Текст книги "Пиковый интерес"

Автор книги: Валентина Демьянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Эту ночь я буду помнить до самой смерти. Даже в страшном сне мне не могло привидиться, что мы будем ходить по нашему дому как воры, тайком пряча вещи, нам же и принадлежащие. Дабы не вызывать подозрения у прислуги, решено было спрятать только драгоценности и фамильные реликвии. Драгоценности maman положила в металлическую шкатулку, а ее в свою очередь упрятала в большой кожанный сак. Туда же упаковала коллекцию табакерок, среди которых особую ценность для нас имела одна, пожалованная нашей семье императрицей Екатериной. На шести сторонах ее были миниатюры с изображениями Перербурга. Другая табакерка, круглая, золотая, с отвинчивающейся крышкой, которую украшал портрет нашей бабушки Надежды Андреевны, была подарена деду его супругой в день свадьбы. Сюда же положила золотые часы с двумя бриллиантовыми кнопками, которые так же принадлежали деду. Николенька завернул в мягкую тряпку и тшательно перевязал шпагу, полученную другим нашим дедом за доблестную службу. Maman сходила к себе в спальню и вернулась с иконой, которая издавна хранилась в семье и которой благословлялись все мы перед каждым значительными событием жизни.

Maman кивком приказала нам следовать за ней и пошла впереди с зажженой лампой. Мы спустились в вестибюль, оттуда по коридору прошли к кухне, рядом с ней-винтовая лестница в подвал. Все спят, в доме тихо, только скрепят половицы под ногами.

Подвал высок, сводчатые потолки теряются в темноте, сбоку краснеет топка печи, освещая все вокруг мрачным светом. Дрова почти прогорели, печник вернется только под утро-затопить печи на день. В подвале тепло от каминных и печных труб, уютно.

Maman направляется в дальний конец помещения, открывает дверь в боковой чулан, весь заставленный сундуками, ящиками, баулами. Приказывает Николеньке отодвинуть ларь в углу. Под ним -круглая чугунная крышка люка. В неверном желтом свете лампы можно разобрать на ней название нашей усадьбы "Услада". Такой же точно люк с такой же надписью-около фонтана перед домом. Там проходят трубы от прудов к фонтану, а здесь, я думаю, к ванным комнатам. Николенька сдвинул в сторону тяжелую крышку, лампа высветила глубокий колодец, дно его терялося в темноте. Николенька спускался первым, я-за ним. Пришлось цепляться за скобы, вделанные в стену. Тяжело и очень мешала юбка. Maman с лампой осталась наверху. Наконец, нога нащупала пол. Я подняла голову вверх и поняла, что колодец не очень -то и глубок, два человеческих роста, не более. Maman осторожно спустила к нам на веревке сначала лампу, потом остальное. Николенька поднял лампу над головой, в стене -металлическая дверь. Сверху ее не разглядеть-мешают трубы.. Николенька достал из кармана ключ, отомкнул тяжелую дверь, пахнуло сыростью. Низкий коридор уходил в темноту, Николенька с его ростом почти касался головой сводчатого потолка. Страшно. Оттого шепотом спросила: Ты знаешь куда идти? Молча кивнул и ступил вперед. Пошла следом, стараясь не отставать от него и, главное, не касаться мокрых стен. Они сложены из тесанного белого камня, какого много в нашей округе. Камни давно потемнели и потому казались очень старыми.

Коридор не длинный, очень скоро дошли до развилки. Николенька повернул направо, коридор слева тонет в темноте... Еще немного пути и Николенька остановился перед металлической дверью в стене. Коридор шел дальше и терялся в темноте, смотреть туда не хотелось. Дверь чугунная, толстая, такую я видела в нашей церкви. От нее, как и от стен, веяло стариной. Открылась с трудом, цепляясь за каменный пол. Перед нами была комната, пустая, низкие потолки, вдоль стен каменные лавки. Все сложили на них и Николенька сказал: До лучших времен. Молю Бога, чтобы они наступили.

Тем же путем и возвращались. Дорога назад оказалась короче и вот я уже в своей комнате, пишу.

Немцы наступают. Никто ничего точно не знает, но все переполнены слухами, они передаются от одного к другому, обрастают новыми подробностями и оттого становятся еще страшней. Николенька собирается уезжать. Говорит, что оставаться здесь ему невозможно. Бездеятельность томит его. Хочет пробираться на юг, там сейчас много русских офицеров. Говорит, нужно только добраться до Новороссийска, а там все просто. Дороги же все перекрыты, местное население все поголовно вооружено и воюет между собой. Maman убеждает не ездить, говорит, если суждено умереть, то лучше всем вместе.

К чаю приехал Азарин, рассказывает всяческие ужасы о погромах в имениях. Обсуждали декрет об аннулировании всех денежных вкладов и ценных бумаг. От любых сумм, хранящихся в банках, за помещиками и буржуазией оставляются только вклады до 3 000 руб. Все, что более этого-изымается. Может быть, там сказано немного иначе, но я не поняла толком.

_______________________________________________________

21 марта 1918г.

Сегодня явились из города национализировать имение. Новым управляющим назначен писарь из городской управы. Ни Николенька, ни Maman не вышли к нему, пришлось идти мне. Странный, нервный человечек. Не успел подойти ко мне, как стал кричать и требовать ключи. Я в ответ потребовала документ, удостоверяющий его полномочия. Такового не оказалось и я сказала, что без специальной бумаги ключей не дам. Он опять принялся кричать и угрожать мне революционным трибуналом за саботаж, но я твердо стояла на своем и он, наконец, уехал, пообещав вернуться завтра с солдатами....

Крестьяне услыхали о национализации и тут же собрали во дворе митинг. Хотят не медля все поделить и растащить по домам, а что нельзя взять к себе -распродать. А то, говорят, неизвестно, как потом все обернется. Ну, я, конечно, объяснила, что имение грабить нельзя, а они мне: Это, барышня, не грабеж. Раз у вас все равно имущество должны отобрать, так лучше мы его между собой поделим, чем в город отдадим. Итак, усадьба "реквизирована", деньги "аннулированы", и не сегодня, так завтра будут "экспроприированы" все вещи, вплоть до личных.Что ж, все верно! Нагими пришли мы в этот мир, нагими и уйдем!

26 марта, 4 часа ночи

Какой длинный день! Все тянется, тянется и никак не кончится. Как бы я хотела, чтоб его вовсе не было! А вот еще лучше: закрыть бы глаза, зажмурится крепко-крепко, а потом открыть -и все по-другому. Нет войны, нет революции, нет Макса. Разве о таком его возвращении я мечтала по ночами в одиночестве.? Лучше бы он погиб на фронте. Для меня он был бы героем, я бы плакала, убивалась, но на душе не было бы этой щемящей тоски и боли. Господи, что я говорю! Это ж грех великий, желать смерти другому человеку! Нет, Бог ему судья, пускай живет, но без меня...

А вечер начинался так чудесно!. Няня накрыла чай в малой гостиной. Все собрались вокруг самовара, сидим, беседуем. Дядя Миша рассуждает о событиях сегодняшней жизни и проводит параллели с Евангилием. Maman с ним, как обычно, не согласна и спорит. Интересно необыкновенно, все внимательно слушают. А луна за окном огромная, яркая. Тетя Нина вяжет, уютно трещат поленья в камине, в столовой басовито бью часы... Вдруг все замолкают и смотрят на дверь. Я оборачиваюсь и обмираю– Макс! Живой, невредимый Макс стоит в дверях гостиной и улыбается! В серой солдатской шинели, перепоясанной портупеей, в офицерской фуражке без какарды. Лицо стало суше, жестче, на висках седина, раньше ее не было. Вихрем срываюсь со стула, кидаюсь к нему, утыкаюсь лицом ему в грудь. Шершавое сукно шинели царапает щеки, пахнет кожей, махоркой и еще чем-то, не понять. Макс крепко прижимает меня к себе, гладит по волосам, шепчет: "Ну, что ты! Что ты! Успокойся!"

Поднимаю к нему мокрое лицо: "Откуда ты? Почему так долго не писал?"

Отвечает, не выпуская меня из рук: "Я здесь со своей частью." "Частью? Какой частью? Ведь все войска распустили?"– я ничего не понимаю и оттого становится страшно.

"Часть особого назначения."

Смотрю на него с недоумением, по прежнему не понимая, о чем речь.

" Я теперь в Красной Армии."-поясняет Макс.

Я вырываюсь из его объятий и отхожу в сторону: "В красной..? Но отчего? Как же так?"

" Сейчас время такое, каждому приходится делать свой выбор. Я свой сделал. М ы слишком долго жили неправедно, эксплуатировали народ, жили за его счет.. Пришло время искупать вину, вернуть свой долг народу."

"Эксплуататоры -это все мы?!-обвожу рукой комнату. Застывшие, бледные, немые лица.– "Все мы-я, Maman, Володенька?! Зачем же ты пришел к нам, к врагам, к эксплуататорам?"

Морщится: "Не кричи Аня. Ты не понимаешь..."

Яростно трясу головой: "Не понимаю! Не понимаю! Я провожала тебя на фронт защищать Родину, плакала, ждала писем, а ты ..ты.. Зачем ты вернулся?!"

"Я вернулся к семье.."

"Не надо про это!"

Вздыхает и переходит к делу: "Имение реквизируется, это вопрос несколько дней. Вам здесь оставаться небезопасно, разумнее будет переехать в московский дом. Я привез документ, что ты жена офицера Красной Армии и денежный аттестат. В Москве вас не тронут."

Мотаю головой и кричу, захлебываясь слезами: "Нет, нет, нет.. Нам ничего от тебя не надо."

"Анна, успокойся, пройдет время и ты меня поймешь. Это мой выбор, мой долг перед народом."

–"Ты забыл свой долг." Это Николенька появился в дверях библиотеки. Белый, губы трясутся, лицо перекошено. "Не надо говорить о долге! Ты забыл его, как забыл присягу, которую давал Отечеству.Ты, и такие как ты! Вы развалили армию, привели к гибели Российское государство Ты сам сорвал с себя погоны и превратился в мародера и дезертира и это конец всему. А как все хорошо начиналось! Какие были надежды! Какие мечтания! Я готов был добровольно отдал вам все! Трудиться вместе с вами на благо отечества! Так нет же, вам этого мало! Вам надо объявить меня врагом трудового народа, нужно физически уничтожить меня, только тогда вы будете чувствовать себя спокойно... Вы разожгли в народе безмерную ненависть, заставили брата идти против брата. Но я не виню народ, обманутый и запуганный. Народ не виноват! Я виню предателей, таких, как ты.!"

Расширившимися глазами от ужаса глазами слежу, как поднимается Николенькина рука с револьвером. Выстрел! Перед глазами все плывет и темнота...

Очнулась на кровати в своей комнате.

Рядом няня. "Что с Максом?"-говорить трудно, кружится голова.

"Жив, жив! Успокойся, он только ранен."

"А Николенька?! Где Николенька? Что с ним?"

"Ничего не знаю, голубка, убежал он, ищут. Тебе нельзя разговаривать, доктор запретил. Молчи, молчи..."

Просыпаюсь снова. Глубокая ночь, все спят. Но в доме не спокойно: скрипят половицы, тихо скрипят двери. Няня всегда уверяла, что в доме живут духи. Тех, кто когда-то жил здесь, а потом ушел навсегда. Оболочка ушла, а духи остались. Они знают, что дома скоро не станет. Сейчас они бродят по нему и прощаются.

Лежать нет сил, встаю, иду к бюро, беру перо в руки.

Макса поместили в голубой спальне. Из города приезжал доктор. Сказал-рана не опасная, но достаточно болезненая, нужен покой и постельный режим.

О Николеньке ничего не знаем, исчез бесследно. Никто не видел, как он выскочил из дома и куда делся.

Приезжал уполномоченный из города, разбираться с ранением. Макс сказал, что на него напали по дороге в имение. Стреляли из кустов, потому никого не разглядел. Уполномоченный, кажется, поверил, составил протокол "о попытке покушения на офицера Красной Армии Максима Львова." Почему Максима? Разве он и имя переменил? Макс подписал и уполномоченный отбыл восвояси..

О Николеньке по-прежнему никаких известий. Макс поправился и вчера отбыл в свою часть. Прощание вышло холодным. Провожали его только я и тетя Нина. Maman из своих комнат не вышла.

Нам тоже надо готовиться к отъезду.

Опять приезжали из города из совета солдатских и крестьянских депутатов по поводу усадьбы. Пора собираться -и в Москву. Что-то нас там ждет?

_____________________________________________________

8 мая 1918г.

Сегодня днем были из земельного комитета, забрали бумаги на землю и усадьбу. Все, усадьба больше не наша! Завтра утром уезжаем в Москву. С нами едет няня, верный человек нашей семьи. Последний...

На этом записи обрывались и дальше шли чистые страницы. Я осторожно закрыла тетрадь и задумалась. Говорить не было сил. Слишком неожиданным было появление этого дневника и слишком тягостное впечатление он произвел на меня. Требовалось время, чтоб осмыслить написанное и свыкнуться с мыслью, что оно имеет ко мне непосредственное отношение. Я кивком указала на тетрадь:

– Почему я ничего не знала об этом? Почему ты молчал?

– Такие вещи, как эти, рассказывать было не принято, о них старались забыть. Думал умру, будешь разбирать бумаги и все сама узнаешь.

– -А почему твоя фамилия Новосельцев? Ведь твоим отцом был Макс Львов?

– -Мама вышла второй раз замуж. Он был хорошим человеком, усыновил меня, дал свою фамилию.

– А Макс?

– Погиб в Гражданскую.

Дед тяжело вздохнул и сказал:

–Тут, Наточка, все очень не просто! Мать так никогда и не простила Макса, но надо признать, только благодаря ему мы остались живы. Хоть она и рассорилась с Максом, но официально все же считалась женой красного командира. Только поэтому власти закрыли глаза на наше дворянское происхождение, разрешили ей работать учительницей и мы не были репрессированы.

–А Николай, твой дядя?

–Он исчез. О нем я не знаю ничего.

Часы пробили десять. За чтением и разговорами мы и не заметили, как пролетело время.

Квартира встретила прохладой и тишиной. Мы с Володей въехали в нее сразу после свадьбы, разменяв большую квартиру его матери на две двухкомнатные. Нам досталась меньшая, но она нам очень нравилась и мы потратили много сил, что бы сделать ее уютной. Я хорошо помню, как мы носились по магазинам, выискивая подходящую мебель, подбирая шторы, ковры, люстры. Часть вещей я привезла от деда и в результате у нас получилось очаровательное гнездышко. Как давно это было! Тогда мы думали, что будем жить вместе долго, счастливо и умрем в один день. Но редко бывает так, как планируешь. Муж встретил другую женщину, ушел к ней, а я продолжаю жить здесь (надеюсь это будет долго, но, наверняка, не очень счастливо).

Швырнув сумку на стол, сразу же направилась к телефону и включила автоответчик. Надеялась я, конечно, напрасно, Олег не объявлялся, зато раздался звонок в дверь.

На площадке стоял ближайший сосед и тайный вздыхатель по совместительству Антон. В одной руке у него был огромный торт, а в другой растрепанный букет , который он торжественно, как флаг, держал перед собой. Вся его низенькая, с аккуратным кругленьким животиком фигура излучала жизнерадостность и довольство жизнью, на полном, а красном лице сияла пьяненькая улыбка.

За его спиной маячил огромный небритый детина зверского вида с двумя бутылками водки в руках, стеклянные горлышки которых казались какими-то особенно хрупкими в его в кулачищах, больше смахивающих на кувалды, чем на конечности обычного человека. Впрочем, достаточно было одного беглого взгляда на свежую царапину, пересекающую заросшую темной щетиной щеку, на маленькие, покрасневшие то ли от долгого недосыпапа, то ли от беспробудной пьянки, глазки, на короткую стрижку, вызывающую в голове тревожную мысль о пятнадцати сутках в КПЗ, как желание причислить его к нормальным людям исчезало сразу же. А если ко всему этому добавить, что из всей одежды на нем были только затертые джинсы, то картина будет полной.

–Привет!-широко ухмыльнулся сосед– Гостей принимаешь?

Детина здороваться не стал, просто стоял за его спиной и молча пялился на меня.

Антон в качестве гостя – это стихийное бедствие. Мало того, что он говорил и острил без умолку, не давая остальным рта открыть и утомляя этим до крайности, он, к тому же, был еще и большой любитель выпить. Он принадлежал к той категории пьющих, которые уходят из гостей только после того, как в доме не остается ни капли спиртного. При всем при этом, Антон был отличным парнем и талантливым художником. Глядя на его простецкую ухмыляющуюся физиономию и плотненькую фигуру с намечающимся животиком, както не приходила в голову мысль, что Господь наделил его какими– либо талантами, кроме умения пить без меры. Однако, Антон был действительно талантлив и довольно известен, а его картины охотно покупались ценителями современной живописи. Кроме того, он обладал несомненной коммерческой жилкой, так как умудрялся в наше нелегкое время находить спонсоров и организовывать выставки своих картин не только в России, но и за рубежом. Незадолго до этой встречи с успехом прошла его выставка в Мюнхене и какой-то немецкий банк купил несколько картин. Поверить во все это, глядя на его дурашливую физиономию, было сложно. Тем ни менее, он был необычайно трудолюбив, а в загулы бросался только после окончания очередной работы. То, что сейчас он стоял на пороге моей квартиры со всем своим джентельменским набором, говорило об успешном завершении нового шедевра и означало начало широкомосштабной пьянки. Я относилась к нему очень тепло, но выносить его в больших количествах затруднялась. Видно, все эти чувства слишком явно отразились на моем лице, потому, что Антон обижено заныл:

–Ну, что ты, Натаха, в самом деле...

Пока я судорожно придумывала вескую причину для его выдворения, он уже умудрился ввинтится в пространство квартиры и бочком продвигался в направлении кухни. Верзила следовал за ним по пятам, по прежнему не произнося ни слова и нежно сжимая в руках горлышки бутылок. Антон перехватил мой недоуменный взгляд и небрежно махнул букетом в сторону верзилы:

–А это Димка, дружок мой.

Тот молча кивнул коротко стриженной головой, но рта не раскрыл. Неожиданное вторжение ломало все мои планы на вечер, но сопротивляться было бессмысленно, потому тяжело вздохнув, я сказала:

–Что ж, давайте пить чай.

–Водку!

Меня так поразило, что молчаливый гигант, наконец , заговорил, что я не сразу поняла смысл сказанного и удивленно моргнула:

–Что?

–Мы принесли с собой водку, значит и пить будем ее, родимую.

Бесцеремонность и апломб этого заявления окончательно разозлили меня и я выпалила:

–Вы можете пить, что угодно, а лично я буду пить чай.

Антон почувствовал, что в воздухе запахло грозой и попытался спасти положение.

–Натаха, ну, что ты такая вредная сегодня? Каждый будет пить то, к чему душа лежит. А на Димку ты не смотри. Он там малек одичал в своих "пампасах", но парень золотой.

"Золотой" парень на наши с Антоном разговоры внимания не обращал, а деловито шустрил по хозяйству: аккуратно примостил бутылки на подоконник ( что б, значит, не уронить ненароком), поставил цветы в вазу и сурово поинтересовался:

–А чистая посуда в этом доме имеется?

Я в его словах усмотрела намек на ту грязную кофейную чашку, что с утра лежала в раковине немытая, и остолбенела. Пока я, подобно жене незабвенного Лота, безмолвствовала посреди кухни, хозяйственный великан открыл дверцу шкафа, нашел тарелки и осторожненько расставил их на столе. Надо признать, что движения его отличались скупой точностью и какой-то особой грацией, что, если принимать во внимание комплекцию этого субъекта, было крайне удивительно.

–У меня и рюмки чистые имеются, только они в комнате.-сделала я жалкую попытку съехидничать.

Гость попытки не заметил, согласно кивнул и потопал в комнату.

–Где ты его откопал?– накинулась я на приятеля, едва мы остались на кухне вдвоем.-Он что, только из тюрьмы откинулся?

–Ты, че, мать, городишь?-разобиделся Антон.-Какая тюрьма? Это мой старинный друг, приехал ко мне в отпуск с солнечной Кубани.

–А там он чем занимается, твой старинный друг? Людей на большой дороге грабит?

–Во дает!– возмущенно покрутил головой сосед.

–А ты меня спроси, я сам могу на все интересующие тебя вопросы ответить.-раздался сзади рокочущий бас.

–Очень мне надо!-вспыхнула я.

–Так, ребятки, хватит ссорится, садимся за стол-голосом профессионального тамады возвестил Антон.

–Куда садимся-то?-запричитала я, стараясь скрыть нахлынувшее смущение.-Водку вы купить не забыли, аж две бутылки притащили. А закусывать чем будете? Тортом приторным?

Метнувшись сначала к холодильнику, потом к шкафам, принялась выгружать на стол все, что попадало под руку. Нужно честно признать, что найти удалось не так много, потому как гостей не ждала и к их приходу не готовилась. Сама же я дома только завтракаю и потому продуктами особо не запасаюсь, по утрам мне хватает кофе и сыра.

В холодильнике удалось обнаружить две пачки пельменей, пару больших болгарских перцев, пяток помидоров и кусок ветчины, в шкафу нашлись маринованые огурчики и банка шпрот. Пока я варила пельмени и делала в духовке горячие бутерброды, Димка, не дожидаясь приглашения, выбрал нож поострее и принялся строгать салат. Возясь около плиты и искоса наблюдая за его сноровистыми движениями, я пришла к выводу, что приготовление пищи для него дело вполне привычное. Антон себе занятия по душе не нашел, поэтому приткнулся на стуле между окном и холодильником и принялся развлекать нас историями из своей жизни. Наконец, все было готово и мы разместились за столом. Димка отработанным движением руки скрутил крышку на бутылке и с точностью до милиграмма разлил по стопкам.

–Ну, будем!-поизнес Антон свой обычный тост и только собрался опрокинуть порцию спиртного в рот, как в дверь позвонили.

–Ждешь кого?-поинтересовался великан и вопрошающе скосил на меня глазки.

–Да, вроде бы, нет.-неуверенно ответила я и пошла отворять.

То, что произошло потом, повергло меня в шок. Едва я повернула защелку замка, как дверь распахнулась и в квартиру вломились два парня крайне неприятного вида. Я непроизвольно отступила к стене и срывающимся голосом спросила:

– Кто вы такие? И что вам, вообще, нужно?

Один из них, тот.что пониже, вытянул руку вперед и собрался сказать что-то пакостное, как сбоку раздался суровый голос:

–В чем дело, мужики? Дверью ошиблись?

Мужики вздрогнули и разом посмотрели в сторону кухни. Присутствие в квартире лишнего человека, да еще таких габаритов, их явно озадачило.

–Не слышу ответа, мужики!-требовательно вопросил Димка и сделал шаг вперед.

Мужики переглянулись, дружно развернулись и торопливо покинули квартиру.

Дима озадаченно посмотрел им в след , потом перевел взгляд на меня :

–Не по-о-о-нял! Это что, у вас в Москве все так в гости ходят?

Я отрицательно мотнула головой, прошла на кухню и не присаживаясь махнула целиком стопку водки. С непривычки она обожгла глотку, из глаз брызнули слезы и я зашлась в кашле. Огромная ладонь деликатно похлопала меня между лопатками и Димкин голос наставительно произнес:

–Не умеешь пить– не пей, а если уж пьешь, так закусывай.

Через час с первой бутылкой было покончено, напряжение спало, мы мирно сидели за столом и вели неторопливую беседу. Говорил, в основном, Антон. Он здорово захмелел и, описывая свою последнюю поездку в Мюнхен, так жестикулировал, что смахнул на пол стопку, но это его не смутило и повествования своего он не прервал. Из рассказа выходило, что немцы ужасные придурки и ровным счетом ничего не понимают в современном искусстве, что, однако, совершенно не мешает настоящему художнику сбывать им свои шедевры. Закончив с одной историей, он уже собирался перейти к следующей, когда Димка спросил неожиданно трезвым голосом :

–А что ж это за ребятки все-таки были?

Вопрос застал меня в расплох, я немного растерялась и не сразу нашлась, что ответить.

А Димка между тем рассудительно продолжал:

–На знакомых они не похожи, да и морды у них не больно интеллектуальные, чтоб с тобой дружбу водить.

–У тебя очень интелектуальная.– мелькнуло в голове при взгляде на его круглую голову с глубоко посаженными маленькими глазками и массивной челюстью, но я тут же устыдилась этой мысли. Еще бы! Ведь только благодаря Димке удалось сегодня избежать неприятного общения с кредиторами Олега, а то, что приходили именно они, сомнений не было. Пока я раздумывала, Антон с Димкой сидели напротив и выжидающе смотрели на меня. Молчать дольше было бы невежливо и тяжело вздохнув, я начала рассказывать о злополучном долге Олега, опустив при этом историю с кладом, как не имеющую сюда прямого отношения. Димка меня внимательно выслушал и сказал:

–Что ж ты эту девчушку, подругу своего брата, не предупредила? Ведь эти хреновы визитеры и к ней заявиться могут.

Я тихо охнула и понеслась к телефону. На мое счастье Галка была дома и на звонок откликнулась сразу же. Я поведала ей последние события, поинтересовалась, не появлялся ли Олег ( так, на всякий случай спросила, конечно же, он не появлялся) и попросила быть осторожнее. После этого веселье продолжилось с новой силой и, как я и предполагала, закончилось только с последней каплей спиртного. Антон порывался сбегать в ближайший магазин, но Димка проявил неожиданное благоразумие и пресек эти нездоровые попытки. Вообще, после совместно проведенного за одним столом вечера он перестал казаться мне таким уж уродом и производил впечатление парня непростого и очень интересного.

На следующий день я возвращалась с работы позже обычного и около подъезда встретила Тайсона. Он принадлежал к благородной породе английских стаффордов и был моим хорошим другом. Хозяином у него числился Антон, но на деле главным в семье был Тайсон. Завидев меня, он рванул поводок, намереваясь кинутся мне на грудь и облизать с головы до ног, но был остановлен твердой рукой Димки.

–Гуляете?-задала я первый пришедший в голову вопрос, причем совершенно дурацкий. Если хорошенько подумать то, что ж еще мог делать пес во дворе?

–Гуляем-серьезно кивнул Димка и выжидательно посмотрел на меня. Я не поняла, чего он ждал и потому сказала:

–Зайдите после прогулки, у меня в холодильнике кости для Тайсона припасены.

–Зайдем-солидно согласился Димка.-Вот только заскочим домой, шлейку снимем и к тебе.

С этими словами мы вышли из лифта и разошлись по квартирам.

Видно, обещание свое Димка держать привык, не говоря уж о Тайсоне, который всегда охотно выполнял все просьбы, и потому буквально через минуту в прихожей раздался звонок. Я распахнула дверь и тут же отлетела к стене, а в квартиру ввалились вчерашние, причем, очень серьезно настроенные, ребята. Один из них крепко сгреб меня за ворот, а второй показал нож, призывая к молчанию. Довод меня убедил и я покорно потопала за ними. В комнату они не пошли, а свернули на кухню. Интересно, почему всем моим гостям так нравится кухня?

Тот, что держал за шиворот, рывком опустил меня на стул и застыл рядом. Парень с ножом скрылся в коридоре и возник на кухне лишь через несколько минут. В ответ на невысказанный вопрос напарника он коротко бросил:

–Все чисто, никого.

После этих слов "мой" парень хорошенько меня встряхнул и спросил:

– Где Олег?

Ответа на вопрос я не знала и потому честно сказала:

– Без понятия.

За что моментально и схлопотала по лицу. Ударил он не сильно, но мне стало обидно и я заревела. Слезы особого впечатления на визитеров не произвели и "мой" повторил вопрос:

–Где Олег?

Нового сказать им было нечего, их реакцию на такой мой ответ предугадать было не трудно, поэтому я приготовилась к дальнейшим неприятностям.. И тут в дверь позвонили! Ребята замерли на месте, настороженно прислушиваясь к звукам на лестничной площадке и на минуту выпустили меня из внимания. Я не приминула этим воспользоваться, моментально схватила со стола вазу со вчерашним букетом и швырнула ее в кухонный проем. Ваза угодила в зеркало, висевшее на стене в прихожей, в результате чего на пол дождем посыпались серебристые осколки. Ваза была тяжелая, зеркало большое, поэтому грохот получился впечатляющий. После этого входная дверь начала сотрясаться от могучих ударов, через некоторое время раздался треск и стало ясно, что долго она не продержится. Мои гости переглянулись, замысловато выругались и кинулись в прихожую. Про меня они забыли и я осталась сидеть на стуле, не в силах двинуться от перенесенного шока. В коридоре послышалась какая-то возня, матерные слова и на пороге возник взволнованный Димка.

–Жива? -выпалил он, кидаясь ко мне.

Я хотела кивнуть, но не хватило сил, а Димка присел на корточки рядом со стулом, при этом его круглая, стриженая голова оказались на одном уровне с моей, и тревожно заглянул мне в глаза:

–С тобой все в порядке?

–Да– прошептала я.– Просто они сильно меня напугали.

–Вот гады! Жаль, что ушли. Мне бы за ними бежать, да я за тебя беспокоился. Похоже, это те же, что и вчера?

Отрицать очевидное было невозможно и я неохотно кивнула.

–Чего хотели?

–Олега ищут.

– Дался им твой Олег!-в сердцах выпалил Димка и покрутил головой.

Ступор от неожиданного вторжения начал проходить и я тут же вспомнила про деда и Галину. Если эти подонки пришли ко мне, то вполне могли заявиться и к ним. Тревога дала мне силы сорваться со стула и броситься в прихожую. У Галины к телефону никто не подходил и я начала названивать деду, который, конечно же, был на месте и после третьего звонка поднял трубку. На вопрос все ли у него в порядке, ответил, что все хорошо и его никто не навещал. Немного успокоенная, я опять начала звонить Галине, но там по-прежнему не желали брать трубку. Предприняв еще несколько безрезультатных попыток, я отошла от телефона, уговаривая себя, что Галина уже предупреждена об опасности и прекрасно понимает, что нужно быть осторожной.

Глава 4

Видно, мне не удалось до конца успокоить себя, потому, что с утра пораньше я опять принялась названивать Галине. К телефону опять никто не подошел и предчувствие чего-то нехорошего охватило меня с новой силой. Но нужно было срочно бежать на работу (опоздание грозило крупными неприятностями) и я стала повторять себе, что Галина взрослая женщина, а Олег ей не муж, так что она имеет полное право проводить вечера, как ей заблагорассудится и возвращаться домой во-время вовсе не обязана.

День на работе выдался сумасшедшим, меня закрутило так, что я напрочь забыла обо всех личных проблемах. В полдень, когда накал страстей немного стих, я опять смогла набрать Галкин номер. Телефонную трубку упорно не желали брать и дав себе честное слово позвонить ей после работы, я кинулась доделывать последние срочные дела.

Когда, наконец, суматошный день закончился, я устало придвинула к себе телефон и опять услышала монотонные гудки. Вот тут мое беспокойство достигло критической точки. Конечно, Галина свободная женщина, но не в ее привычках не являтся домой сутками. Оставив аппарат в покое, я решительно положила трубку, схватила сумку и выбежала из кабинета. Несмотря на усталость, мной владело желание заехать к Галине и удостовериться, что с ней все в порядке. Если она дома, то можно будет, наконец, успокоиться и заняться собственными делами.

Вылетев из дверей конторы, я неожиданно для себя на противоположной стороне улочки увидела Димку. Он небрежно подпирал могучим плечом развесистое дерево и лениво разглядывал людей, выходящих из нашего здания. С особым вниманием его маленькие глазки провожали хорошеньких девушек, которые парами выпархивали из дверей и разлетались в разные стороны. Надо сказать, они тоже , в свою очередь, заинтересованно поглядывали на его мощную фигуру, эффектно затянутую в черную футболку и светлые джинсы.