Текст книги "Поселок (СИ)"

Автор книги: Валентин Гуржи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Женечка взяла визитку, бессмысленно осмотрела ее со всех сторон.

– Откуда он узнал о вещи, которую тебе передал Назаров?

Роберт не ответил, смотрел на пакет, старался понять, чем может быть плоский квадратный

предмет, просматривающийся сквозь матовую поверхность упаковки.

Снял целлофан. Оказалась коробка ассорти, нарядно перевязанная блестящей изумрудной

ленточкой.

Роберт вывернул ленту и написал карандашом дату текущего дня и время. Повернул ленту

надписью вовнутрь – примитивная примета на случай, если кто-то из домашних проявит свое

любопытство. Впрочем, это исключено. Его вещи, как и рукописи не только не трогали

руками, например, во время уборки, просто боялись прикоснуться без его согласия.

Женечка настороженно показала пальцем на коробку.

– Конфеты? Что все это значит? Это то, из-за чего погиб Володя?

Роберт кивнул.

Женечка растерянно посмотрела на Роберта:

– Ты шутишь?

– Это всего лишь камуфляж. Назаров раскрывать запретил, пока я не закончу начатую

работу. Поставлю. Даже не прикасайся!

– Почему?

– Наверное, он знал, что это, – он провел ладонью по поверхности пакета, – может

повредить правильному завершению моей работы в лаборатории.

Он подошел к серванту, сдвинул вправо на середину полки фотоаппарат «Зенит-Е»,

которым пользовалась только Женечка, и толстую общую тетрадь, куда решил поденно

заносить результаты работы над прибором, приставил торцом к боковой стенке коробку

Назарова, вплотную к ней, чтобы не свалилась, придвинул тяжелую цветочную вазу. Тетрадку

положил справа, почти посередине. Внимательно посмотрел, запоминая их расположение

относительно друг друга.

– Я прошу тебя, не меняй положение вазы и коробки и тетрадки. Хорошо?

– Не волнуйся. Что я не понимаю о чем ты.

– Договорились. Знаешь, мне пришла мысль. Ты собирайся, оденься не очень ярко… ну ты

меня понимаешь. Зайдем в кафе, помянем Володю. Согласна? А там решим, что делать

дальше.

– Да, дорогой… Согласна, – Женечка засуетилась, пошла в прихожую одеваться. – Мне

нельзя накрашиваться, да?

– Ну… Может быть, немножко…

– Пойду, скажу маме, что мы ненадолго.

– Хорошо. Я ожидаю внизу у подъезда, – кинул он, выходя на лестничную площадку.

На улице стоял ласковый солнечный день. Нельзя сказать, что очень жаркий, просто

подходящий день для беззаботной прогулки, но только не для поминок, и это никак не

21

сопутствовало настроению. Он убеждал Роберта в неизменности течения событий, не

настраивал на мрачные мысли. В кулуарах сознания по-прежнему лежала привычная

уверенность встречи с Назаровым, детальное обсуждение полученных результатов,

счастливое чувство продолжения работы… Иногда, представив перед собой Володю живым,

ловил себя на мысли, что заводит с ним спор на острую тему, углубляется в детальное

обсуждение сложных процессов накладок информации на подсознание субъекта, и, уличив

себя в равнодушии к гибели друга, не очень клял себя за кощунство. Это было сознавать

странно и стыдно одновременно.

Всю дорогу Роберт молчал. Не получив ответа ни на один свой вопрос, Женечка затихла и

угрюмо молча следовала за Робертом. Возле кинотеатра «Россия» вошли в кафе. Осторожно

осмотревшись, боясь встретить кого-либо из знакомых, заняли столик в углу возле окна. Здесь

из середины зала на фоне яркого света от окон, были видны только их силуэты. Это

устраивало. Роберт принес от бармена маленькую бутылку коньяка, бутерброды с ветчиной и

три стакана. Подумав немного, пошел во вторую ходку и добавил плитку шоколада и бокал

пива. Разлил коньяк. Один стакан поставил напротив стула, где должен сидеть Назаров,

прикрыл его кусочком хлеба, поднес к глазам свой тост, посмотрел в янтарную жидкость,

сквозь нее различил мутное личико супруги, сказал:

– Лучше бы ты не говорил, друг, «на всякий случай»! Как ты мог?! Володя! Ты же знал,

чем заканчиваются неосторожные слова в нашем мире!

Женечка широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела на Роберта. Может быть, в эту

минуту она вдруг приняла произнесенное Робертом за действительность: живой Назаров так

же молча, как и она, теперь сидел с ними за столом и одобрял слова друга. Из уголков глаз

нагло выкатилась жгучая жидкость, обозначила черную дорожку на щеках. Роберт коротко

взглянул на ее лицо, подумал, что говорил же, чтоб не красилась, она поспешно выпила

коньяк, выхватила из сумочки носовой платочек, поднялась и поспешно направилась к

бармену. Роберт видел, как несколько секунд Женечка расспрашивала бармена, потом

торопливым сбивчивым шагом ушла в служебную половину помещения и исчезла. Все

выглядело очень правильным, рассчитанным. Но только зачем нужно было идти в туалет, не

ресторан же! Макияж можно было навести и за столом. Потом сказал себе, какой была

Женечка, могла ли ее аристократическая натура и воспитание позволить ей поступить иначе?

И снова ему показалась странной собственная холодность и фальшь к собственной супруге.

Требовалось срочно разобраться в этом. Нужно было выяснить причину своего отношения к

женщине, которую должен был любить. Нужно было это сделать, пока не зашло далеко. А

времени все не хватало, боялся правды, боялся боли, какую мог принести святой женщине,

если правда окажется убийственно жестокой.

Он не помнил, сколько просидел в одиночестве за пустым столом. Оглянулся на соседние

столики – их занимали уже совсем другие посетители.

Роберт удивленно поднялся, подошел к бармену, спросил:

– Извините, вы не видели, женщина, которая к вам только что подходила со своим

вопросом, вернулась? – он кивнул в сторону служебного помещения.

Молодой парень поджал губы:

– Какая женщина?

– Ну, вот только что. Она вас о чем-то спрашивала. И пошла туда, – Роберт снова показал

на хозяйственную половину.

– Да нет… Я не знаю никакой женщины, товарищ… Пройдите, сами узнайте.

Роберт пошел по тускло освещенному и кисло пахнущему коридору. В самом конце его

светилась дневным светом настежь открытая дверь во двор, сбоку прочитал на двери:

«Туалет». Взялся за ручку, но остановился, спросив кого-то вслух:

22

– Какой, мужской или женский? Черт!

– Общий, – услышал за спиной и обернулся.

Женщина необъятных размеров в халате проницательно изучала его растерянное лицо.

– Извините, моя жена ушла в туалет и не вернулась вот уже… может, что случилось?..

– Ну, так зайдите, посмотрите.

– А если там женщина?

Необъятная расплылась в понимающей улыбке:

– Так вы точно не знаете, жена или женщина? И это, между прочим, служебный туалет,

молодой человек, – но, погасив усмешку, решительно открыла дверь туалета, жестом

пригласила вовнутрь.

В прихожей, где умывальник, никого не было, в кабинке – тоже. Роберт взглянул наверх, на

открытую фрамугу. Она была недоступна, и снова услышал насмешливый голос женщины в

халате:

– Это для нее слишком высоко.

Откровенно растерянный Роберт вышел в коридор, затем – в зал, внимательно осмотрел

все столики. Их с Женечкой столик пустовал, в то время как посетителей в зале все

пребывало. Может быть она, выйдя из туалета, спутала двери и вышла в хозяйственный двор?

Он кинулся наружу. Здесь было безлюдно, возле открытой двери в служебное помещение

сиротливо стоял «Москвич-комби». Заглянул в приоткрытые ворота двора кафе…

Напрашивалась сторонняя мысль, и на Женечку это было похоже – обиженная или чем-то

смущенная женщина выразила протест своим уходом. И этого не может быть. Куда ушла? К

подруге Рите, которая живет где-то в районе «Харьковских дивизий» или домой?

Из кафе домой Роберт возвращался один с тревожным чувством одураченного идиота. В

квартире не сбросив обуви, недоуменно кинулся осматривать комнаты в надежде обнаружить

супругу. Заметив его состояние, теща с удивлением молча следовала за ним по пятам,

смотрела на него требовательным взглядом, когда он снова возвращался, заглядывая во все

углы. Выглядело смешно, но было не до смеха и он, наконец, остановился и осмысленно

спросил:

– Куда она могла уйти?

Теща не сразу отреагировала:

– Кто?

Роберт продолжительно смерил ее глазами:

– Ну, кто же еще?! Ваша дочь! Моя жена.

– Но разве вы были не вместе?

– Вместе. Но она ушла, ничего мне не сказав.

Теща подумала, улыбнулась, махнула слабой рукой:

– Это может быть. Видно провинился ты, Роберт.

– Что значит провинился?! Не сказать ни слова, встать из-за стола и уйти… не известно

куда.

– Да не беспокойся ты. Она мне сказала, что задержится. Наверное, зашла к подруге.

Но это было только начало странного исчезновения. Женечка не появилась ни вечером, ни

ночью, ни утром, когда Роберту нужно было идти на работу. С работы он несколько раз

звонил теще. Та с нарастающим волнением кричала в трубку, обвиняя его в утере ее дочери,

что Женечки дома не было, нет ее и на работе, она звонила, не было ее и у подруги Риты, и

возможно ее уже украли. Кто украл?! Да кто еще мог украсть?! В лучшем случае бандиты, в

худшем – НЛО. Он что не знает, ученый изобретатель, тоже называется!

Тогда он позвонил в конструкторское бюро завода Малышева, где она работала. Ему

ответили, что они и сами не понимают что с ней, думали, что заболела.

23

Объяснив Виталику, своему непосредственному начальнику, в чем дело, Роберт поехал в

районную милицию.

– Когда пропала? – дежурный милиционер, зевая от жары, устало спросил, прикрывая рот

ладонью.

– Вчера.

– Рано.

– Что рано? – недоуменно переспросил Роберт.

– Рано оформлять розыск и, следовательно, подавать заявление об исчезновении

гражданки.

– Не понял?!

– Только после трех дней исчезновения…

Роберт, оглушенный диким безрассудством порядка, в первую минуту не мог произнести

хоть сколько-нибудь вразумительное слово. Запинаясь, он с трудом проговорил:

– Вы шутите? Да за это время в такую жару любой труп в любом месте даст о себе знать

без вашего поиска. Вы это понимаете?!

Дежурный развел руками:

– Понимаю, но ничего не могу сделать. Такова инструкция. Приходите по истечении трех

дней. Будем искать.

Вторую ночь он провел в бессоннице. Теща неистовствовала. Напрямую обвиняла Роберта

в плохом обращении с ее дочерью, а значит и в пособничестве ее похищения. Тесть слег в

больницу с сердечным приступом. Приходить домой теперь было небезопасно. Доведенная до

истерики старая женщина каждую минуту ожидала бандитов, которые придут требовать

выкуп за дочь. Встречала Роберта на пороге, как врага народа с безумным ненавистным

взглядом и готовностью обрушить на голову несчастного инженера не только град проклятий,

но и скалку для теста, которую держала цепкими старческими пальцами наизготовку.

Поэтому, не найдя куда деться, решил навестить Татьяну с дочерью.

Глава 7

Косточка

Солнце опускалось за спиной, за крышами, и таяло над тихим озером в темной полосе

фруктовых садов и лесополосы. На фоне тускнеющего неба все четче выступали строгие

белые коробки капитальных домов. Они росли на глазах, превращались в небоскребы и,

казалось, вот-вот зашагают по головам своих жалких собратьев – пестрым крышам домиков

Поселка. Жара, наконец, спала, вечерняя прохлада еще не легла на землю, дышать

становилось все легче.

Не заходя в дом, Роберт сел на скамеечку под окнами дома, чтобы придя в себя, осознать

последние события в своей жизни…

У края пыльной дороги, на куче песка играли дети – Борька, худенький Костик и его дочь

Наташа. Помахивая над головами длинным крючковатым хвостом, возле ребят важно

прохаживался рыжий пес Плутон.

Песок ярким пятном был заметен еще с трассы. Ранней весной сын бабы Насти,

двоюродный брат Татьяны, Григорий, сорокалетний холостяк, выгрузил его напротив своих

окон с самосвала, на котором работал. И едва успел откатить, громыхнув кузовом, пустой

самосвал, как тут же ребята завладели манящей рыхлой горой.

Выкроив время, Роберт приезжал после работы проведать Наташу и, не заходя в дом своей

незаконной тещи, отдыхал на скамеечке под окнами дома, наблюдая за детьми. Сегодня он

24

совершенно не представлял, как пройдет неожиданная встреча с матерью Татьяны, и

подсознательно хранил дежурный вариант «на постой» у бабы Насти, ее сестры. Решив таким

образом, он тихо сидел, ублажая истому после институтской напряженки и наблюдая за

детьми. Их возня гипнотизировала.

Обычно вопросы задавал Борька. В ребячьем галдеже его тонкий и пронзительный голосок

повисал в воздухе и назойливо мешал Наташе и Костику. Потом неожиданно обрывался, и

все, как по команде, смотрели в сторону Роберта, а Борька просил, понизив голос:

– Дядя, ну скажите вы им, балбесам!

– Борька! Папа, что тебе?.. Справочное бюро? – ревностно тут же возмущалась Наташа.

Борька захлебывался от смеха, валился на спину, катался по песку:

– Ой! Не могу. Сказала тоже. Бюро!

С Костиком Роберт впервые познакомился при особых обстоятельствах. Как-то раз, вскоре

после появления Роберта в доме Татьяны и ее матери, он возвращался с работы поселковой

улицей, неся купленное возле перекрестка мороженое в стаканчике. Еще не успев снять

бумажный пятачок-этикетку и, предвкушая приятную прохладу во рту, Роберт заметил

играющих на песочной куче ребят.

Первый его увидел Борька. Наклонив голову, Борька украдкой глянул в его сторону, что-то

шепнул Костику на ухо, и когда Костик, не раздумывая, помчался навстречу Роберту, от

восторга зажал рот руками.

– Дядя, подождите! – кричал Костик, размахивая руками. За ним, подхваченный азартной

игрой и подняв на всю улицу незлобный лай, увязался Плутон. В самый ответственный

момент, – когда прохладный стаканчик приближался к пересохшим губам, – Костик, боясь,

что опоздает, подбежал и, тяжело дыша, выпалил:

– Дядя, подождите! Давайте лучше я его доем!

Роберт остановился, окинул Костика растерянным взглядом, заметил:

– Но я его еще не начал…

– Не надо, – сказал Костик, – я его сам начну.

Роберт протянул Костику мороженое, снял очки, протер платком запотевшие стекла,

словно это не Костик переволновался, а он, взрослый человек, только что лишившийся

приятной влаги. Малыш взял стаканчик и, осторожно ступая, принялся медленно слизывать

верх. За ним, опустив хвост, понуро поплелся Плутон. Когда Роберт и Костик приблизились к

песку, Борька торопливо отвернулся и, едва сдерживаясь, стал прыскать закрыв лицо

ладонями. Его вполне оправданный смех невольно передался Роберту. Еще бы! – знакомство

состоялось в непринужденной обстановке!

С тех пор, появляясь в Поселке, Роберт не забывал о прохладном стаканчике, и Костик

принимал угощение, как обязательный ритуал, разрешающий Роберту принимать участие в

ребячьей компании.

В этот раз его появление на проселочной дорожке вначале заметил Плутон. С веселым

радостным гавком, щедро виляя хвостом, он подскочил, вытянул лапы вперед и, прижав уши,

стал припадать к ногам Роберта. На ходу вручив традиционный стаканчик подбежавшему за

угощением Костику, Роберт устроился на скамеечке с намерением независимо понаблюдать за

нехитрыми играми ребят.

Получив угощение, Костик вернулся к ребятам, предусмотрительно остановился в

сторонке. Наташа, увидев Роберта, сорвалась с места, с разбегу прыгнула ему на руки, крепко

охватила шею, зашептала:

– Миленький папочка! Я так соскучилась! Ты посидишь, правда? Пока мы поиграем,

хорошо?

25

– Ну конечно! Я поэтому и пришел… – сказал он, как и она, таинственно тихо, целуя ее

возле ушка.

Она живо спрыгнула с рук, бегом вернулась к детям и, присев на корточки (Татьяна ей

запрещала садиться на влажный песок), сердито, исподлобья смерила Костика осуждающим

взглядом. Борька тоже не оставил Костика без внимания, выдержал паузу, заметил с

усмешкой:

– А мороженое нашару вкуснее, правда, Косточка?

– Бессовестный, – негромко произнесла Наташа, покосившись на Борьку.

Костик же, стараясь побыстрей справиться с мороженым, независимо смотрел куда-то в

сторону, как будто слова друзей его не касались.

– Ты всегда так делаешь. Ты знаешь, что он глупый и поэтому так говоришь, – кинула она

Борьке. – Бессовестные вы все! – расстроено проговорила Наташа, украдкой исподлобья

глянув на Роберта, – и Плутон тоже – дурак.

Услышав о себе, Плутон опасливо пригнул к земле голову и отвернул острую морду. Ему,

наверное, показалось, что нужно поскорее незаметно уйти, чтобы не влетело как следует.

– Из голодного края… – ворчливо вполголоса добавила Наташа.

Разумеется, замечание относилось к Костику. Борька глянул в ее сторону, его маленькие

глаза на круглом довольном лице хитро спрятались в улыбке.

– А у Костика аппетит лучше, чем у тебя. Правда, Косточка? – едко заметил Борька.

Костик же кивнул без особого восторга:

– Ага, я съем!

– Я съем… – передразнила его Наташа. – Тебе что, мама не готовит?

– Ага.

– У него бабушка, – сказал Борька, – а маме некогда. Она с дядей ездит на машине.

– Бабушка не может, она старенькая, – возразила Наташа. – Нужно, чтобы мама оставляла

ему обед. Или записала в наш детский садик. Нас кормят, знаешь как, Боречка!

– Ничего, пусть привыкает сам добывать себе пищу. Правда, Косточка? А то вырастет

тунеядцем. Ты бери пример с Плутона. Плутоша, ко мне!

Пес вильнул хвостом. Он понял, что его прощают. Непонятный спор улегся, ему снова

оставлено место среди ребят и возвращено прежнее уважение. Он быстро опомнился, от

радости закрутил головой, тыча мордой Борьке в живот. Борька притворно опрокинулся на

спину и, ежась, будто от щекотки, запищал:

– Ой, мамочки, волк!

– Ты, Боречка, все врешь!

Борька приподнялся на локоть и нахмурился.

– Это все ты придумал, – продолжала Наташа, – человек не должен брать чужой еды без

разрешения. Понятно? Еду нужно заработать!

– Сказала, тоже! Он еще маленький. Правда, Косточка?

– Ага, я съем…

– Съем, съем… Э-э! – показав язык и собрав морщинки на веснушчатом носу, передразнила

Наташа. – Нахальный ты, вот что!

– Ничего ты не понимаешь. Мой папа умнее тебя, – возразил за Костика Борька. – Он

говорит, что человек должен все брать себе сам. А то другие заберут. И тогда он умрет.

Косточка, ты скоро умрешь?

Костик задумчиво уставился на Борьку. Мороженое он давно уже съел, и теперь сосал

палец и слушал то Борьку, то Наташу, не вмешиваясь в разговор и нисколько не выявляя

своего отношения к тому, о чем говорили ребята. Насытившись, он словно пришел в себя

26

после голодного шока, молчал, как будто пытался разобраться – а что, собственно,

произошло?

– Не бойся, Костик. Он обманывает. У Кости мама есть, Боречка. И он не умрет.

– Ага, ты сама сказала: Косточка не работает, а его кормит мама. Ну, что, чья взяла? А

говорила, что еду нужно заработать!

– Он еще маленький. А когда вырастет… – обидчиво пропищала Наташа.

– Когда вырастет… когда вырастет… Вот ты не работаешь, а тебе мама игрушки покупает.

Ну, вот, – Борька перевалил на другой бок, уперся локтем в песок. Другой рукой он держал за

ухо Плутона, развалившегося рядом, и победно смотрел на Наташу.

Костик, наконец, вынул палец изо рта, посапывая, сел в ямку, вырытую в песке накануне, и

сказал задумчиво:

– А мне мама конструктор купит.

– Она и в прошлом году тебе обещала. А пока она купит, мне папа купил уже два – один

железный, другой пластмассовый, – сообщил Борька.

Костик промолчал, принялся что-то чертить пальцем по песку. Он снова задумался. Стал

похож на Буратино – тонкий с острым носом и большими откровенными глазами, бесцельно

смотрящими себе под ноги. На нем неплохо сидел добротно сшитый модный костюмчик –

кофточка с рукавами до локтей и шорты – измазанные зеленью и глиной. Он не сразу ответил

Борьке:

– Ей было некогда. А сегодня она купит мне конструктор. Я сделаю самокат. Такой, чтобы

не отталкиваться. Встал и поехал. Солнечный.

Наташа с надеждой глянула на Костика:

– А потом, когда вырастешь, будешь покупать маме. Да, Костик?

Борька притворно засмеялся, показывая на Наташу пальцем.

Наташа сердито нахмурила брови:

– Ты не смейся, Боречка. Я тоже буду покупать моему папе и моей маме. Ясно тебе? –

выпалила она, смущенно покраснев.

– Да? Вот тебе! – и Борька сунул в лицо Наташе кукиш. – У тебя нет денег.

– Я деньги заработаю, – сказала она спокойно.

Борька почувствовал, что проигрывает, вскочил на ноги. В голосе у него появились

крикливые нотки:

– Да кто тебя примет на завод? Ну, скажи, кто?!

Не обращая внимания на спор, Костик продолжал основную мысль:

– А потом, когда испытаю свой самокат, отдам на завод. Пусть сколотят побольше. Только

настоящие. И чтоб досталось всем пацанам на всей земле. Моему самокату бензин не нужен.

И атома тоже. Он солнечный. А солнца много – всем хватит.

Он замолчал в ожидании, что скажут Борька и Наташа. Чувствуя свое превосходство,

Борька с усмешкой смотрел на Наташу.

– Ты такой глупый, Боречка. Я же тогда вырасту, – наконец объяснила Наташа.

От возмущения Борька даже подпрыгнул. Он запищал, вертясь перед Наташей, обвиняя ее

в том, что она неправильно понимает жизнь.

Неизвестно, чем бы закончился их спор, но как раз в этот момент к дому Костика, хлопая

скатами по неровностям почвы и шурша галькой возле ворот, мягко подкатили красные

«Жигули». Из машины вышла стройная женщина, одетая в модное легкое платье, с сумочкой

на длинном узком ремешке через плечо.

Костик подбежал, обхватил руками высокие ноги, уткнулся лицом в гладкую ткань.

Женщина на минуту замерла, точно прислушиваясь к чему-то внутри себя, тяжело вздохнула,

осторожно отстранила сына.

27

– Костя… Костя… подожди, дружок, – произнесла женщина. На ее тонком и ровном лице

появилось выражение нетерпения. – Вовик! – нервно позвала она.

Водительская дверца отворилась, полный мужчина в джинсах и белой навыпуск рубахе

выставил ногу наружу и стал вытирать тряпкой лобовое стекло.

– Идиотская мошка… – сказал он громко тонким голосом.

– Костя, подожди, – повторила женщина, – я так устала! Вовик, ах, я изнываю. Эта жара

меня скоро доконает…

– Мама, – перебил ее Костя, – ты купила конструктор? Ты обещала.

Женщина обморочно закатила глаза, глубоко вздохнула, ловко поправила короткие

вьющиеся волосы:

– Ты же видишь, мама валится с ног. Чего ты хочешь? Какой конструктор?

– Такой… – он взмахнул руками.

– А… не успела. Пусти. В другой раз, – она оторвала Костины пальцы от платья и пошла к

калитке. Костик, уныло последовал за ней, опустив голову.

Возле машины остался один Вовик с ведром воды и тряпкой. Жидкая грязь, стекая по

гладкой поверхности металла, глухо шлепала в пыль.

Сумерки спускались на землю. Было душно и тихо. Громко плескалась вода…

Улица затихала. Роберт поднялся и пошел в дом бабы Насти.

На следующий день, была суббота, пользуясь бесконечным гостеприимством бабы Насти,

Роберт, разлегся на тахте, спасаясь от жары, перечитывал журнал «Наука и жизнь».

Из приоткрытого окна доносились звуки поселковой улицы: ребятня, крича, носилась под

окнами, редкие прохожие шли мимо по асфальтированной дорожке, громко выбрасывали

обрывки своих проблем, жужжала, резко стучала о стекла оса, бесцеремонно влетевшая в

прохладное помещение. Несколько минут спустя, словно в самой комнате, заговорил Борька,

потом, – Наташа…

Они снова сошлись на своей любимой песочной куче.

– Я решила вот что, – хозяйским тоном произнесла Наташа. – Я буду мамой, Костик

сыночком, а ты Боря, – тут она помедлила, собираясь с духом, и более строго добавила, –

папой.

– Ты что, с ума сошла?! – завопил Борька.

– Нет, Боречка. Я решила это вот почему. . У Костика целый день нет мамы. Он

беспризорный. Его бабушка старенькая и боится выходить на улицу, чтобы его покормить.

Поэтому мы с тобой создадим семью. Я – мама, ты – папа…

– Ты что?! – вскрикнул Борька.

– Ты не бойся, Боря, – серьезно сказала Наташа, – не правдашнюю. А то наш сыночек,

Костик, умрет с голоду. Он целыми днями ничего не ест.

– Я съем, – сказал Костик, – что хочешь.

– Давай варить, – продолжала Наташа. – Это суп. Он на мясном бульоне, с картошкой. Ты

лук не отгребай, он полезный. А это лепешки. С вареньем. Пока не съешь суп, лепешек тебе

не видать, как своих ушей. И вилку держи в кулаке, вот так…

Наташа перечисляла различные блюда и обучала Костика достойным манерам. Ее никто не

перебивал, и Роберт уснул под монотонную музыку ее голоса.

Разбудила тишина. Солнце перевалило на запад, и теперь баба Настя, наверное,

набегавшись за день, отдыхала у себя во флигеле, приготовив обед к приходу Григория с

работы.

Думать о Женечке не хотелось. Все равно, ни он, ни милиция ничего не сможет сделать,

пока все не выявится само собой. Осталось два дня до официального объявления в розыск.

Перед сном с таксофона звонил домой, хватала трубку теща уже на первом сигнале, услышав

28

голос своего преступного зятя, взрывалась обвинениями в его адрес, грозила подать на него в

суд.

Привлек внимание осторожный звук. Роберт пошарил рукой на пуфике, нашел очки, и

через открытую дверь в прихожей перед распахнутыми дверцами накрытого старенькой

клеенкой кухонного стола, увидел Костика. Малыш сидел на половике, по-турецки скрестив

босые ноги, перед ним прямо на полу стояла миска с румяными блинами. Не торопясь, он ел,

сосредоточенно глядя на теплую пахучую горку.

Когда на дне миски осталось еще есколько блинов, часы «кукушка», висящие перед столом

на стене, издали шипение. Костик вздрогнул, глянул на высунувшуюся птицу и замер. Роберт

тихо произнес:

– Костя…

Малыш не шевельнулся. Смотрел прямо перед собой.

– Скажи честно, ты наелся?

Он молчал.

– Но, между прочим, мог бы, и попросить у бабы Насти. Она тебе никогда не отказывала.

Или у меня.

Роберт присел перед малышом. Глаза Костика ушли в себя.

– Ну, скажи, зачем обижаешь бабушку Настю? Ты же знаешь – она старенькая, готовить ей

трудно, а дядя Григорий придет с работы, и его нечем будет покормить.

Костик шмыгнул носом, заморгал. От широко открытых глаз на щеках до подбородка

образовалась мокрая дорожка.

Роберт пожалел о сказанном, поднялся и с опаской глянул в окно. Дверь во флигель была

открыта. Баба Настя, склонившись над корытом, стирала белье.

– Ты вот что, Костя, – сказал он заговорщически, – беги отсюда. Баба Настя идет…

И едва прозвучало последнее слово, Костик вскочил, украдкой глянул в сторону Роберта,

схватил оставшиеся блины и выбежал прочь.

Еще протяжно и громко скрипя закрываясь тяжелая дверь, а на пороге, ведя Костика за ухо,

предстала перед Робертом баба Настя.

– Ты чего, малец, тута распоряжаисси? – проговорила она, обращаясь к Костику и

обшаривая глазами углы прихожей. – Божечки мои! – всплеснула она руками, увидев на полу

пустую миску из-под блинов.

Костик рванулся к двери. Баба Настя, хватая руками воздух – пыталась удержать беглеца –

кинулась следом, на ходу срывая с гвоздя висящую на стене бельевую веревку. Ее длинная

юбка, едва не защемленная дверью, хлестнула в проеме.

Роберт подбежал к окну:

– Баба Настя, у тебя молоко, кажись, сбежало, – крикнул он, перегнувшись через

подоконник, – чем-то пахнет…

Она остановилась и затопталась на месте, не зная, что ей делать в первую очередь.

– Убег, – сказала она, – и про молоко я, старая карга, совсем запамятовала! Беги, милок,

погаси огонь… Ан нет, погоди. Да погоди, говорю! Откель молоко? – она посмотрела на

Роберта мутными доверчивыми глазами. – Сегодня ж суббота. Сегодня ж я не брала молока.

Забил ты мне голову, сынок. И негодника я этого упустила, – с досадой махнула она рукой. –

Ах ты, окаянный, чево наделал! Иродова душа… убег, – сокрушалась она, старчески

покачивая головой, покрытой ослепительно белой косынкой. Она возвращалась быстрым

дробным шагом, шаркая в тапочках во дворе по цементному настилу.

Незлобно и обидчиво баба Настя еще ругалась, хлопотала по хозяйству, когда Роберт

вышел на улицу, посидеть перед наступлением вечерних сумерек.

29

Как только подкатили «Жигули» и из машины вышла мать Костика, а с водительского

места высунулся, выставив ногу в джинсах, Вовик, откуда-то выбежал Костик. Перед

матерью замедлил шаг, нерешительно подошел поближе и цепко ухватился за оборку подола.

– Чего тебе, Костя? – женщина одернула платье, поправила волосы, легким движением

провела пальцем вдоль губ… – Вовик, поставь машину и пошли!

– Мама, ты мне купила конструктор?

– Ой, Костя, ты же видишь, что мама с работы? Когда бы я тебе купила? И потом, что – у

меня сегодня получка? Да? Ну, вот…

Костик вяло отпустил платье, достал из-за пазухи свернутые в трубочку блины. Его рука,

выпачканная маслом, заблестела в свете заката. Женщина с ужасом вскрикнула:

– Что это за дрянь у тебя?!

– Это не дрянь. Это блины. Тебе… – понуро сказал.

– Фу! Где ты это взял?! – закричала женщина, ее лицо резко изменилось, стало некрасивым

и злым. – Ты почему, когда меня нет, по мусоркам лазишь? Ну! Говори, почему?! – она

дернула Костика за руку и, подталкивая ладонью в плечо, повела его в дом.

Роберт подумал, что и ему пора. Нужно постараться выспаться, встать пораньше и, пока

его не затормозила, собираясь утром в детсад Татьяна с Наташей, уйти на работу. Там, скорей

всего, включив знакомых и связи, попытаться самостоятельно организовать поиски Женечки.

Наступило время прощания. Сейчас откроется калитка и появится Татьяна. Она молча

постоит, не глядя на Роберта, понаблюдает за детьми. Потом решительно крикнет: «Наташа!

Домой!»

Роберт постоял, подождал. Вот она вышла, приблизилась к едва различимому в сумерках

Роберту, молча обняла, сильно прижалась к нему, всхлипнула… Потом решительно

оторвалась, отошла, позвала Наташу. .

Наташа тут же отделилась от детей, подбежала, прыгнула Роберту на руки и, крепко

охватив его шею, зашептала горячим дыханием:

– Папочка, ты еще придешь? Ты придешь?..

– Натаня, не волнуйся. Я сегодня ночую у бабы Насти…

– Ура!! – крикнула она и, крепко стиснув шею, принялась осыпать Роберта поцелуями.

Уже темнело.

Узкие, возвышающиеся над поселком девятиэтажные коробки Новых домов блестели на

вечернем небе и казались гигантскими небоскребами. Город подступал все ближе к Поселку

и, может быть, где-то сегодня был сдан еще один жилой дом. Жильцы справляли новоселье…

Глава 8

В другом измерении

После глубокого непрерывного сна сознание просыпалось на ходу, машинально выполняло

привычные движения везде – в транспорте, на переходах и перекрестках. Глаза определяли

правильный маршрут, ноги быстро и безошибочно вбрасывали тело в вагон, руки цепко

хватались за предметы общественного пользования, вестибулярный аппарат, надежно

ориентируя, работал как у натренированного космонавта. Но самое приятное ощущение

просыпающемуся сознанию приносили неторопливые независимые мысли по оценке

прошедших событий. У них был другой характер и отношение другого человека. Куда-то

делась угнетающая тяжесть ответственности и зависимости. Отдохнувший разум получил

кратковременную возможность трезво разобраться в проблемах и правильно их разрешить. В

30

этом, видно, сыграл немалую роль из открытых настежь окон дома бабы Насти чистый