Текст книги "Гордиев узел с бантиком"

Автор книги: Валентина Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Обращаться к многочисленным дачникам за разъяснением, куда пропал участок, подруга не стала. Самоуверенно искала запомнившийся ей по первому заезду ориентир. Им служил преклонных лет забор из провисшей сетки-рабицы с покосившимися столбами, отмеченный в середине перекошенными воротами. Казалось, обе створки искали поддержки друг у друга. Память удержала еще одну примету. Рядышком должен быть участок 53. В конце концов выяснилось, что мы неоднократно проезжали мимо. Разросшиеся кусты сирени и жасмина старательно маскировали табличку с номером участка на доме, а соседние подруга в расчет не принимала, поскольку упорно выискивала упомянутый забор. Я в меру своих способностей ей помогала. Одним и тем же наводящим вопросом: «Не этот?» До тех пор пока Наталья не предложила мне заткнуться. В мои годы пора научиться отличать сетку-рабицу от штакетника, кирпичей, камней и металла. Я возмущенно фыркнула, демонстративно отвернулась и заметила вслух, что Наталье Николавне не мешало бы самой усвоить разницу. Факт отсутствия экзотического забора налицо, покореженная сетка-рабица явно приснилась ей в страшном сне. Подруга высказаться не успела – я радостно отметила табличку с номером 53, болтавшуюся, так сказать, вверх ногами на строении, очень напоминающем туалет.

– Замечательно, – пробормотала Наталья, – наш объект через один участок. – И ошиблась. Следующим значился номер 56.

Мы недоуменно таращились на промежуточный земельный надел. Судя по длине основательного ограждения с кирпичными столбами и затейливыми металлическими секциями, владения 54 и 55 были объединены. Размер участка составлял не меньше шестнадцати соток.

– Фига себе! – недоверчиво скривилась Наташка.

– Да не фига! – с торжеством отметила я. – Твоя Гелька выкупила соседний участок и огородила его подобающим образом.

– Ты что? Откуда у нее такие деньги? Простая российская барменша, у которой на иждивении двое несовершеннолетних – мама и дочь, не может быть миллионершей. И не надо меня поправлять! У обоих иждивенок лета далеки от совершенства. Слушай, может, это у Гельки выкупили восемь соток?..

– Ну конечно! – с досадой всплеснула я руками. – А зачем тогда она хвалилась своими дачными пластиковыми окнами? Для чужих приобрела? А тебе не кажется, что твоя Ангелина – одушевленный двигатель торговли, реклама называется?

– Действительно, зачем… Так! Нечего рассиживаться. Пойдем постоим у заборной калитки. Она наверняка закрыта изнутри. Подумаем, как проникнуть внутрь.

– А если обратиться к соседям?

– С таким забором и пластиковыми окнами в своей халупе Гелька, или кто там уже вместо нее, наверняка потеряла их расположение. Сначала сами попробуем форсировать эту красоту. Глядишь, доброжелатели и примчаться. Стой! Ну куда ты намылилась? Подъедем прямо к воротам, сначала посигналим.

На сигнал выскочили обитатели всех ближайших домов и вразнобой поинтересовались, чем мы с Наташкой торгуем. Выяснив, что ничем, потеряли к нам всякий интерес. Временно. До тех пор пока мы не уперлись в ворота и не посигналили. Я вылезла из машины и отправилась к металлической калитке сдвоенного участка.

– У Синицыных звонок есть, – подсказала подскочившая доброжелательница. Но едва я высказала ей слова благодарности за подсказку, подоспели другие. Разгорелась дискуссия на тему наличия на месте хозяйки Катерины и исправности звонка. Страсти кипели нешуточные. Пока я давила на кнопку, спорщики смолкли, с интересом ожидая конечного результата: кто из них окажется прав. А я с не меньшим интересом глазела на раскрасневшуюся Наталью. Дело в том, что компания дачников увеличилась. Подскочила еще одна Гелькина соседка – худенькая, юркая женщина средних лет в цветастом халатике. С пятьдесят третьего участка. Без зазрения совести облазила всю нашу машину, рассчитывая прикупить у нас расфасованный в пакеты куриный помет. В ходе несанкционированного обыска не поленилась уточнить нашу краткую историю знакомства с Синицыными. И, не слушая Наташкиных заверений, что никакого дерьма с собой не возим, настоятельно попросила сообщить, когда будем возить. Между делом заговорщицки шепнула, что Синицыным помет не нужен, они сейчас в Австрии. Разумеется, мы не поверили. Наташке наконец удалось отбиться от настырной покупательницы, и она поспешила ко мне, требуя немедленно прекратить калиточный пустозвон. Вслед ей несся голос потенциальной покупательницы помета: «Не забудьте, пятьдесят третий участок, Галина меня зовут!» Спорщики смолкли, но ненадолго. Заспорили на тему неисправности автоматики и все того же присутствия Синицыных дома. Какая-то женщина яростно уверяла, что ранним утром своими глазами видела Катерину на участке.

– Палец к кнопке приклеился? – раздался за моей спиной недовольный хрипатый голос. Я испуганно развернулась. За калиткой никого не было. Спорщики оборвали дискуссию.

– Что вам угодно? – последовал очередной вопрос непонятно откуда, и я оставила звонок в покое, догадавшись о наличии переговорного устройства, являющегося приложением к звонку.

– Тетя Катя, это я Наталья Николаевна, – проорала подруга.

– Не припоминаю, – сухо сообщила матушка Ангелины. – Что вам угодно?

– Тетя Катя, это же я. Наталья Николаевна, – изобразив на лице крайнее удивление, обидчиво напомнила Наташка. – Я вас позапрошлой осенью в больницу устраивала. По просьбе вашей дочери. Раньше мы с вами в одном доме жили.

– У меня хорошая память, Наташа. Я все прекрасно помню. Та к что вы хотели? Ангелины нет. Она уехала. Когда вернется, не знаю. Извините, выйти не могу, мне нездоровится. Вам лучше наведаться в другой раз.

– У вас наверняка ангина. Та к хрипите! И наверняка температура зашкаливает. В такой ситуации и вы одна? Тогда мы идем к вам! Сейчас найдем подручное средство и перемахнем через забор. Мигом вашу хворь вылечим, – торжественно доложила Наташка и недоуменно пожала плечами. «Что со старушкой твориться?» – задумалась она, затем еще раз пожала плечами и попросила у приставучей покупательницы лестницу. Кажется, пообещала ей фасованное органическое удобрение, поскольку женщина с доставкой стремянки обернулась меньше, чем за минуту. Как раз в тот момент, когда позади нашей «Шкоды» нетерпеливо засигналил темно-синий внедорожник. Водитель требовал немедленно освободить проезд.

– О, блин! – возмутилась Наташка. Видали нахала? Сколько гонору! И куда мне теперь машину приткнуть? В канаву? Не до разворота же ехать. Ничего, подождет, коз-зел!

Словно по мановению волшебной палочки открылись ворота Гелькиного участка под двойным номером 54–55. Наташка их вежливо поблагодарила и, не торопясь, направилась к «Шкоде». Сев за руль, включила зажигание, затем вылезла и неспеша старательно протерла переднее стекло. Из грязного внедорожника выскочил толстенький коротышка в коротковатой майке и тесноватых шортах. Из под синей бейсболки торчали рыжие вихры. Он явно торопился и был одержим намерением высказать Наталье Николавне все, что думает о ней и обо всех бабах за рулем. Как бы не так! Наташка одарила его самой лучистой из своих улыбок. С намеком на восхищение. Талантливая кинодива, да и только! На Бориса ее улыбки должным образом уже не действуют. Муж сразу настораживается и требует покаяния в новых проступках. А непуганый мужичок мигом забыл, куда его несло. Ответная улыбка была нерешительной, застенчивой и умильной. Шаркнув подошвами кроссовок о дорогу, словно вытирал ноги, он скромно потупился, запутавшись в словах и мыслях. Ну а Наташка принялась действовать в ускоренном темпе: со стороны шоссе приближалась еще одна машина. Не исключено, что баба за рулем. Обмениваться искусственными улыбками им совершенно ни к чему, а для скандала нет времени. Это ускорило заезд «Шкоды» на участок. Ворота автоматически закрылись едва ли не перед моим носом. Во всяком случае, я успела почувствовать себя неподкованной блохой. Вот тут-то и навалилось щемящее чувство тревоги. В смятении я запрыгнула на территорию участка и нырнула в машину именно в тот момент, когда подруга из нее вылезла.

5

– Тебя доставить к ступенькам крыльца? – решительно настроенная Наташка была сама вежливость.

Я отказалась. Не менее вежливо. Но сразу из машины не вылезла. Сделала вид, что ищу в сумке… ну, допустим, кошелек. Убедившись в его наличии, удовлетворенно кивнула и с бодрым «Оп-паньки!» кинула ее на заднее сиденье. Покидая «Шкоду», обреченно вздохнула, пообещав ей наше скорое свидание – после дождичка в четверг. Машина жалобно пискнула, подчиняясь приказу кнопки блокировки. Подруга сунула ключи мимо кармана и ругнулась. Я не преминула выразить сочувствие, участливо заметив, что у нее руки – крюки, а память вообще никакая. Пока она искала достойный ответ и отсутствующий на брюках карман, я прошла вперед. Туда, куда вела узкая тропинка. Миновав густые заросли сирени и жасмина, увидела, с позволения сказать, садовый домик и сразу подумала, что он правильно прячется за кустами. Как очень дальний и очень бедный родственник шикарного забора. Отслужил свое, бедняга.

– А где же пластиковые окна? – поигрывая ключами, возмутилась подоспевшая подруга.

– Наверное, выпали, – предположила я. – Не ко двору пришлись. Как наши миллионеры основному населению России. По-моему, эта лачуга вот-вот развалится.

В подтверждение моих слов в районе притулившегося к стене крыльца что-то треснуло. Сверху посыпалась мелкая труха. Наташка ойкнула и подалась назад. Об меня и притормозила. А мне и в голову не пришло уступить ей тропинку. Все равно отступать некуда. По обе стороны торчали засохшие кусты неизвестной породы.

– Полтора года назад эта хижина выглядела куда лучше, – пробормотала подруга, отряхиваясь от невидимой пыли. – Готова поспорить, она явно необитаема. Прямо покинутый домик бабы Яги.

– Похоже… А курьи ножки свистнули. В окружавшей тебя прошлый раз обстановке поздней слякотной осени любая дырявая крыша над головой могла показаться нормальной. Не понимаю, где тут может обитать Катерина. Надо же, какой заросший участок. Пластиковые окна ему точно ни к чему. Скорее всего, я права, твоя Гелька получает от фирмы «Австриякон» какой-то процент – за рекламу.

– Держись подальше от развалюхи и поближе ко мне. Ай-й-й! Бли-ин, сколько здесь крапивы! Совсем молоденькая, а уже огрызается. Ир, по-моему это какой-то новый сорт – махровая, повышенной жгучести. Нам бы только крыльцо обойти, не повалив соседский плетень.

– Тогда лучше свернуть налево и обогнуть старушку-избушку с другого бока. Здесь и тропинка есть.

– Да? Какого лешего раньше молчала? Видела же, что прусь туда, где не ступала нога человека. Впрочем, разве Гелька – человек? Ты права, наплела нам барменша с три короба про свои пластиковые окна. Рекламный плакат, двуногий.

На Наташкин выпад я не ответила. В кои-то веки удалось оказаться практичней подруги, пусть даже случайно. Откровение насчет сворачивающей налево тропинки открылось мне внезапно. Как раз в тот момент, когда шагнула следом за подругой и ступила на замаскированный травой рыхлитель. Не иначе, с осени пророс. Решив зашвырнуть орудие для борьбы с сорняками куда подальше, я оглянулась в поисках подходящего места, вот тут-то тропинка и обнаружилась. Чуть ранее я ее просто загораживала своим телом. Забыв про рыхлитель, я уверенно направилась в обход развалюхи. Наташка чертыхалась где-то сзади.

Проблески иного мира показались сразу за старыми плодовыми деревьями, создававшими на первой половине участка устойчивую тень. Все понятно: в свое время экономился каждый свободный клочок земли. Дачники выполняли личную продовольственную программу. Надо полагать, скоро здесь будет газон. Вторую, дополнительную половину участка задействовали под строительство нового дома. Небольшое количество стройматериалов было накрыто рубероидом и целлофаном. На земле валялось штук пять разлапистых пней. Очевидно останки старых яблонь. Подходить ближе не стоило, такое впечатление, что перекопана вся территория.

– Теперь все понятно, – отчеканила подоспевшая подруга. – Гелька приобрела еще один земельный надел и начала возводить новый дом ради выгодных пластиковых окон. Надо же! Простая российская барменша! Неужели зарабатывает безумные деньги на недоливе? С каждого клиента по капле. Скромненько, но достаточно. В какой-то мере это борьба с пьянством и алкоголизмом. Капля, как известно, даже камень точит.

– Скорее всего, твоя Гелька остановила на полном скаку какого-нибудь упакованного «коня». Интересно, откуда нам был глас? Определенно, не свыше. Где-то должно быть переговорное устройство с тетей Катей.

– Вон, за деревьями, видишь? Что-то желтенькое белеется. То ли изысканный сарай, то ли оригинальная банька. Странно, что старую хибару не снесли. А упакованный «конь», по-видимому, ускакал на волю. Укатали Сивку крутые Гелькины горки. Строительные работы-то свернуты. Ни одного гастарбайтера! Ир, дуй за мной, не пойму, зачем нас вообще сюда понесло? Ах, да… Из человеколюбия. Наша задача поздороваться, оказать тете Кате посильную помощь, убедиться, что с Гелькой все в порядке и заранее открыть ворота для выезда.

Я покорно тащилась за Наташкой, неосознанно сжимая в руке когтистую тяпку-рыхлитель и внимательно глядя себе под ноги. Мало ли какой еще рабочий инструмент не на месте валяется. Та к и брела до тех пор, пока не ткнулась темечком в спину внезапно остановившейся подруге. Она непроизвольно сделала еще один шаг вперед и восторженно ахнула. Следом ахнула и я, окончательно расставшись с чувством тревоги. Было от чего. С торцевой части участок Синицыных не огораживался. Естественной границей служило небольшое вытянутое озерцо. Противоположный берег казался обманчиво близким, но метров сто пятьдесят до него, точно, было. Естественным украшением являлись живописные кусты с нежной зеленью. Такое впечатление, что их специально подстригли под гребенку. Я бестолково топталась на месте, подавляя желание скинуть обувь и пройтись по бережку. Особенно по небольшой песчаной отмели, клином уходящей в воду.

С боков озерца в воду уходили небольшие (метра по полтора) отрезки рабицы, воинственно торчащие наружу вместе с двумя бетонными столбами: сетка являлась продолжением забора. Землю здесь явно приподнимали, но все же эта часть участка оставалась низинной. Ранней весной наверняка немного подтапливалась. К воде вели плиточные ступеньки, огороженные перилами. Внизу они плавно переходили в мостки. «На рейде» покачивалась черная надувная лодка. Метрах в десяти от воды красовалось небольшое строение на сваях и с резным крылечком. По всей видимости, банька, временно используемая под жилье.

– Прелестно… – пробормотала я, возвращаясь взглядом к воде. Она казалась темно-коричневой. Особенно на фоне белеющего пластикового пакета, возомнившего себя дрейфующим айсбергом…

– Тетя Катя! – крикнула Наташка и поспешила к бане. Стучаться не стала. Распахнув дверь настежь, громко поздоровалась, приветствуя тетушку Екатерину, затем поинтересовалась, где она находится и только потом взвизгнула.

Мои мысли немного отстали от действий. Я ломанулась в дверь следом за подругой, с опозданием догадавшись, что нам обеим следовало бы нестись в обратном направлении, к машине, громко призывая на помощь местных садоводов и, на всякий случай, местную полицию. Ничего страшного, что до нее не докричишься. Что открылось Наташкиным глазам, я не знала, но ни с того ни с сего подруга визжать не станет. В подтверждение правильности моих рассуждений на меня нахлобучилась какая-то хламида, источающая тонкий запах, похожий на ароматизатор, используемый при стирке белья. Я судорожно вздохнула и… Словом, не помню, удалось ли мне в тот раз выдохнуть. Наверное, удалось, иначе как бы я могла передвигаться? Причем, по Наташкиным заверениям, довольно резво. Если, конечно, ей не показалось.

Очнулась я от резкого запаха аммиака и сразу попыталась дать стихийную отмашку руками. Ничего не получилось, пришлось сопротивляться и ногами, одновременно пытаясь увернуться от убойного средства, гарантирующего возвращение к жизни всем, кто еще способен дышать. А не было другого выхода. Не врагиня же я самой себе.

Всплеск очередного Наташкиного визга восприняла как должное – продолжение следует. Помнится, под него я, накрытая пыльным мешком, и отключилась. Как показалось, на весьма короткое время – пару секунд, не больше.

– Ч-чума болотная! – радостно приветствовала меня подруга, успевшая предусмотрительно выкатиться из машины и тем самым оставить меня наедине с самой собой.

Первым делом я поняла, что руки у меня хоть и не свободны, но и не связаны. Они свободно барахтались в каком-то тряпье вместе со странным предметом, безжалостно царапающимся острыми зубьями. Сразу нахлынули экзотические воспоминания о крокодиловой ферме в Таиланде и предположение, что мне подарили на память челюсть маленького крокодила, а я этот момент заспала. Но разум быстро пресек экзотику. Мы находились на небольшой лесной полянке. Вокруг отчаянно шумели родные березы. Полулежа на заднем сиденье машины, я недоуменно таращила глаза в окно. Озверевший ветер, как сорвавшийся с цепи сторожевой пес, остервенело трепал ветки деревьев. Удары грома были подобны звукам разрывающихся снарядов, только отдаленных. Это «музыкальное сопровождение» несколько отставало от разрядов молний. Тем не менее быстро темнело, гроза стремительно приближалась.

– Будет ливень, – отстраненно подумалось мне. – Что ж так ужасно болит голова? Интересно, в каком мы измерении? Надо же. Прямо из мешка и в лес! Сказать кому, не поверит.

– Скажи мне, я поверю, – раздался отрывистый Натальин голос. Я сразу и не поняла, что раздумываю вслух.

– Что случилось? – мой вопрос прозвучал на удивление спокойно, тон явно не отвечал усиливавшемуся в душе страху. Попытка принять более удобное положение для активного вживания в окружающую обстановку, причем без помощи рук, удалась плохо. Но главное, я видела подругу. Ветер, этот мощный естественный фен, усиленно лохматил волосы на ее голове, они стояли дыбом, придавая Наталье жутковатый вид.

– Фига себе! – подбоченилась она. – Ты и вправду ничего не помнишь или придуриваешься?

Взгляд подруги метался по сторонам.

– Я придуриваюсь только в свободное от отягчающих обстоятельств время, – стараясь не смотреть на Наташку, проворчала я. – На фоне безделья. А что мне следует помнить?

– Ну, например, как ты неосмотрительно грозила банным злодеям выскочить из пыльного мешка, расцарапать им преступные рожи металлическими когтями, подаренными тебе лично Фредди Крюгером. Конечная цель – предъявить эти рожи на опознание родной матери, которая, вне сомнения, их не узнает.

– Не может быть! Я точно помню, что… ничего не помню. Следовательно, потеряла сознание.

– Так я и не спорю. Кто ж в сознательном состоянии додумается грозить киллерам, решающим сложный вопрос: быть или не быть? Нам с тобой, разумеется. В ответ ты принялась зловеще бубнить считалку: «Вышел месяц из тумана, вынул когти из кармана, будем всех когтями драть, им живыми не удрать». И все бы ничего – бандиты оказались с чувством юмора, да ты ухитрилась прорвать рыхлителем мешок и явить присутствующим четыре реальных коготка. Пришлось мне из-под своей накидушки – для меня чистого, но дырявого пододеяльника не пожалели – посетовать на то, что тебя рановато выписали из психиатрической клиники. Словом, враг бежал. Перед бегством любезно подарили нам открывалку для выезда из ворот. Такой симпатичный брелочек с ключами. Затейливый пультик, работает на расстоянии. Единственное условие – мы выйдем на волю не ранее, чем через десять минут после их ухода. Я сразу согласилась. Мало того, заверила, что мы вообще не торопимся, так нам на прощанье даже счастливого пути пожелали. Как только они хлопнули дверью, я сразу же выпуталась из постельной принадлежности, убедилась в твоей живучести и угрохала оставшиеся условленные минуты на пробежку по бане.

Наташка слегка замялась, погладила открытую дверь машины, внимательно изучила следы пыли на ладони и вытерла руки о траву. Распрямившись, передернулась, словно от озноба, и решительно заявила:

– Ни одной живой души в бане кроме тебя не было, ну я и уволокла твое сумасшедшее величество в машину. Прямо в мешке. Та к мне казалось спокойнее. Мало ли что у тебя на уме, когда он у тебя отсутствует. Кстати, ты сама ногами перебирала. Да так шустро! Странно, что ничего не помнишь.

– Наверное, с перепугу. Состояние аффекта. Интересно, почему они позволили нам заехать на участок? Ты чего-то не договариваешь.

– Не сочиняй! Просто… нас приняли за других. Насколько я поняла из-под пододеяльника, у разбойничков имеются какие-то счеты с каким-то козлом. Назначенное время встречи давно истекло, ну тут мы и подвернулись. Наверное шестиногие робин гуды посчитали нас парламентерами и рассчитывали получить полезную информацию о хозяевах, но я слезно уверила, что сами их какой день ищем. Как найдем, сразу угрохаем. Они так обрадовались.

– Почему робин гуды, да еще шестиногие?

– Три Гуда умножь на две ноги, сколько получится? А Робины от слова «робеть». Вели себя прилично. Куда лучше, чем ты. Миллионов с нас за знакомство не требовали, сочли соратницами в борьбе за правое дело. Кстати, среди соискателей Синицыных была какая-то баба. Она и вела с нами беседу вместо тети Кати, когда мы напрашивались на въезд. Потом даже посочувствовала. Вас, говорит, кинули? Я из-под пододеяльника сразу согласилась. Лучше быть товарищами по несчастью, чем без вины виноватыми жертвами. Ирка, ты меня уболтала! Гроза уже почти над нами, сейчас такое начнется!

Наталья нырнула в машину, подняла все стекла и удовлетворенно мурлыкнула. Но через полминуты ее осенило, что молния может ударить в любое из окружающих нас деревьев, а ему все равно куда падать. Лучше вернуться на шоссе, только она не помнит, в какой оно стороне. Мы добросовестно прислушались, надеясь уловить характерный гул трассы. Куда там! Участники импровизированного концерта, состоящего из оглушительного треска громовых раскатов, завывания ветра и стенаний листвы, не терпели конкуренции. Да еще эти дикие вспышки молний! Мимо машины пролетела здоровенная ветка. Мы синхронно ахнули. С небес хлынул поток воды. Очумевшая было от страха Наташка, собравшаяся рвануть куда глаза глядят, пришла в себя и выключила зажигание. Глядеть глазам было некуда, со всех сторон сплошная пелена дождя. Окончательно оборзевший ветер нашел новую забаву: рвал мощные струи воды и швырял тяжелые плюхи исключительно в нашу машину. Во всяком случае, мне так казалось. Грохот стоял невероятный.

Наташка навзрыд читала молитву. Я в меру сил занималась аутотренингом – внушала себе, что «у природы нет плохой погоды», но временами сбивалась на повторение Наташкиных просьб к Всевышнему прекратить грозовое бесчинство. И все это из мешка, в который на сей раз я сама вполне осознанно влезла с головой. Для надежности еще и глаза закрыла. Если бы только ни духота. И этот приторный запах…

Ливень прекратился внезапно. Словно на небесах перекрыли кран. Немного неисправный, он потихоньку подтекал. Но само грозовое облако пронеслось дальше и я, без сожаления расставшись с мешком, разочарованно отметила: небо равномерно серое.

– Еще немного посидим и поедем, – буркнула подруга, барабаня пальцами по рулю.

– В полицию, – намеренно бодро подсказала я.

Наталья не ответила, но барабанную дробь прекратила.

Я похвалила себя за догадливость. Не вслух, разумеется. Зачем мне лишние препирательства?

– Значица так, Натуля. Рано или поздно мне все выложишь. Это не сведения о дырах в семейном бюджете, которые ты регулярно организовываешь и просто обязана утаивать от мужа. Ему лишняя нервотрепка, а тебе потеря звания эталона идеальной жены ни к чему. Между прочим, мне это выгодно. Хоть на какое-то время Димка перестанет попрекать меня твоей примерной хозяйственностью. Не надейся, что утаивание неприятных фактов пребывания в чужой бане позволит им рассосаться без следа.

– С чего ты взяла, что я что-то утаиваю?

Я довольно уныло выдала «ха-ха-ха» и рекомендовала подруге поискать дуру в другом месте.

– Умная очень? – огрызнулась она.

– Кто? Я?

– Ну не я же.

– Тогда слушай мою версию: нам открыли ворота вовсе не потому, что приняли за парламентеров или коллег по несчастью – четвероногих робин гудов. Все куда проще. Мы привлекли к Гелькиному участку внимание многих людей. Сбагрить нас по-тихому туда, откуда приехали, не получилось. Ссылка на отсутствие Ангелины с дочерью не помогла. Мы проявили решимость перемахнуть через забор. Группа любопытных соседей наверняка топталась бы на месте в ожидании интересных новостей о немощной бабушке Катерине, которую родные дочь и внучка променяли на личный отдых в другом месте. А в случае нашего долгого отсутствия нашлись бы добровольцы для получения сведений прямо из первых рук. Да тот же мужик из внедорожника. Похоже, ты его обворожила и он на всякий случай запомнил номер «Шкоды». А на фига Гудам гласность, если они прибыли инкогнито на резиновой лодке? Ясное дело, не по суше.

Наташка впала в состояние глубокой задумчивости и, похоже, выходить из нее в ближайшее время не собиралась. Я с досадой шарахнула рыхлителем по своей сумке и с надрывом предсказала наше с подругой печальное будущее:

– Ребята быстро смекнули, как обернуть гласность в свою пользу. Боюсь, что в бане, используемой под ночлежку, оставлен без присмотра чей-то свежий труп. И как бы, не бабушки Синицыной. Мы с тобой прекрасно подходим для роли киллерш. Дачники мгновенно подтвердят: мы были последними, кто с ней разговаривал по домофону. Время ее смерти идеально совпадет со временем нашего визита к ней. А теперь колись, кого ты видела в бане после исчезновения фальшивых Робинов?

Наташка тупо пялилась на руль, я терпеливо ждала правдивого ответа. Но она неожиданно полезла на рожон:

– Для убийства нужен серьезный повод. А какой нам резон убивать старушку?

– Не ломай голову. Повод для убийства нам в два счета найдут. Тем более что по твоим уверениям, я рано выписалась из дурдома. Мало того, ты утверждала, что мы просто горели желанием свести счеты с Синицыными. А если у них был с собою диктофон? Уж очень они поразили тебя вежливостью и обходительностью. На последующее прослушивание в компетентных органах работали. Где ты обнаружила тело тети Кати?

– А где я его обнаружила? – перевела на меня немигающий взгляд Наташка.

– Сие мне неведомо. У нас с рыхлителем шел творческий процесс: сочиненную в мешке страшилку озвучивали. Что-то про месяц из тумана. Кстати, в отличие от тебя, у месяца был карман. Он в нем холодное оружие держал. А ты в это время носилась по бане. Сама же говорила.

– Носилась. Не знала, куда лишние минуты деть. Везде сплошные матрасы, даже на втором этаже и… Ну точно, я тебе уже говорила – ни одной души! Ни живой, ни мертвой. Не носилась только в маленький отсек на первом. Там, наверное, парная будет. Не люблю жару. И хватит трепать мне нервы! Даже если там кто-то и лежал… бездушный, мы этого не видели, не знаем и знать не хотим. А все твои опасения гроша ломаного не стоят. Лучше скажи, куда это нас занесло?