Текст книги "Разлом (СИ)"
Автор книги: Валентина Нурисламова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Чародей покосился на меня исподлобья, словно пытаясь проследить за моей реакцией. Была какая-то зыбкая надежда в этом мельком брошенном взгляде, без следа исчезнувшая при виде моей снисходительной улыбки.
Надо же, до семисот лет дожил, а все еще верит в сказки…
− Я верил в то, что и у меня есть половинка, родная душа, − вновь стараясь выдерживать сдержанно-сухой тон, продолжил Эдвин после неловкого молчания. − И я искал ее. Я перечитал сотни, тысячи магических книг, от самых древних, чудом сохранившихся, до не столь старых, относительно недавно написанных. Я искал там все, что могло бы мне помочь в поисках… − колдун помедлил, вероятно боясь получить от меня новую порцию снисхождения, − своей половинки. И иногда даже обнаруживал что-то ценное, полезное… Я составлял заклинания, одни за другими, используя свою силу так и этак. Я перепробовал все. Я обшаривал своим колдовством каждый уголок этого мира. Но все, что делал, не давало результатов, больше и больше убеждая меня в безысходности моего одиночества. Тогда еще я гадал, умерла моя половинка, или еще не родилась… Но позже я все сильнее уверялся в том, что ее попросту забыли для меня создать…
«Как же это мне знакомо!» − мелькнула мысль в моей голове, отозвавшись в сердце болезненным уколом.
− Но однажды мне в руки попалась одна старая книга, рассказавшая мне о других мирах, − продолжал чародей. − Она дала новую надежду. Последнюю. Почти иллюзорную. Но я уцепился за нее, что было сил, словно утопающий за соломинку. Я долго составлял заклинание для связи с другими мирами, долго и тщательно вплетал в него заклинание поиска. И долго боялся приводить в действие это свое творение… А когда наконец решился, то понял, что не зря трудился так долго, − губы Эдвина дрогнули в неожиданно нежной улыбке. − Среди множества миров заклинание нашло один, среди множества его обителей оно нашло девушку. Мою половинку. Единственную на свете.
Я вдруг почувствовала предательски подкатывающий к горлу комок и с трудом сдержала навернувшиеся на глаза слезы. И почему-то знала заранее, что красивая и проникновенная история колдуна имеет грустный конец…
− Но сколько я ни пытался, я не мог наладить связь с тем миром, с той девушкой… − с горечью вымолвил чародей. − Я не знал о ней ничего, кроме того, что она есть. Так же, как и она не могла знать ничего обо мне, даже того, что я есть… − Эдвин шумно и тяжело выдохнул и продолжал: − Но я не сдавался. Я до боли в глазах штудировал магические книги, я с отчаянным безумием составлял заклинания, опробовал их и понимал, что они не верны и составлял новые. И вновь ошибался, − яростно цедил он, − Наконец, я понял, что никогда ее не увижу, что она никогда не узнает обо мне… − готовый вот-вот надломиться голос колдуна затих. И чародей продолжал уже спокойнее: − Единственное, на что хватило моих способностей − это создание волшебной книги, которая связывала меня с ней. Я долго трудился над этим творением. Почти полвека. Когда я закончил его, мне было уже триста с лишним лет… Но я никогда не жалел о потраченном времени, − твердо заверил меня Эдвин, на мгновение одарив торжествующим взглядом. − На листах волшебной книги время от времени словно сами собой пропечатывается отражение души этой девушки. Ее мечты, мысли, стихи…
Я вздрогнула. А колдун, выжидательно посмотрев на меня, но так и не получив ни облеченного в словесную форму ответа, ни сколь бы то ни было вразумительной реакции, снова опустил глаза, предусмотрительно набрав воздуха в грудь для новой тирады. Видимо, не встречаясь взглядом с собеседником, ему было проще рассказывать о сокровенном.
− Может, это и гадко лезть в душу человека без его разрешения, даже без его ведома, − виновато произнес Эдвин, −, но я не мог… не могу… по-другому… Эта девушка и книга, связавшая меня с ней, стали тем… что наполняло смыслом мою жизнь. Все, что я творил за последние четыре сотни лет, создавалось под вдохновением, которое дарила мне она, моя вторая половинка. Я уже смирился с тем, что не увижу и не узнаю ее. Я уже придумал ее себе, взяв за основу то, что скупо предоставляла книга. И я уже любил ее такой, любил безумно и безнадежно, − в дрожащем голосе колдуна прорезалось отчаяние. Я до боли закусила губу, но так и не наскребла сочувственных слов, зная, к тому же, что они сейчас ни к чему.
− А вчера, − с твердостью и злостью процедил Эдвин, после шумного выдоха недобро скосившись на меня исподлобья, − вчера пришла ты… та, которой поручили меня убить… − чародей осекся, замолчав, − и сказала, − продолжил он, отчаянно и безуспешно пытаясь унять ломающийся и дрожащий голос, − сказала… что… это… твои стихи…
Неравная и многотрудная борьба колдуна с голосом завершилась с разгромным счетом в пользу последнего. Эдвин пристыженно умолк. А в комнате воцарилась тишина получше, чем на кладбище в будний день.
Я безмолвно билась в догадках по поводу того, стоит ли относить произнесенное к признанию в любви или к обвинению в убиении оной.
Видимо, не имеющее внешнего выражения выяснение отношений с голосом, далось колдуну успешнее, ибо вдоволь наслушавшись своего возмущенного пыхтения, Эдвин выдавил ледяным тоном:
− Ты спрашиваешь, зачем я отправился к Пасти, зачем я спасал тебя?! −, а потом, помедлив, вдруг ответил нежно и проникновенно: − Понимаешь, я не мог допустить, чтобы подверглась опасности моя единственная…
«Значит, все-таки признание в любви…» − мельком подумала я, тут же уцепившись за другую, неожиданно забредшую на огонек мысль:
− То есть, ты хочешь сказать, что я и есть твоя половинка? − осторожно поинтересовалась я у колдуна.
− Да, − коротко ответил он, так и не подняв глаз.
Я облегченно рассмеялась:
− Этого не может быть! Судя по твоим словам, волшебной книге, которая связывает тебя с той девушкой, больше четырехсот лет. Но я не могу быть ей. Ведь мне всего двадцать!
Колдун поднял на меня глаза.
− В моем и твоем мире время течет по-разному, − грустно ответил он. − В твоем мире минуты проходят как дни в моем, дни − как месяцы, месяцы − как годы, а годы − как столетья…
Мне стало как-то не по себе. Нет, конечно мне нравилось тщательно скрываемое внимание колдуна ко мне как к женщине. Нравилось это внимание ненавязчиво подогревать. Наверно, это тешило мое самолюбие. Ведь женщину делает женщиной не половая принадлежность, а умение быть обольстительной, желанной. Но могла ли я ожидать, что за редкими неконтролируемыми взглядами колдуна скрывается нечто большее, нежели просто влечение, страсть?.. У меня-то по отношению к нему никаких глубоких чувств не было…
Я сидела, глубоко погрузившись в невеселые размышления, подогреваемые муками совести по поводу недавнего кокетства перед зеркалом, бездумно уставившись на кринку со сметаной. Не знаю, как долго я рассматривала сей молочный продукт, но когда наконец-то смогла оторвать от него глаза, то заметила, что нахожусь под пристальным и задумчивым взглядом колдуна.
− Изучаешь? − с насмешкой вопросила я. Эдвин улыбнулся одним уголком губ и едва заметно кивнул. − Что, не такой меня представлял?
− Не такой, − печально согласился он.
− Высокой пышногрудой и крутобедрой блондинкой в розовом кружевном пеньюаре? − выразила я свое извращенное представление о мужском идеале женской красоты.
− Нет, − возразил колдун, не оценив моей издевки. − Я представлял тебя девушкой, которая верит в судьбу, ждет своего единственного, ищет свою половинку…
Я пожала плечами и разочарованно хмыкнула. Даже обидно выглядеть в чужих глазах такой мечтательной дурехой. Будь я и впрямь похожа на идеал чародея, я бы в жизни не добилась ничего, кроме лишних килограмм и вечной депрессии, ибо лежа на диване в ожидании принца или бегая по городу в поисках единственного и, само собой, разочаровываясь, не находя такового, иного не получишь. Разве что в один прекрасный день можно дождаться стучащегося в дверь похмельного сантехника, которого натравили на тебя затопленные соседи с нижнего этажа, или найти в очередной подворотне вполне интеллигентного человека в лакированных ботинках, кожаной куртке, заправленной в спортивные штаны, с головным убором в виде кепки и связкой ключей, описывающей круги и восьмерки вокруг указательного пальца, безобидно вопрошающего: «Слыш, ты с какова раёна? Дай пазванить, а?»
− В твоих стихах я видел тебя такой, − почему-то начал оправдываться Эдвин при виде моего приступа скептицизма, очевидно, явственно отобразившегося на лице. − Но видимо… я ошибался. Слишком… многое придумал.
Странно… Я почему-то ожидала услышать от колдуна обвинения в лицемерии и приготовилась принимать «комплименты» по поводу моей лживой и двуличной натуры. А он винил лишь себя…
− Понимаешь, − мне вдруг захотелось хоть как-то поддержать чародея, и, видимо в награду за столь редкий порыв к благодеянию, на меня снизошло озарение в виде простого и наглядного сравнения: − Душа человека − как кочан капусты. Она состоит из множества листиков в чем-то схожих между собой, но притом и не имеющих подобия. Но несмотря на все их различия, они − листы одного кочана. Оторвав один можно разглядеть только его. Но, чтобы… понять… весь кочан, нужно разглядеть все листики…
Последнюю фразу я уже выдавила сквозь смех. Капустная философия, казавшаяся такой понятной в теории, на деле оказалась еще и веселой. Смеялся даже вечно мрачный колдун, наконец-то разнявший крепко сцепленные на груди руки.
− А еще листики располагаются во много слоев. Одни на поверхности, другие − в глубине. Одни видны всем, а до других нужно долго добираться, так? − отсмеявшись, спросил повеселевший и улыбающийся Эдвин.
− Так, − подтвердила я.
И тут же обругала себя. Благодетельница недоделанная, философ недобитый! Я же дала колдуну надежду на то, что он сможет найти во мне то, что придумал и полюбил! Так и захотела с размаху треснуться бесполезной головой о столешницу.
Однако рассудив, что оспаривать только что живописно доказываемые истины малость не педагогично, я решила незаметно сменить тему, дабы не усугублять ситуацию.
− Эдвин, − начала я, слегка замявшись в попытке сформулировать вопрос, − я хотела тебя кое о чем спросить.
− Спрашивай, − без раздумий согласился колдун.
− Понимаешь, Белые маги призвали меня в этот мир не просто так…
− Чтобы убить меня, знаю, − Эдвин бесцеремонно прервал мои попытки перейти наконец к сути дела. − Не знаю, за какого недоумка они меня держат, но при их-то секретности я знал о том, что они задумали еще до того, как ты попала в этот мир. Правда, я понятия не имею, почему они выбрали именно тебя и почему не смогли обучить убивать, если уж послали тебя за этим.
− Хм… − задумчиво протянула я. Вопрос действительно хороший. Допустим, два совпадения на счет заклинаний, сработавших на мне, еще можно как-то увязать воедино или даже найти их причинно-следственную связь (как именно − пока не знаю, но чисто теоретически можно). Но рассчитывать лишь на судьбу и предначертание, отправляя меня убивать чародея, приводившего в ужас все население Мраморного замка, да и всего этого мира, было полнейшим безумием! Конечно, последняя мысль меня и ранее посещала, но почему-то не вызывала столь острых подозрений. Может дело в том, что почетность миссии, возложенной на меня, слишком грела самолюбие? − Белые маги говорили, что я обладаю магическими способностями, по происхождению сходными с твоими… − Я подкинула колдуну на размышление еще одну переменную в добавку к тем, что уже наличествовали в сложном уравнении, решением которого, судя по глубоко задумчивому виду, он занимался наравне со мной.
− Я заметил, − Эдвин поднял голову и c интересом впился в меня взглядом. Я почувствовала себя подопытной крысой, которая после долгого и муторного преодоления запутанного лабиринта в охоточку стрескала обнаруженное в конце его поощрение, а затем, перевернув кормушку вверх дном, начала отбивать на ней передними лапками праздничный марш, заставив, тем самым, собраться вокруг себя весь штатный состав лаборатории, немедленно приступивший к тщательному изучению данного феномена. Кажется, у меня кончики ушей покраснели. Неужели я засмущалась?!
− А откуда у меня взялись эти способности и как ими пользоваться? − с любопытством поинтересовалась я, стараясь отогнать внезапно накрывшую неловкость.
− Откуда они взялись, я и сам не знаю, − честно ответил колдун. − А вот напользоваться ими ты так умудрилась, что я тебя едва от смерти спас.
− Это еще кто кого спас?! − искренне возмутилась я.
− Если бы ты не возжелала познакомиться поближе с милейшими обитателями Пасти, твои услуги мне бы не понадобились! − отрезал колдун.
− Я?! − я даже опешила от таких нахальных обвинений, не зная, чем крыть. − Да я!.. Я ж… просто… хотела ее изучить! − Сначала я подумывала объяснить Эдвину, что решилась наведаться к Пасти, дабы оправдать его бессовестное и неблагодарное чародейшество, подло обвиненное в попытке самоубийства через организацию апокалипсиса, но решила не тешить его самолюбие своей бескорыстной заботой о его благополучии и выдала то, что выдала. В конце концов, от Луцифарио он и так уже слышал данную версию развития событий. Не хватало еще мне самой унижаться до сентиментальных объяснений.
− Ну и как? Много наизучала? − с издевкой поинтересовался колдун.
− Много! − обиженно буркнула я, демонстративно скрестив на груди руки и занявшись разглядыванием витража.
− Этот разлом реагирует на мою магию. И на твою, само собой, тоже, − спокойно произнес Эдвин после некоторого молчания. Я удивленно приподняла брови, тут же сменив гнев на милость, и приступила к удовлетворению разыгравшегося любопытства путем заинтересованного выслушивания. − Он активизируется, если чует поблизости мою магию. Сколько я ни пытался его изучить, практически ничего не получилось. Белые маги могут с него хоть пробы снимать, ковыряясь в щупальцах лабораторными приборами, а мне даже близко не подойти. С тобой произошло то же самое. Ты попыталась познать его сущность, воспользовавшись магическими способностями, но лишь привлекла его внимание. Повелась, как мышь на приманку в мышеловке, не упустившей шанс захлопнуться. Я оскорбленно задрала нос в знак протеста. Видимо сие телодвижение было воспринято правильно, ибо колдун сбавил пыл и примирительно сказал:
− Я знаю, ты хотела помочь и не могла знать о том, как Пасть на тебя отреагирует. Спасибо. Ты первая, кто поверил в мою невиновность…
− А ты правда невиновен? − тут же подхватила я.
− Я. Тебе. Еще. Вчера. Говорил… − колдун медленно (видимо, чтобы наверняка усвоилось) отчеканивал каждое слово, пытаясь испепелить меня взглядом. Однако я оказалась значительно жароустойчивее и гораздо понятливее, чем он ожидал и, так и не дав закончить, прервала его декламирование:
− Все-все! Я поняла. Вопрос снимается, − я примирительно развела руками, почувствовав себя настоящей волшебницей при виде того, как остывает пыл колдуна вслед за моими движениями. Кстати, о волшебстве: − А ты не мог бы научить меня пользоваться моими способностями? − невинно поинтересовалась я.
− А Белые маги тебя разве не научили? − взялся за старое колдун, по привычке съязвив и тут же приступив к заглаживанию вины: − Колдовать совсем не сложно. Главное понять суть того, что ты делаешь. Пока что, как я заметил, ты действуешь только интуитивно. М-м-м… Попробую объяснить, − Эдвин, призадумался, поизучал потолок, но, так и не найдя там подсказок, начал вводить меня в курс дела самостоятельно, тщательно подбирая каждое слово и, соответственно, тратя на сии манипуляции немало времени, чем подвергал мое терпение жестокому испытанию. − Знаешь… любое колдовство меняет суть мира, вторгаясь в процесс взаимодействия составляющих его мельчайших частиц. Белые маги делают это с помощью заклинаний, которые по-особому воздействуют на материю. Я же могу изменять составляющие мира одним лишь волевым усилием, используя так называемую стихийную магию. Когда-то все маги чародействовали именно так. Но для этого нужен был не только талант, но десятки, сотни лет кропотливой работы над развитием своих способностей, над собой. А маги со временем трудились все меньше и меньше, ведь проще было воспользоваться тем опытом, что щедро предоставляли им предшественники. И в конце концов, вечные поиски и совершенствование сменились шаблонами и правилами. Неповторимый поток магической силы, меняющей материю, уступил место стандартным заклинаниям, выверенными тычками воздействующими на ткань мира. Чародеи написали кучу книг и трактатов, вывели множество законов колдовства и его влияния на мир. Заучили это все. Заставили (да и сейчас заставляют) заучивать своих учеников. И напрочь забыли о возможности творить, создавать, изменять, совершенствовать, не ограничивая и не сковывая себя жесткими рамками правил, − Эдвин, говоривший очень эмоционально, вздохнул. − Естественно, чтобы это произошло, понадобилось истечь не одному тысячелетию и смениться не одному поколению чародеев. Но самые могущественные Белые маги современности − лишь жалкое подобие магов древности… − с печальной ностальгией в голосе произнес колдун.
− Понимаю, − задумчиво отозвалась я.
− Я потратил много времени, чтобы научиться колдовать стихийно, без правил и ограничений, − продолжал колдун. − Но мне не удалось скрыть свои первые успехи от вездесущих Белых магов. В итоге меня убедительно попросили, − он язвительно усмехнулся после этой фразы, − отречься от того, чему я научился, отказаться от неведомых им самим возможностей. На что я ответил, − Эдвин вновь усмехнулся, ядовито процедив: − вежливым отказом. После чего и оказался вне закона, − будничным тоном подытожил он. − Тогда Белые маги еще ни во что не ставили меня. Им казалось, что одинокий самоучка-бунтарь − не чета почитаемым чародеям. И, как ты понимаешь, они ошиблись, − колдун удовлетворенно улыбнулся, расслабленно обмякнув в кресле.
− А почему они назвали тебя черным колдуном? − полюбопытствовала я.
− Черным… − задумчиво протянул Эдвин. − Я тоже часто задавался этим вопросом. Мне кажется, они хотели, чтобы все вокруг меня боялись. Людям свойственно бояться всего, что связано с тьмой. Ведь то, что она скрывает трудно познать и разглядеть. А неизвестное пугает… − зловеще протянул он, неотрывно глядя мне в глаза. Я же пугаться и не подумала, только игриво усмехнулась в ответ. И заметила, как уголки губ колдуна дрогнули в несмелой улыбке. − Хотя, − философски произнес он, − мне даже нравится, как меня называют. − Он выдержал паузу и проговорил заупокойным голосом: − Черный колдун. − А потом рассмеялся и добавил: − Зато боятся. Ну, и уважают иногда. Когда припугну, как следует. Ах, да! − вдруг спохватился он. − Ты же хотела научиться использовать свои способности. Так?
− Так, − тут же кивнула я, не сумев спрятать неуемного воодушевления в голосе.
− Тогда смотри! − Энтузиазмом так и просиявший колдун еще и со мной мог бы поделиться! Он схватил салфетку, небрежно скомкал ее и засунул в стоящий рядом стакан. − Главное − представлять конечный результат и стремиться к нему, − увлеченно пояснил чародей. − И все время держать желаемый образ в сознании, не упускать его…
Эдвин поставил стакан перед собой и сурово уставился на него, словно на партизана во время допроса. Я искренне посочувствовала ни в чем не повинной посудине. Кажется, от такого взгляда можно выложить все адреса и явки даже будучи стеклянной утварью. После таких размышлений я, в общем-то, не особо удивилась, заметив, как зашевелилась, изворачиваясь и меняя форму салфетка, закручиваясь у основания в тонкий стебелек, нежными лепестками вытягивая в стороны края и уголки, из сердцевины выпуская пыльчатые тычинки, как дрогнул, изгибаясь, стакан, стройнея и преображаясь на глазах. Спустя мгновения на столе перед колдуном стояла узкая и высокая хрустальная ваза с изящной белой лилией.
Эдвин быстрым движением взял цветок за стебелек, и, в одно мгновение очутившись возле меня, с галантным поклоном протянул его.
− Спасибо, − слегка засмущавшись произнесла я, принимая подарок.
− Теперь ты попробуй, − предложил Эдвин, видать, всерьез возложивший на себя тяжкое учительское бремя. − Попробуй преобразовать что-то имеющееся в наличии во что-то воображаемое.
Я огляделась. Чистые салфетки находились довольно далеко от меня. Тянуться за ними я поленилась, а попросить чародея подать их постеснялась, посему совершила самое глупое из того, что могла бы: уложила лилию себе на тарелку и, собрав во взгляде всю суровость и грозно сдвинув брови, уставилась на нее в безуспешной попытке преобразования.
Колдун едва слышно усмехнулся у меня за плечом.
− Расслабься, отбрось все посторонние мысли, почувствуй структуру изменяемого предмета… − терпеливо объяснял он. − Различие вещей происходит не от различия составляющих их частиц, ибо частицы эти одинаковы, а от различия в их комбинациях. Постарайся уловить в скоплении частиц закономерность, связывающую их воедино. А потом разрушить эту связь и создать новую…
Эдвин в нужный момент шепотом подсказывал, что нужно делать, наклонившись к моему уху, чуть шевеля мои волосы своим дыханием. А я прикрыла глаза, чтобы лучше сконцентрироваться на совершаемых действиях, мысленно находя разнообразные скопления частиц, составлявших окружающие предметы, вторгаясь в них, познавая и изменяя. Как выяснилось, понять ту самую «закономерность комбинации» − меньшая из проблем, так как в этом случае приходится изучать лишь данность. Куда сложнее преобразовывать предмет во что-то, ибо в этом случае необходимо создавать новую структуру, о законах соединения частиц которой представление остается весьма смутным, даже при условии, что образ создаваемого предмета все время держится в сознании.
После нескольких неудачных попыток воссоздать желаемое, я немного схитрила, мысленно нащупав поблизости какую-то комбинацию и совершив преобразование по аналогии с ней.
− Хм… − многозначительно выразился колдун у меня над ухом.
Я открыла глаза и смогла лицезреть причину его красноречивости. Посреди тарелки, еще хранившей следы поглощенного мной завтрака, вместо нежной лилии красовался пухленький вареничек.
Не долго думая, Эдвин схватил его двумя пальцами и повертел, разглядывая на свет.
− Неплохо для первого раза, − оптимистично заверил он. Затем надкусил мое творение, прожевал, проглотил и добавил: − И вполне съедобно. Будешь? − Колдун протянул мне оставшуюся часть вареника.
− Ага! − обрадовано подтвердила я и закинула в рот предложенное угощение.
По вкусу вареник ничем не отличался от настоящего.
− Может, позавтракаем? − спросила я, отследив голодный взгляд, которым Эдвин проводил в последний путь остатки моего творения, и словно бы случайно позабыв, что один раз сегодняшним утром я уже имела честь принять пищу.
− Давай! − улыбнулся колдун, мигом очутившись в кресле напротив меня.
Кушанья, которые я еще не успела истребить были честно поделены пополам, после чего мы приступили к увлеченному их поглощению. Должна сказать, что аппетита колдуну было не занимать. И на что только Луцифарио жаловался? Дружными и слаженными усилиями мы опустошили тарелки довольно быстро. Дверь в обеденную залу тихонько скрипнула.
− Может добавочки? − поинтересовался демон, просунув в приоткрытую дверь физиономию, выражающую полное удовлетворение наблюдаемой картиной.
− Нет, не стоит, − ответил колдун. Поднялся с кресла и энергично вытер рот и руки салфеткой. − Дела не ждут, время не терпит, − произнес он с присущим незабвенному архимагу Серхасу патетизмом.
− Какие дела? − опешила я. И тут же спохватилась, вспомнив старую добрую поговорку, убедительно советующую не совать нос в чужие дела. Однако, память колдуна, похоже, подобных воспоминаний не подкинула, ибо он крепко призадумался и даже начал объясняться:
− Э-э-э… Н-ну-у, например… − Эдвин с нажимом потер лоб, что, вероятно, усилило умственную деятельность и поспособствовало снисхождению озарения. − Хм! Было бы неплохо выяснить причины образования Пасти.
Я захлебнулась истерическим смехом.
− Да уж! Пожалуй, эти срочные дела точно не могут подождать! Особенно с учетом того, что ты не одно столетие ими занимаешься. Даже у Белых магов успехов и то больше. Они хотя бы сумели привязать твою бурную магическую деятельность к ее образованию. И, насколько я понимаю, доказательств у них хоть отбавляй, и они далеко не из пальца высосаны.
Воодушевившийся было колдун грустно опустился на стул после моей тирады.
− Неплохо было бы взглянуть на эти их доказательства, хотя бы одним глазком, − заинтригованно произнес демон, влетев в комнату.
− Ага, прийти к Серхасу и выразить свое страстное желание проникнуться в тайны всего, что маги против меня имеют, − передернул Эдвин. − Старина архимаг наверняка будет счастлив встрече и не сумеет отказать в просьбе.
− Ну, зачем сразу «прийти» и «выразить»? − раздраженно буркнула я и отвернулась, ибо последние слова колдун произнес, с издевкой глядя мне в глаза, да еще и реверанс при этом изобразил, словно глупое предложение взглянуть на доказательства поступило именно от меня.
− А что? − воодушевленно вопросил демон. − Это же неплохая идея! − Луцифарио клыкасто улыбнулся мне и даже подмигнул. Эдвин же возмущенно покосился в его сторону, уже находясь в полной готовности доступно разъяснить демону всю безумность его идеи, не забыв упомянуть про уровень интеллектуального развития, необходимый для ее зарождения.
− Можно ведь тайно проникнуть в Мраморный замок, осторожно выкрасть бумаги с доказательствами, почитать, разобраться… − торопливо заобъяснял Луцифарио, энергично размахивая лапами, движения которых живописно изображали перечисляемые им действия.
− Так нас туда и пустят! − отрезал колдун. − Во-первых, тайно проникнуть в Мраморный замок мне вряд ли удастся. Белые маги окружили его такими охранными заклинаниями, что мое появление там вряд ли останется незамеченным. Допустим, я туда все же прорвусь, но времени на то, чтобы обыскать все тайники и закоулки, пока меня не обнаружат, мне не хватит точно. Пусть повязать меня по рукам и ногам магам не удастся, но когда они поймут причину сего нежданного визита, то наверняка позаботятся о том, чтобы бумаги мне не удалось найти не только во время следующего посещения их обители, но и в течение ближайших столетий! − разгорячившийся Эдвин замолчал, подыскивая новые аргументы и не забывая переводить с Луцифарио на меня и обратно испепеляющий взгляд.
− А что во-вторых? − врасплох спросила я, так и не дождавшись второго пункта в повествовании. Чародей задумался.
− А что во-первых? − растерянно спросил он.
− Во-первых было тайное проникновение. Вернее, его сложность, − пояснила я.
− А-а-а… − протянул Эдвин, − ну тогда во-вторых… все остальное тогда во-вторых!
− Ясно, − понятливо улыбнулась я.
В комнате повисла тишина. Колдун замолчал и принял невозмутимый вид, то ли сказав все, что собирался, то ли будучи сбит с мыслей моим неуместным вопросом. Демон растерянно безмолвствовал, переводя взгляд с чародея на меня, с меня на потолок… Морда его изображала отчаянную работу мысли, но, судя по всему, непродуктивную, ибо новых идей по поводу кражи информационной собственности Белых магов он не озвучивал. Зато у меня полезных мыслей было хоть отбавляй, посему я и прервала затянувшееся молчание:
− А я знаю, где Серхас хранит архив с исследованиями разлома. У себя в кабинете за дверью с магическим замком, − бессовестно наябедничала я. − Я там часто бывала. Бумаги мне не показывали, но то, что они находятся именно там, я знаю наверняка.
− Хм… интересно, − задумчиво произнес колдун. Это уже кое-что. Я мог бы составить заклинание, которое отправит меня прямиком в личный кабинет архимага. Да и взломать дверь, закрытую заклинаниями, мне труда не составит. Только боюсь, что защита Мраморного замка моментально сообщит его обитателям о моем появлении. Не уверен, что мне хватит времени на то, чтобы добраться до бумаг, пока их не переместят в другое место, которое я буду еще долго искать.
− Я мог бы отправиться туда, хозяин, − самоотверженно предложил демон. Колдун усмехнулся:
− Луцифарио, ты соткан из моей магии. Твое появление маги заметят чуть ли не раньше моего.
− А интересно, как на меня отреагирует защита замка?.. − вслух подумала я.
Колдун с демоном быстро переглянулись и тут же внимательно уставились на меня.
− А что? Можно ведь попробовать. В конце концов, маги поручили тебе выполнить серьезное дело, они доверяют тебе и наверняка пропустят в замок, − рассуждал полный воодушевления Луцифарио, не обращая ни малейшего внимания на мою полную растерянности физиономию. − А ты без лишних подозрений проникнешь в кабинет архимага, вскроешь замок, сделаешь копии нужных документов… − уже вовсю расфантазировался демон.
И почему мои бездумно брошенные слова столь часто принимаются за советы к действиям? Так, например, я на свое несчастье умудрилась ляпнуть одной девчонке-дзюдоистке, любящей при встрече до угрожающего хруста наминать мои ни в чем не повинные ребра в крепких дружеских объятиях: «Ты бы еще броском через бедро меня поприветствовала!». В следующее мгновение я решительно потеряла представление о расположении земли и неба относительно меня и, обреченно подрыгивая ногами, с тоской наблюдала проносившуюся передо мной жизнь и недобрым словом поминала чью-то мать…
− О, да! С моими-то магическими способностями и умением их использовать этот гениальнейший план просто обречен на успех! − прервала я изрядной долей сарказма радужные мечты Луцифарио.
− Я думаю, − таинственно улыбнулся демон после недолгого замешательства, − что магии хозяина вполне хватит на пару амулетов, способных и замок открыть, и с бумагами помочь, ведь так? − вопросительно обернулся он к колдуну.
Эдвин же не утрудил себя ответом. Лишь отвел глаза, закусил губы и на пару мгновений замер в привычной позе со скрещенными на груди руками, а потом в упор посмотрел на демона и твердо заявил:
− Нет, мы не можем так рисковать!
− Почему? − опешил Луцифарио.
− Потому что не можем, и все тут! − рявкнул чародей. − Никто не может поручиться, что все пройдет как по маслу! А Белые маги не прощают предательства! Мы не можем так рисковать! − вновь выкрикнул Эдвин и, замолчав на мгновение, тихо добавил: − Я не могу…
В обеденной зале в очередной раз повисло молчание.
И в очередной раз первой его нарушила я:
− Эдвин, − я встала, подошла к нему, легонько коснулась локтей скрещенных рук, заглянула в полные непреклонности глаза. − Кто-то должен пойти на это. Я постараюсь все сделать, как надо. А ты мне в этом поможешь. Все объяснишь, составишь нужные заклинания. А если вдруг я ненароком столкнусь с Серхасом, то как-нибудь уболтаю старикана. Он даже ничего не заподозрит! Попытка − не пытка… − Не знаю, откуда во мне взялось это стремление к самопожертвованию, но я со всей искренностью старалась убедить чародея в том, что в этой безумной авантюре мне действительно ничто не угрожает. Эдвин разомкнул руки на груди и зажал мои ладони внутри своих. Но холодной непреклонности в его глазах не убавлялось. Вдохновленная собственным отчаянием, беспомощностью перед твердостью чародея и какой-то немного детской обидой, я сухо сказала: − Эдвин, мне нечего терять в этом мире. Все, что у меня здесь было − это шанс вернуться домой, который я упустила, оставив тебе жизнь.
