Текст книги "Русский камикадзе"

Автор книги: Валерий Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Первого Палермо угостил хлестким ударом с разворота; второй, узрев такой поворот, остановился, приняв напряженную позу человека, готового куда-то стартовать: или от безысходности на противника, или же с испугу

– от него. Позади со стихийной поспешностью образовался живой барьер из желающих поглазеть на противоборство – отступать было некуда и, поддавшись отчаянной решимости, охранник бросился вперед.

Майор устоял перед соблазном встретить его хорошим прямым, после которого бедолага очухался бы к концу рабочей смены. Однако срочно требовалось вырваться из этого чертового «Портала», поэтому поступить пришлось по-другому – увернувшись, он добавил парню приличного ускорения. После жуткого удара двери затряслись, какая-то сигнальная лампочка сверху пару раз поменяла цвет с красного на зеленый, и одна из створок, наконец, бесшумно отъехала. Толпа загудела – простота решения и скоротечность разборки разочаровали.

Перешагнув через поверженного соперника, спецназовец оказался на свободе. Знакомая ветровка мелькнула вдали ровно на секунду, чтобы окончательно скрыться за углом. Павел ринулся в погоню, лавируя в потоке встречных горожан; достиг конца квартала, притормозил, осмотрелся…

– Ага, сучара, вот ты куда намылился, – прошептал он, приметив перебежавшего через дорогу пожилого мужика.

На другой стороне улицы находился двухэтажный ЦУМ, огромным кольцом опоясывавший столь же огромный Крытый рынок. Затеряться в этой махине, где вечно перемещались неиссякаемыми потоками сотни и даже тысячи покупателей – проще простого. Помня об этом, Палермо также пересек оживленную проезжую часть и стремглав влетел в ближайшие, угловые двери ЦУМа…

Он несся вдоль многочисленных отделов и прилавков, покуда впереди опять не заметил убийцу Бритого и Клавы. В силу возраста тот не был слишком проворным человеком, но определенно обладал немалым опытом. Стоило ему через несколько десятков метров нырнуть влево – в овощные ряды рынка, и погоня возымеет реальный шанс закончиться бесславно. Там найти его будет почти невозможно.

– Прямо. Прямо. Прямо, – настойчиво твердил майор, сокращая расстояние до цели. – Эх, сейчас бы нас с тобой в лес или горы!.. Ты бы у меня, сволочь, через полторы секунды шакалом завыл!..

Но мужик все же свернул влево. Правда, немного раньше – к лестнице, ведущей на второй этаж. Возможно, ошибся, или присутствовал в его трюке замысловатый ход. Таких лестниц имелось множество – любой покупатель мог подняться со стороны улицы, пройти верхом, а спуститься и покинуть грандиозное сооружение уже с противоположной стороны.

На пустовавшем подъеме офицер сократил отставание до одного лестничного пролета. А когда он взлетел на промежуточную площадку, убийца, поняв, что проигрывает в скорости, неожиданно ринулся навстречу…

В руке противника сверкнуло широкое недлинное лезвие.

Это знакомо и не в первой. И хоть майор безоружен, но страха, как тогда в юности – нет в помине.

Схватка длилась несколько секунд.

Они находились на разных ступенях, да вряд ли гладколицый выжимал из преимущества пользу.

Руки на подвижных торсах плели стремительные кружева с мелькающим то тут, то там ножом. Вооруженное специальным клинком предплечье пожилого мужика постоянно натыкалось на преграду – предплечье молодого соперника.

И вот прошел один удар майора меж запоздавших блоков противника – голова убийцы резко дернулась назад. Второй – еще более ощутим…

Все. Развернувшись, тот отступил – побежал наверх по ступеням.

Обескураженный быстрой победой, Белозеров перепрыгивал через две ступеньки…

И в тот момент, когда мужчина достиг площадки второго этажа, вниз с угрожающим присвистом полетело его оружие – обоюдоострый, короткий нож.

Павел остановился, прижался к перилам, и лезвие, пройдя впритирку над плечом, гулко ударило в одну из деревянных панелей, «украшавших» ЦУМ со времен социализма…

* * *

– Позвольте пройти. Вы за говядиной последняя? Нет?.. Ах, вы за свининой!.. Тогда разрешите мне поближе к говядинке… – нахально пер вперед мужчина лет пятидесяти пяти.

Он тяжело дышал, поспешно стягивал с себя ветровку, осторожно оглядывался и продолжал протискиваться сквозь толпу, бурлящую вдоль длинного мраморного прилавка. На прилавке поверх полотняных лоскутов лежали куски мяса. Гулкий стук топоров по стянутым железными обручами пенькам утихал – рубщики расходились по домам; а торговки уступали, отдавая нарубленное мясо дешевле утренней и дневной цены, чтоб назавтра осталось поменьше заветренных краешков, ребер и грудинки – извечных причин для споров с привередливыми покупателями. Вот и волновался терпеливый прижимистый народ после четырех часов в бойком мясном ряду, дабы сэкономить десятку-другую…

– Ну, гляньте на этот, гражданочка. Возьмете? Отдам по сто двадцать. Смотрите, какой кусочек хороший! – уговаривала дородная продавщица в бело-розовом фартуке.

Гражданочка придирчиво изучала, думала, морщилась… Но не уходила.

– А по сто десять возьмете?..

Та опять медлила с ответом.

С ней-то рядом и прилепился к прилавку пожилой мужчина, с висевшей на руке светлой ветровкой. Видел он, должно быть, плохо – согнувшись, стал разглядывать каждый оплывавший от жары шматок и поджидал своей очереди.

– Ладно, по сто будете брать? – утеряв терпение, назвала последнюю цену торговка.

– Вешайте, – вздохнула нерешительная покупательница.

Кусок брякнул костяным кругляшом о чашку весов, тут же в ответ звякнула гиря…

– На сто девяносто.

– Спасибо, – получив завязанный целлофановый пакет и сдачу, сказала женщина.

– Ну, что мужчина, выбрали?

Тот осторожно распрямился, что-то промямлил и, взглянув на торговку, резко дернулся, точно напугавшись ее окровавленного фартука…

– Вот замечательное мясцо, сегодняшнее, – потыкав пальцем по оставшейся расчлененке, заявила она. – Что вы так на меня смотрите? Вы на прилавок смотрите!..

Но тот не внял совету и еще секунд пять пялился на въевшиеся в ее спецовку кровавые пятна. Потом, не меняя изумленного взгляда, стал опять клониться к мясным кускам, да так и шлепнул лицом в рыхлую мясную мякоть.

Огромный рынок под высокой застекленной крышей огласился протяжным женским воплем, который не стихал до тех пор, пока труп мужчины с вогнанным по самую рукоятку под левую лопатку ножом сам собой не сполз на пол – к ногам расступившейся толпы, утащив за собой и добрую половину нераспроданного торговкой товара…

Глава 9

/25–26 июля/

Палермо не имел ни малейшего понятия об агентурных повадках, о шпионских уловках. Он считал себя обычным бойцом. Пусть не рядовым, пусть отменно подготовленным к ведению войны и выживанию в самых экстремальных условиях; но бойцом, а не секретным агентом. Да и применять свои знания, помноженные на опыт, среди жилых кварталов мирных городов никогда не доводилось. Там, на заросшем дубовым подлеском и кустами кизила предгорье или среди голых скал – сколько и как угодно. А здесь…

Выдернув нож из деревянной панели, и влетев на второй этаж ЦУМа, он потерял изворотливого для своих лет мужика. Помогло кипевшее желание поквитаться с убийцей друзей – спустившись вниз, в самую толчею, бродил, внимательно вглядываясь в каждого мужчину минут двадцать, пока не узрел скользкого гладкорожего ублюдка в мясных рядах. Ну, а дальше, в клокочущей людской массе выбрать момент и исполнить замысел, было не сложно.

Позже он дал для верности пару замысловатых кругов по городу, ибо не ведал: в одиночку ли работал убитый им профессионал или под прикрытием помощников. Посидел часок в немноголюдном зале кафе, внимательно изучая каждого входящего посетителя. Завершив же сии необычные для себя мероприятия, поймал такси и отправился загород – к дому отца и дочери Филатовых.

– А Ирина, знаешь ли, еще не вернулась из редакции, – поздоровавшись с Павлом, предупредил отец девушки, вышедший по зову одного из охранников встречать визитера. – Будешь ждать?

– Да я, собственно, к вам, Леонид Робертович, – пояснил майор.

Тот посторонился, пропуская позднего гостя и, поинтересовался с недоумением:

– Неужто, так скоро добыл результаты?

– Не совсем то, на что вы рассчитывали. Видите ли, дать показания Зубко с Клавиным все равно бы не успели – Зубко, как вы, наверное, уже знаете, погиб от взрыва автомобиля, а Клавина убили чуть более двух часов назад.

– Вот оно что, – покачал головой прокурор, проходя с Белозеровым в просторный холл. – Жаль. Очень жаль…

– Я принес ваш диктофон. На пленке записи моих разговоров с моими… покойными приятелями. Возможно, пригодятся.

Спецназовец положил на стол миниатюрное записывающее устройство, достал сигареты, закурил…

Леонид Робертович нажимал на диктофоне какие-то кнопки – искал начало записи. Найдя, внимательно прослушал оба разговора.

– Ну что ж, и на этом спасибо, Павел, – снова вздохнул он и так же потянулся к трубке.

– А где проживает господин Стоцкий? – неожиданно очнулся от глубоких раздумий Палермо.

– Зачем тебе это? – насторожился тот. – Уж не вздумал ли ты применить к нему свой спецназовский опыт?

– Я пока не решил.

– Оставь эти помыслы, – проворчал, попыхивая трубкой, пожилой мужчина.

– Во-первых, в том укромном местечке на окраине Горбатова, где поселился губернатор, охраны – не меньше полусотни человек. А во-вторых… запомни – Стоцкий обид не прощает. Его надо брать за жабры одним махом, чтоб опомниться не успел. Иначе…

Что произойдет иначе, отец Ирины не сказал.

– Вот вспомнил, кстати… – ухмыльнулся он, выпуская густое облако табачного дыма. – Первые полмиллиона долларов на строительство своего дворца Дмитрий Петрович, будучи мэром города, добыл весьма экстравагантным и жестоким способом. Подстрелил, так сказать, сразу двух зайцев…

– Каким же образом?

– В девяносто третьем году, это когда ты с моей дочерью еще сидел за одной партой в школе, был похищен заместитель главы областной администрации.

– Я помню об этом нашумевшем случае, – оживился Павел. – Его машину обстреляли по дороге в загородный дом. Охрана и жена были убиты.

– Совершенно верно. Жена, водитель и охранник погибли от выстрелов неизвестных террористов на месте, а самого чиновника они взяли в заложники. На следующий день дежурному Городского УВД поступил звонок: какой-то мужчина с явным кавказским акцентом требовал выкуп суммой в полмиллиона долларов. Причем деньги следовало принести в административное здание заброшенной картонно-бумажной фабрики, что по сей день стоит в запустении неподалеку от пересечения улиц Московской и Герцена.

– Кажется, тогда что-то не сработало, не получилось… И заложник погиб,

– произнес майор после небольшой паузы.

– Верно, не сработало, – сокрушенно покачал головой Леонид Робертович.

– А не сработало по простой причине – отпускать его живым никто и не собирался. Похищение по заказу Стоцкого, вероятно, подстроил все тот же генерал по прозвищу Роммель, исполнителями стали его обученные люди – меня тогда не сбил с толку даже кавказский акцент террориста – уж очень явно бросался в глаза профессионализм, с которым была организована акция. Ни единого просчета, ни одной шероховатости для зацепки наших спецслужб… Представь: воскресный день – огромную сумму достать негде; назначенный бандитами срок истекает и жизнь заместителя главы администрации под нешуточной угрозой; Москва названивает и брызжет слюной каждую минуту; журналисты, репортеры осаждают любого, кто выходит из здания администрации. Внутри здания царит сумбур, заседает группа растерянных людей – штаб по чрезвычайным ситуациям, и никто не знает, что делать, кроме…

– Кроме кого? – нетерпеливо поинтересовался Палермо.

– Вдруг в этом адском переполохе сам Стоцкий вызывается взять кредит в коммерческом банке под гарантии мэрии! Лично едет и через полчаса привозит портфель, набитый долларами. О-о!.. Дмитрий Петрович выглядел в тот день в глазах общественности героем!

Прокурор встал и в волнении прошелся по гостиной. Глядя на его побледневшее лицо, Белозоров осторожно справился:

– Вы поняли о подвохе позже или?..

– Уже тогда меня мучили догадки. Я принимал участие в экстренном совещании и догадывался: что-то здесь не так, происходящее – кем-то хорошо продуманный, отрепетированный спектакль. И даже когда Стоцкий привез деньги, и мы всей дружной компанией выехали к оцепленной ОМОНом заброшенной фабрике, меня не покидала уверенность – дело добром не кончится. Так оно и получилось…

Он снова надолго умолк, а Павел не нарушал тишины – ждал и чувствовал: отец Ирины сейчас успокоится и договорит.

– Так оно и получилось, – повторил Леонид Робертович, вернувшись от распахнутого в сад окна. – Портфель с деньгами в двухэтажное, полуразрушенное здание фабричной администрации отнес какой-то офицер-оперативник в гражданском костюме. Вернувшись, рассказал: внутри пусто и тихо, словно нет ни единой души. За зданием наблюдал с десяток снайперов, расположившихся на чердаках и крышах соседних с фабрикой домов, но никто внутрь не заходил, никто и не вышел. Мы долго ждали обещанного террористами звонка с указанием места, где находится живой и невредимый заложник, но так его и не дождались…

– Чем же все закончилось? – не удержался майор, когда хмурый прокурор вновь замолчал. – Я, увы, подробностей не знаю.

– Закончилось штурмом. После очередного гневного звонка из столицы, бравый начальник Областного УВД отдал приказ, и омоновцы пошли вперед. Но стоило первым бойцам ворваться внутрь, как грохнул страшной силы взрыв, и здание за пару секунд превратилось в исполинскую груду битого красного кирпича. Пять человек погибло… Потом их тела извлекали из-под обломков, натолкнулись и на тело мертвого заложника, так же погибшего при взрыве. Несколько дней искали портфель или хоть какие-то следы тех злоумышленников, что исчезли вместе с ним неведомым образом. Тщетно. Говорят, под старой фабрикой существовала сложная система канализационных стоков; возможно, ей-то Роммель и приказал воспользоваться своим подчиненным. Мы изрыли все на месте рухнувшего строения, исследовали фундамент, но ни одного намека на подземные коммуникации не обнаружили. А господин Стоцкий вскоре после этой истории занял пост погибшего чиновника, успешно баллотировался в Совет Федерации, ну и быстренько приступил к строительству роскошного дворца в одном из красивейших предместий Горбатова – в Октябрьском ущелье.

– Да-а… – криво усмехнулся майор. – Гениально сработано.

– И таких фактов я мог бы излагать часов шесть кряду, а то и дольше, но, как видишь, прямо указывающих улик у нас нет. Сплошь одни догадки, версии, гипотезы… Впрочем, – Филатов покосился на диктофон, – надеюсь, сделанные тобой записи сумеют продвинуть дело.

Вскоре позвонила Ирина – сообщила отцу, что уже выехала из редакции. Молодой человек спешно засобирался и, простившись с Леонидом Робертовичем, отправился домой, не желая вызывать у девушки подозрений своим незапланированным визитом.

В такси опять нахлынули воспоминания и размышления об Ирине. Душа не желала мириться с холодной расчетливостью и деловой хваткой журналистки, слишком часто вытеснявшей из Филатовой мягкую, нежную теплоту и соблазнительное обаяние женщины. И опять он не находил ответа на мучительный вопрос: что же перевешивает, что сильнее – отторжение первого или притяжение второго?..

Лифт не работал. Павел вздохнул, припомнив сетования матери на разруху и, мысленно с ней соглашаясь, неторопливо пошел на шестой этаж. Свет на лестнице не горел – приходилось то и дело пинать пустые пивные банки, бутылки и прочий мусор. Подойдя, наконец, к двери квартиры, оглянулся и потянулся к клавише звонка…

– Руки на затылок, – оглушил тихий голос сзади.

«Подловили, суки!» – пронеслась в голове шальная и быстрая как пуля мысль.

* * *

Звонок отставного генерала поступил через две минуты после приземления самолета в небольшом аэропорту Горбатова.

– Стрелец, никуда не отъезжай от аэровокзала. Я сейчас за тобой подъеду,

– проговорил бывший кагэбэшник озадаченным, подавленным голосом.

Подобный «прямой контакт» случался не часто за шестилетнюю работу на этого могущественного человека – «серого кардинала» в команде господина Стоцкого. И вот он опять милостиво снизошел до личного общения. И снизошел, надо полагать, не для того чтоб заботливо встретить и прижать к старческой орденоносной груди…

«Небось, снова аврал, – ухмыльнулся тот, кого в скоротечном телефонном разговоре назвали Стрельцом. – Кажется, деспотичный режим Дмитрия Петровича в опасности, раз ликвидация неугодных «объектов» производится чуть не каждый день и даже за пределами области, а приказы раздает сам товарищ генерал».

Черный представительский автомобиль с номерами Правительства области подкатил к козырьку аэровокзала спустя четверть часа. А еще через минуту резво несся к центру города.

– Вот фотография. На обратной стороне адрес, – протянул ему карточку и включил направленный лучик света Роммель. – Поосторожней – он спецназовец. Из Чечни. Срок – до утра. Понял?

– Чего ж не понять, – равнодушно пожал плечами пассажир, возвращая фотопортрет.

– Где тебя лучше высадить?

– Поближе к дому. Нужно взять новый «инструмент» – старый оставил на последнем «рабочем месте».

– Все правильно. Ты хорошо работаешь – без ошибок. Домой, так домой…

Прощаясь вскоре, сухопарый старик с шикарными пшеничными усами крепко пожал руку и еще раз поторопил:

– Не затягивай. В скорейшем исполнении заинтересованы первые лица.

И Стрелец не затягивал – быстро приняв душ, надел свежую темную рубашку, широкие и тоже темные брюки. Поверх рубашки накинул легкую спортивную куртку, а сзади за поясом пристроил небольшой бесшумный пистолет. В карманах брюк лежала запасная обойма, несколько купюр различного достоинства, ключи от двух разных квартир и ничего того, что прямо или косвенно указывало бы на личность владельца всех этих вещей и мудреного специального оружия.

Еще полчаса заняла дорога до Солнечного.

Боже, как он ненавидел этот район!..

Вот, наконец, и нужный дом; нужный подъезд. Лифт, конечно, не работает, а на лестничных площадках непроглядная тьма – мечта любого наемного убийцы.

Шестой этаж…

Дверь квартиры, оббитая старым потертым дерматином…

Поджидать лучше на площадке между этажами – при случае, если кто-то пойдет мимо, удобно спрятаться за трубой мусоропровода. Или сделать вид, будто вышел покурить. Да и в оконце неплохо понаблюдать за теми, кто подходит к подъезду…

А вот, кажется, и клиент топает тропинкой, озирается. Лица-то с эдакой высоты не разобрать… Да, вроде похож.

Быстрые шаги по ступеням…

Точно – он. Подошел к той самой двери, мимолетно оглянулся, тянется к звонку…

– Руки на затылок, – тихо приказал Стрелец и, спускаясь вниз, еще тише добавил: – Ну, здорово, Палермо!

* * *

Они крепко, по-мужски обнялись.

– Валерон! Откуда ты свалился, дружище?! – возрадовался нежданной встрече майор.

– Лучше не спрашивай, – хлопал тот его по плечу. – Ты, поговаривают, сменил десантуру на спецназ?

– Да, имеется такой факт в моей биографии. Пойдем, с матерью познакомлю, посидим, по пять капель опрокинем. Наших помянем… Ты уже знаешь о смерти Юльки, Сереги Зубко?..

– Слышал.

– Ну вот, брат… а сегодня и Клаву убили. Можно сказать: на моих глазах.

– И Клаву?! – опешил Барыкин. – Суки… Про Юру Клавина не знал, – и придержал товарища за локоть: – Нет, Палермо, посидим и помянем в другой раз – сейчас лучше поговорить без свидетелей.

Они поднялись на площадку к окну, закурили, и Валерка поведал о том, как благодаря отменным стрелковым навыкам и громким победам на соревнованиях попал в поле зрения спецслужб. Как сначала выполнял их несложные просьбы – например, пугнуть кого-то точным выстрелом в люстру через открытую форточку или легонько подранить в бедро; как потом эти просьбы трансформировались в четкие недвусмысленные приказы, и требовалось уже не продырявить мягкие ткани жертвы, а прострелить ей черепные кости или сердце. Как постепенно жизнь превратилась в бесконечную череду убийств и нелегальное существование под различными именами.

– Пару раз даже приходилось делать пластику лица, – грустно усмехнулся он, прикуривая новую сигарету. – Так что вряд ли ты узнал бы меня, повстречав на улице.

Павел почти не видел его в темноте, поэтому, поежившись от услышанного, поверил на слово и мрачным голосом спросил:

– А других вариантов не просчитывал?

– Я пошел на них работать по юной дурости. А потом вариантов уже не осталось, кроме двух – либо выполнять приказы, либо быть заштукатуренным.

– Каким?..

Валерон стрельнул глазами в силуэт приятеля и поправился:

– Замурованным в фундамент на какой-нибудь стройке. Ладно, будет обо мне. Сваливать тебе нужно, Палермо – кому-то из здешних боссов ты крепко насолил, – окончил невеселым выводом свой рассказ старый друг.

– Выходит, ты и меня должен был ухлопать?..

– Да, Паша. Полтора часа назад мне приказал убрать тебя один очень влиятельный тип – сподвижник и тайный советник господина губернатора,

– кивнул Барыкин.

Он сбил с сигареты пепел, сплюнул на пол и… улыбнулся. Белозеров не разглядел – почувствовал это:

– Но мы же когда-то давали клятву, помнишь? Наша милая Юлька неплохо тогда придумала!.. Могу ошибиться, но, кажется, это звучало так: «Клянусь никогда не предавать своих товарищей! Клянусь, что ни взглядом, ни словом, ни поступком не причиню друзьям своим вреда или подлости. Клянусь всегда служить им надежной опорой и верным союзником!»

– Да… что-то вроде этого, – вздохнув, подтвердил спецназовец.

– У меня и шрам на ладони остался от горящего бычка.

– И у меня… А Ганджубас!? Ты о Ганджубасе ничего не слышал?

– Нет, давно не слышал. Лет десять…

– Чем же грозит тебе невыполнение приказа? – сочувственно спросил Белозеров друга.

– Трудно сказать. Такого раньше не бывало.

– Я могу на некоторое время исчезнуть. Устроит?

– Если им не известно о нашем знакомстве – этот трюк поможет. В противном случае их удовлетворит только наличие трупа.

– С душе-евными людьми работаешь!.. – покачал головой майор.

– Ладно, как-нибудь выкручусь. А тебе на самом деле нужно испариться. И матери твоей, кстати, тоже. Вот, держи…

Он вложил в ладонь приятеля один из двух ключей.

– Запомни адрес: улица Вяземского, дом 42, квартира 14. Тихое местечко – вокруг одни хрущебы, а дальше дачный массив. Эту квартиру я купил и оформил на подставное лицо – о ее существовании не знает ни одна сволочь. Там спокойно отсидишься две-три недели, не привлекая особого внимания.

– Спасибо, брат.

– Это еще не все. Хрен его знает, что там случится завтра или через неделю. Короче говоря, в спальне стоит огромный такой, старый платяной шкаф. Если раздвинешь висящую на плечиках одежду и отодвинешь фанерный лист – увидишь встроенный в стену оружейный сейф. На пульте надо набрать восемь цифр – дату… тот день… В общем, когда я первый раз насмерть завалил человека. Надеюсь, ты не забыл…

– Да, помню. Хлебопёка. Это произошло…

– Не надо вслух, Паша. Все правильно – Хлебопёк стал первым в моем списке. В этом сейфе найдешь самое необходимое для войны, – он помолчал, отвернувшись к окну. Потом с непередаваемым отчаянием признался: – Господи, с каким бы я удовольствием сам перестрелял всю эту мразь, сидящую в кабинетах и пьющую нашу кровь!.. Да поздно теперь…

Они помолчали, сверкая в темноте огоньками сигарет.

– Послушай… – негромко произнес Палермо, – а прозвище, того типа, отдавшего приказ убрать меня, случаем не Роммель?

– Точно, – удивленно подтвердил Барыкин. – Откуда знаешь?

– Видишь ли… – не зная с чего начать, медлил майор. – Одним словом, нашелся смелый человек в области, обличенный, кстати, немалыми полномочиями и пожелавший вывести местную верхушку на чистую воду…

– О-о… – шепотом перебил Валерка, – гиблая затея. У этой, как ты выражаешься, «верхушки» и здесь все схвачено, и в соседних областях, и даже в Москве – в коридорах высшей власти. Так что…

– Поверь, человек, о котором я упомянул – не из простых правдоискателей, – и, придвинувшись к приятелю вплотную, Белозеров что-то прошептал ему на ухо. Отодвинувшись, молвил: – Теперь понятно, что затея имеет реальный шанс?

– Да-а… – обескуражено прошептал тот, – это немалая сила! Должно быть, и у него в столице есть неслабая поддержка.

– Так вот, дружище, теперь выслушай мое предложение…

И он вкратце и очень тихо пересказал просьбу Леонида Робертовича о срочной необходимости показаний против Стоцкого. Показаний человека, напрямую знающих о его злодеяниях и преступлениях.

– Нет, Паша, прости, но мне и вправду поздно менять убеждения, – вздохнул стрелок. – На мне загубленных жизней висит не меньше чем на… чем на том долбогрызе, против которого нужны показания. Поэтому любые мои заявления станут дешевой попыткой одного убийцы выкарабкаться за счет потопления другого. Это, во-первых. А во-вторых, если я где-нибудь засвечусь – пожизненный срок мне обеспечен. Но в тюрьме, как ты догадываешься, я не проживу дольше полутора часов.

Тут он был, несомненно, прав, и Белозерову не следовало настаивать, уповая на тривиальные уговоры. Валерон всегда отличался осторожностью и кропотливым расчетом будущих шагов, посему и действовать предстояло по-другому.

– Он гарантирует анонимность и защиту во время следствия и твое исчезновение после вынесения приговора, – твердо заявил спецназовец. – Речь шла об исчезновении за пределы области, но, полагаю, можно поставить условие о тайном выезде из России. Кроме того, обещал денежное вознаграждение…

– Денег у меня достаточно, – махнув рукой, проговорил киллер. – Хорошо, Паша, подумаю. Устал я смертельно от всего этого, веришь?.. Душа словно кровоточить и подгнивать начала от… стрельбы по живым мишеням. Каждую ночь снятся люди в прорези прицела, как плавно давлю на спусковой крючок… А люди оборачиваются, смотрят мне в глаза и молчат. Понимаешь? Смотрят и молчат!..

Майор чувствовал, насколько ему нелегко. И тоже молчал. Ждал.

И вдруг что-то надломилось внутри Барыкина. Осипшим голосом он сказал:

– Возможно, ты подсказал один из выходов. В общем… не исключаю, что соглашусь, только дай мне денек-другой – подумать, взвесить… Лады?

– Лады, Валерка. Найдешь меня на своей конспиративной квартире. Буду ждать…

Товарищ вдруг засобирался, засуетился, будто впереди стояли в срочной очереди следующие «славные» дела.

– Ну, Палермо, давай прощаться, – обнял он его крепче прежнего, на мгновение замер и, оттолкнувшись, побежал вниз по ступенькам. На следующей площадке легкая тень остановилась и тревожным шепотом предупредила: – У тебя времени на переезд только до рассвета. Поторопись, иначе будут проблемы

– И ты не тяни с решением!.. – бросил вслед удалявшимся шагам Белозеров.