Текст книги "Перстень Царя Соломона"

Автор книги: Валерий Елманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Хотя стоп. Если что-то в этой Серой дыре и впрямь перекидывает людей во времени, то туг желательно, чтобы вторая попытка в точности походила на первую. Значит, во-первых, со мной должны быть Андрюха с Валеркой. Во-вторых, Андрюха должен воспроизвести весь наш разговор. В-третьих, сунуть туда свою голову. А уж после всего этого…

Оставалась «ерунда» – уговорить их отпустить меня туда, в этот белый вязкий туман с загадочными темными вкраплениями и серебристыми искорками. Хотя нет, последние появились как раз потом, уже после моего возвращения, так что они мне нежелательны. Вот только как их уболтать?! Один аргумент у меня имелся. Хороший аргумент, весомый. И все равно один в поле не воин. Нужно что-то еще.

Уже светало, а я все ворочался с боку на бок и старательно припоминал публикации, которые мы давали в нашей газете под интригующей рубрикой «Третье око». Вообще-то многие из них не выдерживали даже самой слабой критики, особенно те, которые касались НЛО, зеленых человечков, контактов с инопланетянами и прочей галиматьи, большей частью возникающей в воспаленном мозгу граждан, не попавших в психушку только по причине счастливой для них случайности.

Впрочем, они-то (случаи, а не граждане) меня как раз и не интересовали. А вот загадочные исчезновения людей и, напротив, их удивительное появление в нашем мире – это то, что доктор прописал. Публиковали мы и такое, причем не раз и не два.

Мозг лихорадочно работал, почти с фотографической четкостью выплескивая из памяти статью за статьей. Такое со мной бывало и прежде, когда я еще сдавал экзамены в институте. Сам удивлялся. Прихожу сдавать очередной предмет, голова ясная, чистая и пустая, как полковой барабан. Какой билет брать – наплевать, потому что не знаю ни одного. Зато потом, когда я усаживался поудобнее и читал попавшиеся вопросы, на меня словно что-то находило – мозг отрешался от всего прочего и начинал работать как компьютер, спешно выискивая файлы с нужными мне сведениями. Сейчас же, когда речь шла о вещах куда более важных, чем экзамен, шарики в моей голове вращались как сумасшедшие.

Наконец, прикинув, что для убеждения скопилось достаточно материала, я решил приступить к друзьям. А тут еще и песню по приемнику затянули из кинофильма «31 июня». Слышимость была не столь громкая, но достаточно отчетливая, чтобы разобрать слова:

Любви все время мы ждем, как чуда,

Одной-единственной ждем, как чуда,

Хотя должна, она должна

Сгореть без следа.

Скажи, узнать мы смогли откуда,

Узнать при встрече смогли откуда,

Что ты моя, а я твоя любовь и судьба?

Вот гак вот. Кому-то сон в руку, а мне песня прямиком в сердце. Не иначе как знак.

После недолгого колебания побудку начал с Валерки – все-таки друг, так что должен понять,– а уж потом общими усилиями нажать на Андрюху. Вообще-то имело смысл дождаться, чтобы они выспались, но, немного подумав, я решил – ни к чему. Скорее уж наоборот. Головная боль и утренние часы только повредят моим уговорам. Другое дело – именно сейчас, когда за окном едва забрезжил рассвет, все вокруг еще пребывает в мягком и зыбком полумраке, а голова пока не болит, поскольку хмель до конца не выветрился.

Валерка мирно похрапывал, когда я решительно стащил с него одеяло и растолкал мирно похрапывавшего друга.

– Сейчас-сейчас,– сонно пробормотал он.– Еще чуточку полежу и встаю. А сколько уже времени?

– Пошли на кухню, покурим,– предложил я.– А времени пять утра.

Пауза длилась секунд пятнадцать. Очевидно, Валерка, прежде чем ответить, все-таки сумел сосчитать до десяти, иначе его тон был бы более резким.

– Костя, я понимаю, что ты у нас на голову раненный, но ты же еще не контуженый,– деликатно заметил он.– В пять часов, если приспичило, надо курить в гордом одиночестве.

– Курить – да,– согласился я.– А если надо поговорить?

– До утра отложить не судьба? – осведомился тот.– Или у тебя с головой поплохело?

– Точно,– кивнул я.– Об этом и хочу поговорить.

– Болит? – встревожено спросил Валерка.

– Болит,– вздохнул я.– Только не голова, а душа. И… боюсь я откладывать. Вдруг утром проснусь, а у меня уже ничего нет. Короче говоря, пошли.

Я и вправду боялся именно этого. Конечно, глупо было бы думать, что зажатое в кулаке выпорхнет и улетит в неизвестном направлении – не журавлик, не воробей и не синичка. Никуда оно не денется, коли уж попалось. Однако страхи все равно терзали душу. А если оно попросту испарится? Возьмет и каким-то образом переместится обратно, туда, где разбойники, карета, и… синь-марево глаз, в бездонном омуте которых оно и утонет – ищи-свищи.

Чудес не бывает? Хо-хо. Я и сам так всегда считал… до недавнего времени. Только теперь почему-то не считаю. Как же не бывает, когда одно из этих чудес сейчас крепко зажато в моей руке? Против фактов не попрешь, какими бы диковинными они ни казались,– бывают, родимые, еще как бывают.

Вообще-то, поглядеть со стороны, наверное, потешное зрелище – два здоровых тридцатилетних мужика в широких семейных трусах мирно хлещут в пятом часу утра чай. Но мне было не до потехи – я рассказывал, стараясь передать каждую подробность своего сказочного путешествия, каждый незначительный нюанс, вплоть до того, как пахло кислой овчиной от мужика, который на меня напал, как выглядела карета, или как там она обзывается. Даже припомнил узор на подоле платья чернявой, видневшемся из-под ее полушубка.

Словом, получилось, что был я там от силы полчаса, пусть минут сорок, а мой рассказ занят вдвое больше времени. Хорошо, что Валерка продолжал терпеливо меня слушать и даже почти не перебивал, хотя и чувствовалось – человек явно недоумевает. Видно было, что ему очень хотелось задать этот вопрос: «А зачем мне ты сейчас излагаешь весь свой глюк, да еще в таких подробностях?», но всякий раз он терпеливо сдерживал себя и в конце даже кое-что деликатно уточнил, после чего, лукаво покосившись на меня, осведомился:

– А ты не обидишься, Костя, если я тебя теперь спрошу о самом главном?

– Валяй,– вздохнул я.

– Ты мне рассказал это во всех подробностях в надежде на то, что я соглашусь, будто случившееся произошло с тобой на самом деле, так?

Я еще раз вздохнул, глубоко и протяжно. Отвечать не стал – он и так все прекрасно понял. А Валерка меж тем продолжал:

– Я, конечно, не медик, но поверь, что любой психиатр скажет то же самое – глюки бывают всякие, в том числе не просто цветные, но и с таким обилием подробностей, будто они и впрямь наяву. Только это еще ни о чем не говорит. К тому же ты ударился обо что-то головой – вот тебе и объяснение увиденному.

– Начнем с того, что я не ударился. Мне звезданули по голове в этом, как ты выразился, видении. И саданул один из якобы привидений. Или это тоже ни о чем не говорит? – перебил я.– Кстати, тут и доказывать нечего – факт налицо. Сам я так удариться не мог. Слышал же, что Андрей сказал – пол там земляной. Пускай твердый, но острых краев у него нет. И люди, которые в этой дыре исчезают бесследно,– это как, не доказательство?

– Смотря чему,– рассудительно заметил Валерка.– Скорее, это тоже просто факт, который пока ни о чем не говорит, потому что неизвестно, куда именно они исчезают.

– Не просто исчезают,– уточнил я.– А в неком тумане, который сопровождает их с регулярной настойчивостью. Знаешь, мы как-то брали интервью у одного из ясновидящих…

Валерка иронично усмехнулся. Вот же, зараза, не дослушал, а туда же.

– Я тебя понимаю, шарлатанов среди них хоть отбавляй,– заторопился я.– Однако этот из настоящих. Раз десять даже милиции помогал – нашел двух убийц и пять тел пропавших без вести. Так вот, мы задали ему вопрос относительно перемещения во времени, и знаешь, что он сказал? Мол, на эту тему опасно даже говорить, поскольку люди для такого еще не созрели, а уйти в иной мир легко. Он сам знает несколько таких мест, где этот переход можно осуществить, и даже перечислил их. Все я не упомню, но Тверская область, Рязанская, Владимирская и Красноярский край там фигурировали. Тверская, ты понял?

– И про Старицу небось говорил? – безмятежно заметил мой друг.

– Врать не буду, ее не упоминал,– честно ответил я.– Он вообще не уточнял.– Хотя нет, про Владимирскую что-то там проскочило. То ли Борисова, то ли Семенова слобода.

– Может, Александрова?

– Точно! Она! – оживился я.– А ты что, читал интервью?

Валерка отрицательно мотнул головой и пояснил:

– Очень уж знаменитое место. Но ты не договорил…

– Ну да. Так вот он рассказывал, будто в этих местах достаточно шагнуть в некий туман, и все – ты уже там. Правда, предупреждал, что это очень опасно и, скорее всего, билет получится в одну сторону. А что до самого тумана, то он утверждал, что это лишь обман зрения. На самом деле он представляет собой особую субстанцию – место, где время приобретает свойства пространства, то есть становится трехмерным, видимым и осязаемым, а пространство в свою очередь схлопывается и…

– Костя,– вновь бесцеремонно перебил меня Валерка,– а ты сам-то в это веришь?

Голос у него был несколько раздраженный, а вид – усталый. Обижаться я не мог. Скорее уж напротив. Спасибо, что набрался терпения и вообще слушает меня, хотя и считает все галиматьей. И это невзирая на больную голову. Будь я на его месте…

– Речь не о вере, а о фактах,– осторожно поправил я.– Был у меня один знакомый в Новокузнецке, который по большой пьянке как-то рассказал мне, что, когда он работал в молодости в НПО «Энергия», было это еще в конце восьмидесятых, в Москве уже пытались сконструировать машину времени. Он даже название ее упомянул – «Ловондатр».

– И как результаты?

– Очень скромные. Они сумели дойти всего до тридцати секунд за час. Первые шаги, что ты хочешь. Но каждый раз этот «Ловондатр» во время эксперимента окутывал загадочный туман. Правда, его подлинную природу так и не установили, но…

– А ты слышал, что время – величина постоянная, неизменная и течет только в одном направлении? – деликатно осведомился Валерка, но я не дал развить ему эту мысль дальше, разбив в пух и прах довод, который он собирался использовать как базу для атак на меня:

– Об этом мой знакомый тоже говорил. Но так считалось раньше, причем бездоказательно, только как аксиома. Подразумевалось, что это и без того всем понятно. А потом нашелся один «непонятливый» человек и выдал, что, оказывается, ни один из известных законов физики не запрещает времени идти вспять. Ни один! – повторил я, уточнив.– И еще одно вычислил этот «непонятливый». Оказывается, нет никаких препятствий, не позволяющих физическим формулам действовать во времени, текущем в любом направлении.

– Но нет и доказательств, что оно может…

– Есть,– вновь перебил я его.– Есть такие доказательства. Некто профессор Козырев поставил в Пулковской обсерватории опыт по измерению скорости излучения, идущего от звезд. Цель его была совершенно иной, как ты понял, но результаты ошеломили самого профессора. Когда он навел телескоп на Сириус, то датчик зафиксировал излучение, пришедшее сразу из трех точек – оттуда, где мы видим звезду сейчас, то есть где она находилась восемь лет назад, второе – из места, где Сириус находился на самом деле, а третье пришло оттуда, где он должен находиться через восемь лет. Получается, что последний сигнал пришел из звездной системы, которая находится в будущем.

– И ты хочешь сказать…– вновь начал Валерка, но я опять не дал ему договорить:

– Хочу. Все, что я испытал, не мираж, не глюки и не видения. Так оно и было. Причем мой случай далеко не первый. Таких переходов из мира в мир зафиксировано предостаточно. Например, в Японии в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году полицейские проверили паспорт у одного странного гражданина. Тот вроде бы был в порядке, но оказался выданным никогда не существовавшим государством Туаред. Возмущенный мужик бил себя кулаком в грудь и доказывал, что его страна расположена на северо-западе Африки. Тогда ему сунули в нос карту, где на месте Туареда, чуть ниже Марокко, находился Алжир. Кстати, в нем действительно есть народность туареги. А сколько зафиксировано случаев, когда человек исчезал и появлялся спустя сотни лет. Начиная со скандинавских саг…

– Стоп! – оборвал меня Валерка.– Сумасшедший может утверждать что угодно. Это не факт. А лично у тебя доказательств, кроме драной одежды и разбитой головы, никаких.

Он задумчиво посмотрел на мои растрепанные вихры, взъерошенные словно у воробья – маленького, но готового стоять насмерть, скосил глаза на часы, недовольно поморщился, затем осторожно потрогал затылок, скривился еще сильнее и… пошел на попятную.

– Вообще-то допустить можно все, что угодно,– рассудительно произнес он.– В том числе и твое путешествие в прошлое, которое я до конца отвергать не берусь. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Так что успокойся и не кипятись попусту. Поверь, я никогда не скажу: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Ты доволен?

– Отчасти,– ответил я.

– Брр.– Валерка недовольно передернулся и тут же вновь страдальчески прижал руку к голове.– Тогда я, честно говоря, не пойму, чего ты хочешь? Просто облегчить душу, рассказав о том, что увидел? Так ты ее облегчил. Ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты действительно побывал в Средневековье? Считай, поверил. А что тебе еще надо?

– Вернуться, – тихо, но в то же время твердо произнес я.

– Что?! – вытаращил на меня глаза Валерка.

– Вернуться,– еще тверже повторил я.– Надо мне туда. Очень надо. Понимаешь, она мне перстень подарила. Ну вроде как расплатилась за свое спасение, а это нехорошо. Я же не за это ее спасал. Отдать бы…

– Понятно,– уныло вздохнул Валерка, скорбно подытожив: – Все-таки тебя там контузило, и твои шарики заехали за ролики,– И ласково, как врач в психбольнице при беседе с новым пациентом, продолжил: – Родной, ты сам-то понимаешь, о чем говоришь? Ты хочешь отдать перстень девушке из своей галлюцинации. Каким образом? В конце концов, почему ты так уверен, что, когда ты вновь сунешься туда, эта призрачная награда снова окажется в твоей руке?

Доводы у него, что и говорить, были неопровержимые, а я, очень даже возможно, и впрямь несколько походил на сумасшедшего – все так. Вот только он не знал того, что знаю я. Не знал и даже не догадывался, но рассказывать все было еще рано. Вначале желательно пускай не убедить, но хотя бы заставить его поколебаться в своей уверенности, и хотя бы ненадолго, но вынудить его сделать допуск о том, что моя версия может и впрямь оказаться правдой. Пока до этого было далеко.

– В перстне я как раз уверен. А вот в том, что если задержусь на пару дней, то успею ее застать, сомневаюсь. Ты пойми, у меня душа криком кричит,– со вздохом добавил я.

– Лучше бы ты прислушался не к ней, а к разумным доводам,– пробурчал мой друг.

– Так на то он и крик души, чтоб заглушать голос разума,– грустно заметил я.

– М-да-а,– задумчиво протянул Валерка.– Процесс и впрямь запущен. Но ничего. У меня в нашем госпитале есть один знакомый врач, так он и не таких на ноги ставил. Знаешь, какие порой из Чечни приезжают? О-го-го. Так он их в два счета.

Если бы он не сказал про врача, то я, по всей видимости, продолжил бы эту игру, пытаясь потихоньку подтащить друга поближе к своей версии. Пусть ненамного, но тут уж как получится. Однако слова его настолько меня разозлили, что я попросту не выдержал:

– Ты что, и впрямь считаешь, будто я съехал с катушек?

– Ну почему съехал,– сразу пошел он на попятную.– Ты же все остальное воспринимаешь как нормальный человек, так? Ну а в одном месте у тебя образовался малюсенький пунктик с красавицами из древних времен, гнусными разбойниками, тобой, как рыцарем без страха и упрека, и, наконец, этим сказочным перстнем, которым я, конечно, с удовольствием полюбовался бы, но в чужой глюк залезть невозможно.

– В глюк – да,– кивнул я.– Только у меня все было на самом деле. А перстень? Он и правда красивый, но, сколько его ни описывай, не зря же говорят – лучше один раз увидеть, верно? Так что на, посмотри сам.– И сунул ему под нос кулак.

Валерка резко отпрянул, очевидно решив, что мое помешательство перешло в буйную стадию. Но кулак медленно разжимался, и он понял, что ошибся. К тому же там явно лежало что-то золотое с чем-то красным. Я поднес ладонь поближе к глазам друга, чтобы тому удобнее было рассматривать, и терпеливо ждал.

Валерка смотрел долго. Очень долго. Он то отводил мою руку подальше, то вновь приближал ее, потом очень бережно сдвинул ладонь влево, спустя полминуты вправо, после чего шепотом спросил:

– Потрогать можно?

– Трогай,– великодушно разрешил я.– Теперь все можно. Уже не исчезнет.– И устало улыбнулся.– Знаешь, с тех пор как я почувствовал его в своей руке, я больше всего боялся, что он в какой-то момент возьмет и выберется из нее. Сам вылезет или просто растает. Потому и не разжимал кулак. Вот только сейчас первый раз и рискнул.

– Ты хочешь сказать, что это…

– Точно. Она подарила,– ответил я, пояснив: – Лал это. Камень любви.– И вздохнул.– Может, поможешь отдать, а?

Глава 4

ПРЕДПОЛЕТНАЯ ПОДГОТОВКА

Иду я вдоль дороги по обочине, потому что по тем двум узким колеям с плюхающейся внизу грязью идти может только идиот, и припоминаю извечное. Да-да, про дураков и наш отечественный автодор, который пока еще не изобрели и который, как выясняется, все-таки что-то делал. Это только теперь мне понятно, чем плохая дорога лучше, нежели ее полное отсутствие.

«Первым делом определись с датой и местом, а отсюда уже пляши»,– припомнилось мне одно из последних наставлений Валерки.

Легко сказать – определись. Лес на Руси – он повсюду лес. По нему вычислять, где ты спикировал, все равно что положить раскрытую пятерню на карту мира и орать: «Туточки мы!»

О дате и говорить нечего. День и год не узнаешь, пока не встретишь прохожего, а месяц, судя по погоде, мне выпал не очень удачный – явно осенний, с низкой серой пеленой насквозь мокрых облаков, капало из которых заунывно и тоскливо, словно из невыжатого белья, развешенного на просушку.

Вот температуру воздуха я определил чуть ли не сразу, в первые минуты своего попадания сюда: холодно. Если и есть градусов пять выше нуля, то это предел, а то и вовсе два-три, не больше. Сырой ветер оптимизма тоже не добавлял.

Правда, уже спустя полчаса я понял, что с осенью дал маху. Скорее уж ранняя весна, судя по маленьким кучкам грязного, ноздреватого снега, который сиротливо жался к деревьям поодаль дороги. Учитывая его остатки, я сделал смелый вывод, что не сегодня завтра эта холодрыга закончится, отчего мое настроение резко улучшилось, и я зашагал гораздо бодрее, хотя по-прежнему в неизвестном для себя направлении.

Радовало и то, что одежда на мне сохранилась целиком, начиная от шнурков на берцах и заканчивая бушлатом и шапкой. Если в тот первый раз кто-то неведомый быстренько разодрал на мне все, что мог, то сейчас он безучастно пропустил меня и трогать не стал. Очевидно, на правах старожила я уже получил определенные льготы, не иначе. А может, и перстенек помог. Нет, речь не о магии и прочем – просто он взят мною отсюда, ну и…

Даже вещи, распиханные по карманам, и те оставались целы, то есть мой минимум не превратился в ничто. Их я проверил в первую очередь – и перочинный нож, и коробок спичек – одноразовую зажигалку Валерка забраковал,– а также не поленился слазить в потайное место, ощупав перстень, медальон и небольшой запас настоящих серебряных монет.

Сейчас ведь с этим проблем, как вы понимаете, нет, и юбилейных в нашем Сбербанке пруд пруди. Пришлось, конечно, немного их изуродовать – лица, даты и прочие привязки нам ни к чему,– после чего получились абсолютно нейтральные и весьма увесистые монеты. Содрать намалеванные на них монастыри и прочие памятники архитектуры оказалось проще простого, поскольку все они были изготовлены качеством «прудо», то есть имели идеально ровное зеркальное поле и матированное изображение, из-за чего нам их выдали запакованными в специальные пластиковые капсулы – чтоб не повредить. Хватило несколько раз провести по ним наждачкой, чтобы довести «до ума».

Занимался их выбором Валерка и сделал все с умом, подобрав монеты, которые весили как раз одну унцию, чтобы они равнялись по весу средневековому талеру. Почти равнялись, поскольку мои первоначально весили на два-три грамма больше, а наждачка содрала с них не больше нескольких десятых грамма – да здравствует качество «прудо».

Я еще удивился – почему талеру, а не рублю, но Валерка пояснил, что в шестнадцатом веке он существовал только как счетная единица, а монеты как таковой не было. Да что рубль, когда не было даже алтына, то есть трех копеек. Самой дорогой по номиналу была новгородка, где изображался всадник с копьем, то есть современная копейка. Их в условном рубле насчитывалось сотня. Московка, или сабляница, где ратник сжимал в руках саблю, весила вдвое меньше. Соответственно, в рубль их входило двести штук. Кроме того, была еще полушка, или полденьги. Вот и все разнообразие монет Российского государства.

Я-то поначалу думал, мне этого серебра хватит на неделю, от силы – на две, но Валерка заверил, что в эти времена деньги стоили гораздо дороже и чтоб я не продешевил. А листок с перечнем примерных цен приятно шуршал во внутреннем кармане моей телогрейки, и я был уверен, что уж тут нипочем не прогадаю.

Еще в одном из карманчиков лежали завернутые в целлофан несколько упаковок с лекарствами. Были они из числа самых элементарных: аспирин, каффетин, люминал и прочие. Это уже постаралась жена Валерки Алена, внеся, так сказать, свою лепту в мои сборы.

– И тебе сгодится, если что, и кого другого на первых порах вылечить тоже хватит.

Тот неведомый, который разрешил мне вход в эти безлюдные края, оказался большим гуманистом – лекарства он конфисковывать тоже не стал.

К сожалению, был он, как я выяснил в первую же минуту своего пребывания, не только гуманистом, но и пацифистом, причем отъявленным, поскольку потеря в моей экипировке все-таки обнаружилась. Правда, лишь одна, но зато боевая – исчез, как и не было вовсе, новенький ТТ в смазке, вместе с парой обойм и коробкой патронов. Валерка, когда мне его сунул Андрей, поначалу встал на дыбки, но потом, почесав в затылке, махнул рукой и выразил вялую радость, что в арсенале у Голочалова нет пушки, которую он непременно вручил бы. Андрей не остался в долгу и невозмутимо поправил, что достать саму пушку – не проблема. Он хоть завтра подогнал бы семидесятишестимиллиметровую безоткатку, с которой Костя мог бы подсобить Иоанну Грозному взять Ревель, а также развалить до основания Ригу, хай ей в дышло, и даже Лондон с Парижем. Подтащить ее к пещере – не проблема, а вот дальше, то есть дотянуть ее до самой Серой дыры, никак не получится. Габариты не позволят.

Вообще они препирались между собой все это время вплоть до того, пока не двинулись к дыре. Шутейно, конечно. А судя по заговорщическим взглядам, которые то и дело осторожно кидал в мою сторону Андрей, все это делалось ими исключительно ради того, чтобы как-то меня отвлечь.

Я, правда, не поддавался, храня суровое молчание, как и положено первому путешественнику во времени. Или были они до меня? Наверное, да, сам же цитировал Валерке. Ладно, тогда первому сознательному путешественнику. Тоже неплохо, поскольку, судя даже по Библии, первым в космос летал Енох, затем Илья-пророк и прочие, но первооткрывателем околоземного пространства все равно назвали Гагарина. О том, что я отправляюсь туда исключительно в своих личных, узкокорыстных целях,– умолчим. Это не главное.

Не знаю, что испытывал перед стартом космонавт номер один, но хрононавт номер один мандражировал. Нет, в принятом решении я не колебался ни минуты – нет мне без нее настоящей жизни и все. Краски блеклые, еда невкусная, и вообще я без нее с тоски помру. Но все равно потрясывало. Легонько эдак, ребята и не замечали, но самому чувствовалось. Это ж не шутка – бросить все полностью и уйти в никуда, причем почти с гарантией, что обратно возврата не будет. То есть найду я ее или нет, добьюсь своей цели или ничего у меня не выйдет, но билет в любом случае в одну сторону. По-моему, на подобное решится далеко не каждый экстремал, а я себя таковым никогда не считал.

Хотя я хуже. Я – влюбленный.

А тут еще пророчество не из приятных. Привязалась ко мне одна на автовокзале в Старице. Вроде на цыганку не похожа, да и говорила совсем иначе. А главное, хоть и туманно, но очень уж все совпадало с тем, что мне предстояло.

– Иногда рушатся грани меж временем – тем, что есть, и тем, что было, тем, что было, и тем, что будет. И горе тому, кто окажется вблизи от этих граней. Обломки остры, летят далеко, а ранят больно. Берегись Лайлат аль-Кадар – ночи предопределения.

– О чем это вы? – спросил я ее, но она криво усмехнулась:

– Ты и сам знаешь о чем.– А потом неожиданно и больно ткнула мне в правое бедро тонким, почти прозрачным в своей худобе указательным пальцем, метко угодив прямо в примотанный к ноге перстень,– Береги его, напои его, и тогда ты, может быть, сумеешь пройти по перекинутому над адом мосту Сирах, который тонкий, как волос, острый, как лезвие меча, и горячий, как пламя.

– Ты не пугай, я пуганый,– неловко буркнул я, не зная, как половчее от нее отделаться.

Она улыбнулась одними губами, такими же сухими и тонкими, как палец, и отрицательно покачала головой:

– Я не пугаю, я тебе… завидую. Ради своих детей я бы тоже ступила на этот путь, но аллах не позволяет мне. Потому я здесь, а ты уходишь за грань.

Мы уже давно ехали на машине, а это странное пророчество так и не выходило у меня из головы. Не помогло и объяснение водителя, что это всего-навсего местная сумасшедшая. С тех пор как ее мужа-чеченца и трех сыновей убила местная мафия, у нее помутился рассудок, вот она и стала такой.

– За что хоть убили? – спросил Валерка.

– Не поделили, кому наркотой торговать,– откликнулся водитель.

– А сбывается хоть что-то из ее пророчеств? – поинтересовался я.

– Все,– с явной неохотой буркнул водитель,– Только от нее доброго слова не дождешься. Вечно какие-то гадости сулит.

Дальше мне спрашивать почему-то расхотелось. Да и, попав сюда, чувствовал я себя не очень-то уверенно, меньше всего напоминая отважного героя, храбро устремившегося в поисках невесты в темное Кощеево царство. Куда там. Скорее уж Иванушку-дурачка, который бредет туда не знаю куда в наивной надежде, что у него все должно получиться как надо.

Не иначе, такие мысли на меня навеяли погода и дорога – очень уж они обе унылые. Одна сырая и промозглая, сплошь серого цвета, а другая… Интересно, достоин ли вообще этот глинистый и липкий кисель, противно чавкающий под ногами, такого названия? Навряд ли.

Чтобы развеселить себя, начал вспоминать последние дни, проведенные мною у Валерки.

Чтобы соблюсти равноправие – ведь не пишем же мы Бог Авось, Бог Перун, Богиня Фортуна и т.д.– здесь и далее к словам бог, богородица, аллах, спаситель и т.п. автор применил правила прежнего, советского правописания.

После нашего ночного разговора и осмотра перстня он все равно поверил мне не до конца, каким-то непостижимым образом ухитрившись заморочить мне голову, и я сам стал сомневаться в том, что побывал в другом времени. Нет, правда, а если этот перстень – обычный новодел, а мне попал в руки просто случайно? К примеру, его обронил кто-то из предыдущих смельчаков, после чего я его машинально ухватил. Тогда получается, что и все остальное запросто могло оказаться галлюцинацией. Грустно о таком думать. При мысли, что я вообще никогда не увижу юную княжну – разве только после таблетки ЛСД вовнутрь,– становилось так тоскливо, что хоть волком вой, но проверить все и впрямь не мешало…

Лишь после того, что нам сообщил ювелир, сомнения отпали. Однако тот настоял на некоем эксперименте, потому мы и тормознулись на несколько дней, которые Валерка собрался посвятить моей надлежащей теоретической подготовке.

– Ты думаешь, что я дам тебе бездельничать? – сурово осведомился он по дороге к нему домой,– Э-э-э нет, милый. Будешь готовиться к путешествию всерьез и ишачить, как лошадь Пржевальского.

– Ишачат ишаки, а лошади Пржевальского дикие. Они от работы дохнут. Про это даже поговорка имеется,– неуверенно возразил я, выдав последние знания об особенностях поведения непарнокопытных.

– Я тебя приручу,– зловеще пообещал он.– Будешь пахать за милую душу. Давай-ка излагай еще раз, что там увидел.

Я скорбно вздохнул и… начал излагать.

Особенно его интересовала одежда, оружие и дословный диалог, который у меня состоялся. Когда спустя час я, взвыв, поинтересовался, на черта оно ему нужно, он веско заявил, что я должен знать хоть что-то об эпохе, в которую отправляюсь, а для этого надо определиться, где именно побывал и, главное, в какое время.

Закончил я свой рассказ уже у него в квартире. Вообще-то это было общежитие, хотя и квартирного типа.

Пока мы сидели за столом, где я познакомился с его супругой Аленой и дочкой Настенькой, Валерка практически не издал ни слова – все размышлял над услышанным от меня.

Потом пошли на лоджию, которая до моего появления явно служила рабочим кабинетом самому Валерке. Но он и там продолжал размышлять, запрокинув голову к потолку, будто дата намалевана именно на нем, только очень неясно. Не выдержав, я посоветовал ему взять стремянку, потому что отсюда плохо видно, или включить свет. И вообще, прежде чем уйти в себя, надо оставлять записку, чтобы знали, где искать. Он вначале не понял, но потом улыбнулся и сказал, что все в порядке и расчет им уже сделан, хотя и не очень точный.

– Беда в том, что государей с именем и отчеством Иоанн Васильевич у нас на Руси было две штуки – дед и его малахольный внук,– пояснил он.– К тому же оба правили достаточно долго. Но, как мне кажется, речь шла о втором по счету. Большой подонок был. Чикатило – щенок перед ним. Да что там Чикатило, когда Гитлер со Сталиным и те отдыхают, – сообщил он и хитро посмотрел на меня, ехидно осведомившись: – Ты как, еще не передумал туда прокатиться?

– Шестой раз спрашиваешь. Отвечаю: не передумал,– буркнул я.– Ты лучше другое скажи, мне этот Васильевич зачем? Я с ним целоваться не собираюсь.

– Ну, целоваться ты будешь с другим человеком, малость посимпатичнее, чем этот козел, но об этом времени, как мне кажется, кое-что знать тебе надо. Иначе попадешь ты, Костя, аки кур в ощип.

– Да мне бы только с ней встретиться и все,– возразил я.

– А дальше? – хладнокровно осведомился Валерка.

Я задумался. А правда, что дальше-то? Хотя…

– Найду опять эту пещеру… Место приметное. Старица, это даже я помню, уже тогда была, а уж от нее как-нибудь доберусь.