Текст книги "Фашистская Европа"
Автор книги: Валерий Шамбаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Валерий Евгеньевич Шамбаров
Фашистская Европа
От автора
Бывает ли фашизм «обыкновенным»?
Когда Михаил Ромм снимал свой знаменитый кинофильм, подобный вопрос возникнуть не мог. Воспоминания о Второй мировой войне оставались слишком свежими, и что такое фашизм, казалось очевидным. То самое зло, которое было побеждено. Гитлер, Муссолини, агрессия, зверства, концлагеря, моря крови. Но… почему возникло подобное явление? А ведь возникло-то оно довольно широко. И если оторваться от упрощенных схем, сформировавшихся в период войны, то вопрос, что такое фашизм, окажется далеко не очевидным. Например, государственные системы, строившиеся Гитлером и Муссолини, значительно различались. Еще более отличались от них румынские модели. Случалось и так, что различные фашистские течения схлестывались в смертельной борьбе. Что же касается концлагерей и прочих зверств, то демократические Англия или США могли бы в данном отношении успешно поспорить с гитлеровцами.
Советские общественные науки выработали следующее определение фашизма: «Политическое течение, возникшее в капиталистических странах в период общего кризиса капитализма и выражающее интересы наиболее реакционных и агрессивных сил империалистической буржуазии. Фашизм у власти – террористическая диктатура самых реакционных сил монополистического капитала, осуществляемая с целью сохранения капиталистического строя. Важнейшие отличительные черты фашизма – применение крайних форм насилия для подавления рабочего класса и всех трудящихся, воинствующий антикоммунизм, шовинизм, расизм, широкое использование государственно-монополистических методов регулирования экономики, максимальный контроль за всеми проявлениями общественной и личной жизни граждан, разветвленные связи с достаточно значительной частью населения, не относящейся к правящим классам, способность путем националистической и социальной демагогии мобилизовать и политически активизировать ее в интересах эксплуататорского строя (массовая база фашизма – по преимуществу средние слои капиталистического общества). Внешняя политика фашизма – политика империалистических захватов».
Во многих чертах это определение получается верным, но отнюдь не во всем. Наверное, фашизм не добился бы таких успехов, в том числе и военных, если бы он только подавлял и терроризировал трудящихся. Скорее, наоборот, он увлекал трудящихся за собой, обретал в их лице массовую опору. Некоторые фашистские группировки выступали противниками монополистического капитала. Необязательным оказывается и расизм – например, итальянскому фашизму он был чужд. Да и захватническая политика проявлялась не всегда.
Что же касается западной науки, то здесь однозначного определения фашизма вообще не утвердилось. Его применяли к различным ультраправым учениям, пытавшимся одновременно противостоять как коммунизму, так и либерализму. Однако само слово «фашизм» превратилось в ругательный ярлык, и зарубежные политики, журналисты, демагоги (а в постсоветские времена – и их российские последователи) применяют его к широкому спектру самых разнообразных явлений. Фашизм стало принято отождествлять с диктатурой. Либералы клеят этот ярлык к попыткам укрепления централизованной власти. Сепаратисты – к попыткам удержать государственное единство. Ну и наконец, в нынешнюю эпоху глобализации стало модным подгонять под фашизм любые националистические силы (даже либеральные).
В западном научном мире в настоящее время восторжествовала формулировка, выработанная британским философом и политологом Рождером Гриффином, определившим фашизм как «папиенгенетический ультранационализм». Доказывается, что фашистская идеология в своем «мифологическом ядре» нацелена не на «возрождение нации», а на ее «сотворение заново» – ив этом состоит ее коренное отличие от прочих националистических теорий. Отметим, что отличие довольно зыбкое. Попробуй-ка докажи, возрождать или заново конструировать нацию намерен тот или иной лидер? Если же учесть, что ярлык национализма на западе тоже оказался ругательным, вопиющим нарушением «толерантности», то грань, где начинается фашизм, получается еще более расплывчатой. Определение Гриффина отлично подходит к современному украинскому или прибалтийским националистическим режимам. Но во многих фашистских государствах никакого «ультранационализма» не просматривалось. В Италии, Румынии, Болгарии, Испании…
Остается признать, что исчерпывающего определения фашизма нет. Но явление-то было! Оно родилось в единственный исторический период, 1920—1930-е годы. Охватило страны, совершенно разные по уровню экономического развития, по национальным и культурным традициям: Италию, Германию, Австрию, Румынию, Испанию, Болгарию, Венгрию, Францию, Бельгию, Чехию, Словакию, Норвегию, Данию, Швецию, Финляндию, Грецию, Югославию. По сути, вся Европа была фашистской! В Англии, США, Латинской Америке обозначились влиятельные организации, близкие к фашизму. Откуда это взялось? И почему фашизм все-таки не восторжествовал? Почему его достижения, выглядевшие столь впечатляющими, пошли прахом?..
Часть первая
Бурные двадцатые
Пролог
Версальская система
Первая мировая война выплеснула в морях крови множество противоречий, накопившихся на земном шаре к началу XX в. Кайзеровская Германия нацеливалась на европейское, а в перспективе и на мировое господство. К этому добавились аппетиты Австро-Венгрии лидировать на Балканах, химеры Османской империи о создании «Великого Турана» – включая Кавказ, Крым, Поволжье, Урал, Среднюю Азию.
Италия раскатывала губы на владения в Африке, на Балканах, в Малой Азии. Франция мечтала смыть позор поражений в войне 1870–1871 г., вернуть Эльзас и Лотарингию. Сербские радикалы вынашивали проекты «Великой Сербии», румынские – «Великой Румынии». А американские олигархи начали готовиться к войне еще с 1912 г. Они провели на пост президента своего ставленника Вудро Вильсона. Из-за нехватки финансов в США действовал закон, запрещавший вывоз капиталов за рубеж. В 1913 г. Вильсон со своими советниками-банкирами Хаусом и Барухом добились отмены этого закона. Зато обеспечили принятие закона о создании Федеральной Резервной Системы (ФРС) – по функциям соответствующей нашему Центробанку, имеющей право печатать доллары; но ФРС является не государственной структурой, а «кольцом» частных банков и независима в своих решениях от правительства. В общем, американские воротилы готовились наживаться на займах, на поставках сражающимся сторонам.
В Европе наращивались армии, разогревалось общественное мнение. Заранее организовывались и подрывные операции. В 1912 г. крупнейший германский банкир (и одновременно один из руководителей немецкой разведки) Макс Варбург создал в Стокгольме дочерний «Ниа-банк» – тот самый, через который будут перекачиваться деньги в Россию, большевикам. Кстати, финансовые магнаты в разных странах были тесно переплетены между собой. У упомянутого Макса Варбурга в США ворочали делами два родных брата, Пол и Феликс. Один из них, Пол Варбург, стал вице-президентом Федеральной резервной системы. В разгар войны на разжигание революции потекут не германские, а американские деньги. Их будут только отмывать через Германию и Швецию…
Закулисные силы состряпали отличный предлог развязать бойню. Подтолкнули сербских масонов убить австрийского наследника престола Франца Фердинанда – кстати, противника войны. Подключились дипломаты, мгновенно раскрутили, и загромыхало. Сцепились в схватке Германия, Россия, Франция, Англия, Сербия, Австро-Венгрия, Османская империя, Япония. Некоторые колебались, взвешивали, чью сторону выгоднее принять. Италия и Румыния примкнули к державам Антанты, Болгария – к немцам…
Простые солдаты и офицеры во всех воюющих армиях верили, что правда на их стороне. Им это внушали, они жили грядущими победами. Но одновременно закручивались грязные интриги. Например, успехи России встревожили не только противников, но и западных союзников. Нашу страну шельмовали и подставляли. В самый напряженный период войны оставили без поддержки, без вооружения и боеприпасов.
А в американских правящих кругах вызрел «план Хауса» (по имени серого кардинала при президенте Вильсоне). После того как Америка пожала плоды нейтралитета и невиданно разбогатела на поставках враждующим коалициям, требовалось пожать и плоды победы. Для этого США должны были вступить в войну. Но вступить только после свержения русского царя – чтобы сама война приобрела характер борьбы «мировой демократии» против «мирового абсолютизма». Об этом Хаус писал Вильсону еще летом 1916 г.!
Но изменением политической системы в России ограничиваться не следовало. Она должна была пасть окончательно. В этом случае немцы и их союзники навалятся всеми силами на Запад. А французам, англичанам, итальянцам останется надеяться уже не на русских, а только на американцев. США получали возможность диктовать им любые условия. Хаус поучал, что после победы «надо построить новую мировую систему». С образованием «мирового правительства», где будет лидировать Америка. Он убеждал Вильсона: «Мы должны употребить все влияние нашей страны для выполнения этого плана».
Что же касается России, то она, выйдя из войны, выбывала из числа победителей. Мало того, ее саму можно было пустить в раздел вместе с побежденными. Задолго до Бжезинского Хаус писал: «Остальной мир будет жить более спокойно, если вместо огромной России в мире будут четыре России. Одна – Сибирь, а остальные – поделенная Европейская часть страны». В реализации «плана Хауса» участвовали американские и европейские политики, дипломаты, спецслужбы. Участвовали и революционеры – хотя из них лишь немногие догадывались, на кого они, в конечном счете, работают и чей заказ исполняют.
Февральской, а потом и Октябрьской революциями Россию обрушили в полный хаос. Германия и ее союзники поначалу восприняли катастрофу нашей страны с колоссальным облегчением, считали чудом, спасшим их самих. Но и против них разворачивались аналогичные операции. Теперь революционные веяния поползли к ним из Советской России, засылались агитаторы, переправлялись деньги и оружие для оппозиции. С другой стороны, державы Антанты наводили контакты с либеральными и социалистическими партиями в странах противника. Вильсон делал заявления, что война ведется не с народами этих стран, а только с «агрессивными монархическими режимами». Прозрачно намекалось: когда эти режимы падут, вполне можно будет заключить почетный мир.
Осенью 1918 г. покатилась цепь революций в Болгарии, Турции, Австро-Венгрии. Наконец, забурлило в Германии. Кайзер сбежал в Голландию. В Берлине представители различных политических партий рассуждали, что демократам легче будет договориться с западными державами, они смогут найти общий язык чуть ли не полюбовно. Сформировалось социал-демократическое правительство и 11 ноября подписало соглашение о перемирии. Германия обязалась демобилизовать армию, выдавала победителям флот, уступала французам Эльзас и Лотарингию.
Для выработки мирных договоров в Париже и его пригороде Версале в январе 1919 г. открылась международная конференция. На нее съехались делегации 27 стран-победительниц и 5 доминионов Великобритании. Участвовали даже такие «победители», как Гаити, Гватемала, Гондурас. Зато Россия, внесшая самый весомый вклад в победу, вообще не была представлена. Президент Франции Клемансо красноречиво прокомментировал: «России больше нет».
Но и из тех государств, которые были допущены на конференцию, большинство скромненько подписывало бумаги, подготовленные для них «старшими». Из трех с лишним десятков стран выделился Совет Десяти. Однако ключевые решения принимала не «десятка», а «большая четверка» – США, Англия, Франция и Италия. А внутри «четверки» возникла «тройка». Интриговала против Италии. Ее претензии проваливали настолько откровенно, что итальянский премьер-министр Орландо вообще покинул заседания. Но внутри «тройки» существовала «двойка». США и Англия исподволь копали под интересы Франции. А внутри «двойки» лидировал Вильсон. Он чувствовал себя верховным арбитром, задавал тон. Основные решения конференции навязали американцы – они известны как «Четырнадцать пунктов» Вильсона.
Немцев, австрийцев, венгров, болгар, турок беспардонно обманули. При подписании перемирий как бы подразумевалось, что условия капитуляции уже названы, их предстоит только уточнить и юридически оформить. Но на Парижской конференции державы Антанты предъявили другие условия, гораздо более жесткие. Побежденные взвыли, но деваться им теперь было некуда – они распустили свои вооруженные силы, сдали пограничные крепости и флоты. К тому же они оказались настолько взбаламучены внутренними потрясениями, что об отказе и возобновлении войны даже думать не приходилось. Невзирая на заверения Вильсона, что война ведется с монархиями, а не с народами, пострадать предстояло именно народам.
Болгарию территориально обкорнали, обложили огромными репарациями, заставили распустить армию. На Турцию наложили «режим капитуляций», фактически лишили суверенитета. От нее отчленили страны Ближнего Востока, Аравию, Ирак, а остальные области поделили на зоны оккупации. Австро-Венгрию разобрали на части – Австрию, Венгрию, Чехословакию. Польские, балканские, украинские области раздали другим государствам. А Германию объявили главной виновницей войны. Она потеряла все колонии и восьмую часть собственной территории.
Ей запрещалось строить флот, создавать авиацию, химические войска, иметь военные академии и высшие училища. Армию разрешалось содержать не более 100 тыс. человек, причем профессиональную, чтобы немцы не смогли накопить обученных резервистов. Обязали выплатить репарации в 132 млрд золотых марок, что толкало ее в экономическую зависимость от Антанты. В качестве залога Саарская область была оккупирована французами. Область вдоль Рейна объявлялась демилитаризованной, там запрещалось располагать немецкие войска.
Наряду с побежденными государствами западные властители самозабвенно кроили и Россию! Решали судьбы Средней Азии, Дальнего Востока, Севера. Заявляли о поддержке отделившихся от России национальных новообразований: Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Грузии, Армении, Азербайджана, северокавказских сепаратистов, петлюровской Украины. Между прочим, именно в Версале по инициативе Вильсона было впервые принято предложение о передаче в состав Украины Крыма, раньше он никогда украинцам не принадлежал.
Что касается победителей, то плоды выигрыша распределились крайне неравномерно. Сербию, сильно пострадавшую и понесшую очень большие потери, вознаградили чрезвычайно щедро. Ей передали области хоть и славянские, но совершенно разные по своим историческим судьбам, традициям, культуре – Хорватию, Словению, Боснию, Герцеговину, Македонию, объединили с союзной Черногорией. В результате возникло Королевство сербов-хорватов-словенцев. А Бельгия тоже пострадала весьма серьезно, но для нее ограничились лишь микроскопическими территориальными прирезками.
Румыния проявила себя полным нулем в военном отношении, проституировала, перекидываясь на сторону то Антанты, то Германии. Невзирая на это, ее уважили (возможно, из-за того, что Румыния была неприкрытым оплотом масонства). Отдали ей и австро-венгерскую Трансильванию, и российскую Бессарабию. Была воссоздана Польша, ее скомпоновали из германских, австро-венгерских, российских областей. Италии за вступление в войну наобещали очень много, но не дали почти ничего. Франция вернула ранее утраченные Эльзас и Лотарингию, получила в подмандатное управление Сирию с Ливаном и часть Турции. Англия хапнула больше всех – германские колонии в Африке, Ирак, Трансиорданию, Палестину.
А вот Америку территориальные приобретения… совсем не интересовали. Вильсон рассчитывал на большее! По его настоянию в мирный договор был внесен пункт о «свободе торговли» и «снятии таможенных барьеров». Государства, ослабленные войной, конкурировать с США не могли. Этот пункт означал экономическое и торговое господство американцев. Оно должно было дополниться и политическим. Вильсон писал: «Америка призвана модернизировать политику Запада». «Экономическая мощь американцев столь велика, что союзники должны будут уступить американскому давлению и принять американскую программу мира. Англия и Франция не имеют тех же самых взглядов на мир, но мы сможем заставить их думать по-нашему».
Для такой «модернизации» решением Версальской конференции было создано первое «мировое правительство» – Лига Наций. Америке предстояло занять в нем ведущую роль, причем сделать это предполагалось пропагандой «демократических ценностей». Провозгласить их приоритетом всей международной политики. Для этого США широко тиражировали версию, что война со всеми ее жертвами разразилась из-за «агрессивности абсолютизма», из-за несовершенства европейских государственных систем. Избежать подобных катастроф в будущем можно только утверждением «подлинной демократии». Таким образом, Америка выдвигалась на роль мирового учителя демократии – и мирового арбитра. Она получала возможность влезать во внутренние дела других государств, оценивать, какое из них «демократично», а какое нет (читай – опасно для мирового сообщества, таит угрозу развязывания новых войн). Как раз для таких целей, по мысли Вильсона и Хауса, предназначалась Лига Наций.
Сам Вильсон был фанатичным протестантом. Это ничуть не мешало ему озвучивать и проводить политику финансовых и промышленных магнатов США. Но и магнатам его религиозные убеждения не мешали. Хаус сумел внушить Вильсону, что ему предназначена поистине «мессианская» роль спасения Америки и всего мира, льстиво называл его «апостолом свободы». Президенту нравилось. Он сам верил в свое исключительное предназначение. Ведь казалось бы, его ведет «само Провидение»! Успехи на выборах в США, на международной арене. Небывалое, доселе немыслимое для американцев возвышение, возможность распоряжаться судьбами всего мира!..
Но в 1919 г. достичь мирового господства Америке еще не удалось. Вместо этого грянула катастрофа для самого Вильсона. Да, финансово-политическая «закулиса» США набрала огромную силу. Но в данное время и европейская «закулиса» сохраняла колоссальное могущество. Она была старее, опытнее американской. А британские, французские, бельгийские, голландские, швейцарские, итальянские олигархи вовсе не для того крушили соперницу-Германию и помогали свалить Россию, чтобы получить диктат со стороны США. Вильсон, Хаус и стоявшие за ними теневые круги были уверены, что хитро переиграли всех. Однако на самом-то деле обставили их самих.
Америку вовлекли в войну, она сыграла свою роль. После этого конкуренты сочли, что ее снова надо удалить из европейской политики. Под Вильсона подвели мину не в Европе, где он считал себя всесильным, а у него на родине, в США. Это было совсем не трудно. В 1916 г., чтобы добиться избрания Вильсона президентом на второй срок, его команда завлекала обывателей лозунгом «Вильсон уберег Америку от войны!». А почти сразу же после победы на выборах президент вступил в войну. Сограждане еще не забыли столь наглый обман.
Весомые поводы для обвинений дали условия Версальского мира. Получалось, что англичане, французы, сербы, румыны, поляки, чехи получили реальные и осязаемые приобретения, а США? Выигрыш от «свободы торговли» и создания Лиги Наций был для рядовых американцев непонятен. Да этот выигрыш и не касался рядовых! Выходило – десятки тысяч парней погибли или были искалечены за чужие, не нужные американцам интересы… Европейской «закулисе» осталось подогреть и подпитать американскую оппозицию, и в США против Вильсона стала раскручиваться мощная кампания. Ему ставили в вину отход от традиционной политики изоляционизма, военные потери. Предсказывали, что в случае продолжения политики Вильсона Америке снова придется решать чьи-то чужие проблемы, а не собственные, тратить на это средства, нести жертвы.
Положение усугубилось тем, что наметилась трещина между президентом и его опорой – финансовыми тузами Уолл-стрита. «Мессианская роль» вскружила голову Вильсону, он считал, будто и в самом деле творит «волю Божью». Он начал выходить из-под контроля «закулисы». А в ходе скандалов и разоблачений, которые посыпались на его голову, Вильсон вдруг прозрел. Понял, что им откровенно манипулировали. Он обиделся на Хауса, порвал отношения со своим «серым кардиналом». После чего окончательно утратил поддержку банкирской касты.
Сенат США отказался ратифицировать Версальский договор, отверг вступление в Лигу Наций. От Вильсона отвернулись обе ведущие американские партии: и республиканская, и демократическая. Однако президент еще верил в свою «избранность». Он решил напрямую обратиться к американскому народу через головы сената, политических партий, минуя поливающие его грязью средства массовой информации. Ездил на поезде по США и произносил речи, доказывая правильность своей линии. За три недели он проехал от Вашингтона до Сиэтла, выступил в десятках городов. Но не выдержал такого напряжения. Вильсона хватил удар и разбил паралич.
Хотя и Европа никак не могла прийти в себя после потрясений. Оказались разрушенными четыре великих империи! Российская, Германская, Австро-Венгерская, Османская! Обвалились четыре столпа, до сих пор помогавшие поддерживать мировое равновесие! Теперь Германию сотрясали восстания «спартакидов». Образовались советские республики в Баварии, Тюрингии, в Венгрии, Словакии. Но разжигание коммунистического пожара в центре Европы никак не устраивало западные державы – в отличие от пожара в России. Правые силы и социал-демократические правительства в Германии, Венгрии и Чехословакии получили деятельную помощь Антанты, мятежи довольно быстро удалось подавить.
В целом же «Версальская система», построенная в искореженной Европе, стала триумфом хищников. В Лиге Наций взялись безраздельно заправлять Англия и Франция. Именно теперь Британская империя достигла максимального размаха. А Париж претендовал на роль политической и культурной столицы мира. Он силился лидировать в континентальной Европе. Взял под покровительство Румынию, Польшу, Чехословакию, Югославию, конструировал из них союзы. Зато над немцами, от которых получила столько шишек, Франция вовсю издевалась. Грубо унижала их на каждой международной конференции. Обирала репарациями.
Разбогатели страны, сохранявшие в войне нейтралитет: Голландия, Дания, Швеция, Швейцария, Норвегия. Впрочем, и в проигравших государствах далеко не для всех поражение стало трагедией. Масоны-социалисты дорвались до власти. Для банкиров, предпринимателей, спекулянтов Германии и Австро-Венгрии катастрофы их держав обернулись сказочными барышами, гибель империй и переход в демократическое русло сопровождались колоссальными «приватизациями», на которых грели руки Варбурги, Ротшильды, Шредеры, Шахты, Вассерманы, Привины, Грюнфельды и им подобные.
Хищники перестраивали европейскую жизнь под свои нравы и нужды. Принимались новые законы и конституции чуть ли не напоказ – у кого демократичнее? Провозглашалось, что наступает новая эпоха всеобщего процветания, разума, благоденствия. Толстосумы реализовывали сверхприбыли, которые они нагребли в ходе войны и послевоенных махинаций. Открывались новые фирмы. Заводы переходили на выпуск мирной продукции, и рынки заполонили самые современные для тех лет товары – радиоприемники, холодильники, автомобили, телефоны. Этот бум поднимал и кружил всевозможную пену: маклеров, жулье, болтунов, желтых журналистов.
Хриатианская мораль сносилась начисто. Она мешала жиреющим делягам получать за свои деньги полные букеты удовольствий. Теперь европейцам внушали, что надо вознаградить себя за перенесенные лишения и опасности. Если уцелели в бойне, надо пользоваться всеми доступными благами. Главная, высшая ценность – это жизнь! Вот и бери от нее все что можно! Внебрачные связи превращались в норму, тем более что женщин стало в избытке. Больше, чем поредевших и покалеченных мужчин. Менялись моды. Укорачивались подолы платьев, исчезали нижние юбки, нижние кофточки, сорочки, подвязки и прочие предметы, признанные лишними. Тела становились более доступными и для обзора, и для осязания.
Раньше канканы с полуголыми девицами считались достопримечательностью Франции. Сейчас по всем западным странам сверкали куда более откровенные зрелища. Классическую музыку заглушали буйные ритмы джаза и похотливые изломы танго. На живопись и скульптуру обрушилась волна абстракции. Литература и философия полезли в темные глубины подсознания, в завлекающие и опасные трясины фрейдизма, экзистенциализма, неоязычества, антропософии и прочих «модных» теорий. Европа расцветилась огнями реклам, увеселительных заведений на любой вкус и достаток. Средства массовой информации раздували эти настроения. Веселись, пока живется.
А военной службы деляги и хапуги никогда не любили. Теперь идеалы героев и подвигов стали меняться на идеалы пацифизма. Пропагандировалось, что большая война была последней. Ведь демократическая система выдвигает к власти самых мудрых и дальновидных деятелей. Существует Лига Наций. Отныне любой конфликт можно будет решить мирным путем. Престиж армии падал. Зачем она, если надо поддерживать мир любой ценой? Главная-то ценность – жизнь… А национальные интересы, честь, отечество получались «абстрактными» понятиями. Лишними. Разве погибшим французам тепло или холодно от того, что их отечество победило? Или погибшим немцам есть разница, проиграли они или нет? Или более умными оказались все-таки выжившие, уцелевшие?
Картины строящегося либерального «рая» выглядели очень живописными в партийных программах и заявлениях политиков. Они соблазнительными волнами захлестывали обывателей со страниц популярных газет, в эфире радиопередач. Но на самом-то деле получалось, что «рай» ощущается только в узеньком мирке правящей и финансовой верхушки – за столиками фешенебельных ресторанов, в залах модных театриков и варьете, в офисах новых хозяев жизни и их респектабельных домах. А за заборами дорогих вилл и за дверями ресторанов на «рай» было не похоже. Демобилизация высвободила миллионы мужчин, оказавшихся не у дел. Кроме вчерашних солдат, без средств к существованию остались сотни тысяч вдов и сирот, которых война лишила кормильцев. Круто зашкаливала безработица. А перепрофилирование промышленности с военных заказов на мирную продукцию вызывало дикие перекосы. Разрекламированный промышленный бум то и дело сваливался в жестокие кризисы.
Модные космополитические установки приживались среди простых людей очень плохо. Решения Версальской конференции и перекроенная победителями карта Европы сформировали многочисленные очаги национальных обид и оскорблений. Ну а повальная демократизация везде и всюду оборачивалась разгулом злоупотреблений и воровства. Этой больной атмосферой умело пользовались коммунисты. Структуры Коминтерна в разных странах вербовали недовольных в свои ряды. Но появлялись и другие организации, старающиеся противодействовать углубляющемуся развалу…
