Текст книги "Иван Грозный. Исторический роман в трех книгах. Полное издание в одном томе"

Автор книги: Валентин Костылев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 80 страниц)

ЭПИЛОГ

Балтийское море величаво колышется, посеребренное бледной улыбкой холодного восхода... Небо синее, прозрачное – осень склонилась над водной пустыней...

Двадцать кораблей, оставив Санкт-Петербург, вышли из устья Невы, распустив белоснежные паруса... Впереди «Ингерманландия» и «Полтава», построенные по чертежам царя Петра Алексеевича и под его наблюдением... Русский флот гордился «Ингерманландией». Сам царь писал: «Ингерманланд» – на парусах зело изрядный, так что лучше его нет, и только не отстают от него братья его, а приемыши все позади». «Приемышами» царь называл корабли, приобретенные за границей.

Большой, грузный, слегка сутулясь, царь Петр стоит на носовой части палубы «Ингерманландии», пристально в подзорную трубу вглядываясь в морские дали. На лице его выражение горделивого торжества. Ведь на этом море он хозяин теперь такой же, как и другие короли... И никто не осмелится помешать ему плавать по Балтийскому морю.

На палубе около него адмирал Апраксин, капитаны Ипат Муханов, Иван и Наум Сенявины.

Обернувшись к ним, Петр Алексеевич сказал с хитрой улыбкой:

– Достохвальныя памяти царь Иван Васильевич мудрый был государь. Не бездельно писал он шведскому Эрику через новгородского наместника, что море будет нашим... Шведский король имел в ту пору счастье по обычаю, нередкому в воинских случаях, отнять у нас Нарву, но Русь не столь добра, чтобы уступать свое чужеземцам.

– То было с древних времен, ваше величество, наши государи крепко держали свою землю, – почтительно произнес Апраксин.

– Самим Богом так указано, – стукнул ладонью по эфесу шпаги Петр. – Посредством оружия Всевышний помог нам возвратить большую часть дедовского наследства, неправильно похищенного у нас... Не отдадим его!.. Будем владыками моря... Умножением флота обеспечим торговлю. Пристани на море останутся навсегда за Россией; они изначала ей и принадлежали... Они необходимы для государства, ибо через сии артерии может здравее и прибыльнее сердце государственное быть. И наша твердыня невская крепче станет.

Корабли с распущенными парусами шли ровными рядами позади государева судна.

Когда проплывали мимо острова Котлин у оконечности Невской дельты, Петр и Апраксин навели подзорные трубы на крепость Кроншлот [144]144
  Кронштадт.


[Закрыть]. Грозно высился Кроншлот и вся линия крепостных укреплений с Ивановской батареей, защищавшей военный городок от неприятеля с сухого пути. Кроншлот еще строился. Только что начинали возводить самый передовой, самый отдаленный от города укрепленный пункт – Александршанец. По-хозяйски осматривал Петр кроншлотские сооружения.

«Содержать сию цитадель с Божией помощью, если случится, хотя до последнего человека», – гласили слова царского наказа коменданту крепости.

Царь подозвал к себе вице-канцлера Шафирова и, хлопнув его по плечу, спросил:

– А ну-ка, Петруха, помянул ли ты в своей книжице о премимории [145]145
  Письмо, отношение.


[Закрыть]шведского короля Густава королеве английской Елисабет, чтоб в Нарву никто не плавал?!

– Помянул, ваше пресветлейшее величество!..

– Блаженной памяти дед наш Иван Васильевич, однако, всех на ноги поднял в ту пору. Всех королей от его Нарвы как огнем охватило!.. Отняли они ее, а мы вновь ее взяли! Царь Иван дорогу нам показал... Вечная слава ему!

– А королева Елисабет такой ответ дала... – начал Шафиров.

– Апраксин, слушай... – обернулся царь с улыбкой к адмиралу. – Слушай!

– Слушаю, ваше величество!

– Королева написала Густаву королю, что я-де своим подданным свободу плавания, куда они захотят, запретить не могу...

Царь и окружавшие его офицеры рассмеялись. Шафиров продолжал:

– Да, государь, прежние времена не суть равны нынешним... Шведы тогда о нас не так рассуждали и за слепых почитали... О том правдиво сказано в истории одного заморского историка. Русский народ в превеликом почете у сего историка...

Петр нахмурился, вздохнул.

– Не токмо шведы, но и другие отдаленные народы. Всегда они имели ревность и ненависть к народу российскому, желая содержать его в древнем неискусстве, особливо в воинских и морских делах...

Царь задумался.

– Того ради размыслите, – продолжал он после некоторого раздумья, – если такая злоба была у наших соседей при рощении российской славы и введении добрых порядков, каково же ныне, когда Господь Бог прославил Русь так, что те, которых, почитай, вся Европа опасалась, ныне от нас побеждены суть?! Не уподобьтесь же беспечным ротозеям, чтоб не вышло так, что слуги не знали, как хозяина связали... Сохрани Бог, коли беда нежданна, негаданна свалится... Апраксин, сбережем мы море?! А?!

– На веки вечные, ваше величество! – отчеканил адмирал.

– И теперь, увы, мешают нам шведские каперы!.. Царь Иван Васильевич боролся с ними, чтоб не мешали торговать с аглицкой страной и Голландией, – ныне то же самое. Легче нам было море отвоевать, нежели очистить его от воров... Но я не отстану до той поры, пока всех до единого разбойников не изведу на море...

С сердцем сказанные слова Петра Алексеевича были выслушаны в почтительном молчании. Морской разбой возмущал всех моряков. Каждому – от простого матроса до адмирала – хотелось скорее покончить с этим застарелым злом. Разбитые русскими на суше и на море шведы в бессильной злобе перешли к нападениям на мирные, торговые корабли, шедшие в Россию. Генералитет и офицерство единодушно приветствовали решимость царя Петра плавать на кораблях вплоть до Копенгагена, ловя и уничтожая каперов.

За гангутскую победу сенатом «в рассуждении верно оказанные и храбрые службы отечеству контр-адмирал Петр Михайлов» был провозглашен вице-адмиралом. И теперь царь в чине вице-адмирала принял на себя командование флотом.

Во всей фигуре его чувствовалась непреклонная воля к выполнению задуманного им важнейшего государственного дела: обеспечить безопасность плавания русских кораблей по Балтийскому морю. Царь искал теперь у берегов моря место для новой гавани.

Спустившись в свою каюту, он раскинул на столе карту, склонился над ней с Апраксиным.

Вот оно, море! Вот берега Эстонии и Финляндии – они не страшны теперь! Ревель – свой город. Финляндия утихла после славной морской победы при Гангуте. Далее лифляндские берега и островки – все они у ног его, русского царя! Берега Швеции ненадежны, но под руками его, вице-адмирала Петра Михайлова, стопушечные корабли. Русская пушка уже показала себя у мыса Ганге-Удде, и недаром шведские корабли один за другим тогда спустили свои флаги перед его вымпелом, вымпелом русского царя!

Смелые мысли роятся в голове Петра Алексеевича. Отчего не сделать из Дании высадку русских солдат на шведский берег?! Ведь не забавы ради корпус из лучших гвардейских полков сошел уже с русских галер в Дании. Они ждут там... Ждут приказа царя. Надо силой заставить Швецию заключить мир. Довольно воевать!

В соседней каюте Шафиров вслух читает офицерам то, что он написал для своих «Рассуждений» о том, «какие законные причины его величество Петр Великий, император и самодержец всероссийский, и протчая, и протчая, к начатию войны против короля Карла 12-го, Шведского, в 1700 году имел, и кто из сих обоих патентатов во время сей пребывающей войны более умеренности и склонности к примирению показывал, и кто в продолжении оной столь великим разлитием крови христианской и разорением многих земель войны виновен...»

До слуха царя доносится:

– «И хотя по присловию латинскому – „под звоном оружия права гражданские молчат“, сиречь во время войны мало о гражданских распорядках и правилах возможно попечения иметь, однако ж его величество противно тому присловию не оставил, и в сию настоящую, столь долговременную и тяжкую войну, и в том попечении своего... Колико славных и крепких фортец, или крепостей, портов (пристанищ) и каналов, или прокопов для сообщения рек, озер и морей, по удобности в воинских и мирных случаях, при благополучном государствовании его сделано и еще делается. А именно: учинен канал меж Вышним-Волоком из реки Цны в Тверцу, с которыми Волга коммуникацию имеет, и тако, следовательно, сообщение моря Каспийского с Балтийским. Учреждение работы над каналом меж рек Волги и Дону для сообщения морей Черного, Каспийского и Балтийского также нынче начато...»

– Аминь! – хлопнул его по плечу царь Петр, подкравшись к нему незаметно через соседнюю каюту. – Зело высоко превозносишь меня... Нет ли тут какой лести?! Похвали-ка лучше моих молодцов-штурманов... С превеликим искусством, как вижу я, над морским дном они ходят, всякий камень подводный видят... Давно ли это море нашим значится, а уж мои робята добрыми вожаками стали... Одно негоже: нет у нас изрядных гаваней! Надобна надежная, крепкая гавань. Надобно сыскать ее.

Царь повел речь об имеющихся уже в море гаванях: Кроншлот хорош, «зело удобен» для военных и купеческих кораблей, но он служит лишь защитой Санкт-Петербурга, к тому же шесть месяцев во льду, поэтому не во всякое время удобен для выхода судов, а дальше? Нарва в стороне. Она – охрана и ключ Ингерманландии; Ревель – гавань малая, плохо защищенная от ветров. Давно ли писал Меншиков царю в Амстердам: «...Был жестокий шторм, который нам при Ревеле немалый убыток учинил: а именно – новую гавань всю разорил и два корабля, „Фортуну“ и „Антония“, о мель разбил». Пернов?! Его заграждает песчаная гряда, и суда, имеющие глубокую осадку, остаются на рейде в четырех верстах от устья реки Пернавы, – он тоже не угоден царю. Да и надобно, чтобы гавань там находилась при выходе судов из Финского залива в море.

– Поплывем в Рогервик... [146]146
  Впоследствии Балтийский порт.


[Закрыть]Мнится мне: лучше той гавани нам не сыскать, – сказал царь. – Измерим глубину, поразмыслим... Нужна крепкая защита нам у ворот залива, добрый приют нашим фрегатам и жестокий каратель для наших врагов... То, что не отстоял блаженной памяти наш прародитель мудрый государь Иван Васильевич, Богом указано отстоять нам, малым людям, грешным правнукам его...

Далее Петр сказал:

– Приморские крепости великую разницу имеют с теми, которые на сухом пути. Стоящие на суше крепости всегда заранее могут о неприятельском приходе знать, так как довольно времени требуется войску маршировать, а на море не дано знать о часе прихода врага, как то не дано человеку заранее знать о приходе его смерти.

Собрав после этого своих адмиралов и капитанов у себя в каюте, Петр Алексеевич выслушал доклад инженер-поручика Мясного, объехавшего берега Эстляндии, Лифляндии и Курляндии, изучая места, удобные для устройства большой военной и торговой гавани.

Царя интересовали гавани в южной части Балтийского моря, поэтому он в первую очередь пожелал знать о том, что разузнал Мясной о пристанях на Курляндском побережье, особенно же о Виндаве и Либаве.

Поручик Мясной, низкорослый, с монгольским лицом офицер, живо и просто рассказал царю о результатах своего объезда. По его словам, берег Курляндии в большинстве представляет почти прямую линию, прорезанную лишь устьями впадающих рек, не образуя ни одного не только обширного, но даже сколько-нибудь значительного залива. К тому же у либавских и виндавских берегов много песчаных наносов. Либавский залив мелок. То же самое Виндавский. Оба порта плохо защищены от морских бурь.

Петр слушал с большим вниманием Мясного. Взял составленную поручиком гидрокарту с описью измерений глубин и других особенностей каждой из гаваней. Долго рассматривал карту и описи поручика Мясного.

– Сам я видел многие берега и ходил на судах к Гапсалю, Монзунду и Рогервику и лучше Рогервика до сего дня ничего не нашел... – сказал Петр. – Посмотрим же его мы еще раз и сообща поразмыслим, не его ли нам заковать в камень и железо. Не поставить ли его часовым на берегу, чтобы уж никто и никогда не отнял у нас этого моря. Не попусту столь долгие годы воевал здесь наш блаженной памяти прадед царь Иван Васильевич... Не всуе и мы потрудились, изгоняя врагов из наших прародительских вотчин... Станем же твердой ногой здесь! Помогайте мне!.. Отблагодарю щедро!..

Окружавшие Петра адмиралы и офицеры низко поклонились царю.

– Да будет так, ваше величество! – хором произнесли они.

Корабли прямо, ровными рядами, шли позади царской галеры, красуясь над серой водяной пустыней своими мощными парусами... Императорский штандарт горделиво развевался в вышине под легким дуновением ветерка, многоцветно отражаясь в волнах Балтийского моря...

Царь Петр с веселой улыбкой вглядывался в морские дали, как бы предчувствуя ожидающую его впереди удачу.

1944–1946 гг.