Текст книги "Прививка от бешенства"

Автор книги: Валентина Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Но Анна была невменяемой, а женщина уже и сама увидела факел и, оставляя за собой кизиловую дорожку, постоянно оглядываясь на нашу спутницу, спешила к мгновенно образовавшейся толпе народа.

– Быстро в машину! – скомандовала я, но кроме меня к «Ставриде» никто не направился. Пришлось развернуться. – Наталья, очнись хоть ты!

Я слегка потрясла подругу за плечи. Она икнула, часто-часто поморгала глазами и отшвырнула меня в сторону – пришла в себя. Вдвоем мы кое-как втащили Анну на заднее сиденье. С Женькой проблем не было – он наглухо был приклеен к матери. Только пожаловался, что ногам мешается что-то трясущееся.

– Не бойся, это собака проявляет чудеса храбрости, она между сиденьями. Ее твоя мама хорошо знает. Если ты поставишь на нее свои ножки, она только рада будет прикрытию.

Женя послушно выполнил мои рекомендации.

Анна уже не кричала, просто стонала, раскачиваясь из стороны в сторону, невольно вовлекая в этот процесс сына. Он плакал навзрыд, но как-то странно – совсем без слез.

– Блин! Даже успокоительного нет, – стуча зубами, посетовала Наташка. – Сейчас бы стакан пустырника… Ир, ты не помнишь, как трогаться с места?

– Трогаться с места удобнее всего сидя на водительском сиденье и за рулем, – осторожно подсказала я. – А до него всего-то полшага, тем более что дверь открыта. Мы с тобой двери вообще не закрывали. У нас же злая собака в машине.

– Я не могу ехать… Я не могу ехать, понимаешь?! – заорала Наташка, вцепившись в дверцу машины.

– Понимаю. Чего ж тут не понять. Значит, придется сесть за руль мне. Лучше уж так свести счеты с жизнью, чем попасть на тюремные нары.

Мой голос звучал на удивление отрешенно и спокойно. Такое впечатление, что сама себя слушала со стороны.

– Я не хочу ни на какие нары. На фига они мне сдались, если мы только спальный гарнитур сменили? Соображаешь, что несешь? Урка! Так в роль вошла, что даже голос охрип!

Зубы у Наташки больше не стучали. Это был хороший признак.

– Единственный человек в нашей компании, который хоть что-то соображает – перед тобой, – с напором сказала я. – Слушай внимательно.

Но сделать это подруге не удалось. Помешал рев пожарной сирены, а следом надсадный вой милицейских машин. Издалека о своем приближении сигналила машина «скорой помощи».

– Быстро за руль! – рявкнула я. – Уезжаем немедленно! Пять минут назад мы человека угробили! Сядем все!

– Ага, – покорно согласилась Наташка, юркнула на водительское место и завела машину. – Уже сели. Надо же! Руки и ноги вроде не мои, а все помнят. Сейчас по пути еще нескольких человек угробим и успокоимся. На какое-то время. Тлетворное влияние маньяка! Дурной пример. Нас оправдают.

Кажется, никто не соображал, куда мы едем. Меньше всех – Наташка. Оправдывалось направление, предсказанное ею заранее, – куда кривая выведет. Вывела она прямо на пост патрульно-постовой службы перед кольцевой автодорогой. Наташка добровольно притормозила и остановилась прямо перед автоинспектором. Тот от неожиданности уронил жезл.

Некоторое время висел в воздухе вопрос, почему стоим и, если стоим, то почему здесь? Не спуская настороженного взгляда с автоинспектора, Наталья очень медленно подняла вверх стекло. «Хотела сдаться добровольно, но передумала», – мелькнула у меня показавшаяся разумной мысль. Должностное лицо как раз успело поднять жезл и, поигрывая им, сделало один из нескольких шагов, отделявших нашу дальнейшую судьбу от него. – «Будет брать машину на абордаж», – не задержалась вторая, но уже показавшаяся бредовой, мысль.

– Хочешь в дурдом – флаг в руки, но без нас! – успела я прошипеть подруге, заискивающе улыбаясь инспектору. Только не уверена, что он увидел мою улыбку и оценил. – Нам с Анной лучше в следственный изолятор.

– Я только хотела узнать у него, куда мы едем… – прошелестела подруга, глядя прямо перед собой.

Удивленный хранитель правил дорожного движения согнутым указательным пальцем постучал в стекло.

– И чего пристал? – по-прежнему глядя строго вперед и намеренно не замечая инспектора, буркнула она. – Прямо как попрошайка на дороге.

Похоже, подруга начала, наконец, соображать и не захотела отрываться от основного коллектива – куда угодно, только не в одиночестве. Довольно быстро она опустила стекло вниз и вопросительно уставилась на инспектора.

– Какие проблемы? – поинтересовался он, окидывая всю нашу испуганную компанию любопытным взглядом. Снизу ему миролюбиво тяфкнула Денька, выбравшаяся из своего укрытия.

– Их много, в основном материальные, – вздохнула Наташка.

– Она никак не может вспомнить, выключила ли дома чайник!

Страдание на моей физиономии было настолько заразительно, что в глазах инспектора проявилось сочувствие. Только высказать его он не успел.

– Пора бы знать, что мои чайники много лет как отключаются автоматически!

Страдание продолжало оправданно кривить мои правильные черты лица. Только повод сменился. Наташка окончательно потеряла голову и, кажется, не собиралась ее искать. Но дальнейшие ее действия приятно удивили.

– Вы не подержите мои права и документы на машину? – ласково попросила она инспектора, повисшего на дверце. – Кажется, я забыла дома кошелек. С детства помню правило, – обратилась она к нам, – уходя из дома, проверьте, выключены ли все электроприборы. А вы проверили?

Ответ был громкий и положительный. Хором. Инспектор, успевший проверить документы, потерял к нам интерес и отошел.

– Это его мой забытый кошелек спугнул, – пояснила Наташка и тут же потребовала от меня обоснований, почему нам всем так необходимо попасть в следственный изолятор? Про дурдом не поминала. Я пообещала незамедлительно поделиться своими соображениями, но только после того, как покинем пределы столицы. В спокойной обстановке, где-нибудь в районе интенсивного транспортного движения Горьковского шоссе.

«Ставрида» тронулась с места, инспектор был занят грузовиком.

– Я остановилась, чтобы проверить, не наступает ли кто на пятки машины, – несколько вызывающе заявила Наташка.

Все молча согласились.

На заправочной станции в районе Балашихи меня прорвало. Я уверенно врала, что своими глазами видела, как человек, собравшийся сесть в машину Анны, успел отскочить в сторону. Если и пострадал, то не очень… чтобы очень. В смысле, совсем. Именно поэтому к месту взрыва прикатила «скорая помощь». Значит, было кому ее оказывать. Со мной соглашались, потому что в это хотелось верить. Ведь все кроме меня на момент взрыва успели свернуть за угол.

– И нечего пугать нас тюрьмами да ссылками.

Наташка окончательно воспряла духом.

– Сейчас выедем в зеленую зону, прогуляем Деньку. Женя, проверь, пожалуйста, у тебя под ногами нет лужи?

– А зачем она вам?

Бесхитростный вопрос ребенка заставил Наташку задуматься.

– Действительно, зачем? Да и фиг с ней!

Некоторое время ехали спокойно. Мелькали населенные пункты, странно похожие друг на друга. Наташка беспокойно смотрела в боковое зеркало:

– Ир, ты хоть иногда поглядывай назад. Какой-то бежевый тарантас путается на хвосте. Надо от него избавиться.

– У меня нет гранаты.

– И слава богу! Иначе этот «Жигуленок» раздолбал бы нас обломками. Спокойно! Все приготовились к созданию аварийной ситуации. Женька, держи собаку обеими руками, Анна держи их обоих. Ирка, не вылетай через переднее стекло – для этого есть дверца. Начинаем экстренное торможение…

Наталья сбавила скорость. «Жигуленок» тоже. Подруга хмыкнула, резко тормознула и завиляла из стороны в сторону, уверяя нас в том, что можем спать спокойно – «Ставрида» застрахована в двух страховых компаниях и на все случаи жизни. Несогласованность действий супругов Кузнецовых, обернувшихся на тот момент материальными потерями и надолго ставшая яблоком раздора, наконец-то начала приносить плоды без червоточинки. Если преследователь и тюкнется мордой о нашу машину, то так ему и надо. По правилам вождения должен соблюдать дистанцию.

Потрепанная «шестерка», затормозив не менее резко, свернула и сиганула в кювет. Ткнувшись «носом» в канаву, взбрыкнула задними колесами и замерла. Наташка аккуратно съехала на обочину, подала назад и испуганно оглянулась на нас. Поддержки не ощутила – все были в шоке. Нельзя же считать поддержкой мои уверения, что гранаты у меня точно не было. Мимо проезжали машины, не обращая на нас никакого внимания. Притормозил только джип «Чероки» цвета спелой вишни. От этого раскраса я мгновенно ощутила оскомину, зубы свело – сказались воспоминания давно минувших дней детства, когда неосмотрительно свалилась со старого вишневого дерева прямо перед носом мирно дремавшего в его тени хозяйского «дворянина» Бармалея. От неожиданности он так подпрыгнул, что чуть не заменил меня наверху вишни. Просто это в его собственный план спасения не входило. При возвращении на землю пес получил право выбора – рухнуть на ведро с вишнями либо на меня – растяпу, с открытым ртом наблюдавшую за акробатическим прыжком… Он выбрал ведро. И именно его же, не глядя, выбрала я, решив освободить Бармалею посадочную площадку. Тогда и уяснила, что собаку ни при каких обстоятельствах не заставишь есть вишню. Дворняга с удовольствием тяпнула бы меня за что придется, да побрезговала притрагиваться к особе, насквозь пропитанной вишневым соком и здорово приукрашенной ягодами на веточках. А не так давно речной круиз обошелся мне в потерю любимого белого костюма, безнадежно испорченного вишневым соком.

Из остановившегося джипа выскочило двое мужчин, мельком взглянули в нашу сторону, но бежать к нам не торопились. Стояли, уперев руки в бока, и с интересом смотрели на результат Наташкиного водительского труда. Затем один из них достал мобильник и куда-то позвонил. Выбравшись из машины на ватных ногах, мы с Натальей узрели распахнутые настежь двери пустой «шестерки». У самого леса бодро и решительно ломая кусты, улепетывала троица тинейджеров.

– Группа «Лесоповал», – озвучила я свою мысль.

– Машину угнали, уроды! – коротко пояснил пассажир джипа, убирая мобильник в карман пиджака. – Покататься захотелось!

Не торопясь, он направился к нам. Мне показалось – хотел что-то спросить, даже протянул руку, призывая нас повременить с отъездом. Как бы не так! Он еще не успел и рта раскрыть, а мы уже впорхнули в машину и, дико газанув, умчались.

– Кажется, мы сделали хорошее дело.

Уверенности в моих словах не было, как и желания повторить кюветный маневр угонщиков. Судя по показаниям неисправного спидометра, Наташка очень и очень быстро тащилась со скоростью, не превышающей шестьдесят километров в час. Ее физиономия светилась поздним раскаянием. Подруга явно видела перед собой не дорогу, а страшную картину возможных последствий своего экстренного торможения, которых, к счастью, не было.

– Может, стоит остановиться и передохнуть?

В предложении Анны звучали жалобные нотки.

– У меня Денька в ногах застряла, все брюки обслюнявила.

Услышав свои позывные, собака жалобно заскулила. Тут же подал голосок и Женечка, обуреваемый желанием сбегать за кустик. Наталья вместо того, чтобы просто остановиться на обочине, съехала в лес, аккуратно вписавшись между кустами ракитника, и, петляя между деревьями, как на экзамене по вождению, возмущенно удивилась, куда пропала наезженная дорога. Долго не хотела верить, что она ей просто померещилась. Покинув водительское сиденье, не менее долго переживала за то, что не сможет выехать на шоссе по только что проторенной дороге: развернуться было невозможно, а пятиться задом подруга не любила, поскольку не очень умела.

Оставив Женечку и Деньку на попечение Анны, мы отправились искать маршрут возвращения на шоссе.

– Тупиковая ситуация, – вздохнула Наташка. – Я задом могу только в «ракушку» заезжать. И то к моменту выключения зажигания терпение лопается. А тут по приблизительному прикиду больше пятидесяти «ракушек» наберется. Впору выходить на большую дорогу с белым флагом.

– Откуда у нас белый флаг?

– Ну никакой смекалки, блин! Трусы снимешь. На них быстрее клюнут.

Мы уже почти вышли из-за деревьев, когда по другой стороне шоссе на небольшой скорости проехал вишневый джип. Возможно – другой. Мало ли сейчас на российских дорогах вишневых джипов? Но зубы опять свело, и я, невольно схватившись за челюсть, отпрянула назад. Наташку от вида джипа тоже перекосило.

– Пожалуй, с труса€ми я погорячилась. С ними можно не торопиться. Давай подождем немного – минут десять. Вдруг эта иномарка по нашу душу тут рыскает.

Наташка осторожно присела за большой куст волчьих ягод. Из леса донесся звонкий лай Деньки и тоненький голосок мальчика.

– Ирка, – всполошилась подруга, – беги назад, скажи, чтобы прекратили лаять. Пусть сядут в машину и хором молчат. Только не ломись по кустам, как слон!

Я неслась к машине, лавируя между деревьями не хуже «Ставриды». И бежала бы так и дальше – далеко-далеко, пока силы хватит, если бы на меня не вылетела Денька, опьяненная чувством свободы и безнаказанности. Всегда плохо ориентируюсь в лесу. Впрочем, в городе тоже. От радости собака взвизгнула. Строгая команда «Сидеть!» вылетела из меня уже тогда, когда я под тяжестью собачьих лап сама уселась на махровый куст папоротника. Но псина охотно составила мне компанию, умильно умыв языком. Кое-как отбиваясь и отплевываясь от собачьих нежностей, я ухитрилась ухватить Деньку за поводок и сморщилась – справа во всю мощь звенел Женькин голос, призывавший ее вернуться. Денька послушалась…

Я всегда отвлекалась от дел, в том числе и от телевизора, чтобы понаблюдать, как собака выгуливает во дворе Наташку. Именно сейчас веселье по этому поводу вышло мне боком. Пришлось с ходу брать барьеры из поваленных деревьев, перепрыгивать либо просто ломиться через кусты, спотыкаться о кучи валежника и тормозить о пни. Как попало и чем попало. Почти в невменяемом состоянии я упала к Наташкиным ногам и выпустила поводок, автоматически отметив, что сделала немалый крюк.

Первая попытка подняться успехом не увенчалась – подруга скинула с себя собаку на меня, слегка шлепнув ее атласом автомобильных маршрутов европейской части России. Решив не торопиться, я дождалась, пока Денька займет свое место на заднем сиденье, где уже сидели Анна с сыном, и только тогда поднялась.

– Эти вишневые джиповые пилильщики только что на большой скорости пропилили вперед!

Наташка выглядела очень озабоченной, даже не прошлась по поводу моего вида.

– Впереди поворот на Электросталь. Остается надеяться, что они надеются, что мы надеемся удрать по этой дороге. Поэтому быстро вперед! В смысле назад, чтобы вперед…

Шумахер Наташке в подметки не годился. Все пятьдесят с гаком высокорослых деревьев, косивших под «ракушки», она преодолела на большой скорости и пробкой из-под шампанского вылетела на шоссе прямо перед носом рейсового автобуса. Мы всего этого не видели – от страха съехали вниз. Не хуже собаки. Зато прекрасно слышали, как она добродушно приветствовала водителя автобуса: «Сам козел!!!» Казалось, наша «Ставрида» притормозила только для этого, поскольку в следующую секунду отчаянно рванула с места. Я порадовалась, что преждевременно не вылезла на сиденье целиком и полностью – зачем нам битое переднее стекло?

Два часа прошли в жутком напряжении. Вишневые джипы мерещились мне в каждой машине, независимо от марки и цвета. Наташка, в свою очередь, не решалась остановиться даже на заправке, каждые пять минут охая, что бензин вот-вот кончится. Датчик был неисправен, приходилось полагаться на «авось» и педантичность Бориса, предпочитающего полный бак пустому. С заднего сиденья раздавались тяжелые вздохи Деньки. Анна шмыгала носом и молчала. Женька, накрытый своей курточкой, спал, устроившись головой у нее на коленях, ногами упираясь в Деньку, положившую печальную морду на его полуслетевший с правой ноги ботинок.

– Ир, ты обещала рассказать, почему по нам следственный изолятор плачет. Сейчас самое время. Ребенок спит, Анна втихаря в одиночку ревет, может, на пару со следственным изолятором ей удобнее? Если не перестанет… Ну точно, бензин на исходе!

Наталья с тревогой посмотрела на неработающий датчик, стрелка которого постоянно торчала в районе нуля. Я помолчала, собираясь с мыслями, с трудом заставляя себя очередной раз не высунуться из окна в попытке обнаружить очередной вишневый джип, и буркнула:

– Элементарно! Наша Анюта вовлечена в судебную тяжбу по разделу собственного сына между собой и отцом ребенка…

– Была! Я говорю – была вовлечена. До сегодняшних событий, – поправила Наташка.

– Слушай, либо ты рассказываешь, либо я! Ты что, негласно присутствовала при осмотре места происшествия? Святым духом? А вдруг Вениамин жив? Следи лучше за датчиком.

Наташка фыркнула, но промолчала. Я покосилась на застывшую стрелку и продолжила:

– Приняв решение укатить за границу вместе с Женечкой, Анна не может осуществить его без согласия отца.

– Не могла! – проявила упрямство Наташка.

– Не нужно спорить, – раздался тихий голос Анны. Говорила она «в нос». Такое впечатление, что у нее сильный насморк. – Вениамин погиб. Вместо нас с Женькой. Какой ужас! Я могла потерять сына. Значит, маньяк на самом деле существует, и угрозы – не злые шутки Вениамина…

– Да уж… – пробормотала я. – Но давайте вернемся к тому, что ты не могла осуществить выезд с Женечкой за границу без согласия отца. А что вынужден делать человек, столкнувшийся с такой ситуацией? Естественно, разрешить ее. Возможные способы: выкупить согласие либо устранить источник сопротивления…

– Чего-о-о?

Наташка ожесточенно шлепнула рукой по панели приборной доски. Стрелка спидометра испуганно заметалась и замерла на двадцати километрах.

– Блин! Думай, что несешь! Мы же сами подсказали Анне загрузить машину ненужным барахлом, имитируя сборы в дорогу.

– Тише ты! Ребенка разбудишь… Именно поэтому и выглядим, как соучастницы покушения на источник сопротивления, то бишь Вениамина.

– Да ведь она могла сама погибнуть вместе с Женькой! Были же угрозы в ее адрес!

– Как ты докажешь, что они были? Мобильник-то у Анны предусмотрительно свистнули! Есть только одно последнее сообщение, но оно ничего не доказывает. Даже наоборот, я бы сказала – ухудшает положение: «Новая услуга!» А может, это посланное нами зашифрованное сообшение о готовности к ликвидации Вениамина?! Мы его послали Анне как сообщники в этом мероприятии. И вообще – все шифровки исходили именно от нас. Хорошо продуманная операция – воровали чужие мобильники и с помощью эсэмэсок отводили от Анны подозрение в подготовке к убийству осточертевшего муженька.

– Фига себе!

– Ни фига! Я рассуждаю с точки зрения следователя, которому надо быстрее найти виновного. Есть свидетели тому, как Анна таскала шмотки в машину, есть свидетельница того, как она вместе с нами и Женькой в несколько измененном виде и с париком в руках наблюдала за последствиями взрыва своей машины, после чего скрылась. Наконец, кто-то специально предупредил Вениамина, что его бывшая жена готовится сделать ему козью морду – слинять с сыном, не расплатившись. То есть спровоцировал его угнать машину. Догадайтесь, на кого падет подозрение?

– Датчик заработал, у нас с вами полбака в запасе, – шепотом сказала Наташка и взглянула в зеркало на Анну.

– Это он с испугу. Понял, что положение наше – хуже некуда.

Я не выдержала и высунулась в окно. Сзади ехала вереница машин и обгонять нас не торопилась. А те, что обгоняли, делали это слишком демонстративно. Во всяком случае, мне так казалось. С трудом оторвалась от дороги.

– Есть еще угроза по телефону в мой адрес, но она сделана с украденного у Анны мобильника, который бомжует на помойке или продан кому-нибудь за бесценок. Естественно, без сим-карты. Из этого сообщения вполне можно сделать вывод, что мы с Анной не поровну распределили обязанности в нашей деятельности. Мне трудно тащить на себе такой воз, и она готова прийти на помощь. «Я помогу!». Ну как?

– Не она, а маньяк! И не на помощь!

Наталья тихо бурлила негодованием.

– Поди докажи это следователю!

– Я в другую сторону еду. И, между прочим, ради вас… Ань, ты что такая бледная? Я бы даже сказала – голубая…

Анна не ответила. Она сидела, забившись в угол, и неподвижно буравила глазами какую-то точку на переднем стекле. И что там нашла? У Наташки стекла постоянно чистые. Залетные мошки, чувствуя Наташкин характер, предпочитают покончить жизнь самоубийством, шмякнувшись о стекла других машин. Голова Анны слегка подрагивала в такт движению. Цвет лица у нее действительно был не очень. Сначала мне показалось, что она потеряла сознание. Я даже немного порадовалась за нее – а зачем оно нужно, если им постоянно приходится сознавать какие-то жуткие вещи. Пора бы ему и передохнуть. Если, конечно, это не навсегда…

Это было не очень удачное заключение. То, что мое собственное сознание при мне, я тут же и продемонстрировала – жестами. Слова были. Даже в избытке. Они теснились в голове в поисках выхода, но челюсти свело намертво.

– Ань, передай Иришке воды, небось, все ириски из бардачка перетаскала – зубы склеились. Ручонками машет.

Я медленно оглянулась назад и вздрогнула, увидев перед носом бутылку предусмотрительно открытой «Пепси». Мне бы ее просто перехватить без возражений, так нет! Протянула за ней руку, но брать раздумала. Совершенно не хотелось пить, да и ириски терпеть не могу. Анюта об этом не догадалась. Двухлитровая пластиковая емкость, шлепнувшись вниз, тяжело бумкнула, напиток пенным потоком рванул на свободу. Отчаянно подхватив ополовиненную бутылку, я принялась оправдываться тем, что не люблю «Пепси», тем более когда ее протягивает живой труп.

Прокомментировать это событие Наташка не успела – помешал вопрос, заданный бледной ветеринаршей:

– Скажите честно, зачем вы убили Вениамина?

Бутылка выпала из моих рук. Наташка вильнула в сторону, почти не снижая скорости съехала на проселочную дорогу, проехала с полкилометра и остановилась.

– О, как! – удостоила она меня укоризненным взглядом. – Всегда была уверена, что добрые дела безнаказанными не остаются. Ирка, твои шмотки из-за «Пепси» пропали окончательно. И платье, и брюки под ним. Но это, судя по всему, лишь малая часть расплаты.

– Мне и в голову не приходило, что вы поможете мне таким радикальным способом…

– А ну выметайся из машины! – прорычала Наташка, уже не боясь разбудить мальчика. Денька, с интересом следившая за разговором, слегка струхнула и вжала голову в лапы. – Дура, блин, ненормальная! Ирке из-за тебя маньяк в любой момент может голову свернуть! Мне повезет больше – мою голову оторвет хорошо знакомый хирург Ефимов, Иркин муж. И правильно сделает – она в моем теле лишняя часть, неработающий придаток. Да как такое могло прийти в твою лишнюю часть?! Выметайся, я сказала!

– Я… не могу. Здесь нет двери… Женечка, вставай, детка…

Анна заревела в голос. Ей тут же помог ничего не понимающий Женька. Следом взвыла собака. За ней завопила я, призывая прекратить вопли. Наташка переорала всех, потребовав освободить машину. И всех без исключения. У «Ставриды» чувствительная ходовая часть, развалится от чувств-с, еще не хватало тащить ее на себе.

Через минуту все вылезли. Ее вполне хватило, чтобы Анна признала собственную дурость и нашу исключительную порядочность. Основная часть этого отрезка времени ушла на извинения перед нами, перемежаемые обещаниями отдать мне если не платье, то новые брюки за мои – испорченные «Пепси». Я великодушно отказывалась, морщась от неприятной липкости, в основном сконцентрировавшейся в нижней половине тела.

– Сладкая женщина! – отвесила мне сомнительный комплимент Наташка и довольно фыркнула. Похоже, настроение у нее разом улучшилось. Мне показалось неразумным сообщать ей о пепсиколовом чехле моего сиденья. По мере подсыхания жидкая часть пепси конечно испарится, но жесткое пятно останется. Темным разводом на бежевом…

Анна ни на что не обращала внимания – зацепившись высоким каблуком туфли (называется, собралась в дорогу!) за какую-то нижнюю часть предусмотрительно откинутого мной сиденья с мокрым посадочным местом, наконец вывалилась из машины и принялась бурно радоваться тому, что Всевышний помог Вениамину искупить свои грехи перед семьей. Бывший муж сподобился собственным телом встать на ее защиту. То ли жалость к Вениамину у бедняжки перегорела, уступив место практичности, то ли сказалась повальная в нашей стране тенденция создавать новых кумиров, развенчивая старых. Наверное, Летучему голландцу икается. А может, девушка просто взбесилась от жары. Едва ли она делала себе прививку от бешенства.

Женька удивленно смотрел на мать большими, еще не просохшими от слез серыми глазами и хлопал длинными ресницами.

– Папа умер как герой? – недоверчиво спросил он.

– Ну что ты, зайчик! – преувеличенно бодро заявила я. – Мне хорошо было видно, как он под прикрытием передней дверцы машины ловко отлетел… отлетел…

– В мусорный контейнер! – Наташка посмотрела на меня так, что подобрать более романтичное место приземления я не решилась.

– Значит, мы все равно не уедем в Голландию… – разочарованно протянул ребенок.

У Наташки ответ созрел моментально:

– Но мы же не знаем, дружок, окончательный результат его примусоривания. Может, отлетевшей от машины дверцей его прихлопнуло так, что и не видно. Для сохранности. Найдут – разберутся. Твой папа едва ли сам понимает, где сейчас находится. Поверь, ваша Голландия не заржавеет! Давайте-ка пока перекусим, нервы успокоим…

– И кое в чем разберемся, – добавила я, воинственно размахивая никому не нужной пустой бутылкой. – Главный вопрос: против кого мы дружим?

Сначала разобрались с Денькой. Псина, не долго думая, разворошила под шумок сумку со съестными припасами и не совсем по-братски поделилась с нами бутербродами. Есть вылизанные ошметки хлеба как-то не хотелось. Деньке, судя по тому, как она по приказу Наташки через силу ими давилась, тоже.

– Будет знать, как воровать! – провозгласила приговор Наталья.

– Мы – тоже. Будем знать, – вздохнул Женечка, печально проследив за восьмеркой, которую выписывала в моих руках пустая бутылка.

– В отместку можно съесть ее сухой корм, – неуверенно предложила я, на всякий случай убирая бутылку за спину, чтобы не травить ребенку душу.

И тут Наталья выволокла из багажника свою скатерть-самобранку в форме корзины для пикника.

– Вот ведь пригодилась все-таки! – невольно вырвалось у меня. – Так сказать, не было бы счастья, да несчастье помогло!

Два года подруга не могла найти применения моему подарку! Честно говоря, я тоже, несмотря на то что корзинка удивительно красива. Но до дачи всего-то сорок минут езды, останавливаться по дороге не имеет смысла, да и подходящего места, кроме как на обочине, не подобрать. А устраивать пикник на даче… Словом, подарок долго не приходился ко двору.

Женька, сорвавшийся с цепи городской ребенок, весело носился с Денькой по сжатому полю. Здесь, на просторе, чувствовалась определенная безопасность. Шоссе находилось на порядочном расстоянии и напоминало о себе только ровным гулом проезжающих машин. Анна, очевидно чувствуя некоторое раскаяние, пыталась оправдать отсутствие у сына и самой себя настоящей жалости к Вениамину. Поэтому и ударилась в воспоминания о его ночных диких выходках, когда он, будучи пьяным, в воспитательных целях выталкивал их на балкон и с удовольствием наблюдал, как они мучаются, замерзая от холода. И это зимой! «Жена и сын политического деятеля должны быть стойкими и закаленными!» – это напутствие им не помогало.

Вениамин определенно страдал манией величия. Вместе со своими приятелями ухитрился создать и официально зарегистрировать какую-то Партию бедняков и, возглавив ее, даже покрасовался на нескольких общих собраниях членов. В квартире долгое время хранились коробки с письмами людей, желающих пополнить ряды уже оболваненных граждан. Наверное, это наша национальная черта – выпутавшись с потерями из одного обмана, тут же искать новый источник роста чужого благополучия за свой счет. Некоторое время, по сроку зависимое от количества поступающих взносов, Вениамин разыгрывал из себя замученного тяжелой работой благодетеля. Целыми днями валялся на диване, озвучивая дифирамбы в свой адрес. Они содержались в каждом присланном письме. Анне надлежало понять, какого счастья она удостоилась, ухаживая за своим венценосным мужем. В свое время, выходя за него замуж, бедняжка никак не могла понять, что такого нашел в ней, совершенно заурядной серенькой мышке, этот гигант мысли. Наташка, отвечая на этот вопрос, угадала с первой попытки – покорную дуру.

Постепенно финансовый поток иссяк, письма приняли иной характер – матерно-критиканский. Вениамин озлобился. Его раздражало стремление жены заработать как можно больше, чтобы устроить сыну и мужу сносную жизнь. По-прежнему валяясь на диване, бывший лидер партии бедняков сыпал одними и теми же цитатами из нескольких своих публичных выступлений и призывал Анну прекратить обслуживать господских домашних тварей. Жить в нашей стране богато – стыдно. При этом, садясь за стол, каждый раз придирчиво нюхал приготовленное женой и, как само собой разумеющееся, перетаскивал к себе с ее тарелки и тарелки сына лакомые куски.

Все разговоры Анны о разводе подавлялись одним коротким, но емким словом: «Убью!!!» Она развелась, когда эта угроза перестала пугать – та жизнь, которую вела, была страшнее смерти. При этом Вениамин наотрез отказался уйти к матери, скучавшей в своей трехкомнатной квартире от нереализованных в полной мере возможностей вредной свекрови. С тех пор Вениамин трижды обзаводился гражданской женой, демонстративно притаскивал не совсем дурочек в их общую с Анной двухкомнатную квартиру, заставляя бывшую жену быть служанкой у новой. Все новые жены исчезали как-то незаметно и быстро. Самостоятельно разобравшись, что к чему. После размена квартиры и разъезда личная жизнь Вениамина Анне была неизвестна. Время от времени звонила свекровь и обвиняла ее в том, что она, аферистка, сломала ее умному и талантливому сыну жизнь.

Я поерзала на пустом пластиковом пакете, постеленном на траву, и все-таки решилась задать Анне вопрос, мучивший меня время от времени, хотя и в меньшей степени, чем вишневый джип.

– Ты не думай ничего плохого, я, например, не думаю. Просто интересно, как получилось, что ты, оставшись без старого мобильника, а следовательно, и без номеров телефонов клиентов, в том числе и наших, дозвонилась до меня?

На Анну я старалась не смотреть, было очень неудобно – может подумать, что я ее подозреваю в организации нашего преследования.

Наташка, откусив кусок огурца, забыла, что надо делать дальше. Так и сидела каменным истуканом, уставившись на Анюту. Мне совсем похужело. Мысленно пожелала подруге не подавиться и в то же время не выплюнуть откусанное, чтобы произнести гневные обвинения в адрес ветеринарши, не так давно позволившей себе усомниться в наших добрых намерениях.