Текст книги "Будуар Анжелики"
Автор книги: Валери Жетем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Когда смолкли аплодисменты в честь Катрин и восторжествовавшей справедливости, Арамис, приосанясь, проговорил:
– История, которую я намерен вам поведать, произошла более двадцати лет назад, когда на престоле восседал Людовик XIII, а правил страной кардинал Арман де Ришелье.
В окрестностях Орлеана проживал в своем имении один славный дворянин, имевший неосторожность взять в жены существо, наделенное от рождения всеми мыслимыми пороками.
Имение располагалось по соседству с монастырем, настоятель которого был отчаянным развратником и, естественно, пути его и супруги того дворянина не могли не пересечься.
Так оно и случилось.
Дворянин довольно часто отлучался по делам, и лишь только он выезжал за ворота имения, как доверенная служанка его супруги спешила в монастырь с приглашением занять его место за столом и в кровати.
Помимо большой дороги, существовал еще и короткий путь из монастыря в имение – по тропинке, пролегающей через овраг, который служил естественной границей между имением и монастырскими землями.
Встречи супруги дворянина и сластолюбивого аббата продолжались уже довольно долгое время, прежде чем случай, как это всегда рано или поздно происходит, не позволил соседу обманутого мужа стать свидетелем того, как однажды на рассвете аббат крадучись вышел из дома дворянина и поспешил к монастырю по тропинке, что вела через овраг. Они были добрыми друзьями, и сосед не счел нужным скрывать от дворянина то, чему он стал невольным свидетелем.
Первым желанием вспыльчивого дворянина было пойти в монастырь и убить негодяя, осквернившего его домашний очаг, но по зрелому размышлению, осознав, что основной виновницей является все же его супруга, он, к тому же вняв словам соседа, напомнившего об ответственности за удовольствия подобного рода, решил повременить с убийством аббата по крайней мере до того, как тот будет пойман с поличным.
Не став дожидаться слепого случая, дворянин сообщил жене, что завтра уезжает на несколько дней в Орлеан. Распутница, едва скрывая радость, направилась в свою комнату, где в это время служанка занималась уборкой, и сказала ей: «Завтра в десять».
Дворянин, подойдя к полуоткрытой двери, хорошо разобрал эти слова, смысл которых был ему совершенно ясен. Когда же через несколько минут служанка поспешила по тропинке к монастырю, никаких сомнений в реальности завтрашнего свидания уже не оставалось.
Утром следующего дня он уехал. Миновав монастырь, дворянин свернул с большой дороги и поскакал к имению своего друга…
Когда наступили сумерки, несколько крестьян, нанятых соседом, вырыли поперек тропинки, соединяющей имение и монастырь, огромную яму, которую сверху прикрыли ветвями и дерном.
Примерно в половине десятого друзья, затаившись в кустах на дне оврага, начали ждать… И тут, как на беду, откуда ни возьмись появляется волк, который, пробегая по оврагу, проваливается в яму, приготовленную совсем для другого зверя! Пришлось спешно поправлять покрытие ямы и прятаться, так как уже послышались приближающиеся со стороны монастыря шаги.
Аббат, как и следовало ожидать, упал в яму, где уже сидел волк. Судя по обоюдному молчанию, и он, и зверь были до того напуганы, что пока не предпринимали никаких действий.
Дворянин же приблизился к яме с целью выпустить оттуда волка и заколоть кинжалом аббата. Сосед начал уговаривать его не убивать священника, а лишь оскопить его, чтоб впредь неповадно было осквернять честные дома, но тут послышались быстрые и легкие шаги, на этот раз со стороны имения, и друзья снова спрятались в кустах. Это была служанка, посланная своей нетерпеливой госпожой поторопить аббата приступить к своей ночной службе. Как и следовало ожидать, служанка присоединилась к волку и аббату, а еще через четверть часа им составила компанию изнывающая от страсти супруга дворянина.
Сосед стал сокрушаться о том, что не позаботился о лестнице или хотя бы о веревке, с помощью которой можно было бы извлечь из ямы ее пленников.
Дворянин посоветовал сходить в его имение и взять там все необходимое. Простодушный сосед ушел, а дворянин, порадовавшись тому, что его друг не будет втянут в дело об убийстве, быстро забросал яму сеном из прошлогоднего стога и поджег…
В ту же ночь он уехал и несколько месяцев пребывал за границей.
Оттуда он послал на имя короля пространное письмо, в котором изложил суть происшедшей трагедии и попросил монаршей милости.
Говорят, что Людовик XIII, подписывая указ о помиловании, заметил: «Кого мне действительно жалко, так это волка».
После аплодисментов Мадлен заметила:
– Все же мне кажется, что я где-то слышала подобную историю…
– О мадам, – развел руками Арамис, – пока на земле не перевелись волки, похотливые священники и развратные жены, эта история, увы, обречена на постоянное повторение…
5– Как, впрочем, и та история, которую я хочу предложить вашему вниманию, – проговорила Мадлен. – Итак… В Париж из провинции приезжают двое молодых людей, двое братьев, с рекомендательными письмами к мсье Дезессару, как вы знаете, командиру полка королевских гвардейцев…
Молодые люди имели довольно благородную внешность, к тому же выглядели прирожденными воинами, а под их рекомендациями поставили свои подписи настолько уважаемые люди, что оба они были незамедлительно зачислены в этот славный полк.
Как водится, новички ознаменовали начало своей службы шумной пирушкой в трактире на площади Сен-Сюльпис, где по такому случаю собралось немало их новых товарищей по оружию. Пирушка закончилась довольно поздно, и когда шумная ватага гвардейцев наконец-то покинула трактир, площадь, такая оживленная в дневные часы, была пуста, и лишь в отдалении можно было увидеть карету строгих очертаний, без гербов на дверцах и с погашенными фонарями.
От кареты отделилась стройная женская фигура, которая уверенно направилась к младшему из братьев. Старший в это время разговаривал с одним из гвардейцев, который, как лишь сейчас выяснилось, был не только земляком новичков, но и дальним родственником. Увлеченные разговором, они заметили отсутствие младшего из братьев тогда, когда карета уже поворачивала за угол близлежащей улицы.
Гвардейцы не придали особого значения исчезновению юноши, предположив с известной долей уверенности, что он решил завершить праздничный вечер любовным приключением. Это было в порядке вещей, и они ограничились лишь завистливыми восклицаниями в адрес счастливчика, которому так везет с первых же дней парижской жизни.
Но когда юноша не явился в казарму к утреннему разводу караулов, брат, знавший его как человека долга, а не какого-нибудь забулдыгу, встревожился не на шутку.
Однако где искать его в этом большом и чужом городе? Карета… Их здесь сотни, таких карет, да еще без гербов, указывающих на имя владельца…
Оставалось лишь бродить по улицам в слепой надежде… на что?
Новоявленный родственник вызвался сопровождать его, и когда они проходили по набережной Сены возле моста Менял, им на глаза попалась небольшая толпа горожан, в центре которой, судя по отрывочным репликам зевак, лежал утопленник, только что выловленный из реки.
Протолкавшись сквозь толпу, гвардейцы увидели, к своему ужасу, посиневшее тело того, кого искали. На юноше была ночная сорочка из тонкого батиста, окрашенная кровью в том месте, которое соответствовало области сердца. Все говорило о том, что он был убит при обстоятельствах, сопутствующих любовному приключению, особенно если учесть наличие ночной сорочки, которую он, несомненно, надел в том доме, куда его доставила таинственная карета. Обо всем прочем можно было только строить догадки.
Юношу похоронили и устроили поминальный ужин в том самом трактире на площади Сен-Сюльпис, откуда начался его последний в этой жизни путь…
На этот раз, когда они выходили из трактира, площадь была совершенно пустынной. И тем не менее, один из гвардейцев, участвовавших в поминках, не явился к утреннему разводу, а на следующий день его тело было выловлено из Сены.
На покойном была батистовая ночная сорочка. В области сердца виднелось кровавое пятно.
Было совершенно ясно, что оба эти убийства совершены одним и тем же человеком, а скорее всего шайкой убийц, устроивших охоту на молодых гвардейцев.
Шевалье Дезессар, командир полка, имел по этому поводу длительную беседу с начальником полиции Парижа. Они разработали довольно дерзкий, но рискованный план выявления злодеев, в котором должен был сыграть решающую роль один из гвардейцев, разумеется, добровольно, учитывая особую ее опасность.
Эту роль вызвалось исполнить немало молодых гвардейцев, желающих отомстить убийцам за смерть своих товарищей, но предпочтение было отдано тому, кто имел больше оснований для мести, – старшему брату первой жертвы.
Через несколько дней в трактире на площади Сен-Сюльпис гвардейцы устроили шумную пирушку.
Когда уже совсем стемнело и площадь обезлюдела, из боковой улицы выехала черная карета без гербов на дверцах и остановилась невдалеке от трактира.
Вскоре на площадь высыпали гвардейцы, которые, против обыкновения, не останавливались перед трактиром для пьяной болтовни, а сразу же расходились в разные стороны небольшими группами.
Последним из трактира вышел, покачиваясь, высокий молодой гвардеец. Он остановился посреди безлюдной площади, будто бы раздумывая, куда направить свои стопы, и тут к нему подошла женщина.
– Вас ждут, – проговорила она.
– Кто меня тут может ждать? – удивленно спросил заплетающимся языком брат убитого.
– Прекрасная дама.
– Какая еще дама? Вы, верно, шутите, мадемуазель! Я не договаривался ни с какой дамой!!
– Тише. Она ждет вас в карете. Пойдемте… Или вы боитесь?
– Кто, я боюсь?! Я?! Вперед!
В карете сидела женщина, которую он не мог разглядеть, но ощутил пьянящий запах дорогих духов.
– Я ждала вас, – проговорила она мелодичным высоким голосом, позволяющим предположить, что дама достаточно молода.
Карета помчалась по пустынным улицам. На безопасном расстоянии за ней следовали экипаж с агентами полиции и конные гвардейцы.
Карета остановилась возле двухэтажного дома на левом берегу Сены. Дама в сопровождении гвардейца вошла в дом и легко взбежала по широкой, устланной ковром лестнице на второй этаж. Следом за ними шла камеристка, та, которая пригласила гвардейца в карету.
Они вошли в спальню. Камеристка тут же начала раздевать свою госпожу, которая при свете лампы оказалась красавицей не старше двадцати пяти лет. Казалось, что природа создала ее специально для любовных утех. Гвардеец искренне любовался высокой грудью, тонкой талией, круглыми коленями, всем ее прекрасным телом, будто выточенными талантливым ваятелем из глыбы розового мрамора. Когда он снял с себя всю одежду, камеристка подала ему ночную сорочку из тонкого батиста, отороченную кружевами.
В ответ на его отрицательный жест дама твердо проговорила:
– Наденьте эту сорочку. Я желаю любить вас таким.
Гвардеец послушно надел сорочку, которая казалась ему мертвецким саваном, и, повинуясь повелительному жесту дамы, прилег на широкую кровать.
Камеристка вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Обнаженная дама подошла к нему, задрала подол сорочки и села сверху, издав сладострастный стон…
Через час непрерывных любовных игр она вышла из спальни. Гвардеец понял, что приближается самый решающий и самый опасный эпизод в его игре.
Когда скрипнула дверь, он притворился спящим, весь обратившись в слух. Осторожные шаги слышны все ближе и ближе… Слегка раскрыв веки, он увидел даму с длинным стилетом в руке. Вот она замахнулась для смертельного удара, но в самый последний миг, когда оружие уже направлялось в его сердце, гвардеец резко откатился в сторону и, схватив покрывало, набросил его на голову убийцы. Она издала отчаянный вопль, пытаясь высвободиться, но он крепко обхватил ее и не выпускал до того момента, пока в спальню не вбежали полицейские и его друзья-гвардейцы…
Вот и все.
– Но чем же закончилась эта история? – спросил де Лозен. – Я имею в виду возмездие злу.
– Костер, – коротко ответила Мадлен. – И без предварительного отсечения головы.
– А как она объясняла на допросах мотивы своих злодеяний? – поинтересовался Лафонтен.
– Никак. Женский каприз.
6– В своем замке, расположенном в живописной долине Луары, – начал Шарль Перро свой рассказ, – жил когда-то один очень богатый и могущественный сеньор, который отличался от всех окружающих тем, что у него росла борода синего цвета, за что его и прозвали, естественно, Синей Бородой.
Люди, как правило, боятся всего невиданного и непонятного, поэтому Синюю Бороду избегали все: и мужчины, и женщины, и даже собаки, которые, как известно, наделены даром ощущения свойств человеческих характеров.
Синяя Борода был несколько – пять или шесть – раз женат, но все его жены бесследно исчезали, и эта тема обсуждалась соседями, пожалуй, не реже, чем тема цвета его дивной бороды.
Впрочем, кто знает, может быть, все его жены были, как на подбор, неуживчивыми, сварливыми мизантропками, которые не могли ужиться с этим в общем-то благообразным человеком, если, конечно, не обращать внимания на его бороду. Что ж, все может быть… Но на всякий случай все старались держаться от этого человека подальше.
Ближайшей соседкой Синей Бороды была одна знатная дама, вдова, имевшая четверых детей. Двое ее сыновей служили в Париже мушкетерами, а две красавицы дочери находились при ней.
Синяя Борода как-то обратился к даме с просьбой выдать за него одну из ее дочерей, но получил решительный отказ. Несмотря на это, он вскоре пригласил обеих девушек вместе с их матерью, а также друзьями и подругами, в свой замок на праздник, который продолжался целую неделю.
Младшая дочь дамы, девушка своевольная и несколько легкомысленная, на четвертый день своего пребывания в замке, вдруг подумала о том, что борода у хозяина в общем-то не такая уж и синяя, если присмотреться поближе, а то, что о нем говорят… мало ли что могут сказать соседи, добрая половина которых – завистники и сплетники…
Короче говоря, девушка заявила матери и сестре, что желает выйти замуж за Синюю Бороду. Те пытались ее урезонить, но все их доводы были напрасны, и вскоре состоялась пышная свадьба.
Синяя Борода был ласков и нежен с молодой женой, которая не могла налюбоваться окружающей ее роскошью и нарадоваться своим положением хозяйки несметных богатств.
Спустя месяц после венчания Синяя Борода сообщил жене, что уезжает на несколько дней. Он просил ее не скучать в его отсутствие и позволил пригласить в замок подруг, чтобы те скрасили ее одиночество. Перед отъездом он вручил ей ключи от всех помещений замка, от всех кладовых, ларцов и сундуков, запретив лишь входить в одну маленькую комнату. Молодая жена пообещала выполнить все его указания, и Синяя Борода покинул замок.
На следующий же день после его отъезда новоявленная хозяйка замка созвала гостей и устроила пышное празднество. Пока гости веселились и восхищались убранством многочисленных залов и галерей, жена Синей Бороды только и думала, что о маленькой комнате, куда ей был запрещен доступ. Эта мысль не давала ей покоя, она буквально изводила ее, и в конце концов молодая женщина поспешно сбежала вниз по винтовой лестнице к основанию одной из башен, где располагалась та самая маленькая комната, куда ей было так строго запрещено входить.
Она повернула ключ в замке и вошла внутрь комнаты, пол которой был покрыт плотным слоем запекшейся крови, а на стенах развешаны тела шести жен Синей Бороды, шести ее несчастных предшественниц…
Задрожав от ужаса, седьмая жена выронила ключ, затем, подняв его с пола, быстро заперла дверь и побежала в свои покои. Там она заметила, что ключ испачкан кровью, но как она ни старалась вытереть пятно, оно неизменно проступало вновь…
На следующий день вернулся из поездки хозяин замка. Жена, преодолев свое душевное состояние, встретила его так, как, наверное, подобает всем женам встречать мужей, но у нее при этом так дрожали руки, что Синяя Борода нахмурился и пытливо заглянул ей в глаза.
– У нас все в порядке, дорогая? – спросил он.
– Да.
– Хорошо. Верните мне, пожалуйста, ключи от всех комнат.
– Вам они нужны именно сейчас?
– Да, моя дорогая. Именно сейчас.
Она покорно склонила голову и вышла.
Взяв ключи, она заглянула в комнату, где находилась гостившая у нее старшая сестра, и быстро проговорила:
– Анна, ступай поскорее на башню и посмотри, не едут ли наши братья. Они обещали прибыть из Парижа сегодня днем. Мне грозит смерть.
Анна взбежала на верхнюю площадку сторожевой башни.
– Никого нет! – крикнула она оттуда. – Дорога безлюдна!
Младшая сестра тяжело вздохнула и направилась туда, где ее ждал грозный муж.
– Почему он в крови? – спросил Синяя Борода, рассматривая ключ. – Вы входили в маленькую комнату, – добавил он с дьявольской улыбкой. – Вы входили туда… Что ж, сударыня, теперь вы там и останетесь. Навсегда. В приятном обществе, не правда ли?
Молодая женщина, рыдая, бросилась ему в ноги. Ее слезы могли бы, наверное, тронуть и камень, но сердце злодея было тверже камня.
– Позвольте мне хоть помолиться перед смертью! – взмолилась она.
– Хорошо, – согласился Синяя Борода. – Я дарю вам еще семь минут жизни. Поторопитесь.
Бедняжка побежала в башню и, выглянув в амбразуру, окликнула сестру.
– Пока никого нет! – ответила та. – Вон клубы пыли на дороге!.. Нет, это стадо овец…
– Время пришло! – послышался голос Синей Бороды. – Готовьтесь, сударыня!
– Едут! – донеслось с верхней площадки башни. – Они едут!
И она отчаянно замахала руками, стараясь дать понять братьям, что она не просто приветствует их, а взывает о помощи.
Они поняли, чего от них ждут, и пришпорили своих коней. Вот они уже проскакали по грохочущему подъемному мосту, вот они вихрем ворвались во внутренний двор замка… А Синяя Борода уже приближался к своей седьмой жене, поигрывая огромным мясницким ножом.
Она попыталась было увернуться от него, но злодей загнал ее в угол, затем схватил за волосы и откинул ей голову назад, готовясь полоснуть по шее отточенным лезвием…
В этот момент Анна бросилась на него и повисла сзади, как борзая на медведе во время охоты. Синяя Борода, взревев, отшвырнул ее в сторону, но тут перед ним выросли два королевских мушкетера с обнаженными шпагами в руках. Он попытался было прикрыться полубесчувственным телом жены, как щитом, но клинок старшего из братьев успел пробить ему горло…
Молодая вдова унаследовала все богатства Синей Бороды. Она дала приданое старшей сестре, и та вскоре обвенчалась с полковником королевской армии, каждому из братьев она помогла добиться продвижения по службе, а сама через некоторое время вышла замуж за достойного человека, который навсегда избавил ее от пережитых ужасов положения седьмой жены Синей Бороды.
Когда затихли уже ставшие традиционными аплодисменты в честь рассказчика и победившей справедливости, Анжелика задумчиво проговорила:
– Мне кажется, мсье Перро, эту историю следовало бы издать, чтобы ее читали наши правнуки и учились на наших, а не на собственных ошибках…
– А эти слова напечатать на первой странице в виде предисловия! – подхватила Луиза.
7– Мы, к сожалению, слишком редко и неохотно учимся на ошибках наших предков, – продолжила она, – вместо того, чтобы с благодарностью пользоваться этим драгоценным наследством.
Так всегда говорил старый рыцарь, дедушка, поучая внуков, моих старших братьев. Я тогда, в детстве, понимала далеко не все из его слов, но со временем мне открылись заложенные в них простые и вечные истины… Дедушка любил повторять, что весы должны быть одинаковыми для всех, иначе мы никогда не поймем разницу между добром и злом.
При этом, добавила Луиза, он рассказывал нам, детям, одну историю из времен Древнего Рима, когда после изгнания преступного царя Тарквиния Гордого настала новая эра, эра республики, которой вместо царя стали управлять двое избранных народом консулов: Брут и Коллатин.
Тарквиний, не желая мириться с таким положением вещей, послал в Рим делегацию, которая официально заявила в сенате, что изгнанный царь отказывается от престола и не таит зла на тех, кто его изгнал. Единственная просьба бывшего монарха – вернуть ему личное имущество. Сенат принимает решение удовлетворить эту просьбу, однако посланцы всячески затягивают переговоры, чтобы выиграть время, необходимое для организации заговора против республики.
И это им удалось. К заговору примкнула часть сенаторов, а кроме того, в числе заговорщиков оказались двое сыновей консула Брута и двое племянников консула Коллатина. Таким образом возникла странная ситуация, когда верховная власть республики оказалась связанной кровными узами с теми, кто замыслил ее ликвидировать.
Счастливый случай помог подавить мятеж в самом зародыше. Схваченные мятежники предстают перед народным собранием. Из сострадания к Бруту принимается решение ограничиться изгнанием из Рима его сыновей-заговорщиков.
Брут, будто не слыша этого вердикта, обращается к сыновьям:
– Тит! Валерий! Почему вы не отвечаете на обвинения?
Сыновья молчат.
Повторив трижды свой вопрос, Брут обращается к ликторам:
– Действуйте как надлежит!
Исполнители судебных вердиктов, не обращая внимания на крики ужаса, которые издает сердобольная толпа, хватают юношей, срывают с них одежду, секут розгами и рубят головы.
Коллатин пытается выгородить своих племянников, но его лишают за это консульского звания, а все изменники независимо от их связей и положения приговариваются к смерти.
Как говорил мой дедушка, закончила Луиза свой рассказ, наказывается не сын, брат или сосед, а измена, предательство, вероломство, так что пожалеть при таких обстоятельствах сына – значит пожалеть зло, совершить то, что является еще большим злом…
Когда смолкли аплодисменты, Арамис, глядя на Луизу, задумчиво проговорил:
– Как все же обманчива внешность…
– А разве Жанна д’Арк имела какое-то сходство с Гераклом? – насмешливо поинтересовалась Катрин.
