Текст книги "Бахтияра (СИ)"

Автор книги: Валентина Ad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

   Мысли начали путаться, голова становилась свинцовой. Спустя некоторое время тяжелых раздумий Иван Варфоломеевич должен был себе признаться, что еще немного и у него случится очередной срыв.

   Вот уже пять лет, в его организме не было ни капли алкоголя и все это время, каждый день идя на работу мужчине было страшно – "Только бы этот день принес лишь хорошие новости", твердил он по дороге на работу словно сумасшедший. Вот уже пять лет, это помогало. По крайней мере, он старался не принимать близко к собственному сердцу чужие трагедии, как бы тяжело это не давалось.

   Уводя себя от мыслей о Бахтияре, Иван Варфоломеевич безвольно окунулся в другие, не менее печальные события уже собственной жизни.

   Четырнадцатого августа две тысячи восьмого года он оперировал человека, родственником которого являлся сам. Это был инфаркт, которые случались с людьми не редко, и с которыми он зачастую ловко справлялся. Операция не представляла для него особой сложности и, не доверяя никому, кроме себя самого, он решился самолично оперировать собственную супругу.

   Все шло хорошо. Он провел сотни подобных операций. Ничто не предвещало беды, но... Прийти в сознание, после операции, его жене было не суждено.

   В тот страшный день он решил – увольняется, а еще – начинает много пить. В том, от чего ему приходилось отговаривать родителей и детей тех, кому он не смог помочь, Иван Варфоломеевич отчетливо видел собственный выход. Это был страшный период его жизни, который разделил все его существование на две части "до" и "после". Именно тогда ЕГО кудряшка вытащила своего отца из пропасти, в которую он шагал день за днем, опустошая литрами спиртное и прячась от всего мира в кабинете собственного дома. И именно после того, как она его вытащила из Ада, настояла на возвращении в операционную, он поклялся себе, что больше не станет ни с кем из пациентов церемониться. После собственной потери он понял, что никакие утешения не смогут унять боль, а еще, людям нужно всегда говорить реальные вещи, не давать ложных надежд, даже если сам знаешь что все будет хорошо – смолчать. Теперь он знал, все в руках Божьих, а не в его.

   С тех пор он гораздо чаще видел полные ненависти глаза и слышал упреки в собственной бессердечности. Но он не чувствовал за собой никакой вины, он всегда делал все, что было в его силах. Иван Варфоломеевич знал, его слова чистая правда, жестокая и холодная, но какая есть. Никто ведь никому не обещал, что жизнь милосердна. Лучше так, чем быть уверенным в счастливом исходе, а по итогу уйти на долгие месяцы в запой.

   Долгих пять лет ему удавалось справляться с человеческими эмоциями, а сейчас... Он излишне привязался к Бахтияре Багдасаровой и теперь больше всего на свете боялся двух вещей – ее смерти и возвращения в свой собственный алкогольный ад. И то и другое было слишком страшной перспективой, избежать которой, к сожалению, не в его власти.

     *****

   Из кабинета бессердечного хирурга Иван вылетел словно ошпаренный. В его мозгу все перемешалось, а грудь душила ненависть и безысходность. В этот раз он направлялся не в ставшую ненавистной палату где на грани безумия балансировала София, днями и ночами просиживая у койки Бахтияры. Нет, в этот раз Иван решительно покинул больницу.

   Ему нужно было подумать вдали от белых халатов и предрешенности. Ему был жизненно необходим глоток свежего воздуха и приход свежих мыслей. Иван знал истину – из безвыходных ситуаций как минимум есть два выхода. Он не помнил где и когда это услышал, а тем более кто автор этих слов, но он точно знал – в их ситуации тоже есть выход. И пусть хоть миллион кардиохирургов скажут ему о том, что его дочь не первая и последняя, он сдастся лишь со своим последним вздохом.

   На улице беспощадно палило солнце, что ничуть не было похоже на сентябрь, а бурлящий в венах адреналин лишь способствовал излишней чувствительности к солнечным лучам, заставляя думать Ивана, что он из пластилина, который вот-вот растечется по асфальту.

   Люди вокруг куда-то спешили, совершенно не обращая внимания на одного из им подобных, как и он на них. Ивану не чем было дышать. В голове за одну секунду мелькало миллион разных мыслей и все не то. Всем своем сознанием он пытался найти выход, который обязан был быть, но…

– Господи, дай подсказку. Помоги! – остановившись прямо посреди улицы, Иван громко прокричал в небеса, и ему совершенно не было дела до того, что десятки людей оглянулись на него, как на сумасшедшего. – Покажи выход! Помоги!

   Стоило ему закончить и вновь устремить взгляд в толпу, как всего в нескольких шагах Иван увидел церковные купола. Вот она – помощь.

   Шаги ускорились, путь стал целенаправленным. Каких-то полчаса и Иван оказался в небольшой церквушке, последнем месте, где он еще мог надеяться на чудо.

  Купив при входе десяток свечей, Иван у каждой имевшейся в храме иконы зажег по одной, а у лика Николая Чудотворца, оставшиеся пять. Прикрыв глаза, он опустился на колени и погрузился в нечто похожее на транс. Пребывая в Индии, он пытался научиться искусству абстрагироваться от всего мира, но так до конца и не постиг транс. Хотя, изредка ему удавалось нечто похожее, вот как сейчас.

   Мысли Ивана, казалось, были за гранью. Его губы бесконечно шептали молитвы о спасении. Он вспомнил тот миг, когда впервые взял на руки свою кроху. Он вновь чувствовал ее младенческий запах, словно перенесся в тот самый миг. Даже его сердце стало биться так же часто, как тогда, много лет назад. Невольно ему вспомнилось что Бахтияра без особого желания появилась на этом свете, будто знала – ей все равно скоро его покидать.

   Он вспомнил, как беспокойны были все первые дни жизни его малышки, и как он, торча днями у палаты с инкубаторами, неумело просил Бога не забирать ее к себе. Уже тогда Иван пообещал ей и себе, в первую очередь, что сделает все возможное и даже больше, чтобы его дочь была счастливой, только бы была живой и здоровой. Сейчас же, от Ивана требовалось сделать невозможное, чтобы его дочь стала просто здоровой.

   Иван отчетливо почувствовал запах моря и его шум. В голове всплыла картинка из первой их семейной поездки в Крым. Еще совсем кроху, трехлетнюю Бахтияру, Иван учил плавать и держаться правильно на воде. А она внимательно слушала, но не забывала обрызгать отца с головы до ног, весело при этом хохоча. В то лето, она практически научилась плавать.

   Затем запах моря сменила мелкая дрожь и невыносимый свист метели в ушах. В один из снежных январских дней, он вывез Бахтияру на каток за город. Каток был обустроен на настоящем озере. Вокруг почти девственный лес и всего пару десятков семейных пар с детками. В тот день Бахтияра бесконечно падала на лед и Иван уже почти сдался. Но когда пришло время ехать домой, его дочь сумела несколько раз почти грациозно разрезать лед. В тот миг он ею так гордился! Его просто распирал восторг от того, что его пятилетний ребенок методом проб и ошибок, все же сумел добиться желаемого результата. Отцовская гордость автоматически умножалась на два, так как эта кроха была девочкой.

   День, когда первоклашка Бахтияра возвратилась со школы с огромным синяком в пол-лица, всплыл слишком неожиданно. Узнав, что изувечил лицо дочери на год старший мальчик, Иван готов был лететь в школу со скоростью света и просто закопать малолетнего хулигана, всю его родню, а заодно и безответственную директрису, которая наплевала на все его просьбы в отношении Бахтияры. Но каким же было его удивление, когда вместо того, чтобы обрадоваться тому, что папа обязательно за нее заступится, его Бахтияра со слезами на глазах умоляла не делать этого. Вместо этого его девочка попросилась записать ее на какие-нибудь курсы боевых искусств и вполне серьезно заявила, что сама за себя постоит. Она не хотела быть нюней и ябедой, а отцу во всем честно созналась лишь потому, что не терпела ложь. Больше всего на свете она хотела быть такой же сильной и смелой, как ее отец, а не плаксой. И она имела смелость прямо ему об этом заявить уже в таком возрасте.

   Ивану вспомнилось, как ранней весной они всей семьей выезжали в лес и там, по узеньким тропам, катались на велосипедах, вдыхая чистейший воздух с хвойным привкусом. Несколько раз Иван брал Бахтияру с собой на рыбалку и та, преодолевая откровенное отвращение к червям, бралась нанизывать их на крючок. Она сама попросилась поехать с ним на охоту, когда ей было всего семь. Бахтияре было жалко животных и она не приветствовала это отцовское занятие, но интерес ко всему, чем с таким удовольствием увлекается ее любимый папочка, был гораздо сильнее.

   Однажды она накормила его пельменями с фаршем в виде перца чили. София так и не поняла, отчего Бахтияра заливалась смехом, а Иван метался по кухне в поисках максимального количества любых напитков. Его малышка всегда старательно вникала в ремонт их опеля и в восемь лет разбиралась в этом не хуже взрослых мальчишек, а может даже и лучше некоторых нынешних «мальчишек». Она почти никогда не плакала и очень часто говорила ему, как сильно его любит…

   Постепенно видения и воспоминания отпускали. Последнее, что почувствовал Иван, прежде чем подняться с колен, как цепкие ручонки обвивают его шею. На щеках один за другим появляются горячие поцелуи. «Папочка, я так сильно тебя люблю!» – обожгло ухо, и он резко очнулся.

– Господи, забери мое сердце! Возьми МОЕ сердце, если тебе оно так нужно! Сохрани Бахтияре жизнь… Сохрани жизнь моей девочке... – Иван медленно встал, а губы продолжали шептать. – Забери мое сердце… Забери… Аминь.

   В тот момент, когда звучало последнее «забери», в голове у Ивана что-то щелкнуло. Теперь Иван Багдасаров совершенно четко понимал, что ему нужно делать. Выход был найден и он все же сумеет спасти свою дочь.

   Тотчас Иван возвратился в больницу. Минуя палату Бахтияры. он прямиком направился в кабинет Ивана Варфоломеевича.

– Доктор, мое сердце подойдет моей девочке? – с порога выпалил взволнованный мужчина.

   От неожиданного вторжения, а еще больше от неожиданного вопроса, очки Ивана Варфоломеевича просто соскочили с его носа на стол, а рот застыл в немом приоткрытом состоянии. Хирург еще несколько минут не мог собраться с мыслями, в то время как Иван продолжал все больше и больше засыпать его поистине дикими вопросами.

– Скажите, мое сердце подойдет Бахтияре намного лучше, чем чужого мальчишки? Процент вероятности отторжения должен быть намного ниже? Вы ведь говорили, что в связи с болезнью, сердце Бахтияры увеличилось в размере. По этой причине даже операция длилась дольше обычного. Если логически подумать – мое идеально подойдет. Я ведь могу быть донором в свои 42? Помню я читал, что для пересадки годятся органы людей до 65 лет, это ведь правда? Что нужно сделать для того, чтобы стать донором для Бахтияры?

– Умереть. – Коротко и сухо произнес совершенно остолбеневший врач, который полюбил дочку Ивана, как свою, но даже ему в голову не мог прийти подобный выход.

   За время своей практики Ивану Варфоломеевичу многое пришлось повидать, но слышать что-то подобное ему ни разу не приходилось. За всю свою жизнь он не слышал ничего более ужасного и прекрасного одновременно. В его практике были случаи, когда родители готовы были убить, ради спасения собственного чада. Но чтобы умереть, во имя ребенка… Да, многие, практически каждый, из обреченных мам и пап, сорили словами – «Господи, лучше бы ты меня забрал!», но никому и никогда в голову не приходило ничего на подобие всего только что услышанного.

   Глядя на Ивана Багдасарова совершенно трезвым взглядом и не помутненным разумом, пожилой врач мог понять степень его отчаяния, но не принять это было его законным правом.

– Иван Семенович, вы вдумайтесь в то, что говорите. Ваш порыв, конечно, понятен, но, поверьте, в ваших словах нет и доли здравого смысла. – Немного придя в себя, продолжил доктор. – Теоретически то, о чем вы говорите, возможно. Но на практике никто не станет убивать вас ради спасения вашего ребенка. В конце концов, вы здоровый мужчина и можете стать отцом еще много раз. Ровно столько, сколько захотите. А если вашей Бахтияре не суждено… – врач на минуту замялся, опасаясь называть вещи своими именами, – если у нее такая судьба, вам просто придется с этим смириться и продолжать жить дальше. Не в моих правилах делиться с посторонними людьми личным опытом, но, поверьте, я знаю о чем говорю.

   В этот раз Иван словно и не слышал очередного намека слетевшего с уст Ивана Варфоломеевича на летальный исход в их семейной истории. Все, что волновало его сейчас больше всего, он уже впитал, как губка. Но ему нужны были гарантии.

– Иван Варфоломеевич, я не хочу быть отцом ни для кого, кроме моей Бахтияры. В первые минуты ее жизни я пообещал, что сделаю все от меня зависящее чтобы она стала счастливой и миллион раз говорил, что за нее я готов отдать собственную жизнь. Похоже, пришло время. – В эти минуты голос Ивана звучал как никогда спокойно. – Так вы говорите, что теоретически я могу быть донором?

– Да. Но я не уверен, что вы правильно меня поняли. – Хирург смотрел в сумасшедшие глаза Ивана и понимал, что он не намерен отказываться от своей идеи спасти дочь ценой своей жизни и попытался еще раз все ему объяснить. – Иван Семенович, вы довольно взрослый мужчина и, скорее всего, ваше сердце уже довольно изношено. Еще, у вас может обнаружиться множество болезней, которые автоматически лишат возможности стать донором для кого бы то ни было. Прежде чем что либо предпринимать, подумайте хорошенько, стоит ли игра свечей. Своими необдуманными действиями вы можете сделать Бахтияру сиротой, а жену свою, Софию, вдовой, впустую. Я не вправе запереть вас и не дать сделать величайшую глупость, но вправе предостеречь. Это именно тот случай, когда нужно сто раз отмерить и возможно так и не отрезать.

– Спасибо, доктор. – Иван услышал каждое произнесенное доктором слово, но остался при своем мнении.

   Иван Багдасаров решил сыграть в игру со смертью, твердо зная, он обязательно выиграет.

    *****

   Покинув одно медицинское здание, Иван смело зашагал в соседний корпус.

   Иван Варфоломеевич прав, за свою, пусть и не слишком долгую жизнь, он мог угробить свой организм и даже не подозревать об этом. Он хотел видеть свою принцессу здоровой, но и впустую лишать себя жизни смысла не было. Иван сделает все как положено, сыграет по правилам, и обязательно выиграет.

   Именно в соседнем корпусе на территории института Амосова, велся прием пациентов нуждающихся в полном обследовании, которое решил устроить себе Иван.

– Добрый день, – весьма учтиво и спокойно мужчина поприветствовал сидящую в регистратуре женщину. – Подскажите, к кому мне стоит обратиться, если я хочу проверить свое сердце и не только. В общем, мне очень нужно узнать все о своем организме. Больше всего меня интересует состояние моего сердца. Да и, в принципе, обо все других моих внутренностях тоже было бы неплохо узнать. Кто может мне помочь, не подскажете?

   Дама средних лет, профессионально улыбаясь, протянула в окошко белоснежный листок бумаги.

– Добрый. Вот, держите. Это обходной лист, в котором все указано. Здесь имеются все направления на все анализы, а так же направления практически ко всем врачам с указанием кабинета и этажа. Те процедуры, которые не имеются в этом бланке, назначат по мере надобности доктора у которых вы побываете на приеме. По месту жительства вы можете пройти все это совершенно бесплатно. Вы можете уже сейчас приступить к осмотру, если оплатите в кассе прикрепленную к этому бланку квитанцию. Касса находится на этом же этаже чуть дальше по коридору. – Словно улыбающийся робот проговорила девушка и моментально приступила к своим делам, едва закончив речь.

 – Спасибо, – растерянно поблагодарил «робота» Иван и двинулся в заданном направлении, внимательно изучая «обходной лист».

   Весь перечень выглядел так:

 «Общий анализ крови.

  Общий анализ мочи, биохимический анализ крови: изучение электролитного обмена, концентрации мочевины, креатинина, билирубина, белка, сахара, АЛТ, АСТ крови, липопротеидов высокой и низкой плотности, триглициридов.

Развернутая коагулограмма

HBS – антиген, RW крови, наличие антител к ВИЧ-инфекции

Определение титров антител к цитомегаловирусу, вирусам  Herpes simplex, Herpes zoster

рентгенологическое исследование органов грудной клетки

электрокардиография (ЭКГ), ЭХО – кардиография

гастроскопия

УЗИ почек, надпочечников, поджелудочной железы, печени, желчного пузыря

осмотр гинеколога (для женщин).

осмотр стоматолога

осмотр отоларинголога».

   Из всего этого перечня, Иван понял всего несколько слов остальные же слова были для него все равно что шум неработающего телевизора. Он понятия не имел что такое «билирубин» или «триглицирид», «цитомегаловирус» или «Herpes simplex», но это совершенно его не пугало. Он готов был даже сдать кусочек мозга на анализы, если понадобится, не то что всякие там УЗИ или же электрокардиограммы.

   Свой «обход» Иван начал во второй половине дня, что значительно уменьшало его шансы на «вложиться в один день». А еще тот факт, что у каждого кабинета ему приходилось просиживать в очереди далеко не по пять минут, все больше склонял его к тому, чтобы с первыми лучами солнца вернуться сюда завтра.

   Иван равнодушно изучал табличку на двери очередного кабинета, ожидая своего череда, когда совсем рядом услышал:

– Здравствуйте.

  Прозвучавшее приветствие не вызвало у него даже интереса посмотреть на его автора. Иван был твердо убежден – все, кого он мог знать, находятся в соседнем здании. Значит это «здравствуйте», было не для него. Значит, ему совсем не обязательно поворачивать голову в сторону проронившего его человека.

– Добрый день, говорю, – вновь послышалось еще ближе, а затем кто-то аккуратно похлопал Ивана по плечу. – Вы, скорее всего, меня не помните, но я вас запомнила, пожалуй, на всю оставшуюся жизнь.

   Не столько чужие руки, сколько слова, заставили мужчину поднять голову. Возле него стояла невысокого роста молодая женщина и если бы не лежавшая на ее груди шикарная белоснежная коса, он так бы и не вспомнил – кто это.

   Это была «незнакомка». Та самая, которая подарила сердце своего ребенка его Бахтияре. Та самая, которую пару месяцев назад, он оставил в кабинете первого попавшегося врача. Про себя Иван отметил, она выглядела чуть лучше чем в первую их встречу, даже глаза немножко горели.

– Добрый. Извините, просто я не думал, что «здравствуйте» может быть обращено ко мне. – Иван резко вскочил, но как вести себя дальше и что делать, понятия не имел. – Кстати говоря, уверяю, я вас тоже буду помнить всю жизнь. А возможно даже дольше.

   Дальше – тишина. Иван не имел понятия, как дальше продолжать этот разговор. Знает ли она, что девочка, которой она пыталась подарить жизнь, это его дочь? Знает ли, что ее «подарок», оказался бесполезным? И вообще, почему она решила к нему обратиться, ведь их единственную встречу нельзя назвать приятной, а тем более дружеской?

– Вы, наверное, думаете «Что она от меня хочет, ведь я даже имени ее не знаю?» – словно забравшись в голову к Ивану, нарушила тишину незнакомка. – Меня зовут Ирина, и это мой Артем, стал донором для вашей Бахтияры. Искренне сочувствую, что его сердце не подошло. Но, поверьте, я тоже молилась за то, чтобы оно билось. Пусть и не в его груди.

   Сказать, что эти слова шокировали Ивана, это ничего не сказать. Он онемел. А на его лице легко читался вопрос – «Ну откуда вы все это знаете, я ведь о вас ничего не знаю?».

– Да. – В очередной раз прочтя его мысли продолжила "незнакомка". –  Прежде чем отдать сердце своего сына в чужие руки, я навела кое-какие справки о вас. Но это был мизер, лишь имена и причины, по которым вы нуждались в новом сердце. Все остальное я узнала уже после Теминых похорон. В период вашей реабилитации. Я часто подсматривала за вами, извините. Поверьте, я бы не посмела вмешаться в вашу жизнь, если бы все прошло гладко. Да и сейчас, я чисто случайно с вами столкнулась.

   Иван сосредоточенно слушал Ирину. Он пытался понять – то ли она обезумела от горя и сейчас днями торчит в больнице, то ли наоборот – пришла в себя. Иван все еще молчал, а девушка продолжала говорить, словно на исповеди.

– Тот факт, что частичка моего Темы будет жить, придавал мне хоть каких-то сил к существованию. А когда мне стало известно, что его маленькому сердцу все-таки не суждено биться слишком долго, я решила укоротить и свою жизнь. – Ирина опустошенно рассматривала больничный пол и продолжала. – У меня перед глазами все время стояла картина на которой Артем, с размозженной головой, истекает кровью на ледяном катке… Он не смог удержаться на коньках и упал на лед, а в это время другой мальчишка не успел затормозить и… Лезвие конька попало точно в висок, что не оставляло моему сыну шансов. Я сирота. Родители пару лет назад утонули, а братьев и сестер у меня никогда не было. Мужа я тоже не имею. Жила для сына. Когда его не стало, решилась на отчаянную попытку сохранить его частицу… но и она умерла. Зачем, спрашивается, мне дальше существовать? Зачем топтать ту землю, по которой больше никогда не пробегутся ноги моего малыша? Зачем вдыхать воздух, который больше не нужен моему лежащему в земле сыну? Так я решила. Но Господь решил несколько иначе. – Девушка резко замолчала. – Как вы смотрите на то, чтобы выпить по стакану сока или по чашечке кофе в местном кафетерии? Кабинет УЗИ не самое подходящее место для подобных разговоров, а мне бы хотелось продолжить наше, даже скорее мое, общение с вами.

   Иван автоматически окинул взглядом троих сидящих у кабинета и ждавших своей очереди человек. Исходя из собственных наблюдений, ему не составило труда подсчитать, что это как минимум на минут сорок. То есть, он спокойно может провести это время в более приятном месте. Тем более слова этой Иры слишком зацепили его чувства, ведь пережить собственного ребенка даже он вряд ли смог бы. Это была единственная женщина в мире, которой вот уже второй раз удавалось отвлечь его от собственной беды, и он не мог этим не воспользоваться.

– А почему бы и нет?

   Разместившись поудобнее, на сколько это было возможно, за совершенно неудобным слишком миниатюрным столом кафетерия и просто кукольными стульями, они продолжили незаконченную беседу.

– Когда мне в голову пришла мысль покончить с собой, я пару дней вынашивала план, как это лучше и надежнее сделать. Так что б наверняка. Я выбирала между таблетками и мостом. Между полета с многоэтажки и вскрыванием вен. Я никак не могла определить – что гарантированно загонит меня в могилу. Перспектива остаться на этом свете калекой, не самая лучшая. Так вот. Я практически выбрала день, место и время, но именно в этот день случилось то, что случилось. Я не могла встать с кровати из-за сильнейшего головокружения. Меня все время выворачивало, а еще мне все время хотелось плакать. Мне было так плохо, что мысли о смерти отошли на второй план, отдав первенство другим, более светлым – все, что творилось с моим организмом, я уже когда-то испытывала. Я помнила все эти ощущения, словно это было вчера. Недолго думая я отправилась в аптеку и – о чудо, я беременна! Представляете, в то время как я хочу избавить мир от свой жалкой жизни, Господь дарует мне возможность подарить ему новую! В тот миг, когда я стояла на краю пропасти, оплакивая потерянного навсегда ребенка, небеса дают шанс все исправить!

   В эти минуты глаза Иры засверкали чуть ярче, и Ивану на какое-то мгновенье даже показалось, что сидящая напротив девушка все же счастлива.

– Сейчас я на пятом месяце и хотя визуально даже мне не совсем это понятно, я чувствую эту жизнь внутри себя. А еще, мне порой кажется, что я уже отчетливо слышу стук его крохотного сердца. Ну разве это не чудо?! Я до сих пор оплакиваю Артема, но видит Бог, что я безумно жду появления этого ребенка. Я до дрожи в коленях боюсь дарить новую жизнь этому миру. Но я так хочу вновь услышать эти заветные слова «Мамочка, я так тебя люблю!». И почувствовать, как маленькие ручонки обвиваю мою шею, а сладкие губы зацеловывают лицо.

   Ивану вспомнились слова доктора, который сулил ему много детей, только бы тот не делал глупостей. Видно, в случае этой Ирины, это и есть истина. Но не в его, это точно. Еще он понял, что эта Ирина любила своего Артема ничуть не меньше чем он свою Бахтияру. Она даже озвучивала его собственные мысли, когда описывала свои чувства.

   Возможно, если бы Господь подарил в свое время им с Софией еще одного, или не одного, ребенка, он бы не решился на то, на что решился. Но этого не произошло, а значит, жизнь его единственной дочурки целиком и полностью зависит от него. Он не хочет других детей, которые всегда будут напоминать ему о Бахтияре и о том, что он не смог сделать ее счастливой, как обещал. Да и к тому же он был уверен, что все они не будут стоить и мизинца на Бахтияриной ручке. Он бы всегда сравнивал и эти сравнения не были бы в пользу живых. Нет. Он однозначно не хочет никаких других сопляков и соплячек. Его Бахтияра – его идеал, а копии его не интересуют.

– Рад, что у вас все наладилось. – Выдавил из себя Иван, а Ирина виновато отвела глаза в сторону.

– Простите, что я так… Просто я пытаюсь до вас донести, что жизнь, как бы она жестока порой с нами ни была, все же иногда приятно удивляет. И кто знает, какая белая полоса начнется у вас, после такой темноты.

   Иван смотрел на эту не по годам мудрую девушку, которая вызывала в нем искреннее восхищение. В какой-то степени он даже завидовал ей, точнее ее настрою. Но он точно знал – он никогда не сможет так же смотреть на этот мир, не дай Бог что-то случится с его Бахтиярой.

– Белая полоса обязательно начнется. – Выдохнул Иван. – Только не у меня, а, надеюсь, у моей Бахтияры. У Софии. Я все для этого сделаю.

   Ирина была совершенно посторонним человеком, но что-то было в Ивановых словах не доброе, что заставило ее поежиться.

– Я вам вот еще что скажу. Не подумайте что я слишком легко отношусь к жизни, что я очень быстро позабыла о той боли, которая меня постигла, нет.  Но поверьте,  даже тот факт что мне, скорее всего, удалят почку, а со второй я не знаю сколько смогу продержаться, все равно не заставит меня отказаться от счастья вновь стать мамой. – Ирина чуть заметно улыбнулась, потягивая апельсиновый сок.

   Иван был по-настоящему шокирован. Почему-то ее последнее признание вызвало в нем бурю негативных эмоций. Восхищение ее мудростью моментально сменилось на злость из-за ее тупости.

– Дорогая Ирина, не кажется ли вам, что собравшись дать жизнь, находясь в подвешенном состоянии, это немного эгоистично? А если, не дай Бог конечно, с вами что-то случится, кому нужна будет ваша кроха? Вы понимаете, что обрекаете малютку на сиротское существование в слишком жестоком мире? Вам ли об этом не знать. Господи, ну что за хрень, вы несете! Да то, что ваша беременность пробудила в вас желание жить, еще не значит, что тот, кого вы родите, скажет вам спасибо за эту самую подаренную жизнь, пропадая в очередном детдоме, надеясь на чудо усыновления. "Не мое дело" – скажете вы. Согласен. Но я реально смотрю на вещи, а не поддаюсь гормональному сбою.

   На глазах у сидящей напротив женщины появились слезы. Все, что только что довелось услышать, было слишком жестоким. Ей едва удалось взять себя в руки и продолжать жить, старательно вырабатывая в себе это желание – ЖИТЬ. Она едва смогла убедить себя в правильности собственного решения. А тут, совершенно посторонний человек решил разрушить и без того хрупкий мир. Ирина даже не заметила, как из глаз потекли слезы.

– Знаете. Может я и эгоистка, но я по крайней мере пытаюсь жить, а не ищу возможность наложить на себя руки. А еще я верю в то, что даже если со мной случится что-то ужасное, Господь не оставит моего малыша. Он ведь не просто так мне его даровал. Я уже достаточно выстрадала на этой планете, чтобы обеспечить за счет своих слез и боли, счастливую судьбу будущему ребенку. Там, наверху, все видят и во всем разберутся. – Ирина не торопливо встала и добавила напоследок. – Да, и умирать сразу после родов я не планирую. Надежда что кто-то подарит мне свой здоровый орган так, как это однажды сделала я, меня не покидает. У меня еще есть время и, надеюсь, его хватит, чтобы насладиться материнством в полной мере. А вам, я желаю удачи и силы прощения. Господь все видит, и обязательно вам поможет все пережить. До свидания.

   Так же неожиданно, как и появилась, Ирина исчезла. Она быстро растворилась в больничной толпе, а Иван еще некоторое время оставался на месте отказываясь воспринимать все ту информацию, которой в мгновение ока наполнился его и без того уставший мозг.

– Господь ей малыша даровал... Скорее всего, банальное отсутствие презерватива на члене папаши, вот твой Господь! – зло вылетело наружу.

*****

   На все нужные и не очень анализы, Иван потратил два драгоценных дня. За 52 часа, он был у своей малышки пару раз, и то, когда она спала. Он был решительно настроен на исключительно благополучный финал всей этой истории и изо всех сил старался его приблизить. Да и у Бахтияры было не так уж много времени. Сил поддерживать жизнедеятельность у ее организма практически не осталось и если бы не море капельниц и тонны препаратов, кудряшка уже не смогла бы радовать его своим присутствием.

   Иван носился из кабинета в кабинет словно угорелый, чтобы спустя пару дней оказаться в кабинете у ведущего хирурга отделения коронарной хирургии трансплантации сердца – Остапова Валентина Дмитриевича.

– Валентин Дмитриевич, дайте пожалуйста мне ответ на один единственный вопрос. Со всем этим – Иван протянул кипу различных справок, результатов анализов и обследований, – я способен стать донором сердца?

   Доктор даже не взглянул на того, кто задал столь необычный вопрос. Он манерно принялся разглядывать предложенную «макулатуру». А спустя пару минут, все так же продолжая всматриваться в кардиограммы, заговорил.

– Да. Вы вполне могли бы быть донором. Есть, конечно, кое-какие проблемы, но они не значительны. Тем более для вашего возраста. Для того чтобы с уверенностью на все сто процентов ответить вам на поставленный вопрос, я полагаю, что вас интересует именно стопроцентная уверенность, так вот. Ко всему, что вы мне предоставили, вам необходимо будет пройти коронарографию и зондирование правых отделов сердца и легочной артерии. Это необходимо для того, чтобы выявить наличие (или степень) повреждения коронарных сосудов и измерить систолическое давление в легочной артерии. Если и эти процедуры, так сказать, не выявят никаких значимых отклонений. То я первый вас обрадую таким результатом и дам вам нужные сто процентов.