Текст книги "На берегу Севана (др. изд.)"

Автор книги: Вахтанг Ананян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Страна меняет облик

По этой дороге Камо не проезжал со времени войны. Многое переменилось здесь за эти годы.

От берегов озера Севан до самого Еревана шоссе шло параллельно реке Зангу, то подходя к ней, то извиваясь вдоль подножий гор, спускающихся к реке.

В ущельях раздавался скрежет машин, грохот взрываемых скал. Склон горы, по которому проходило шоссе, вздрагивал от подземных колебаний: пробивали тоннели для Зангу.

Автомобиль, в котором ехал Камо, остановился: проходил поезд. По специально построенной ветке он подвозил в ущелье Зангу экскаваторы и разные машины для строящихся станций.

Поезд прошел. Когда автомобиль выехал на гребень последнего склона, перед Камо во всей своей красоте открылась Араратская долина. С одной стороны вдоль этой долины, зеленой и плодородной, тянулись отроги Малого Кавказского хребта, с другой – параллельно им – обнимал ее хоровод армянских гор.

Далеко-далеко, в глубине горных хребтов, сверкнула зигзагообразная серебряная ленточка: это была река Араке, отделяющая Союз Советских Социалистических Республик от Ирана и Турции.

Покрытая, словно белой чалмой, облаками, далеко в небо уходила вершина Большого Арарата – высочайшей из гор Малой Азии. На ее верхних склонах серебром отливали снежные поля. Рядом с ней, похожий на сахарную голову, возвышался Малый Арарат.

– Подождите немного! – попросил Камо у шофера. – Давайте еще поглядим, что делается здесь.

Он перевел взгляд с горных вершин на Араратскую долину.

Окутанные прозрачной фиолетовой дымкой, лежали здесь, в зелени полей и садов, селения. Вперемежку с тополями, такие же стройные, протянулись к небу трубы новых завадовгигангов.

– Как жарко сейчас в Араратской долине! – сказал один из спутников Камо.

– Жарко, – подтвердил его товарищ. – Но потому-то нигде фрукты так не ароматны и не сладки, как в Араратской долине.

В это время внимание Камо привлекла новая, незнакомая ему картина.

Сбоку от шоссе из-за скалистых склонов гор вырывалась и мчалась по своему новому цементному ложу большая бурная река. Играя и пенясь, она несла свои воды Араратской долине.

– Что это за река? – с удивлением спросил Камо. – Реки здесь не было…

– Это Зангу. Ее привели сюда по тоннелям, – ответил шофер с такой гордостью, точно и сам он был причастен к строительству этих тоннелей.

Машина спускалась в долину. Еревана еще не было видно, но.уже ощущалось его дыхание.

На вершине одного из холмов, вблизи от Канакера, черные машины выбрасывали воду, которая в белой кружевной пене падала вниз.

– И этого раньше не было, – сказал Камо.

– Это водонасосная станция, – ответил ему спутник. – Электронасосы поднимают сюда воду из ущелья Зангу, а затем направляют ее по каналам на орошение новых виноградников.

«Ведь здесь совсем недавно была пустыня!…» – думал Камо.

Но он еще более был поражен, когда увидел город. На ранее безводных, каменистых, полных змей и скорпионов холмах, окружающих Ереван, теперь возвышались новые громадные постройки – заводы, фабрики. Влево от них раскинулись беленькие поселки. В молодых садах, окружающих домики, весело журчали животворные воды Зангу…

Еще один поворот – и перед путниками возник Ереван, расположенный в одном из уголков Араратской долины, с трех сторон окруженный холмами, утопающий в зелени садов.

Сердце Камо затрепетало от восторга. В Ереване он родился.

Машина остановилась. Легко спрыгнув, Камо пошел по дороге, пролегающей среди садов. С обеих сторон из-за оград с деревьев свешивались словно солнцем насыщенные абрикосы.

– Откуда ты, сыночек, из каких мест? – ласково спросила у Камо пожилая женщина, стоявшая у забора одного из садов.

– Я живу на берегу Севана.

– Севана?… Ну, погоди, коли так, поешь абрикосов – у вас их нет. – И женщина, не обращая внимания на смущение Камо, насыпала ему полную шапку абрикосов.

Да, у них, в безлесном краю, нет ни садов, ни фруктов. Камо даже видел их редко.,

Абрикосы были сочные, душистые. Недаром их считают армянским плодом, а родиной их – Араратскую долину. Ни по вкусу, ни по аромату, ни по красоте с ереванскими не срав-,, нятся никакие абрикосы в мире…

С сердцем, полным радости, вошел Камо в Ереван.

Как быстро вырос и похорошел его родной город!

Вот на месте старой улочки в квартале глинобитных домов проходит теперь красивый проспект. По обеим его сторонам стоят большие, роскошные дома из черного, красного, розового и кремового туфа.

Город построен на пластах вулканического пепла, когдато, тысячелетия назад, покрывшего эту местность и слежавшегося цветными слоями – драгоценными туфами. Вот почему для постройки новых зданий ереванцам не нужно привозить камень издалека.

В детстве Камо часто останавливался и подолгу смотрел на работу каменотесов.

Извлеченный на поверхность, туф мягок, как дерево, его распиливают алмазными пилами, обтесывают топорами. Можно сбить гвоздями два камня в один.

Камо вспомнил, как, еще маленьким, он без труда поднимал кусок туфа в половину своего роста – так легок этот камень.

Однажды он спросил отца:

«Скажи, айрик [Айрйк – ласкательное от слова «айр» – отец], разве из такого легкого камня можно строить дома? Не развалятся они?»

Отец улыбнулся:

«Туф мягок лишь тогда, когда его только что достали из земли. С годами он твердеет, и стены из него стоят крепко…»

Камо продолжал осматривать город.

Ниже Еревана вырос в Араратской долине новый промышленный город, с рядами огромных построек, с благоустр.оенными рабочими поселками, сбегающими к ущелью реки Зангу. Одна за другой протянулись вдоль реки электростанции. По медным проводам они несли силу реки Зангу воздвигнутым в Араратской долине хлопкообрабатывающим фабрикам, консервным заводам, насосным станциям.

Электричество здесь поднимает воду озера Айгер-гёл на вершины холмов, а оттуда сбрасывает ее вниз, и вода бежит по каналам, орошая плантации хлопка и виноградники.

Зангу приводит в действие почти все промышленные гиганты, фабрики и мастерские республики. А сила Зангу – это сила вод озера Севан, накопленная в нем в течение веков.

Камо прежде всего зашел в редакцию республиканской пионерской газеты. Он давно был ее корреспондентом.

Девушка, у которой Камо спросил, можно ли видеть редактора, показала ему на дверь, ведущую в соседнюю комнату.

За огромным столом сидел, склонившись над газетой, молодой человек. Это был редактор.

Зазвонил телефон. Редактор снял трубку. Увидев Камо, он показал ему рукой на кресло.

Пока редактор говорил по телефону, Камо рассматривал его. Высокий лоб, черные волосы, темно-карие глаза и уверенный голос этого человека ему очень понравились.

– Вы откуда? – спросил редактор у Камо, положив трубку.

– Я ваш корреспондент Камо. Из села Личк на Севане.

– А, из Личка? Знаю, знаю…

Редактор с удовольствием поглядел на стройную фигуру мальчика, на его мужественное, покрытое темным загаром лицо.

– Ты выглядишь боевым парнем, – сказал он. – И корреспонденции твои всегда боевые. Ну как, отпускают вам корм для ваших птиц?

– Отпускают.

Редактор улыбнулся:

– Ну что еще? Какие там еще загвоздки у вас на ферме? Или что-нибудь новое придумали?

Камо обстоятельно рассказал ему о походе на Чанчакар, о пещерах и о том, что они там видели. Редактор, выслушав Камо, сказал:

– Ах, как интересно! Жаль, нет времени – сам бы приехал поглядеть, что это за Чанчакар, который смеет сопротивляться таким ребятам, как вы. Вся жизнь юного натуралиста должна заключаться в борьбе с природой.

Узнав, зачем Камо приехал в Ереван, редактор куда-то позвонил и сказал, что ему необходимо альпинистское снаряжение.

Собеседник, по-видимому, уклонялся от положительного ответа. Темные глаза редактора сердито вспыхивали.

– Откуда у пионеров деньги? Снаряжение дадите мне и от меня же получите обратно… Ну вот, это другое дело… Так, так… – одобрительно покачал он головой.

Наконец, положив трубку, редактор с удовлетворением сказал:

– Пойдешь и все получишь.

Затем, вызвав секретаря, он распорядился:

– Выслушайте и запишите рассказ этого юноши и подготовьте в газете страницу, посвященную птицеводческой ферме, организованной пионерами села Личк… А ты, Камо, напиши и сам статью, чтобы мы ее могли послать в «Пионерскую правду». Пусть об опыте пионеров села Личк узнает весь Союз.

Камо расспросили и записали его рассказ. Потом мальчика сфотографировали и направили в Комитет по делам физкультуры. Там ему выдали необходимое снаряжение.

В тот же вечер Камо повели во Дворец пионеров, где ему пришлось рассказать о ферме диких птиц.

Через два дня Камо возвращался домой на колхозной машине. Он вез веревочную лестницу, палки с крючьями, «кошки» и другие предметы, которыми пользуются альпинисты. С ним был также и свежий номер пионерской газеты, на первой странице которой, под крупным заголовком «Дела юных новаторов села Личк», была напечатана большая статья. В центре статьи был помещен портрет Камо.

Как попали люди в пещеры Чанчакара

Армен всю ночь проворочался в постели – впечатления минувшего дня не давали ему спать. Можно было с уверенностью сказать, что и другие герои нашей повести провели неспокойную ночь.

Наутро следующего дня Армен с Грикором пришли на ферму. Асмик не было – она погнала птенцов к пруду, на дне которого осталось немного мутной воды. Жара усиливалась. Вот уже с месяц не было дождя, и речка, протекавшая около села, высохла. Высыхал и пруд, вырытый отрядами школьников-пионеров.

Птенцы водяных птиц выросли – пришла пора подрезать им крылья. Гусята были более подвижны, проворны и решительны, чем птенцы домашних гусей. Несмотря на то что их опекали Анаид и Асмик и охранял дед Асатур, гусята вздрагивали от каждого подозрительного звука и настораживались – сказывался природный инстинкт дикой птицы. Но в пруду они вели себя так же, как и домашние гуси: «разговаривали» на своем гусином языке, порой шипели сердито, гоготали. Водяные куры-лысухи появились на свет покрытые светло-бурым пухом, с крылышками, отороченными по краям белыми пятнышками. Теперь цвет их начал заметно меняться. Они мало-помалу темнели и начинали походить на своих мамаш. Преобладающий тон их был аспидно-черный, равномерный, только более густой на голове и шее и светлый на груди и брюшке. Резко выделялись на общем темном фоне светло-красные глаза. Цвет своих родителей принимали постепенно и остальные питомцы фермы.

Воды в пруду было мало, и все птенцы в нем не умещались. Они теснились и оспаривали друг у друга лучшее место.

К Асмик подошли Армен и Грикор.

– Как ты думаешь, – спросил Армен, – должны ли мы сидеть без дела до возвращения Камо?

Асмик вместо ответа подняла за ножки издохшего утенка.

– Не волнуйся, Асмик, скоро наш ячмень созреет, – попробовал успокоить ее Армен.

– Да, «не волнуйся»… А сам ты сколько воды из пруда выпустил на ячменное поле?… Как же я утят теперь выкупаю?… А какие они хорошие! И как их жалко!

– Да ведь ячмень сохнет, – оправдывался Армен. – И потом, ведь этот ячмень для них же… Я не думал, что речка так быстро высохнет… Ну, да слезами тут ничего не поделаешь!

– А ты поди-ка на озеро, погляди, как там живется родственникам наших утят и гусят, как они пищат от радости, купаясь и играя в воде. Ты только на их перышки посмотри, как они горят! А наши просто запаршивели… – говорила Асмик.

Подошла Анаид.

– Армен, дорогой мой, мало у меня было бед, вы еще одну на мою голову свалили! – мягко упрекнула она мальчика. – Асмик с весны не знает ни сна, ни покоя. Только и слышу: «Ай, птенцы мои без воды остались! Ай, коршун летит, птенца унесет!…» Сядет ворона на телеграфный столб, а она уже: «Ах, она такая-сякая! Знаю, зачем она там уселась, о чем думает: птенца унести норовит!…» И зачем вы только эту ферму устраивали!… А теперь еще и пруд высох… Как же быть?

– Ничего, тетя Анаид, не тужи. Если уж очень плохо станет, прирежем всех, съедим. Что касается этого, ты не беспокойся, – пошутил Грикор. – Ты лучше скажи: можно Асмик пойти с нами на Чанчакар?

– Эй, паренек, какие у девочки на Чанчакаре могут быть дела?… Третьего дня вы ее тоже куда-то водили – только башмаки растрепала.

– Какие у нас там дела?… Разве можно спокойно здесь сидеть, когда из пещер Чанчакара мед так и течет!… Идем, Асмик.

– Дело не только в меде. Мы должны узнать, каким путем поднимались в пещеры люди, должны найти способ добыть древние вещи, оставшиеся в пещерах, – рассудительно пояснил Армен.

– В этих делах я мало что понимаю, Армен, родненький, но уж если с тобой – пусть идет. Тебе я верю, а вот этому шалопаю не верю, – со смехом добавила Анаид, глядя на Грикора.

Взяв лопаты и кирки, ребята двинулись в поход. Не успели они отойти от фермы и нескольких десятков шагов, как Грикор начал ворчать:

– Что ты, Армен, выдумал? Какие древние вещи? Еще что!… Если за медом идем – я с вами. Если за старыми тюфяками – уж лучше телятами займусь.

– Если найдем, каким способом люди добирались до пещер, то и мед добудем и все остальное.

– Так? Тогда идет: мед – мне, горшки – вам, – засмеялся Грикор.,

Дойдя до подножия Чанчакара, ребята пошли вверх по ущелью, к тому.месту, где утесы Чанчакара и Черных скал почти сближались. Здесь их отвесные стены образовали узкий коридор, похожий на улицу в большом городе, с высокими-превысокими зданиями-небоскребами по бокам. Ребята стояли как бы на «мостовой» этой улицы и смотрели вверх, где далеко в вышине чернели пещеры.

День был жаркий. В ущелье, казалось, не было воздуха, а солнце так накалило камни, что на них нельзя было и присесть. Ребята отерли влажные от пота лица и немного передохнули.

– На верхушки этих скал и кошка не взберется. Как-то люди туда попали? – сказал Армен.

– Может быть, мост перебрасывали и переходили с Черных скал на Чанчакар? – высказала предположение Асмик.

Ребята надолго умолкли. «Что же делать? С чего начать?» – думал каждый из них.

Жалкая, вялая древесная поросль, пробивавшаяся между камнями, привлекла внимание Армена.

– Ведь это дуб, – сказал он, сорвав один листок. – Как он сюда попал?

Отбросив несколько камней, Армен копнул киркой, в двух-трех местах разрыл каменистую землю и обнажил корень полуистлевшего, когда-то, по-видимому, гигантского дерева.

Тощие зеленые побеги пробивались из-под земли, беря начало от остатков этого корня.

Армен долго, в глубоком раздумье смотрел на эти побеги. Неожиданно его лицо радостно осветилось, и, посмотрев на товарищей, он воскликнул:

– Теперь я все понял! Здесь когда-то рос дуб-великан – вот остатки его корней. Макушка дерева доходила до середины скалы, до самой Пчелиной пещеры. По дубу люди поднимались наверх, в пещеры, по дереву они подняли и свое добро.

– А почему люди переселились в пещеры? – спросила Асмик.

– Спасаясь от врагов, конечно. Я знаю, что в наших горах люди жили в почти недоступных пещерах, – ответил за Армена Грикор.

– Что же сталось с дубом? – не унималась Асмик.

– Дуб, наверно, сожгла молния. Теперь тебе понятно? Ты ведь знаешь, каков наш Дали-даг? Солнце, ясный день, и вдруг – тучи, гром, гроза. Вот погляди – снова собираются тучи…

И в самом деле, тучи, случившиеся на вершинах Дали-дага, быстро увеличивались и густели. Вскоре они покрыли все небо и плотным покрывалом нависли над Севаном. Молнии огненными бичами рассекали эту черную завесу, на мгновение оживляя своими отблесками мрачную поверхность озера.

Разразилась гроза.

Армен и Асмик успели укрыться под выступом скалы и с восторгом смотрели на ливший ручьями дождь.

– Это подарок моим птенчикам! – радовалась Асмик. – Ох, как хорошо им будет! Пруд наполнится водой… Как теперь утята и гусята будут купаться, плавать!

Они с Арменом уселись на камни, чувствуя, что скоро им из-под навеса скалы не уйти: дождь лил не ослабевая.

– Я больше не позволю брать воду из пруда для ячменного поля, – сказала Армену Асмик.

– Не позволишь? А план – с полгектара двадцать центнеров ячменя?… Впрочем, воды теперь не нужно: после такого дождя мне ее до самой жатвы не понадобится… Грикор, чем ты там занят?

А Грикор стоял под проливным дождем, с наслаждением подставляя лицо его прохладным струям.

– Дайте освежиться! Разве от воды убегают?… Вода – это бог в нашей земле, обожженной солнцем. Вот увидите, какая зелень появится после этого дождя, увидите, как телята наши на траву накинутся! Трава в поле даровая – будут пастись, жиреть. Осенью поведут телят на весы. Взвесят – и меня тоже попросят: «Грикор Овсепович, пожалуйте, получите и вы премию». Вот не было печали – тащись с хромой ногой за этой премией в колхозный склад и волоки ее домой! Да еще в хлеву место готовь для премиального теленка! – говорил Грикор, стараясь придать лицу пренебрежительное выражение.

– Грикор, иди сюда, ты насквозь промок, – умоляла его Асмик.

– Мне и тут хорошо!

Армен и Асмик силой втащили его под навес скалы. Здесь и сидели они, прижавшись друг к другу. А над ущельем гремел гром, короткими вспышками сверкали молнии, и на истомленную зноем и жаждой землю обильными струями лил дождь…

Поход на Чанчакар

В селе газету с портретом Камо все друг у друга из рук вырывали. Попала она наконец и к старому охотнику.

– Иди-ка, мой львенок, дай поцелую тебя! – воскликнул дед, обнимая раскрасневшегося от радостного волнения мальчика.

Доволен был и Баграт. Юные натуралисты все время ощущали его заботливое внимание, хотя держался он с ними по-прежнему сурово. Теперь ему хотелось чем-нибудь отметить этот радостный для ребят день.

– Ну что ж, – сказал он, – придется отдать распоряжение, чтобы работникам фермы учитывали трудодни.

– Мало этого, дядя Баграт: принимай в колхоз новые семьи, – вышел вперед Грикор.

Председатель колхоза поглядел на него удивленно и сказал:

– Это что еще за новости? Какие семьи? В нашем селе, мой милый, коллективизация была проведена тогда, когда тебя и на свете еще не было.

– Пчелиные семьи, дядя Баграт! С чадами и домочадцами и складами меда.

– А, с Чанчакара! – догадался Баграт. – Милости просим, пусть приходят. Только я не верю, чтобы вам удалось… Ты что? – обратился он к подошедшему бригадиру Овсепу. – Говоришь, сенокосилки и косы готовы?… Идем. Пока своими глазами не увижу – не позволю брать в поле.

Председатель вместе с бригадиром ушел.

– Что, братья ученые, пойдем на заре? – спросил Грикор.

– Пойдем, – ответил Камо. – Не проспите. Прислушиваясь к разговору, около них вертелся Артуш.

– Подумаешь, научную экспедицию организуют! – съязвил он. – Мы, значит, жили тут дураки дураками и ничего не знали о наших древностях, а он, видите ли, приехал из города и сделал открытие…

– Что тебя тревожит? – сказал Камо, посмотрев в упор в глаза Артушу.

. – «Что, что»!… – смутился Артуш. – Вот то, что ты бессмыслицы вбиваешь ребятам в голову.

– А ты береги свою голову… Чего злишься? Тебя не раз звали, а ты и сам не идешь и другим ребятам головы мутишь… Идем! Грикор, пойди уговори Арама Михайловича пойти с нами.

– Арам Михайлович вам не пара, – сказал Артуш. – Он человек умный.

– Это правда, он человек умный и очень серьезный и будет заниматься с нами серьезными делами. Мы, пожалуй, при его помощи найдем не только древности, а и руды, как нашли их алтайские пионеры, – сказал Камо.

– Сравнил! – усмехнулся Артуш. – Это тебе не Алтай, а Дали-даг.

– А разве ты, не знаешь, что горы Малого Кавказского хребта тоже очень богаты рудами? – спросил Камо.

– Поди добудь! Там золото только и ждет, чтобы ты пришел и взял его!

– Может быть, мы найдем там кое-что и поважнее золота… Идем!

– Не пойму, что у тебя в животе сосет? – оглянувшись, сказал Артушу Грикор. – Когда перестанет – приходи, будем работать вместе.

* * *

– Ну, пчельник у нас уже есть. Заведую им я, а дедушка – старший пчеловод, и он же сторож. Он будет по ночам охранять мед от медведя и куницы, – объявил Грикор, когда наши юные натуралисты, измученные, добрались наконец до старого дуба.

– Я дошел до дедовской границы, – сказал дед Асатур, останавливаясь под дубом. Сняв с головы папаху, он отирал ею обильно струившийся со лба пот.

– А вот сейчас ты ее перешагнешь, – улыбаясь, сказал Арам Михайлович.

– Я?… Я перешагну границу, дальше которой не ходили мои деды?…

– Да, ты. Ты ведь уже перешел ее.

– Когда? Как?…

– Когда вошел в колхоз и стал в нем передовым человеком. Когда перестал ходить в церковь – вот уже двадцать лет. Когда вот с этими комсомольцами начал дружить… Да, дед, ты от своих дедов давно далеко вперед ушел. Перейди уж и эту границу… – И учитель, взяв старика под руку, повел его вперед.

– Ур-ра-а!… Дедушка перешел границу! – закричали ребята и вслед за Арамом Михайловичем и стариком начали подниматься по крутой тропинке, ведущей на вершину Чанчакара.

Подъем был тяжелый. Но вот они добрались и до вершины. Дувший с Севана ветер освежил покрытые потом лица наших путников.

Севан был виден отсюда весь, от берега до берега. Воды его сначала были синими, но, когда взошло солнце, они стали светло-голубыми, а гребешки волн засверкали так, словно по широкой глади озера невидимая рука разлила поток расплавленного серебра.

Часть Севана еще казалась темной, но тучи быстро уносились на запад, и зеркало озера становилось все более прозрачным и радостным.

– Поглядите, поглядите, какая большая чайка! – вскрикнула Асмик.

– Ну что ты, это парусник рыбтреста, – сказал Армен. – А ведь и в самом деле похож на гигантскую чайку!

Суденышко неслось под белым парусом посередине озера, а за ним тянулся длинный пенистый след.

В то время как внимание ребят было занято озером, Чамбар рыскал по каменистым расщелинам, вспугивая куропаток, встречавших пением восход зари.

– Дедушка, – окликнул старого охотника Грикор и сделал вид, будто стреляет из ружья, – что ты думаешь о куропатках?

– Пусть живут: птенцы у них, – тепло улыбнулся старик.

А куропаток вокруг было так много и такой они задали концерт, что ребята заслушались и забыли о том важном деле, которое привело их на вершину Чанчакара.

– Ну, начнем! – первым опомнился Арам Михайлович.

Он внимательно оглядывал скалы, определяя их высоту. Укрепив в камнях конец веревочной лестницы, Арам Михайлович осторожно спустил ее на выступ у входа в пещеру. Вход этот был просторен и выходил на карниз шириной около четырех метров. Конец лестницы сложился на нем гармошкой.

– Ну, значит, отсюда до пещеры меньше шестидесяти метров, – сказал учитель. – Поглядите, сколько веревки осталось.

Приближался момент спуска. Тревожное чувство охватило ребят. То ли это было чувство боязни, то ли знакомое охотнику напряжение, когда с замиранием сердца он ожидает появления зверя.

Первым подошел к лестнице учитель, но Камо остановил его:

– Позвольте мне, Арам Михайлович, я спущусь раньше.

– Тебе, конечно, это легче, чем мне, – сказал учитель, оглядывая гибкую фигурку мальчика, – но я несу ответственность за всех вас и обязан спуститься первым.

– Арам, родной, а нельзя ли, чтобы никто из вас не лазил в эту проклятую пещеру? – взмолился дед. – Ведь постель сатаны как раз там сложена.

Ребята засмеялись.

– Не бойся, дедушка, – положил ему руку на плечо Арам Михайлович. – Я такие постели уже видел. Когда я был студентом, профессор Севян взял меня с собой в археологическую экспедицию. В Дзорагетском ущелье, книзу от села Агарак – это в Степанаванском районе, – пастухи показали нам одну почти недоступную пещеру, в глубине которой виднелась такая же, как на Дали-даге, горка тюфяков и одеял. С большим трудом мы добрались туда. Никаких дэвов там, конечно, не было – постели оставили люди, они когда-то, давно-давно, жили в пещере. Там со мной большая неприятность случилась: толкнул я нечаянно кладку, а она и рассыпалась в пыль… Так бывает с очень старыми вещами. До сих пор не могу забыть, как рассердился тогда профессор!…

Арам Михайлович подошел к краю скалы и поставил ногу на перекладину лестницы. Асмик отвернулась. Мальчики в волнении следили за учителем.

Переступая со ступеньки на ступеньку, Арам Михайлович спускался по лестнице лицом к скале, спиной к пропасти.

Вскоре он исчез из виду.

Лишь по тому, как дрожал конец лестницы, привязанный к утесу, можно было понять, что учитель продолжает спускаться.

Наконец лестница перестала трястись.

– Дедушка, он уже добрался! – закричал Камо и наклонился над пропастью.

Дед осторожно, держась за камни, тоже наклонился и увидел учителя.

Стоя на карнизе, Арам Михайлович надевал себе на голову сетку, защищавшую от пчел.

Отвернувшись от ребят, дед тайком перекрестился, что, однако, не укрылось от зорких глаз Грикора.

– Ну, теперь можно быть спокойными: душе Арама Михайловича сатана больше не страшен, – сказал он товарищам, лукаво покосившись на старика.

Мальчики, приободрившись, решили последовать за учителем. Но кто первый?

Тут дед Асатур выступил вперед и, положив руку на кинжал, сказал:

– Что же, по-вашему, внук охотника Асатура позволит кому-либо первым идти навстречу опасности?

Камо, смеясь, обнял деда, приподнял его, покружил и снова поставил на землю.

– Рыцарская кровь течет в жилах моего дедушки! – пошутил он.

Став на лестницу Камо быстро спустился в пещеру.

Увидев его на карнизе, Асмик радостно захлопала в ладоши и закричала: «Браво!»

Чамбар, взбудораженный необычайной прогулкой, сломя голову носился по вершине скалы, лаял и свешивался вниз, высматривая, куда ушли Арам Михайлович и Камо.

Асмик вопросительно посмотрела на товарищей: «Ну, чья же теперь очередь?»

Армен, все время пугливо сторонившийся пропасти, не выдержав этого взгляда, пошел было к лестнице, но Асмик схватила его за руку. Остановила она и Грикора.

– Ты тоже останься, Грикор, – сказала она, глядя на поврежденную ногу мальчика. – Можешь растеряться… Тебе трудно будет…

– Что? Нога?… – поднял брови Грикор. – Ты так сладко говоришь, что, будь я без ног, и то бы спустился.

– Нет, нет, не надо! – взмолилась Асмик. – Может беда случиться…

– Вот как раз я и хочу, чтобы случилась, чтобы и другая моя нога сломалась. Пусть заноет у тебя сердечко! Начнешь жалеть, перевязывать, ухаживать, – продолжал шутить Грикор, а сам уже взялся за конец лестницы.

Асмик поглядела на него строго-престрого.

– Ну, раз ты так зло на меня смотришь, возьму да и брошусь с горы в пропасть, – сделав обиженное лицо, сказал Грикор и кинулся к лестнице.

Спустился Грикор с такой быстротой, что Асмик показалось, будто он и в самом деле бросился в пропасть.

– Ай, дедушка! – вскрикнула она и прижалась к старику.

Обеспокоился и Армен. Но через несколько минут снизу донеслись радостные возгласы Грикора:

– Голубчики мои, жизнь отдам за ваши песенки, за ваши золотые вкусненькие соты!… Погодите-ка, всех вас в колхоз заберу…

Настала ничем не нарушаемая тишина. Затем снова послышался восторженный голос Грикора:

– Ребята, ребята! Асмик, Армен! Самое сладкое, что только есть в мире, находится здесь!… Ну и мед! Не мед, а литое золото, и воск – не воск, а настоящий янтарь!

Грикор скрылся в пещере. Оставшиеся наверху с волнением ожидали, что будет дальше.

Через несколько минут Грикор опять появился на карнизе.

– Тут тысячу лет назад люди жили! – кричал он. – Чего-чего только у стен не навалено: горшки, кинжалы, черепа, кости… Ей-же-ей, сгори мой дом!

Вслед за Грикором из пещеры выглянул Камо и, увидев склонившиеся над пропастью головы деда Асатура и Армена, закричал:

– Идите назад, в ущелье! Мы будем опускать туда наши находки.

Воспользуемся временем, пока дед Асатур, Армен, Асмик и Чамбар спускаются со скалы, и заглянем в пещеру. Что-то нашли здесь наши герои?