Текст книги "На берегу Севана (др. изд.)"

Автор книги: Вахтанг Ананян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Дождь над водой

Когда взошло солнце, все уже были у Черных скал и остановились передохнуть в широкой тени старого дуба.

– Наши предки каждую осень на поклон к этим скалам приходили, жертвы приносили, – говорил дед Асатур. – А вот и «Врата ада» – вон та черная дыра, – показал он рукой. – Туда еще никто не входил… Только один раз кум мой Мукел набрался храбрости. Как вошел, вспоминал он, в эту адову пещеру, таким холодом пахнуло, будто из могилы. Голова кругом пошла… Где-то глубоко, словно под землей, что-то гудит, бурлит. Страшно стало ему. Как он ноги унес – и не помнит. «Непременно, – говорит он, – это в аду сатана в своем большом котле грешников варит. Засучил рукава и бросает одного за другим…» Их-то стоны кум мой Мукел и слышал.

– Опять кум Мукел? – улыбнулся Камо. – Ну, ты, дедушка, продолжай рассказывать обо всем этом Асмик, а мы пошли на разведку.

– Идите, бог с вами. Путь вам добрый! – махнул рукой дед. – Идите, мы с Асмик посидим подождем. Я бы вас не пустил, но раз Ашот с вами, значит, все хорошо будет: он человек умный.

Когда Асмик с дедом остались одни, дед задумчиво спросил:

– Внучка, а может, это и в самом деле не ад? Ведь и на Чанчакаре дэвов не оказалось. Мало ли что там в горе шумит!… Так я своим умом полагаю: не сердце ли Дали-дага там бьется и не кровь ли горы бежит по ее жилам, бурлит?… Разве Дали-даг не живой! Мало он, что ли, сердился на нас, на людей, огнем и дымом дышал, ревел?… А ты что умишком своим думаешь, внучка? Может и ад неправдой оказаться?

Асмик не удержалась от смеха: таким серьезным стало лицо деда, сосредоточенным – взгляд. Чувствовалось, что для него это не простой вопрос.

– Какой ад, дедушка! Ты говоришь серьезно?… Лучше погляди, тучи какие идут! Дедушка, вот и дождь накрапывает…

– Тучи?… Добро пожаловать, давно ждем!

На вершинах Черных скал и на самом деле собрались тучи. Нарастал ураган. Грянул гром, стократно отраженный эхом пещер и ущелий. Полил дождь. Сердце старика радостно забилось.

– Джан! Греми, греми!… – повторял он в восторге.

– Дедушка, пойдем под тот каменный навес, – звала Асмик.

Но листья дуба под струями дождя шелестели так мелодично, так приятно, словно песня матери над колыбелью… Старик сел и прислонился к стволу дерева, задумчиво посасывая давно потухшую трубку. Вторя шелесту листьев, мягко позванивали, ударяясь о камни капли дождя. Может ли быть что-нибудь приятнее дремы в такой дождь под развесистым дубом!…

– Дедушка, пойдем! Вымокнем мы здесь, – повторила Асмик.

– Дай посидеть еще немножко, девочка! Вот уж сколько лет не был под деревом во время дождя… А как ты думаешь, может быть в пещере вода? – начал было дед, но тут совсем близко сверкнула молния и снова грозно прогремел гром. – Э, нет, в грозу опасно оставаться под одиноким деревом!

Вслед за Асмик и старик поспешил укрыться под выступом скалы.

Тучи, набежавшие с Черного моря, собрались наконец над Севаном.

Мрачные, черные, они словно темным пологом прикрыли светлое зеркало озера. Оно тоже почернело и помрачнело, но вскоре на его поверхности затрепетало, казалось, множество белокрылых чаек. Это ветер, налетевший с гор, поднял на Севане волны и покрыл их гребни белой кружевной пеной.

Дневной зной спал, сменился холодом, и поникшие растения ожили и приободрились. А внизу, в долине, радостно кричали колхозники: «Дождь, дождь!…»

Вот бы пронестись ливню над изнуренными от жажды колхозными полями!…

Сенокосилки, работавшие на лугах по берегам озера Гилли, остановились. Бригадир Овсеп приказал прекратить покос!

– Дождь попортит скошенное. Пусть пройдет. – И, поглядев на членов своей бригады, спросил: – А высохшее сено успеем до дождя убрать?

– Чего там спрашивать, только время терять! – сказал молодой рослый колхозник. – Начнем, товарищи!

Все взялись за грабли.

– Ну, миленькие, давайте побыстрее! – кивнул головой Овсеп, и пестрый поток вооруженных граблями колхозниц двинулся вперед.

Торопливо сгребая сено, женщины то и дело глядели на небо. Они боялись не того, что дождь промочит сено: сено намокнет и высохнет. Волновало их другое: что, если тучи прольются дождем над озером, а не над полями села Личк?

Не прошло и десяти минут, как берега Гилли покрылись холмиками скошенной травы. Опасения колхозников оправдались: тучи разразились дождем над Севаном.

– Сюда, сюда, чего вы воду на воду льете! – махая шапкой, звал тучи на колхозные поля бригадир Овсеп, но тучи, не донеся свой драгоценный груз до полей села Личк, отдали его озеру.

– Продолжать косьбу! – огорченно махнул рукой бригадир Овсеп.

Снова со скрежетом поползли сенокосилки. Снова зазвенели косы в руках у колхозников, ровненько подрезая траву и оставляя на зеленой поверхности прибрежных лугов параллельные темно-зеленые полосы.

А в горах раскатисто гремел гром.

Следы веков

Подойти к пещере снизу было невозможно, и, так же как на Чанчакаре, наши разведчики решили добраться до нее с вершин Черных скал.

Оттуда хорошо был виден похожий на губу нижний край пещеры – гладкий и блестящий, точно отполированный. Верх скалы не был крутым, и с него, держась за выступы, можно было спуститься к пещере. Так, по словам деда, проник в нее «блаженной памяти» кум его Мукел. Еще легче, однако, было спуститься сюда по веревочной лестнице.

Крепко обмотав конец веревки вокруг одного из острых зубцов на верхушке скалы, мальчики опустили лестницу и начали осторожно спускаться вниз. Добравшись до гладкого выступа пещеры, Камо остановился на нем и посмотрел вниз. От входа в пещеру книзу шла отвесная скала, кончавшаяся глубоко в пропасти.

Через несколько минут к Камо присоединились Армен, Грикор и Сэто. Спустился и Ашот Степанович.

Из мрачной, темной пещеры на них дохнуло сырым, холодным воздухом, заставившим всех зябко вздрогнуть. Где-то в глубине ее, казалось, очень далеко, раздавались глухие звуки, похожие на стоны…

Армен и Сэто вынули карманные фонарики. Тонкие лучи света забегали по влажным стенам, мрачным впадинам, кривым и косым ходам. Пещера была большой и, по-видимому, очень длинной.

– Погоди-ка, посвети мне, – остановил Армена Камо.

Он нагнулся и поднял с пола пещеры рыбий скелетик.

– Рыба?… – удивился Армен. – Дай-ка поглядеть.

При свете фонарей мальчики внимательно осмотрели скелетик. Совершенно целым, нетронутым был этот остов рыбки, неизвестно с каких времен лежавший на сухом камне посреди пещеры.

– Неужели Черные скалы были под морем? – спросил Камо.

Армен вопросительно взглянул на геолога.

– Нет, – ответил тот. – Они сложены из черного гранита, а гранит не образуется в море… Тут что-то другое.

Нескрываемая радость звучала в голосе молодого геолога. Они вернулись к входу в пещеру и остановились здесь, щуря глаза от яркого дневного света.

– Как тщательно отполировано… – задумчиво, как бы про себя, сказал геолог, глядя вниз на скалу.

– Я давно это заметил, и все наши надежды именно на этом и основаны, – понимающе кивнул ему головой Армен.

– Да? И ты можешь объяснить, что это такое?

– Конечно. А рыбий скелётик подтверждает наши предположения.

– Ну, никаким сомнениям теперь уже не может быть места. Надо действовать смело и уверенно, – твердо сказал Ашот Степанович.

– Неужели есть связь между этой рыбкой и блестящим следом на скале? – с недоумением спросил Камо.

– Безусловно. Это следствия одного и того же природного явления.

Слова геолога еще больше разожгли любопытство и нетерпение Камо.

Видя его терзания, Армен решил положить им конец.

– Ты знаешь, до чего додумались мы с Арамом Михайловичем? – улыбаясь, спросил Армен у товарища.

– До чего?

Камо был явно смущен и раздосадован: Армен всегда знает больше, чем он!

– Ну, погляди-ка вниз.

Камо посмотрел.

– Что ты видишь?

– Пропасть.

– А ты не видишь, что от этого края до самой пропасти Фархад прорезал в скале ложбинку?

Камо широко улыбнулся:

– Действительно, будто прорезано…

– А что может прорезать гранит?

– Вода!… – сорвалось с уст Камо. – Но все-таки как могла рыба попасть в пещеру?

Ашот Степанович, ласково доглядывая на мальчиков, прислушивался к их разговору.

– Рыба, конечно, не могла жить в пещере, для нее тут не было пищи, – спокойно ответил Армен. – Но посмотри на ее скелет. Ведь это скелет форельки… Погляди хорошенько, Сэто: откуда эта форель? Из Севана или из горной реки? Ты сын рыбака, ты должен знать.

– Нет, это не севанская, это речная форель, – авторитетно заявил Сэто.

– А вы что скажете, Ашот Степанович?

Получив подтверждение, Армен продолжал:

– А этот вид форели, как вы знаете, живет только в горных реках. Видишь, у нее, кроме позвоночника и боковых ребер, других костей нет и пасть широкая… Как раз такая форель, какую мы видели вчера в озере на вершине Дали-дага… Одним словом, мне кажется – мы нашли старое русло реки, вытекавшей из горного озера. Рыбку принесло сюда потоком. Это было незадолго до землетрясения. Река протекала раньше здесь, но землетрясение изменило ее русло. Скала раскололась внутри и преградила путь реке, изменив ее направление. Мы пока не знаем, куда она уходит, но погляди-ка, какой тут был водопад! Погляди, с какой высоты стекала вода… Вот было зрелище!… А вон и та дикая коза, о которой говорил Грикор. Смотри-ка, стоит внизу растерянно и не замечает нас.

– Теперь я догадался, почему сюда приходят козы! – воскликнул Камо. – Как внук охотника, я могу подтвердить, что в жаркие дни их привлекает сюда подземный шум воды.

– Так оно и есть! – радостно закричал Сэто, обнимая товарищей.

– Свалитесь в пропасть, эй вы!… – предостерег их Грикор. – Недаром говорят, что верблюдам всегда приходит охота поплясать на узком мосту… Отойдите от края!

– Ну, войдем в пещеру… Нет, погодите! Надо сначала спугнуть козу, а не то, Камо, твой охотник-дед не выдержит и подстрелит ее. – И Армен с криком: «Эй, эй, эй!» – свалил в пропасть камень.

Коза вздрогнула, словно оглушенная громом, потом сделала прыжок, другой и исчезла в расщелинах Чанчакара, слившись своей рыжей шерсткой с красноватыми камнями скалы. Только щебень, сыпавшийся с узеньких тропок, и давал представление о стремительном беге животного.

Разведчики снова вернулись в пещеру. Едва сдерживая свою радость, за ребятами шел геолог.

Ашот Степанович внимательно осматривал пещеру. Постукивая своим геологическим молоточком, он то уходил в глубь пещеры, то возвращался. Наконец он сказал нетерпеливо ожидавшим его решения ребятам:

– Начнем здесь пробивать.

Сэто поднял лом и методичными ударами начал пробивать камень.

– Армен, свети! – командовал Камо. – Пусти-ка, Сэто, дай я поработаю. – И он взял из рук Сэто тяжелый лом.

Грикор тщательно выгребал из вырытой в скале ямки крошки камня и ссыпал их холмиком на плоский обломок скалы.

– Не много, – заметил он. – Гора моя пока не больше кулака.

– Когда она будет не с кулак, а с голову ребенка, тогда только можно будет заложить в пробоину взрывчатку, – сказал Ашот Степанович.

Камо, всегда нетерпеливый, на этот раз был возбужден сильнее обычного. Он с жаром наносил по скале удар за ударом. Пот лил с него градом.

– Погоди, – сказал Грикор, – ты зря мучаешься, как молодой бычок в первой упряжке. Зря мучаешься! Каждое дело сноровки требует, – добавил он наставительным, как у деда Асатура, тоном. – Бей ломом не торопясь. Камень не силой, а ухваткой брать надо.

Грикор одно время помогал рабочим в каменоломне колхоза, на строительстве скотного двора для молочной фермы, – он не раз видел, как ломали и подрывали камень. Взяв лом, он начал бить им по скале размеренными ударами, без напряжения и спешки. И вскоре гора обломков на плоском камне начала быстро расти, а лом уходил в скалу почти на две пяди.

– Видел?… Вот как надо камень долбить! – гордо сказал Грикор. – А то… силилась лягушка, а с вола не надулась, – добавил он, взглянув на Камо.

Ребята засмеялись, а Камо смущенно улыбнулся.

– Ну, Сэто, пошевеливайся, очищай дыру! Так сейчас грохнем – на весь мир!… – И, взяв свою котомку, Грикор вынул из нее и разложил на земле все необходимое для взрыва. – Теперь, Камо, – сказал он, – гляди внимательно. Вот этот желтый порошок – аммонал. Насыпь его в пробоину… Вот так, молодец!… Теперь возьмем этот черный шнур – это фитиль, а это – капсюль. Надо конец фитиля вложить в капсюль, а капсюль зарыть в аммонале… Так, правильно… Помоги теперь собрать эти обломки. Ими надо заделать пробоину и хорошенько утрамбовать тупым концом лома. А конец фитиля должен остаться снаружи.

– Ты что это? Вздумал лекции читать?

Грикор был неузнаваем. Словно совсем другой человек, а не вечный шутник-весельчак… Он отдавал распоряжения, и Камо и Сэто беспрекословно нодчинялись.

– Ну, готово! Осторожнее трамбуйте… Все правильно сделано, – сказал Ашот Степанович. – Грикор, заканчивай заделку пробоины, выводи наружу фитиль!

Ашот Степанович внимательно осмотрел все еще раз и тогда уже скомандовал:.

– Все уходите отсюда! Сейчас подожгу.

Он зажег спичку и поднес ее к фитилю. Послышался легкий треск, слабый голубой огонек вспыхнул и побежал по шнуру фитиля к капсюлю, заключенному в аммонале.

Ашот Степанович торопливо последовал за ребятами. Выйдя в соседнюю пещеру, они притаились здесь у одной из ее стенок.

Не прошло и минуты, как раздался оглушительный взрыв. Скала задрожала. Удушливый запах взрывчатки наполнил воздух.

Водопад внутри скалы

Ашот Степанович первым возвратился в пещеру.

Пыль раскрошенных камней и едкий запах аммонала стесняли дыхание.

В темноте, лишь слабо прорезаемой тусклым светом карманного фонарика, ребята осторожно пробирались вслед за геологом к тому месту, где ими был заложен заряд.

Поднятые взрывом пласты камней были разбросаны вокруг бесформенными кусками. На самом месте взрыва образовалось углубление величиной с большую ванну. Каменное дно его под ногами у мальчиков дрожало и тряслось так, словно они стояли на площадке гигантского генератора.

– Ну, наш ученый, что это по-твоему? Котел в аду кипит или вода бежит? – обратился к Армену Грикор.

– И ты в такое время так спокойно шутишь? Да ведь с ума можно сойти!… Дай сюда лом, Сэто! – крикнул Камо.

Его охватила буйная радость. Схватив лом, он начал лихорадочно разбивать им дно образованного взрывом углубления.

– Ну-ка, остановитесь! Тихо, дайте послушаю. – Грикор лег и приложил ухо к большому плоскому камню. – Вода, право слово, вода! Настоящая вода – булькает, плещет, бурлит, ключом кипит! Вода, водичка моя милая, я тебя из тюрьмы твоей освобожу, на белый свет выведу!… Эй, парень, – хлопнул ом по плечу Сэго, – что стоишь рот разинув? Радуйся, радуйся!

Грикор стремительно выбежал из пещеры и, прыгая на одной ноге на самом краю обрыва, крикнул в ущелье:

– Воду, воду нашли!

Надев на конец посоха папаху, он бурно потрясал ею, как делал всегда, пытаясь привлечь внимание рассыпавшихся по лугу телят.

Вслед за Грикором на край пещеры выбежал Камо и закричал как сумасшедший:

– Дедушка, вода! Вода совсем рядом!… Канал, тот самый канал!…

– Эй, внучонок, – отозвался дед, – что мне делать? Может быть, прийти помочь вам? – добавил он, совсем забыв об «аде» и своих страхах.

– Нет, дедушка, сейчас мы сами идем к вам.

Вернувшись к товарищам, Камо сказал огорченно:

– Жаль, что нет у нас больше капсюлей! Какая была бы радость!… Вся деревня бросилась бы к Черным скалам… А теперь придется еще подождать.

Поднявшись по веревочной лестнице на вершину, наши разведчики спустились оттуда в ущелье.

От радости никто из них не замечал, что льет сильный дождь.

Камо уже подходил к дереву, когда позади него раздался веселый голос:

– .Здесь, здесь! Мы спрятались от дождя! Навстречу им выбежала Асмик.

В это мгновение вновь раздался удар грома такой силы, будто скала раскололась или сразу сто пушек выпалило. Асмик упала, а Армен в испуге присел. То же сделали и шедшие за ним Грикор, Сэто и Ашот Степанович. А Камо словно какая-то невидимая сила вверх подбросила: он взмахнул руками и растянулся на земле плашмя.

Зажженный молнией, гигантским факелом вспыхнул дуб.

Старик охотник выбежал в страхе из-под навеса скалы, увидел ребят, припавших к земле, и в ужасе поднял руки к небу

– О сатаэл [Сатаэл – сатана, дьявол], о бог ада, что же, какой же ответ дам я матерям этих детей?… О безжалостный, бессердечный сатана!…

Асмик лежала, то открывая, то закрывая рот, похожая на выброшенную из воды рыбку. Однако она быстро оправилась, поднялась на ноги и, пошатываясь, пошла к деду. Пришли в себя и Ашот Степанович, Сэто с Грикором, а немного попозже и Камо.

Испуганные и смущенные, ребята молча смотрели друг на друга, на растерянное лицо деда, на горящее дерево…

– Чуть было ног не протянули, прежде чем воду нашли, – сказал Грикор.

– Идем, идем, ребятки! – торопил их дед. Он был бледен как мел,

На пути в село дед Асатур говорил:

– Ну что по-вашему, не сатаэл вас ударил?

– Как же бы мы в живых остались, если бы он нас ударил? – засмеялся Камо.

Старик посмотрел на мальчика недоверчиво. Он все еще не мог избавиться от стариковских, темных предрассудков.

– А почему же он дерево ударил, под которым вы были?

– . Никакого сатаэла не существует. Молния ударила. А молнию притянул медный кувшин, – объяснил Армен. – Для молнии это самая хорошая мишень.

– Это, пожалуй, верно… – в раздумье поскреб затылок дед. – Покойный дед Симон – кума моего Мукела отец – шел как-то во время грозы с заступом на плече, вот молния и ударила в заступ… Умер человек… Так, значит, никакого сатаны?…

Дед вдруг проявил такую бурную радость, точно ему подарили весь мир.

– А ведь могла бы получиться глупая история, – говорил Камо. – Если бы мы добежали до дуба минутой раньше, мы все уже были бы под деревом и молния нас наверно бы убила… Вот попробовал бы тогда бедный Арам Михайлович убедить тетку Сонб, что сатана тут ни при чем!'

– И вправду, какое совпадение! – сказал Армен. – А вы только назад поглядите – какое зрелище!…

Ребята остановились и оглянулись.

Гигантским факелом пылал у подножия Чанчакара разбитый молнией дуб, взметая высоко в небо клубы черного дыма и языки пламени.

«Месть сатаэла»

В начале повести мы уже говорили, что село Личк в течение столетий, затаив в сердце страх, смотрело на Черные скалы. В последние годы, правда, страх этот был забыт, и лишь ничтожные остатки его еще жили в сердцах нескольких стариков. Но то, что произошло в этот день, вдруг оживило, воскресило старые суеверные бредни.

Уже с утра все село узнало, что комсомольцы пошли на Черные скалы. Баграт, смеясь, говорил колхозникам:

– Наши орлы, комсомольцы, взяли кирки да лопаты, полезли отнимать воду у самого вишапа.

Сонб, стоя на крыше своего жилища, кричала:

– Чтоб род твой сгинул, собака Асатур! Зачем ты сына моего в адову пасть повел?… Чтоб тебя разорвало! Чтоб тебе…

Стоявшие на улице дети, представив себе Сэто в «адовой пасти», весело засмеялись, еще больше рассердив этим злую женщину.

А счетовод Месроп, перебирая четки, таинственно нашептывал одной из старух:

– Смотри, какие тучи… Не может быть, чтобы сатана оставил безнаказанными этих сорванцов!…

И в самом деле; собравшаяся толпа увидела, как огромная темная туча неторопливо наползала с запада на Черные скалы.

Первый взрыв в скале заглушили раскаты грома.

– Над Черными скалами гром, молния! Откуда в такой солнечный день черные тучи? Вишап мстит! – кричала Сонб, размахивая длинными, костлявыми руками. – Сгинули, пропали детушки!… Обозлился в аду сатана… Огненным кнутом грозит сынку моему!…

– Полно тебе каркать по-вороньему! – крикнул ей кузнец Самсон.

А Месроп бормотал:

– Велики грехи наши… Жертву, жертву… Сколько лет не приносили жертвы!

Услышав слова Месропа, кузнец Самсон поднес тяжелый кулак к самому носу бывшего дьякона:

– Вот тебе «жертва»!… Если в тяжелые дни войны вы нескольких старух с толку сбили, жертву принести уговорили, думаешь – и теперь это пройдет?… Все это ушло-прошло, больше не увидишь!

– Я ведь не говорю… Какое мне дело!… – забормотал в испуге Месроп.

Но тут над Черными скалами вновь засверкала молния, удары грома потрясли воздух.

– Люди, смотрите – огонь! Открылась дверь адова! – заголосила Сонб. – И бог на нас и ад… Это месть сатаэла! Сэто, где мой Сэто?…

Сонб сошла с крыши и побежала из села к тропке, ведущей к Черным скалам.

Всполошилась и мать Камо.

– Самсон, – говорила она, – может быть, наш сын там погибает… Быстрее! Окаменел ты, что ли?

Кузнец Самсон, человек по природе хладнокровный и спокойный, увидя клубы дыма и прорывающееся сквозь него у Черных скал пламя, тоже сорвался с места и, как был в кузнечном фартуке, без шапки, помчался вслед за Сонб.

За Сонб и Самсоном побежали матери Грикора и Асмик, а за ними вдогонку и другие колхозницы.

Маленькая старушка вышла торопливыми шагами из села и засеменила вслед за всеми. На ее худеньком, покрытом глубокими морщинами лице был написан ужас.

Старушка то и дело останавливалась, поднимала глаза к небу и осеняла себя крестным знамением»

– Силы небесные, – шептала старушка, – силы небесные, сохраните моего Асатура!

Но как же велики были удивление и радость и старушки Наргиз и сварливой Сонб, когда на одном из поворотов тропинки с веселой песней вышли им навстречу все наши герои! На беззаботных, радостных лицах ребят не было и признака каких-либо пережитых ими ужасов.

Старуха Наргиз обняла своего старика, матери – детей, и начались беспорядочные спросы да расспросы.

– Что у вас там такое было? Что это гремело, прямо как у меня в кузне? – весело спрашивал кузнец Самсон.

– Как же без грома! С чертями сражались, – подмигнув товарищам, ответил Грикор. – Мы им под ад динамит подложили. Ну, ясно, они и разбушевались… С комсомольцами – руки коротки – не справились, вот и обрушились на дерево!

– Бедное дерево!

– И-и-и!… Неправду говоришь! – вмешалась Сонб.

Сэто, вспыхнув до корней волос, закричал на мать:

– Не довольно ли тебе? А я-то откуда пришел?

– И-и-и!… Глазыньки мои бы не видели: и моего ягненочка с пути сбили!…

А Ашот Степанович говорил кузнецу:

– Храбрые ребята, храбрый и твой сынок!…

Наступила ночь, и в ее густой тьме казалось особенно ярким пламя догоравшего на Чанчакаре дерева.