Текст книги "Наследники иллюзий (СИ)"

Автор книги: Валентин Зеньковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

И Оксана зашагала по дорожке, ведущей от больницы к их домам. Федя хотел было броситься за ней, но в следующее мгновение подумал, что много чести для неё.

–Впереди вся жизнь. Сколько ещё таких у меня будет! И получше найду, – решил Федя.

Он смотрел на её фигуру со спины, и ему казалось, что он провожает своё счастье.

–Зря рассказал, -подумал Федя. -Сам всё испортил.

-Бабушка посоветовала никому не говорить о нашем открытии, – сказал Юра, когда на следующий день Федя вспомнил о письмах. -Бабушка уверена, что нас нигде не поймут, и от этой правды у нас будут только неприятности.

–А ты знаешь, твоя бабушка права. От правды одни неприятности, – согласился Федя. Забыть Оксану оказалось непростым делом. Он всю ночь не мог заснуть. – Как там пьеса называлась у Островского? Мы её ещё по литературе недавно проходили? Правда – хорошо, а счастье лучше. Точно сказано.

Вскоре у них появился новый участковый, а Скрипченко и его дочь Оксану ни Федя, ни Юра больше не видели.

ГЛАВА 2

Благодаря бабушкиным знакомым и собственным усилиям, Юра и Федя учились в школе на «отлично». Закончив школу, они сдали вступительные экзамены и поступили в институт.

После этого, в августе Федя и Юра поехали отдыхать на Черное море в Ливадию на 12 дней. Путёвки им достал отец Феди, Карл Фридрихович Мах. Карл Фридрихович занимал высокий руководящий пост в горкоме профсоюзов и имел прямой доступ к множеству дефицитнейших для 1965-го года вещей.

На время этих каникул устремления приятелей снова разошлись. Федя был полон решимости потерять свою девственность с какой-нибудь девушкой, а Юра планировал самостоятельно изучить основы математического анализа. Он прихватил с собой учебник и задачник.

Когда ребята добрались до пансионата в Ливадии, Федя оставил Юру стоять в очереди у регистратуры, а сам побежал на пляж, к морю. От нечего делать, Юра заглянул в Федин паспорт. То, что настоящее имя его друга Фердинанд, Юра знал. Но он удивился, прочитав в графе "национальность" слово "немец".

–Федь, а ты по-немецки говоришь? – спросил Юра, когда они раскладывали вещи в своём номере.

–В паспорт заглянул, что ли? Нет, языка предков не знаю, – ответил Федя. -Мы тут уже в третьем поколении живём. Совсем обрусели. СССР моя родина.

Юра буквально не расставался с учебником по матанализу. Таскал его и на пляж, и в столовую, а по вечерам читал допоздна. В этом ему никто не мешал. Федя возвращался в номер поздно, а то и вовсе не ночевал.

На пятый день пребывания на море Федя заявил, что влюбился. Девушку звали Юля.

–Ты представляешь, она поступила в тот же институт, что и мы! -сообщил Федя. -Только на другой факультет, на "полупроводники". Она из Львова и будет жить в общаге.

На следующее утро в столовой за завтраком Федя познакомил Юлю с Юрой. Места за столиками были строго закреплены согласно номерам курсовок. С ребятами столовались два шахтёра из Донбасса. Это были угрюмые мужчины, которые за пять дней не проронили ни слова. Федя договорился с администрацией, и Юля поменялась с одним из шахтеров местами.

Появление Юли никак не отразилось на Юрином настроении и на распорядке его дня. А вот Федя изменился. С каждым днем он становился всё мрачнее и раздражительнее.

–Динамит меня,-буркнул Федя, когда Юра поинтересовался в чем дело. -На тебя разговор переводит. Может мне тоже книжку с собой таскать?

Когда они вернулись в Москву, Юру ждал сюрприз. Его бабушка переехала жить к Илье Ефимовичу Крапивину. Родители поговаривали, что намечается свадьба. С одной стороны Юра успел привязаться к бабушке. Он привык к её мудрым советам и рассказам о прошлой жизни. Но с другой стороны, рыбки, попугай и спаниель переехали вместе с ней.

Юра и Юля снова встретились 30-го августа на институтском собрании, посвящённом началу учебного года. Они разговорились. Юля пожаловалась на трудности со вселением в общежитие. Комнату ещё не освободили и ей буквально негде жить. Юра без каких-либо задних мыслей предложил Юле комнату, где жила бабушка. Он спросил разрешения у родителей. Они не возражали и Юля переехала в квартиру Мериковых. Она помогала по хозяйству, делала уборки, ходила в магазин, готовила еду. Вообщем, оказалась незаменимой помощницей.

Но всё это очень не понравилось Феде.

–Не забывай, это я её нашёл, – сказал он, позвонив Юре. – Пока ты на пляже книжечку почитывал, я работал. Я искал женщину, и я её нашел. Она моя. Понял? Отвали.

– Между нами ничего нет, – ответил Юра. – Она временно живёт у нас, потому что в общаге пока нет мест. Как места появятся, она переедет.

–Да не надо песен! Есть в общаге места! – усмехнулся Федя. – Ты сам ей и предложил. Она чего? Конечно, согласилась. В квартире удобств больше, чем в общежитии. Повторяю, планов на неё не строй. Она моя.

–Во-первых, Юля не вещь и вправе сама выбирать, с кем ей общаться, – возразил Юра. -А во-вторых, меня сейчас интересует только учёба. Так что, успокойся. Я тебе не соперник.

И на этих словах Юра положил трубку.

Он соврал. Юля ему нравилась. И даже очень нравилась.

Третьего сентября для первокурсников в Доме культуры института был организован вечер танцев и знакомств.

Юра на танцы не пошел. Он не любил и не умел танцевать, потому что считал это пустой тратой времени. Юля тоже не ходила. Её с первого дня учёбы загрузили домашними заданиями. И даже ночью, когда Юра шел по коридору в туалет, прилипая босыми ступнями к покрытому лаком полу, он видел свет, пробивающейся из-под двери её комнаты.

– Молодец, – думал Юра. – И ночью учит.

Четвертого сентября состоялось открытое комсомольское собрание института. Обсуждалось поведение студентов первого курса, участвовавших в массовой драке у входа в Дом культуры. Ссора началась на танцах, и ребята вышли во двор выяснять отношения. Вахтёр вызвал милицию. Драчунов доставили в отделение. Федя оказался среди задержанных.

На собрании решили объявить провинившимся комсомольцам строгий выговор без занесения в учетную карточку. Кроме того, каждого нарушителя обязали отработать по две недели в институтском гардеробе.

Юра даже успел пару раз сдать Феде свою осеннюю куртку, пока не случилось новое ЧП.

На 15-ое сентября снова было объявлено общеинститутское комсомольское собрание. Явка комсомольцев строго обязательна. На повестке дня стоял вопрос о безобразном поведении студентов первого курса А. Кунина и Ф. Маха.

Оказалось, что Федя со своим новым дружком Куниным, прямо в гардеробе во время дежурства выпили каждый по бутылке водки. Вследствие чего они не смогли выполнять свои служебные обязанности, и гардероб перешел в режим самообслуживания. В результате пропало семь курток и четыре демисезонных пальто. Пять курток и одно пальто были сильно запачканы рвотной массой. На этот раз поступило предложение отчислить провинившихся студентов из института. Предложение было поставлено на общее голосование.

–Единогласно, – объявил председатель собрания. – Против – нет. Воздержавшихся – нет.

–Странно. Я ведь не голосовал "за". Откуда взялось единогласно? – подумал Юра и выкрикнул с места. – Я – против!

В этот момент глаза Юры и Феди встретились. Юра сидел во втором ряду, а Федя стоял сбоку от президиума.

В зале ненадолго повисла тишина.

–Единогласно при одном воздержавшемся, – объявил председатель собрания.

–Я не воздерживался. Я – против, – снова выкрикнул Юра.

–И я против, – раздался из задних рядов голос Юли.

–Мы тоже против! – загалдели ребята, стоящие в проходе и в дверях. Им не хватило посадочных мест в зале.

Председатель собрания нагнулся к тучному мужчине из президиума и тот ему что-то шепнул.

–Есть предложение вынести Кунину и Маху по строгому выговору с занесением в учётную карточку. Голосуем, – объявил председатель. – Единогласно. Собрание считаю закрытым.

На следующий день Юру, Юлю и ещё нескольких студентов вызвали в деканат.

–Здравствуйте, товарищи комсомольцы, – обратился к ним тот самый тучный мужчина, который на вчерашнем собрании сидел в президиуме. – Я декан факультета, Самохвалов Константин Ильич. Мне понравилось, как вы вчера защищали своего товарища. Понравилось. Очень понравилось,-повторил он и мрачно взглянул на студентов. -Но наклонности у вашего товарища нездоровые. Я предлагаю вам взять его на поруки. Следить за ним, чтоб он впредь не оступился. Иначе, ещё один такой подвиг и вылетит из института как миленький. Пойдёт прямиком в казармы! Поэтому я предлагаю вам взять над ним шефство. Ознакомьтесь и подпишите.

Это была служебная записка декана на имя ректора института. Не вникая в детали, студенты поставили свои подписи. На этом встреча закончилась.

Ребята, разумеется, и не собирались следить за Федей. Да и не надо было. Он вёл себя тихо, дисциплинировано посещал лекции и другие занятия и был благодарен друзьям за поддержку.

В следующий раз все эти Федины защитники встретились в бухгалтерии в конце сентября, когда студентам выдавали первую стипендию. Ни Юры, ни Юли, ни тех семерых, что вступились за Федю, в списках на получение стипендии не значилось. Не было в списках и самого Феди.

Из бухгалтерии ребят отправили в деканат.

–Так вы же сами подписали документ, – удивился декан и извлек из папки лист бумаги. Это была та самая служебная записка. – Ваши подписи?

–Подписи наши, но причем здесь стипендия? – возмутилась Юля. – Я вообще на другом факультете учусь.

–В результате безалаберности ваших товарищей, за которых вы официально поручились, из институтского гардероба во время их дежурства пропало семь курток и четыре демисезонных пальто, – напомнил декан. – Кроме того пять курток и одно пальто были отданы в химчистку. С вас удержано в качестве материальной компенсации пострадавшим согласно подписанному вами документу.

И декан снова показал оторопевшим студентам подписанную ими служебную записку.

–На какой срок нас лишают стипендии? – спросила Юля.

–Зависит от того, как будете себя вести. – сказал декан. – Но есть возможность даже увеличить размер стипендии. Для этого надо взять на себя некоторые дополнительные обязанности.

–Что за обязанности? – спросила Юля.

–Так как из присутствующих заинтересовались только Вы, то прошу остальных товарищей студентов освободить помещение. Попрошу освободить, -повторил декан и добавил. -А вы, Юлия Рязанцева, останьтесь.

Они завтракали и ужинали все вместе: родители Юры, сам Юра и Юля. За этот месяц Юля практически стала членом семьи Мериковых. Юрины родители, особенно мама, привязались к Юле и относились к ней, как к дочери. И когда сегодня за ужином Юля вдруг объявила, что собирается переезжать в общежитие, родителя Юры расстроились.

–Мне декан посодействовал в получении койки, – сказала Юля. – Я, кстати, добилась, чтобы заплатили нашу первую сентябрьскую стипендию в полном объёме. Они вообще не имели права так поступать. Это противозаконно. Местное самоуправство. Мне ваш декан Самохвалов сразу не понравился. Испугался, когда я пригрозила подать жалобу в министерство. У меня родители – практикующие юристы во Львове, так что я знаю, как это делается. Во всем надо следовать закону. И надо знать свои права.

–Какие дополнительные обязанности предлагал декан? – спросил Юра, когда родители закончили ужинать и ушли в свою комнату. Обычно посуду за всех мыли Юра и Юля.

–А за это он вообще с работы вылетит, – пригрозила Юля.

И Юра понял, что за этой девушкой он может чувствовать себя, как за каменной стеной.

–Ты и вправду собираешься переезжать в общагу? – спросил Юра, перетаскивая грязную посуду со стола в раковину.

–Я бы осталась. У вас хорошо, уютно. Чувствую себя как дома, – призналась Юля. -Но неудобно стеснять вас.

–Ты не стесняешь. Наоборот, расширяешь! – пошутил Юра. -Комната всё равно пока пустует. Оставайся. И родители к тебе уже привязались. Они будут скучать. И я буду тоже скучать.

Юля с удивлением посмотрела Юре в глаза. И ему показалось, что он видит в её глазах своё отражение.

–Подумай. Может твоё место в общаге кому-то нужнее, чем тебе. Тому, кому вообще негде жить,– продолжал Юра.

–Ты умеешь убеждать,– улыбнулась Юля и согласилась остаться. -Кстати, я видела расписание наших занятий на октябрь. У нас у всех будет новый предмет. Гроб. Гражданская оборона. Преподаватель – фронтовик. Девчонки со старших курсов говорят, что он выглядит, как пират. Одного глаза нет, черная повязка, хромает. Строгий! Лютует! На экзаменах режет по-чёрному. Аналитическую геометрию проще сдать, чем гражданскую оборону.

–Да ладно,– отмахнулся Юра. -Чего там учить-то? Бомбят – беги в бомбоубежище. Нет бомбоубежища, заворачивайся белой простыней и, накрывшись медным тазом, ползи к ближайшему кладбищу. Мы ещё в школе это проходили.

–Шутить потом будешь. Народ просто так болтать не станет. Он специально парней валит. Их отчисляют из института и забирают в армию служить, – предупредила Юля. – Смотри, осторожней с ним.

–За меня не бойся, – отмахнулся Юра.

Но он даже и представить себе не мог, кем окажется этот гробовик.

Лицо преподавателя по гражданской обороне показалось Юре знакомым. Если бы не эта повязка на глазу, то Юра бы вспомнил, где они встречались.

–А я думал, он умер, -прошептал Федя. -Не узнаёшь, что ли? Это же наш участковый милиционер. Он меня живьем сожрёт, если вспомнит.

Участкового, Скрипченко Леонида Олеговича, Юра видел только один раз и давно. Два с небольшим года уже как прошло с момента их неудачного эксперимента на пустыре. А вот Федя в те годы общался с участковым намного чаще и по разным поводам.

–Думаешь он? – переспросил Юра.

– Уверен, -прошептал Федя. – Главное не выделяться из общей массы.

Но преподаватель сам обратил внимание на Федю.

Перед началом занятий ребята выстроились на заасфальтированной площадке, именуемой плацем. Плац располагался на заднем дворе институтского здания. Преподаватель обходил шеренгу студентов и делал ребятам замечания относительно их внешнего вида. Кого-то отправлял стричься, кого-то почистить ботинки.

Федя носил джинсовый костюм фирмы Левайс. Костюм привез отец из загранкомандировки по профсоюзной линии. В джинсовом костюме Федя сильно выделялся из толпы советских граждан на улице, в метро и в других местах их массового скопления. Такую продукцию в 1965 году отечественная легкая промышленность не выпускала.

–Это ты что нацепил, курсант? – рявкнул преподаватель. Он даже не посмотрел Феде в лицо, а с презрением разглядывал своим единственным глазом его необычную одежду. -Каких это войск форма? Вражеских? Где достал? У спекулянтов? Кто привёз? Контрабандист? Живо пошёл халат поверх надел. И чтобы на следующее занятие был как все нормальные советские люди одет! А то отчислю из института. Кругом марш в подсобку за халатом.

Федя как мог выполнил команду "Кругом", едва не потеряв равновесие на развороте, и отправился за халатом.

Он вернулся в аудиторию, когда взвод уже сидел за партами. На Феде был надет порванный в нескольких местах халат мышиного цвета с большим жёлтым пятном на животе.

–Где Вы были, курсант? -спросил преподаватель, словно забыв, что сам послал Федю в подсобку.

–Искал маскировочный халат по Вашему приказу, товарищ майор, – отрапортовал Федя.

И тут преподаватель в первый раз посмотрел Феде в лицо.

–Как Ваша фамилия, курсант?

–Мериков, – назвал Федя фамилию Юры.

–Садитесь на место, курсант Мериков, – сказал преподаватель. – Запишите все. Меня зовут Скрипченко Леонид Олегович, майор, преподаватель кафедры военной подготовки, фронтовик, имею ранение. Сам выжил в боевых условиях и вас научу, как выживать.

–Убедился? Точно он,– прошептал Федя. – Участкового тоже звали Скрипченко Леонид Олегович.

–Что вам? – преподаватель вопросительно посмотрел на Федю.

–Ничего. Просто повторил вашу фамилию, имя и отчество. Чтобы лучше запомнить, -ответил Федя.

–Чтобы лучше запомнить, Вы в тетрадочку запишите, и дома перед сном как молитву повторяйте. Может, поможет, – пошутил Скрипченко. – А здесь меня слушайте! Отвечать надо "Так точно! Есть!".

–Так точно! Есть! – повторил Федя.

–И не сидя. Встать! – скомандовал Скрипченко.

Федя вскочил.

–Так точно! Есть! – выпалил он, вытянувшись по стойке смирно.

–Вольно. Садись. Сегодня мы будем учиться надевать презерватив... Отставить. Противогаз. Кто умеет? – спросил Скрипченко.

Аудитория молчала.

–Никто? – удивился Скрипченко. -Странно, как вы до сих пор ещё живы. Курсант Мериков, ко мне!

Федя и Юра встали одновременно.

–Сядь! – шепнул Федя, и Юра сел.

Федя строевым шагом подошел к преподавателю, остановился и развернулся на 1800.

–Перед вами противогаз изолирующий ИП – 1. – сказал Скрипченко. Кто-то из ребят засмеялся. -Нет. Этот, что стоит, курсант Мериков. А изолирующий противогаз ИП-1 лежит на столе прямо передо мной. Запишите. Изолирующий дыхательный аппарат ИП-1 является индивидуальным аварийно-спасательным средством и предназначен для выхода из затонувшей техники, в скобках танков, методом свободного всплытия со скоростью до 1 м/сек или методом постепенного подъёма на поверхность воды.

Произнося "1м/сек", Скрипченко посмотрел на Федю.

–Вы, будущие таксисты... Отставить. Вы, будущие танкисты, обязаны овладеть практическими навыками выхода из затонувшей техники, в скобках танка, двумя методами. Методом свободного всплытия со скоростью до 1 м/сек, – Скрипченко снова глянул на Федю. – И методом постепенного подъёма на поверхность воды. Для отработки и закрепления навыка на кафедре военной подготовки имеется специально оборудованный бассейн. И уже на следующем занятии каждый из вас получит возможность опробовать оба метода подъема из-под воды на себе самом, поэтому на следующее занятие принести плавки, резиновые тапочки и полотенце. Всем встать! За мной шагом марш!

–Ты зачем назвался моей фамилией? – зашептал Юра, пока взвод маршировал по переходу в соседнее здание. -Нам нет причин его бояться.

–У тебя, может, и нет причин. А меня он хотел в колонию отправить, – сказал Федя. -

–Я сейчас целиком в его власти.

–Да нет ему до тебя дела. Он какого-то человека ищет ещё с войны. Он же нам на пустыре говорил, – напомнил Юра.

–Взвод стой! – скомандовал Скрипченко. -Здесь раньше был бассейн, а сейчас оборудован тренировочный полигон. На дне бассейна установлена боевая машина танк Т-34. К бортику бассейна шагом марш! Выстроиться в шеренгу вдоль по бортику. Кто скажет, какой военной хитростью удалось установить танк на дно бассейна?

Ребята задумались. Через двери танк точно бы не прошел.

–Разрешите ответить? – выпалил кто-то из студентов.

–Отвечайте, – разрешил Скрипченко.

–Разобрали одну из стен, а потом снова заложили кирпичом, – отчеканил студент.

–В Вашем ответе есть одно правильное слово. И оно – "разобрали", – сказал Скрипченко.

–Тогда разобрали крышу, – предположил студент. – И с помощью крана через верх загрузили танк.

–Ответ неверен, – сказал Скрипченко. – У кого-нибудь ещё есть решение? Нет? Тогда даю правильный ответ. Разобрали, но не здание, а сам танк. Занесли танк в бассейн по частям, и уже в бассейне снова собрали. Это норматив. Выполняется на старших курсах всем взводом на время. Танк разобрать, танк собрать. Танк разобрать, танк собрать. Всё понятно? Этим вы будете заниматься в будущем. Моя задача подготовить вас к этому будущему. А если кого отчислят из института, -и тут Скрипченко посмотрел на Федю. -То подготовить его к несению службы в Советской армии. Вопросы есть? Вопросов нет.

Скрипченко открыл один из стенных шкафов, где стояли сумки с противогазами.

–Курсант Мериков, ко мне! – скомандовал он. – Раздайте личному составу противогазы. Показываю, как надевать. Делай за мной.

Студенты надели противогазы.

– На дно бассейна по боковым лесенкам по одному спускайсь! – скомандовал Скрипченко. – С бортика не спрыгивать! Ноги попереломаете, кто родину защищать будет? Аккуратней! Все спустились? Детально изучать конструкцию танка будете на старших курсах, а сегодня я покажу, где находится люк для аварийного выхода экипажа из танка. Люк находится в передней части днища возле сиденья стрелка-радиста. Люк имеет овальную форму. По одному ложимся под танк, и я показываю его точное расположение. Противогазы не снимать. Привыкайте жить в противогазе.

Ребята по одному подходили к танку, приседали и заглядывали под днище. Скрипченко, лежащий под танком, указывал им на люк.

–А теперь я покажу сам процесс эякуляции... Отставить. Эвакуации, – объявил Скрипченко, вылезая из-под танка. -Люк открывается изнутри, поэтому, сейчас я влезу через башню внутрь танка и вылезу через овальный люк в передней части днища. Выполняю в противогазе. На следующем занятии будем тренироваться на время. Это норматив.

Скрипченко взобрался на танк, откинул крышку башенного люка и влез вовнутрь. Ребята стояли перед танком и смотрели под гусеницы, ожидая появления преподавателя из овального люка. Не хватало только барабанной дроби как в цирке, когда публика, затаив дыхание, наблюдает за выполнением смертельного номера.

Если бы Юра знал, насколько он был прав в своих предположениях. Скрипченко сейчас действительно было не до Феди. Он отыскал-таки своего бывшего командира взвода. Фамилия командира была Иванов. Иванов жил один и много пил. Может, его мучила совесть. Кто знает? Иванов работал тут же, в институте, на военной кафедре. Его уже несколько раз собирались уволить за пьянство, но каждый раз он как-то выкручивался. Скрипченко специально устроился работать на эту военную кафедру. Так ему было бы удобнее осуществить свой план. Он хотел, чтобы Иванов умер мучительно, как его товарищи по взводу – медленно задыхаясь, захлёбываясь водой.

Иванов не помнил Скрипченко в лицо, и они познакомились как бы снова. Вместе выпивали и быстро подружились. Скрипченко подкинул Иванову мысль, пьянствовать прямо на кафедре, в танке Т-34, в том, что стоит в бассейне. Место уютное, надёжное и безопасное. Там его точно никто искать не станет. Иванов так и поступал. Он был страшно благодарен своему "новому" товарищу за удачную мысль.

Вот и сейчас, когда Скрипченко залез в танк, он увидел в боевом отделении лежащего на разбросанных по днищу ватниках мертвецки пьяного Иванова. Это был тот момент, которого Скрипченко ждал долгие годы. Он вывинтил пробки из шести отверстий в днище танка, пролез в отделение управления к сиденью стрелка-радиста, открыл овальный люк и вылез наружу.

–Все видели? Всем понятно? На следующее занятие приходим с плавками. Будете тренироваться в условиях максимально приближенных к боевым, – сказал Скрипченко. -Предупреждаю сразу, вода в бассейне будет холодная.

Он снова вскарабкался на танк и залез внутрь через башню. Вскоре что-то лязгнуло между гусениц и ребята поняли, что Скрипченко закрыл овальный люк изнутри. Затем он вылез через башню и закрыл башенный люк снаружи.

–Всем наверх на борт бассейна, – скомандовал Скрипченко. -Возвращаемся в аудиторию.

Взвод вернулся в аудиторию и до конца занятия тренировались надевать противогазы. Скрипченко стоял с секундомером, и некоторым ребятам удалось уложиться в норматив. Скрипченко назначил их ответственными и оставил за главных тренировать остальных, а сам вернулся в бассейн и открыл воду.

Когда занятие закончилось, уже на улице Юра начал уговаривать Федю вернуться и признаться Скрипченко, что он пошутил, что его фамилия не Мериков, а Мах.

–Мы с тобой даже не представляем, чем может обернуться для нас этот обман, – убеждал Юра. -За такие шутки запросто отчислят из института! Не трусь! Иди и извинись. Сними проблему. Давай! Будь мужчиной.

Федя выругался, махнул рукой, повернулся и пошел обратно на военную кафедру.

–Я тебя тут подожду! – крикнул ему вдогонку Юра.

Федя постучал и открыл дверь аудитории, где у них проходило занятие. В аудитории никого не было.

–Наверное, он пошел относить противогазы, -решил Федя и направился по длинному коридору в спортзал.

Через приоткрытую дверь спортзала Федя увидел Скрипченко. Он стоял у бортика бассейна.

–Леонид Олегович! Разрешите обратиться? – отчеканил Федя и, печатая шаги, направился к преподавателю.

И тут Федя заметил, что бассейн полон воды, и вода накрывает танк. Феде сразу пришли на память школьные задачки по математике типа, "за сколько времени заполнится бассейн, если столько-то вливается, а столько-то выливается".

–Вот! – произнес Скрипченко. -Кто-то включил подачу воды. Ведь когда мы тут всем взводом надевали противогазы, воды же не было?

–Не было, Леонид Олегович! – подтвердил Федя.

–Отвечать надо "Никак нет, не было!". А сейчас вода есть. Танк затоплен и находится под водой. Что надо делать? – спросил Скрипченко и сам же ответил. -Надо спустить воду.

Он подошел к настенному электрощиту с разноцветными кнопками, и ткнул пальцем в одну из них. Раздался щелчок, и уровень воды в бассейне начал медленно убывать.

–Зачем вернулся, курсант? – спросил Скрипченко.

И только Федя собрался с духом признаться в обмане, как Скрипченко положил ему руку на плечо и произнёс:

–Ну? И к чему этот цирк? Я же тебя сразу узнал, Фердинанд Карлович Мах. Испугался, что я тебе колонию припомню, как ты нечестным путём избежал наказания? Или, что меня бросили раненного на пустыре? Так ведь, скорую всё-таки вызвали. И потом, я сам виноват. Так что, меня – не бойся.

Скрипченко посмотрел на часы.

–Хочу рассказать тебе одну историю, – начал он. -На войне дело было. В 1943 году. Наш командир... Отставить. Рассказываю как притчу. Отстранённо и обобщённо. Идёт где-то когда-то какая-то война. Командир взвода посылает солдат на верную гибель – пройти болото под вражеским огнем с того берега. Никакого стратегического и тактического смысла в этом переходе не было. И приказа от верховного командования тоже не поступало. Можно было ночью обойти болото. Но тому командиру захотелось покомандовать, власть над людьми почувствовать, в солдатики проиграться. А солдатики-то живые. Сам командир на берегу в кустах отсиживался, жив остался, а солдаты полегли. Все, кроме одного. Его смекалка от верной смерти спасла. Как увидел он болото, сапог с ноги стянул и подошву оторвал. А потом прижал сапог к лицу тем местом, где подошва была, и нырнул под жижу болотную там, где ещё дно твердое мог нащупать. Затаился, дышит через голенище сапога как через трубу. Пролежал он так в воде, пока вражеские пулемёты не затихли. А потом осторожно так начал выбираться. На Руси сапог без подошвы называли халявой. Вот и поручается, что спасся солдатик халявой. К чему я тебе эту историю рассказал? А к тому, что когда война закончилась, солдат этот через 22 года нашел-таки своего командира, что взвод за зря положил. Нашел и заставил умереть такой же смертью, какой умерли его боевые товарищи.

Скрипченко посмотрел на танк, башня которого уже выступила из воды.

–Вот ты бы, Фердинанд, хотел бы запросто так, по-глупому, ни за что смерть принять? -спросил Скрипченко.

–Никак нет, товарищ майор! По-глупому – ни за что не хочу умирать, – ответил Федя.

–И никто не хотел, да и не захочет,– произнес Скрипченко, глядя на танк. Вода уходила быстро, и танк уже был виден наполовину. – Вот он, момент истины. Я-то жену и дочку Оксанку в Свердловск отправил в родные места. Теперь и самому можно двигать домой. Дело сделано. Так что ты хотел мне сказать? Небось, хотел признаться, что ты не Мериков? Ладно. Считай, что сегодня ничего не произошло. Вообще ничего. Ни твоего проступка, ни моего,– добавил Скрипченко и посмотрел на танк. – Свободен, курсант.

–Есть! – ответил Федя, развернулся и, печатая шаг, направился к выходу.

Федя не понимал, почему на душе у него было легко.

–Признался? – спросил Юра. Он ждал Федю в сквере возле института.

–Так точно, признался. – ответил Федя и друзья на радостях отправились в кафе-мороженное.

Угощал Федя. Он ещё не знал, какая новость ожидает его дома.

–У нас неприятности, – прошептала мама, когда поздно вечером Федя вернулся домой. -Отца сняли с должности. Уволили из горкома профсоюзов. Он в своей комнате. Страшно переживает. Ты уж с ним поделикатнее поговори, успокой. С его-то больным сердцем и гипертонией! Я так за него боюсь! Может, на всякий случай, скорую вызвать?

И её опасения оказались не напрасны. Карл Фридрихович Мах скончался той же ночью от обширного инфаркта.

Юрины родители, Юра и Юля взяли на себя хлопоты по организации похорон. Поминок не устраивали. Федина мама слегла с сердечным приступом, и Федя неотлучно находился рядом c ней в больнице. Несмотря на усилия врачей, спасти маму не удалось.

Вскоре к Феде в двухкомнатную квартиру в большую комнату подселили молодую семью с годовалым ребёнком. Теперь коридор и кухня были плотно завешены сохнущими на верёвках пелёнками, постельным бельём, кофточками, блузками, мужскими и женскими трусами, майками, юбками, лифчиками, комбинациями, чулками и ночными рубашками.

Новые соседи Феди оказались общительными людьми. Муж Коля работал на заводе. Жена Люся сидела дома с маленьким ребёнком. В коридоре также появились коляска и велосипед мужа, на котором он ездил на работу круглый год. У них ещё не было своего холодильника, и Федя разрешил попользоваться своим, тем более что его холодильник пустовал. Федя питался у Мериковых и в институтской столовой.

Студенты из группы сочувствовали Феде и помогали ему как могли. А в помощи Федя нуждался. Стипендии на жизнь не хватало. Большая её часть уходила на квартплату. Но надо было ещё питаться, покупать что-то из одежды, оплачивать транспорт. Несколько раз Федя ходил с ребятами из его студенческой группы на вокзал разгружать вагоны. Родители Юры тоже старались помочь Феде. Он часто обедал и ужинал у них. В конце ноября, когда похолодало, они купили Юре и Феде по паре отечественных зимних ботинок. Раньше Федя такие бы и не надел, настолько они были топорно сделаны, но теперь его эстетические чувства притупились. Он даже продал свой джинсовый костюм. Но пластинки рок групп и проигрыватель Грюндик с большим деревянным динамиком Федя оставил на чёрный день.

Так что материально Федя как-то держался. Хуже обстояли дела с его душевным состоянием. Беспросветная тоска и печаль усиливались с каждым днем.

Новые Федины соседи, особенно Люся, проявляли живейшее человеческое участие, стараясь помочь ему в этот нелёгкий период жизни. Люся заводила с Федей откровенные разговоры, советуя ему выговориться, чтобы облегчить нервное напряжение. Федя верил её советам и доверительно рассказывал почти незнакомой женщине подробности своих жизненных передряг.

Хотя Федя уходил из дома рано, а возвращался поздно, но он всегда натыкался на своих участливых соседей. На лестничной площадке его встречал Коля, куривший вонючую махорку. А войдя в квартиру, Федя сразу наталкивался на Люсю, которая, казалось, все время проводила на кухне, в ванной и в коридоре. Соседи настойчиво звали поужинать вместе, а Федя всегда благодарил, но отказывался.