Текст книги "Поселок (СИ)"

Автор книги: Валентин Гуржи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

очень тяжел был пациент для хрупких девочек. Договорившись с девочками, она подошла к

мужчине.

– Молодой человек, – еще не видя его лица, сказала она, но, уже зная, что это один из

патологоанатомов почему-то торчит здесь, баклуши бьет, как будто всех трупов он уже

поперерезал, и теперь поджидает очередную жертву своего искусства здесь у лифта, главного

перекрестка приходов и уходов, – вы свободны? Здравствуйте, – добавила она уверенно,

словно коллеге по работе.

Мужчина обернулся. Перед ней оказался совершенно незнакомый мужчина, с повязкой

плотно повязанной по самые глаза. Халат неуклюже на нем торчал, и было такое впечатление,

словно он его натянул поверх зимнего пальто в этот жаркий период лета. Выглядело смешно и

странно.

– Извините, я обозналась.

Мужчина смолчал, даже не пожал плечами, и показался совершенно чужим, посторонним,

тем более, коллега должен был, хотя бы сказать «нет проблем!», а не нагло и холодно

смотреть на нее отмороженными глазами, словно она не женщина, а какое-нибудь

ничтожество. Надя демонстративно отвернулась и пошла за девочками по коридору в

реаниматорскую с чувством необъяснимой вины. Остался тяжелый чужой взгляд. Мысленно

назвала его «залетным человеком». Назвала невольно, наверное, в отместку за невнимание к

женщине, и осталась своим изобретением довольна. Его внешность, широкая медвежья спина

напоминала ей человеческую тупость и неразборчивость в общении с людьми. И потом, уже

открывая дверь и пропуская девочек мимо охранника в палату к Юрию Владимировичу, не

могла избавиться от навязчивого лица незнакомца в непрофессионально обтянутой повязке и

неуклюжем халате. Лицо не исчезало даже, когда больного они втроем «перетаскивали»

вместе с капельницей на каталку, сдерживаясь от нелестных слов в адрес тяжести пациента.

«Что-то здесь не так, – думала она о незнакомом мужчине, – таких у нас просто не бывает. И

зачем он стоял на площадке перед лифтом с повязкой на лице? У нас что, в отделении

эпидемия?» – ввернула она себе с издевкой.

Парень в милицейской форме лейтенанта быстро среагировал и встал из-за стола.

– Вам нужно следовать за нами, молодой человек, – сказала она охраннику. И подмигнула.

Андрей улыбнулся:

– За вами, мадам, хоть в огонь!

– И в воду, – добавила она, бросив косой взгляд в сторону подруг. Девочки заулыбались.

Одна даже не преминула заметить:

– Для закалки.

Андрей не пропустил и покорно в образе влюбленного подтвердил:

– Я не возражаю!

– О! – откликнулись все хором.

Надя пошла было за девочками, но остановилась, посмотрела на дверь реаниматорской.

– Андрей, будь хорошим мальчиком, помоги девочкам, а я сейчас…

96

– Наденька… Обижаешь. Для тебя…

– Знаю. Помоги им, я быстро, – кинула она находу и вернулась в палату. Подошла к

лежанке Юрия Владимировича, задумчиво осмотрела разбросанную постель. Отметила

неприятный вид, забрала у пустой соседней лежанки подушку и байковое одеяло ушедшего в

никуда бывшего больного, свернула валиком, положила вдоль постели, пристроила подушку,

где должна быть голова больного и все это накрыла простыней. Улыбнулась своей выдумке.

Извинительно приложила ладонь к груди. Перекрестила постель.

У двери операционной она подошла поближе к охраннику и тихо предупредила:

– Андрюша, у нас на этаже появился чужой человек. Мужчина. Похожий на пришельца-

дебила. Операция продлится не меньше часа. Так что…

– Понял, Надя.– Андрей подобрался весь, посерьезнел.

– Он в белом халате с повязкой, как у меня, – она показала на свое лицо. – Понял?

Он кивнул, посмотрел на часы и, взявшись рукой за кобуру, поспешно ушел.

В операционной ее уже ждали. Владимир Максимович отметил свое недовольство жестким

укором:

– Вы что, разучились нормально ходить?

Она не ответила, виновато наклонила голову и приступила к своим обязанностям –

подошла с к Юрию Владимировичу, набросила манжет на его руку, заработала грушей.

– Можно. Нижнее девяносто. Верхнее – сто пятьдесят.

– Капельница, – коротко приказал Владимир Максимович.

Вставив в вену иглу и прижав ее пластырем, отрегулировала кран капельницы.

– Можно.

– Анестезия… – произнес Владимир Максимович.

Анестезиолог ввела в позвоночник иглу…

*

Андрей вычислил его сразу. Не понятно, по каким признакам. Пришелец – как назвала его

Надя. Опыта в медицинской сфере у Андрея не было и как ходит человек в сроднившейся

среде медицинских коллег по длинному коридору с множеством дверей палат, он не знал. Но

этот, в неуклюже натянутом на толстую, похоже, не очень летнюю одежду халате, с плотно

повязанной маской на широком обветренном лице, шел, как не по делу от нечего делать, и ни

с кем не здороваясь, словно был со всеми в ссоре. Андрей последовал за ним, не обращая

внимания на приветствия встречных работников, знающих его, охранника, дежурящего в

конце коридора у дверей реаниматорской. Может быть по походке – медвежьей,

прощупывающей, чтобы не выдать себя зверю на охоте – Андрей интуитивно почувствовал

его. Шел за ним скрыто, независимо, как дурачок, которому все равно, что и кто вокруг.

Пришелец неожиданно свернул лишь на долю секунды повернув голову в сторону двери с

надписью «Комната санобработки», и дернул за ручку двери. Комната была закрыта на

крючок изнутри. Женский голосок крикнул «сейчас». Пришелец, отвернулся к стене, стал

терпеливо ждать. Рядом дверь туалета. Андрей подошел, дернул за ручку. Закрыта. Принял

позу ожидающего и не поинтересовался у стоящего рядом Пришельца, работает ли отхожий

кабинет. Андрей знал – не работает. Пришелец смолчал – значит, не знал. А не знал, потому,

что он чужой. С другой планеты… Настала минута спросить его об этом. Андрей еле

сдержался от сильного желания увидеть его лицо, когда он, отвечая ему на вопрос, обернется.

Делать это было опасно и глупо. Можно было спугнуть милицейской формой. Пришлось

ограничиться тщательным рассматриванием спины «инопланетянина», отметив его не очень

холеные брюки цвета «хаки», совсем недавно изрядно помятые и подпачканные внизу,

97

кроссовки и темно-серого неизвестного названия одеяние, выглядывающее из-под полы

белого халата.

Наконец дверь открылась, из комнаты вышла медсестра Анечка. Она ушла в глубь

коридора, не взглянув на ожидающих. В комнату зашел по праву очереди Пришелец. Не

обернулся. Теперь-то, если Андрей его дождется… Куда денет он свое лицо? Спрячет в карман

халата? И так пойдет, как всадник без головы?..

Но искушать судьбу Андрей не стал. Когда мужчина вышел, он уже стоял в открытом

санитаркой по его просьбе туалете, наблюдая за ним в щели двери. Вел себя пришелец, как и

до этого, – скованно, не оборачиваясь, – показал спину и… то, что было ниже пояса, повергло

Андрея в шок: все нижнее принадлежало женщине. Вместо брюк – голые вполне телесного

цвета незагорелые женские ноги. Спина оставалась такой же безобразно широкой и бугристой

– мужская. Стало непонятно кто – Он или Она – Пришелец? И Андрей назвал его «Оно».

Оно неожиданно повернуло в сторону реаниматорской. Теперь Андрей последовал за ним.

Были все основания задержать подозреваемого. Андрей уже приближался на расстояние,

допускающее выгодную позицию, но Пришелец неожиданно открыл дверь реаниматорской и

как хозяин вошел во внутрь. Андрей шагнул следом. Подозреваемый даже не обернулся,

остановился напротив кровати Юрия Владимировича, вынул пистолет с глушителем. Два

тормозящих действия на секунду смутили Андрея: разве, пока он выслеживал преступника,

больного прооперировали и уложили в постель? – под простыней топорщилось его тучное

тело и голова. А может, нет?

Андрей выхватил оружие, приказал:

– Стоять! Милиция!

Но Пришелец даже не дрогнул. Создавалось впечатление, что он глухой и, не раздумывая,

произвел два выстрела в накрытого простыней больного.

Действия убийцы показались нереальными. Ошеломленный Андрей не мог шевельнуть ни

одним мускулом. Происшедшее своей невероятностью парализовало сознание. Пришелец

хладнокровно спрятал пистолет, меланхолично повернулся и, не глядя на охранника, пошел

мимо к выходу. И тут, наконец, Андрей увидел его лицо. Это была Надя…

*

Надя аккуратно вынула капроновую трубочку капельницы из иглы, приклеенной

пластырем к руке Юрия Владимировича, и в ожидании посмотрела на Владимира

Максимовича.

– Везите, Наденька, – впервые назвал он ласково в присутствии медперсонала. И Надя

знала – почему. У него было моральное право на это: операция прошла очень удачно и в этом

была ее необычная заслуга. – Я пришлю вам на помощь девочек. – Спасибо вам и всем… –

добавил он, покидая операционную.

Гордость и неловкость, два противоположных чувства одновременно овладели ею,

побоялась поднять голову и посмотреть в глаза всем, кто, так же как и она, операционная

сестра, заслужили похвалы доктора. Выкатить Юрия Владимировича в длинный коридор

отделения ей помогли анестезиолог, и даже терапевт и только тут она заметила охранника. Он

стоял у прохода в операционную и со страхом смотрел на нее.

– Что случилось, Андрей?

Он с досадой встряхнул головой, что означало, как ему это все надоело, все эти странности

в которых не так просто разобраться здесь в этом доме жизни и смерти.

– Надя, это вы?

Надя настороженно окинула его.

98

– А что, разве не похожа? Пойдемте, Андрей, – сказала она, – поможете его перенести на

кровать. И там мне расскажете, что случилось.

– Хорошо, Надя, – он послушно присоединился к каталке и пока не прибыли в палату,

упорно молчал. На его лице мельком Надя заметила испуг в ожидании чего-то неприятного, и

в то же время – любопытного.

Дверь в палату он открыл только после повторной Надиной просьбы, с тяжестью, словно

это была не высушенная годами стабильной температурой сосновая, а массивная

многопудовая с двойной противовзрывной оболочкой бункерная дверь. «Ничего себе!», –

хотела сказать вслух, но пожалела мужское самолюбие… Неужели больничная атмосфера так

угнетающе действует на видавшего виды кровавых сюжетов работника правоохранительных

органов? Тем более – на охранника?!

Еще больше ее удивил Андрей, когда вошли. Он остановился у двери, даже не осмелился

сам без ее настойчивой просьбы подойти к постели больного. Она подкатила каталку ближе к

краю кровати, протянула руку к простыне, под ней топорщилось одеяло с соседней кровати,

которую подложила, веря в чудо, но в этот момент Андрей предупреждающе ее остановил:

– Не надо! Посмотри внимательно. Там должны быть следы от пуль. Туда он стрелял два

раза.

Надя замерла. Непонятный страх от Андрея автоматически передался ей. На поверхности

простыни ближе к изголовью кучно одна возле другой лежали величиной с мелкое куриное

яйцо две вмятины-воронки. Андрей разгладил ладонью, и в центре их высветились едва

заметные точки от пуль. Теперь все стало на свои места. Андрей с облегчением вздохнул:

– Надя, у тебя есть родная сестра, очень похожая на тебя?

Надя в оцепенении смотрела на охранника.

– Ты меня слышишь, Надя? Есть у тебя сестра?

– Нет… – сомнамбулическим голосом ответила она. – Нет, – повторила она, в ужасе сжимая

возле груди кисти рук. – Так это… он?…

– Да, Надюша, – почти вульгарно произнес Андрей, – он решил, что твой мужик… то есть…

в общем, лежал укрытый с головой под простыней.

Она в ужасе схватилась за голову и закричала невнятные слова:

– Да какой он мой, Андрей! Какой?! У меня нет моего здесь! Здесь одни больные,

Андрюша, – она свалилась в руки Андрея и зарыдала. Он обхватил ее за плечи, поглаживая:

– Поплачь. Немного поплачь. Это от тебя уходит стресс. У меня, когда я только начинал

работать в органах, такое тоже было. Но приведений я еще не встречал. Честно скажу, – он

отвел ее лицо перед собой, ласково вытер глаза отворотом ее халата. Губы сами потянулись к

желанной женщине, слились с вялым просыпающимся ее ртом. Она прижалась к нему и

ответила. Таившееся еще с момента появления Андрея в больнице чувство выплыло наружу.

Теперь она не могла сдержать себя. Она отдалась поцелуям, как будто совсем недавно не

переживала за Юрия Владимировича, в которого, по словам доктора, будто бы влюбилась!..

Глава 25

Нетрадиционные встречи

Дом на Академика Павлова Федор Пантелеевич нашел без проблем. Обычный,

девятиэтажный с тремя подъездами, стоял сразу же за «Китайской стеной» – длинным, почти

на весь квартал двенадцати подъездным домом. Квартира Корневых находилась на третьем

99

этаже и, слава Богу, не на девятом – лифт не работал и Федор Пантелеевич подумал, что это

неспроста, уж очень везет ему в начале дня, а так не может быть и что будет в конце?

Он позвонил. За дверью не спросили «кто там?», послышался тихий шорох. Федор нажал

на ручку, дверь легко поддалась и плавно отворилась. Он вошел. Над головой зажглась

люстра, и в ту же секунду ее свет больно ударил в глаза, ослепил до полной темноты.

Короткий взрыв в голове оборвал связь с окружающим. Федор осел на пол. Медленно

приходил в себя. Перед глазами вырисовывалось женское старческое лицо. Деревянный

маятник, поражая своим размером, из стороны в сторону колебался у самого лица кагебиста.

Федор заметил, что основание маятника было зафиксировано в крепкой руке хозяйки дома.

«Скалка!» – подумал Федор, улыбнувшись женщине, – как я мог забыть! Ведь меня же Роберт

предупреждал!» В другой руке старая держала его собственное удостоверение. Внимательно

изучала, рассматривая его улыбку. Видно никак не могла совместить черты лица на фото с

подлинником. Из-за дурацкой улыбки. И Федор состроил лицо. Теперь сошлось. Улыбка, но

виноватая, теперь появилась у хозяйки.

– А я думала, это террористы. Пришли за выкупом. Ты уж извини, сынок товарищ майор. Я

тут стерегу их…

– Да чего там! – скромно отпустил он, поглаживая макушку и садясь на стул. – Да не

волнуйтесь вы так, София Андреевна. Где Роберт?

Она обиделась:

– Спросил бы лучше, где его жена!

– К вам за это время кто-нибудь приходил из родственников или знакомых?

Она отрицательно мотнула головой. На широком мужественном старческом лице Федор не

заметил ни малейшего признака беспокойства или хотя бы озабоченности. Казалось, она

знала, где ее дочь, но была на нее сердита и поэтому не хотела говорить на болезненную тему.

– Ну, может быть, она у подруги застряла надолго. Обиделась, может, на Роберта? – кинул

предположительную версию Федор.

– Да ничего она не обиделась, – вырвалась у нее. – На такого мужа обижаться!..

Выпендривается она, вот что, сынок майор.

– Федор, София Андреевна…

– Ну и что ж что Федор, – в запале перебила она. – Нечто это в первый раз. Уходит к

подруге, как только он в командировку. Вот и недели две назад не успел он улететь в Москву,

тут же исчезла, сказала, чтоб не волновалась, «поживу у подруги». Скучно ей видишь ты

дома-то! Блудница.

– У нее, что есть кто-то?

– Да ты что, сынок-Федор майор?! Она трусиха до знакомства, до мужиков. Она у нас

воспитанная. Ты что?! Мы ее, пока не закончила институт, взглянуть на них не разрешали. А

как же? Кому нужна жена без образования? Грузчику на Южном вокзале или водопроводчику

по квартирам?

Федор усмехнулся:

– А что? Сантехник хорошо получает.

– Ну да, – ввернула с усмешкой, – а жена секретуточкой при управдоме. Нет уж – сперва

образование, а потом выбирай по себе. Так что она там, сынок-Федор.

– У подруги?

– У нее, у Риты.

– Адрес знаете?

– Нет, но у нее есть записная книжка. Я сейчас, – она пошла в комнату и вернулась сразу

же с узким зеленым блокнотом, – тут он, посмотри, сынок, я без очков. Найди на букву «ка».

Косарская Рита.

100

Федор пролистал, прочитал адрес, отдал блокнот:

– Благодарю, София Андреевна. У меня, пожалуй, вопросов больше нет. Хотя… Почему бы

вам не позвонить Рите домой?

– А ты думаешь, только ты такой умный? Звонила. Так она на звонки не отвечает, когда

Евгения у нее. Ты понял, до чего додумались?! Да ты запиши, сынок-Федор майор, адресок-

то. Забудешь ведь.

– Не забуду, София Андреевна. Пойду я искать вашу дочь-блудницу, – ввернул он,

улыбнувшись.

София Андреевна не ответила шуткой. Ее лицо неожиданно осунулось и, подобрав подол,

она приложила его конец к лицу и завздрагивала плечами. Федор растерялся и минуту стоял,

не зная как поудобней успокоить старую женщину, по-отечески тепло назвавшая его сынком-

Федором.

*

Адрес на проспекте Харьковских Дивизий он нашел без труда. Позвонил и тут же

вспомнил о «скалке» Робертовой тещи. Ему открыла темноволосая женщина

предпенсионного возраста. Входя и улыбаясь про себя, посмотрел, нет ли в руках у очередной

хозяйки орудия кулинарного искусства, но, женщина, невнимательно взглянув на

удостоверение, молча мирно пригласила в комнату и показала на кресло.

Комната была богато обставлена: гарнитур «Жемчуг» полным набором заполнял большую

комнату, не считая импортной тумбочки под телевизор «Электрон», недешевый музыкальный

центр «Корвет» с полуметровыми колонками по пятьдесят ватт и неизвестной марки

массивный магнитофон. Федор понял, что у подруги есть, чем развлечься и развлечь других,

да еще при наличии соответствующей компании, а у Женечки были все основания

постоянного гостеприимства не игнорировать. По всей вероятности, семья (еще не известно

из скольких человек) была из элитных коммунистических партийных верхушек, других

версий, Федор со своей профессиональной осведомленностью советского опера, придумать

не смог. Но к какому бы клану эта семья не принадлежала – законному или в законе – крыша

одна. Так что…

– Я вас слушаю, майор.

«Ага», – мелькнула мысль у Федора, – «Значит, не простая штучка. Читает документы

быстро и все запоминает».

– Извините: Федор Пантелеевич. Спецотдел расследований…

– Очень приятно, майор. Зинаида Борисовна. Чем обязана?

– У меня к вам несколько вопросов, Зинаида Борисовна. Первое: где ваша дочь, Рита?

Каменное лицо хозяйки осталось неизменным. И это уже не понравилось Федору. Зинаида

Борисовна невозмутимо остановила немигающий взгляд на лице Федора и сказала просто:

– Это, скорей, нужно спросить у нее самой.

– А я предпочитаю спросить у вас, Зинаида Борисовна. И не советую утаивать от органов

Госбезопасности все, что вам известно о последних контактах с дочерью.

И на этот раз, даже получив слабенькую порцию «деликатного предупреждения», хозяйка

хоть как-нибудь не выявила своего беспокойства. Наоборот – без заминки и обиды ответила:

– Уходя, сказала, что уезжает в командировку. Алексей провел ее к поезду.

«Железная дама», – сделал вывод Федор.

– Так, наконец, мне стало теплей. Теперь давайте по порядку. Когда это было?

– Да вот уже две недели, как они ушли.

– Дальше. Алексей…

101

– Алексей пришел утром. Посидели, о чем-то поболтали. Меня их разговоры совершенно

не интересуют, если вы хотите знать, о чем они говорили. Я была в другой комнате.

– Хорошо, дальше.

– А дальше собрали чемодан Риты. У двери сказала, что уезжает в командировку в другой

город. В какой – не сказала. Повернулась и ушла.

– Как он одет, как выглядел?

– Высокий молодой человек, одетый в костюм, жилетка… Знаете, сейчас стали появляться

чехословацкие импортные костюмы «тройка»… Был при галстуке. Зовут Алексеем

Николаевичем.

– Ясно. Я понял. А Евгения, ее подруга, когда в последний раз была у вас?

– Давно. За день до Ритиного отъезда.

– Вы, я вижу, с дочерью не в очень приятных отношениях, Зинаида Борисовна. Давно это у

вас?

– Месяца три, – теперь она опустила голову, и Федор почувствовал нутром, что

несправедливо сходу составил о женщине мнение, тем более – не было причин.

– Вы меня извините за дотошность, но мне кажется, я вам тоже нужен, как и вы мне. Ваша

дочь, по некоторым предположениям попала в плохую историю и ей нужно помочь. Пока не

поздно. Вы согласны, Зинаида Борисовна?

Она покивала, не поднимая головы.

– Тогда, почему вы не откровенны со мной?

Она подняла голову, и Федор был поражен преображением ее лица. Оно стало болезненно

искаженным. Левая сторона сжалась от нервного тика, глаз сузился. В орбитах заблестел

прозрачный ободок.

– Я боюсь с вами разговаривать, товарищ майор.

– Вам ничего не угрожает после того, как мы взяли вас под свою опеку, поверьте. Если

хотите, мы вам обеспечим охрану.

Она отрицательно помотала головой.

– Не нужно. Я боюсь не за себя, Федор Пантелеевич.

И снова Федор ощутил неприятный холодок: хозяйка дома не такая уж простая, как на

поверхности кажется.

– Я боюсь за дочь. Вы правы насчет плохой компании. Но здесь что-то странное и

серьезное, чем… Она о своих делах не говорит, веселая, но я-то знаю – притворяется. Стали

появляться дорогие вещи, говорит, подарки от Алексея. Нет, это не воровство, не грабеж, ей

действительно дарят. Только за что? Что она такое делает, за что можно дарить такие

импортные дорогие вещи?.. Я вам сейчас покажу. .

– Не надо, Зинаида Борисовна, я вам верю. Дальше.

– И теперь… – она испуганно посмотрела на Федора, – я вам расскажу, и ее я больше не

увижу.

– Почему вы так решили? – Федор возмущенно взмахнул руками.

– Она меня предупреждала, не говорить никому об отношениях ее с Алексеем. Видно, он

ее запугал. Сказала, если стану интересоваться – уйдет из дому навсегда. Вот так и живем.

– Давно?

– С полгода будет.

– Вы одни с ней в доме?

– Одна. С мужем разошлась. Иногда приходит. Мы с ним по мирному, не подумайте. Он

неплохой человек. Просто так получилось. Это прошлое, так… – она махнула рукой и

неожиданно замерла. Прислушалась. В наступившей паузе послышался слабый звонок у

102

входной двери. С ее лица вмиг слетела скорбная тень. Она посмотрела тревожно и в то же

время, повеселев, на Федора:

– Это она! – тихо произнесла. – Приехала, – она встала, – только, Федор Пантелеевич, я вас

умоляю…

– Зинаида Борисовна, будет все в строжайшей тайне! В этом, как вы понимаете, я не

меньше вашего заинтересован.

Звонок повторился.

– Пойду, открою.

Федор встал вслед за Зинаидой Борисовной и предусмотрительно сунул пистолет за пояс.

Дверь открылась, и на пороге возник рослый мужчина с хорошо развитым крепким телом.

Это было видно по его облегающей спортивной футболке и импортным джинсам. У левого

виска выразительная родинка. Первое, что остро хотел сделать Федор – немедленно

выхватить оружие и направить его в лицо прибывшего, скомандовать «Руки! Ни с места!», но

не смог шевельнуть ни одним своим мускулом. Его рука так и зависла у пояса, не добравшись

к прохладной стали.

Может быть, он так и сказал, этого он не помнил потом, и не слышал собственного голоса,

но незнакомец действительно поднял руки и произнес:

– О! У вас тут гости!

Зинаида Борисовна обрадовано вскрикнула:

– Ритка! Наконец… Приехала. А я тут с моим знакомым, Федором Пантелеевичем. О тебе

беспокоимся, что долго не являешься. Он меня утешает, что все в порядке с тобой. Спасибо

ему, – она благодарно обернулась к Федору. На ее лице сияло само торжество. – Знакомься…

Незнакомец протянул руку навстречу Федору и скрепил крепким пожатием:

– Гуру Наоки Саяро. Но вижу – я не вовремя. И Риты, вижу, нету. Так что пойду. В

следующий раз, – повернулся и в еще не закрытой двери исчез так же внезапно, как и

появился.

– Куда же ты, Ритка! Дочь. Вернись. Не бойся, Федор Пантелеевич свой человек. Вот

увидишь. Он тебе поможет… Куда же она? – растерянно обернулась она за помощью к Федору.

– Зинаида Борисовна, успокойтесь, – Федор медленно приходил в себя, – не волнуйтесь.

Это была не Рита. Вам показалось. Давайте пройдем в комнату, и вы меня угостите чем-

нибудь прохладненьким. Не возражаете?

Зинаида Борисовна внимательно окинула его лицо, будто он чужой человек, только что

пришел, и не было длинного разговора о Рите и ее знакомом Алексее, и он, мужик, оказался

наглым настолько, что прямо с порога стал что-то у нее требовать. И она, пораженная этим

его поведением, не смогла ему отказать, и пошла на кухню за прохладным напитком, какой не

выводился у нее в холодильнике.

Федор, воспользовавшись паузой, вернулся в прихожую к телефону и набрал номер

Екатерины. По голосу в трубке был Кузьмичев.

– Здравия желаю, товарищ майор! – сходу узнал его дежурный. – Я слушаю вас

внимательно.

– Тебе того же, брат-Кузьмичев. Во-первых, тебя благодарю за содействие. С начальством

улажу твое заслуженное продвижение по службе.

– Рад стараться, товарищ майор. А иначе не могло и быть. Просто никак не ожидал, что

рядом могут быть такие сволочи. Жене рассказал, поверьте, товарищ майор, она несколько

ночей не смогла пол ночи спать. Я уже и так и сяк, товарищ майор. У нас ведь дочурка. Такого

же возраста, понимаете?

103

– Понимаю, приятель. Передай привет, Кузьмичев своей

жене от меня и пусть не

беспокоится. Пока мы с тобой есть, все будет в порядке. А теперь найди мне мою подругу. .

Кстати, ты там ее оберегай от всякой нечисти.

– За это не беспокойтесь, товарищ… У меня новый напарник. Мы… Я возьму это под свой

контроль, не беспокойтесь. Я вызвал. Идет она. Вот.

В трубке послышался шорох и родной голос разлился в микрофоне:

– Феденька! Наконец!

Голос был на срыве, но она взяла себя в руки и сурово понеслась:

– Ну, погоди, придешь, я тебе дам!

– А я в этом не сомневаюсь. Не дашь, сам возьму, – сообщил он, улыбаясь в трубку.

Услышав последнее, она немного подумала, и, сообразив, что он имел в виду, спокойно

отметила:

– Пошляк ты, Феденька. Я тут разрываюсь, все ли с тобой нормально, а он про это.

– Ну да, дорогая не только про это, но и про то.

Екатерина насторожено спросила:

– Федя… Ты про что?

– А то, дорогая. Забираю я тебя.

– Ой, как я рада! Куда поедем, Федь, надолго?

– Навсегда, Екатерина. Навсегда.

– Не поняла. Так что я должна делать? – спросила растерянно.

– Вначале зайди в ателье пошива. Закажи из шифона длинное предлинное платье с такой,

как ее… накидкой на голову. Ну, ты поняла меня, Екатерина? – уже начинал злиться на себя

Федор.

– Федя, а ты это серьезно? – таинственно прошептала она. – Ты это… подумал, милый? Не

я ли в этом виновата?

– Ты, а кто же еще!

– Нет, ты не понял. Я тогда со злости сказала, чтобы ты сперва женился на мне, а потом

уже…

– Потом что? – улыбаясь, невинно спросил он. – Ты про что?

– Федор! – категорически взорвалась она. – Про то и про это, что ты сказал вначале, –

пошляк! – добавила. – Так ты, значит согласен?

– Нет, это ты согласна или нет, дорогая? – он прислушался к наступившей паузе. – Я жду,

Екатерина Шеврова. Стало быть, Дмитриевна.

Затянувшаяся пауза, наконец, прорвалась, и в трубке раздался неимоверный писк, на какой

только была способна его любимая женщина, когда была в шоке.

– Все понятно. Я тебя люблю и мне пора. Сделай, что попросил. Целую, – он положил

трубку, заметив промелькнувшую мимо в комнату хозяйку дома с блюдом чего-то

кулинарного и кофейником.

Потом они пили не напиток, который остался в холодильнике, а чудесный краснодарский

чай с наполеоном, изготовленный собственноручно Зинаидой Борисовной к приезду дочери.

Говорили о всякой чепухе, о том как …

Глава 26

Кафе

104

Зал со столиками и шикарным баром у стены слева возле входа в административную

половину оказался копией того, что по описанию Роберта, представил себе Федор. За стойкой

профессионально прохаживался бармен, одетый в элегантный рабочий костюм с галстуком и

бросал короткий оценивающий взгляд на входящих. Сразу с порога Федор посмотрел в

сторону дальнего угла возле окна, отыскал столик, за которым, по словам Роберта, они с

Женечкой сидели, он был свободный, в то время как зал не пустовал и все столики, где одним,

где несколькими посетителями были заняты. «Их столик» и сейчас был свободен, но

отталкивал своей забронированной неприкосновенностью: на нем стояли три очень крутых

фужера и расписной кувшин с цветами. Впечатление, словно кому-то это все было

приготовлено.

Федор подошел к бармену и, не сводя глаз со свободного столика, спросил:

– Начальник, я займу этот столик?

Бармен внимательно посмотрел на Федора и, не глядя, куда показывал посетитель,

произнес:

– Нет. Там сидят, разве не видно?

Федор удивленно взглянул на человека в пиджаке:

– Ты чего, парень, гонишь?! Брызги* промой – там пусто, – и, сделав мрачную мину,

посмотрел на бармена. Его глаза показались ему знакомыми. Где-то, совсем недавно он их

видел, хотя не запомнил ни цвета, ни разрез, ни форму их. Парень усмехнулся и показал

раскрытой ладонью на указанный столик в углу. Федор обернулся. Сквозь муар сигаретного

дыма, какой теперь стоял в пивном зале, угадывались сидящие за столиком двое – мужчина и

женщина. Хорошенько присмотревшись, он отметил себе, что откуда-то появившаяся пара –

точь-в-точь Роберт и его жена, Женечка! Они подняли бокалы, и Роберт что-то сказал, может

быть, тост, за что пили, и, не коснувшись рюмками, выпили. Федор огорченно махнул рукой и

направился по коридору в полутьму, читая надписи на дверях. Превращение за столиком

оставило угнетающее чувство и, обрадовавшись надписи на двери «Туалет», он зашел,

нетерпеливо открыл кран, подставил лицо прохладной воде и минуту остывал под струей,

успокаиваясь. Нехорошие картины и мысли лезли в голову. Нагло заполняли освободившиеся

извилины. Волевым усилием выбросил из памяти видения. Последние события и встречи с

«непонятным» сбивали уверенность и намекали на неудачу. Как подумал утром, что везет ему

не зря, так и выходило теперь. Вопрос – продолжать или остановиться вовремя? Решить его

по логике невозможно. Для этого, по крайней мере, нужна самая малость – причина, по

которой следует сегодня отойти в сторону. И тут же, Федор поймал себя на мысли: а что если

этого хочет тот или то, что или кто его к этому склоняет? Значит, он или оно и есть то, ради

чего он здесь, что его интересует. Значит, Федор на правильном пути. Значит, ему предлагают

битву.

– Ну, что ж, – сказал он кому-то в пустом туалете, – раз ты этого хочешь, значит, получишь,

– он заткнул за пояс пистолет, запахнул его полами пиджака и вышел в коридор.

На противоположной стороне коридора, ближе к выходу в хозяйский двор, фонарик

высветил банальную надпись «Директор». Федор, не раздумывая, грубо пнул дверь ногой.

Ему повезло. Развалившись на диване по-американски положив ногу ступней кверху на

колено другой, и смоля дорогой сигарой, сидел мужчина лет пятидесяти в футболке и

джинсах. При вероломном вторжении незнакомца-Федора он нервно вскочил и открыл рот,

чтобы мгновенно выплеснуть в лицо наглецу уничтожающую административную фразу. Но

что-то у него застряло в горле, и он только прохрипел и уставился на кагебиста безумными

широко раскрытыми глазами. Федор тоже не спешил представиться и тоже смотрел на него

нагло и требовательно. Наконец, директор смягчился, осел, с примирительным возмущением

105

всплеснул руками и, бросив свое тело на прежнее место, где сидел, уже не глядя на

вошедшего, заметил: