Текст книги "Начало России"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Удирающие рыцари не могли уйти от татар в тяжелых доспехах, на уставших конях. Они растянулись, дробились на группы, а степняки наседали на пятки. Гнали до Днепра, загоняли в реку, рубили, пленяли. Такого успеха ордынцы не одерживали со времен Батыя. Две трети армии Витовта навсегда остались лежать в окрестностях Ворсклы. Одних князей погибло больше 20, в том числе Глеб Смоленский, Михаил и Дмитрий Волынские, Иван Киевский, польский полководец Спитко Краковский. Среди убитых оказались и герои Куликовской битвы Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский.

Те, кому посчастливилось спастись, разносили панику по всей Литве. Что ж, Едигей и на этом сыграл. Вышел к стенам Киева, и город не посмел сопротивляться, заплатил 3 тыс. руб. выкупа, признал над собой власть хана и принял баскака. А потом Темир-Кутлуг и его советник распустили воинов загонами по литовским краям, население было деморализовано, и татары разграбили Правобережье Днепра вплоть до Луцка. Такова была судьба проигравших.

Тохтамыш, проявивший себя столь позорно, не рискнул больше появиться в Литве. Он подался в противоположную сторону, в Сибирь. Вся Орда славила Темир-Кутлуга. Вот это хан! Участники войны везли по домам возы дорогих доспехов, оружия, пересчитывали отрубленные с чьих-то пальцев перстни, содранные с убитых золотые цепи и кресты. В Кафу вели бесконечные колонны пленных. Темир-Кутлуг размечтался, что наконец-то он станет полновластным царем. Опека Едигея давно раздражала хана, он дал понять, что может и сам принимать решения. Но… эмир полагал иначе. Темир-Кутлуг скоропостижно умер, а на престол Едигей возвел его малолетнего брата Шадибека. Этот не будет задирать нос и самовольничать. Такова была судьба победителя.

Московская Русь не участвовала в войне, но получилось так, что главный выигрыш достался на ее долю! Она уцелела! А обе державы, грозившие стереть ее с лица земли, растеряли свои силы. Кто помог Руси? Кто помог, когда у нее оставалась единственная возможность – молиться? Впрочем, солидный выигрыш сумел обеспечить себе и один из рядовых ратников, бившихся с татарами на Ворскле. Когда погибала литовская рать, и настигающие ордынцы сносили головы князьям, боярам, рыцарям, рядом с Витовтом очутился казак Алекса по прозвищу Мамай. Кликнул заворачивать в лес, ускакали не пойми куда, в непролазную чащу. Государь был спасен, но они заблудились. Три дня казак водил Витовта по зарослям и буреломам. Литовец изнемогал от усталости, шатался от голода. Наконец, он догадался пообещать проводнику поистине щедрую награду, город Глинск и княжеский титул. Хитрый Алекса-Мамай сразу же нашел дорогу. А тем самым положил начало княжескому роду Глинских…

25. Как Олег Рязанский бился за отечество

Главные враги расшибли себе лбы, а с мелкими великий князь и сам справился. Для обороны границ он привлекал братьев: Андрею Можайскому досталось западное направление, Константину Угличскому – северо-западное. Юрий Звенигородский владел заволжским Галичем, и ему, соответственно, выпало восточное. Сейчас государь поручил ему наказать Камскую Болгарию за набег Эйтяка на Нижний Новгород. Юрий с московским войском обрушился на соседей. Болгары и татары не осмелились выйти на битву, засели по городам, но князь был решительным, по очереди взял на щит Биляр, Жукотин, Казань, Кременчуг. Лишь через три месяца, нагрузившись сказочной добычей, рать повернула по домам.

А организатору набега, нижегородскому князю Семену, больше было некуда податься. Он превратился в обычного разбойника, примкнул к мелким татарским шайкам, отиравшимся возле границ и промышлявшим грабежами. Но правительство не теряло его из вида. Отслеживали, где появляется князь, вычислили район, где он действует. Заслали людей и разузнали, что в одном из мордовских селений Семен держит жену и детей. Туда отправили отряд, захватили его семью, и Семен сдался. Василий Дмитриевич помиловал его, возвратил близких. Князь целовал крест больше не выступать против государя, и ему позволили самому выбрать место жительства. Семен выбрал Вятку. Эта вольная республика жила почти независимо от Москвы, но Василий I поверил князю, согласился. Клятву Семен сдержал, доживал век у домашнего очага, в храмах Божьих.

Хотя его брат Василий Кирдяпа так и не смирился. Сидел у себя в Городце, государя игнорировал. Сносился с Сараем, мечтал – если бы кто-нибудь сокрушил великого князя, и он бы вернулся в Нижний Новгород, в Суздаль! В таком же духе воспитывал сыновей. Василий I не трогал его, Городец для него был не опасен. Но и терпел этот гнойничок лишь до поры до времени. Через некоторое время Кирдяпа преставился, а его дети вздумали вести себя, как отец. Они и не подумали обратиться к государю, чтобы утвердил за ними удел, принести присягу. Тогда Василий Дмитриевич просто занял Городец. Последний осколок Суздальско-Нижегородского княжества присоединился к Москве.

Другой очаг вражды, Тверь, погряз в собственных раздорах. На старости лет князь Михаил разболелся, умилился душой, ничто земное ему уже было не нужно. Устроил пир для нищих и убогих, просил подданных благословить его в последний путь. Постригся в монахи и отошел в мир иной. А его наследник Иван тут же поссорился с братьями и племянниками. Он был женат на сестре Витовта, но сейчас на шурина надеяться не приходилось. Иван погнал послов в другую сторону, в Орду. Выхлопотал у хана Шадибека ярлык на «все Тверское княжение». Размахивая ярлыком, принялся отбирать уделы у родственников, захватил Кашин, взял в плен брата Василия. Обиженные метнулись в Москву, и великий князь заступился. А за Ивана-то заступиться было некому. Хочешь или не хочешь, пришлось считаться с требованиями Василия, мириться с родней.

Олега Рязанского разгром Витовта окрылил. Он решил, что настала пора отбирать у Литвы русские земли. У него по-прежнему жили смоленский князь Юрий с братом Владимиром, их слуги снова поехали на родину, обнадеживали народ скорым освобождением. Но для этого требовались заручиться поддержкой Москвы. Витовт пронюхал, что рязанцы начали переговоры с Василием Дмитриевичем, крайне встревожился. Слал посольства, заваливал подарками, изъявлял самые горячие чувства.

Но цену его словам уже знали. Великий князь больше не останавливал рязанцев и смолян, даже закрепил дружбу с ними. Сыграли две свадьбы. Герой похода на болгар Юрий Звениргородский женился на дочке Юрия Смоленского, а внучку Олега Рязанского выдали за сына Владимира Храброго. Но сам Василий Дмитриевич даже сейчас не хотел воевать с тестем. Он строил собственные расчеты. Витовт ослаблен, если Олег дополнительно вразумит его, это будет полезно.

Литовские государь будет и в самом деле нуждаться в союзе с зятем, обратится к нему. Но союз станет равноправным, и Москве он очень пригодится – против Орды.

В 1401 г. войско рязанцев и князей-эмигрантов вступило на Смоленщину. Население встретило их восторженно. За шесть лет оккупации оно нахлебалось лиха – крестьян литовцы перевели в крепостное состояние, в городах появились евреи, подминая торговлю. Люди вооружались чем попало, присоединялись к русским князьям. Но… выяснилось, что местным боярам литовские порядки пришлись по вкусу. Они-то превратились в панов, получали крепостных в неограниченное пользование. Знать заперлась в Смоленске, намеревалась сражаться. Ей не позволили. Простонародье взбунтовалось и впустило русских. Олег Иванович и Юрий Святославович не пощадили изменников. Головы литовского наместника и помогавших ему бояр покатились на плахе.

Витовт спохватился. Собрал воинов, побольше пушек. Как только рязанцы ушли домой, явился отбивать Смоленск. Но горожане встали на защиту, грохота орудий не боялись, а ядра причиняли мало вреда укреплениям – пробивали бревенчатую обшивку стен и увязали в земле, наполнявшей ряжи. Впрочем, литовский государь надеялся не только на артиллерию. У казненных бояр остались друзья и родственники, осаждающие связались с ними. Условились, что крамольники неожиданно захватят ворота и откроют их. Но для этого боярам надо было задействовать воинов, слуг, а среди них далеко не всех прельстило предательство. Доложили князю Юрию Святославовичу, а он не церемонился. Одних заговорщиков отправил на эшафот, других перевешал на стенах. Взять город без их содействия Витовту оказалось слабовато, и он сделал вид, будто отказывается от Смоленска, подписал перемирие.

Олега Рязанский был уже в летах, давали о себе знать старые раны. Князь основал недалеко от Рязани Солотчинский монастырь, часто ездил туда помолиться, отдохнуть душой. Но победы над литовцами взбодрили его, он будто помолодел. Считал, что надо развивать успехи. В 1402 г. поднял войско, поручил командование сыну Родославу и послал его освобождать следующее княжество, Брянское. Василий Дмитриевич полагал, что его замыслы исполняются, соблюдал нейтралитет. Как и ожидалось, Витовт шел на уступки, начал вырабатывать новые соглашения с зятем. Но он всего лишь пускал пыль в глаза. За поддержкой он обратился вовсе не к русским, а к Ягайле и тевтонам. Лицемерить и швыряться интересами подданных ему было не впервой. Витовт готов был принять тесную зависимость от Польши, перечеркнуть свободу вероисповеданий, возвратить привилегии католикам. А за это король и немцы выделили подмогу.

Но Витовт одновременно заигрывал и с православными князьями. Приманил своих недавних врагов Лугвения Ольгердовича, Александра Патрикиевича, дал им богатые уделы. Православным было куда как удобнее призывать под свои знамена русских, да и покорять русских – вроде, единоверцы. Лугвения и Александра Витовт поставил во главе армии. Под Любутском они встретили рязанское войско и в кровопролитном сражении одержали победу. Полегли лучшие витязи Олега, его сына Родослава взяли в плен. Витовт отыгрался на нем за все неприятности, которые доставили ему рязанцы, распорядился содержать в самых тяжелых условиях, в цепях. Для Олега Ивановича удар был слишком тяжелым. Здоровье его ухудшилось. Он передал княжение сыну Федору, принял постриг в своем любимом Солотчинском монастыре и вскоре умер.

Известие об этом порадовало Витовта как вторая победа! Не стало главного его врага, вдохновителя борьбы с литовцами. Переговоры с Москвой свернулись, они были больше не нужны. В 1403 г. рать Лугвения двинулась на Смоленщину, подступила к Вязьме. Бояре подбили горожан капитулировать, князя Ивана Вяземского, брата Юрия Смоленского, выдали победителям. А в следующем году сам Витовт привел к Смоленску многочисленные полки. Обстреливал город почти два месяца, бросал полки на приступы, но смоляне дрались героически, и литовцы убрались ни с чем.

Но и князь Юрий Святославович очутился в отчаянном положении. Понимал, что Литва не оставит его в покое. Поехал в Москву. Соглашался отдать Смоленск под власть великого князя, служить ему. Но Василию I и его советникам даже не пришлось решать, что важнее, получить Смоленск или сохранить мир? Решили без них. Уцелевшие смоленские бояре, до сих пор изображавшие верность своему князю, изменили. Как только Юрий уехал, снарядили гонцов, те догнали отступавшего Витовта, литовцы быстренько вернулись, и заговорщики ночью впустили их в Смоленск. Ошеломленных воинов князя обезоружили, его жену арестовали.

Такой поворот стал полной неожиданностью и для Юрия, и для великого князя. Василий Дмитриевич даже заподозрил гостя в провокации. Возмущенно спрашивал, как же так? Юрий втягивает его в войну с Литвой, а сам отдает княжество? Тот разводил руками – не сам отдавал, бояре постарались. Впрочем, крамольники жестоко обманулись. Раскатали губы, что их наградят, Смоленщина попадет в их распоряжение. Но кому нужны предатели? Одного хозяина подставили, и другого подставят. Витовт отобрал у них вотчины, а на все руководящие посты назначил литовцев. Но он учел и уроки прошлого. Литовских законов больше не вводил, даровал Смоленщине особые права. Даже снизил подати по сравнению с теми, какие люди несли при своем князе, запретил притеснять православных. Пускай смоляне убедятся, под властью Литвы живется лучше, пускай об этом узнают в других русских землях.

Витовт уже нацеливался на Рязанщину. Князю Федору Олеговичу больше не приходилось думать о борьбе, она получалась слишком неравной. Федор запросил литовцев о мире, об освобождении брата. За брата Витовт содрал с него выкуп 2 тыс. рублей, но для примирения добавил еще одно условие – Рязань должна признать себя вассалом Литвы. Однако Федор выбрал иной путь. Он послал делегацию в Сарай, поклонился Шадибеку, заплатил дань, и ему привезли ханский ярлык. А с татарами Витовт слишком крепко обжегся, больше не хотелось. Лезть на Рязань он передумал. Впрочем, не угомонился. Литовский государь сообразил, каким способом можно и рыбку съесть, и угрозу обойти – просто напросто скинуть ордынского данника чужими руками. Подстрекнул давнего соперника рязанских князей, Ивана Пронского. Тот не заставил себя упрашивать: для него все складывалось отлично, дружины покойного Олега полегли под Любутском. Иван нагрянул в Рязань, и Федору пришлось бежать.

Но ведь он был женат на сестре Василия Дмитриевича! Явился к нему и обратился за защитой. А великий князь очередной раз завис в неприятном положении. Осторожничал-осторожничал, считал более выгодным сохранять нейтралитет – и доигрался. Упустил несколько лет, пока Литва зализывала раны. Теперь Витовт уже оправился от Ворсклы, действовал рука об руку с Ягайлой, и старые амбиции всплыли в полной мере! Попробуй-ка зацепи его! Чтобы не давать поводов для ссоры, Василий I даже отказался принять на службу смоленских князей-беженцев. Но Иван Пронский – это был не Витовт. Раскланиваться с ним причин не имелось. С Федором заключили договор, он признал себя «младшим братом» московского государя. Полки великого князя двинулись к Рязани, а народ радостно встречал законного князя. Ивану ничего не осталось, кроме как извиняться и поскорее перебираться обратно в Пронск. Федор Олегович сел в своей столице. Удерживаясь обеими руками за хана и Москву, он смог княжить более-менее уверенно.

Однако Витовта неудача не слишком впечатлила. Не выгорела одна задумка – но полным ходом готовились другие. Он искал тайных доброжелателей среди московских бояр. Смоленские предали, значит, и вокруг зятя можно найти подходящих людей. А литовским сторонникам в Новгороде намекнули: настало самое время «освободиться» от великого князя. Они взбудоражили вече. Шумели, что москвичи прижали их исконные права, навязали статус наследственной «вотчины», дерут большую дань. Надо последовать примеру Смоленска – передался город Литве и поимел льготы! Пересылались не только с литовцами, а с ливонскими крестоносцами. Неужели откажутся поддержать отделение от Руси? А новгородский архиепископ Иоанн задумал обрезать духовную связь с Московской митрополией. Уже в который раз завалил Константинополь жалобами и взятками, силился купить самостоятельность. Глядишь, в Литве он и сам митрополитом станет?

Но и Василий I встревожился, получая подобные известия. Трое «золотых поясов» приехали в Торжок, завели разговоры о переходе к литовцам. Великий князь направил своих слуг и захватил смутьянов. В патриархию отписал Киприан, обвинил новгородцев в связях с латинянами, а владыку Иоанна вызвал на суд и заключил в Николаевском монастыре. Это подлило масла в огонь, вечевики заколобродили пуще прежнего. Василий Дмитриевич вознамерился ухватить их за уязвимое место, богатую Двину. На этот раз не стал направлять туда войска, давать почву для обвинений. Привлек перебежчиков из самого Новгорода, позвал удальцов из Вятки – они с новгородцами всегда враждовали. В общем, обзавелся собственными ушкуйниками. Они напали на Двину, пленили посадника, грабили. Но и новгородские ушкуйники не заставили себя ждать, спешно выгребли на северные реки и поколотили чужаков.

А Витовт времени не терял. Новгородцам он мог сулить что угодно, но нашел общий язык с Ливонским орденом, подписал договор о разделе будущих приобретений – Литве отойдет Новгород, а рыцарям Псков. В 1406 г. литовцы и немцы с двух сторон ворвались на Псковщину. Магистр ордена опустошал окрестности Изборска, Острова, Котельны, а отряды Витовта овладели городком Коложе, набрали 11 тыс. пленных. Псков отчаянно призывал новгородцев, но они не откликнулись и на выручку не собирались – на вече обсуждали совсем другое: на каких условиях отдаваться Литве.

И все-таки Витовт недооценил русских. Псковичи встали в строй как один, поднялись все, способные носить оружие. В бою у Киремпе отшвырнули и прогнали крестоносцев. Потом кинулись в яростные набеги на литовские владения, пожгли Великие Луки и Новоржев. Но Псков отдавал себе отчет – в одиночку против двух держав он устоит недолго. Послы приехали в Москву, умоляли защитить их. Вот теперь-то Василию Дмитриевичу приходилось сделать однозначный выбор. Помочь Пскову означало войну. Отказать в помощи, пожертвовать вслед за Смоленском, означало показать себя трусом и ничтожеством. Кто же впредь будет считаться с его властью, если потомок собирателей Руси позволит растаскивать ее чужеземцам.

Что ж, выбор он сделал. Послал в Псков брата Константина с войском. Это подействовало, новгородские смутьяны озадачились. А простонародье Новгорода и без того переполошили вторжения ливонцев и Литвы. Увидели, что великий князь не бросает подданных в беде, и настроения шатнулись в обратную сторону: быть с Москвой. Государь и со своей стороны сделал шаги к примирению, отпустил арестованных бояр и архиепископа, подтвердил, что не будет претендовать на владения республики и ее законы. Взаимопонимание кое-как наладилось. Василий Дмитриевич прилагал все усилия, чтобы и с Витовтом сохранить мир. Отписал ему в очень вежливых тонах, выражал недоумение по поводу нападения на Псковщину.

Да какой там мир! С Псковом и Новгородом тесть кинул очередной пробный камень. Отдадут – проглотить, не отдадут – почему бы не повоевать? Что такое Москва по сравнению с Литвой, Польшей и ливонцами? На послание он ответил грубо и оскорбительно. Пускай зять знает свое место и не высовывается. Подали голос литовские друзья из московских бояр, а кто-то из окружения Василия Дмитриевича просто привык к накатанной колее. Ужасались: нам ли дерзить Витовту? Советовали стерпеть, сидеть потихонечку – их-то вотчинам ничто не угрожало.

Нет, Василий не пошел у них на поводу. Он терпел предостаточно, а его терпение лишь разжигало аппетиты тестя. Великого князя горячо поддержала жена, убеждала, что потакать ее отцу больше нельзя. Хорош отец, если нагло обирает ее семью! Аппетиты Витовта крайне обеспокоили и Ивана Тверского. Не требовалось особой прозорливости, чтобы догадаться – за Смоленском, Псковом, Новгородом, придет его черед. Он согласился воевать на стороне Василия Дмитриевича. Но соотношение сил и впрямь выглядело безнадежным. Тем не менее, выход существовал. Федор Рязанский уже показал его. После нелегких споров с боярами великий князь отправил посольство к хану Шадибеку. Признавал, что по-прежнему готов быть данником Орды, но за это просил о защите.

Он попытался сыграть и на внезапности. Решил начать первым. Пока тесть не собрал армию и не ждал от него активных действий, отобрать хотя бы ближайшие города. Наступление воодушевит православное население в Литве, оно примкнет к освободителям. Московские и тверские полки двинулись к Козельску, Серпейску, Вязьме. Но перехитрить Витовта было сложно. Он позаботился укрепить порубежные крепости, посадить там сильные гарнизоны, во всех пунктах атаки были отбиты. Воеводы отступали, уводили обескураженных и поникших ратников, а из Литвы их догоняли пугающие вести: сам Витовт возглавил многочисленное войско, и объявил поход не куда-нибудь, а на Москву!

Но к Василию Дмитриевичу примчались и гонцы из Сарая. Шадибек и Едигей немало порадовались, что великий князь наконец-то изъявил покорность. Уступать свой улус литовцам они не желали, выслали тумены поддержать русских. Но… даже и в таком раскладе требовалось крепко поломать голову. Если литовцы опередят татар, московской рати и землям будет худо. А если татары явятся первыми, все равно будет худо. Эдакие союзники разорят Русь похлеще любых врагов.

Тем не менее Василий I и его полководцы выкрутились. Не стали ждать ни литовцев, ни ордынцев, подняли войско и выступили к границе. Но направились не строго навстречу Витовту, а уклонялись на восток. Грозный тесть узнал, тоже повернул за московской ратью. Прикидывал, что разделаться с ней в полевом сражении гораздо легче, чем осаждать в городах. А великий князь уводил его поближе к татарам. Но и татар наметил перехватить где-нибудь подальше от густонаселенных районов. В общем, сманеврировал мастерски, соединился с ордынцами под Тулой. На р. Плаве Витовт наткнулся на своих противников, и перед ним открылась весьма неприятная картина. Рядом с полками зятя застилали поле тучи ордынской конницы – такой хорошо знакомой, такой памятной…

От битвы литовский государь сразу отказался. Озаботился, как бы ему позволили уйти. Вступил в переговоры, но и Василий не хотел, чтобы в схватках гибли его воины, а татары задерживались в русских пределах. Литовцы убедились, что Москва не намерена сдаваться, а хан не даст ее в обиду. Впредь призадумаются, стоит ли замахиваться на чужое. Великий князь заключил с тестем перемирие. Армия Витовта двинулась в обратную сторону – уходила поскорее, озиралась, не кинулись бы ордынцы в погоню. Словом, стыда нахлебалась по уши. А Василий Дмитриевич чествовал избавителей. Забивали целыми стадами скот, везли обозы меда, браги, пива для угощения степняков. Везли сюда же, под Тулу, чтобы не приглашать их в Москву. Великий князь не поскупился на подарки начальникам, передал и для хана, для Едигея. Распрощался с самыми дружелюбными заверениям.

Казалось, ситуация возвращается на круги своя. Хочешь уберечься от Литвы – надо покоряться Орде. Но Василий Дмитриевич как раз и не желал возвращения к прошлому. Шадибек и Едигей звали его приехать в Сарай или прислать кого-то из ближайших родственников. Исполнить все формальности, как это делали предки Василия – поклониться хану, его женам, обойти с визитами вельмож, узнать их пожелания и наказы. Василий не возражал, обращался к царю как нижайший подданный. Но не приезжал, сыновей и братьев не присылал. Отговаривался разными причинами. Ханские послы прибывали в Москву, и опять же, их принимали верно и послушно. Великий князь лично выходил за ворота, усердно кланялся важному татарину, сопровождал пешком и вел под уздцы его коня – посол изображал самого царя. Но как только заходил разговор о дани, Василий и его бояре печально разводили руками. Дескать, княжество оскудело. Когда соберем, конечно же, заплатим. А пока пусть царь не гневается, на нет и суда нет…