Текст книги "Король Артур. Главная тайна Британии"

Автор книги: Вадим Эрлихман

Глава третья. ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРОЛЯ

История любит парадоксы, и случай Артура – не исключение. Не умея читать и писать, не интересуясь вымыслами бардов, бриттский полководец оказался обязан своим бессмертием исключительно литературе. Она заставила потомков его противников и гонителей его народа подражать его деяниям и с восторгом следовать обычаям его двора – естественно, выдуманным. Подобно эпидемии, слава короля перебрасывалась из Англии на континент и обратно, охватив в XX столетии весь мир. А ведь незадолго до этого казалось, что кельтского героя окончательно сдали в архив – «галантному веку» он даже в рыцарско-куртуазном обличье казался слишком грубым, слишком воинственным и, как ни странно, слишком идеалистичным. Свою лепту внесла и наука, которая, едва встав на ноги, взялась за критическое переосмысление средневековых легенд, не оставив от них камня на камне.

Напомним, что на исходе средневековья Артур оказался практически забыт во всей Европе, кроме Англии, поэтому как восхваление его, так и развенчание происходили с тех пор в основном на британской почве. Тем и другим здесь, как и прежде, занимались не только поэты, но и историки – в особенности антиквары, кропотливо изучавшие наследие древности. Первым из них был уже упомянутый Джон Лиланд, ученый-гуманист, благодаря близости ко двору получивший от Генриха VIII Тюдора ответственное поручение – провести перепись памятников старины во всех графствах Англии и Уэльса. Это случилось в 1533 году, когда король, только что сменивший католицизм на новую англиканскую религию, готовил роспуск монастырей и конфискацию их имущества, включая старинные рукописи и реликвии. Чтобы монахи не сумели ничего спрятать, требовалась точная информация об их сокровищах, которую в изобилии дали многолетние труды Лиланда. Когда по его «наводке» королевские чиновники нагрянули в обители, вывозя самое ценное и беспощадно уничтожая остальное, антиквар пришел в ужас. Выданная Генрихом охранная грамота позволила ему спасти немало манускриптов и произведений искусства, но многое погибло безвозвратно. От пережитых потрясений Лиланд помешался и умер в 1552 году, не закончив свой главный труд – многотомные «Путевые записки» (Itinerary). Они были изданы только в 1709 году и обогатили артуроведение ценными данными – например, предположением о тождестве Камелота и Сауз-Кэдбери.

Помимо «Путевых записок», касающихся Артура только вскользь, Лиланд написал два небольших сочинения, специально посвященных королю. Оба они стали ответом итальянцу Полидору Вергилию, издавшему в 1534 году свою «Английскую историю». В первой книге этого объемистого труда Вергилий подверг гуманистической критике Гальфрида Монмутского и других средневековых авторов, поставив под сомнение реальное существование двух главных героев британской древности – Брута и Артура. Он указал, что сведения Гальфрида об Артуре совершенно недостоверны, а могила последнего в Гластонбери, скорее всего, является подделкой. Эти резонные сомнения вызвали гнев патриотически настроенных ученых, к которым относил себя и Лиланд, заявивший в одном из сочинений: «Я считаю долгом приумножать честь и славу моей страны, как только могу».

Уже в 1536 году антиквар написал труд «Похвала и защита Гальфридова Артура против Полидора Вергилия», вошедший позже в состав трактата «О знаменитых мужах» (De Viris Illustribus). Аргументы этого сочинения были повторены в изданном в 1544 году трактате «Рассуждения об Артуре», где были собраны и осмыслены все известные к тому времени факты о короле. Там говорилось о кресте Артура в Гластонбери, о его печати в Винчестере (с надписью «Патриций Артур, император Британии, Галлии, Германии и Дакии», то есть Дании), о реликвиях Ланселота и Гавейна в Дуврском замке и других неопровержимых, по мнению автора, доказательствах. Не довольствуясь прозой, Лиланд посвятил Артуру прочувствованные латинские вирши. Его доводы убедили большую часть образованных англичан, и синьор Полидор, покусившийся на национальные святыни, был вынужден отбыть обратно в Италию.

Во второй половине XVI столетия миф об Артуре по-прежнему воодушевлял британцев, отважно пустившихся в заморские авантюры и вступивших в схватку с испанской «Непобедимой армадой». Казалось, вернулись времена рыцарства, хотя на сей раз во главе нации стоял не король-воитель, а женщина – Елизавета I Великая. Она не устраивала, как ее отец Генрих VIII, турниров и пирушек в антураже Круглого стола, однако артуровские реминисценции пронизывали всю идеологию ее царствования. Как обычно, это нашло отражение в двух плоскостях – научной и литературной. Первую представлял придворный историограф Уильям Кэмден, издавший в 1586 году на латыни масштабное историко-географическое описание острова под названием «Британия» (Britannia). Это сочинение, снабженное гравюрами и картами, выдержало за короткий срок семь изданий, а в 1610 году было переведено на английский язык. Пафос Кэмдена заключался в прославлении британской монархии и проведении непрерывной линии ее преемства от Брута, Амброзия и Артура до «королевы-девственницы».

В том же русле действовали и другие елизаветинские ученые; например, знаменитый алхимик и адепт «тайных наук» Джон Ди выдвинул версию колонизации Артуром берегов Северной Америки, тем самым доказывая исконное право англичан на этот континент. В его неопубликованном сочинении «Границы Британской империи» (1577) описывались вымышленные путешествия британцев в Новый Свет, начатые около 530 года по приказу Артура (характерно, что Ди, валлиец по происхождению, назвал Артуром своего первенца). Похоже, у Ди были предшественники: картограф Герард Меркатор в примечаниях к своей карте мира 1569 года сообщал, что по приказу Артура был открыт даже Северный полюс! При этом Меркатор, как и Ди, ссылался на утерянное сочинение «Inventio Fortunata», пересказанное в XV веке брабантским монахом Якобусом Кнойеном. Там говорилось, что король, завоевав Норвегию, велел отправить на север, во «внешние моря», четыре тысячи человек на кораблях для поиска и заселения новых земель, в число которых входили Исландия и Гренландия.

В литературе «золотого века» Елизаветы артуровская тема обрела воплощение в громадной эпико-аллегорической поэме Эдмунда Спенсера «Королева фей» (The Faerie Queen), полностью опубликованной в 1596 году. Ее заглавная героиня – конечно же Елизавета, представленная сразу в нескольких образах: царственной Глорианы, кроткой Бельфебы, воинственной амазонки Бритомартис. Артур тоже играет существенную роль в первой части поэмы, где говорится о его воспитании, приходе к власти, битвах с великанами и прочими врагами Британии. Потом он отступает на второй план, а там и теряется совсем – слишком уж сложно представить его галантным обожателем королевы, а в елизаветинском эпосе расклад мог быть только таким. Тем не менее, Артур в поэме оставался главным протагонистом многоликой героини, идеалом рыцаря и властелина. Не забыты и его сподвижники – Спенсер упоминает Мерлина, Тристана, Утера и делает неожиданное родословное открытие, производя по прямой линии от Артура правящую династию Тюдоров. Это не помогло поэту вернуть расположение королевы, недовольной его игривыми сонетами – он был удален от двора и умер в бедности.

Как ни странно, в известных нам пьесах Шекспира нет ни одного упоминания об Артуре. Между тем главный источник его познаний об английской истории – Рафаэль Холиншед, составивший в 1577 году компилятивные «Хроники Англии, Шотландии и Ирландии», – пишет о короле много и восторженно, опираясь главным образом на Гальфрида. Возможно, драматург услышал о критике Полидора Вергилия или сам прочел сочинение итальянца, после чего решил не связываться с таким сомнительным персонажем, как Артур. Однако в те же годы последний все-таки появился на сцене – в пьесе Томаса Хьюза «Злоключения Артура» (The Misfortunes of Arthur), вдохновленной античными образцами трагедии о смерти короля из-за предательства Мордреда. В феврале 1588 года пьесу разыграли в Гринвичском дворце перед самой Елизаветой, причем роли в ней исполняли не только актеры из труппы Хьюза, но и придворные, включая самого Фрэнсиса Бэкона. Трагедия понравилась королеве и, возможно, оказала влияние на написанного вскорости «Гамлета» – Мордред в ней напоминает датского принца, только злого, и призрак тоже появляется, но это призрак Горлойса Корнуэльского, убитого Утером и жаждущего мести.

В 1568 году секретарь королевы Роджер Эшем с неодобрением писал о «Смерти Артура»: «Эта книга изгоняет из покоев государей Библию». Однако с окончанием елизаветинской эпохи призрак рыцарства покинул англичан, сменившись духом наживы, нетерпимости и ханжества. Неистово спорящие между собой англикане, пресвитериане и пуритане видели свой исторический идеал в ветхозаветном Израиле, а в сторону «веселой старой Англии» если и оглядывались, то только чтобы бросить в нее лишний комок грязи. Истории об Артуре спустились на фольклорный, часто комический уровень, как показывает изданная в 1621 году «История Тома Большого Пальца» (History of Тоm Thumb) – обработка народной сказки о храбром мальчике-с-пальчик, ставшем рыцарем Круглого Стола. Артуровский двор в этой истории представал сборищем веселых пьяниц и распутников, первый из которых – сам король. Позже, в 1730 году, Генри Филдинг развил этот сюжет в издевательской «Трагедии трагедий», где в карлика одновременно влюбились жена и дочь Артура с нелепыми именами Доллалолла и Хункамунка. Когда Тома съела корова, принявшая его за гороховый стручок, все прочие персонажи, включая короля, от горя покончили с собой.

От насмешек над монархами англичане, как это нередко бывало в истории, перешли к расправе над ними. Отрубив голову Карлу I Стюарту, вожди революции продали с торгов тысячелетние регалии британской короны, включая и те, что были связаны с именем Артура. Тогда же фанатики-пуритане разграбили церковь в Гластонбери, что привело к исчезновению «артуровского креста». Реставрация монархии оживила интерес к славному прошлому – на свет явилась опера «Король Артур», созданная великим Генри Перселлом на стихи знаменитого поэта Джона Драйдена. Сюжет ее был оригинальным: Артур и король саксов Освальд сражались за руку прекрасной Эммелины, дочери герцога Корнуолла. Обоих противников поддерживали маги, причем саксонский чародей Осмонд двинул в бой ледяного демона, которого можно было победить только одним оружием – любовью. К несчастью, это пышное действо аллегорически прославляло династию Стюартов, и после ее свержения опера попала в немилость – ее премьера в 1691 году прошла почти незамеченной, несмотря на прекрасную музыку Перселла.

Ненамного большим был успех героических поэм Ричарда Блэкмора «Принц Артур» и «Король Артур», изданных в 1695–1697 годах. На сей раз в образе Артура автор, врач по профессии, вывел противника Стюартов, короля Вильгельма III Оранского, чем добыл себе дворянство и звание придворного лейб-медика. Рассерженный Драйден обвинял Блэкмора в плагиате и язвил, что в его стихах слышен скрип колес экипажа, в котором они сочинялись между визитами к пациентам. За этой перепалкой поэмы были благополучно забыты, что возвестило не только длительный – почти полтора века, – перерыв в развитии английской артурианы, но и конец эпохи барокко, на смену которой спешил классицизм.

Рассудочно-холодному, расчисленному до последней строки и ноты искусству «века просвещения» средневековье представлялось бессмысленным хаосом, недостойным внимания. То же отношение сохранялось в XIX столетии, когда промышленный переворот стремительно превратил Англию – теперь уже Великобританию, – в «мастерскую мира», страну заводов, шахт и железных дорог. Обогащение дома или в колониях считалось теперь единственной достойной целью, рыцарские идеалы, Круглый Стол и Святой Грааль сдали в архив вкупе с прочими устаревшими ценностями. В этих условиях Артура и Мерлина вспоминали только изгои официальной культуры – например гениальный поэт и художник Эдуард Блейк. Неудивительно, что возрождение интереса к средневековью, в том числе к Артуру, началось на кельтских окраинах, которые, упрямо культивируя свое отличие от Англии, вспомнили о героях древности. В 1760 году шотландский учитель Джеймс Макферсон опубликовал знаменитые «Поэмы Оссиана», приписанные барду III века Оссиану (Ойсину), сыну легендарного Финна мак Кумала. Экзотический колорит и аура древности прославили поэмы по всей Европе, и мало кого волновало, что их довольно скоро разоблачили как подделку, созданную самим Макферсоном (правда, на основе подлинных шотландских баллад).

Менее известным, но не менее талантливым фальсификатором был каменщик-валлиец Эдвард Уильямс, больше известный под «бардическим» псевдонимом Иоло Морганног. В 1790 году он перебрался из родного Гламоргана (Морганнога) в Лондон, где прославился среди любителей старины своими публикациями творений валлийских бардов, объединенными в трехтомную «Мивирианскую археологию Уэльса» («The Myvyrian Archaiology of Wales», 1801–1807). Копируя старинные рукописи, найденные в церквях и частных собраниях, Иоло не мог удержаться от искушения «улучшить» их, чтобы проиллюстрировать свою любимую идею о незапамятной древности кельтского язычества и неразрывно связанной с ним поэзии бардов. Постепенно он перешел к прямым подделкам, которыми в значительной мере был заполнен двухтомный труд «Барды» (The Barddas), изданный посмертно. Войдя во вкус, он изобрел «кольбрен» – «древесный алфавит» валлийских бардов, схожий с ирландским огамом. В 1792 году Иоло и его приверженцы созвали в Лондоне первый «горседд» – бардовский фестиваль, вошедший с тех пор в традицию. После смерти энтузиаста его дело продолжил сын Талиесин Уильямс, издавший рукописи отца под титулом «Iоlо Manuscripts». В подлинность данных Иоло поверили многие ученые, что внесло невероятную путаницу в британскую кельтологию. Надо сказать, что в основном он увлекался духовной сферой, бардами и друидами, поэтому лишь малая часть его фальшивок касается Артура.

Другие британские любители старины вели себя более ответственно, не опускаясь до подделок. Им принадлежит заслуга открытия и публикации многих средневековых источников – епископ Томас Перси в 1792 году впервые издал старинные английские и шотландские баллады, а антиквар Джозеф Ритсон в 1802 году выпустил трехтомное издание английских артуровских романов («Old English Metrical Romances»). В следующем году Ритсон, подобно несчастному Лиланду, помешался и умер, и только в 1825 году была издана его «Жизнь короля Артура согласно древним историкам и подлинным документам» – научный труд, рассмотревший все известные к тому времени артуровские источники, кроме кельтских. Включение последних в орбиту артуроведения было еще впереди; только в 1849 году завершилась публикация первого английского перевода «Мабиногион», предпринятого Шарлоттой Гест, а в 1868 году Уильям Скин издал перевод древнейших памятников валлийской поэзии («The Four Ancient Books of Wales»).

К тому времени неприязнь к средневековью в британском обществе сменилась модой на него. Вслед за «Поэмами Оссиана» бестселлерами стали исторические романы Вальтера Скотта – первые из них вышли в годы войны с Наполеоном, оживившей рыцарский дух англичан. Еще до этого, в 1813 году, Скотт издал поэму «Трирменская невеста» (The Bridal of Triermain), одна из сюжетных линий которой была посвящена роману короля Артура и чародейки Гвендолин, едва не погубившему Логрию. В 1816 году усилиями Роберта Саути впервые за два века была переиздана «Смерть Артура» Мэлори, которую с восторгом читали молодые романтики. В 1829 году известный писатель Томас Лав Пикок, благодаря жене-валлийке знакомый с кельтской традицией, издал роман «Злоключения Эльфина» (The Misfortunes of Elphin), в котором главным чародеем Артура оказывается не Мерлин, а Талиесин. В 1848 году не менее известный романист Эдвард Булвер-Литтон опубликовал поэму «Король Артур», имевшую большой успех. В 1858 году вышла книга Томаса Булфинча «Век рыцарства» (The Age of Chivalry) – образцовое переложение артуровских легенд для детей.

С середины XIX века на читателя хлынула настоящая волна произведений о короле, названная позже «артуровским возрождением». В то время в Англии наступила викторианская эпоха, связанная для немалой части населения с небывалым прежде уровнем достатка и комфорта. Жадно потребляя ставшие доступными блага, английский средний класс в то же время тосковал по приключениям, поискам, пылкой любви – проще говоря, по романтике. Одни утоляли эту жажду в колониальных авантюрах, другие – в мистических опытах вроде теософии и спиритизма. Третьи, которых было больше всего, обращались к прошлому, сулившему захватывающие приключения без всякой опасности для жизни и здоровья.

Самым известным деятелем «артуровского возрождения», как и всей викторианской литературы, стал Альфред Теннисон. Родившись в 1809 году в Линкольншире, в семье сельского священника, он оставил Кембриджский университет после нервного срыва, вызванного смертью друга, и профессионально занялся поэзией. Итогом его многолетних трудов стали начатые в 1867 году «Королевские идиллии» (Idylls of the King) – цикл из двенадцати поэм, посвященных артуровской теме. Правда, сам Артур в поэмах остается на втором плане в полном соответствии с классической артурианой. За рассказом о его детстве сразу следует описание зенита его правления, когда король почивает на лаврах, почти не вмешиваясь в государственные дела – как британские монархи времен Теннисона. Главную роль он играет только в поэме «Смерть Артура», написанной раньше «Идиллий», но закономерно вошедшей в их состав. Начинаются же они созданной в 1832 году поэмой «Леди Шалотт», повествующей о злополучной возлюбленной Ланселота – Элейне из Астолата (Шалотт – французская форма последнего слова). В финале героиня умирает от неразделенной любви:

 
Мерцало платье белизной,
Как хлопья снега под луной,
Она плыла во тьме ночной
И уплывала в Камелот.
И песню слышала волна,
И песня та была грустна,
В последний пела раз она,
Волшебница Шалотт…(1)^{207}
 

Считая свои произведения прежде всего средством отражения нравственных и эстетических идеалов, Теннисон смело изменял классические сюжеты, вводил новых героев или объединял старых. Артур у него – не сын Утера, а таинственный младенец, вынесенный морскими волнами к ногам чародея Мерлина во исполнение пророчества. Матерью Гавейна и его братьев вместо коварной Моргаузы стала добрая Белисента. Место последней битвы Артура перенесено с Солсберийской равнины в загадочный Лионесс, где наползающий с моря туман заволакивает войска соперников и всю Логрию тьмой забвения. Рассеять эту тьму, по мысли Теннисона, может только грядущее возвращение короля:

 
Помстилось мне, что жду среди толпы,
А к берегу скользит ладья; на ней —
Король Артур, всем – современник наш,
Но величавей; и народ воззвал:
«Артур вернулся: отступила смерть».
И подхватили те, что на холмах,
«Вернулся – трижды краше, чем был встарь».
И отозвались голоса с земли:
«Вернулся с благом, и вражде – конец!»(2)^{208}
 

В ранних поэмах Теннисона уже представлены три основных сюжета, преобладающие в «Королевских идиллиях»: грешная любовь Гвиневеры и Ланселота, поиски Святого Грааля и образ Артура как идеального правителя. Большую роль в цикле играют женщины – им посвящены первые четыре поэмы, каждая из которых названа именем героини, представляющей определенную грань обобщенного женского образа. Нимуэ – злая чародейка, разрушительница; Энида – защитница установленного порядка, Гвиневера – сильная женщина, раздираемая страстями; Элейна – пассивная жертва безответной любви. В дальнейшем были написаны «Рождение Артура» и «Святой Грааль», а «Энида» разделилась на две части. Две поэмы («Пелеас и Этарда» и «Последний турнир») посвящены трагической истории Пелеаса, превращению юного идеалиста в безжалостного Красного рыцаря, врага Камелота (эту историю Теннисон придумал сам, как и ряд других сюжетов). В поэме «Гарет и Лунетта» поэт изобразил альтернативную судьбу начинающего рыцаря, на сей раз позволив ему достичь идеала. Однако в последних поэмах – «Балине и Балане» и полностью переработанной «Смерти Артура», – артуровский мир все-таки гибнет, полностью исчерпав свои силы. «Идиллии» проникнуты глубокой меланхолией и одновременно несложным морализаторством – их герои расплачиваются за аморальные поступки, за отклонение от рыцарских идеалов и христианских добродетелей.

Артур Теннисона и других викторианцев еще пассивнее, чем Артур средневековых романов – он действует самостоятельно только в юности, да и там за его спиной маячит Мерлин, становящийся все более заметной фигурой по мере роста увлечения мистикой и «тайными науками». В дальнейшем король почти исчезает из вида, пребывая в далеком, почти призрачном Камелоте, откуда отправляются на подвиги его рыцари. Именно они – Ланселот, Гавейн, Персиваль, – герои поэм и элегий XIX столетия, главное занятие которых – вечное странствие к неведомой цели. Из той же когорты рыцарь из «Эльдорадо» Эдгара По и Чайльд Роланд из поэмы Роберта Браунинга, ставшей лейтмотивом эпической саги Стивена Кинга «Темная башня» (кстати, ее герой Роланд – потомок великого Артура Эльдского, двойника короля в иной реальности).

И все же викторианские паладины почти так же статичны и бездеятельны, как их монарх – скованные меланхолией, они только и могут что принимать красивые позы. Это особенно заметно в живописных произведениях членов Братства прерафаэлитов. Пышные, формально безупречные полотна Эдварда Берн-Джонса, Данте Габриэля Россетти, Уильяма Морриса, Уильяма Холмена Ханта до сих пор остаются лучшими иллюстрациями к артуровским легендам. Стоит напомнить, что прерафаэлиты сплотились именно вокруг фресок на темы «Смерти Артура» Мэлори, которыми они в 1857 году расписывали конференц-зал Оксфордского университета. Работа была не закончена, но породила волну картин, гобеленов, витражей на артуровские сюжеты, украсивших и королевские дворцы, и сельские церквушки.

Королева Виктория еще в 1848 году поручила художнику Уильяму Дайсу украсить фресками из жизни Артура гардеробную Вестминстерского дворца. Дайс не сумел адаптировать рыцарские идеалы к викторианству, да и не ставил перед собой такой задачи: он превратил артуровские сюжеты в аллегории таких добродетелей, как милосердие, щедрость, благочестие и учтивость (так и хочется добавить к этому ряду умеренность и аккуратность). Сегодня фрески Дайса вряд ли способны кого-то вдохновить, однако они во многом повлияли как на прерафаэлитов, так и на Теннисона, поэмы которого, в свою очередь, оказали громадное влияние на британское искусство. Первое издание «Королевских идиллий» в 1859 году (так называемый «Моксон-Теннисон») было богато иллюстрировано художниками, представлявшими не только Братство, но и враждебную ему живописную школу Королевской академии искусств, к которой принадлежали Джеймс Арчер, Джозеф Ноэль Пейтон, Томас Вулнер. Эта школа культивировала монументальность образов и эпичность сюжетов, что привело к появлению таких широко известных полотен, как «Смерть Артура» Арчера или «Две короны» и «Рыцарство» Фрэнка Дикси. В свою очередь, члены Братства насыщали свои картины мистическими аллегориями и любовными переживаниями.

Живописные произведения на артуровские темы были тесно связаны с поэтическими. Член Братства Уильям Моррис был одновременно известным поэтом, посвятившим Артуру несколько произведений – в первую очередь, поэму «Защита Гвиневеры» (The Defence of Guenevere), представляющую собой страстную защитительную речь королевы против обвинения в неверности со стороны Гавейна и его братьев. Несмотря на архаичную лексику, поэма проникнута новомодными идеями о равенстве женщины и ее праве на личное счастье, которые трудно представить себе в мире не только Артура, но и Мэлори. Еще один близкий прерафаэлитам поэт, Алджернон Чарльз Суинберн, создал стихотворение «За день до суда» (The Day before the Trial), где показано отношение к тому же событию самого Артура – старый король жалеет не любящую его жену и предвидит, что судилище над ней приведет к гибели Логрии. Суинберну принадлежат также поэмы «История Балина», «Ланселот», «Тристрам Лионесский». Легенда о Тристане и Изольде особенно полюбилась викторианцам – ей посвящены «Последний турнир» Теннисона, «Королева Изольда» Суинберна, «Тристан и Изольда» Мэтью Арнольда. Позже эта тема отозвалась в творчестве выдающегося американского поэта Эдвина Арлингтона Робинсона, создавшего в 1927 году поэму «Тристрам» – завершающую часть его артуровской трилогии.

Можно без преувеличения сказать, что артуриана стала одной из главных тем британского искусства второй половины столетия, захватив краем и соседние страны. Это привело к появлению таких незаурядных произведений, как гравюры Гюстава Доре к «Королевским идиллиям» Теннисона или художественные фотографии Джулии Камерон, где меланхоличные натурщики в латах изображали сцены из рыцарских романов. На рубеже XX века артуровской темы коснулся скандально известный книжный график Обри Бердсли, создавший обширный цикл иллюстраций к «Смерти Артура», вышедшей в 1894 году в издательстве Джона Дента. Под пером Бердсли король, его рыцари и дамы неузнаваемо изменились – лукавые и порочные, они воплощали андрогинность, слияние мужского и женского начала.

Проникновение женственности в исконно «мужской» мир артуровского эпоса – еще одна новация викторианцев, в первую очередь тех же прерафаэлитов. В их произведениях женщины – Гвиневера, Моргана, Вивиана, – почти всегда живее, активнее мужчин. Они любят, они ненавидят, они губят героев, как жестокая «Красавица без пощады» (La belle dame sans merci) на картинах У. Хьюза и Ф. Дикси. Правда, адаптация артуровских легенд ко вкусам женщин шла довольно вяло, чего нельзя сказать о детях. Еще в 1862 году вышла детская книга Джеймса Ноулза «Король Артур и его рыцари», за которой в 1880 году последовал американский «Король Артур для мальчиков» Сиднея Ланира с превосходными иллюстрациями Н. С. Уайета.

В Америке появился и один из самых известных артуровских романов нового времени – «Приключения янки из Коннектикута при дворе короля Артура» Марка Твена (1889). Его герой Хэнк Морган, фабричный мастер из США, переносится в VI век, ко двору Артура, и самыми жесткими мерами насаждает там привычное ему общество потребления. Долгое время этот роман считался юмористическим; сегодня, после американских «цивилизаторских» опытов в разных странах, он вызывает разве что горестную усмешку. Герой Твена, самодовольный мещанин, походя разрушает чуждую ему культуру, навязывая ей отходы цивилизации – рекламу, судебные тяжбы и желтую прессу. На Артура янки смотрит с симпатией, но свысока, как на большого ребенка, что отражает отношение XIX века к «темному» средневековью. При явной несправедливости такого подхода мастерски написанный роман Твена пользовался большим успехом и неоднократно воплощался в кино; в последних экранизациях в Камелот попадали уже не ловкач-янки, а маленький мальчик, офицер полиции и даже негритянка в клоунском наряде (Вупи Голдберг в фильме 1998 года «Рыцарь Камелота»). Не прошло мимо этого сюжета и российское кино – в 1988 году Виктор Гресь снял фильм «Новые приключения янки при дворе короля Артура», в котором короля играл А. Филозов. Успеха фильм не имел, так и оставшись единственной попыткой воплощения артуровских сюжетов на нашем экране.

«Русский» Артур – тема интересная, хоть и почти виртуальная. При постоянном интересе наших поэтов и писателей к «святым камням Европы», артуровская тема их почему-то мало занимала. Несколько переводных или подражательных стихотворений Бальмонта, Блока и Брюсова – вот и все, чем мы располагаем. Немногим лучше обстояло дело с переложениями для детей – в 1896 году вышла книга «Рыцари Круглого стола» в пересказах Е. Балобановой и О. Петерсон, а с 1972 года не раз переиздавался сборник «В стране легенд», где предания об Артуре воспроизводились в переложении В. Марковой. Тогда же началась публикация источников артурианы, до сих пор идущая не слишком активно. В последние годы к ней добавились переводы исторических романов и фэнтези, вдохновленных артуровской темой, но все это по-прежнему мало влияет на отечественную словесность. При множестве внешних заимствований (к примеру, рыцаря в «Драконе» Е. Шварца зовут Ланцелот) глубинный пафос легенд об Артуре остается у нас невостребованным. Возможно, рыцарская тематика по-прежнему чужда России, а может, Круглый Стол воспринимается как тема настолько заезженная, что за нее берутся разве что самые неразборчивые беллетристы.

В Англии же XX век стал периодом интенсивного осмысления артуровских легенд – как научного, так и художественного. Первое берет начало с монографии Эдмунда Чемберса «Артур Британский» (Arthur of Britain), вышедшей в 1927 году. Ее автор не только критически рассмотрел все известные к тому времени письменные источники, но и впервые (если не считать робких попыток Лиланда) приобщил к делу данные археологии. В 1948 году было основано Международное артуровское общество, до сих пор регулярно выпускающее справочники и библиографические обзоры. После этого границы артуроведения продолжали расширяться – такие ученые, как Роджер Шерман Лумис и Ричард Барбер, вовлекли в его орбиту рыцарские романы и памятники средневекового искусства, пытаясь отыскать в них сведения об историческом Артуре. Множество книг на эту тему издал Джеффри Эш, пришедший в конце концов к сомнительному выводу о тождестве короля с противником вестготов Риотамом.

В 1971 году вышла монография известного археолога Лесли Олкока «Артуровская Британия» (Arthur's Britain), автор которой на основе своих раскопок в Сауз-Кэдбери и других местах попытался реконструировать условия, в которых действовал исторический Артур – полководец бриттов в их войне с саксами. Олкок высказал наиболее реалистичный в современной историографии взгляд на фигуру «военного предводителя»: «Он не был королем и, в отличие от военачальников германского и кельтского героического общества, не основал собственной династии. Он был вождем соединенных сил маленьких королевств, на которые распалась послеримская Британия… Это могли быть отряды наемников, нанятые местными общинами, или уже существующие воинские дружины»(3)^{209}. Деятельность Артура Олкок ограничил 490–510 годами; впрочем, главной темой книги, соответственно ее названию, является не личность «военного предводителя», а подробно выписанный исторический фон, на котором он действовал или мог действовать.