Текст книги "Фашистская Европа"
Автор книги: Валерий Шамбаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
В самой России еврейские деятели, деловые и общественные, сыграли важную роль в подрывных операциях против царского правительства. Но аналогичным образом они повели себя и в Германии! Когда запахло жареным, крепко приложили руку к падению кайзеровского правительства, к раздуванию революции, подталкивали империи к капитуляции. В Веймарской республике евреи заняли видные места в социал-демократическом правительстве, в рейхстаге, в руководстве политических партий. Они были весьма заметны среди бизнесменов, наживавших состояния на германских бедствиях. Им принадлежала львиная доля средства массовой информации, выплескивающих на немцев ложь. Им принадлежали увеселительные заведения, выставлявшие на позор немецких дочерей, сестер, жен. Могло ли это способствовать добрым чувствам со стороны немцев?
Любопытно отметить, что в начале 1920-х даже Геббельс весьма скептически относился к антисемитам. Писал в дневниках, что это слишком примитивная точка зрения – винить во всех бедах евреев. Но неприязнь к ним копилась среди германского населения. А среди оккультных теорий нашлись вполне подходящие – о высших и неполноценных расах. В общем-то, это было чепухой. Ведь те же оккультные теории в значительной мере базировались на каббалистике и прочих «семитских» премудростях, да и само германское розенкрейцерство оказывалось по своей сути очень близким к секте «жидовствующих», отмеченной в средневековой России. Но изначальные учения успели обрасти вторичными наслоениями, и теоретики «Германского ордена» рассуждали: немцы утратили свою мистическую силу, потому что нарушилась чистота нации, засорилась низшими расами. Надо очиститься и заново обрести магические ключи к победам, заслужить покровительство древних богов.
Когда антиеврейские высказывания звучали в нацистских выступлениях, толпа встречала их с восторгом. Таким образом, антисемитизм стал еще одним ключом к популярности. А заумные оккультные теории Гитлер и Геббельс упростили до предела. Чтобы они стали понятными любому обывателю. Ты – ариец, и этого уже достаточно, чтобы гордиться! Ты высший, лучший, все остальные ниже и хуже тебя! На самом деле это тоже было чепухой. Ни один народ не может существовать, так или иначе не смешиваясь с другими народами. А уж германская нация, обитающая в самом центре Европы, подверглась на своем историческом пути особенно сильному смешению. Но такие «мелочи» пропаганда отбрасывала. «Нордическая раса» – это звучало гордо, возвышало слушателей в собственных глазах.
Но ключом к популярности становились и житейские трудности – безработица, низкая зарплата, земельный вопрос в деревне. Выигрышные ходы на данном поприще Гитлер позаимствовал у коммунистов. Он этого не скрывал, рассказывал приближенным: «В молодости, находясь в Мюнхене вскоре после войны, я не боялся общаться с марксистами. Я всегда считал, что всякая вещь для чего-нибудь пригодится. И к тому же у них было много возможностей развернуться по-настоящему. Но они были и остались мелкими людишками. Они не давали ходу выдающимся личностям. Им не нужны были люди, которые, подобно Саулу, были бы на голову выше их среднего роста. Зато у них было много жидишек, занимавшихся догматической казуистикой. И поэтому я решил начать что-то новое…».
Суть своей «реформы коммунизма» фюрер изложил в разговоре с Раушнингом: «Я не просто борюсь с учением Маркса. Я еще и выполняю его заветы. Его истинные желания и все, что есть верного в его учении, если выбросить оттуда всякую еврейскую талмудистскую догматику». Раушнинг возразил, что в подобном случае получится большевизм
российского образца. Гитлер его поправил: «Нет, не совсем. Вы повторяете распространенную ошибку. Разница – в созидательной революционной воле, которая уже не нуждается в идеологических подпорках и сама создает себе аппарат непоколебимой власти, с помощью которого она способна добиться успеха в народе и во всем мире». Таким образом, марксизм-ленинизм Гитлер постарался довести до «логического завершения». Отбросил «идеологические подпорки», фразеологическую шелуху, а оставил лишь главное – борьбу за власть.
Но и в лозунгах нацисты оказывались близкими к коммунистам. Пункт 17 программы НСДАП предусматривал национализацию промышленности и банков, безвозмездную конфискацию земли у крупных собственников. Геббельс в публичных речах неоднократно заявлял о глубоком родстве национал-социализма и большевизма. Причем именно российского большевизма – немецких коммунистов он уличал в предательстве интересов бедноты, а социал-демократов укорял в забвении марксизма. Ярко выраженной левой ориентации придерживались идеологи партии Отто и Грегор Штрассеры, вожди штурмовиков Рем, Хайнес, Эрнст, региональные руководители – Кох, Кубе, Брюкнер, Келер. У коммунистов Гитлер заимствовал и методы работы. Впрочем, не только у них. Он говорил: «Я всегда учился у своих противников. Я изучал революционную технику Ленина, Троцкого, прочих марксистов. А у католической церкви, у масонов я приобрел идеи, которых не мог найти ни у кого другого».
Однако в 1920-х годах в Германии выявить какую-то принципиальную разницу между нацистами и коммунистами было бы в самом деле сложно. Разве что одних финансировали из Москвы, а других – из теневых западных источников. Обе партии яростно боролись за голоса избирателей. Обе сочетали парламентскую и газетную грызню с уличным мордобоем. Обе формировали отряды боевиков, одна – «Рот фронт», другая – «СА». Обе провозглашали, что борются за интересы рабочих – но ударную силу у тех и других составляли профессиональные функционеры, люмпены и шпана. В данном случае характерен пример с Хорстом Весселем, автором нацистского гимна. Он был сутенером, собрал из своих приятелей отряд «Штурм-5» и в кровавых потасовках одержал верх в одном из злачных кварталов Берлина, который прежде считался «вотчиной» коммунистов. А убит был в феврале 1930 г. в драке с Али Хелером – тоже сутенером, но активистом компартии. На похоронах Хорста Бесселя Геббельс заявил, что он погиб «за Гете, за Шиллера, за Канта, за Баха, за Кельнский собор… Мы вынуждены драться за Гете пивными кружками и ножками стульев, но когда придет час победы, мы снова раскроем объятия и прижмем к сердцу духовные ценности».
Да, драк хватало. За годы, предшествующие приходу к власти, в столкновениях разного рода погибло 300 нацистов. 40 тыс. получили увечья и ранения. Против членов НСДАП было заведено 40 тыс. уголовных дел, обвиняемые получили в общей сложности 14 000 лет тюрьмы и 1,5 млн марок штрафов. Но ведь скандалы были лучшей рекламой! Снова подтверждали репутацию «боевой» партии. Отчаянной, смелой, готовой грудью встать за народ. Ну а промышленные и денежные тузы, застолбившие места рядом с Гитлером, скандалами и пивными драками не впечатлялись. Не впечатлялись они и пунктом 17 программы о национализации собственности. Во второй книжке Гитлера, «Пути к возрождению», подобного пункта не было. В той книжке, которая распространялась в очень узком кругу.
Но и сама нацистская партия постепенно становилась очень неоднородной. Что общего было у Шахта или Кепплера с тем же Хорстом Бесселем? Что общего было у профессора Хаусхофера и рядовых штурмовиков, напяливающих форму, чтобы поорать «хайль», получить за это пару марок и пиво с сосисками, а если прикажут, поразмять кулаки?
Подобное расслоение стало проявляться внутри НСДАП. Там стала формироваться новая структура. Ее основой стал уже упоминавшийся отряд СС. Он оставался малочисленным, около 30 человек, сопровождал Гитлера на публичных мероприятиях. Принадлежать к этому отряду не считалось чем-то особенным. Состав СС менялся, и за должность командира никто не считал нужным держаться. Что такое старший над телохранителями? Штрекк уступил пост командира Бертольду, его сменил Хайден. А его заместителем выдвинулся Генрих Гиммлер.
Он был неудачником-офицером, так и не попавшим на фронт. Едва закончил командную школу и получил чин прапорщика, как война закончилась. Гиммлер окончил сельскохозяйственное отделение Мюнхенского университета, подвизался в фирмах по производству удобрений. Но военная форма и служба остались у него неудовлетворенной страстью, он тянулся к военизированным формированиям, состоял чуть ли не в двух десятках соответствующих организаций.
Еще одной страстью Гиммлера оказались мистика. В юности он был очень набожным католиком. Прислуживал в храме, горячо отдавал себя благотворительности, сам пек булочки и разносил их бедным старушкам. Но в университете столь же горячо увлекся магическими откровениями, близко сошелся с членами «Туле» и «Общества Врил». Как уже упоминалось, он сперва пристроился секретарем и помощником к идеологу партии Грегору Штрассеру. Однако его тянуло повыше. Он принялся демонстрировать преданность лично Гитлеру.
Служба в СС оказалась в его вкусе – важно стоять в форме перед публикой, да еще и на глазах партийного начальства. В январе 1929 г. Хайдену предложили другую должность, как считалось, более высокую. Гиммлер занял его место. Но, в отличие от своих предшественников, он взялся реорганизовывать СС. Командиры штурмовиков обычно гнались за количеством. Гиммлер принялся отбирать людей по качеству. Искал молодых широкоплечих красавцев. Спортсменов, воинов, ветеранов боевых действий. Но привлекал и другую категорию – интеллектуалов, ученых, квалифицированных специалистов. СС он задумал преобразовать в подобие рыцарского ордена, мистического братства – воплотить именно то, о чем мечтали создатели «Германского ордена».
Вскоре стали возникать конфликты. Начальник СА фон Эпп и вернувшийся из эмиграции Рем жаловались, что Гиммлер не слушается их, переманивает к себе штурмовиков. Но он успел сойтись с Гессом. Помощника фюрера, а через него и Гитлера заинтересовала идея ордена. В 1930 г. СС получили особый статус. Формально их еще числили как часть СА, но автономную, подчиняющуюся своему собственному начальству. Гиммлер принял новое звание, «рейхсфюрер СС». Ввел для своего отряда красивую черную форму, придумывал особую атрибутику, ритуалы, чуть ли не религиозные установки. А сопоставление двух военизированных структур оказывалось не в пользу СА. Штурмовики отмечались по всей Германии буйными выходками. СС, в противовес им, превращалось в элитную организацию. За год численность новых формирований выросла до 2 тыс. человек. Вроде бы немного. Но это была партийная «гвардия». А значит – цвет всей нации!
3. Болгария
Болгария тоже оказалась в числе проигравших войну. У нее отобрали несколько приграничных районов, вооруженные силы ограничили мизерной цифрой 6,5 тыс. человек, включая полицию. Болгарию обложили непосильными для нее репарациями в 100 млн фунтов стерлингов, ее задирали победившие соседи – Югославия, Греция, Румыния. А болгарам оставалось скромно помалкивать, поскольку в любом спорном вопросе великие державы принимали не их сторону. В ходе революции 1918 г. царь Болгарии Фердинанд отрекся от престола. Правда, монархия была сохранена, царем стал сын Фердинанда Борис III. Но по новой конституции он стал номинальной фигурой, не имевшей никаких полномочий. К власти пришла очень левая партия «Болгарский земледельческий народный союз», пост премьер-министра получил ее лидер Александр Стамболийский.
Он начал такие радикальные реформы с конфискациями собственности, что к нему перешли даже многие коммунисты – сочли, что Стамболийский «свой». Борис III пробовал вмешаться, но премьер-министр грубо указал ему на место. Заявлял, что «в Болгарии царь царствует, а не управляет». В отношении соседей Стамболийский безоговорочно выполнял любые требования и претензии. Рассуждал, что южным славянам надо вообще объединиться в одну федерацию, то есть Болгарии присоединиться к Сербии точно так же, как хорватам, словенцам, македонцам. Самого себя глава государства называл «югославом». Патриоты возмущались.
Экономические реформы, как это обычно бывает, сопровождались воровством и злоупотреблениями. А больной атмосферой и всеобщим недовольством задумали воспользоваться советские спецслужбы и Коминтерн. Проводились прямые параллели, что Земледельческий союз – аналог российских эсеров, а Стамболийский – копия Керенского, они создают благоприятную почву для большевистского переворота. А войск для подавления почти нет! Займется революцией Болгария – перекинется в Румынию, Югославию, Венгрию, а дальше и Германию «подожжет». Из Одессы по Черному морю моторки контрабандистов привозили оружие, деньги, инструкторов. Уполномоченными эмиссарами из Москвы прислали X. Боева и Б. Шпака. Вся страна оказалась опутанной большевистской агентурой. Кого-то вовлекали как сочувствующих, кого-то покупали. Средства переводились более чем щедрые. Среди тех, кто взялся тайно подыгрывать большевикам, оказались даже начальник жандармерии Мустанов и софийский градоначальник Трифонов. Коминтерн и компартия Болгарии взяли курс на вооруженное восстание.
Однако обнаружилась серьезная помеха. Правительство Стамболийского предоставило убежище выброшенным на чужбину белогвардейским войскам Врангеля. Предоставило отнюдь не из благотворительных побуждений. Югославия тоже приняла белогвардейцев, а Стамболийский подстраивался к ней. Кроме того, в распоряжении Врангеля имелись некоторые суммы из российских посольских фондов, размещение солдат и питание для них оплачивалось. А часть войск была направлена на тяжелые работы по осушению приморских болот, прокладке дорог в горах. Но в результате в Болгарии расположились 1-й корпус Кутепова и 1-й Донской корпус, 40 тыс. отборных бойцов, прошедших несколько войн. При переездах по Балканам они сумели сохранить часть винтовок, пулеметов. И было ясно – в случае революции они в стороне не останутся.
Между тем обстановка в Болгарии накалялась. Коммунисты подталкивали Стамболийского к новым реформам, и он шел на поводу, продолжал ломать государство. Царь Борис сравнивал его правление со слоном, пущенным в посудную лавку. Левые уже начали требовать окончательной ликвидации монархии. Но вынуждены были притормозить. Решили сперва устранить угрозу со стороны белогвардейцев. Организовывались демонстрации и митинги с требованиями выдворить их. Одновременно разыгрывались закулисные интриги. По наводкам советских спецслужб и обвинениям в заговоре болгарская полиция совершила налеты на некоторые русские штабы. Найденные при обысках документы подтасовали, добавили фальшивки. Объявили, что белогвардейцы вмешивались во внутреннюю политику Болгарии, участвовали в подготовке переворота. Кутепова и еще целый ряд генералов и офицеров выслали за пределы страны, врангелевские части были разоружены, их рассредотачивали и переводили на положение гражданских беженцев.
Но пока шла эта возня, большевики потеряли время. В Болгарии успели сорганизоваться правые силы, патриоты. Была создана партия «Народный сговор» во главе с А. Данковым, А. Грековым и X. Калафовым. Офицеры и унтер-офицеры распущенной армии создавали добровольческие отряды. Самым крупным из них стала «Родна защита». Она многое позаимствовала у итальянских чернорубашечников – пыталась одеть своих сподвижников в единую форму, придумала особое приветствие.
«Народный сговор» поддержала одна из ультралевых структур – «Внутренняя македонская революционная организация». Это были террористы и националисты, которые ставили своей целью независимость Македонии. Ее передачу в состав Югославии ВМРО восприняла болезненно и враждебно. Пыталась получить поддержку в Болгарии, традиционно спорившей с сербами за Македонию. Но Стамболийский обманул ее ожидания и тоже стал врагом. ВМРО пробовала наводить мосты с Коминтерном. Однако выяснилось, что приказам Москвы надо безоговорочно подчиняться. А подчиняться македонцы не желали, и их руководитель Протигеров был убит. Сменивший его Михайлов повернул политический ориентир в совершенно другую сторону. Он обратился за поддержкой к Муссолини – и получил ее! Дуче интересовали любые союзники, чтобы упрочить влияние на Балканах.
В июне 1923 г. в Болгарии произошел переворот. Премьер-министр Стамболийский, приехавший в родное село Славовицу, был схвачен и убит взбунтовавшимися крестьянами. В Софии и по всей стране отряды добровольцев кинулись громить представительства «Земледельческого союза». На их сторону перешли армия и полиция, присоединялись толпы простых граждан. Под удары попали и некоторые коммунистические штабы, но большинство из них осталось в стороне от разыгравшихся событий – из Москвы поступил приказ не вмешиваться и не выступать на стороне «земледельцев», сохранять боевой потенциал для собственного восстания. Строились прогнозы, что переворот и репрессии озлобят народ, расшатают власть и облегчат ее захват.
Как раз в это время стала обостряться обстановка в Германии, о чем рассказывалось в прошлой главе. К немецкой революции решили подстегнуть и болгарскую. Долгожданный сигнал на вооруженное восстание прозвучал в сентябре 1923 г. Но было уже поздно. Правый переворот не вызвал расшатывание государства, а, наоборот, спаял его. Правительство Стамболийского настолько скомпрометировало себя, что желающих защищать его оказалось слишком мало. А когда поднялись коммунисты, «Народный сговор» действовал решительно, мятежников раздавили мгновенно. Полиция и солдаты шерстили их штаб-квартиры, захватили склады с оружием, типографии. Коммунисты и левые «земледельцы» пробовали собирать отряды в горах, начинать партизанскую борьбу. Но и там с ними быстро покончили. Короткая гражданская война была кровавой, погибло около 20 тыс. человек – включая и «красных», и «белых», и жертвы среди мирного населения.
На пост премьер-министра победители выдвинули ученого-экономиста Александра Цанкова. Он был масоном, либералом, но горячо переживал за судьбы своей родины, считал необходимым навести твердый порядок. Однако Цанков и «Народный сговор» не пошли по фашистскому пути установления партийной и личной диктатуры. Наоборот, они провозгласили готовность сотрудничать со всеми политическими силами, желающими возрождения Болгарии. Объединились с либералами, с умеренными социал-демократами, и образовалась куда более широкая партия «Демократический сговор».
Такая партия неоспоримо лидировала в политической жизни. На парламентских выборах добавились махинации властей, и «Демократический союз» получил подавляющее большинство мандатов. Цанков взял курс на «укрепление царского трона», полномочия Бориса III были значительно расширены. Коммунистическая партия, анархисты и другие радикалы попали под запрет. Но сам «Демократический сговор» получился громоздким и рыхлым, в нем выделились фракции, он погрязал в спорах. Например, Цанков поощрял «Родну защиту» и прочие добровольческие формирования, они объединились в «Военный союз» под руководством генерала запаса Константина Георгиева. Но такие структуры по-прежнему оставались как бы «неофициальными», до их легализации дело не дошло.
Положение осложнилось тем, что Болгария после переворота очутилась вдруг… в полной международной изоляции! Если покойный Стамболийский силился во всем угождать победившим соседям, то теперь они встревожились. Обеспокоились: вдруг Болгария последует за Турцией? Захочет пересмотреть результаты войны? Югославия и Греция мобилизовали войска, предоставили убежище бежавшим активистам земледельческой партии. Новое правительство подтвердило соглашения, заключенные Стамболийским. Тем не менее банки Англии и Франции отказались выделить ему кредиты. Международные фирмы начали бойкотировать болгарскую сельскохозяйственную продукцию, что поставило страну на грань экономического кризиса. Единственным другом проявила себя Италия. Муссолини поддержал болгар, оказывал финансовую помощь – благодаря ему правительство Цанкова смогло платить репарации.
Между тем и большевики не отказались от болгарской революции. Ее взялись готовить заново. А заодно предполагалось разжечь революцию в Югославии. Непосредственное руководство подрывными операциями было возложено на резидента Разведывательного управления Красной армии Нестеровича (Ярославского). Он расположил свой штаб в Вене, наладил связи с югославскими и болгарскими коммунистами, готовил и рассылал инструкторов. Восстание в Болгарии должно было начаться несколькими террористическими актами, убийством царя и уничтожением всего правительства. Организаторы рассчитывали, что страна останется обезглавленной, это вызовет панику, парализует действия властей и обеспечит успех мятежа.
13 апреля 1925 г., когда Борис III возвращался с охоты на автомобиле, на горной дороге по нему открыли огонь. Погибли телохранитель и друг царя, шофер был ранен. Машина врезалась в столб. Но мимо проезжал и остановился грузовик, Борис с двумя спутниками перебрался в его кабину и скрылся от убийц. Но в этот же день в Софии боевики Коминтерна убили одного из руководителей добровольческих отрядов, отставного генерала и депутата парламента Константина Георгиева.
16 апреля было назначено отпевание в софийском соборе Святой Недели. Большевики кощунственно нацелились использовать это для куда более масштабного теракта. Ведь предполагалось присутствие царя, всего правительства, военного командования. Под куполом установили устройство с 30–40 кг взрывчатки. Соучастник злодеяния, церковный прислужник, специально передвинул гроб, чтобы министры сместились на несколько шагов и оказались под бомбой. Но оказалось, что таким перемещением прислужник спас им жизни. В пиротехнике он не разбирался, правительство попало в «мертвую зону» взрыва и уцелело. А Борис III в этот день сперва заехал на похороны своего друга, убитого при возвращении с охоты, и на отпевание Георгиева опоздал.
Теракт унес 128 жизней. В их числе были мэр Софии, начальник полиции, 11 генералов, многие высшие офицеры, целый класс девочек-лицеисток, певших в церковном хоре. Но расчеты убийц на паралич власти не оправдались. Наоборот, вся Болгария была возмущена. Цанков сразу ввел военное положение, приказал военному министру Вылкову и министру внутренних дел Русеву раздавить заговор. Они призвали на помощь добровольческие отряды Воинского союза – а у них чесались кулаки посчитаться за своего предводителя Георгиева, за убитых офицеров и детей. В штабах таких формирований давно уже брали на заметку людей, замеченных в коммунистической деятельности, подозрительные адреса. Свой учет вела и полиция. Теперь покатились облавы, обыски.
Было арестовано 3194 человека. До суда и тюрьмы дожили далеко не все. В воинских частях и добровольческих отрядах устраивались самозваные военно-полевые суды, многих обвиняемых разъяренные патриоты приканчивали на месте, вешали, расстреливали. Кстати, советского резидента Нестеровича после взрыва в соборе замучила совесть. Он написал об этом начальству и стал одним из первых невозвращенцев, сбежал в Германию. Пообещал в своем письме строго хранить тайну обо всех делах, в которых был замешан. Но его все равно выследили и прикончили – так надежнее.
А акции по очистке Болгарии вызвали страшный вой всей мировой либеральной и социалистической «общественности». О разгуле терроризма в Болгарии словно забыли. Газеты выплескивали обвинения в беззакониях, нарушениях прав человека, Цанкова клеймили «кровавым профессором». В атмосфере всеобщей вражды к Болгарии Греция даже сочла, что сумеет поживиться. Двинула войска, чтобы захватить спорный приграничный район города Петрича. Сопротивление оказали только партизаны, македонские боевики и местные добровольческие отряды. Цанков, оценив ситуацию, решил действовать тоньше. Военный министр Вылков запретил войскам открывать огонь, они отходили без боя. А правительство обратилось в Лигу Наций. Столь лояльное отношение (и признание собственного права распоряжаться судьбами государств) Англия и Франция все-таки оценили. За болгар заступилась и Италия. Лига Наций заставила греков вернуть захваченную территорию и выплатить компенсацию за жертвы и разрушения.
Это считали блестящим успехом правительства Цанкова. Но расправы с коммунистами ему не прощали. Международные круги по-прежнему обливали его позором. Даже внутри правящей партии «Демократический сговор» выделилось либеральное крыло во главе с Андреем Ляпчевым и Атанасом Буровым. Подхватило обвинения западной «общественности», обвиняло правительство в нарушении законов. Цанков вертелся так и эдак. Оправдывался, что коммунисты и анархисты, казненные военно-полевыми судами и добровольцами, «убиты неизвестными», правительство не имеет к этому никакого отношения.
Но в разгар политического кризиса сказал свое слово царь Борис III. Новое правительство возвратило ему реальные права, теперь он стал полноценным конституционным монархом, а не марионеткой на троне. Новое правительство выполнило грязную работу по очистке страны от революционеров. Однако Борис теперь опасался, как бы Цанков не лишил его обретенной власти. А от «непопулярных» мер по наведению порядка царь хотел остаться чистеньким, отгородиться от них. В январе 1926 г. он отправил Цанкова в отставку и поручил сформировать новое правительство его оппоненту Ляпчеву. Болгария свернула в либеральное русло. Отряды штурмовиков «Военной лиги», «Родной защиты» и др. были запрещены и распущены.
