Текст книги "«Кондор» оставляет следы"

Автор книги: Валентин Машкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Итак, в любом случае смерть архиепископа лежит на совести американских спецслужб и их агентуры.

В заключение небезынтересно отметить, что вскоре после убийства Ромеро, в апреле 1981 г., Д’Обюссон объявился в США, где он, представляя контрреволюционные силы Сальвадора, встречался с рядом сенаторов и с сотрудником госдепартамента А. Уилсоном.

Небезынтересно отметить также, что позднее он сблизился с людьми из окружения президента США Рейгана, в частности с членом Совета национальной безопасности Роджером Фонтэйном, советником по проблемам Латинской Америки.

Этот главарь террористов, как видите, прекрасно находит общий язык с американскими «борцами с международным терроризмом».

Неудивительно, что позднее, в 1982 г., на фальшивых «выборах», организованных Вашингтоном, Д’Обюссон баллотировался кандидатом в депутаты так называемой «конституционной ассамблеи» и даже стал затем председателем этого «парламента», занявшегося разработкой новой конституции страны.

Благосклонность правящих кругов США к махровому фашисту, «патологическому убийце», по определению бывшего американского посла в Сан-Сальвадоре Р. Уайта, вполне укладывается в рамки вашингтонской политики в отношении этой центральноамериканской страны, которой суждено было стать при президенте Рейгане испытательным полигоном «доктрины борьбы с международным терроризмом», иначе говоря, доктрины борьбы империализма с национально-освободительными движениями.

ГЛАВА VI
ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Вашингтон «веселится от души»

– Ну, ребята, завтра мы будем веселиться от души! – сказал посол США Джон Перифуа, обращаясь к своим ближайшим сотрудникам.

В тот день на территорию Гватемалы вступили американские наемники, прошедшие подготовку под руководством инструкторов ЦРУ. 28 июня 1954 г. под их натиском пало прогрессивное правительство президента Хакобо Арбенса. Посол США, как и надеялся, получил повод для «веселия от души».

Вашингтон организовал этот государственный переворот, потому что правительство Арбенса осмеливалось проводить демократические социально-экономические преобразования, ущемляя тем самым интересы американских монополий.

У посла Перифуа и его преемников и в последующие годы был повод веселиться – вмешательство США, по верному замечанию гватемальского писателя и социолога Карлоса Касереса, автора книги «Приближение к Гватемале», «не только насильственно прервало демократический процесс в стране, но и привело к созданию постоянно действующей системы террора как единственного метода сохранения у власти последовательно сменяющих друг друга диктаторских правительств».

Затянувшийся более чем на четверть века период разгула насилия и репрессий продолжается по сегодняшний день. За минувшие годы десятки тысяч патриотов стали жертвами террора со стороны армии, полиции и ультраправых банд, действующих под покровительством властей.

По свидетельству американского журнала «Нейшн», «после того как в июле 1978 г. президент Гарсиа в результате сомнительных выборов пришел к власти, уровень насилия заметно вырос». Журнал добавляет: «Наблюдатели связывают репрессии со страхом правительства перед возникновением «второй Никарагуа». В 1980 г. рабочая группа по Сальвадору и Центральной Америке госдепартамента США констатировала: «Тенденции развития событий в Гватемале повторяют основные черты сальвадорской обстановки последних лет». Добавим к этому, что в последнее время в результате объединения левых сил освободительная, антиимпериалистическая борьба приобрела в этой центральноамериканской стране крайне острый характер.

Отвечая на подъем этой борьбы усилением репрессий, власти по-прежнему направляют их острие против коммунистов. Жертвами преследований становятся также профсоюзные и крестьянские руководители и активисты, университетские преподаватели, учителя, студенты. О Гватемале с полным на то основанием говорят, что там нет политзаключенных – есть только убитые и пропавшие без вести. Террор осуществляется под контролем и руководством сотрудников американской разведки, под видом дипломатов, состоящих при посольстве США. Мировая общественность узнала об этом от Элиаса Бараона, который по заданию патриотических сил страны долгое время работал в министерстве внутренних дел, собирая разведывательную информацию о преступлениях правящей верхушки.

Наряду с кровавыми репрессиями против коммунистов, наряду с массовым террором, нацеленным на запугивание народа, имеют место преследования и умеренных оппозиционных лидеров – таких, например, как политики социал-демократической ориентации, о расправах с которыми мы и расскажем далее.

Политики такого рода и стоящие за ними партии выдвигают буржуазно-реформистскую альтернативу военно-диктаторскому режиму. По сути дела, они являются центристской силой, стремящейся взять власть в свои руки и тем самым предотвратить переход инициативы к компартии и другим левым политическим организациям в случае падения диктатуры. Нельзя, однако, забывать, что вместе с тем они выступают против милитаризма и фашизма, высказываются в пользу проведения некоторых социально-экономических преобразований, а это создает определенную основу для единства действий демократических сил{33}.

В силу последнего обстоятельства, а также из-за своих личных качеств политики, о которых конкретно пойдет речь, – Альберто Фуэнтес Мор, Мануэль Колом Аргета, Рубен Абраам Икскамбари, Хорхе Хименес Кахас, Амель Лемус Велис и Гильермо Родригес Серрано – пользовались уважением и симпатией демократов и патриотов Гватемалы{34}.

Если с коммунистами и другими представителями левых сил ЦРУ и гватемальская реакция расправляются чуть ли не в открытую, нимало не заботясь об общественном мнении, то в рекламе расправ над видными политиками умеренных взглядов, известными не только у себя на родине, но и в буржуазных кругах зарубежных стран, спецслужбы США и Гватемалы никак не заинтересованы. Вот почему именно вышеназванные крупные деятели умеренной политической ориентации стали жертвами высококвалифицированных профессиональных убийц «Кондора», которые, как считают их хозяева, способны совершать преступления, «не наследив».

Разумеется, понадобится время, чтобы до конца прояснить картину этих преступлений «Кондора». Вспомним, что основные сведения об акциях континентальной террористической организации, осуществленных в середине 70-х годов, были получены лишь к концу десятилетия. Однако даже первые следы выдают почерк «корпорации убийств». К такому мнению склоняется латиноамериканская общественность.

Приведем пример. 18 января 1980 г. Хосе Франсиско Пенья Гомес, генеральный секретарь правящей Доминиканской революционной партии (социал-демократической ориентации) устроил в Санто-Доминго пресс-конференцию для местных и иностранных журналистов, чтобы оповестить их о скором прибытии в страну одного из руководителей Социнтерна и представить сальвадорских гостей – Гильермо Мануэля Унго, бывшего члена хунты, и Эктора Ракели, бывшего министра иностранных дел. Оба порвали с хунтой в знак протеста против ее антинародной политики. В Доминиканскую республику они приехали с целью сбора средств на борьбу патриотов Сальвадора. Унго – лидер Социалистической партии. Через несколько месяцев после описываемых событий, в апреле 1980 г., он станет руководителем новой оппозиционной организации – Революционно-демократический фронт, куда войдет и компартия.

Во время пресс-конференции Хосе Франсиско Пенья Гомес среди прочего заявил, что террористы из числа кубинских эмигрантов, проживающих в американском городе Майами, готовят на него покушение. С этой целью они уже несколько раз наведывались в Доминиканскую республику. Это, сказал Пенья Гомес, те самые «террористы, которые участвовали в убийстве Летельера» в Вашингтоне в 1976 г., то есть бандиты на службе «Кондора».

Унго, тоже выступивший на пресс-конференции, коснулся вышеприведенных высказываний Пенья Гомеса и заметил, что люди, намеревающиеся совершить покушение на руководителя Доминиканской революционной партии, ранее уже расправились в Гватемале с лидерами оппозиции, социал-демократами Альберто Фуэнтесом Мором и Мануэлем Коломом Аргета.

Наряду с убийством сальвадорского архиепископа Ромеро расправа с гватемальскими оппозиционными лидерами свидетельствует, что «Кондор», орудовавший первоначально в Южной Америке, о течением времени расширил поле своей преступной деятельности, которая охватывает ныне и Центральную Америку. Расширение географических границ «Операции Кондор» – явление легко объяснимое в свете того непреложного факта, что центральноамериканский субрегион стал с конца 70 – начала 80-х годов одной из самых «горячих точек» Западного полушария.

Включение Центральной Америки в сферу деятельности континентальной террористической организации подтверждается также свидетельством бывшего уругвайского контрразведчика Вальтера Риваса. В декабре 1979 г. он бежал за границу, не желая служить реакционному режиму. В середине 1980 г. он провел в бразильской столице пресс-конференцию, на которой, в частности, рассказал о связях служб безопасности Южного конуса с центральноамериканскими диктатурами. Ривас – человек информированный. В 1978 г. ему самому довелось принимать участие в одной из операций «Кондора», в ходе которой в бразильском городе Порту-Алегри были похищены и насильно вывезены в Уругвай Лилиан Селиберти и Универсиндо Родригес, двое уругвайских политических беженцев. (По сведениям на январь 1981 г., их с тех пор содержат в тюремном заключении.)

Почерк «Кондора» в убийствах в Гватемале политических деятелей социал-демократической ориентации виден и в самом характере покушений, слишком уж четко и с размахом организованных. Террористические акции местных ультраправых банд не обставляются столь впечатляюще.

Впрочем, судите сами. Вот как развертывались эти трагические события.

25 января 1979 года день был жарким, безоблачным, безветренным. В машине, которая быстро ехала по столичному авеню Реформы, водитель поднял стекла и включил кондиционер, с жужжанием нагнетавший прохладу. Водителем был пятидесятидвухлетний Альберто Фуэнтес Мор, известный экономист, депутат конгресса, бывший министр иностранных дел. Он ехал один, без телохранителей. И даже не был вооружен, что в условиях Гватемалы, где политические убийства совершаются ежедневно, является признаком отчаянной храбрости.

Авеню Реформы – улица оживленная, забитая машинами. Мор не обратил внимания на пристроившийся сбоку легковой автомобиль, в двух окошках которого одновременно возникли вдруг черненые дула автоматов. В уличном шуме был почти не слышен треск автоматных очередей.

Мгновенной паутиной трещин покрылись продырявленные стекла машины Мора, а сам он окровавленным лицом ткнулся в руль.

Какой-то прохожий застыл на тротуаре. «Свидетелей нам не надо», – процедил сквозь зубы один из убийц и дал короткую очередь. Прохожий упал замертво. Другой возможный свидетель был застрелен на следующий день.

Преступники старательно прятали концы в воду, что им не помешало наутро зачем-то позвонить в газеты и сообщить название своей организации: «Сила вооруженного действия». Зачем же все-таки? А затем, чтобы за ширмой этой призрачной организации, не существующей в природе, укрыть подлинных организаторов преступления.

Чем же не угодил Вашингтону и главарям гватемальского военного режима маститый политик?

Он вознамерился создать социалистическую партию, успел уже приступить к ее формированию и даже готовил бумаги, необходимые для юридического признания своего детища. Его предупреждали, что создание такой партии «будет играть на руку красным». Ему угрожали расправой. Но он упрямо шел к поставленной цели. Больше того, стало известно, что он готовит к печати статью, в которой призывает власти легализовать Гватемальскую партию труда – работающую в подполье партию гватемальских коммунистов. «Это уж слишком!» – решили в кабинетах спецслужб двух столиц, северной и южной. Смертный приговор вольнодумцу был предопределен.

Вдова Альберто Фуэнтеса Мора поехала искать правду в США. Там она устраивала пресс-конференции, на которых обвиняла правительство президента Гарсиа в организации убийства своего мужа. А в это самое время, в феврале, Вашингтон с почетом принимал «высокого гостя» – генерала Гарсиа, главу гватемальского режима.

Мануэль Колом Аргета, профессор местного университета и руководитель партии Единый фронт революции (социал-демократического толка), гневно потребовал от властей «гарантировать жизнь гражданам республики». Он, разумеется, не знал, что ему суждено стать следующей жертвой.

22 марта 1979 года он ехал в своей машине по одной из центральных и самых оживленных авеню столицы. Сзади шел автомобиль с двумя его телохранителями.

Остановившись у светофора, Колом Аргета оглянулся на машину телохранителей и увидел их встревоженные лица. Тогда он быстро осмотрелся и понял, что дело неладно: и он, и его люди сзади и с боков взяты в полукольцо несколькими автомобилями и мотоциклами. «Как стая волков», – пронеслась мысль.

Зажегся зеленый свет. Колом Аргета резко выжал акселератор, с места рванув вперед. Стрелка часов на циферблате приборной панели показывала ровно четверть двенадцатого дня, когда раздались выстрелы. Первыми прикончили охрану оппозиционного политика; в зеркальце он видел, как это происходило, и еще сильнее нажал на педаль акселератора. На предельной скорости его машина проскочила один квартал, другой. Неужели удастся уйти? Но тут какой-то желтый «мерседес» промчался мимо, круто завернул и, заскрипев тормозами, перегородил улицу. Колом Аргета попытался объехать препятствие. Однако еще один быстроходный «мерседес» закрыл дорогу.

К этому моменту подоспели и другие преследователи. Из окон своих автомобилей и с мотоциклов они открыли пальбу из автоматов. Стреляли в голову. Стреляли метко. Через несколько минут лицо оппозиционного лидера было превращено в кровавое месиво.

Дюжина автомобилей и шесть мотоциклов, участвовавших в операции, поспешно разъехались в разные стороны. Прохожие обратили внимание, что почти все они были без номеров. Излишняя предосторожность! Их некому было преследовать, некому было ловить.

Так прямо и заявили журналистам два брата убитого и его сестра, когда прибыли на место трагического происшествия.

Лупита, сестра покойного, добавила, горько покачав головой:

– Я знаю, почему его застрелили. После смерти Мора он оставался единственным крупным лидером легальной оппозиции правительству.

Были и другие причины. Оппозиция рассматривала Колома Аргету как возможного кандидата в президенты на будущих выборах. Выступить в такой роли ему было тем сподручнее, что после упорной восемнадцатилетней борьбы он добился наконец за неделю до покушения юридического признания своей партии – Единый фронт революции. Как политического деятеля его знала вся страна, и давно: еще в первой половине 70-х годов ему довелось занимать пост алькальда – мэра столицы. Реакция убрала его с этого поста во время жульнических выборов 1974 г. Он не принял безропотно незаслуженное поражение, протестовал против фальсификации воли избирателей, пытался сплотить воедино различные оппозиционные течения. Ему угрожали. Дважды покушались на его жизнь – неудачно: тогда у гватемальских властей и их зарубежных хозяев еще не было под рукой специалистов «Кондора».

Двести тысяч человек вышли проводить в последний путь Колома Аргету, показав тем самым, что если власти хотели их запугать убийством оппозиционного лидера, то этого добиться не удалось.

Впрочем, в данном конкретном случае власти стремились не столько к устрашению общественности, сколько к ликвидации ее вожаков. Акции по обезглавливанию оппозиции были продолжены в 1980 г. Жертвами этих акций стали преемники Колома Аргеты.

24 января, в канун первой годовщины убийства Альберто Фуэнтеса Мора, возле своего офиса был застрелен Рубен Абраам Икскамбари, первый секретарь политического совета Единого фронта революции, в прошлом правая рука Колома Аргеты.

5 марта 1980 г. новый генеральный секретарь Единого фронта революции Хорхе Хименес Кахас сидел за столом в своей адвокатской конторе в городе Кесальтенанго, что в 200 километрах к западу от столицы. Оппозиционный лидер специализировался как адвокат в области трудовых конфликтов, во время забастовок он защищал интересы трудящихся.

В приемной послышались басистые мужские голоса, тоненький взволнованный голосок его молоденькой секретарши. Оторвавшись от бумаг, он поднял голову. Голоса приближались.

Дверь распахнулась. В комнату ворвались парни с автоматами.

– Что вам?.. – начал было Хименес Кахас, поднимаясь из-за стола, но… не договорил, захлебнувшись в предсмертном стоне: убийцы одновременно прошили его несколькими очередями.

Новый лидер Единого фронта революции адвокат Амель Лемус Велис был застрелен в своем автомобиле в конце января 1981 г. А в феврале 1982 г. в центре гватемальской столицы был убит кандидат в президенты от этой партии Гильермо Родригес Серрано.

Преступление продолжается. Причем наблюдатели отмечают усиление репрессии после прихода к власти в США новой администрации, которая благоволит к гватемальскому террористическому режиму еще больше, чем предыдущая.

Администрация Рейгана возобновила широкую военную помощь гватемальской диктатуре. В одном только 1981 г. эта помощь составила 3,2 миллиона долларов.

Похищение Антонио Майданы

В Парагвае, как и в Гватемале, жесточайшая диктатура установлена тоже с 1954 г. Только в отличие от центральноамериканской республики, диктаторский военно-полицейский проимпериалистический режим этого южноамериканского государства возглавляет на протяжении более чем четверти века один и тот же человек – генерал Альфредо Стресснер.

Он всегда и неизменно пользовался расположением Вашингтона. С приходом к власти в США администрации Рональда Рейгана связи Стресснера с американскими хозяевами стали особенно тесными.

Как уже указывалось во Введении к этой книге, спецслужбы Парагвая примкнули к «Операции Кондор» в июле 1976 г. Парагвайская компартия полагает, что именно с деятельностью этой континентальной террористической организации связаны убийства и многочисленные похищения (с последующим насильственным возвращением на родину – в стресснеровские застенки) патриотов-эмигрантов, проживавших в соседних странах – в Аргентине и Бразилии. Поэтому, когда 27 августа 1980 г. в Буэнос-Айресе «исчезли» (иначе говоря, были похищены) Первый секретарь ЦК Парагвайской коммунистической партии Антонио Майдана и ветеран рабочего движения Эмилио Роа, у их соратников возникло подозрение, что к случившемуся приложили руку взаимодействующие спецслужбы репрессивных режимов. В заявлении компартии, распространенном в Асунсьоне – столице Парагвая 10 октября 1980 г., говорилось, в частности: «Антидемократические репрессии против парагвайских патриотов на аргентинской территории, которые уже принесли свои горькие плоды с похищением и «исчезновением» Эстер Вальестрино, Хуана Хосе Пенайо, Катуло Баэса, Федерико Татера, Сантьяго Сервина и многих других, подтверждают, что «тайный пакт», о котором говорил министр обороны Стресснера генерал Марсиаль Саманьего, между реакционными кругами Южного конуса и его порождение – «Операция Кондор» действуют в полную силу».

Заметим, что высказывание Саманьего – единственное в своем роде. Впервые латиноамериканский правительственный деятель публично признал существование «Операции Кондор». Это его признание увидело свет на страницах выходящей в Асунсьоне газеты «А Бэ Сэ колор». А проговорился он о «тайном пакте» между некоторыми латиноамериканскими правительствами во время своего визита в Буэнос-Айрес спустя несколько дней после похищения Майданы и Роа. В латиноамериканской печати высказывается мнение, что стресснеровский министр среди прочих своих дел в аргентинской столице также обеспечил доставку похищенных командой «Кондора» патриотов из Аргентины в Парагвай.

О причастности континентальной террористической организации к судьбе, постигшей двух парагвайских патриотов, сообщал в мексиканской газете «Диа» от 11 июля 1981 г. и член ЦК Компартии Уругвая Нико Шварц. В своей статье «Свободу Майдане!» он подчеркивал: «Все заставляет думать, что Майдана – жертва так называемой «Операции Кондор»{35}. О том, что лидер коммунистов Парагвая попал в лапы «Кондора», заявил также (но уже со всей возможной определенностью) член Политкомиссии ЦК Парагвайской компартии Ананиас Майдана в интервью, появившемся в «Комсомольской правде» 27 августа 1982 г.

По прошествии некоторого времени стало известно, что Майдану и Роа содержат в парагвайском концлагере «Эмбоскада», что в 40 километрах от Асунсьона. Они томились там в подземной камере. Свидания с ними не разрешались. Позднее их перевели в другую тюрьму – «Пенья эрмоса», а затем – в крепость «Эсперанса» в пустыне Чако. Тем не менее, вопреки очевидности, Стресснер продолжает отрицать, что оба революционера, похищенные в Буэнос-Айресе, взяты им под стражу. В середине 1982 г. в ответе на запрос Комитета ООН по правам человека стресснеровское правительство с непревзойденной наглостью заявило: «Ни Роа, ни Майдана не возвращались в Парагвай». Создается впечатление, что над патриотами хотят втайне учинить расправу. Подобное опасение особенно обоснованно в отношении лидера парагвайских коммунистов. Ведь когда его освобождали из заключения в 1977 г., диктатор и его камарилья открыто угрожали, что в случае повторного ареста он будет уничтожен.

Напомним, что вожак коммунистов Парагвая находился в заключении 19 лет – треть своей жизни. Его освободила международная солидарность.

Весь жизненный путь Антонио Майданы, полный тяжелых испытаний, – пример беззаветного служения своему народу, делу коммунизма.

Ему было девятнадцать лет, когда в его руки впервые попала одна из работ В. И. Ленина. Дал ее прочесть коммунист Риоторто. О знакомстве с работой «Что делать?» Майдана вспоминал позднее так: «Когда я читал ее, мне казалось, что со мной разговаривает мудрый, простой, добрый человек. Он словно предугадывал мои сомнения и старался развеять их. Но мало выбрать путь. Надо знать, как бороться за свои идеи, какими средствами. Читая книгу Ленина, я нашел ответы и на эти вопросы».

Риоторто познакомил юношу также с книгой Джона Рида «10 дней, которые потрясли мир» и романом М. Горького «Мать».

Работа В. И. Ленина, прогрессивная литература, долгие беседы с Риоторто в родном Энкарнасьоне, втором по значению городе страны, сама окружающая действительность с ее социальными несправедливостями, пробуждающая гнев народа – все это в конечном счете привело молодого человека в ряды коммунистов. В 1936 г. он принял участие в создании партийной ячейки в своем городе. Затем, уже по заданию ячейки, организовал в Энкарнасьоне студенческий центр, в котором стала вестись пропаганда революционных идей среди учащейся молодежи.

В 1937 г. парагвайская реакция, при поддержке США, совершила государственный переворот. Новое правительство развернуло жестокие репрессии по отношению к прогрессивным силам республики. Во время демонстрации протеста против убийства Агуэроса, лидера молодых коммунистов страны, Майдана впервые подвергся аресту, но вскоре был освобожден.

В 1938 г. партия перевела его на жительство в столицу. В Асунсьоне он продолжил учебу, стал потом учителем. В 1941 г. за организацию забастовки работников просвещения правители Парагвая на несколько месяцев упрятали его в концлагерь. Постепенно Майдана завоевывал все больший авторитет у товарищей, и в 1943 г. он был избран членом Асунсьонского регионального комитета ПКП. Через десять лет он стал вторым секретарем ЦК ПКП.

И в эти годы, и в последующие власти постоянно преследовали мужественного борца за народное счастье. Его трижды похищали, пятнадцать раз арестовывали, пять раз судили, четыре раза ссылали. Но, конечно, самым тяжким испытанием стало многолетнее тюремное заключение, о котором мы уже упоминали. Это было уже в годы правления диктатора Стресснера. Компартия, как и в наши дни, работала в подполье. ПКП вообще, надо заметить, за все время своего существования всего двести дней действовала легально. В 1958 г. стресснеровские ищейки напали на след Майданы. Он был схвачен полицией, брошен в тюрьму, его истязали, над ним издевались. Но тюремщикам не удалось ни запугать его, ни сломить. На суде, состоявшемся в 1959 г., он безбоязненно бросил в лицо прокурору: «Коммунистическое учение победоносно шагает по земле. Оно дает добрые всходы. Вспомните СССР, Кубу, другие социалистические страны».

Случилось так, что суд, пойдя на этот раз наперекор правительству, постановил освободить Антонио Майдану. Но власти и не подумали освобождать патриота.

Вплоть до 1977 г. продолжалось его незаконное тюремное заключение. Другой парагвайский патриот – Ананиас Майдана, тоже член руководства ПКП, вспоминает: «Почти два года я провел в одной тюремной камере с Антонио Майданой и имел возможность убедиться в тех его выдающихся человеческих качествах, благодаря которым он стал лидером нашей партии, – в его стойкости, преданности революционному делу, скромности и неиссякаемом оптимизме. Тюремщики пытали его почти ежедневно, стараясь сломить его морально, убить его волю, заставить отказаться от борьбы. Но это им не удалось. Майдана мужественно выдержал все пытки, снискав уважение даже у своих врагов. Нам же, его товарищам по борьбе, его пример придавал силы, помогал выстоять во всех испытаниях».

Когда после освобождения Майдану спросили в Москве, что помогало ему и его товарищам, таким же людям, как все, выдерживать самые тяжкие испытания, он ответил: «Да, коммунисты, как и все, любят жизнь, близких, родных. Но выше всего они ставят свою любовь к родине, к угнетенным, глубоко верят в единственно правильное учение, преобразующее мир, – марксизм-ленинизм. Ради защиты убеждений они не жалеют своей жизни».

Оказавшись на свободе, Майдана вернулся к активной партийной работе. Он добивался укрепления идеологического и политического единства партии. Он стремился к объединению всех антидиктаторских сил страны. Для того он и поселился в граничащей с Парагваем Аргентине, чтобы быть ближе к родине, чтобы иметь возможность оказывать влияние на ход ее политической жизни. Парагвайская реакция снова бросила мужественного борца за решетку, использовав для похищения отлаженный механизм «Кондора». Патриота вновь подвергают изощренным и систематическим пыткам.

Вскоре после похищения в Асунсьон нанес визит помощник государственного секретаря США по межамериканским делам С. Итон. Он остался полностью доволен парагвайской действительностью, отозвавшись о ней как чуть ли не об образце «истинно демократического устройства». В Парагвае, сказал он, «улучшается положение в области прав человека». Похищение в Буэнос-Айресе высокопоставленный визитер, разумеется, не помянул ни словом. Империалистическим кругам США, видящим в парагвайской диктатуре «антикоммунистический бастион», Майдана мешал в той же мере, что и Стресснеру.

Ныне во всем мире ширится кампания борьбы за освобождение Первого секретаря ЦК Парагвайской компартии – жертвы империализма и местной олигархии.