Текст книги "«Кондор» оставляет следы"

Автор книги: Валентин Машкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА III
ГЕНЕРАЛ НЕ ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ

Самая неспокойная из южноамериканских стран

В политической истории Боливии насчитывается чуть ли не 200 государственных переворотов. А независимое существование этой республики немногим превышает полтора столетия. Так что ее можно смело назвать самой неспокойной из стран Южной Америки. Президентский дворец в Ла-Пасе горел многократно во время этих неурядиц, почему за ним и закрепилось название «Кемадо» – «Сожженный».

К началу 70-х годов обстановка в стране вновь накалилась. Речь шла не просто о борьбе за власть тех или иных честолюбивых личностей. В стране нарастала борьба между прогрессивными и реакционными силами. Народ требовал демократических преобразований. Причем и в армии, особенно среди молодых офицеров, росло стремление избавить родину от отсталости и от хищнической «опеки» американского империализма – стремление, смыкавшееся с антиимпериалистическими настроениями основной массы населения. Наряду с этим в вооруженных силах по-прежнему была сильна группировка, которая стояла на реакционных, проимпериалистических позициях.

Осенью 1970 г. над страной нависла угроза правого переворота. В начале октября генерал Р. Миранда, командующий сухопутными силами, стремившийся к установлению открыто реакционной диктатуры, поднял мятеж. Тогдашний президент республики Овандо Кандиа заявил о передаче власти военной хунте. Однако она просуществовала недолго – менее суток. В стране началась всеобщая забастовка. В столицу стали стекаться вооруженные отряды рабочих и крестьян. Под влиянием всех этих обстоятельств генерал Хуан Хосе Торрес, вокруг которого сплотились левые силы, принял решение совершить своего рода «контрпереворот». 7 октября он взял власть в свои руки, опираясь на поддержку профсоюзов, левых политических организаций, студенчества, патриотически настроенной части вооруженных сил.

Кто же был этот человек, вставший во главе прогрессивного правительства?

Хуан Хосе Торрес родился 5 марта 1920 г. в городе Кочабамба в малоимущей семье мелкого чиновника налогового управления. Осиротел в 14 лет – его отец погиб во время войны с Парагваем. Семье жилось трудно – осталось шестеро сирот.

В 1937 г. поступил в столичное военное училище. Спустя много лет, с неодобрением говоря о том, как в будущих офицерах воспитывают дух кастовости, исключительности, высокомерия, он вспоминал одно из первых своих впечатлений от новой тогда для него военной среды. Однажды в воскресенье, когда курсанты получили разрешение на выход в город, кто-то из них был остановлен дежурным офицером: «Что это? У вас под мышкой пакет? Но это же противоречит уставу! Кабальеро кадет не имеет права таскать с собой какие-то там пакеты!»

Впрочем, неодобрительное отношение к некоторым сторонам армейской жизни никак не сказывалось на его карьере кадрового офицера. В 46 лет он стал генералом. В последующие годы ему доводилось занимать не только крупные военные посты, но и гражданские – посла, министра. В 1967 г. он был назначен начальником генерального штаба. В 1969-м – командующим вооруженными силами.

Но в июле 1970 г. с этого поста его сместили – под давлением правого крыла армии. Реакции к этому времени уже стало окончательно ясно, что Торрес выступает за проведение социально-экономических преобразований, что он твердо стоит на националистических позициях. (Заметим, кстати, что на Совещании коммунистических и рабочих партий стран Латинской Америки и Карибского бассейна, проведенном в 1975 г. в Гаване, отмечались сложность и разнородность проявлений национализма в странах региона. В Декларации Совещания указывалось, в частности, на необходимость разграничения реакционных течений национализма и течений, содержащих антиимпериалистическую направленность{24}.)

Возглавив после «контрпереворота» лево-националистическое, антиимпериалистическое правительство, Торрес выступил с программой преобразований, поддержанной Компартией Боливии и другими левыми силами.

Справедливость требует заметить, что при всем при том Торрес был далек от марксистской идеологии. Он, разумеется, вовсе не собирался строить в Боливии социализм. Но он стремился содействовать социальному и экономическому развитию своей родины и верил, что армия должна стать инструментом такого развития. Он хотел также, чтобы его страна освободилась от империалистической зависимости.

За 10 месяцев своего пребывания на президентском посту Торрес, быть может, не всегда был до конца последователен в своих действиях против империализма и местной олигархии, однако даже с этой оговоркой следует признать, что сделал он для страны немало. Руководимое им правительство провело ряд мероприятий по ограничению беззастенчивого хозяйничанья в стране иностранного капитала и укреплению государственного сектора. Были национализированы, в частности, крупнейшие в Латинской Америке цинковые рудники «Мина Матильде», принадлежавшие американской компании. Национализации подверглась также американская «Интернэшнл майнинг просессинг корпорейшн». Еще одна монополия со штаб-квартирой в США была лишена права на концессии, а на другую был наложен крупный штраф за несоблюдение законов о социальном страховании трудящихся. Кроме того, правительство Торреса приняло декрет, передавший государству исключительное право деятельности в области металлургии – ключевой отрасли боливийской экономики. Горнякам и некоторым другим категориям трудящихся повысили заработную плату, пересмотру в пользу людей труда подверглось социальное законодательство, принимались меры по привлечению рабочих к управлению государственной нефтяной компанией. Не только во внутренней, но и во внешней политике Боливия стала проводить независимый курс. Расширялись ее экономические контакты с СССР и другими социалистическими странами. В ООН она встала на прогрессивные позиции, поддерживая советские инициативы в защиту мира, по усилению борьбы против колониализма и расизма.

Все это, вместе взятое, выводило из равновесия официальный Вашингтон. Хорхе Гальярдо Лосада, который был министром внутренних дел в правительстве генерала-патриота, в своей книге «От Торреса до Бансера» рассказывает, что посол США Эрнст Серакьюза, штатный сотрудник ЦРУ, пытался оказывать давление на боливийского президента. Он обещал ему щедрые кредиты в случае, если тот изменит свою внутреннюю и внешнюю политику. Торрес остался непреклонным. Тогда Серакьюза, большой специалист по государственным переворотам, приступил к подготовке насильственного свержения правительства.

Одновременно активизировались и правые силы – реакционная военщина и крупная буржуазия, связанная тесными узами с американским монополистическим капиталом. С другого фланга атаку на правительство вели различные ультралевые, в том числе троцкистские, группировки, активно использовавшиеся внутренней реакцией и империализмом. Торрес и его сторонники оказались как бы между двух огней.

Таковы были условия, в которых в августе 1971 г. произошел правый государственный переворот, возглавленный полковником Бансером. Позднее, в 1975 г., Декларация Совещания коммунистических и рабочих партий стран Латинской Америки и Карибского бассейна отметит, что ЦРУ «участвовало в путче, направленном против прогрессивного правительства генерала Торреса в Боливии…»{25}.

Так в многострадальной южноамериканской стране был прерван процесс прогрессивных социально-экономических преобразований. Хуан Хосе Торрес был вынужден отправиться в изгнание. Он поселился в Чили, но там на него было совершено неудавшееся покушение, и тогда он перебрался в Аргентину.

Шло время. В Боливии режим Бансера, и без того реакционный, все круче сворачивал вправо. К осени 1974 г. этот режим приобрел характер откровенной военной диктатуры. Под запретом оказалась деятельность политических партий и профсоюзных организаций. Усилились репрессии. На протяжении всего 1975 г. систематически проводились аресты оппозиционеров.

1976 г. был отмечен новым подъемом забастовочного движения. Трудящиеся протестовали против нищеты и политического бесправия. Репрессивным режимом Бансера были недовольны и некоторые молодые либерально настроенные офицеры.

В этой обстановке усиливавшейся внутриполитической нестабильности Хуан Хосе Торрес, даже находясь в изгнании, должен был казаться боливийским властям и Вашингтону человеком все более для них опасным. Ведь он, по сделанному однажды справедливому замечанию его вдовы, «представлял собой связующее звено между революционными кругами и прогрессивным офицерством вооруженных сил Боливии» и мог «объединить различные слои общества в борьбе против империалистического господства». К тому же в последние месяцы своей жизни он был особенно активен в политическом плане, подвергая тогдашний боливийский режим резкой публичной критике за репрессивный проамериканский курс.

У ЦРУ и боливийских спецслужб непокорный генерал вызывал растущее раздражение.

Расправа

Солнце клонилось к закату, безоблачное небо розовело у кромки неоглядных полей пшеницы, которой славится провинция Буэнос-Айрес.

Было около половины девятого вечера.

Крестьянин, ссутулившись, подняв воротник куртки, шел навстречу сырому прохладному ветру. Здесь, на проселочной дороге, в 16 километрах от городка Сан-Андрес-де-Хилес, было безлюдно, пустынно. Впереди, на пересечении с шоссе, над проселком нависал мост. По шоссе изредка проезжали машины.

Под автодорожным мостом уже сгущалась мгла, и, проходя там, крестьянин не сразу заметил человека, лежавшего плашмя на обочине, а заметив, испуганно остановился, приглядываясь. Пьяный бродяга? Вряд ли. Даже пьяница сообразит, что на дороге, пусть и проселочной, недолго угодить под колеса, да еще под мостом, где такая темнота. Нет, тут что-то не так. Время лихое, подумал он, и следующей мыслью, которая пришла на ум, было: ранен или убит? Он уже свыкся с потемками и теперь различил повязку на голове лежавшего человека. Подошел ближе. Повязка туго стягивала глаза, а под нею, на щеке, – струйка застывшей крови.

Со всех ног крестьянин бросился прочь, спеша поставить в известность полицию. Остановил попутную машину и на ней добрался до Сан-Андрес-де-Хилеса. Запыхавшись, ворвался в участок и рассказал дежурному о своей находке. Полицейские выехали немедленно. Через десять минут они были на месте. Шофер полицейской машины включил прожектор. Луч света выхватил труп из темноты.

При осмотре тела было установлено, что неизвестные преступники покончили со своей жертвой тремя выстрелами в затылок.

Документов при убитом не было. Обратил на себя внимание пиджак – из отличной ткани, превосходно сшитый – с ярлыком, указывающим, что он был изготовлен в Ла-Пасе, столице Боливии.

Тело отвезли в ближайшую больницу, поместили в морг.

Сняли отпечатки пальцев покойного, чтобы отправить их для опознания личности в Ла-Плату, главный город провинции Буэнос-Айрес.

…За день до описываемых событий, во вторник, 1 июня 1976 г., в половине девятого утра, отставной генерал Хуан Хосе Торрес, бывший президент Боливии, вышел на улицу. Он жил в центральном районе аргентинской столицы, на улице Парагвай, в небольшой вилле, которую занимал вместе с женой и младшим из своих детей – четырнадцатилетним Хуаном Карлосом. Старшие сыновья, Хорхе и Хуан Хосе, учились в ГДР. Дочь Эмма служила в ООН, в Нью-Йорке.

Уже около трех лет Хуан Хосе Торрес жил в Буэнос-Айресе на положении политического эмигранта. Он хорошо знал и любил этот город – самый большой в южном полушарии. «Париж Латинской Америки». Он помнил его еще с молодых лет, когда по направлению командования боливийской армии учился в здешнем артиллерийском училище. Позднее, в конце 40 – начале 50-х годов, он провел здесь некоторое время в изгнании – после того, как принял участие в неудавшейся попытке государственного переворота в Боливии.

Утреннее солнце припекало еще не сильно, веяло свежестью. Генерал, вышедший из дому, остановился, застегивая пиджак. Пятидесятишестилетний мужчина, среднего роста, полнеющий, но все еще по-военному подтянутый («Мой муж – прежде всего солдат», – говорила о нем Эмма Облеас де Торрес), он выглядел весьма представительно.

Застегнув пиджак, бывший президент еще минуты три постоял на месте, оглядывая улицу, – нет ли за ним слежки? Нет вроде бы. В последнее время он нередко замечал, что за его передвижениями по городу следили какие-то типы. Впрочем, что это за типы, догадаться было нетрудно. Иногда «на хвосте» его машины «повисал», ничуть не стараясь маскироваться, автомобиль, принадлежащий боливийскому консульству. Этот же автомобиль частенько «дежурил» у дома Торреса. А военный атташе посольства Боливии полковник Рауль Техерина уже не раз открыто угрожал расправой отставному генералу. Хуан Хосе Торрес сообщил об этих угрозах в полицию, но никакой охраны ему не выделили и никаких других мер не приняли.

Оглядевшись по сторонам, бывший государственный деятель неспешно направился к ближайшей парикмахерской, что на углу двух улиц – Ларреа и Мансильа. Он намеревался привести себя в порядок перед визитом к своему другу и коллеге аргентинскому генералу Хуану Энрике Гуглиалмелье.

Закончив эти дела, Торрес собирался вернуться домой к полудню, ко второму завтраку.

Но в полдень он не объявился. Поначалу его жена решила, что он остался завтракать у Гуглиалмельи. По прошествии нескольких часов она, однако, начала беспокоиться. Около шести вечера она отправилась к аргентинскому генералу и узнала, что муж у него не был. Охваченная паникой, женщина бросилась в гараж – их машина стояла на месте. Торрес ею сегодня не пользовался. Побежала в парикмахерскую – там он сегодня так и не побывал. «Похитили!» – сверлила голову мысль, вполне естественная у жительницы города, в котором происшествия такого рода – каждодневная реальность. Она поспешила в ближайший полицейский участок № 19, чтобы сообщить об исчезновении супруга. Затем, не очень-то полагаясь на помощь местных полицейских, направилась в Центральный департамент федеральной полиции. Вернувшись домой, стала обзванивать друзей-боливийцев, живущих в Буэнос-Айресе и его окрестностях, но никто не смог сообщить ей ничего утешительного.

Исчезновение видного боливийского политика взволновало прогрессивную общественность Боливии и всей Латинской Америки. Второго июня корреспондент агентства Пренса Латина передал из Мехико:

«Группа представителей латиноамериканской интеллигенции выступила сегодня с требованием принять меры к сохранению жизни бывшего президента Боливии Хуана Хосе Торреса, об исчезновении которого стало известно вчера вечером.

В заявлении, подписанном литераторами из 14 стран, в числе которых находится известный колумбийский писатель Габриэль Гарсиа Маркес, выражается глубокая тревога за судьбу Торреса, жившего в эмиграции в Буэнос-Айресе.

Авторы заявления призывают народные, политические, профсоюзные и университетские организации Латинской Америки заявить о своей солидарности с бывшим президентом Боливии, поскольку можно опасаться, что его жизнь находится под угрозой».

Увы, это благородное выступление в защиту политического изгнанника уже ничем не могло ему помочь. 36 часов спустя после исчезновения Торреса его труп был обнаружен близ городка Сан-Андрес-де-Хилес. А на следующий день корреспондент ТАСС сообщал в Москву из аргентинской столицы:

«Министерство внутренних дел (Аргентины. – В. М.) подтвердило, что в Сан-Андрес-де-Хилесе, в ста километрах от Буэнос-Айреса, было найдено безжизненное тело бывшего президента Боливии генерала Хуана Хосе Торреса».

«Яснее воды»

Правительство Бансера объявило национальный траур в связи с гибелью экс-президента. Тем самым оно как бы подчеркнуло, что не имеет никакого отношения к убийству.

В свою очередь тогдашние аргентинские власти выступили с заявлением, в котором дали понять, что расправа над Торресом – дело рук левых «подрывных элементов».

В том же смысле – только значительно определеннее – высказалась реакционная бразильская газета «Жорнал ду Бразил». Она утверждала: «Экстремистские банды ведут войну, в которой уничтожают друг друга…»

Однако прогрессивная латиноамериканская общественность придерживалась иной точки зрения. Так, например, Сандоваль Родригес, бывший боливийский министр труда, заявил, что убийство Торреса – одно из последствий пакта, заключенного рядом стран Южной Америки «с целью уничтожения своих политических противников». Марио Гусман, бывший боливийский министр образования, назвал гибель экс-президента «еще одним проявлением интернационализации репрессий». Мексиканская газета «Диа» в корреспонденции из Каракаса сообщала о реакции Национального конгресса – парламента Венесуэлы – на весть о кончине боливийского генерала и политика: «В официальных кругах конгресса отмечается, что… в Южном конусе орудует единый «интернационал репрессий», орудует безнаказанно, не уважая самых элементарных прав человека».

Таким образом, сразу же после трагической гибели экс-президента было, как говорят в Боливии, «яснее воды», что он стал жертвой реакции – и не только боливийской, поскольку реакционные режимы Западного полушария координируют свои усилия, «охотясь» на демократических деятелей типа Хуана Хосе Торреса. Но все же то были пока только подозрения, хотя и обоснованные. И лишь со временем они стали перерастать в уверенность – по мере появления новых и новых свидетельств того, что в Западном полушарии и впрямь орудует террористическая наднациональная организация, созданная вашингтонским ведомством шпионажа и диверсий.

В конце 70-х годов первые конкретные сведения о деятельности этой организации пробудили интерес общественности к политическим убийствам минувших лет, в том числе и к расправе над Хуаном Хосе Торресом.

Выходящий в Ла-Пасе еженедельник «Аки» прямо указал на возможную виновность «Кондора» в гибели генерала-патриота. Похищение и убийство Торреса в Аргентине, отмечал еженедельник, полностью напоминает те методы скоординированных действий военных режимов, о которых рассказывалось в печати Соединенных Штатов. Согласно этим сообщениям, напоминал «Аки», службы безопасности по меньшей мере шести стран – Аргентины, Боливии, Бразилии, Чили, Уругвая и Парагвая – действовали совместно в семидесятых годах, чтобы ликвидировать своих уехавших за границу политических противников.

Позднее, летом 1981 г., уже цитировавшийся нами член ЦК компартии Уругвая Нико Шварц в статье, опубликованной мексиканской газетой «Диа», сообщил, что, по данным прогрессивных международных организаций, Торрес стал жертвой «Операции Кондор»{26}. Тайное окончательно стало явным!

Здесь уместно вспомнить, что именно в те годы, когда создавался «Кондор», были восстановлены – по инициативе пиночетовской хунты – дипломатические отношения между Чили и Боливией. Да и с другими военными режимами, с парагвайским и уругвайским в частности, у боливийских властей завязались тогда самые тесные связи.

После гибели Торреса боливийский режим поначалу согласился было на похороны бывшего главы государства на его родине, однако выдвинул следующее условие, чтобы избежать народных манифестаций: останки должны быть перевезены в Ла-Пас в полночь шестого июня и после «церемонии в узком армейском и чиновничьем кругу» преданы земле на рассвете. Семья покойного с возмущением отказалась пойти на это условие, она потребовала от властей разрешить ей принять предложение Федерации шахтеров, предоставившей для гражданской панихиды свое помещение в столице страны. Тогда правительство решительно запретило «посмертную репатриацию» генерала. Аргентинские власти между тем торопили: либо увозите тело в Боливию, говорили они родственникам, либо хороните его в Буэнос-Айресе, но в последнем случае погребение должно быть осуществлено на протяжении ближайших четырех часов. В этих условиях правительство Мексики предложило провести похороны на своей территории. Вдова и дети получили в мексиканском посольстве так называемые «визы вежливости». 7 июня родственники генерала и гроб с телом прибыли самолетом в Мехико.

Убийство Торреса и последующий запрет на его «посмертную репатриацию» вызвали в Боливии бурю протестов. Бастовали шахтеры, ширились студенческие волнения, на улицах происходили стычки демонстрантов с войсками. 9 июня правительство ввело в стране осадное положение.

В этот день в Мехико, на кладбище Пантеон-де-Долорес, состоялись похороны очередной жертвы «Кондора». На могиле убитого государственного деятеля установили памятник со следующей эпитафией:

«Генерал Хуан Хосе Торрес,

Президент

революционного правительства Боливии

1970—1971

Он умер за национальное освобождение.

Живет в памяти своего народа».

И генерал-патриот действительно продолжает жить в памяти боливийского народа. В 1981 г., в день пятой годовщины похорон Торреса, у его могилы на кладбище Пантеон-де-Долорес собрались соотечественники покойного. Бывший боливийский посол в Мексике Хавьер Торрес Гойтиа в своей речи перед собравшимися воздал должное человеку, который погиб потому, что вопреки воле Вашингтона осмелился создать и возглавить единственное по-настоящему прогрессивное правительство за всю предыдущую историю Боливии.

Президент Торрес оставил заметный след в политической жизни родной страны. Память о преобразованиях, совершавшихся во время его правления, послужила стимулом к усилению освободительной борьбы боливийского народа, приведшей осенью 1982 г. к устранению реакционной военной диктатуры и приходу к власти патриотического правительства Демократического и народного единства.