Текст книги "Разлом (СИ)"
Автор книги: Валентина Нурисламова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
В следующее мгновение я обнаружила себя трепыхающейся в центре стремительно захватывающего и обтекающего меня слизистого комка. Меня теребили за руки, за ноги, за одежду, за волосы…
Почему-то я даже забыла о том, что любой приличной девушке в такой ситуации полагается визжать, что есть мочи (видимо, дабы у нападающих уши позакладывало, деморализуя негодяев). Я же увлеченно размахивала кинжалом, тыкая и полосуя им направо и налево. Пусть неумело, зато слизепролитно. И я могу с неподдельной гордостью сказать, что борьба шла на равных!
Но внезапно меня окатило удушливой волной, принесшей то же рвущее изнутри ощущение, которое я испытала при попытке проникнуть в ткань мира. В груди что-то натянулось, готовое вот-вот лопнуть, вызывая дикую боль. В глазах потемнело. Во рту проступил солоноватый вкус крови.
Кажется, я закричала.
Не скажу, что жизнь в тот момент проносилась перед глазами, но смерть я ощутила всем своим существом.
…Что-то неожиданно и раздраженно зашипело рядом со мной. Запахло паленым. Чьи-то руки выпутывали меня из смертельных объятий.
Похлопали по щекам. Встряхнули.
Я замотала головой и разлепила веки. И имела удовольствие лицезреть испуганно вытянувшуюся физиономию колдуна с обеспокоено выпученными глазами.
Не успев ничего толком сообразить, я услышала за своей спиной, ставшее до дрожи знакомым, угрожающее шипение. Колдун, державший меня за подмышки, как беспомощного младенца, презрительно сощурился, уставившись на источник звука, грязно выругался в его адрес и швырнул меня подальше от щупалец, устрашающе нависших над нами. Не удивлюсь, если к физической силе, примененной во время броска, он присовокупил еще и магию, ибо пролетела я метров пятнадцать, описав завидную дугу, и мягко приземлилась на траву, ничегошеньки себе не отбив.
− Убирайся отсюда! Живо! − рявкнул на меня чародей, выпуская из пальцев струю огня.
Нет, в детстве мне, конечно, объясняли, что когда дяди и тети старше и умнее тебя громким командным голосом отдают весьма обоснованные приказания, то слушаться их непременно следует. И, хотя этой истиной, никогда не входившей в число моих любимых, я часто пренебрегала, вполне разумным было бы воспользоваться ей в этот раз.
Не тут-то было! Я сидела как вкопанная на том месте, куда меня забросил колдун и, словно завороженная, наблюдала за ним.
Чародей без устали опаливал огненными струями, окружавшие его извивающиеся слизистые отростки, не давая им приблизиться, но будучи и не в силах отогнать. Количество щупалец увеличивалось с пугающей быстротой. На меня напало всего шесть. А колдун отбивался уже от полусотни – не меньше, берущих его в тесное кольцо тварей.
Все реже и реже выпускал он огненные струи, все слабее и слабее становились потоки пламени…
Колдун рухнул на колени, все еще тщетно пытаясь отбивать атаки. Но щупальца уже смело тянулись к нему, опутывая руки, касаясь плеч, подбираясь к шее.
Кажется, у меня от страха желудок свернулся в морской узел, а потом, подумав, решил еще и поскулить, дабы пуще вразумить свою хозяйку, забывшую о существовании инстинкта самосохранения. И что бы мне уж сейчас-то не припустить прочь от злополучной Пасти?!
Но вместо вполне разумного и обоснованного действия моя рука уверенно нащупала увесистый булыжник и со всей силы запустила им в щупальцу, обвившую шею колдуна. И даже попала, к немалому моему удивлению (чего только со страху не сделаешь!), заставив склизкую тварь обиженно зашипеть и отдернуться.
Окрыленная успехом, я, не долго думая, обнажила кинжал и с боевым кличем «Ура!!!» бросилась в атаку. Н-да, Чапаев отдыхает!
Трудно сказать, то ли я была так страшна во гневе, то ли создания Пасти решили не связываться с психически неуравновешенной личностью, вооруженной холодным оружием в неумелых руках, то ли они уже вдоволь наизмывались над колдуном и шустренько засобирались восвояси, но когда я, уже предвкушая предстоящее эпическое сражение, добежала до места где лежал чародей, возможность пошинковать щупальца кинжалом представилась мне всего раза четыре. Ибо враги при моем приближении сочли наиболее разумным отступить на безопасное расстояние.
Немало удивившись сему явлению, я, все же, решила не тратить время на выяснение истинных его причин и не дожидаться очередного пробуждения у щупалец интереса к средствам пропитания в лице нас. А потому, от души потряся колдуна и, к великому огорчению определив, что он находится без сознания, я закинула его безвольную тушку себе на плечи и целеустремленно потащилась прочь от злополучного места. Сзади разочарованно шипели щупальца, но почему-то не приближались.
Колдун, поначалу показавшийся мне довольно легким (меньше семидесяти килограмм − даже до моего рабочего веса не дотягивает) через метров пятьдесят начал грузно обвисать на мне, словно мешок картошки на десятилетнем сопляке, позорно пригибая к земле, заставляя неуклюже спотыкаться после каждого шага, с трудом переставляя ноги. Несколько раз я падала на колени, потом вновь, дрожа всем телом, поднималась и плелась дальше. Так я проковыляла еще около полусотни метров.
В общем-то, я перемещалась с учетом одного-единственного логически обоснованного ориентира: куда угодно, лишь бы подальше от щупалец.
В очередной раз я, охнув, рухнула на колени, брызнув на желтый ковер иссохшей травы алыми росинками. Кажется, носом у меня пошла кровь…
В нескольких метрах от меня из земли неожиданно ринулся вверх столб зеленоватого света, который, мгновением позже рассеявшись, явил тревожно-растрепанного Луцифарио с обеспокоенной физиономией.
− Ах! − сдавленно воскликнул демон. − Хозяин!
Я уже хотела было начать детальное объяснение того, где подробно и адресно в настоящий момент хозяин видел его испуганные возгласы, которые в данной ситуации было бы уместнее заменить на конкретные действия по оказанию первой медицинской помощи. Но демон, видимо, путем логических рассуждений и сам пришел к тому же выводу, так как не успела я и рта раскрыть, как он начал самозабвенно вычерчивать на земле уже знакомую пентаграмму.
Я устало осела рядом, опустила колдуна на землю, поудобнее устроив его голову у себя на коленях. Балахон его набряк от крови, хотя ни одной раны на теле я не заметила. На чародея же было страшно и смотреть. Такое ощущение, что вся поверхность его кожи кровоточила, выделяя вместо пота багровую густую жидкость. Из груди чародея вырывались не предвещающие хорошего самочувствия в ближайшее время надрывные стоны.
Сама я то и дело утирала рукавом алые струйки, сочащиеся из носа и отплевывалась красноватой слюной.
− Готово, − коротко сообщил демон, приведя пентаграмму в светящееся состояние хлопком лап. А затем подлетел ко мне, бережно взяв на руки колдуна.
Едва уместившись втроем на пентаграмме, маленько недорассчитанной на большое количество жаждущих перемещения, мы совершили очередной тошнотворный и желудковыворачивающий полет, очутившись в уже знакомой мне комнате с креслом, ковром и камином.
Помимо вышеозначенной мебели, здесь обнаружились: шкафы высокие книжные – в количестве трех, с разнообразными по толщине, вышине и дизайну обложек фолиантами; стол из черного дерева на резных ножках, увенчанный черным же подсвечником причудливой ковки; диван мягкий, гобеленом черным обитый, на который я и плюхнулась по прибытии.
Демон, попросив меня обождать его на этом же месте, поспешно вылетел из комнаты с чародеем на руках, распахнув прикрытую дверь плечом.
Я откинулась на спинку дивана, запрокинув голову в начинающей уже таять надежде остановить текущую из носа кровь. Но, не успев закрыть глаза и погрузиться в раздумья по поводу загадочности трепетной страсти черного колдуна к черным же вещам, услышала надрывный скрип двери. Над порогом завис бледный и мелко дрожащий Луцифарио, коротко попросивший меня следовать за ним.
После череды коридоров, переходов и лестниц, демон завел меня в овальную комнатку с еще одной дверью справа от той двери, через которую мы сюда вошли, и говорливо журчащим водопадиком, наполнявшим выделанное из камня сооружение, смахивающее на неглубокий округлый бассейн, по левую сторону. Все помещение просто утопало в бурно и разнообразно цветущей растительности, лениво свисавшей со стен.
Демон торопливо указал мне на резную табуретку с аккуратно сложенным чистым платьем на ней и миленькими расшитыми бисером туфельками под ней, посоветовав помыться и переодеться. Напоследок он легонько зажал мой нос когтями, и кровотечение в тот же миг остановилось. Сообщив, что искать его следует за дверью в правой стене, Луцифарио поспешно в нее удалился.
Сменное платье пришлось весьма кстати, так как, снимая свою одежду, я обнаружила, что с внутренней стороны она окрасилась бурым, а тело мое покрывала кровавая испарина. Далеко не такая обильная, как у колдуна, но оттого не менее пугающая.
Более-менее приведя себя в порядок и накинув легкое зеленое платье на тоненьких бретельках, я открыла указанную дверь и застала демона за суетливым сливанием содержимого разнообразных пузырьков в корыто с пенящейся и бурлящей жидкостью неопределенного цвета и едкого запаха. Колдун без движения и сознания лежал на диванчике рядом.
− Это что? − полюбопытствовала я, кивая на пенящееся корыто.
− Это лечебный раствор. Надо обмыть в нем хозяина, − рассеянно пояснил демон, на глазок отмеряя очередную порцию содержимого какого-то круглого флакона. − Помоги мне раздеть его.
Ну, раздеть − это всегда пожалуйста, и с превеликой радостью!
В четыре ру… конечности мы обнажили чародея и приступили к транспортировке в сторону корыта.
− А он у тебя не растворится в этом… кхм… растворе? − подозрительно пропыхтела я, покрепче перехватывая, так и норовившие выскользнуть, ноги колдуна и без особого энтузиазма поглядывая в корыто.
− Типун тебе на язык! − мгновенно отозвался демон и озадаченно уставился на урчащую жидкость. − Нет, все же не должен… пожалуй, − неуверенно произнес он после некоторых раздумий, заключавшихся, по всей видимости, в мысленном переборе всех компонентов раствора, лихорадочно влитых в корыто в паническом состоянии.
− А, ладно, щас проверим! − беззаботно бросила я, бесцеремонно прервав размышления Луцифарио, и погрузила вверенную мне часть колдуна (она же нижняя) в жидкость. Демон только сдавленно охнул.
Кожа не начала краснеть, оползать и растворяться, а демон с облегчением опустил торс чародея в корыто, последовав моему примеру. Из чего я сделала вывод, что Луцифарио, на свое счастье, намешал именно целебный раствор.
Колдун глухо постанывал, тяжело и надрывно дышал, веки его изредка подергивались, но, вопреки моим ожиданиям, в себя так и не приходил.
− И что теперь? − спросила я, осторожно потыкивая плечо чародея пальцем.
− Теперь отмывать будем, − буднично вздохнул Луцифарио и потянулся за мягкой мочалкой.
− Хм, не знала, что гигиенические процедуры обладают столь чудодейственным свойством, − искренне поразилась я.
− Знаешь, − начал рассказывать демон, вместо ответа, − хозяин и раньше наведывался к Пасти и имел дело с этими… тварями. Правда, − он бросил обеспокоенный взгляд в сторону чародея, − далеко не с… такими… последствиями. И всегда обмывал поврежденные части тела подобной жидкостью. Понимаешь, эти щупальца высасывают из жертвы жизненные силы вместе с кровью, проступающей на поверхности тела. А этот раствор, по уверениям хозяина, помогает восстановиться.
Луцифарио еще немного повздыхал-поскорбел над своим господином, потом выдал мне вторую мочалку, и мы приступили к тщательному отмыванию спекшейся крови с поверхности тела колдуна. Походя, демон выспросил у меня все обстоятельства произошедшего, немало им удивляясь.
− Вообще-то, − со знанием дела начал разъяснять он, − колонна щупалец увеличивается в диаметре очень медленно, где-то на девять-десять пядей за месяц. И щупальца отдаляются от нее не дальше, чем на две-три сажени, лишь на короткое мгновение, только чтобы захватить добычу, и тут же возвращаются назад. Я первый раз слышу о том, чтобы они покрывали такое большое расстояние за столь малый промежуток времени и вели себя при этом так агрессивно…
Я ни о чем таком не слышала и подавно.
− А что там делал твой хозяин? − спросила я Луцифарио после нескольких минут безрезультатных раздумий по поводу причин аномального поведения моих склизких знакомых. Демон замялся.
− Н-ну, − неохотно начал он, − когда я вернулся в замок, хозяин спросил меня, выполнил ли я его приказ… − Луцифарио обреченно вздохнул. − Мы, демоны, не можем лгать своим создателям. В наших силах только по возможности скрывать правду. Но мы не можем соврать, отвечая на прямой вопрос.
Я заверила Луцифарио в том, что не держу на него обиды, и он продолжал:
− Хозяин, как узнал, пришел в такую ярость! Так кричал, так кричал! Я его в таком состоянии пару раз всего до этого видел… Обругал меня на чем свет стоит, махнул рукавом и исчез. Ну, я-то сразу понял, куда он отправится. И чтоб хозяин глупостей всяких не наделал, начал быстренько пентаграмму для телепортации расчерчивать, а как расчертил, тут же к Пасти и перенесся. А что потом было, ты и сама видела…
Я вздохнула в знак согласия.
Если честно, меня слегка пугал тот факт, что чародей не приходил в сознание, а звуки издавал, сходные с предсмертными. Демону, судя по всему, это тоже совсем не нравилось, но он уверял меня, что ранение его хозяина совместимо с жизнью.
Так за разговорами мы и домыли колдуна. Вытащили из корыта и приступили к обтиранию. Старательно елозя полотенцем по мускулистой груди, я поймала себя на бесстыдном разглядывании наиболее привлекательных частей тела чародея и получении от этого удовольствия. Попыталась пристыдить себя доводом о том, что находится колдун, почитай, при смерти, из чего следует, что побуждения мои сродни некрофильским. Призадумалась. Но устыдиться так и не сумела. И теперь уже без зазрений совести уставилась на привлекшие мое внимание прелести.
Кое-как мы переодели колдуна в чистую рубаху и штаны, затащили, пройдя только-то два коридора и четыре двери, в довольно уютную спаленку, и уложили на широкую мягкую кровать.
Стены комнаты оказались выкрашены в необычный для замка бежевый цвет и украшены изображениями не очередных монстров, а всего-навсего пышных букетов, водруженных в расписные глиняные вазочки. К одной из стен прислонился огромный трельяж, наличествовало большое мягкое кресло с цветастой обивкой, имелся также платяной шкаф с повисшей на одной из ручек его грязной рубахой. Обнаружилось даже окно, завешенное какими-то светленькими, но плотными шторами.
Луцифарио бережно укрыл глухо постанывающего и тяжело дышащего колдуна одеялом и с удрученным видом взгромоздился возле его изголовья. Я присела на краешек кровати.
Белые маги говорили, что при желании, я могу исцелять своей магией. Но, конечно же, не удосужились объяснить, как именно это делается. Ведь основной моей задачей было не спасение жизни, а ее лишение.
Может, стоит попробовать?
Я обхватила ладонями руку колдуна, закрыла глаза.
…И снова знакомый полет мельчайших частиц, бесконечный, всепроникающий…
Я сидела рядом с ним, я держала его за руку, я слышала его дыхание, я ощущала каждый удар сердца, толкающий кровь, заставляющий ее разливаться по телу…
…Вдох. Удар.
…Жизнь, приносимая с током крови…
…Сила, нужная для удара…
…Сила… Жизни…
…Жизненная сила. Которой так мало осталось и так много требовалось.
…Его жизненная сила. Моя жизненная сила…
…Полет мельчайших частиц, бесконечный, всепроникающий…
Я услышала, как начало выравниваться дыхание колдуна, ощутила, как стали размеренными лихорадочные удары сердца…
И почувствовала, как начинаю слабеть сама…
− Ему лучше! − обрадовано воскликнул Луцифарио, склонившись над своим хозяином.
Я с трудом наскребла сил на ответную улыбку и, поняв, что не могу побороть внезапно накативший сон, безвольно опустилась на подушку возле чародея.
========== V ==========
Проснулась я глубоким утром от вопля колдуна, исполненного праведного возмущения:
− Что ты здесь делаешь?!
В первый момент, только что вырванная из вязких объятий сна, я и сама была не прочь выяснить, что именно я делаю в постели чародея, лежа у него на груди и обняв рукой за шею. Ошарашено оглядевшись, я обнаружила Луцифарио мирно посапывающим в кресле напротив. Видать, этот бессовестный демон вчера так и оставил меня спящей возле колдуна, не поленившись разуть, аккуратненько водрузить на кровать свисавшие с нее ноги и в довершение всего бережно укутать нас обоих одним (!) одеялом и старательно подоткнуть его края по бокам.
− Лежу я тут! − огрызнулась я на чародея. − Что не видишь что ли?!
− Вижу! − в тон мне отрезал колдун. − Но почему именно здесь?!
− Куда положили, там и лежу! − резонно ответила я все на тех же повышенных тонах, демонстративно откинула одеяло и картинно вскочила с кровати в один прыжок.
− Кто положил? − изумленно осел колдун, забыв даже повысить голос.
− Да вон тот старый развратник, − уже иронично ухмыльнулась я, кивнув на демона, разбуженного нашей перебранкой и теперь старательно потирающего лапами глаза.
Колдун, не долго думая, с размаху запустил подушкой в не ожидавшего такой подлости Луцифарио. Да-а-а, ну и быстро же чародей выздоровел! Только вчера мы дышать на него боялись в страхе, что он сам дышать перестанет, а сегодня уже постельными принадлежностями вон как лихо швыряется!
Демон, хоть и не сумевший уклониться, но умудрившийся уцепить подушку за краешек, не дав ей упасть на пол, недоуменно похлопывал глазами, переводя взгляд с меня на колдуна и обратно.
− Луцифарио, тебе в детстве не объясняли, что мальчикам и девочкам полагается спать на разных кроватях? − назидательно вопросила я.
Демон, видимо сообразив, в чем дело, тут же опустил глаза.
− Э-э-э…− протянул он, − ну, я слетаю – завтрак приготовлю.
Колдуна явно не устраивал такой ответ на заданный мной вопрос, который, по всей видимости, и для него был не менее животрепещущим, посему он хмуро сдвинул брови и уже открыл было рот, вероятно с тем, чтобы заняться восполнением пробелов в образовании демона. Однако Луцифарио вылетел в дверь настолько быстро, что привести сие намерение в исполнение чародей так и не успел.
Я же уверенно и по-хозяйски продефилировала к трельяжу. Взяла лежащий там гребешок, внимательно исследовала его, разглядывая против света на предмет наличия волос, потожировых следов и прочей грязи и, не обнаружив таковых, смело запустила в волосы.
Колдун попытался устыдить меня за самоуправство с его личными вещами, пронзая то критическими, то осуждающими, то надменными взглядами, но я нагло делала вид, что ничего не замечаю и продолжала увлеченно продирать своенравные кудряшки. Вскоре эта пантомима чародею прискучила ввиду ее безрезультатности (а может просто заболели глаза), и он невозмутимо занялся изучением потолка, заложив руки за голову.
…Потолка ли? Трельяж предательски предоставлял мне такой угол обзора, при котором весьма заинтересованный взгляд колдуна, втихушку прохаживавшийся по моему телу, не остался для меня незамеченным. Про себя я только усмехнулась. То ли ехидно, то ли удовлетворенно. Не знаю даже, чего в той усмешке было больше…
Критически изучив свое отражение в зеркале, я самодовольно рассудила что колдуну определенно было на что посмотреть. Годы занятий спортом лучше любых скульпторов выточили мою фигуру, подчеркнув все прелести и скрыв недостатки.
Решив чуть-чуть помочь чародею в его нелегком деле тайного наблюдения, я старательно вертелась перед трельяжем, как бы ненароком вставая в картинно соблазнительные позы и с наслаждением отмечая на его лице следы произведенного эффекта.
− Как тебя зовут? − долго мявшись, спросил-таки колдун одними губами. Так тихо, словно втайне хотел, чтобы его слова остались неуслышанными. Я не смогла удержаться от колкости и, не отрываясь от зеркала, с издевкой поинтересовалась:
− А тебе не кажется странным спрашивать у девушки имя только после ночи, проведенной с ней в одной постели?
Ответа я так и не дождалась, но, судя по задумчивому выражению лица чародея, этот вопрос вверг его в глубокие размышления.
− Алкэ, − произнесла я, сжалившись-таки над ним. Почему-то мне даже не пришло в голову назваться своим настоящим именем. Видимо, я слишком привыкла к тому, которое дали мне Белые маги.
Колдун улыбнулся.
− А меня зовут Эдвин, − как-то просто и буднично, без тени привычной надменности представился он.
− Очень приятно, − кокетливо отозвалась я.
Наверно, я бы еще долго могла маскировать ненавязчивое соблазнение под тщательным расчесыванием, если бы дверь комнаты осторожно не приоткрылась, а в образовавшуюся щелочку боязливо заглядывающий Луцифарио не объявил:
− Завтрак готов, стол накрыт.
Демон, сочтя свой долг выполненным, хотел было побыстрее удалиться, но его остановил властный голос колдуна:
− А ну, стоять! Залетай в комнату! И без разговоров!
Луцифарио понуро протиснулся в дверь и осторожно завис у стеночки со смущенно опущенными глазами и виновато повисшими лапами. Ну, просто нашкодивший ученик в кабинете директора школы!
− Алкэ, пройди, пожалуйста в обеденную залу. Нам с Луцифарио нужно серьезно поговорить, − бесцветным голосом произнес Эдвин, удостоив меня лишь беглого взгляда.
Я издевательски хихикнула.
− Хорошая шутка, − ехидно ухмыльнулась я. − Нет лучшего способа избавиться от своего убийцы, чем заставить его до конца жизни блудить по коридорам, лестницам и переходам своего замка-лабиринта! Даже руки марать не надо. Сам от голода рано или поздно сдохнет. Но учтите, после смерти я буду дурно пахнуть! − вполне обоснованно пригрозила я, хотя сильно подозревала, что даже если утонченного нюха колдуна и достигнет аромат разложения, то для того, чтобы избавиться как от запаха, так и от его причины, чародею, при его-то магических способностях, даже руки марать не придется.
− Да-да! − тут же подхватил Луцифарио. − Гостью надо непременно довести до обеденной залы. Я провожу ее!
Видать, перспектива серьезного разговора с колдуном совсем не прельщала демона.
− Пройдешь налево по коридору, спустишься вниз по лестнице, затем по коридору направо, затем прямо до поворота, а после поворота третья деревянная дверь с кованой ручкой, − наставительно и немного раздраженно указал маршрут чародей. Я подняла глаза к потолку, старательно заучивая нужные лестницы и повороты, для пущей эффективности слегка шевеля губами и даже загибая пальцы. Вообще-то, я глубоко сомневалась, что даже эти ухищрения мне помогут, ибо за несколько проходов по замку я успела для себя отметить, что схема расположения его помещений постоянно меняется.
− Не бойся, − видимо, заметив мою озадаченность, как-то неожиданно заботливо произнес Эдвин, − если вдруг умудришься заблудиться − кричи. Я услышу тебя из любой части замка.
Я неопределенно хмыкнула, повела плечиком и гордо удалилась из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Однако, вопреки всем моим сомнениям преодолев маршрут, указанный колдуном, я и впрямь очутилась перед деревянной дверью с кованой ручкой. Вот только то, что я увидела за дверью меня все ж-таки удивило.
Я вошла в ту же самую обеденную залу, в которой была вчера ночью. Посреди ее стоял все тот же стол с двумя креслами напротив друг друга. Все те же факелы громоздились на стенах. На всех, кроме одной, находящейся напротив двери, ибо стена эта, еще вчера составленная из прочного камня, теперь была не чем иным, как разноцветным витражом, изображавшим цветущие деревья и райских птиц. Утреннее солнышко играло на стеклянных листиках, усыпая их своими бликами, словно росинками, переливалось на нежных лепестках, оживляло пестрое затейливое оперение птах.
Любовалась я долго. Пока обоняния моего не достиг манящий аромат выставленных на столе, покрытом снежно-белой кружевной скатертью, яств. Была здесь и творожная запеканка, щедро политая смородиновым вареньем, и горяченькая кашка в горшочке под махровым полотенцем, и румяные сырнички, спинка к спинке лежавшие на тарелочке, и белобокие вареники грудкой умостившиеся в мисочке рядом с кринкой сметаны. Имелся даже травяной чай, судя по запаху ни в чем не уступающим тому, которым меня потчевали в прошлый раз. И когда только Луцифарио успел все это наготовить?!
Я, нащупав кресло, не глядя присела в него, не в силах отвести взор от такой прелести. Приступать к завтраку, не дожидаясь хозяев, я сочла неприличным и посему с тоской взирала на яства, изо всех сил стараясь не захлебнуться слюной. Пару минут посидела так, полюбовалась. Потом не утерпела и осторожно потянула за краешек один вареник, аккуратно макнула его в сметану, откусила. И с наслаждением осознала, что начинен он свежей вишней с сахаром…
Спустя некоторое, весьма непродолжительное время я уже вволю уплетала выставленные на стол кушанья, напрочь позабыв обо всех правилах приличия.
За этим бессовестным занятием я и была застукана черным колдуном, изучающе взиравшим на меня, облокотившись спиной о стену возле двери и скрестив на груди руки. Так увлеклась, что даже не заметила, как он вошел!
− Ты присаживайся, − по-хозяйски распорядилась я, так и не придумав ничего в свое оправдание.
Эдвин последовал моему совету, нарочито медленно расположившись в кресле напротив меня. Он вновь скрестил на груди руки. Долго смотрел на меня пристальным холодным взглядом, так, что я даже чуть сырником не подавилась, смутившись от такого внимания к своей персоне.
− Что ты забыла у Пасти? − сухо спросил он после весьма продолжительного наблюдения за процессом поглощения мной пищи.
− А ты? − опять-таки позабыв о приличиях, нагло ответила я вопросом на вопрос.
Колдун открыл было рот с таким видом, словно хотел отчитать меня, как строгий суровый дядя нахальную зарвавшуюся малявку. Но почему-то остановился и опустил глаза. Помолчал с минуту. В течение которой я не переставала скорбеть о том, что успела бы за это время очередной вареничек умять, и проклинала проблески своей воспитанности в купе с правилами приличия. Наконец, чародей с трудом выдавил, стараясь выдерживать бесстрастный тон:
− Луцифарио рассказал мне все, − потом, помедлив, глухо добавил: − Рассказал, что ты отправилась к Пасти, чтобы найти оправдание для меня, и что потом отбила меня у этих тварей и вытащила полуживого, и… − колдун кашлянул в кулак, видимо, чтобы скрыть дрожь в голосе, которую я все же заметила вопреки его стараниям, − использовала свои способности, чтобы вылечить меня.
Я молча смотрела на чародея, рассудив, что подтверждать то, что ему и так известно нет никакого смысла и пытливо стараясь понять, к чему же он клонит.
− Зачем ты это все делала? − тихо спросил Эдвин после долгого молчания, пронзив меня испытующим взглядом.
− А зачем ты отправился к Пасти сразу после того, как узнал, что Луцифарио меня туда переместил? Зачем отбивал меня у тварей, рискуя своей жизнью? − с вызовом спросила я, в очередной раз отвечая вопросом на вопрос и самодовольно отметив для себя, что мои благодеяния по отношению к колдуновским находятся в пропорции три к двум.
Эдвин опустил глаза. Как мне показалось, смущенно и виновато. И снова замолчал. Вареников на пять, не меньше.
− Я должен тебе рассказать одну историю, − соблаговолив, наконец, порадовать меня звучанием своего голоса, хрипло произнес он, так и не поднимая глаз и как-то съежившись и вжавшись в спинку кресла, − давно, верно, следовало рассказать. Ты только выслушай все до конца, хорошо, − с неожиданной мольбой в голосе шепнул он, мельком просяще глянув на меня.
− Хорошо, − мягко и успокаивающе ответила я, слегка ошарашенная таким поведением вечно надменного колдуна.
− Тогда слушай, − все так же хрипло и глухо произнес чародей, сжавшись еще сильней и крепче стиснув скрещенные на груди руки, словно сквозь разноцветный витраж проникали не теплые солнечные лучи, а пронзал ледяной зимний ветер вкупе с колючим холодным снегом. − Эта история началась много веков назад. Когда из одного сопливого самоучки вырос могущественный колдун. Никто никогда не верил в него, не верил в его силу… Но очень скоро они глубоко пожалели об этом, − в голосе чародея зазвенели знакомые надменные нотки, а губы, дрогнув, на мгновение расплылись в ядовитой ухмылке. Мне стало как-то не по себе, но все мое недовольство в отношении собеседника ограничилось зябким поеживанием. − Я заставил их пожалеть… − с какой-то гадливой гордостью процедил колдун. А потом умолк. Виновато глянул на меня и тут же опустил глаза. − Прости… − едва слышно шепнул он. А потом продолжил, вновь повествуя сухим и холодным тоном: − Тогда я только-только почувствовал свою силу, свое могущество, свою власть. И тогда я вволю наслаждался тем, что обрел. У меня было множество желаний, мелких и великих, гнусных и благородных, банальных и изощренных, мудрых и безумных… И я не ленился исполнять их все… − колдун горько усмехнулся. − У меня были богатства, роскошь, женщины… Стоило мне чего-то только захотеть, как желание тут же исполнялось. Так шли один за другим дни, месяцы, годы… Но настал час, и желания перестали быть такими желанными, не принося былого удовлетворения своим исполнением. Наверно, я просто пресытился… Еще какое-то время, я тщетно пытался вернуть былые ощущения, яростно и самозабвенно творя и разрушая, следуя вечно жаждущим голосам плоти и сознания. А потом понял, что это − лишь путь во тьму и пустоту, − голос колдуна дрогнул и стих. Чародей облизнул ссошиеся губы. И долго подбирал слова, прежде, чем ломко вымолвить: − Тогда я впервые ощутил, насколько одинок… Мне было около двухсот лет, но за все это время рядом со мной никогда не было друзей, а женщины, которые у меня были… они были со мной… не по своей воле. Весь интерес людей ко мне ограничивался или бессильной ненавистью, или витиеватыми проклятьями, или желанием уничтожить, или попытками сделать это… − колдун горько усмехнулся.
− А как же Луцифарио? − праведно оскорбилась я за демона.
− Луцифарио… − грустно протянул колдун, подняв на меня пронзительно печальные глаза. − Луцифарио лишь демон, создание колдуна. Одно из моих творений, которое никогда не сможет заменить живого человека со всей его неповторимостью…
Я на мгновение опустила глаза, будучи не в силах выдерживать на себе взгляд Эдвина. А когда подняла их, он вновь сидел с низко опущенной головой. Я могла бы поспорить на счет Луцифарио. Лично мне он казался вполне состоявшейся личностью… Но не стала.
− Знаешь, − тихо и доверительно продолжил колдун, − древние мудрецы, жившие на заре этого мира, утверждали, что каждое существо − лишь половинка одного целого… целого, составить которое это существо может только с другим существом. Потому что оба они созданы друг для друга. У каждого где-то на свете есть такая половинка. Просто ее нужно найти…
