Текст книги "Гордиев узел с бантиком"

Автор книги: Валентина Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Часть вторая
Футляр для бриллиантов

1

Динка проснулась именно потому, что мы с Наташкой очень старались ее не разбудить. Боясь упустить момент пробуждения странницы (с точки зрения довольно странного появления у нас), сидели за столом и прилагали огромные усилия, чтобы не заснуть. Кофе не помогал. В голове гуляла крамольная мысль: было бы хорошо, если бы этот напиток подали мне в постель. Время от времени я все-таки ухитрялась заснуть. В результате основательно прикладывалась лбом к столу, чем будила слегка похрапывающую с открытым ртом Наташку. В отличие от меня, она берегла свою головушку. Презрев неудобства, сидела, задрав ее вверх. Опорой затылку служила стена.

Пару секунд после моего контакта со столом мы вживались в обстановку и усиленно шикали друг на друга, призывая к тишине. В одно из таких мгновений Динка и проснулась. Наши ласковые уговоры еще немного понежиться на диванчике – всего-то начало одиннадцатого, вызвали у нее страдальческую реакцию. Она болезненно сморщилась, немного повозилась, пытаясь сесть, и вытащила из-под себя… «лапу Чеширского кота» – форменный двойник злополучного рыхлителя. Неужели размножился? Методом клонирования. Я тут же нырнула под стол, куда в свое время лично, своей ногой, загнала орудие борьбы с сорняками. Там было пусто, если не считать оброненной кем-то сушки, ну и меня самой.

Динка таращилась на «кошачью лапу» с таким видом, словно держала в руках подколодную змею. Моя ласковая просьба передать нам рыхлитель вызвала у нее неадекватную реакцию. Она напружинилась, глаза потемнели, взгляд в скоростном режиме метался от меня к Наталье. Девица явно готовилась отбить все наши атаки на рабочий инструмент. Рыхлитель, как хамелеон, мигом сменил свой облик, превратившись в опасное холодное оружие.

– Ос-споди!.. – перекрестилась Наташка. – Кажется, Гелькино дите в одночасье свихнулось. Окончательно. Или это последствия строжайшего режима экономии в семье? Все материальные средства ушли на стройку, члены семьи дорожат каждой мелочью. При хорошо развитом воображении можно глодать ручку рыхлителя, как мозговую кость. Ир, зря ты вылезла из-под стола, там безопаснее. Ну раз вылезла, ответь, у тебя есть приличный вариант объяснения?

– Есть, – не отрывая глаз от ненормальной девчонки, с трудом доложила я. – Когда мы на рассвете Дину на твоем участке увидели, у нее на голове какой-то куст рос. На нем наверняка мозги сушились. Где-то она этот куст потеряла. Обломился под самый корешок. Еще одна версия: Диночка считает нас соучастницами преступления, совершенного на их даче. «Лапа Чеширского кота», в которую она вцепилась, ею опознана и, по ее разумению, является доказательством того, что мы там были. Подозреваю, этой «лапе» следовало лежать не у дорожки, а в другом месте. Там, где ее спрятали.

– А разве мы собирались отнекиваться от экскурсии по Гелькиной земле? Еще чего! Да, были там. Но ведь по доброте душевной. Другими словами, по собственной дури. Искали, деточка, твоих маму и бабушку, волнуясь за их здравие. Динария, или как тебя там полностью величают? Это что, преступление? В таком случае мы за него свое получили, причем не по заслугам. Знать бы еще, от кого! Всему виной адресованный мне ночной звонок в пятницу. Через Ирину Санну. Мобильник один, а орала по нему в шаговой доступности целая компания придурков. Маленькое расследование – и следы привели к твоей дорогой маме. Если рыхлитель тебе так же дорог, как она, забирай и пользуйся, но согласно инструкции. Зачем нас-то им рыхлить? Ирина Санна его случайно прихватила – под ногами путался. В твои годы пора усвоить, что нужными вещами где попало не разбрасываются.

Динка молчала. Я с тихой радостью отметила, что звериное выражение на ее лице исчезло. Часть грязи тоже. Как известно, ничто на земле не проходит бесследно, просто количество переходит в качество. И качество моего пледа в данный момент таково, что можно смело вытирать об него грязную обувь. Но Наташка права: Динка и в самом деле красивый ребенок. Как кашу маслом, так и ее привлекательность грязью не испортишь. Оставалось надеяться на то, что внешние данные соответствуют душевным.

– Мыться и завтракать! – напомнила о себе Наташка. – На втором этаже душевая кабина. И в конце концов всем доброе утро!

Мы синхронно кивнули. Наталью сие послушание обрадовало, меня насторожило. С момента своего странного появления девушка не произнесла ни слова. Жалобный скулеж не считается. Не язык же проглотила. Могла бы и извиниться за свои подозрения. Наверняка рассчитывала найти у нас защиту и спасение, причем действовала по наводке матери. Судя по Натальиным воспоминаниям, Гелька гостила у нее дважды, но без дочери и матери. Один раз даже с ночевкой. Назад подруга спровадила Ангелину на электричке.

– Тебя действительно зовут Динария? – доброжелательно улыбаясь, поинтересовалась я у девицы, не знающей, куда пристроить рыхлитель. Она отрицательно мотнула головой. – Значит, просто Дина? – не отставала я. В ответ получила утвердительный кивок. – А по батюшке?

Расчет был на то, что Динка непременно заговорит. Не оглашать же мне весь перечень мужских имен, пока не угадаю.

– Ир, ты что, переспала? – как назло вмешалась Наташка. – Ну какое у девчонки в таком возрасте может быть отчество? Динка! Мама дорогая! Ириша, она твое одеяло рыхлителем перепахала! Остается засеять его рукотворными заплатами. Урожай Ефимов подсчитает, а пожинать плоды этой ручной работы тебе. Девушка Дина, ты в своем уме? Дай сюда инструмент!

Как бы не так! Динка явно освоилась. Правой рукой спрятала «кошачью лапу» за спину, левой свернула фигу и продемонстрировала ее сначала Наташке, затем мне.

– Охренеть…

Подруга ухитрилась одним словом выразить всю гамму чувств, которые испытывала. Но нараставшие гроздья гнева сподвигли ее на активные действия. Она свернула Динке две фиги, покрутила ими перед ее носом, а следом и перед моим.

– Свидетелем будешь! – пояснила свою позицию. – Сейчас я выставлю эту нахалку на…

Продолжить Наталья не смогла – Динка беззвучно заплакала, да так горько, что мы окончательно растерялись.

– Динулечка, заинька, – засюсюкала я, – никто не собирается насильно отнимать у тебя твою когтистую игрушку. У нас своих навалом. Просто не следует идти с ней под душ. Мочалка из нее, поверь, никакая, еще поранишься. Я сейчас принесу тебе коробочку, мы с тобой эту штуку в нее упакуем. Если желаешь, перевяжем с бантиком, и пусть она там балдеет в роскоши. Можешь таскать упаковку с собой или лично прикопать ее куда-нибудь.

– Ага, – вмешалась встревоженная, но не совсем остывшая подруга. – На поле чудес в стране дураков. Я имею в виду твою, Ириша, дачную территорию.

– А я имею в виду свою мебель! – осекла ее я. – Мне довелось столько всего «прикопать» на полках, до сих пор ничего не найду.

Наташка даже не огрызнулась, а я уж было пожалела, что сама предоставила ей возможность отыграться на моей безалаберности. Мало того, она ахнула, зажала себе рот руками и, не отрывая глаз от Динки, в ужасе попятилась назад, хотя пятиться, собственно говоря, было некуда. Стены нашего дома не резиновые и достаточно надежные. Вот если бы она взяла левее… Там располагалось окно, одна створка которого была распахнута, о чем я ей оперативно и напомнила. Динка перестала плакать, сжалась в комочек и, забыв про рыхлитель, попыталась прикрыться многострадальным пледом. Ни я, ни она не понимали причины явного сдвига Натальи Николавны.

Подруга меня словно не слышала, упорно продолжая вжиматься в стену. Пользуясь моментом, я выдала парочку сомнительных комплиментов по поводу ее упертости в достижении намеченной цели. Заодно спрогнозировала конечный результат: либо она протиснется сквозь стену и свободно вывалится на многострадальный цветник, либо вывалится на него с ярмом на шее – частью стены. И намекнула, что оба варианта меня не устраивают. Бедный цветник еще не опомнился от ночного налета.

Не знаю, сколько бы продолжалось сольное выступление Наташки, но Динка неожиданно чихнула. Подруга вздрогнула, на пару секунд замерла и, ткнув указательным пальцем в ее сторону, заявила, что перед нами сумасшедшая убийца своей матери.

– Или бабушки, – недолго думая, добавила она. – Орудие убийства – «лапа Чеширского кота». А труп прикопан на даче прямо в бане.

– Ну и ладушки, – покладисто согласилась я. – Главное, что не в нашей бане. А ты случайно не помнишь место, где белены объелась?

Наташка вытянулась в струнку, пытаясь осмыслить мной сказанное. Динка еще раз чихнула и, откинув плед, что-то вякнула.

– Не поняла, – честно призналась я.

– Я тоже не поняла, – с легкой хрипотцой в голосе промямлила подруга. – Мне, как и вам, позавтракать еще не удалось. Тем более тайком, да еще и вегетарианским – беленой. Все мы на глазах друг у друга. А ты сразу в лоб: «Объелась»! Ляпнула, не подумав. Могу и обидеться.

Далее последовали варианты последствий великой обиды, из которых напрашивался только один вывод: в ближайшем будущем ничего хорошего меня не ждет. Бубнила Наташка долго и надоедливо.

– Ма-ма-ма-ма… – в свою очередь завелась Динка, и у меня возникли нехорошие подозрения, что я нахожусь в компании двух психопаток, наперегонки объевшихся белены. Только одна очень разговорчивая, а вторая по ограниченности словарного запаса обошла Эллочку-людоедку.

– Хватит орать! – неожиданно заорала Наташка и хлопнула ладонью по столу. Я невольно подпрыгнула вместе с чудом уцелевшей хлебницей. Первым делом захотелось удрать. Но тут подруга совершенно непоследовательно заявила, что у нее от тишины звон в ушах. Я миролюбиво посоветовала их прочистить и в упор уставилась на Динку. Девочка продолжала «мамкать», только беззвучно. Открывала и закрывала рот, но смешно не было. Было страшно. Осторожно приблизившись к Наташке, я утянула ее на кухню под предлогом чистки ушей.

– Вантузом! Он у вас внизу под мойкой, – громко и бодро подыграла мне догадливая подруга и старательно закрыла за собой дверь столовой. – Заодно и мои пельмени пересчитаем. Так, чтобы всем поровну хватило. Только я их, кажется, в Москве оставила.

– Все равно пересчитаем, – деловито заявила я. – Надо же чем-то завтракать. Белена, как я поняла, уже кончилась. – И, примкнув вплотную к условно нечищенному уху подруги, сквозь зубы процедила: – Ребенок пережил сильный стресс. Вспомни свое героическое прошлое, связанное с медициной, и попробуй ласково развязать ей язык. Это не гордиев узел, метод Александра Македонского использовать нельзя. Никого Динка не убивала, а вот свидетельницей убийства вполне могла быть. Не исключено, что орудием убийства является рыхлитель.

Отшатнувшись от меня, Наталья потерла ладонью ухо, подскочила к сушилке и отчаянно загремела посудой, тихо пояснив, что ей надо подумать. Хоть она и не психиатр, но знает, в психиатрии иной раз клин клином вышибают. Лекарство от стресса – новый стресс, а устроить его – раз плюнуть.

Попросить ее обойтись без крайностей я не успела. Пытаясь почесать кончик носа, подруга грохнула на пол стопку тарелок и дико завопила. Ее вопль, не видя причины, активно поддержала Динка. Надо полагать, цель была достигнута – язык у девушки развязался. Зато я смолкла и замерла. Стояла столбом, уставившись на «лекарство от стресса».

– Ир, я нечаянно! – повинилась подруга, ловко сметая веником осколки с глаз долой. Моих, разумеется. – С другой стороны, с моей помощью тебе еще больше счастья привалило! А если учесть разбитый Димкин бокала и всю посуду со стола, вам обоим можно обзавидоваться. Жаль, что ты все тарелки, торчавшие в сушилке, предварительно перемыла. Знать бы заранее… На моющем средстве могла сэкономить. Динка, заткнись, в конце концов! Ир, тебе не кажется, что нашу девушку переклинило? Лучше бы мамакала, чем так надрываться. Как бы не пришлось устраивать вам с ней новый стресс. Да ладно тебе таращиться на осколки своего счастья! Та к сразу оно на тебя не свалится. Живи ожиданием. Дина, ты чего там смолкла?

Наташкин тревожный вопрос остался без ответа, зато посслышался какой-то странный шорох. Я сразу вспомнила о наполовину открытом окне и многострадальном цветнике. Подруга вопросительно взглянула на меня, я тоже сама на себя взглянула – со стороны. Столбовая вешка! Обругав себя за излишнюю стойкость еще парочкой сходных эпитетов, окончательно пришла в себя и кивком указала на дверь столовой – направление, в котором следует ломиться. Кивнув ответно в знак понимания, подруга привела веник в состояние боевой готовности – занесла над головой. Мне достался пластиковый совок. Хоть что-то. С залихватским «Ха!!!» Наталья пнула дверь столовой ногой, она распахнулась настежь, качественно долбанувшись о стенку, и устремилась назад. Закрыться мы ей не дали, резво рванулись вперед, и… обе застряли в дверном проеме. Не первый раз случается такая неприятность, можно сказать, ученые, только ученье не впрок. Вот и лезем всей своей материальной частью в ловушку, включая сознание лишь во вторую очередь. Да еще этот веник, с помощью которого Наташка пыталась разрулить ситуацию и протиснуться первой. Меня это огорчило. Кому приятно, когда тебе тычут веником в нос? Впрочем, подруге тоже досталось совком. Вот так и получилось, что когда мы с незначительными потерями (один тапок) ввалились в столовую, чья-то неопознанная материальная часть тела, наверняка руководимая заранее включенным сознанием, уже сиганула с подоконника открытого окна на землю и была такова. Следовало бы рвануть за ней, тем более, что ворота на замке, но испугало неподвижное тело Динки. Девочка лежала на диване, на голове подушка, пальцы вытянутых вдоль тела рук скрючены, левая нога безвольно свесилась.

Удивительное дело, но в ступор я не впала. Мы с Наташкой рванулись одновременно и одновременно схватили подушку с намерением откинуть ее в сторону, вот только стороны у нас были разные. Перетягивание длилось недолго. Решив не отстаивать свое право зашвырнуть спальную принадлежность куда подальше, мы разом ее отпустили. Она, плюхнулась между нами. Дальше на ней топталась только я, Наташка без моего участия профессионально приводила Динку в чувство. Метод безотказный, неоднократно использованный на мне. Иными словами, избрав в качестве опоры для вполне живой девицы спинку дивана, подруга кое-как усадила ее, покорную, и принялась лупить по щекам. Я невольно сморщилась.

2

Динка быстро вникла в ситуацию, осознав: пощечины ей получать не за что и принялась яростно увертываться, отмахиваясь руками, и орать. Это привело нас в неописуемый восторг. Орала она вполне внятно – звала маму и требовала прекратить экзекуцию, почему-то ссылаясь на то, что «больше не будет».

– Заговорила!!! – радостно возвестила Наташка с занесенной для очередного шлепка рукой. И чтобы не пропадать затраченному усилию зря, легонько отвесила девушке последнюю пощечину – довесок. Я бы даже сказала, ласково. Затем тыльной стороной ладони провела по своему лбу, словно смахивала пот. – Фф-фу… Ирка, считай, клин я из девки выбила, а ты слезь с подушки, росту она тебе не прибавит.

– Вылетевший «клин» не твоя заслуга, – заявила я, не отдавая себе отчета в том, что пытаюсь поднять подушку, не слезая с нее. – Помнишь, как ты вопила, роняя мою посуду на пол?

– Ну ты, Ирина Санна, и злопамятная! – обиделась подруга. – Да, роняла. А то, что при этом еще и громко переживала, говорит о моем искреннем сожалении.

– Я к тому, что Динка здесь, за закрытой дверью, тоже вопила, но не разделяя твои душевные муки. Она вопила от страха по другому поводу. Если память отшибло, взгляни на окно. Обе створки нараспашку. Напомню, кто-то в безвизовом режиме пытался проникнуть в столовую через окно. Кто это был, Дина?

– Не знаю, – шмыгнула носом Динка и вытерла рукавом слезы. – Я не видела, очень испугалась, когда заметила на подоконнике чьи-то руки. А тут еще звон чего-то стеклянного и вы так страшно закричали на кухне. Я решила, что к вам тоже лезут, вот и завизжала непроизвольно.

– Тебя пытались задушить?

Бросив бессмысленную затею поднять подушку, я шагнула к стулу, намереваясь сесть. Ноги дрожали.

– Не-ет… – удивленно протянула Динка. – Это я сама подушкой прикрылась. Когда была маленькая и ночью просыпалась от страшных снов с огромными мухами, всегда накрывалась с головой одеялом. Ой, Наталья Николаевна, я же думала, вы меня за подушку лупите.

– Так! Все на улицу. Этот заоконный лазутчик еще может быть на участке, – заволновалась я. – Возьмем верхолаза тепленьким при форсировании забора. Бояться нам нечего, он сам перетрусил. Настоящие бандиты так не поступают. Где мой совок?

Вскочив со стула, я подалась к двери, но услышала треск под ногами, а следом Наташкин грустный комментарий:

– Твой совок не выдержал тесного общения с тобой. Пластик! Ему бы мое терпение. Как бы нам до возвращения Ефимова не переломать и не перебить все на вашей даче. И мне кажется, бандита мы, точно, не догоним. Как-то не хочется видеть его бандитскую рожу. Но каков нахал, а? Тайком ломиться в дом средь бела дня, не боясь присутствия народа! Да еще через закрытые на замок ворота. Или это кто-то из соседей? Неужели желтая ночная бабочка Маргарита ночью заблудилась? Вместе с провожатым, Ильей Семеновичем. Перекусили активированным углем, да и улеглись под кудрявым кустом черной рябины.

Я с негодованием отшвырнула ногой сломанный совок. Он улетел под стол и пристроился на место, ранее занимаемое «лапой Чеширского кота». – Центр утилизации отходов, – буркнула пояснение, заметив укоризненный взгляд подруги. – Остается присыпать сверху битой посудой, украсить угробленными цветами и будет антиальпийская горка. Или, если угодно, свалка.

– Надо полагать, главный упрек мне? – высокомерно задала вопрос подруга.

– Все хороши! Дина, ты в состоянии объяснить, какая нелегкая тебя принесла к нам, можно сказать, в бессознательном состоянии? – сухо поинтересовалась я, покосившись на Наталью. – Есть уже не подозрение, а уверенность, что случившееся с нами, начиная с ночного звонка, следствие одной причины. Не мешало бы ее знать.

Наталья, обдумывавшая вопрос, обижена она мною или нет, сразу же забыла про сведение счетов. Но наперекор мне все-таки заявила:

– Девчонке надо хотя бы умыть личико, а тебе протереть глаза. Я пока займусь черной работой мусорщика.

– Моя цапка!

Вытаращив глаза, мы с Наташкой с удивлением наблюдали за поведением Динки. Ума-разума она в какой-то мере лишилась. Вскочив с дивана, молниеносно нагнулась, вытащила из-под него осточертевший нам рыхлитель и принялась его целовать.

– Не переживай, – неуверенно утешила я подругу. – Мусорная горка мигом уменьшится. Вот сейчас я еще и сломанный совок вытащу, останется только убрать разбитую посуду. Наверное, этот рыхлитель или цапка, как сказала Динка, ее любимый садово-огородный инвентарь.

– Или любимое холодное оружие, хотя обожаемые до безумия вещи где попало не бросают. К тебе, Ириша, это правило не относится. Ты сама исключение из правил. Не только свои, но и чужие забытые предметы удивительным образом тебе под ноги попадаются.

– Вы помните место, где наша цапка валялась?! – фальшиво-безразличным тоном спросила Динка, ласково поглаживая острые зубья. – А сможете его описать?

– Охренеть можно! – восторженно среагировала Наташка. – У меня тоже есть любимая лопата, но мне и в голову не придет с ней целоваться.

Я согласилась. Целоваться с лопатой – это уж слишком. И осторожно попробовала разъяснить девчушке, что «лапы Чеширского кота» семенами и черенками не размножаются. Тем более что цапку никто даже не прикапывал. Валялась себе вольготно у дорожки. Конкретное место ее залегания обрисовать не могу, а вот показать… Нет. Показать тоже не могу. Еще не хватало ради этого тащиться назад в злополучное садовое товарищество, где мы уже хлебнули злоключений. По моему мнению, Динкино желание отдает настоящим сумасшествием. И хватит пустой болтовни. Давно пора разобраться с кое-какими серьезными вопросами. На этом важном моменте я запнулась, удивляясь самой себе. Как же раньше не догадалась!

Хорошо, что девица не видела выражение моего лица. Тупее не бывает. Динка немного сникла и, не расставаясь с инструментом, позволила проводить себя в душевую. Ждать ее пришлось долго. Я успела обдумать свою догадку, подобрать девочке одежду дочери и от безделья примерить свой контрольный старенький халатик. Не мал, не велик, следовательно держусь в заданном формате.

Динка никак не желала выходить, уверяя, что только в душевой кабине почувствовала себя со всех сторон защищенной. Пришлось сослаться на Наталью Николавну, которой вот-вот надоест одиночество. Она обладает удивительной способностью преодолевать любые препятствия. Куда крепче пластиковых стенок душа. И вообще, бояться Дине некого. Мой дом – наша общая крепость. Просто ночью мы неосмотрительно оставили брешь – открытое окно, чем и воспользовался какой-нибудь бомж. Утром ему воровать удобнее, нежели ночью, потому как светло. Без фонарика все видно, а соседям некогда стоять в карауле.

Динка тут же попросила меня спуститься вниз. Совсем не обязательно сопровождать ее при спуске, дорогу она хорошо запомнила – восемнадцать ступенек лестницы. В порыве отчаянной вежливости я пожелала ей счастливого пути и посоветовала не сокращать его бегством. Спрыгнуть со второго этажа на мою многострадальную рабатку с цветами – плохая задумка. Если и приземлится, на свой взгляд, удачно, радоваться придется недолго. Я непременно впаду в состояние сильного душевного волнения и автоматически компенсирую ей отсутствие переломов. И тогда возникнут большие проблемы с ее участием в поисках мамы и бабушки.

Сказала, как отрезала. Натальина школа. С каждым годом зверею все больше и больше. Хотя, по мнению подруги, просто набираюсь ума. С другой стороны, куда мне его столько? Погрязнув в печальных рассуждениях, я медленно отправилась вниз. Ждать реакции Динки на свои кощунственные слова, не стоило. Девочка в смятении.

– Только не говори, что Динку водой вместе с грязью в сток смыло, – приветствуя мое появление на кухне остатками сомнительного трехслойного бутерброда, прошамкала жующая Наташка.

– Не скажу, – пообещала я, старательно принюхиваясь и приглядываясь к компонентам. Угадаю или нет?

Увы, не успела. Наташка забеспокоилась, быстро сунула остатки в рот, тряхнула руками, сбрасывая тактильную память, и невнятно промычала:

– У нас хлеба нет. Хочешь чизбезброд? Только что прошел апробацию. Очень даже ничего. Основа – сыр, в середине три пельменины, моя доля, сверху опять сыр, твоя доля. Надо бы в магазин скатать, только вот ваш «железный занавес»…

– Мне сейчас не до брода с чизом, вернее, не до шопинга. Динка была негласным свидетелем сцены похищения мамы и бабушки. Негласным, поскольку спряталась и пикнуть не могла.

– Удивила! Признаться, чего-то неправдоподобного я и ожидала. Гелька доигралась.

Подруга выглянула в холл, удовлетворенно кивнула и настороженно прошелестела:

– Не фига было соблазнять австрийского Якова, дважды женатого. На Райнхильде и пластиковых окнах. Да еще гражданине российского розлива. У подобных типов страсть к махинациям в крови. Наверняка он втянул Гельку в какую-нибудь финансовую аферу. Откуда у нее деньги на расширение земельного надела? А на строительство нового дома?

– Так, может, Австрияков – Динкин отец?

– А где она сама? – забеспокоилась подруга.

– Все еще наверху. Ищет надежное место, чтобы спрятать там свою драгоценную цапку. По-видимому, ручка у нее полая и в ней что-то запрятано.

– Светлое будущее! – предположила подруга.

– Или темное прошлое, – торопливо возразила я. Шлепая Аленкиными тапками, Динка спускалась по лестнице.

Я шепотом отсчитывала ступеньки. Получилось на одну меньше, чем у девочки – семнадцать. Не велика разница. Хотя как сказать. Примерно месяц назад мы с Натальей вешали в спальне новые шторы. Честно говоря, вешала она, я была «на подтанцовке» – буквально приплясывала вокруг колченогой стремянки, накануне позаимствованной мужем у одного из дачников. Следовало обеспечить подруге равновесие, и я старалась изо всех сил. До сих пор удивляюсь, как обе выстояли. Сам Димка, объявив себя «снабженцем», категорически отказался участвовать в мероприятии. Как назло, хозяин стремянки заявился в самый ответственный момент и, мягко говоря, в не очень трезвом состоянии. Человеку срочно понадобилась стремянка. Для чего, мы точно не поняли, вроде он по ней просто соскучился. Каждый день спотыкался об эту полезную вещь в разных местах. Куда зашвырнет, там, глядишь, и споткнется. Без нее тоска зеленая. Брали на полчаса, а прошло трое суток.

Опоздавший на разбирательство Димка мигом сориентировался и предложил Николаю Трофимычу спуститься и отведать холодненького пивка. Я порадовалась – наконец-то избавимся от надоевшей бутыли, только зря место в холодильнике занимает.

Арендодатель тут же поспешил вниз. И надо же было Наташке сопроводить его уход словесным комментарием! В том плане, что Трофимыч на ногах плохо стоит, лично ей не понятно, как он в таком состоянии ухитрится не загреметь с лестницы. Он и загремел, да так, что мы с Наташкой от страха втянули головы в плечи, с ужасом ожидая конечного результата. Был такой дикий грохот, сопровождаемый не менее диким матом, что я не чаяла увидеть соседа, в лучшем случае, не очень здоровым. Что касается лестницы, то от нее и подавно должна была остаться светлая, в тон лаку, память. Ан нет! Трофимыч свалился с последней ступеньки целым и невредимым прямо к ногам ошалевшего Димки и расторопно схватил из его рук открытую бутылку хмельного напитка, едва не пролитого на пол. Эта история к тому, что Трофимычу не было безразлично количество пересчитанных им ступенек. Одна дополнительная – и хирург Ефимов бездарно оросил бы пивом значительную территорию пола.

Динка предстала перед нами со смущенной улыбкой. Я с трудом узнала в юной красавице недавнюю замарашку. Природа явно кого-то обделила прелестью, любовно одарив ею девочку. Наверное, такой дар и называют совершенством. Изящную головку с точеными чертами лица украшали густые темные волосы. Еще немного влажные после душа, они спускались крупными волнами чуть ниже плеч. Безукоризненную кожу лица оживлял нежный румянец. А глаза!.. Огромные, лучистые и синие-синие.

– Вот оно, наше грядущее отмщение всем козлам, – пробормотала Наташка. – Пусть любуются, разинув рот. Причем издали и исключительно по талонам. Бедная Гелька! Обзавелась «бриллиантом», страшно оставлять без охраны. Сейчас такое время… Спокойнее быть дурнушкой.

Вопреки моему ожиданию Диночка сильнее прижала к груди свою цапку. А я-то надеялась, что она ее спрячет наверху.

– Динария, что ты таскаешься с этой зубастой хреновиной, как с писаной торбой? – не выдержала Наташка. При этом украдкой одарила меня насмешливым взглядом. Провидица, мол, из меня никакая. И чтобы я не вступила в перепалку, занялась Динкой. – Знаешь, девушка, возникают нехорошие предположения…

Чудесные глаза девицы смотрели на нас, лучась искренностью.

– Я не Динария, меня Дина зовут, а цапка – бабушкина любимица. Она уверяет, что таких теперь не делают. Вот и гуляет с ней на даче по огороду, не зная, где ее применить. Наверное, поэтому без конца и теряет, а мы с мамой вынуждены искать. В прошлые выходные опять потеряла. И как всегда расстроилась. Слезно просила ее найти. А тут такая фигня – я нашу цапку рядом с вашей машиной увидела. Обалдеть! Даже не поверила, хотя узнала сразу. Не могла понять, как она у вас очутилась. И таскаюсь с ней потому, что сама боюсь потерять. Хотелось бы сделать бабуле приятный сюрприз. Положить цапку туда, где вы ее обнаружили, и устроить так, чтобы наша баба Катя сама на нее набрела. Вечно заверяет, что у нее отличная память. Она прекрасно помнит, как укладывала цапку… в ящик с инструментами.

Наташка прыснула хоть и в свой кулачок, но, без сомнения, в мой адрес. Такое простое объяснение трепетному отношению Динки к рыхлителю мне в голову не приходило. А чтобы я не сомневалась в своем проколе, подруга, переключив внимание на окно, любовно поглаживала раму и елейным голоском журила «некоторых» за поразительную способность раздувать из мухи слона.

Я не преминула заметить, что в ее власти вернуть моего «слона» в первоначальное состояние мухи. Достаточно ответить на вопрос, почему Гелькина дочь променяла поездку в Австрию на ночную пешеходную экскурсию к нам, да еще в костюме ряженой. То, что она при этом онемела, удивления не вызывает – слишком много впечатлений.

– Я-а-а… – проблеяла юная красавица и смолкла.

Легкое замешательство девицы, в результате которого она потеряла бдительность, позволило мне выхватить из ее рук рыхлитель и отскочить с ним на безопасное расстояние. Прямо за надежную спину подруги, пресекавшую все Динкины попытки вернуть «кошачью лапу» себе.

Чтобы отвинтить деревянную ручку от железных «когтей», особых усилий не понадобилось. Пожалуй, не стоило демонстрировать пустую, как мне думалось, полость ручки. Была уверена, что Динка спрятала ее содержимое на втором этаже. Не зря же так долго торчала там. Ну, уж как получилось… С торжеством в голосе я объявила «Вуаля!» и, не глядя, перевернула ручку отверстием вниз. Хотела даже встряхнуть, после чего предложить Динке добровольную выдачу заначки. Таких больших сейфов, как мой второй этаж, не бывает. Да и не стоит он драгоценностей.

Встряхивать не пришлось. Под отчаянный Динкин крик «Не надо!» на пол посыпались прозрачные граненые камушки. Сама ручка выпала из моих рук последней.

– Ос-споди! Ч-что эт-то за ф-фигня?! – от волнения начала заикаться Наташка.

– Ф-фигня, – достаточно внятно ответила я. – Во какая…