Текст книги "Начало России"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

2. Как погибала Древняя Русь

Грекам приходилось не сладко, но в нашей стране дела обстояли еще хуже. Только в летописях и былинах жила еще память об эпохе Владимира Крестителя и Ярослава Мудрого, когда Русь привольно раскинулась от Балтийского до Черного моря, и даже с Византией могла поспорить уровнем своей культуры, красотой городов, воинским могуществом. А уж европейские короли, нищие и невежественные, считали величайшей честью жениться на дочке или внучке киевских государей. Ни один враг не в силах был пошатнуть Русь, но и ее поразили внутренние болезни.

Диагноз был обычным для средневековых государств – феодальный распад. Графы и герцоги, войдя в силу, переставали повиноваться королям, задирались с соседями. Точно так же вели себя русские удельные князья. Бояре уподоблялись западным баронам. Вместо того, чтобы служить монарху, пытались диктовать ему свою волю. А Новгород, Псков, Смоленск, Полоцк, проявляли такие же стремления, как торговые города Италии или Германии – ни от кого не зависеть и грести барыши пожирнее.

Застило глаза честолюбие, благие помыслы глушила корысть. Распалившись враждой, князья забывали, кто свои, а кто чужие. Заключали против сородичей союзы с половцами, венграми, поляками, литовцами. Полыхали города и деревни, массы людей угонялись в неволю, и главный выигрыш во всех сварах доставался на долю работорговцев. Этот промысел держали в руках евреи. Их колонии угнездились в Крыму, Киеве, Константинополе, Средней Азии, Польше, скупали по дешевке пленных, бойко перепродавали по всему миру.

Русские начали разбегаться от этих кошмаров. Уходили на север, на Оку, в верховья Волги. Здешние края считались глухой окраиной, их даже не причисляли к Русской земле. Но тут можно было спокойно жить и трудиться, в лесах стучали топоры, вырастали города – им давали названия старых, принесенные с прежней родины: Переславль, Звенигород, Галич, Стародуб… Устроителем Северной Руси стал св. благоверный князь Андрей Боголюбский. Он сумел осознать: воевать за Киевское великое княжение бессмысленно, оно прогнило и погибает.

Андрей решил строить новую державу. Покровительницу он выбрал достойную, Саму Пресвятую Богородицу, вывез из южного Вышгорода чудотворную Владимирскую икону. На Клязьме росла новая столица, Владимир, ничуть не уступающая Киеву. Владимирская Русь быстро расцветала, умножалась людьми. Но Андрей Боголюбский шел против течения. Он созидал, укреплял власть государя, а нарастали силы противоположного свойства, разрушительные. Первый великий князь Владимирский был зверски убит боярами-заговорщиками.

Здоровое начало еще сумело взять верх. Младший брат св. Андрея, Всеволод Большое Гнездо, одолел всех противников. При нем Северная Русь достигла наивысшего подъема. Всеволод даже начал собирать под своей эгидой прочие русские княжества. Но его успехи оказались слишком непрочными. Едва он отошел в мир иной, Владимирская Русь вслед за Киевской раскололась драками. В битве на Липице полегло 9 тыс. воинов. За что? Да ни за что. Только лишь из-за того, что новгородцы не желали подчиняться владимирским государям, а другие князья завидовали им.

Между тем, на границах скапливались тучи. Усиливались литовцы. В Прибалтике высадились германские крестоносцы, Ливонский орден покорил латышей, эстонцев. На новгородские земли косились и шведы, и датчане. А на востоке, в неведомых глубинах степей, клубилась пыль под копытами монгольских туменов. Князья собрали огромное войско, 80 тыс. бойцов. Но это было феодальное ополчение, слепленное из недружных отрядов. На Калке 20 тыс. монголов вдребезги разнесли и истребили эту армию. Враги всего лишь разведывали дальние страны, они исчезли так же внезапно, как появились. Исчезли на 14 лет…

Господь недвусмысленно предупредил, к чему ведет разделение. Увы, даже страшный урок не пошел впрок. Временем, отпущенным для покаяния и исправления грехов, Русь не воспользовалась. В Поднепровье и Прикарпатье сразу же заполыхали войны за наследство князей, погибших на Калке. Новгород и Псков выгнали князя Ярослава Всеволодовича, вознамерились сражаться с ним – потому что он готовил поход на немцев, а новгородские и псковские бояре уже решили отделиться от Руси, вели тайные переговоры о вступлении в международный торговый и политический союз, Ганзу.

Великий князь Юрий II кое-как сумел образумить крамольников, вмешался в южные усобицы. В 1236 г. его брат Ярослав Всеволодович повел полки на Днепр. Но и последняя попытка объединить Русь провалилась. Объединяться она не желала, и было уже поздно. К русским границам двигались полчища Батыя… Захлебнулась в крови Рязань. Владимирские войска ушли на юг, и города, оставшиеся без защитников, чадили смрадными пожарами. Но распад Руси дошел до такой степени, что в других княжествах даже не задумывались о помощи собратьям. Какая там помощь! Соседей воспринимали как чужие государства, а татар представляли наподобие знакомых кочевников – печенегов, половцев. Придут, пограбят и уйдут. Вот и пускай пошерстят соперников.

Князья считали куда более важными разборки между собой! На севере поля устилались трупами, героически жертвовали собой жители Торжка и Козельска, а на юге по-прежнему рубились за Киев, за Галич, призывали венгров и поляков – не против татар, а друг против друга. Так и грызлись, пока не настала их очередь. Засуетились и западные хищники, обескровленная Русь выглядела легкой добычей! Папа Григорий IX провозгласил крестовый поход на русских. Поднимали паруса шведские эскадры, содрогалась земля под колоннами ливонских и датских рыцарей, а изменники с нетерпением ждали их, подбивали граждан отдаться чужеземцам.

От окончательной погибели страну спасли великий князь Ярослав Всеволодович, занявший престол убитого брата, св. Юрия, и сын государя св. Александр Невский. Вышвырнули литовцев, сокрушили крестоносные рати. На пепелищах воскресали города, восстанавливалось управление. Но Русь ждали новые испытания. Татары были отнюдь не похожи на ее давних степных соседей. Они были спаяны железной дисциплиной, законами Ясы Чингисхана, а в аппетитах не особо стеснялись. Поставили перед собой задачу ни больше ни меньше как покорить мир. Прокатившись по Европе губительными потоками, они вернулись в донские и волжские степи. Возникла гигантская империя со столицей в далеком Каракоруме. Западная ее часть получила название Золотой Орды, хан Батый повелел строить на Волге собственную столицу, Сарай. Русские князья получили повеление – отныне повиноваться хану и платить дань. В общем-то, выбор предстоял однозначный. Вступить в безнадежную схватку, положить последние боеспособные дружины, а западные державы приберут к рукам то, что уцелеет.

К подобному варианту подталкивали римские папы, присылали делегации, сулили щедрую помощь. Их посулами соблазнился князь Даниил Галицкий, принял от Рима корону короля Руси, договаривался о соединении церквей, поднялся на ордынцев. Но никакой поддержки от католиков не получил, потерпел поражение, его земли стали растаскивать поляки, венгры и литовцы. Ярослав Всеволодович и св. Александр Невский сделали противоположный выбор. Подчинились Орде. В это время на Руси стала популярной ветхозаветная история о Вавилонском пленении. Когда мера грехов Иудеи переполнилась, Господь отдал ее для вразумления чужеземцам. «Ибо так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: железное ярмо возложу на выю всех этих народов, чтобы они работали Навуходоносору, царю Вавилонскому» (Иер. 28, 14) Библейские пророки убеждали своих властителей не противиться. Плен – кара от Бога, ее надо принимать со смирением. Лишь после того, как люди очистятся от грехов, Господь сменит гнев на милость [11].

Хотя именно с грехами дело не клеилось. Даже катастрофы и неволя не заставили Русь осознать свои ошибки. Св. Александр Невский стал последним великим князем, кому удавалось удерживать от развала хотя бы северную, Владимирскую землю. Когда он отошел в мир иной, страна окончательно рассыпалась на уделы. Князья спорили за клочки территорий, за власть, хватались за мечи. Нашли и более верный способ сводить счеты. Набирали побольше денег, дорогих мехов, и ехали склочничать в Сарай. Раздавали подарки и взятки, выпрашивали против соперников татарские рати.

Этими поездками князья сами же разоряли собственную казну, а ордынские отряды громили все, что лежало на пути. Им-то не было разницы, противники или союзники. В результате разорялись и проигравшие, и выигравшие. Еще одним бедствием стала татарская дань. Попробуй-ка собери ее с оскудевших подданных! А у князей до этого и руки не доходили. Они были заняты более важными вопросами – хлопотали в Орде за детей, судились с недругами. Подати собирали их бояре и слуги, половину разворовывали. Хан сердился, посылал взыскать недоимки «лютых послов» с воинами. Они грабили почем зря, набирали людей для продажи в рабство, и княжества приходили в упадок. Поля зарастали лебедой, торговля глохла, крестьяне уходили куда глаза глядят, потомки былинных богатырей разбойничали на дорогах.

И все-таки Господь не оставил Русь. Самый младший из сыновей св. Александра Невского, св. Даниил, получил при разделе отцовских владений захудалую Москву. В борьбе за первенство возвышались то Переславль, то Городец, то Тверь. А Даниил не стал ввязываться в усобицы. Засучив рукава, он взялся трудиться, налаживать хозяйство. Возникло крошечное, еще незаметное зернышко нового государства. И оно начало прорастать. В столкновении с рязанцами Москва присоединила Коломну и Лопасню, в разборке со смолянами – Можайск. Племянник св. Даниила, князь Иван Дмитриевич, умирая бездетным, завещал дяде Переславль…

Дети московского властителя Юрий и Иван Калита уже почувствовали себя настолько сильными, что могли поспорить с Тверью о великом княжении. Схватка была крайне упорной и безжалостной. Тверичи несколько раз осаждали Москву, опустошали окрестности, призывали татар, сговаривались с литовцами. Москвичи отвечали не менее яростными вторжениями. В результате взаимного озлобления погибали князья: св. Михаил Тверской, два его сына, внук, погиб и Юрий Московский. Но его брат Иван Калита продолжил отцовскую политику – кропотливо и основательно устраивал собственный удел. Князь был очень благочестивым, исправно посещал храмы, а его прозвище пошло от сумки-калиты, из которой он раздавал милостыню. В летописях отмечено его второе прозвище, Иван Добрый.

Тверские князья были очень недовольны митрополитом всея Руси св. Петром. Им хотелось видеть во главе Церкви собственного ставленника, который решал бы споры в их пользу. Но Калита неизменно поддерживал святителя на Поместных соборах, помог защититься от клеветы, одолеть ересь, проникшую в Новгород и Тверь. Между князем и св. Петром завязалась искренняя дружба. Митрополит все еще назывался Киевским, но Киев не оправился от разгрома, запустел. Хирел и Владимир – он переходил из рук в руки вместе с ярлыком на великое княжение, его нельзя было передать по наследству. Никто не считал нужным украшать и ремонтировать временную собственность. Св. Петр на старости лет обосновался в Москве.

Он не стал политическим сторонником Калиты. Наоборот, сделал князя своим учеником. Наставлял, что вражда ведет в тупик, зло порождает зло. Путь к возвышению совершенно иной. Москва должна стать духовным центром Руси. «И сам прославишься, и сыновья и внуки твои в роды, и град сей славен будет во всех градах русских, и святители поживут в нем, и взыдут руки его на плеща враг его, и прославится Бог с ним». Надо угождать не людям, а Господу, и Он Сам вознаградит князя. Татарское иго не вечно. Исполнится чаша зла, и Бог отнимет силу у Орды. Отнимет так же, как когда-то отнял у Вавилонского царства. Но Его милость надо заслужить. Чем? Нет, не только покаянными молитвами. Властитель угождает Богу правдой. «Искупи грехи свои правдою и беззакония твои милосердием к бедным; вот чем может продлиться мир твой» (Даниил, 4, 20).

Святитель Петр одухотворил зернышко, созданное св. Даниилом Московским. А Калита был способным учеником обоих. В Кремле он начал строить целый комплекс красивых каменных храмов – Успенский и Архантельский соборы, церкви св. Иоанна Лествичника, Преображения Господня. Москва и впрямь превращалась в духовный центр, где могли бы жить и служить предстоятели Русской Церкви. Калита не пренебрегал и уроками св. Петра о княжеском долге. Приписка к Сийскому Евангелию рассказывает: «О сем бо князи великом Иване пророк Езекия глаголет: «В последнее время в опустевшии земли на запад встанет царь, правду любя и суд не по мзде судяй… При сем будет тишина велья по Русской земли и воссияет во дни его правда… Сирым в бедах помощник, вдовицы от насильник изымая, яко от уст львов…» Царь последних времен. Царь Правды. Именно такой идеал ставил перед собой московский государь [11].

И предсказания св. Петра чудесным образом сбывались. Правда и справедливость оказывались великой силой – к честному и рачительному правителю со всех сторон стекались люди. Боярам и воинам князь предоставлял службу, крестьянам и ремесленникам – землю, льготы, ссуды. А людьми богатели и укреплялись его владения. Ну а Тверь в поединке с Москвой надорвалась. Ее правитель великий князь Александр без толку расточил в Сарае казну, по уши влез в долги, вынужден был пустить в свое княжество мусульманских и еврейских ростовщиков. Они с лихвой возвращали затраты, обирали народ, обращали в неволю жен и детей. Мало того, выслуживаясь перед ханом, Александр согласился разместить у себя татарский корпус. Но население не вынесло бесчинств, восстало, и Тверскую землю выжгли ордынские каратели.

Великое княжение Владимирское хан Узбек сперва поделил между Калитой и Александром Суздальским, а позже целиком отдал Ивану Даниловичу. Вместе с титулом под его власть перешли и области, принадлежащие великому княжению – Владимир, Кострома, Новгород. Но расторопный московский государь сумел еще и «прикупить» несколько княжеств: Угличское, Белозерское, заволжское Галичское, половину Ростовского. Хотя термин «купля», употребляемый в летописях, был не совсем точным. Эти уделы обнищали, были не способны платить дань. Калита предложил Узбеку внести их долги, а взамен получил ярлыки на княжества. Их князья теряли самостоятельность, превращались в «подручных» Москвы.

Но жители присоединенных земель только выиграли. Иван Данилович принялся наводить там порядок – такой же, как в своих родовых владениях. Назначал добросовестных чиновников, строго контролировал их. Добился того, что было не под силу мелким властителям, очистил «Русскую землю от татей и разбойник». Московские дружины стали играть роль общих защитников населения. Калита пресек интриги, запретил подвластным князьям ездить в Орду, требовал вести дела с татарами только через Москву. Отладил и четкую систему сбора дани. В Сарай теперь регулярно отправлялись обозы и ладьи, нагруженные русской продукцией, серебром. Хан Узбек был доволен, он наконец-то нашел верного и толкового слугу.

Но даже это оказывалось в интересах… Руси. При справедливой раскладке и без воровства дань получалась немалой, но не разорительной. Зато прекратились наезды «лютых послов», карателей, угоны пленных. Летописцы отмечали: «Бысть оттоле тишина велика на 40 лет, и пересташа погании воевати Русскую землю и заклати христиан, и отдохнуша и починуша христиане от великия истомы, многия тягости и насилия татарского, и бысть оттоле тишина велика по всей земле». Сорок лет «тишины»! Русь оживала, наполнялась людьми. А одновременно утверждалось особое положение Москвы. Утверждалось в сознании народа. Можно ли было не уважать государя, давшего стране мир и правду? Утверждалось и в Орде. Когда жизнь Калиты подошла к концу, Узбек передал ярлык на великое княжение его сыну Семену Гордому.

Но и Господь показывал, что Москва идет по верному пути. После св. Петра здесь появились другие Божьи угодники. Дети обнищавшего ростовского боярина Стефан и Варфоломей решили стать монахами, поселились в глухом лесу недалеко от Радонежа. Срубили келью, церквушку во имя Св. Троицы. Стефан не выдержал такой жизни, ушел в большой монастырь. Варфоломей остался один. Принял постриг с именем Сергия, питался от трудов своих, молился. О праведнике распространялась молва, к нему потянулись монахи. Св. Сергий был очень скромным, отказывался быть игуменом. Первым настоятелем новой обители стал старец Митрофан, постригший Сергия. А сам он старался жить тихо, избегать мирской суеты. Но за его скромностью и смирением уже чувствовалось иное величие, неземное, люди заговорили о св. Сергии Радонежском.

После долгих колебаний в Москву перебрался преемник св. Петра на митрополичьем престоле грек Феогност. Среди здешних священнослужителей он обратил внимание на св. Алексия. Это был сын боярина Федора Бяконта, крестник самого Калиты. Но юноша отказался от блестящей карьеры, в 15 лет удалился в монастырь. Изучал богословие, церковное право, свободно владел греческим языком, даже сделал с греческого собственный перевод Евангелия. А Феогност успел сжиться с русскими. На склоне лет он приходил к выводу – в Москве нужен русский митрополит. Он приблизил св. Алексия, назначил «судити церковные суды», поставил Владимирским епископом, оставлял своим наместником на время отъездов. В лишениях, невзгодах, под татарским неласковым владычеством, из обломков Владимирской Руси складывалась Московская. Но какой ей быть, еще оставалось неясным. Да и вообще, существовать или не существовать Руси на белом свете? Второй вариант казался более вероятным.

3. Каким был мир в XIV cтолетии?

На столах мешались липким комом фрукты и сласти, застывали жиром бараньи мослы, по бородам стекало вино. В дурманящем мареве гашиша, как в сонном наваждении, зудела музыка, перед осоловелыми глазами блестела потная нагота танцовщиц. Похотливо скалились мальчики, разносящие вино, и к ним тянулись нетерпеливые руки… Мусульманский мир расслабился, грезил не о подвигах, а о барышах и наслаждениях. Шумели базары, предлагая груды разнообразных товаров, деньги сулили любые удовольствия. Впрочем, Восток был еще достаточно энергичным, полным скрытых сил. Но он нахлебался отравы.

Сосудом, где скопились и забродили яды, стала древняя Персия. Она была очень веротерпимой страной. Приняла бежавших от римлян евреев, принимала христианских еретиков, гностиков, сохранялись и темные учения языческих жрецов. Все это варилось вместе, перемешивалось. Иудейские мудрецы перенимали вавилонские и египетские магические откровения, и возникла каббала, христианские ереси соединялись с манихейством. В VII в. на Персию двинулись арабы, насаждали мечами новую веру, ислам. Разнородные сектанты, спасаясь от них, выплеснулись во все стороны. Угнездились на Кавказе, в Средней Азии. В Хорезме они учинили революцию, принялись перестраивать государство по собственным принципам, казнили знать, отбирали имущество, обобществляли женщин – сестер, дочерей, жен. Благоразумные жители спаслись от смутьянов, призвав тех же арабов. Но еретики подались еще севернее, в Хазарию.

Здесь взяли верх иудеи-каббалисты, они были связаны с крупными купцами и ростовщиками, в низовьях Волги, на перекрестке торговых путей между Азией и Европой, вырос огромный город Итиль. Через него шли на запад караваны из Китая и Индии, перепродавались северные меха и балтийский янтарь. А основным товаром, который здешние купцы поставляли на мировые рынки, стали рабы. Хазария раскинула свои щупальцы на степные и кавказские племена, славян, финнов, выжимала из них соки. В 965 г. киевский князь Святослав Игоревич сокрушил ее. Пытался уничтожить под корень. Итиль и прочие города разрушил до основания. Остатки хазар попросились в подданство к шаху Хорезма. Он согласился, но поставил условие: принять ислам. Деваться было некуда, приняли – по крайней мере, для видимости. Но хазарские купцы восстановили и свой промысел. Спрос на невольников был немалый, а спрос рождает предложение. Центр работорговли переместился в Крым, под крылышко христианской Византии.

А на арабах завоевание Персии и Средней Азии сказалось не лучшим образом. Потомки воинов, мечтавших погибнуть во имя веры, входили во вкус роскоши. Вместо смерти в бою выбирали житейские радости, обзаводились богатыми домами, гаремами. Суровый халифат распался, перерождался томными и игривыми сказками «тысячи и одной ночи». Менялся и сам ислам. В нем множились свои секты. Стали популярными суфийские учения. Их признавали мусульманскими, не запрещали, но они вобрали в себя тайные премудрости, существовавшие задолго до ислама. Вера расплывалась. Ее основы толковали как нечто условное. Снимались запреты на вино, торжествовали извращения. А вместе с тем слабели и арабы.

В XI в. нахлынули сельджуки, сметали в сражениях всех противников. Но и они потянулись к удобствам, удовольствиям. Рядом с султанами и эмирами появились купцы-советники, готовые подсказать, как им правильнее жить и властвовать. В XIII в. остатки сельджукской державы захватили монголы. Под ударами Чингисхана пало Хорезмийское царство в Средней Азии. Однако хорезмийские купцы не пострадали. Напротив, их права в монгольской империи строго охранялись, они могли свободно путешествовать и торговать под защитой властителей.

Потомки Чингисхана поделили завоеванные земли. Средняя Азия досталась Джагатаю и его детям, Персия и Ирак – Хулагу. Их полководцев и воинов постигла та же участь, они приспосабливались к местным обычаям, примеряли на себя прелести «тысячи и одной ночи». А западна часть монгольской империи отошла к роду старшего сына Чингисхана, Джучи. Глава этого рода, Батый, выделил братьям Синюю орду у Аральского моря, Белую Орду в нынешнем Казахстане и Сибири. Для себя предназначил Золотую орду. Она была и впрямь золотой. Собирала дань с Руси, с Камской Болгарии, поволжских народов, под властью Батыя остался и богатый Хорезм, а город Сарай строился в тех же местах, где когда-то стоял Итиль, на «перекрестке» Волги, Дона, караванных дорог из Китая.

На запах поживы быстро слетелись хорезмийские купцы – потомки хазар, смесь иудеев с мусульманскими сектантами. В летописях они частенько упоминаются вместе, «бесермены и жиды». По сути, возрождалась Хазария в обновленном формате. Ордынские толстосумы нашли ходы и выходы при дворе, сделали ставку на ханского брата Берке. Он принял ислам, хорезмийцам было удобнее договариваться с мусульманином, втягивать его в «восточный» образ жизни. Наследник Батыя Сартак, благоволивший к русским, в 1256 г. был отравлен. Трон захватил Берке.

При этом Золотая Орда отделилась от монгольской империи, но купцам империя не требовалась, их занимали лишь собственные прибыли. А новый хан вполне их удовлетворял. Ему давали деньги на строительство дворцов, мечетей, давали на войну с родственником, ханом Хулагу. Чтобы расплатиться, предложили простой способ – отдать кредиторам на откуп сбор дани. «Бесермены и жиды» появились в русских городах. «У кого денег нет, у того дитя возьмут, у кого дитяти нет, у того жену возьмут, у кого жены-то нет, того самого головой возьмут». Народ, доведенный до крайности, взялся за колья и дубины. В Ярославле, Владимире, Суздале, Ростове, Костроме, Устюге горожане восстали, перебили откупщиков. Св. Александр Невский каким-то чудом сумел смягчить гнев хана. Доказал, что хищники сами виноваты, разоряя подданных Берке. Уговорил больше не посылать откупщиков, поручить сбор дани князьям.

Но купеческая группировка сохраняла в Сарае огромное влияние. Когда хан Тохта пошел ей наперекор, его быстро отправили на тот свет [100]. На престол возвели его сына Узбека. Он провозгласил ислам государственной религией, предал смерти вельмож, отказавшихся принять ее. Хотя это был вопрос не духовный, а политический. Исповедание властителя открывало его подданным дороги на рынки Востока. На самом-то деле принципиальностью в вере Узбек не отличался. У русских он Православия не задевал, права церкви не ущемлял. А купцы настроили его подружиться с католиками. Узбек переписывался с римским папой, в Сарае в его правление возвели больше десятка латинских костелов и монастырей [50].

Чаяния торгашей Узбек оправдывал как нельзя лучше. Он несколько раз повышал дань с Руси, по малейшему поводу бросал на нее войска – живого товара приводили более чем достаточно. Правда, пленников требовалось перевозить на большие расстояния. Пешком через пустыни и горы не поведешь, истощают и перемрут, а флота у ордынцев не было. Но у них нашлись полезные партнеры, как раз католики. Венецианцы устроили свои колонии в Тане (Азове), Сугдее (Судаке), генуэзцы в Херсонесе и Кафе (Феодосии). Это были весьма могущественные республики. Венеции принадлежали Кипр и Крит, Генуе – Корсика, те и другие прибрали к рукам ряд греческих городов и островов.

Хотя представлять черноморские города итальянскими было бы ошибкой. Гости из Италии пришли на готовое. Под их покровительство перешли и переплелись с ними семейства, торговавшие здесь испокон веков. Достаточно отметить, что правитель венецианских колоний носил титул «консул Хазарии», а для управления генуэзскими колониями был создан особый орган «Оффициум Хазарие» [95]. Зато корабли были итальянскими, бойко развозили невольников в Сирию, Африку, в саму Италию. Великий гуманист Петрарка писал, что у него «сердце радуется» от огромного изобилия русских рабов – дескать, всюду слышна их речь.

Западный мир пока еще не представлял серьезной опасности для мусульманских стран. Европа выглядела рассыпанной мозаикой из сотен королевств, герцогств, княжеств. Первая попытка объединить ее силы для широких завоеваний, крестовые походы, завершилась плачевно. Почти два столетия потоки добровольцев текли в Палестину. Под эгидой Ватикана были созданы особые ордена – тамплиеров, иоаннитов, Тевтонский орден. Вступая в них, рыцари давали монашеские обеты безбрачия, нестяжания, но должны были служить Богу и папе оружием.

Однако жителей Сирии и Палестины оттолкнули зверская жестокость и алчность европейцев – при взятии Иерусалима крестоносцы истребили всех горожан, после побед тысячами истребляли пленных. Восточные властители сорганизовались, громили захватчиков. Пришлось убираться восвояси. Крестоносцы искали пристанища, где придется. Тамплиеров приняли короли Франции, иоанниты отхватили у византийцев остров Родос и Смирну, занялись пиратством. Тевтонский орден пригласили к себе поляки. Он истребил и поработил племена пруссов, обосновался в Пруссии.

Но кое-кому крестоносная эпопея принесла сплошной выигрыш – все тем же венецианцам и генуэзцам. Они подсуетились обслуживать морские коммуникации. Рыцари разных стран погибали в боях, умирали от болезней и тяжелого климата, а львиная доля их добычи досталась итальянцам. После того, как крестоносцев выгнали с Ближнего Востока, Венеция и Генуя взялись наводить контакты с победителями, мамлюкскими султанами Египта и Сирии.

Именно здесь, в Египте и Сирии, располагались главные работорговые рынки. Сюда же шли караванные трассы из Китая, Персии, Индии, привозили шелк и пряности. Они стоили чрезвычайно дорого. У нечистоплотных европейцев шелковая одежда была единственным средством уберечься от вшей и блох, а без пряностей при тогдашних технологиях было невозможно заготовить впрок мясо. На столь важном перекрестке набрали вес такие же торгаши, как в Крыму и Сарае. Стоит ли удивляться, что итальянцы нашли с ними общий язык? Мусульмане разрешили венецианцам и генуэзцам строить фактории, и корабли заскользили по сверхприбыльному треугольнику. Везли в Египет русских рабов, меха, платили ими за восточные товары, а на западе продавали за золото…

В европейской политике долгое время лидировала Германская империя. В ее состав входили Чехия, Венгрия, часть Италии. Но империя была рыхлой, ее части жили сами по себе, а титул императора можно было получить только в Риме. Германские властители придавали этому чрезвычайное значение, каждый из них считал долгом совершить поход в Италию и короноваться. Итальянцы возненавидели немцев за их вторжения. Едва императоры удалялись, отрекались от них, убивали или выгоняли их ставленников. Германские монархи, увязнув в итальянских проблемах, совсем запустили дела у себя дома. Для войн за вожделенный титул им требовалась поддержка феодалов, и короли заигрывали с ними, предоставляли большие права [42].

Результат был удручающий. Вассалы совершенно разболтались, с верховной властью никто не считался, рыцари и бароны занялись откровенным бандитизмом. Рудольфу Габсбургу пришлось вести напряженную войну с собственными подданными. Феодалов он усмирил, разрушил 156 разбойничьих замков. Но как только в Германии удалось навести относительный порядок, ее властители нацелились все туда же – утвердить господство над Римом. На это транжирились все силы и средства. А римские папы были совсем не в восторге, что им на голову сваливается то один, то другой император с армиями, заставляет плясать под свою дудку.

Сражаться с немцами у пап была кишка тонка, и они приноровились обращаться за защитой к Франции. Эта страна была гораздо меньше современной. Прованс и Наварра были отдельными королевствами, Бургундия, Нормандия, Бретань, Аквитания, Бурбон, Анжу, Гасконь – почти самостоятельными герцогствами. Но в Германии княжества и города тоже вели себя независимо, а французские короли кое-чего добились. Отобрали у англичан Нормандию, династическими браками пристегнули Бургундию. В общем, были в состоянии противодействовать императорам.

И все-таки между Парижем и Римом пробежала кошка. Орден тамплиеров вывез с Востока сказочные сокровища и занялся ростовщичеством. Широко развернулся во Франции, ссужал деньги аристократам по всей Европе. Однако тамплиеры (храмовники) привезли с собой не только ценности. Они увлеклись и оккультными учениями. Их орден создавался для защиты Храма Гроба Господня, но под «храмом» стали понимать некие тайные знания, способные обеспечить власть над миром. Рыцари скатились до сатанизма, служили «черные мессы», приносили человеческие жертвы. Конечно, это совершалось в тайне, и все-таки слухи о страшных обрядах просачивались, дошли до короля Филиппа IV Красивого.

Но тамплиеров не позволял трогать папа Бенедикт VIII. Он и сам был не простой фигурой. За ним стояли некие могущественные теневые круги в католической церкви. Своего предшественника Целестина, пытавшегося вести праведную монашескую жизнь, он заставил отречься и уморил в застенке. Позже выяснилось, что папа тоже занимался черной магией. Но Филиппу Красивому он слал распоряжения, как своему подчиненному. Указывал, что единственная законная власть на земле принадлежит «наместнику Христа». Королю его вмешательства во французские дела совсем не понравились, хозяин он или не хозяин в своем королевстве? Разругались, и Филипп послал папу подальше. Начал сам назначать во Франции епископов, собирать церковные подати.