Текст книги "Воздушная зачистка"

Автор книги: Валерий Рощин

Соавторы: Константин Шипачев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Во-вторых, полеты чаще всего выполнялись на максимальной скорости – под триста километров в час. И уследить за складками однотонной желтоватой почвы на такой скорости крайне сложно.

В-третьих, в полете экипаж обязан следить не только за высотой. Глазом не успеешь моргнуть, как из какой-нибудь неприметной кочки полоснут очередью из ДШК или пустят вслед ракетой. Потому и приходилось обоим пилотам вращать головами на все триста шестьдесят, лишь вполглаза посматривая на приборы.

И, наконец, в-четвертых, в первое время подобные полеты всегда сопровождаются страхом. Особенно в период реальных боевых действий, когда и впрямь из-за любого валуна или из промоины противник способен долбануть в бочину. То есть срабатывает известная истина: чем бесстрашнее человек, тем меньшую лужу в момент опасности он под собой сделает. На счет лужи, конечно, преувеличено, но мысль бесспорна: боятся все, включая безголовых дураков.

Даже те летчики, штурманы и бортовые техники, что прибывали в Афган впервые, были наслышаны о войне и хорошо представляли опасность здешних полетов. Однако реальность превзошла все ожидания. Многие из нас читали или слышали про животный страх, наивно полагая, будто название произошло от слова «животное». Но это оказалось не так.

Первые недели войны все шло нормально, он (страх) был обычным, сугубо «мирным», как при каких-то чрезвычайных ситуациях в Союзе. Зато после обстрелов аэродрома, участия в опасных боевых вылетах и особенно после гибели товарищей, случавшейся прямо на наших глазах, страх становился животным. Он становился таким, потому что возникал в животе, и даже причинял внутренним органам определенную боль. В той или иной форме он возникал у большинства выполнявших сложные боевые задачи, но никто никогда не говорил об этом друг с другом. Все отшучивались или просто молчали.

Подобный страх сковывал весь организм и не давал возможности нормально летать. Он запросто мог привести к срыву вылета, и отчасти становился неким предвестником гибели.

Изредка появлялся подобный страх и у меня. Но я больше боялся не за себя, а за мать, которая слишком рано поседела; за десятилетнюю сестру, боготворящую меня как старшего брата; за любимую невесту, что с нетерпением ждала моего возвращения. Я мало задумывался о собственной жизни, но когда представлял, какие мучения вызовет моя смерть у родных и близких – в животе посыпалась та самая боль. В такие минуты, я готов был отдать многое: руку, ногу или половину здоровья, но только бы вернуться в родной город живым. Хотя прекрасно понимал: чуду не произойти, поэтому и продолжал летать, перебарывая собственную слабость. Душа иной раз трепетала, а я подавлял трепет выработанным еще в училище способом. Тогда, в конце первого курса обучения в СВВАУЛ, при выполнении полета в зону на предельно-малой высоте, столкнувшись с землей, трагически погиб мой семнадцатилетний товарищ. Нам – курсантам, только что похоронившим друга, вскоре опять пришлось летать в ту же зону, с тем же полетным заданием на предельно-малой высоте. Стиснув зубы, мы проносились мимо места, где закончилась жизнь товарища, и заставляли себя думать об одном: об успешном выполнении задачи.

Слава богу, чувство животного страха быстро проходило. Со стартом любой операции в летчиках словно просыпался азарт охотников, заглушавший весь негатив. Особенно такой азарт был силен, когда приходилось мстить за погибших друзей. В такие минуты мне и моим коллегам становилось все равно, что с ними будет. Лишь бы уничтожить побольше «духов»!

К сожалению, бывали случаи проявления нашими сослуживцами и страха несколько иного происхождения. Летал в нашей эскадрилье один лысоватый штурман – майор лет тридцати пяти. На первый взгляд, нормальный мужик: интеллигентный, аккуратный, здоровый. Но нормальным и здоровым он был в Боровухе. А стоило приехать в Афган и сделать пару боевых вылетов, как захандрил «товарищ» – зачастил по поводу и без повода в санчасть. А уж после гибели первого экипажа его вообще прорвало: стал жаловаться на слабое здоровье, геморрой, диарею и прочее. Все прекрасно понимали, что понос его прошиб просто от страха. Ведь до Афганистана ему прекрасно служилось в одной из южных стран, где не надо было рисковать жизнью, да к тому же неплохо платили валютой. А здесь опасно и за гроши. Так и уехал. Незаметно и с официальной версией «по болезни». Естественно, прослужив в ДРА месяц или два, в Союзе получил все льготы и свидетельство интернационалиста.

Наверняка до сих пор стучит себя кулаком в грудь и травит байки о том, как он "храбро сражался с духами"…

Володя Ксензов с Игорем Козловским выполняли задание по прикрытию группы с десантом. Успешно справившись с задачей, они отстали от основного отряда Ми-8 и приступили к снижению в безопасной зоне в двадцати километрах севернее джелалабадского аэродрома. Внезапно на высоте полутора километров экипаж ведущего был сбит двумя пусками ПЗРК. Получив команду на покидание вертолета, оба летчика выпрыгнули с парашютами, но падающий вертолет еще в воздухе нанес им смертельные раны вращающимися винтами. Ведомый, защищая своих товарищей, сделал несколько боевых заходов, обстреливая банду душманов. Расстановка сил сложилась явно не в его пользу – бандиты произвели еще три пуска и серьезно повредили Ми-24. Козловский совершил аварийную посадку и, едва успел с оператором покинуть горящий вертолет, как тот взорвался. До прибытия спасательной группы экипажу пришлось отражать ожесточенные атаки «духов» из стрелкового оружия…

После этого случая руководство 335-го боевого вертолетного полка предприняло ответные меры, разработав еще несколько тактических приемов и маршрутов захода на посадку. Отныне командиры экипажей могли чаще и самостоятельно менять тактику.

* * *

О гибели товарищей я узнал в Кабуле – за пару дней до обстрела Ксензова и Козловского из ПЗРК, мой экипаж откомандировали в столицу Афганистана для освоения нового вида полетов на корректировку артиллерийского огня. Выбор пал на меня и Мешкова в связи с тем, что еще в Белоруссии нам довелось одним из первых полетать на специально оборудованных для данной задачи машинах.

Собрались быстро. Из полка уезжали без особенного энтузиазма: товарищи чуть не ежедневно совершают боевые вылеты и рискуют жизнями, а нам предстоит учиться. Тоска…

Но расстраивались недолго. Во-первых, довелось позаниматься практикой: в общей сложности выполнили десять исследовательских полетов для реальной корректировки огня. Каждый полет разбирался отдельно и подвергался детальному анализу одним из высокопоставленных офицеров управления ракетных войск и артиллерии Карпенюком Анатолием Яковлевичем.

А, во-вторых, наука грамотно и точно корректировать артиллерийский и ракетный огонь могла и впрямь когда-нибудь сгодиться. Забегая вперед, признаюсь: настанет в моей жизни момент, когда я с огромной благодарностью вспомню эти бесценные занятия. Пройдет всего несколько месяцев, и отработанные в Кабуле навыки спасут жизнь мне и еще полутора десяткам человек.

По результатам учебных полетов Карпенюк подготовил решение вышестоящего командования о том, чтобы в следующем – 1987 году, организовать специальные курсы для подготовки летчиков, выполняющих полеты на корректировку огня артиллерии. Инструкторами было решено назначить меня и штурмана звена Мешкова. А в качестве специалистов по теории определили педагогов-артиллеристов из Ленинградской военной академии…

Часть третья Знакомство со «Стингером»

Пролог
Афганистан
Зима 1987 г

Слухи о массированной американской помощи афганским моджахедам давно ползли среди ограниченного советского контингента. Однако первое реальное подтверждение они получили лишь в начале осени 1985 года. Тогда в районе Кандагара нашим спецназом была устроена хитрая засада, и в одну из ночей бойцы с помощью приборов ночного видения засекли несколько осторожно передвигающихся по пустыне джипов.

Бой случился коротким – через десять минут машины горели. А утром в одном из уничтоженных автомобилей спецназовцы обнаружили уцелевший толстый портфель. В нем оказались личные вещи, документы и записные книжки гражданина США Торнтона, погибшего в ночной перестрелке.

На первый взгляд, вроде бы, заурядное событие.

Но, во-первых, политическое руководство СССР сразу ухватилось за данный факт и поспешило обнародовать образец «типичного империалистического вмешательства во внутренние дела других государств». В данном случае – в дела Афганистана.

Во-вторых, американец прибыл в эти края отнюдь не ради созерцания местных красот и достопримечательностей. По некоторым косвенным данным он явился с секретной миссией для получения крупной денежной суммы за поставленное душманам оружие. И это обеспокоило не меньше вмешательства проклятых империалистов, так как объемы поставок вооружений моджахедам через Иран и Пакистан увеличивались устрашающими темпами. Стоило группе десантников или звену боевых вертолетов уничтожить груженый караван на одной тропе, как разведка докладывала о нарушении границы очередным караваном в другом месте. В результате в начале 1986 года на пресечение подобных акций были отвлечены огромные силы мобильных спецподразделений и ударной авиации.

На какой-то срок это возымело действие – количество идущего с востока оружия заметно сократилось. Но вскоре лидеры оппозиции выработали хитрый прием, позволяющий снизить потери драгоценного груза и живой силы. Раньше караван пересекал границу и в том же составе практически без остановки продолжал движение вглубь страны на расстояние до пятисот километров. И чем дольше он находился в пути, тем стремительнее возрастали шансы его обнаружения и уничтожения. Теперь же, проведя караван через границу, моджахеды поспешно его разгружали и в течение суток передавали «товар» представителям различных вооруженных группировок. Таким образом, от точки разгрузки в короткое время расходились веером десятки небольших караванов, засечь которые советской разведке и хадовским агентам (ХАД – афганская служба контрразведки, – примечание авторов) было гораздо труднее.

Но и этот тактический прием просуществовал недолго. В ответ спецназ и штурмовая авиация начали практиковать налеты на базовые районы исламских партизан и приграничные кишлаки, в которых частенько останавливались для разгрузки караваны. Налеты стали весьма результативным средством и по эффективности уступали только засадным действиям. Так за два январских дня джелалабадская бригада спецназа уничтожила базовый район на стыке уездов Гошта и Мухмандара в провинции Нангархар.

Разумеется, задача недопущения на афганскую территорию груженых оружием караванов была в начале 1986 года приоритетной. Однако, инструктируя командиров разведывательных и спецназовских групп перед отбытием на очередные рейды к границе, командование 40-й Армии все чаще и настойчивее напоминало о необходимости захвата одного или нескольких экземпляров новейшего американского ПЗРК «Стингер». При этом генералы не скупились на обещания щедро наградить того, кто первым доставит им столь вожделенный трофей.

Выполнить это сложное задание удалось только спустя десять месяцев…

* * *

Данная операция спецназа ГРУ до сих пор считается одной из самых значимых и удачных в истории Афганской войны. Зимой 1987 благодаря четкому взаимодействию летчиков Армейской авиации и отряда спецназа под руководством майора Сергеева и старшего лейтенанта Ковтуна, удалось захватить экземпляр новейшего в то время американского переносного зенитно-ракетного комплекса «Стингер».

Евгений Сергеев – заместитель командира батальона 7-го отряда спецназа и Владимир Ковтун – заместитель командира 2-й роты этого же отряда летели с двадцатью бойцами и с досмотровой группой в сторону Мельтанайского ущелья. Задание было простым: устроив засаду, пощипать там обнаглевших «духов». Оба офицера находились в грузовой кабине ведущей «восьмерки»: майор Сергеев скучал за пулеметом на месте борт-стрелка (ни одной живой души на земле за время полета!); старший лейтенант Ковтун дремал на откидном сиденье, привалившись плечом к перегородке пилотской кабины.

При подходе к ущелью на грунтовке под заснеженными вершинами гор пилоты заметили трех мотоциклистов. Зная, что на мотоциклах по афганским пустыням гоняют исключительно душманы, летчики и Сергеев, не раздумывая, одновременно открыли огонь.

Мотоциклисты остановились и через несколько секунд воздух прочертили две ракеты, выпущенные из зенитных комплексов. Летчики грамотно выполнили противоракетный маневр, после чего «восьмерки» пошли на посадку, а пара Ми-24 взялась прикрывать высадку спецназа с воздуха.

Не смотря на то, что на соседней возвышенности – в километре от мотоциклистов находилась еще одна группа моджахедов, бой на склоне горы получился скоротечным. Большую часть «духов» положили сразу, других добивали между делом, когда те разбегались кто куда. Один – с какой-то трубой в правой и с кейсом в левой руке, оказался самым прытким – мчался под горку, словно спринтер на московской олимпиаде в восьмидесятом.

Сергеев в этот момент отвлекся на преследование неприятеля в другом направлении, потому Ковтуну пришлось догонять афганца едва ли не в одиночку. Сократить дистанцию до резвого «духа» не поучалось, и тут, вспомнив о вертолетчиках, старлей заорал в «ромашку»:

– Мужики! Один уходит на запад! Видите?

– Видим. Сейчас тормознем, – отвечал ведущий группы Ми-24.

– Только не упустите, и не расщепляйте на атомы! Портфель у него в руке болтается – наверняка какие-то документы!..

– Ну, это уж как получиться, – хохотнул кто-то из летчиков. И уже серьезно добавил: – Ладно, постараемся…

«Двадцатьчетверки» взяли беглеца в круг и стали палить перед ним короткими очередями. Тот поначалу шугался: резко менял направление и скорость бега, останавливался и прыгал в стороны. Потом понял: убивать его явно не хотят. И снова пустился во весь опор, предварительно шарахнув по «вертушкам» из американской винтовки.

– Сука… – процедил Ковтун и, присев на правое колено, поднял автомат.

Для мастера спорта по стрельбе попасть в убегавшую цель с двухсот метров – задача не из сложных. Сделав глубокий вдох и выдох, он успокоил руки, прицелился и плавно нажал на спусковой крючок.

Пуля догнала душмана точно в затылок.

Подбежав к поверженному противнику, офицер махнул рукой летчикам: готово, он мой!

Первым делом схватил портфель, щелкнул замком, заглянул внутрь… Кипа каких-то непонятных бумаг на английском языке. И только после этого обратил внимание на валявшуюся рядом странную трубу.

– Явно не гранатомет, – прошептал он, рассматривая находку.

Английские, американские и наши ПЗРК имели схожий вид. Антенное устройство этого находилось в сложенном положении, и все же мелькнула шальная мысль: «А вдруг «Стингер»! Кстати, и в нас не попали, верно, потому, что не успели подготовиться, развернуть антенну. По сути, били на вскидку – как из гранатомета…»

Изучать находки времени не было. Вокруг изредка посвистывали пули – оставшиеся в живых и рассредоточенные по склону моджахеды продолжали огрызаться. Схватив трубу с кейсом, Ковтун бросился к транспортной «восьмерке».

Сергеев уже находился возле вертолета. Глянув на трофей, равнодушно поинтересовался:

– Что за хрень?

– ПЗРК, – задыхаясь, отвечал старший лейтенант.

Тот удивленно надломил бровь, бегло осмотрел комплекс. Отыскав сбоку табличку с маркировкой, прочитал надписи на английском языке. И вдруг расцвел:

– Володька, это же… Ты же припер «Стингер»! Ты понимаешь, что мы добыли «Стингер»?!

После окончания боя рядовые спецназовцы быстро собрали оружие и документы убитых воинов Аллаха. Рядом с грунтовкой обнаружили два пустых тубуса от ракет. Нашли и брошенный мотоцикл, к сиденью которого был привязан завернутый в одеяло дополнительный заряд.

Одного раненного «духа» решили взять с собой – должна же разведка допросить и разузнать: кто такие, где у кого раздобыли «Стингеры», куда направлялись?.. Вколов ему промедол, чтоб не скулил по дороге, загрузили в кабину.

«Вертушка» взлетела и взяла обратный курс на Кандагар…

Уже в полете Сергеев с Ковтуном вдруг вспомнили о кейсе. Открыв его и наскоро изучив бумаги, обалдели: в руках они держали полную техническую документацию по «Стингеру». В ней имелись все данные, начиная от адресов изготовителей и поставщиков в Штатах, и заканчивая детальной инструкцией по использованию.

Радости спецназовцев и летчиков не было предела.

А вот генеральские обещания по поводу золотых «Звезд Героев» так и остались пустыми словесами. Да, поначалу поднялась шумная оптимистичная волна: поздравляли, фотографировали, выводили из строя и трясли руки… К высшим наградам решили представлять аж четверых: Ковтуна, Сергеева, Соболева – командира группы вертолетов и сержанта из досмотровой группы. Сергеева даже срочно с «почтовиком» отправили в Москву…

И вдруг в газете «Известия» выходит статья. Дескать, доблестным афганским войскам наконец-то удалось захватить ПЗРК «Стингер». И дата захвата в точности совпадает с операцией нашего спецназа. Уже тогда закралось подозрение о каком-то подвохе.

Когда Сергеев вернулся, друзья изумленно спросили:

– А где ж твоя «Звезда»? Ведь обещали!..

Тот усмехнулся:

– Да какая «Звезда»!.. На мне, оказывается, до сих пор висит партвзыскание. Хорошо хоть две недели дали отдохнуть. Повидался с семьей…

Отпуском, короче, наградили. Дали отоспаться за то, что раздобыл бесценный экземпляр новейшего оружия и сохранил жизнь сотням советских летчиков.

В общем, ходили слухи, будто несколько начальников «схлопотали» за добытый «Стингер» высокие награды. А для простых армейских работяг вся шумиха закончилась скромно: сержант получил орден «Красного Знамени», остальных же попросту прокинули…

Глава первая
Турция, Стамбул
Пакистан, учебный лагерь в городке Чаман
Афганистан
Сентябрь 1986 – март 1987 г

Из кабинета Эдди вышел с ухмылкой на постном лице. Он успел неплохо изучить двух лучших курсантов из прошлого набора: инженера и бывшего полевого командира. Последний и в самом деле обладал необузданным вспыльчивым нравом, замешанным на непомерных амбициях.

«Черта-с-два он станет другим – таких людей невозможно переделать! Да и незачем переделывать. Их просто нужно использовать, учитывая все нюансы нравов, привычек, темпераментов, – рассуждал Маккартур, направляясь в бар – пропустить стаканчик виски со льдом. – К примеру, Гаффара отправлять на затяжные задания, в которых надлежит неделями сидеть в засадах. А нетерпеливому Дарвешу поручать операции в окрестностях самых оживленных аэродромов и аэроузлов, где этому холерику не придется томиться в ожидании подходящей цели. Пришел, расставил расчеты, произвел пуски и также быстро исчез…»

Однако каково же было удивление капитан, когда через пару дней Дарвеш в хорошем расположении духа прибыл, согласно решению полковника, для повторных тренировок во вновь набранную группу. Со спокойной деловитостью он уселся за один из последних столов, достал свой старый конспект, авторучку и принялся аккуратно записывать материал за монотонно говорившим переводчиком.

В итоге Дарвешу сошла с рук громкая неудача в первой операции. Повторив курс обучения, он вновь был назначен старшим группы и отправлен с тремя расчетами ПЗРК в Афганистан…

Съемка знаменательного события – первой успешной атаки «Стингеров» в боевых условиях, мягко говоря, не удалась. На небольшом экране мелькали куски светлого неба, ветви кустов и чьи-то ноги, ступавшие по каменистой почве; звуковым фоном к беспорядочной смене размытых кадров служили отрывистые выкрики душманов… Снимая пуски ракет, оператор излишне волновался; руки его постоянно тряслись, да и сам он отчего-то бегал с места на место. Более или менее успокоиться он сумел лишь, фиксируя на пленку последствия ракетной атаки: густой черный дым, поднимавшийся жирными клубами от упавших вертолетов.

Однако и этого скудного материала вкупе с представленными пустыми тубусами с лихвой хватило для аплодисментов в исполнении маститых американских офицеров. Гаффара опять поздравляли, трясли руку и хлопали по плечу…

Около двух недель после возвращения из района джелалабадского аэродрома Гаффар провел на учебной базе у городка Чаман. Для начала хорошенько отмылся, поел отменно приготовленной горячей пищи и выспался. Потом составлял письменные отчеты, рисовал подробные схемы расположения пусковых расчетов возле аэродрома, делился приобретенным опытом с молодыми курсантами нового набора. И с нетерпением ждал окончания нудной штабной работы…

Да, он по праву считал себя практиком. Потому страстно желал поскорее набрать отряд единоверцев, получить от американских союзников пусковые установки с ракетами и вернуться в родные афганские горы.

Однако военное руководство смотрело на его ближайшее будущее по-другому. В середине октября удачливого полевого командира вызвал в Стамбул генерал Ахтар.

Бывший инженер отправился в Турцию вместе с готовившим его к операции американским инструктором. Как выяснилось, роль капитана свелась к короткому разговору с Ахтаром, в конце которого он представил ему Гаффара и незаметно отбыл в неизвестном направлении.

Один из лидеров оппозиции тепло встретил героя недавних событий: угостил знатным ужином и наградил именным оружием. А потом устроил ему нечто вроде продолжительного отпуска: поселил в роскошном отеле – в номере с видом на Босфор; приставил двух вышколенных и молчаливых охранников; оплатил углубленное обследование в одной из лучших частных клиник турецкой столицы.

Отсыпаясь, объедаясь, часами глазея в экран телевизора и просто бездельничая, Гаффар провел в мирном и беззаботном Стамбуле около двух месяцев.

– Успеешь, – неизменно поглаживая бороду, заходился Ахтар мелким дребезжащим смешком, когда моджахед, не выдерживая испытания «райской жизнью», наведывался в генеральскую резиденцию и умолял отпустить на родину. – Вскоре тебе предстоит очень тяжелая работа. А пока отдыхай, набирайся сил, лечись…

Эти фразы ненадолго успокаивали. Значит, не зря он здесь прохлаждается.

Проходило несколько дней, и полевой командир опять чувствовал щемящую сердце тоску, опять оказывался во власти депрессии…

Но заслуженный генерал слов на ветер не бросал – в конце декабря в номере отеля внезапно появился Эдди Маккартур. Стремительно прошагав через полумрак роскошного холла, он пожал руку вставшему навстречу инженеру, и сухо обмолвился:

– Собирайся, Гаффар – твой отпуск закончен. В аэропорту нас ждет самолет.

В аэропорт добирались на представительском автомобиле Ахтара. Зная неразговорчивость американца, Гаффар ни о чем не спрашивал. Зачем? Капитан сам расскажет о том, что сочтет нужным. Не сейчас, так позже – в учебном лагере.

Тот сидел, закинув ногу на ногу, смачно затягивался сигаретой и выпускал дым тонкой струйкой в щель приопущенного тонированного стекла. Поглядывая на бурлящий восточный город, он снисходительно улыбался. Потом, затушив окурок в пепельнице, задумчиво произнес:

– Между прочим, твой коллега Дарвеш восстановил свою репутацию.

Афганец равнодушно пожал плечами. Дескать, какое мне до этого дело?..

– Да-да, – продолжал Эдди, – вскоре после твоего отъезда он неплохо сдал экзамены за повторный курс обучения, за что его поощрили: отправили во главе отряда на задание в район севернее Джелалабада.

– Неужели Аллах наконец-то даровал ему терпение?

– Представь, да – Дарвеш справился с собой. Месяц назад – в конце ноября, группа подстерегла звено ударных Ми-24 и произвела пять пусков. В результате атаки две воздушные цели уничтожены.

– И попадания были кем-то подтверждены?

Американец криво усмехнулся:

– Я сам принимал участие в этой операции.

Это меняло дело.

Внешне Гаффар оставался невозмутимым, однако внутри эмоции перехлестывали через край. Новость не обрадовала и не огорчила. Скорее подстегнула. Конечно, его личное достижение «весило» побольше, ведь он добился такого же результата, действуя самостоятельно – без участия заокеанских наставников. Тем не менее, что-то больно сдавило грудь…

Нет, ни зависть, ни ревность к чужим успехам инженера никогда не мучили. Скорее, мучил стыл или отчаяние. Единоверцы занимаются настоящим делом: рискуя жизнями, подбираются к хорошо охраняемым военным базам, подкарауливают и сбивают русские вертолеты… Даже такие как нерадивый, пустоголовый Дарвеш. А он… Он почти три месяца пролеживал бока на широкой и мягкой кровати уютного номера, ел за троих, купался в бассейне, млел от прикосновений массажисток и бездумно смотрел развлекательные каналы.

– Я отлично отдохнул и подлечился в Стамбуле. Могу снова идти караванными тропами в Афганистан: к аэродромам Джелалабада, Кабула, Кандагара… Куда прикажете! – вдруг с жаром заговорил он. Затем подозрительно покосился на сотрудника ЦРУ: – Надеюсь, меня не станут держать в Чамане в качестве преподавателя или… музейного экспоната?

– Успокойся. Не станут. Скоро ты отправишься на очень важное задание.

– Когда? – с надеждой спросил афганец.

– Скоро. Очень скоро…

Маккартур замолчал, отвернувшись к окну. Через минуту, вероятно осознав, что не стоит скрывать от проверенного полевого командира суть предстоящего задания, приоткрыл карты:

– Ты отправишься на свободную охоту. Тебе дадут в подчинение большой отряд, три переносных комплекса с десятью дополнительными зарядами к каждому. Обеспечат стрелковым оружием, боеприпасами, современной связью, медикаментами, продовольствием. Что на это скажешь? Такой перспективой доволен?

– Еще как! Это же совсем другое дело!! – расцвел инженер в довольной улыбке. И вдруг озаботился: – А что означает «свободная охота»?

– Группе не назовут определенных целей, не ограничат в сроках исполнения. Мы обозначим лишь время возвращения группы и поставим единственную задачу: уничтожить как можно больше русских самолетов и вертолетов. Ясно?

Гаффар заерзал на кожаном сиденье, наверное, впервые проявляя в присутствии сотрудника ЦРУ нетерпение:

– Конечно, ясно. Когда назначен старт операции?

– Об этом позже, – невозмутимо перебил американец. – Мы приехали…

Не снижая скорости, машина промчалась мимо охраны, скучающей у открытых ворот аэропорта, пронеслась вдоль длинного ряда пассажирских лайнеров и, резко подвернув вправо, замерла у небольшого реактивного самолета.

* * *

Как ни торопился бывший инженер приступить к реальному делу, как ни горел желанием поскорее оказаться в родных краях, а в учебном лагере близ городка Чаман предстояло задержаться еще на неделю.

Во-первых, по приказу того же Маккартура, он каждый день по нескольку часов потел на небольшом стадионе и в спортзале – сгонял набранный за отпуск лишний вес.

Во-вторых, стоило освежить память и заново повторить кое-что из инструкций по тактике и боевому применению ПЗРК…

Наконец, восьмого января 1987 года его желание оказаться на родной земле Афганистана осуществилось: большой отряд в составе восьмидесяти пяти бойцов, успешно перешел границу в районе селения Герди и отправился на обещанную Маккартуром «свободную охоту». Зону для этой охоты отвели весьма и весьма обширную: северо-восток провинции Нангархар, юго-восток провинции Кунар и юг провинции Лагман.

Тактику Гаффар избрал старую: шли ночами, дабы многочисленный отряд не попался на глаза вертолетчикам или агентам из ХАДа. Днями прятались в расщелинах, в лесистых распадках близ извилистой реки или в пещерах, что в изобилии встречались по склонам ущелий. Через двое суток пути прибыли в окрестности горного кишлака Мангваль, расположенного в сорока километрах к северо-востоку от Джелалабада. В одном из ущелий инженер приказал остановиться и, осмотрев найденное для засады местечко, умело расставил пусковые расчеты и рассредоточил на подступах к разбитому лагерю несколько дозорных групп.

Наступило томительное ожидание…

Около полудня 12 января со стороны Асадабада (административный центр провинции Кунар, – примечание авторов) появились четыре вертолета: два транспортных Ми-8 и два боевых Ми-24.

Гаффар поспешил скомандовать:

– Расчетам приготовиться к пускам!

Когда дистанция стала оптимальной, в небо взметнулись хвосты трех выпущенных ракет.

Первая прошла в десятке метров от «восьмерки».

Вторая взорвалась рядом с другой, отчего та качнулась, но продолжила полет.

Зато третья влетела точно в брюхо хищной и ненавистной «двадцатьчетверки». За ней тотчас потянулся шлейф черного дыма; машина накренилась и резко пошла на снижение.

Отличное начало свободной охоты!

– Первая группа прикрытия! – прокричал Гаффар, заметив над вершиной хребта белые купола парашютов. – Уничтожить экипаж! Расчетам приготовится к повторному пуску!..

Два десятка моджахедов, занимавших позицию почти у вершины, открыли огонь по летчикам.

Операторы спешно перезаряжали пусковые установки, пока уцелевший боевой вертолет не лег на боевой курс для атаки.

«Успеют? – мельком глянул командир на часы. – Этого мы попробуем завалить, но до джелалабадского аэродрома меньше сорока километров. Скоро сюда примчится еще несколько боевых «вертушек». Очень скоро. И тогда улизнуть без больших потерь не получится».

И, не пожелав рисковать отрядом, равно как и дальнейшей «свободной охотой», он отдал приказ отходить. Всем, кроме группы прикрытия, что вела огонь по пилотам на вершине.

Забрав пустые тубусы и замаскировав следы своего пребывания в ущелье, моджахеды поспешили покинуть зону ракетных пусков. Командир повел группу в сторону развалин старого кишлака. Находясь приблизительно на середине спуска, он услышал гул спешивших на помощь атакованным шурави боевых «вертушек».

«Вовремя мы ушли! – подумал инженер, подгоняя своих людей. – Задержись минут на пять и… ничего бы от нас не осталось. Сейчас начнут сыпать ракетами…»

Разрушенное селение ютилось возле русла реки: северный берег – бесконечные горные складки; южный – широкая полоса сплошных делянок с кривыми полосками леса. Удобная местность, где, при случае, можно раствориться или хотя бы до темноты рассредоточить отряд.

Да, отряд покинул позицию своевременно – спустя десять-двенадцать минут к тому месту, куда спустились на парашютах летчики, примчалась целая эскадрилья боевых вертолетов. Под массированный ракетный обстрел попала оставленная на вершине хребта малочисленная группа. И вряд ли кто-нибудь из них уцелел.

Людей было жаль но, к берегу реки Гаффар подходил в неплохом расположении духа. Отдавал приказы, он осмысленно и неукоснительно следовал инструкциям Маккартура.

Ведь на занятиях тот не уставал твердить:

– Запомните первейшую истину: мертвые пилоты представляют в любой войне самую огромную ценность. Их намного сложнее заменить, чем воздушные суда…