Текст книги "Ас Третьего рейха"

Автор книги: Валентин Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Окончательно ото сна меня пробудил сильный пинок в бок и поднявшийся вокруг громкий крик. С трудом разлепив глаза, я поднял голову и мутным, заспанным взглядом осмотрелся кругом, пытаясь разобраться в том, кто и за что бил меня сапогом и кто это кричит. А кругом творилось нечто непонятное, совершенный бедлам: по пляжу метались странные люди, которые своей верхней одеждой мало чем отличались от нас. Но, что особенно поразило меня, в руках они держали реальные армейские карабины и современные пистолеты-пулеметы, которые наставляли на моих заспанных парней, угрожая применить оружие, если они окажут сопротивление. Этих сумасшедших с оружием было человек десять-двенадцать, часть их разбежалась по пляжу и ракитнику, сгоняя моих парней на пляж, где и держали их под прицелом.

Я не знаю, когда и откуда эти безумцы появились на берегу реки и чего им надо было от нас, но их безответственное поведение, проявленное неуважение ко мне и моим коллегам и товарищам, а также прямые угрозы оружием мне совершенно не нравились. Я приподнялся на локтях и еще раз, прищурив глаза, осмотрелся вокруг, чтобы получше оценить обстановку. В этот момент из общей группы незнакомых оборванцев выбрался молодой человек и направился ко мне. К губам парня приклеилась ужасно пошлая улыбка голливудского актера-неудачника, а в руках он тащил тяжелый пистолет-пулемет «Суоми» финского происхождения. Один такой пистолет-пулемет мне однажды попался на Восточном фронте, он был таким тяжелым, что я с трудом его поднимал. Подойдя ко мне, этот актер-неудачник произнес длинную и непонятную тираду на совершенно непонятном языке, направил на меня ствол пистолета-пулемета и, не говоря больше ни слова, нажал на курок.

Я не успел испугаться или среагировать на выстрелы, два сгустка пламени вылетели из дула пистолета-пулемета и взрыли песок между моими голыми волосатыми широко расставленными ногами. Неприятное это дело, признаюсь вам, смотреть в дуло направленного на вас пистолета-пулемета. Адреналин так и забурлил в моем сердце, но я ничем не продемонстрировал своего возмущения подобным поведением и остался сидеть на песке. А мне так хотелось вскочить на ноги и двумя апперкотами свернуть набок рожу этому уроду из Голливуда, чтобы он почем зря не наставлял свое оружие на живого и нормального человека и не нажимал на курок, но я не пошел на поводу у своих эмоций. Вместо этого согнул ноги в коленях и поджал их, чтобы затем резко распрямить их и по ходу дела, зачерпнув босыми ногами песку и швырнуть пару горстей в глаза этому идиоту. Получив порцию песка в глаза, урод из Голливуда от неожиданности выронил пистолет-пулемет из рук, а ладонями начал тереть глаза. На некоторое время неудачник вышел из строя, чем я не преминул воспользоваться. Перекатом спиной по песку добрался до «Суоми» и схватил его в руки, вскочил на ноги и быстро огляделся. В центр пляжа мерзавцы с оружием согнали практически всех моих парней, окружили их плотным кольцом и о чем-то расспрашивали, время от времени угрожая карабинами и пистолетами-пулеметами, на меня они пока не обращали внимания. А мне нужно было как можно скорее освободиться от этого голливудского клоуна, чтобы затем заняться остальной группой. Сосновым прикладом «Суоми» я крепко долбанул неудачника по затылку, у него подогнулись колени, и он безвольным мокрым мешком свалился на землю. Теперь у меня было тридцать минут его бессознательного состояния, чтобы за это время решить вопрос с его друзьями и освободить своих парней.

Передернув затвор пистолета-пулемета, я прицелился в главаря банды и выпустил две очереди по три патрона каждая, три пули послал ему в левую и три в правую ногу. Выстрелы для бандитов оказались неожиданными, они замерли от изумления, повернув только головы в моем направлении. А главарь из-за страшной боли от ранений впал в шоковое состояние и грузно оседал на землю, теряя сознание.

Таким образом, группа нападающих оказалась на время обезглавленной, в армии никто кроме командующего офицера не имеет права отдавать распоряжения, а в этой группе, по всей очевидности, заместителей у главаря не было. Громким командным голосом я приказал бандитам бросить оружие и сдаваться. Некоторое время оборванцы мешкали с выполнением приказания офицера, может быть, это происходило потому, что язык, на котором я сформулировал и отдал приказ, оказался им незнаком, а может быть, и потому, что эти люди были настоящими бандитскими отморозками. В любом случае сейчас эти отщепенцы медлили с исполнением моего приказа, и я уже собирался открыть огонь на поражение, но в этот момент в песок упал первый карабин, за ним второй… и вскоре все отморозки стояли плотной гурьбой с поднятыми руками в окружении моих парней.

Молодцы мои парни!

Когда отморозки подняли руки вверх, парни моментально сообразили, что к чему, похватали с песка брошенное оружие и тут же направили его на сдавшихся бандитов.

3

Пока мы рыбачили, дремали на песке, а потом возились с этими клоунами из Голливуда, стало вечереть. Бюргера поблизости нигде не было видно, он не отреагировал на выстрелы, но, следуя предварительной договоренности с ним о времени ужина, мы поднялись с песка, натянули на себя цивильное рванье и отправились обратно на мельницу, таща за собой группу непонятных отморозков, их главаря с перебинтованными ногами на носилках и их оружие.

Дорога обратно на мельницу заняла гораздо меньше времени, чем утренний путь на пляж, к месту рыбалки. Но настроение у ребят было на высоте, ведь мы хорошо погуляли, повеселились, порыбачили и повоевали. К тому же трем рыбакам-профессионалам здорово повезло в самую последнюю минуту рыбалки – на простую удочку с червяком им удалось поймать настоящего сома. Если уж честно признаваться, то этого сома поймал обер-лейтенант Динго, мой ведомый, который посоветовал рыбакам-профессионалам насадить на рыболовный крючок простого червя, которого самолично откопал в ракитнике. Первый же раз и оказался удачным: удочку с червем забросили, и рыбное чудо-юдо не выдержало и клюнуло на червя. Сейчас двое молодцов на своих плечах тащили эту чудище.

Мельница Бюргера встретила нас безлюдьем и ароматнейшими запахами, раздававшимися из помещения, где мы завтракали поутру. Мы с парнями из моей эскадрильи были воспитанными и интеллигентными людьми, каждый помимо средней школы, аэроклуба и курсов обучения одиночного бойца, закончил летную школу. Поэтому мы не ринулись сломя голову ужинать, а вернули удочки и спиннинги в запасник Бюргера, отправились в туалет, помыли руки, дали перекусить пойманным партизанам и только после этого отправились ужинать сами. В течение тридцати минут мы молча насыщали наши желудки свежайшими крестьянскими продуктами, которые Бюргер выставил на стол – блюда из телятины, баранины и свинины в различных вариациях, сыр и картофель.

Я был очень голоден, но ел мало, так как меня все время отвлекала мысль о том, куда же пропали обер-лейтенант Динго и Бюргер. Последние два часа никто из нас их не видел. Динго исчез после того, как профессионалы поймали сома, а Бюргера не видели после инструктажа. Они не могли не услышать моих выстрелов, прозвучавших на пляже. Я еще допускал возможность, что Бюргер, как гражданское лицо, мог испугаться выстрелов и убежать подальше, чтобы спрятаться. Но что касается Динго, то он, как боевой офицер, не раз смотревший в глаза смерти, должен был вернуться на пляж и помочь нам в пленении врага. Но мой ведомый этого не сделал, что в свою очередь могло означать только одно: что Динго попал в тяжелое положение и, возможно, нуждается в нашей помощи. Чтобы прояснить исчезновение этих двух человек, мне ничего не оставалось делать, как прибегнуть к помощи искусства Императрицы, моей незабвенной тещи в прошлой жизни.

Очень тихо, чтобы на меня не обратили внимания парни, я поднялся из-за стола и отправился к затону у мельницы. Вечерняя темнота практически захватила уже весь небосклон, но у земли было еще пока достаточно светло, чтобы во дворе мельницы заметить сбившихся в общую кучку французов маки, находившихся под охраной двух наших вооруженных парней. Малоразличимой тенью я проскользнул мимо них и вскоре, стоя на берегу затона, я стал сосредоточенно вглядываться в черноту воды. Меньше чем через минуту в голове появился шум от повышающегося давления, а зрение полностью расфокусировалось. Незримой и бестелесной тенью мое сознание выскользнуло из тела Зигфрида Ругге, которое боком легло на землю, и стало набирать высоту. Витая над землей на высоте двадцати метров, я устремился к месту нашей рыбалки, одновременно стараясь перепрыгнуть в недалекое прошлое. Когда мое сознание замерло над пляжем, я понял, что немного переборщил с прыжком во времени – Бюргер на пляже инструктировал моих парней по правилам ловли рыбы. Я хотел было произвести новую настройку прыжка во времени, но тут же передумал, так как перемещаться следовало всего на пару минут вперед и можно было бы опять ошибиться. Поэтому замер над пляжем, решив дождаться реальных действий моих поднадзорных, Динго и Бюргера.

Завершив инструктаж, Бюргер подобрал с песка свои удочки и по берегу реки отправился вниз по течению, то есть он практически возвращался к своей мельнице. Отойдя на довольно далекое расстояние от нашего пляжа, этот хитрый крестьянин бросил на берег свои удочки, залез в прибрежный ракитник и вытащил оттуда превосходный спиннинг. Мне все стало ясно, и я сразу же потерял интерес к этому человеку: к рыбачившему Бюргеру всегда можно было бы вернуться и посмотреть, что он делал позже. Я постарался как можно быстрее вернуться на пляж и заняться наблюдением за обер-лейтенантом Динго.

* * *

А Динго, раздевшись до семейных трусов, кайфовал: много плавал и бесконечно нырял в реке, брызгал водой на товарищей, от избытка сил и переполнявшей его радости орал и бил ладонями по воде. Выбравшись синющим из воды, когда она уже слегка подостыла для купания, обер-лейтенант погрелся немного на песке и тут же поспешил на помощь рыбакам-профессионалам. Он подходил к ним то с одной, то с другой стороны, давал советы, а иногда нагло лез под самые руки рыбакам, торопясь помочь им перехватить удилища или забросить в воду леску с рыболовным крючком. Рыбаки-профессионалы не нуждались в его помощи, они его отпихивали, больно толкали в спину, а иногда острым словцом посылали очень далеко, но Динго не обижался, ему было слишком хорошо, чтобы пускать в дело свои кулаки. Именно он подсказал профессионалам о необходимости насаживать червей на рыболовный крючок и одолжил им своего единственного червя, которого тут же приговорили. Когда сом купился на червя и заглотил крючок, Динго нырнул в омут, чтобы проверить, надежно ли заглочен этот несчастный рыболовный крючок, и принял самое непосредственное участие в подъеме этой большой рыбы на поверхность и извлечении ее из воды. Когда сом оказался на берегу, мой ведомый тут же потерял интерес к рыбе и к рыбакам, ее поймавшим.

В поисках новых приключений и развлечений Динго отправился вверх по течению реки, но в тех местах рос один только ракитник и ничего интересного не было. Неохотно парень развернулся и отправился в обратный путь, но, сделав пару шагов, почувствовал себя усталым. Он на секундочку присел, спиной опершись на деревце и, незаметно для себя, заснул.

Через пару часов парня разбудил чужой взгляд, устремленный на него, и глухо прозвучавшие вдалеке выстрелы. Открыв глаза, он увидел перед собой лишь спокойную гладь воды и, навострив уши, прислушался. Над рекой повисла тишина, но за спиной Динго, в кустах, в этот момент послышался треск сломанной веточки. Чтобы проверить, есть ли у него кто-нибудь за спиной, Динго медленно принялся разворачиваться, как вдруг на голову ему обрушился приклад карабина.

С двадцатиметровой высоты я хорошо видел, что прикладом карабина моего ведомого ударил оборванец из той же самой группы, с которой в данную минуту мы сражались на пляже и которую уже практически одолели. Этому отморозку было трудно промахнуться, так как он стоял прямо за спиной Динго, правда, для нанесения удара несколько мешало деревце, на которое опирался ведомый, но приклад все же угодил парню по затылку. Глухо застонав, Динго откатился в сторону от деревца, переваливаясь со спины на живот, и потерял сознание. Оборванец осмотрелся, осторожно обошел деревце и, подойдя к парню, лежавшему без сознания, носком грязного ботинка повернул залитую кровью голову Динго лицом к себе. Увидев его лицо, оборванец радостно поцокал языком и, взяв моего ведомого за ноги, потащил вниз по склону, к реке.

У самой кромки воды отморозок остановился, проверил биение пульса на шее у Динго и, отложив карабин в сторону, начал стаскивать с него семейные трусы. Оголив задницу моего ведомого, он ладошкой ласково похлопал по ней и, выпрямившись, бандюга начал расстегивать ширинку своих штанов, радостно улыбаясь при этом. А я на своей высоте практически сходил с ума: этот грязный отщепенец собирался изнасиловать моего друга, которому я не способен был помочь. Бестелесные существа лишены физических характеристик, поэтому не в состоянии вмешиваться в жизнь реально существующего мира. Спикировав с высоты, я несколько раз пронзал тело бандитского отморозка в районе сердца, но он даже не заметил этого, так же как не видел моего бесполезного трепыхания перед его лицом. Страшная минута неумолимо приближалась, бандит-насильник достаточно обнажился, сделал шаг вперед и начал сгибать колени, чтобы встать между широко раскинутых ног моего друга. Его колени еще не коснулись земли, когда Динго стремительно извернулся и правой ногой нанес удар в самое уязвимое для насильника место, в его пах.

Удар в пах получился таким неожиданным и таким сильным, что тело бандита подбросило высоко вверх и швырнуло в воду реки. Динго мгновенно оказался на ногах и, словно разъяренный тигр, последовал вслед за отморозком в воду. Борьба в реке продолжалась недолго и, разумеется, закончилась поражением бандита, очень скоро мой ведомый вышел на берег реки, волоча за собой труп отморозка. Оставив труп на берегу наполовину притопленным в воде, Динго первым делом разыскал свои семейные трусы и тут же надел их. Потом нагнулся и взял в руки валявшийся на земле карабин бандита, внимательно его осмотрел, поднял дулом вверх и, прицелившись в меня, нажал курок. Послышался резкий и сухой щелчок, осечка.

В этот момент со стороны берега послышался скрип тормозов и гулкий удар. Обер-лейтенант прислушался и с карабином в руках бросился вверх по берегу. Через короткий промежуток времени, преодолев заросли ракитника, он выскочил на грунтовую дорогу, проходившую вдоль реки. Некоторое время парень стоял на дороге и, решая, в какую сторону бежать, посматривал то в одну, то в другую сторону дороги, пытаясь вспомнить, с какой стороны послышались скрип тормозов и удар. В какой-то момент ему показалось, что справа что-то желтеет, и он решительно побежал в эту сторону. За поворотом дорога шла под сильный уклон и поворачивала влево. В самой низкой части уклона виднелся желтый автобус, которым обычно по утрам и вечерам перевозили школьников и который сейчас съехал с дороги и стоял сильно наклонившись, уткнувшись носом в большое дерево.

Картина дорожного происшествия производила печальное впечатление, и у Динго мелькнула мысль, что там, возможно, пострадали дети, и он помчался к автобусу. Подбежав ближе, он первым делом попытался проникнуть в салон, чтобы помочь детям. Но двери автобуса были плотно закрыты, а за стеклами ничего не было видно и слышно. Тишина стояла такая, что обер-лейтенант слышал только свое дыхание. Динго медленно обошел кругом автобус, надолго задержался у места его столкновения с деревом, осмотрел помятости и через переднюю решетку руками ощупал радиатор охлаждения двигателя. Если внешняя обшивка автобуса и пострадала, то мотор остался в неприкосновенности. И тут в Динго родилась уверенность, что повреждения не очень серьезные и что автобус остался на ходу. Кабина водителя была настежь распахнута, а ключ торчал из-под панели приборов. Парень по ступенькам залез в кабину, немного поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее, и повернул ключ в гнезде зажигания. Мотор автобуса схватился мгновенно и вскоре уверенно порыкивал, словно застоялся на месте и сейчас подгонял водителя с выездом на проезжую дорогу.

* * *

Я успел вовремя вернуться в тело Зигфрида Ругге, так как ребята уже хотели разыскивать меня, чтобы узнать, когда и каким образом мы вернемся в полк. Бюргер объявился всего пару минут назад, но вел себя так, словно все время находился рядом с нами и ни секунды не отсутствовал черт знает где. Его почему-то очень интересовали плененные нами оборванцы, он не отходил от них, всматривался в их лица и все время неоднократно повторял: «Маки, маки». [1]1
  Маки – подпольная агентурная и диверсионная сеть Сопротивления, созданная союзниками на территориях, оккупированных войсками рейха.


[Закрыть]В какой-то момент он ринулся к телефонному аппарату, который был установлен в его спальне на мельнице, но вскоре вновь появился во дворе и на мой вопрос, что с телефоном, безнадежно махнул рукой и сказал, что с телефоном все в порядке, а вот телефонная линия с городом оборвана и будет восстановлена только завтра утром.

А меня крутило, выворачивало и постоянно тошнило из-за долгого пребывания вне тела Зигфрида Ругге. Долгое отсутствие сказалось на качестве симбиоза двух сознаний, ухудшилось взаимодействие базисного сознания Зигфрида с моим собственным сознанием. Нет, мое сознание не отторгалось базисным сознанием Зигфрида и не воспринималось им враждебно, так как базисное сознание Зигфрида не могло существовать самостоятельно. Если такое и происходило, то человек с таким сознанием превращался в растение, становился старой развалиной без единой мысли в голове. Когда сознания пребывали в отрыве друг от друга, то в каждом из них происходили качественные изменения, которые не согласовывались между собой. Результат несогласованности выражался в сильной головной боли, в дискоординации движений тела.

С большим трудом я поднялся с земли, распрямил плечи, потер виски и долго откашливался. Ночная прохлада – а тело Зигфрида, пока я витал в облаках, разыскивая Бюргера и Динго, долго лежало на земле скрюченным, без движения, и результат был налицо – я оказался немного простуженным. Сделав пару физических упражнений, чтобы согреться, я отправился во двор мельницы успокаивать своих ребят и пообещал им, что скоро отправимся в полк. На улице уже стемнело, и на небе появились первые звезды. Бюргер, словно никогда и никуда не пропадал, крутился во дворе, силой вкладывая в руки парней завернутые в лощеную бумагу сэндвичи. Он, видимо, помешался на еде и за один только день сумел запихать в парней столько пищи, сколько они не съедали за неделю. Убедившись, что с ребятами все в порядке, я продолжал пристально смотреть на полотно проселка, уходящего в темноту наступающей ночи. Чтобы успеть до двенадцати ночи вернуться в полк (в это время кончалась наша увольнительная), нам нужно было уже сейчас отправляться в путь.

Но обер-лейтенант Динго не подвел меня и в этот раз: вскоре на проселке мелькнул отблеск света от автомобильных фар, а затем эти фары стали быстро приближаться к мельнице.

4

Как только обер-лейтенант Динго остановил автобус в раскрытых воротах мельницы, ребята принялись рассаживаться на места. Я попросил Бюргера накормить голодного обер-лейтенанта, а сам стал заниматься вопросами загрузки автобуса. Первым делом на задние ряды салона автобуса отправил наших пленников, которые волокли с собой и носилки с главарем банды, которому я прострелил ноги. Главарь был совсем плох и метался между жизнью и смертью, он то впадал в беспамятство, то с с болезненным криком выходил из него. У больного был жар, в горле совсем пересохло, но ни один из его товарищей или подчиненных не шевельнул рукой, чтобы его помочь ему. На долю секунды во мне проснулась жалость к этому человеку, который страдал от боли, поэтому я подошел к носилкам, и пока его отморозки заходили в салон автобуса, приложил ладонь правой руки к его шее. Виртуальный кибер-доктор моментально впрыснул лошадиную дозу обезболивающего, обеззараживающего и снотворного лекарств, главарь дернулся телом и тут же заснул. Чьи-то руки подхватили носилки с этим раненым мужиком и потащили на задние сиденья салона автобуса.

Скоро мы прощались с Бюргером, который вошел в автобус и всем стал пожимать руку. Когда подошла моя очередь, он ударил себя ладонью по лбу и, словно вспомнив что-то, спрыгнул с автобусной ступеньки и скрылся во тьме ночи. Я собрался было закрывать двери автобуса и отправляться в дорогу, как из темноты вновь появился наш друг и главный рыбак Бюргер, тащивший на плечах огромную бутыль с белой жидкостью. С помощью ребят, вышедших к нему на помощь, он затащил бутыль в автобус и поставил ее у моих ног. В этот момент меня распирала благодарность к Бюргеру, который догадался, что по дороге обратно в полк ребятам будет нечего пить и они с удовольствием попьют его крестьянского молочка.

Пришел обер-лейтенант Динго, который лаконично доложил, что перекусил, отдохнул и готов приступить к исполнению обязанностей водителя автобуса.

Вернуться в полк мы были обязаны до двенадцати ночи, когда кончались наши увольнительные, поэтому каждая минута была на счету. Любая задержка в пути могла фатально сказаться на времени возвращения. Поэтому я решил обойти кругом наш автобус и посмотреть, как он выглядит со стороны. В принципе, автобус, как обычно все школьные автобусы, был окрашен в яркий желтый цвет. Спереди были видны следы небольших повреждений из-за столкновения с деревом. В голове у меня мелькнули две мысли. Первая: дорожная полиция обязательно заметит повреждения, и второе: она наверняка заинтересуется тем, что это делает школьный автобус на дороге в столь позднее время. Эти два обстоятельства требовали немедленного своего устранения, а иначе мы никогда не доберемся до авиабазы и постоянно будем объясняться с дорожной полицией. Поэтому я еще раз внимательно осмотрел повреждения и несколько раз щелкнул пальцами рук. Металл обшивки и поврежденных деталей ожил, зашевелился, начал оплывать, расширяться. Повреждения на глазах исправлялись, дыры и прорехи в металле заделывались, и вскоре передняя часть автобуса выглядела как новенькая, даже желтая краска восстановилась. Я снова щелкнул пальцами и закрыл глаза, пытаясь вообразить, в какой цвет выкрасить наше только что отремонтированное транспортное средство. Когда открыл глаза, то передо мной стоял туристический автобус, окрашенный в серый цвет с перламутром. Удовлетворенно кивнув головой самому себе, я на всякий случай затемнил стекла автобуса, так чтобы снаружи никто не мог разглядеть, что творится внутри салона и что за люди в нем располагаются.

Таким образом, все было готово для отправки в обратный путь! Крепко пожав Бюргеру его крестьянскую пятерню, я по ступенькам поднялся в салон автобуса. Динго, еще раз осмотрев салон, где разливался приятный полусумрак, мягко подсвечивали лампы, а в удобных креслах уже дремали некоторые парни, занял водительское место, запустил двигатель и закрыл двери автобуса. Автобус мягко тронулся с места.

Первый час дороги мы проспали, а второй болтали. Затем кто-то из парней проголодался и решил перекусить. Вслед за ним разворачивать бутерброды начал второй, третий… и вскоре весь автобус жевал бутерброды, выданные нам в дорогу Бюргером. Но тут выяснилось, что бутерброды без жидкости плохо пережевываются и с трудом заглатываются. Тогда я вспомнил о молоке Бюргера, нагнулся и поднял бутылку с пола, удивляясь тому, насколько эта бутыль была тяжела, наполнил молоком стакан первого парня, который тут же залил молоко в свое горло. Сначала лицо парня дико искривилось, а глаза полезли на лоб, но взгляд лучезарно заискрился, он хотел было рукавом рубашки вытереть губы, но вовремя одумался и несколько нерешительно снова протянул руку со стаканом ко мне. Автобус был полон людей, которые еще не пробовали крестьянского молочка Бюргера, поэтому я решительно отказал этому парню и налил молока другому. Кончилось тем, что молоко Бюргера внезапно захотели попробовать все пассажиры автобуса. Я с детства не любил молока, поэтому даже и не думал пить молоко Бюргера. Да и водитель нашего автобуса Динго из-за сплошной темноты (из-за угрозы бомбардировок были отключены осветительные уличные фонари) не мог отвлечься от дороги, поэтому ему тоже не удалось попробовать этого молока. А парни в салоне ожили и внезапно почувствовали настоящую страсть к молочку Бюргера, они сидели на местах и держали в руках стаканы с молоком. Некоторые выпивали молоко одним махом или глотком, другие смаковали, делая маленькие глоточки и беседуя с соседом. К моему великому удивлению, эта, казалось бы, необъятная бутыль опустела: молока в ней осталось на самом донышке. Я решил прекратить бесплатную раздачу, оставив немного молока для Динго, которому так и не удалось попробовать этого удивительного напитка Бюргера.

А с ребятами за моей спиной начали твориться странные вещи. Они начали громко разговаривать, почти кричать друг на друга, грубо перебивали разговор соседей или лезли к ним с беспардонными предложениями. Обычно спокойные парни на моих глазах и по неизвестной причине превращались в буйных, нервных, раздражительных и невоспитанных персон, которые требовали к себе особого внимания или уважения. Некоторые парни, развалившись на парных сидениях, выталкивали с соседних мест товарищей и приятелей, а другие лезли к ним с поцелуями и заверениями в вечной любви и дружбе. Всего за каких-то полчаса до распития молока пассажиры автобуса мирно жевали бутерброды и пили молоко Бюргера, а сейчас салон автобуса медленно, но верно сходил с ума и превращался в вертеп. Двое парней вылезли в проход между сиденьями, стали помахивать кулаками, выясняя отношения друг с другом.

В этой изменившейся атмосфере только седоки задних рядов кресел автобуса вели себя спокойно и не привлекали к себе внимания. Эти бандиты не трепали языками, не вели пустых разговоров, не навязывались в друзья, а с безучастными лицами наблюдали за событиями на передних сиденьях.

А мои парни разошлись не на шутку и буянили уже так, что мне пришлось подняться на ноги и хорошо поставленным командирским голосом напомнить им, что они офицеры и летчики-истребители, которым не пристало опускаться до свинского состояния и которые на людях обязаны вести себя прилично. Моя речь достигла умов, парни взяли себя в руки, вернулись на свои места и остаток пути до авиабазы провели тихо, не нарушая общественного порядка.

* * *

Когда автобус медленно вполз во двор базы и остановился, сквозь затемненное стекло салона я увидел, что нас пришло встречать все командование полка – от подполковника Арнольда Цигевартена до обер-ефрейтора секретной части Смугляночки. Небольшая справка: Смугляночка – это не кличка и не псевдоним обер-ефрейтора, а самая настоящая фамилия девушки, но в переводе на русский язык. Командование полка и остальные офицеры выстроились в одну шеренгу, ожидая нашего выхода из автобуса.

Подполковник Цигевартен встал немного в стороне от остальных офицеров и, сцепив руки за спиной, со зверским выражением на лице размеренно раскачивался с пяток на носки и обратно, из-за чего я понял, что эта встреча ничего хорошего нам не принесет. Но и ругать нас было особо не из-за чего, поэтому мы с Динго обменялись понимающими взглядами, я решительно махнул рукой, и двери автобуса распахнулись. Я первым ступил на землю и строевым шагом направился к подполковнику Цигевартену. Приблизившись к нему на положенные три шага, я небрежно бросил правую руку к гражданской кепке на голове и громко, внятно отрапортовал, что первая эскадрилья задание выполнила и вовремя вернулась в полк, рыбалка состоялась и сом пойман, захвачены в плен диверсанты и что эскадрилья без потерь вернулась для продолжения дальнейшей службы. А тем временем из автобуса стали выходить парни, и за моей спиной начали твориться странные вещи: послышались вскрики, звуки падения тел, стоны, проклятия и немецкая военно-полевая брань. Мне пришлось проявить силу воли истинного арийца, чтобы не оглянуться и не посмотреть за спину, что там такое творилось. Арнольд Цигевартен был настоящим полковником и командиром полка, он смотрел только в мои глаза и ничего не видел, что творилось прямо перед его глазами, его это не интересовало.

Продолжая поедать глазами, как этого требовал устав, своего командира, я неожиданно почувствовал, что Цигевартен изменил свою точку зрения на рыбалку и наше поведение, в ходе моего рапорта я заметил, что он стал положительно реагировать на все это. Вдруг двое моих парней, еще держащихся на ногах и находящихся под строгим оком трезвого обер-лейтенанта Динго, подтащили к нам пойманного сома и сунули эту противную рыбу под нос подполковника Цигевартена. Арнольд вынужденно понюхал эту вонючую рыбу, как-то странно фыркнул и, словно довольный кот, отвел подальше нос от рыбы и стеком показал, чтобы ее унесли и сдали на кухню в офицерскую столовую, ни слова не молвив об этом безобразии.

Такой жест со стороны полковника послужил косвенным доказательством того, что командирская гроза прошла стороной, и я поэтому, естественно, решил наглеть до конца. Тихим голосом я стал докладывать Цигевартену о том, что во время рыбалки мы встретились и пленили неизвестного противника, и вкратце рассказал, как мы боролись, разоружили и пленили непонятно откуда взявшихся на пляже оборванцев с оружием. Видели бы вы, как по мере рассказа менялось выражение лица подполковника, было хорошо заметно, что рассказ его заинтересовал и он страдал, переживал за нас! Когда я завершал свое черное дело доносительства, подполковник Цигевартен многозначительно посмотрел в сторону затемненных окон автобуса и взмахом руки подозвал к себе «серую мышку», заместителя командира полка по вопросам безопасности. «Серая мышка» внимательно выслушал указания подполковника и тут же обратился к обер-ефрейтору Смугляночке, что-то рявкнув ей очень грозное. Смугляночка вытянула вдоль бедер руки, выдвинула как можно дальше вперед свою немалую грудь, крепко подтянула живот и оттопырила свой несколько утяжеленный зад, создавая великолепную тригонометрическую проекцию, которая могла свести с ума любого мужика.

Пока я любовался тригонометрической проекцией, в руке обер-ефрейтора появился обычный полицейский свисток, который она поднесла ко рту, и над всей авиабазой пронеслась мощнейшая трель соловья-разбойника. В темноте послышался дробный топот ног, и вскоре в свет уличного фонаря вбежал десяток бойцов с нейлоновыми чулками на лицах. Размахивая резиновыми дубинками, эта группа бойцов пронеслась в салон автобуса, откуда начали выпадать один за другим наши диверсанты. Вскоре незнакомцы-диверсанты стояли в центре светового пятна на коленях и с руками, заложенными за голову, а за их спинами группировались люди в черных комбинезонах с нейлоновыми масками на лицах. Картина масок-шоу получилась такой зловещей, что у меня на душе заскребли кошки и я подумал, что зря не расстрелял этих людей на месте, а привез их в службу безопасности полка, где им тяжело придется на допросах и пытках. И перед моим воображаемым взглядом появилось лицо «Серой мышки», который с садистским удовлетворением потирал руки, посматривая на пленников.