Текст книги "Стивен Кинг. Профессия - Horror"

Автор книги: Вадим Эрлихман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Накопленный в «Оно» эпический опыт пригодился той же весной 1986-го, когда Кинг быстро написал продолжение «Стрелка» – роман «Извлечение троих». Сразу после этого он вернулся к начатому еще в Лондоне роману под названием «Мизери». Это слово переводится как «страдание», и одно из русских изданий так и называлось. Но это также имя Мизери Честейн – героини «розовых» романов, прославивших писателя Пола Шелдона (прозрачный намек на кинговского конкурента Сидни Шелдона). Шелдон умеет писать настоящую прозу, но вынужден ради денег строчить идиотские книжки о Мизери. Попав в автокатастрофу где-то в Колорадо, он оказывается в плену у медсестры-маньячки Энни Уилкс. Эта громадная женщина, уже убившая десятки людей (в основном раздражающих ее «бесполезных» стариков – пациентов больницы), оказывается фанатичной поклонницей сериала о Мизери. Она даже назвала именем его героини свою любимую хрюшку. История, у другого автора ставшая бы фарсом, быстро превращается в кошмар. Отрубив писателю ноги, чтобы не сбежал, Энни заставляет его писать новый роман о своей любимице. В конце концов Шелдон сумел убить ее и выбраться из плена, но от Мизери так и не избавился – написанная в плену книга о ней стала бестселлером.

Давно замечено, что талант Кинга лучше раскрывается на узком пространстве. В «Мизери», где героев всего двое, он с незаурядной силой изобразил безумие Энни и страдания ее пленника – не только физические, но и душевные, когда он вынужден переписывать текст по указке полуграмотной медсестры (советские литераторы увидели бы в этом нечто до боли знакомое). Энни для Кинга – это читатели, требующие от него кровавых страшилок вместо добротного психологического мейнстрима, к которому он всегда стремился. Но это еще и алкоголь с наркотиками, на которых он прочно «сидел » в момент написания книги. Не случайно там подробно описана ломка несчастного Шелтона, когда Энни лишает его привычных болеутоляющих средств. Похоже, в это время Кинг уже твердо решил покончить с унизительной зависимостью, и расставание с Энни Уилкс должно было магически приблизить прощание с алкоголем.

Несмотря на эту зависимость – или благодаря ей, – 1986 год для Кинга оказался самым плодотворным. Он завершил четыре больших романа и начал пятый, «Томминокеры». Это слово в фольклоре британского Корнуолла означало подземных духов, живущих в заброшенных шахтах и губящих горняков. Кинг почему-то решил, что эти духи могут вселяться в людей и подчинять их своей воле. Так случилось и в романе, только томминокерами здесь оказались инопланетяне с отрытого в лесу возле городка Хейвен космического корабля. Пока их тела находятся в анабиозе, сознание проникает в тела обитателей Хейвена и дает им удивительные знания и способности. Постепенно горожане утрачивают все человеческие качества и даже внешне становятся похожими на пришельцев, обретая прозрачную кожу и беззубые рты, похожие на собачьи пасти. В чем смысл этого, толком неясно – космические агрессоры хотят то ли захватить Землю, то ли просто оживить свои собственные тела и убраться восвояси. Однако их план срывает поэт-неудачник Джон Гарденер, случайно оказавшийся в Хейвене.

Гарденер – очередной «альтер эго» Кинга, который не случайно сделал героя хроническим алкоголиком. Он несет в себе все черты «бунтующего поколения» – вечно борется против чего-то (например, строительства АЭС), презирает благонамеренных буржуа и ненавидит власть. Именно на этом его ловит бывшая подруга Бобби Андерсон, первой ставшая в ряды мутантов: «...ты ведь не хочешь привести сюда полицию?» Джон даже помогает Бобби в ее труде по расчистке корабля, но прозревает, найдя в ее сарае людей (включая ее родную сестру), которых она использовала в качестве живых источников энергии: «В дальнем левом углу сарая на стальных крюках висели Ив Хиллмен, Анна Андерсон и старый добрый пес Бобби Питер. Они висели, как туши в лавке мясника. Но они все еще были живы. Толстый черный провод, из тех, которые используются на высоковольтных линиях, проходил через центр затылка Анны Андерсон. Такой же провод был выведен из правого глаза старика. А с собакой было нечто особенное: пучок проводов пронизывал мозг Питера».

Тут Гарденер понял, что его возлюбленная превратилась в нелюдь, и нашел в себе силы убить ее. После этого он, жертвуя собой, пробирается на борт корабля и уводит его в космос, лишив мутантов защитного купола и обрекая их на мучительную смерть. «Оставшиеся томминокеры, выглядевшие очень изможденными, как сифилитичные остатки племени апачей, были перевезены на правительственную базу в Вирджинии (Кинг не преминул указать, что это та самая база из «Воспламеняющей», которую некогда спалила Чарлина Макги)... Здесь их изучали, и здесь они умерли один за одним». Позже сюжет романа раздвоился – идея подземных духов, вселяющихся в людей, была использована в «Безнадеге», а злобные космические пришельцы появились в «Ловце снов ». Читатели восприняли его как обычную фантастику, очередную «Войну миров ». Но это еще и донельзя актуальная аллегория о судьбе интеллектуала, который от неприязни к власти готов сотрудничать с кем угодно, включая бесчеловечных пришельцев... или врагов, мечтающих уничтожить его страну.

После завершения «Томминокеров» у Кинга наступил период избавления от алкоголя, связанный с долгим творческим застоем. За два года он выпустил только два произведения, но и их трудно назвать полновесными. Первым стал вышедший в августе 1988-го фотоальбом «Кошмары в небе» с четырьмя десятками работ нью-йоркского фотографа со странным псевдонимом Ф-Стоп Фицджеральд. Все они изображали горгулий – как известно, на Западе этими милыми зверушками любят украшать водосточные трубы. Кинг постарался снабдить фото соответствующими подписями. Понадеявшись на его славу, издательство выпустило альбом без особой рекламы, довольно большим тиражом и прогадало – экземпляры «Кошмаров» еще лет десять пылились на полках магазинов.

Более удачным оказался сборник рассказов «Темные видения», вышедший в ноябре того же года. Кроме Кинга в нем приняли участие два автора ужастиков – Дэн Симмонс и Джордж Мартин, ставшие позже знаменитыми фантастами. Кинг написал для сборника три рассказа. Первый, «Посвящение», – сентиментальная история чернокожей служанки, которая в молодости с помощью колдуньи заимела от белого писателя сына, чтобы он унаследовал отцовский талант. Естественно, так и случилось. Второй рассказ, «Реплоиды », просто пересказывает популярную в желтой прессе историю о человеке из «альтернативной реальности». Ее герой, внезапно появившийся в телестудии Эн-Би-Си, как две капли похож на популярного ведущего, но не знает его имени. Вдобавок в кармане у него доллар, на котором вместо Вашингтона изображен один из его преемников – Мэдисон. Предполагается, что американцы должны прийти в ужас, но нам, привыкшим к постоянной смене дензнаков и телеведущих, это не грозит.

Только третий рассказ, «Кроссовки», можно отнести к кинговским шедеврам. В нем сотрудник студии звукозаписи Джон Телл, заходя в офисный туалет, постоянно видит под дверью одной из кабин мужские ноги в кроссовках. Естественно, одних и тех же, причем вокруг кроссовок валяются дохлые мухи – в конце уже целая куча. Джона охватывают ужасные подозрения: «К черту логику, он мертв, и мертв уже бог знает сколько времени, и если вы откроете дверцу кабины, то увидите съежившуюся, покрытую язвами массу с руками, свесившимися меж ног». Однако он стеснялся или просто боялся заглянуть в кабинку, пока ему не рассказали, что в туалете окопался призрак наркоторговца, убитого там лет десять назад, – кто-то воткнул ему в глаз карандаш, когда он сидел на унитазе. В конце концов убийцей дилера оказался лучший друг Джона, директор его фирмы, задолжавший парню за кокаин. Однако вся соль не в вымученной детективной интриге, а в описании душевных терзаний героя с неизбежными воспоминаниями о детстве.

В марте 1989-го был закончен роман «Темная половина », с которого началась новая серия произведений, которые можно назвать оптимистическими. Безысходность «Куджо» и «Кладбища» ушла – теперь героям позволялось победить Зло, как их создатель победил алкогольного демона. Так Тад Бьюмонт избавился от своего кошмарного двойника – только потом выяснилось, что он сделал это ценой собственной жизни. Так избежали гибели герои трех из четырех повестей, вошедших в сборник «Четыре после полуночи », – он вышел осенью 1990 года. Часть этих произведений была написана еще в «алкогольный » период, часть – после, поэтому настроение у них разное. Динамичнее всего повесть «Аангольеры»: ее летящие в самолете герои попадают в «петлю времени », где за ними гонятся лангольеры, – непонятные шарообразные существа, пожирающие прошлое.

Как часто бывает у Кинга, пассажиры самолета образуют мини-коллектив с четким распределением ролей. Есть здесь и негодяй – клерк Крейг Туми, одержимый комплексами по вине деспотичного отца. В свое время тот учил мальчика не терять время попусту – иначе за ним придут чудовища-лангольеры. Теперь, увидев их воочию, Туми сходит с ума и пытается погубить своих товарищей. Причем делает это по внушению голосов, которые явно принадлежат не лангольерам (те просто не замечают людей), а тому же буке из шкафа – вездесущему Злу. В результате он все же попадает в пасть к монстрам, давая остальным время уйти от погони. Пассажирам удается уцелеть, но при этом гибнет слепая девочка Дайна, которая оказывается ясновидящей и указывает остальным путь к спасению. Гибнет и агент-диверсант Ник Хоупвелл, который садится за штурвал самолета при повторном пересечении временной границы и обречен при этом исчезнуть.

Повесть «Потаенное окно, потаенный сад», о которой мы уже говорили, – вариант сюжета о двойнике, но ее герой-писатель, в отличие от Бьюмонта, поддается роковому раздвоению и гибнет. В повести «Солнечный пес» за мальчиком охотится демонический пес, живущий в подаренном на день рождения фотоаппарате «Полароид». Этот пес появляется на каждом снимке, постепенно приближаясь и превращаясь из обычной дворняги в чудовище: «Полароидный пес занимал уже весь квадрат фотографии. Огромная голова, черные пещеры глаз, дымящаяся зубастая пасть. Череп напоминал по форме пулю или каплю. В кадр попадали только вершины штакетин, все остальное закрывали мощные плечи этой твари ». Когда чудовищу почти удается выбраться в наш мир, мальчик с помощью отца загоняет его обратно и уничтожает опасную игрушку. Но конец не утешает. Когда Кевину подарили компьютер, он сам собой напечатал фразу: «Пес опять сорвался с цепи. Он не спит. Он ищет тебя, Кевин».

Сложнее всего сюжет повести «Полицейский из библиотеки». В начале ее клерк Сэм Пиблс, переехавший в городок Джанкшен-Сити, штат Айова, приходит в местную библиотеку за материалом для выступления на юбилее корпорации (в Америке к таким делам относятся серьезно). Седая библиотекарша Арделия Лорц очень строга с ним, а на стенах развешаны плакаты, пугающие неаккуратных читателей вымышленным «библиотечным полицейским». Это оживляет в душе Сэма детские страхи – когда-то его прямо у входа в библиотеку изнасиловал маньяк, выдававший себя за такого полицейского. Как на грех, взятые книги куда-то исчезают, и героя начинает преследовать роботообразный монстр, явно посланный библиотекаршей. Когда Сэм приходит в библиотеку, выясняется, что миссис Лорц работала там давным-давно и была уволена, когда по ее вине погибли двое детей. После долгих поисков он узнал, что библиотекарша – не человек, а нелюдь, которая питается человеческим страхом. При помощи своей подруги Сары ему удается подстеречь Арделию Лорц и увидеть ее истинный облик: «Это было белое, невообразимо уродливое создание... Его конечности заканчивались когтями. Под шеей, будто зоб, из которого выкачали воздух, свисал сморщенный мешок плоти». Сэм уничтожил монстра довольно остроумным способом – залепил ее сосущий хобот куском лакрицы, отчего мнимая Арделия лопнула как мыльный пузырь.

Зло не всесильно и в следующем романе Кинга «Необходимые вещи »(в другом переводе – «Нужные вещи », Needful Things), написанном осенью-зимой 1990 года. Это последнее произведение того периода, когда Кинга интересовало Зло, приходящее извне, – позже он займется Злом внутренним и по-своему более интересным. Сюжет романа приводит читателя в давно знакомый ему городок Касл-Рок, где некий мистер Лиленд Гаунт открывает новый магазин «Необходимые вещи». Этот безупречный джентльмен (в экранизации его играет блистательный швед Макс фон Сюдов) легко завоевывает симпатии горожан и продает им вещи, о которых они давно мечтали. Цена смешная – всего лишь сыграть маленькую и обязательно злую шутку со своим соседом. В результате в жителях Касл-Рока просыпается ненависть друг к другу, и они снова приходят к мистеру Гаунту, чему тот очень рад. Теперь его товар – новенькие автоматические винтовки. «Товары, которые так привлекали жителей Касл-Рока – черные жемчужины, святые реликвии, подзорные трубы, старые журналы комиксов, бейсбольные карточки, изделия цветного стекла, трубки, старинные калейдоскопы, – все исчезло. Мистер Гаунт приступил к своему главному делу, а дело это, в конце концов, всегда сводилось к одному и тому же. Менялась внешняя оболочка, но сущность оставалась та же: разная начинка в одном и том же отравленном пироге. В конце концов мистер Гаунт всегда продавал оружие... и его всегда покупали».

Остановить побоище удается только местному шерифу Алану Пэнгборну, который первым раскусил обходительного торговца. На руинах горящего города он настигает Гаунта, который пытается скрыться с черным саквояжем, унося в нем души, похищенные у жителей Касл-Рока. Из ладони шерифа бьет яркий луч, и служитель Зла в страхе роняет чемодан, освобождая плененные души. Конечно, такой финал слабоват: что это за дьявол, если он не может справиться с обычным полицейским? И все же Зло, как всегда у Кинга, не истребляется до конца. Исчезнув в Касл-Роке, монстр тут же появляется в айовском Джанкшен-Сити, где происходило действие «Полицейского из библиотеки», и открывает там свой магазин. Вывод прост: пока люди таковы, как они есть, в их душах всегда найдется место для мистера Гаунта и ему подобных.

Роман стал не только американской версией «Крысолова», но и памятником восьмидесятым годам – эпохе «рейганомики», вновь воздвигшей на пьедестал безудержное потребление. В статье на своем сайте Кинг вспоминал: «Это было десятилетие, когда люди на время решили, что жадность – это хорошо, а лицемерие является непременным дополнением жизни. Это было последнее «ура» сигаретам, небезопасному сексу и всем видам наркоты, время окончательного распада Поколения Любви и Мира... Возвращаясь как-то с баскетбольного матча, я подумал о том, что в восьмидесятые на все была навешена своя бирка с ценой, что это время было самой большой распродажей столетия, где на прилавок выставлялись и такие вещи, как честь, чувство собственного достоинства и скромность».

В «Необходимых вещах» Зло вновь приходит в Касл-Рок извне. Но оно слишком легко находит отклик в душах горожан, изъеденных жадностью и эгоизмом. Поэтому огненная гибель города, как и в «Кэрри », выглядит наказанием за грехи. Похоже, Кинг к тому времени окончательно решил: самый страшный враг человека – не вампир, оборотень или бука из шкафа, а сам человек. Это приводит писателя к желанию внимательнее вглядеться в глубины людской психики, чему и будет посвящено следующее десятилетие его творческой биографии.

Интерлюдия. Король и мы (2)

Любого писателя, книги которого приходят в другую страну, встречают «по одежке», то есть по качеству переводов. Если эти переводы плохи, то лишь у немногих упрямцев хватит сил продраться сквозь них, чтобы вникнуть в суть произведений злополучного автора и воспринять его «по уму». Стивену Кингу в этом смысле одновременно повезло и не повезло. Он появился в России в рыночную эпоху, когда перевод, как и литература вообще, превратился из искусства в поденщину. Никто не контролировал точность переводчиков, которых издатели вынуждали «гнать строкаж», растягивая авторский текст или сокращая его сообразно объему будущей книги. Еще меньше требований предъявлялось к художественной стороне перевода. Доходило до того, что переводчиками становились люди, буквально не знавшие русского языка. Например, интересный труд политолога Пола Дэвиса «История современности» был непоправимо загублен усилиями двух болгарских студентов, которым издательство «Анубис» по неведомой причине доверило перевод книги.

Стивен Кинг. Художник А.А. Скороход

Вид на столицу штата Мэн – Огасту

Вид на Портленд, штат Мэн

Эмблема Мэнского университета

Дом Стивена Кинга в Бангоре

Главный местный герой Бангора – знаменитый лесоруб Пол Бэньян

Громадная пластиковая статуя Пола Бэньяна, возвышавшаяся перед городским Общественным центром, попала в роман «Оно»

Западную часть штата Мэн жители Новой Англии называют Vacation Land – «Отпускландией»

Своенравная река Пенобскот

Брэм Стокер

Густав Майринк

Рэй Брэдбери

Говард Лавкрафт

Альфред Хичкок

Во время фестиваля в Вудстоке

Лас-Вегас – символ греха

Редьярд Киплинг. Роковой сердечный приступ случился с ним в номере отеля «Брауне» в Лондоне

Отель «Брауне» в Лондоне

Административное здание тюрьмы города Мэнсфилда, штат Огайо, ставшее прототипом тюрьмы Шоушенк

Внутреннее помещение тюрьмы Мэнсфилда. Современный вид

Озеро Себэйго, на берегу которого некоторое время жил Стивен Кинг

Город Рут, штат Невада. Здесь Стивену Кингу пришел в голову сюжет «Безнадеги»

Уильям Шекспир

Агата Кристи

После этих авторов Стивен Кинг – самый издаваемый писатель

Болельщики бейсбольной команды «Бостон ред сокс», среди которых часто бывает и Стивен Кинг

Выступление рок-группы «Рок боттом ремейндерс» с участием Кинга и других писателей

Иллюстрация к роману «Оно». Художник А.А. Скороход

Иллюстрация к роману «Кристина». Художник А.А. Скороход

Иллюстрация к роману «Зеленая миля». Художник А.А. Скороход

С другой стороны, переводчиками Кинга часто выступали люди неравнодушные, увлеченные его творчеством. Порой это спасало их труд, позволяя даже при нехватке навыков и знаний донести до читателя настроение кинговских книг. Порой не спасало – если переводчики чересчур увлекались и начинали «поправлять» любимого автора. Результат получился промежуточным: примерно две трети кинговских книг переведены прилично, остальные читать просто невозможно. Особенно обидно, что в числе последних оказались такие важные для самого писателя и его поклонников вещи, как «Оно» и «Темная половина». Обидно и то, что небедное издательство ACT, много лет владеющее монополией на «русского » Кинга, не желает за редким исключением тратить деньги на новые переводы или хотя бы исправить ошибки старых, продолжая издавать их все в том же уродливом виде.

Есть переводы просто блестящие. В первую очередь к ним принадлежат ранние, сделанные еще до наступления рыночного беспредела. Переводчики «Мертвой зоны» и «Воспламеняющей взглядом» Сергей Таек и Олег Васильев сумели сохранить дух и стиль оригинала, несмотря на продиктованные журнальным объемом сокращения, и при этом сделать романы и их героев близкими и понятными российским читателям. Это фирменный знак советской школы перевода, прославленной множеством громких имен. К той же старой школе принадлежат и Васильев с Таском: оба окончили филфак МГУ, писали собственные стихи и прозу. Родившийся в 1952 году Таек, кроме того, сочинял пьесы. Еще лет десять назад он переехал в Штаты, хотя с Кингом, говорят, так и не встретился.

Кроме двух романов Таек перевел повесть «Способный ученик» (к сожалению, тоже с сокращениями) и несколько классических рассказов Кинга– «Дети кукурузы», «Бука», «Иногда они возвращаются». По его стопам пошел родившийся в 1957 году Александр Корженевский – потомок дворянского рода и выпускник МВТУ, позже основавший первое в России литературное агентство. В числе многих англоязычных авторов, в основном фантастов, он замечательно перевел и Кинга – «Туман», «Кэрри» и несколько рассказов. Упомянутые книги еще успели издаться нормально – то есть с редакционной правкой, корректурой и прочими «условностями », отмененными за ненадобностью в рыночные времена. Поэтому их продолжают переиздавать и читать, даже не пытаясь перевести заново.

Вслед за первыми переводчиками Кинга на сцену вышло новое поколение, в спешке набранное издателями буквально с улицы. К нему принадлежали работавшие на «Кэдмен» Алексей Медведев, Ольга Аежнина, Александр Филиппенко и другие, не исключая и меня. Все мы были молоды, имели определенную гуманитарную подготовку и большие амбиции. Перевод рассматривался нами не как профессия на всю жизнь, а как средство временного заработка. Отсюда проистекала изрядная небрежность, к которой добавлялось незнание американских реалий. Интернет, из которого сегодня вольготно черпают любые сведения, тогда делал лишь первые шаги. Не было и страноведческих словарей типа вышедшей позже «Американы». О значении многих слов приходилось просто догадываться. Кинг, тексты которого полны сленговых выражений, упоминаний торговых марок и цитат из репертуара позабытых рок-групп, в этом смысле был особенно труден. До сих пор со стыдом вспоминаю, как в «Кладбище домашних животных » перепутал спортивные тапочки (sneakers) с одноименными шоколадками, которые как раз тогда наводнили московские ларьки. В итоге в трагической сцене гибели Гэджа Крида с него от удара грузовика не слетали тапочки, а вылетали из кармана батончики «Сникерс».

Но это были цветочки по сравнению с халтурными переводами, заполонившими книжный рынок (к чести «Кэдмена», здесь их было сравнительно немного). Порой роман делили между собой 10—12 человек и переводили кто во что горазд, иногда даже не сверяя после имена персонажей. Уровень знаний и добросовестности у них был очень разный, и вполне приличный текст буквально на полуслове сменялся полным бредом. Таким был «Талисман», которому мне путем титанических усилий удалось придать (хочется верить) удобочитаемый вид. С еще худшим по качеству «Оно» этого не получилось. Там в первых же строках по разлившейся реке поплыли не только «куски дорожного покрытия» (то есть асфальта!), но и «оранжевые козлы для пилки дров» – имелись в виду деревянные турникеты, которыми отгораживали опасные зоны. Отсюда и до самого конца перевод периодически тонул в волнах бессмыслицы, не говоря уже о неверной и никак не поясненной передаче массы имен и названий.

Еще чаще перевод представлял собой вполне аккуратный подстрочник, какой лет на пять позже мог бы сделать компьютерный переводчик Promt. Его авторы не только не знали материала, но и не озабочивались элементарной логикой повествования. Корявость их языка была невероятной. В одном из переводов «Кэрри» школьницы, увидев пятна крови на ногах героини, начинают скандировать: «Срок! Срок!» Оказывается, они вовсе не предлагают отправить ее за решетку – английское period означает, как легко догадаться, «месячные». Дальше переводчик уныло мямлит: «Она была нескладной приземистой девушкой с прыщами на шее, спине и ягодицах. Она стояла неподвижно, тупо позволяя воде стекать по своему телу. Кэрри выглядела как мишень для издевательств, типичный козел отпущения, посмешище всего класса, вечно обманываемая и унижаемая – на самом деле такой и была». Немудрено, что после таких текстов многие сочли Кинга бездарным ремесленником от литературы. Стоит отметить, что по ходу дела переводчик более-менее овладел текстом. Но в конце не удержался и передал надпись на развалинах города следующим образом: «Кэрри Уайт поджаривается за свои грехи» (по-английски честно сказано burning). Похоже, гомерическим зрелищем барбекю из героини добряк хотел скрасить тягостное ощущение от своей интерпретации романа.

Переводчик Александр Тишинин «затемнил» для читателей один из лучших кинговских романов – «Кладбище домашних животных» (в его варианте ставшее «Кошачьим кладбищем»). Вот с какой нудятины начинается текст: «Луис Крид, потерявший отца в три года и никогда не знавший своего деда, не ожидал найти «отца», став взрослым, хотя произошло именно так... он называл этого человека другом, как должен делать любой взрослый, когда сравнительно поздно в жизни встречает того, кто становится ему «отцом ». Персонажи романа говорят языком, немыслимым для нормальных людей. Вот как изъясняется Джуд Крэндалл, речь которого Кинг называет «образцом новоанглийского юмора»: «Я не хотел пугать вас, Рэчел... ни вас, ни вашу дочь. Не нужно бояться лесов. Тут есть хорошая тропа: она становится слегка болотистой весной и всегда немного грязна... Но, черт возьми, тут нет ни ядовитого плюща, ни одного ядовитого вяза из тех, что вызывают аллергию и растут на заднем дворе школы... а ты, Элли, должна держаться подальше от тех деревьев, если не хочешь недели три провести, принимая разнообразные ванны ». Под занавес переводчик каким-то непостижимым образом перепутал карточную масть «пики» (spades) с пауками (spiders), заставив Луиса Крида перед смертью мелодраматически воскликнуть: «Вот она, Королева Пауков!» Другие переводы – мой и Игоря Багрова («Кладбище домашних любимцев»)[3]3
  В первом издании книги (2006) я по недоразумению приписал И. Багрову перевод А. Тишинина, в чем искренне раскаиваюсь.


[Закрыть] – тоже не идеальны, но их хотя бы можно читать, не спотыкаясь на каждом абзаце.

В «Темной половине», переведенной для «Кэдмена» Виктором Сухоруковым, известное выражение bullshit (лучше всего передаваемое по-русски словом «фигня») везде переводится дословно. В результате текст был усеян фразами наподобие такой: «Между нами нет никакого бычьего дерьма ». Или: «Осталось еще одно бычье дерьмо ». Дело усугублялось отсутствием в новых издательствах корректоров и редакторов. В «Кэдмене» обе эти функции совмещал многострадальный Аеша Шубин, которому к тому же приходилось набивать наши тексты, написанные на машинке, а то и вручную, – компьютеры в ту пору были далеко не у всех. Разбирая мой не самый лучший почерк, он то и дело выдавал шедевры наподобие этого: «Нам придется оборонять этот торт вчетвером » (это уже не Кинг, а Баркер). Исправить неуместный комизм могла бы всего одна корректура, но на нее никогда не хватало времени. Большие романы печатались порциями, и я одну за другой отвозил свои тетрадки в заставленную руинами компьютеров каморку Шубина, тоскливо думая, что на его месте давно бы меня задушил.

Особо следует сказать о переводе ненормативной лексики, которой у Кинга хватает, – именно за это в некоторых штатах его романы были изъяты из школьных библиотек. В пуританскую советскую эпоху все «этакие » слова тщательно вымарывались, и с наступлением новых времен многие решили, что нужно делать наоборот. Переводчики, включая и меня, аккуратно воспроизводили все авторские fuck, suck и cock, не заботясь, что в английском их обесценный смысл давно приглушен (именно поэтому в «Заводном апельсине» Берджеса герои ругались по-русски). Там подобные словечки просто служат для речевой характеристики персонажей, зато в мозгу неподготовленного (во всяком случае, в ту пору) русскоязычного читателя они вспыхивали красным фонарем, застя смысл. Где-то на «Длинном пути» я это понял и перестал аккуратничать. Хотя и сейчас не понимаю, когда чересчур целомудренные переводчики украшают текст «экскрементами» вместо «дерьма» и «совокуплением» вместо «траха». Во всяком случае, кинговским текстам подобные кружавчики точно не идут на пользу.

Переводили Кинга тогда не только в Москве, но и в Питере, Смоленске, Новгороде, но главным образом на «неньке Украине», еще не вполне привыкшей к своей незалежности. Большая часть тамошних переводов была откровенно ремесленной – ляпали как попало, лишь бы успеть поскорее. Тираж в основном продавался на российском рынке, где украинские книжки можно было отличить по кричаще-ярким обложкам. Особенно запомнилась серия со страшной красной (иногда зеленой) мордой на черном фоне, выходившая в Харькове под названием «Темный город». Ее издатели лихо меняли названия романов Кинга, делая их «страшнее», – «Сияние», к примеру, переименовали в «Странствующего дьявола ». Врезалась в память аннотация к этому изданию: «Дух мцистивости и внищувания витае над готелем, преследуя родину маленького хлопчика. Зростае жах. Гынуть люди!» Надо сказать, что в последние годы в Украине появились вполне качественные переводы Кинга, не уступающие российским, – по утверждению тех, кто знает язык.

Что касается России, то здесь во второй половине 90-х к переводческой деятельности начали возвращаться профессионалы, привыкшие работать медленно (что отвергалось предыдущей эпохой), но качественно. Тогда Татьяна Покидаева перевела первые тома «Темной Башни», Ирина Гурова – «Долорес Клэйборн» и «Сердца в Атлантиде», Наталья Рейн – рассказы из «Команды скелетов». В один ряд с мэтрами встали талантливые новички – например, бывший провизор Екатерина Александрова, ставшая блестящим переводчиком с английского и французского[4]4
  Е. Александровой в первом издании этой книги особенно «повезло». Ничего о ней не зная, я не только обозвал ее «переводчиком Е. Александровым», но и разлучил с псевдонимом – Риной Ружже. Простите меня, если можете, Екатерина Юрьевна!


[Закрыть]. Ей принадлежат переводы «Сияния» и «Жребия Салема», а также произведений Роберта Маккамона, Терри Пратчетта и других англо-американских фантастов. Вполне качественными были также переводы М. Левина («Как писать книги» и «Буря столетия») и Е. Харитоновой («Необходимые вещи » и повести из цикла «Четверть после полуночи »), вышедшие в то же время.

Тогда же происходило быстрое укрупнение издательского дела – «Кэдмена» и его маломощных коллег вытесняли издательства-гиганты, тяготеющие к монополизму. Одним из них стало ACT, которое с 1997 года сделалось фактически единственным издателем русского Кинга (в этом году разорился его последний конкурент на этом поприще – издательство «Мир»). ACT аккуратно покупало права на издание, что было приятным сюрпризом для американцев. Задавшись целью издать полное собрание Кинга, оно привлекло для этого опытного переводчика Виктора Вебера, родившегося в 1950 году. Он к тому времени перевел многое из англо-американской классики, в том числе альтернативного заходеровскому «Винни Пуха». Первым его обращением к Кингу стала «Зеленая миля», за которую он взялся вместе с сыном Дмитрием. Сын вскоре отошел от проекта, зато Виктор Анатольевич уже много лет остается главным русским переводчиком «короля ужаса » (вот и пробралось в текст это жуткое определение! Вычеркнуть немедленно... нет, ладно, пускай остается. Надо же хоть раз его вспомнить).

Вебер открыл читателям много нового. Из переведенного им текста не исчезали абзацы и целые страницы, герои не меняли имена, а романы – названия. Появились даже – невиданное дело! – сноски, где разъяснялись непонятные слова. Все ценители единогласно считают переводы Вебера самыми точными. Но в то же время, так сказать, не совсем «кинговскими ». Слишком уж не похож переводчик на писателя – такой он трезвый, рациональный, здравомыслящий. В сносках, а порой и в тексте проглядывает его снисходительное отношение к кинговским страхам – «да ладно, все он выдумывает!» И к рок-музыке Вебер равнодушен, хотя к поэзии не глух. Прочтите хотя бы историю любви Роланда и Сьюзен из «Колдуна и кристалла » («птички и рыбки, медведи и зайки...»). Сентиментальные эпизоды удаются ему лучше саспенса, но для поздних кинговских романов это как раз неплохо. Нет, определенно Вебер – лучший выбор, который способна предоставить Кингу наша оскудевшая переводческая элита[5]5
  Пользуясь случаем, хочу от всей души извиниться перед В. Вебером за искаженную мною по незнанию в первом издании книги суть практики «народного перевода», осуществляемой им на сайте http://www.stephenking.ru и конечно же идущей на пользу как русским переводам Кинга, так и тем читателям, которые участвуют в этом проекте.


[Закрыть].