Текст книги "Словарь культуры XX века"

Автор книги: Вадим Руднев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Время в Ф. – основа совпадения феномена и его описания, посредник между спонтанностью сознания и рефлексией.

Ф. разработала также свою концепцию истины.

В. И. Молчанов пишет по этому поводу: "Гуссерль называет истиной, во-первых, как саму определенность бытия, то есть единство значений, существующее независимо от того, усматривает ли его кто-либо или нет, так и само бытие – "предмет, свершающий истину". Истина – это тождество предмета самому себе, "бытие в смысле истины": истинный друг, истинное положение дел и т.д. Во-вторых, истина – это структура акта сознания, которая создает возможность усмотрения положения дел именно так, как оно есть, то есть возможность тождества (адеквации) мыслимого и созерцаемого; очевидность как критерий истины является не особым чувством, сопровождающим некоторые суждения, а переживанием этого совпадения. Для Хайдеггера истина – это не результат сравнения представлений и не соответствие представления реальной вещи; истина не является и равенством познания и предмета [...]. Истина как истинное бытие укоренена в способе бытия человека, которое характеризуется как раскрытость [...]. Человеческое бытие может быть в истине и не в истине – истинность как открытость должна быть вырвана, похищена у сущего [...]. Истина по существу тождественна бытию; история бытия – история его забвения; история истины – это история ее гносеологизации".

В последние десятилетия Ф. обнаруживает тенденцию к сближению с другими философскими направлениями, в частности с аналитической философией. Близость между ними обнаруживается там, где идет речь о значении, смысле, интерпретации.

Лит.:

Молчанов В.И. Феноменапогия // Современная западная философия: Словарь, – М., 1991.

ФИЛОСОФИЯ ВЫМЫСЛА

– одно из наиболее молодых направлений аналитической философии. До второй мировой войны вымысел казался аналитикам делом несерьезным, но когда в 1950-е гг. начали изобретать искусственный интеллект, когда активно началось компьютерное моделирование, стали всерьез задумываться, какова логическая природа предложений типа:

(1) Шерлок Холмс жил на Бейкер-стрит.

Традиционно считалось, что подобные фразы лишены значения истинности, то есть не являются ни истинными, ни ложными, а стало быть, вообще лишены значения, потому что никакого Шерлока Холмса никогда не существовало и он никогда не жил по указанному адресу, а в доме, в котором его поселил Конан-Дойль, всегда находился банк.

Но тогда кому-то пришло в голову (кажется, это был Дж. Вудс): если предложение "Шерлок Холмс живет на Бейкер-стрит" бессмысленно, то тогда такими же бессмысленными должны быть и предложения:

(2) Шерлок Холмс жил на Берчи-стрит.

(3) Шерлок Холмс жил на Парк-лейн.

Однако ясно было, что предложение (1); с одной стороны, и предложения (2) и (3) – с другой не одинаково бессодержательны. И в каком-то смысле можно утверждать, что на фоне предложений (2) и (3) предложение (1) становится истинным.

В каком же смысле?

Да в том, что в художественном мире рассказов Конан-Дойля предложение (1) соответствует истинному положению дел. Что же получается? С одной стороны, никакого Холмса не существовало, а с другой – он "в каком-то смысле" жил на Бейкер-стрит (а не на Берчи-стрит и не на Парк-лейн).

Шерлок Холмс жил в возможном мире (см. семантика возможных миров) рассказов Конан-Дойля. Но мы ведь ничего не знаем о природе этого возможного мира. Мы, например, знаем, что Шерлок Холмс курил трубку, играл на скрипке и был неженат, но мы не знаем, ел ли он вареные яйца на обед, любил ли женщин или вообще был гомосексуалистом; мы не знаем, как звали его родителей, ходил ли он в кино и как относился к психоанализу.

Ничего этого мы не знаем и никогда не узнаем, потому что Шерлок Холмс – выдуманная фигура.

Но на это можно возразить, что про Марка Твена мы тоже многого не знаем: любил ли он вареные яйца по утрам? Я, например, совершенно не помню, как звали его родителей, и ума не приложу, как он относился к психоанализу.

Да, но все это можно узнать в биографических материалах. Но эти свидетельства могут быть ложными, и никто вообще может не вспомнить, ел ли Марк Твен вареные яйца по утрам или нет. Поэтому я могу заявить, что Марк Твен такая же вымышленная фигура, как Шерлок Холмс.

И в случае с Шерлоком Холмсом, как и в случае со сновидениями (см.), встает вопрос: что является материальной стороной фразы (1), если точно известно, что Холмс выдуманная фигурами

Когда мы читаем фразу, подобную фразе (1), мы прежде всего должны понять ее смысл (см.), то есть о чем она говорит, независимо от того, истинно это, ложно или вымышленно. И вот когда мы эту фразу поняли, ее смысл (а не истинностное значение), мы тем самым автоматически причислили ее к правильно в смысловом отношении построенным предложениям нашего языка (неважно, английского или русского). Мы как будто говорим нечто вроде:

(4) Истинно, что предложение "Шерлок Холмс жил на Бейкер-стрит" является правильно построенным предложением русского языка.

Получается, что материалом вымысла является наш язык. Лишь определив принадлежность данного предложения к множеству правильно построенных предложений нашего языка, мы можем утверждать их истинность или ложность применительно к "возможному художественному миру Конан-Дойля".

Но, конечно, и здесь проблемы не кончаются, потому что, например, авангардное искусство использует и неправильные, с точки зрения нормального носителя языка, предложения, но искусство не перестает от этого существовать.

Возможно, что (особенно в свете бурного развития компьютерных технологий и виртуальных реальностей (см.) следует вообще отказаться от противопоставления вымысла и реальности и говорить о некоем совокупном экзистенциальном опыте, где в равной мере онтологической определенности и неопределенности существуют (ср. существование) Микки-Маус, Леонид Ильич Брежнев, круглый квадрат и Утренняя и Вечерняя звезда одновременно.

Лит.:

Льюиз Д. Истинность в вымысле // Возможные миры и виртуальные реальности / Сост. Друк В. и Руднев В. – М., 1997. – Вып. 1.

Миллер В. Может ли вымышленный персонаж стать реальным?// Там же.

Руднев В. Морфология реальности: Исследование по "философии текста". – М., 1996.

ФИЛОСОФИЯ ТЕКСТА

– разрабатываемая автором словаря концепция текста, синтезирующая ряд подходов научной и философской методологии ХХ в. (семиотики, лингвистической и философской прагматики, логической семантики, теоретической поэтики, аналитической филологии, различных направлений психоанализа, исследований по мифологии и характерологии).

Сущность Ф. т. можно изложить в семи главных пунктах:

1. Все элементы текста взаимосвязаны. Это тезис классической структурной поэтики.

2. Связь между элементами текста носит трансуровневый характер и проявляется в виде повторяющихся и варьирующихся единиц – мотивов. Это тезис мотивного анализа. Если мы изучаем культуру как текст (в духе идей Ю. М. Лотмана), то на разных ее уровнях могут проявляться одинаковые мотивы (см. верлибризация, логаэдизация, ритм).

3. В тексте нет ничего случайного. Самые свободные ассоциации являются самыми надежными. Это тезис классического психоанализа. См. также статью парасемантика, в которой показано, что связь между словами может иметь место по совершенно случайным ассоциациям, между тем именно на этих ассоциациях строится семантический образ слова.

4. За каждым поверхностным и единичным проявлением текста лежат глубинные и универсальные закономерности, носящие мифологический характер. Это тезис аналитической психологии К. Г. Юнга. В ХХ в. эта особенность наиболее очевидным образом проявляется в таком феномене, как неомифологизм. Так, в стихотворении Пастернака "Гул затих. Я вышел на подмостки" под Я подразумевается и автор стихотворения, и Иисус Христос, и Гамлет, и всякий, кто читает это стихотворение (пример С. Т. Золяна). Глубинный мифологизм проявляется также в обыденной жизни, если понимать ее как текст (см. реальность). Так, например, Юнг показал, что выбор сексуального партнера зависит от генетически заложенного в индивидуальном человеческом сознании коллективного архетипа.

5. Текст не описывает реальность, а вступает с ней в сложные взаимоотношения. Это тезис аналитической философии и теории речевых актов.

6. То, что истинно в одном тексте (возможном мире), может быть ложным в другом (это тезис семантики возможных миров).

7. Текст – не застывшая сущность, а диалог между автором, читателем и культурным контекстом. Это тезис поэтики Бахтина (см. карнавализация, полифоничесжий роман, диалогическое слово).

Применение этих семи принципов, традиционных самих по себе, к конкретному художественному тексту или любому другому объекту, рассматриваемому как текст, составляет сущность Ф. т.

Лит.:

Руднев В. Введение в прагмасемантику "Винни Пуха" // Винни Пух и философия обыденного языка. – М., 1996.

Руднев В. Морфология реальности: Исследования по философии текста. – М., 1996.

Руднев В. Поэтика "Грозы" А. Н. Островского // Семиотика и информатика. – М., 1995. – Вып. 38.

Руднев В. Несколько уроков в "Школе для дураков" // Руднев В. Прочь от реальности: Новые исследования по философии текста. – М., 1998 (в печати).

ФОНОЛОГИЯ

– раздел лингвистики ХХ в., изучающий звуки речи в их функциональном, смыслоразличительном отношении. Ф. не следует путать с фонетикой, изучающей звуки речи в их акустическом звучании. Ф. зародилась в начале ХХ века. У ее истоков стоят русские ученые: Ф. Ф. Фортунатов, И. А. Бодуэн де Куртенэ, Л. В. Щерба. Основателями структурной Ф. являются русские лингвисты-эмигранты, организаторы Пражского лингвистического кружка Н. С. Трубецкой и Р. О. Якобсон (см. структурная лингвистика).

В основе Ф. лежит понятие фонемы как "совокупности существенных признаков, свойственных данному звуковому образованию" (определение Н. С. Трубецкого). Таким образом, фонема – это ненаблюдаемая абстрактная сущность (ср. атомарный факт), в этом родство Ф. с логическим позитивизмом, с одной стороны, и квантовой механикой – с другой (см.), которые также постулируют ненаблюдаемые объекты.

Фонема имеет три основные функции – различать смысл, разграничивать концы слов и выделять слово как целое (в русском языке эту функцию выполняет ударение). Главной функцией фонемы является смыслоразличительная, или сигнификативная. Допустим, если имеются два слова "дом" и "ком", то они отличаются только одной фонемой.

Д произносится между зубами и с участием голоса, к задним небом и без участия голоса. Таким образом, можно сказать, что фонемы д и к отличаются друг от друга двумя дифференциальными признаками – местом образования и звонкостью-глухостью. Фонема и есть пучок дифференциальных признаков.

Трубецкой классифицировал дифференциальные признаки выделив три группы:

1. Привативные – когда наличие признака противопоставляется отсутствию признака, например звонкость (работа голосовых связок при артикуляции) – это наличие признака, а глухость (голосовые связки не работают) – это отсутствие признака.

2. Градуальные, или ступенчатые, – в русской Ф. их почти нет. В морфологии ступенчато различаются положительная, сравнительная и превосходная степень прилагательных (большой, больше, наибольший).

3. Эквиполентные, или равнозначные, признаки, когда один признак в одном члене противопоставления заменяется другим в другом члене. Так, у фонем к и д привативным является противопоставление по звонкости/глухости, а эквиполентным – по месту образования.

В русской фонологической системе 5 гласных фонем и 32 согласных (гласность и согласность, или, как говорят, вокализм и консонантизм,– это первый дифференциальный признак для фонемы: мы обычно сразу можем определить, гласная она или согласная). Гласные образуют слог. Практически в любом языке согласных больше, чем гласных, но не во всех языках так мало гласных, как в русском. В немецком их 12, в эстонском – 14. Русский же язык является ярким консонантным, согласным языком.

Основные дифференциальные признаки русских согласных фонем суть следующие:

1. Звонкость-глухость: таких фонем пять пар – б-п, в-ф, г-к, д-т, ж-ш.

2. Твердость-мягкость: почти все русские фонемы могут быть как твердыми, так и мягкими за исключением ш и ц, которые всегда твердые, и ч, щ и j, которые всегда мягкие.

3. Способ образования: щель-смычка. В первом случае между органами речи образуется щель, как в звуках в, ф, ж, ш, з, с они называются щелевыми. Во втором случае органы речи смыкаются и воздух, образующий звук, как бы взрывает эту смычку – так образуются звуки б, и, д, т, н, м, г, к.

4. Место образования – в этом плане звуки делятся на губные (б, п, в, ф, м), зубные (д, т, н), язычные (з, с, ш, щ, ц, ч) и небные (г, к, х).

Для того чтобы понять, как фонемы изменяют смысл, используется метод минимальных пар, то есть берут пары таких слов, которые отличаются не просто одной фонемой, но лишь одним дифференциальным признаком этой фонемы. Например, гол-кол. Только один дифференциальный признак различается у этих слов (звонкость-глухость фонем г и к), а слова получаются совсем разные.

Охарактеризуем две какие-нибудь согласные фонемы, например б и т, как они встречаются в словах "банк" и "танк". Обе этих фонемы твердые (в отличие, например, от фонем б и т в словах "белый" и "тело" – здесь они обе мягкие). Звук б – звонкий, звук т – глухой. По месту образования б – губной, а т – зубной. По способу образования б и т – смычные. Таким образом, фонемы б и т в словах "банк" и "танк" различаются двумя дифференциальными признаками – звонкостью-глухостью и местом образования (губной-зубной).

Охарактеризуем теперь все фонемы в слове "словарь". С согласная, глухая, твердая, щелевая, язычная фонема. Л – так называемая плавная согласная, твердая, звонкая, зубная. О стоит в предударной слабой позиции, где она редуцируется и совпадает со эвуком а, то есть звучит так же, как в слове "славарь", если бы было такое слово. В фонетической транскрипции такой звук обозначается знакомФ В – звонкий, твердый, губно-зубной, щелевой. А – стоит в сильной позиции под ударением – это гласный среднего ряда и заднего подъема языка. Р – звонкий, мягкий, по способу образования "дрожащий" (средний между щелевыми и смычными), язычный. Мягкий знак не означает никакой фонемы, а служит знаком мягкости предшествующей фонемы р, что обозначается как р'. Фонетическая запись всего слова "словарь" будет такая:

[С Л Ф В А Р']

В 1950-е гг. Р. О. Якобсон с соавторстве с американскими лингвистами создал совершенно новую Ф., построенную не на артикуляционных дифференциальных признаках, как у Трубецкого, а на акустических, используя акустическую аппаратуру. Его классификация в отличие от классификации Трубецкого была универсальной – в ней 12 дифференциальных признаков, при помощи которых можно было описать фонологические системы всех языков мира. Это уже начиналась эра генеративной Ф. (см. генеративная лингвистика).

Ф. чрезвычайно важна для гуманитарных наук ХХ в. как методологическая база. Та легкость и убедительность, с которой фонологическая система строится при помощи дифференциальных признаков, бинарных оппозиций (см.), позволила Ф. стать образцом для других дисциплин, связанных со структурной лингвистикой и семиотикой,– то есть для морфологии, синтаксиса, семантики, прагматики, структурной антропологии, культурологии, стрктурной поэтики.

Лит.:

Трубецкой Н. С. Основы фонологии.– М., 1960.

Якобсон Р.О., Фант Г.М., Халле М. Введение в анализ речи // Новое в лингвистике. Вып. 2. – М., 1962.

ФОРМАЛЬНАЯ ШКОЛА

– неофициальное название группы русских литературоведов и лингвистов, объединившихся в конце 1910-х гг. в Петербурге и Москве на общих методологических основаниях и, в сущности, сделавших из литературоведения науку мирового значения, подготовив пражскую структурную лингвистику, тартуско-московскую структурную поэтику и весь европейский структурализм в целом.

Главным идейным вдохновителем Ф. ш. был Виктор Борисович Шкловский. История Ф. ш. начинается с его статьи 1914 г. "Воскрешение слова" и официально заканчивается его же статьей 1930 г. "Памятник одной научной ошибке", в которой он поспешил из-за изменившейся политической атмосферы отступить от позиций Ф. ш. Шкловский был чрезвычайно сложной фигурой в русской культуре, В годы первой мировой войны он командовал ротой броневиков, а в 1930-е гг. струсил и предал свое детище – Ф. ш. Тем не менее он был одним из самых ярких представителей русской словесной культуры и оставался таким всегда – и в качестве адепта, и в качестве предателя. Когда в середине 1910-х гг. он пришел учиться в семинарий известного историка литературы Венгерова, тот предложил ему заполнить анкету. В этой анкете Шкловский написал, что его целью является построение общей теории литературы и доказательство бесполезности семинария Венгерова.

Формализм поначалу был очень шумным течением, так как развивался параллельно с русским футуризмом и являлся разновидностью научного авангарда (см. авангардное искусство).

"Откуда пошел "формализм"? – писал один из деятелей Ф. ш., стиховед и пушкинист Борис Викторович Томашевский в своеобразном некрологе Ф. ш. – Из статей Белого, из семинария Венгерова, из Тенишевского зала, где футуристы шумели под председательством Бодуэна де Куртенэ. Это решит биограф покойника. Но несомненно, что крики младенца слышались везде".

В Петербурге-Петрограде Ф. ш. дала знаменитый ОПОЯЗ Общество изучения поэтического языка, объединившее лингвистов и литературоведов Е. Д. Поливанова, Л. П. Якубинского, О. М. Брика, Б. М. Эйхенбаума, Ю. Н. Тынянова.

В Москве возник МЛК – Московский лингвистический кружок, куда входили С. И. Бернштейн, П. Г. Богатырев, Г. О. Винокур, в работе его принимали участие Б. И. Ярхо, В. М. Жирмунский, Р. О. Якобсон, будущий организатор Пражского лингвистического кружка, создатель функциональной структурной лингвистики.

Ф. ш. резко отмежевалась от старого литературоведения, лозунгом и смыслом ее деятельности объявлялась спецификация литературоведения, изучение морфологии художественного текста. Формалисты превращали литературоведение в настоящую науку со своими методами и приемами исследования.

Отметая упрек в том, что Ф. ш. не занимается сущностью литера-. туры, а только литературными приемами, Томашевский писал: "Можно не знать, что такое электричество, и изучать его. Да и что значит этот вопрос: "что такое электричество?" Я бы ответил: "это такое, что если ввернуть электрическую лампочку, то она загорится". При изучении явлений вовсе не нужно априорного определения сущностей. Важно различать их проявления и осознавать их связи. Такому изучению литературы посвящают свои труды формалисты. Именно как науку, изучающую явления литературы, а не ее "сущность", мыслят они поэтику". И далее: "Да, формалисты "спецы" в том смысле, что мечтают о создании специфической науки о литературе, науке, связанной с примыкающими к литературе отраслями человеческих знаний. Спецификация научных вопросов, дифференциация историко-литературных проблем и освещение их светом хотя бы и социологии, вот задача формалистов. Но, чтобы осознать себя в окружении наук, надо осознать себя как самостоятельную дисциплину".

Что же изучали деятели Ф. ш.? Круг их тем и интересов был огромен. Они построили теорию сюжета, научились изучать новеллу и роман, успешно занимались стиховедением, применяя математические методы (см. система стиха), анализировали ритм и синтаксис, звуковые повторы, создавали справочники стихотворных размеров Пушкина и Лермонтова, интересовались пародией (см. интертекст), фольклором, литературным бытом, литературной эволюцией, проблемой биографии.

Ранний формализм (прежде всего в лице Шкловского) был довольно механистичен. По воспоминаниям Лидии Гинзбург, Тынянов говорил о Шкловском, что тот хочет изучать литературное произведение так, как будто это автомобиль и его можно разобрать и снова собрать (ср. сходные методики анализа и синтеза в генеративной поэтике). Действительно, Шкловский рассматривал художественный текст как нечто подобное шахматной партии, где персонажи – фигуры и пешки, выполняющие определенные функции в игре (ср. понятие языковой игры у позднего Витгенштейна). Такой метод изучения литературы лучше всего подходил к произведениям массовой беллетристики. И это была еще одна заслуга Ф. ш. – привлечение массовой культуры как важнейшего объекта изучения.

Вот как, например, Шкловский анализирует композиционную функцию доктора Ватсона в рассказах Конан-Дойля о Шерлоке Холмсе (в главе "Новелла тайн" книги "О теории прозы"): "Доктор Ватсон играет двоякую роль; во-первых, он рассказывает нам о Шерлоке Холмсе и должен передавать нам свое ожидание его решения, сам он не участвует в процессе мышления Шерлока, и тот лишь изредка делится с ним полурешениями [...].

Во-вторых, Ватсон нужен как "постоянный дурак" [...]. Ватсон неправильно понимает значение улики и этим дает возможность Шерлоку Холмсу поправить его.

Ватсон мотивировка ложной разгадки.

Третья роль Ватсона состоит в том, что он ведет речь, подает реплики, т. е. как бы служит мальчиком, подающим Шерлоку Холмсу мяч для игры".

Важным понятием методологии Ф. ш. было понятие приема. Программная статья Шкловского так и называлась: "Искусство как прием". Б. В. Томашевский в учебнике по теории литературы, ориентированном на методы Ф. ш., писал: "Каждое произведение сознательно разлагается на его составные части, в построении произведения различаются приемы подобного построения, то есть способы комбинирования словесного материала в словесные единства. Эти приемы являются прямым объектом поэтики".

Наиболее яркий и знаменитый прием, выделенный Шкловским у Льва Толстого и во всей мировой литературе,– это остранение (см.), умение увидеть вещь как бы в первый раз в жизни, как бы не понимая ее Сущности и назначения.

Блестящим исследователем сюжета был формально не примыкавший к Ф. ш. Владимир Яковлевич Пропп (см. также сюжет), создавший замечательную научную трилогию о происхождении, морфологии и трансформации волшебной сказки. Вот что он писал: "Персонажи волшебных сказок [...] делают по ходу действия одно и то же. Этим определяется отношение величин постоянных к величинам переменным. Функции действующих лиц представляют собой постоянные величины, все остальное может меняться.

Пример:

1. Царь посылает Ивана за царевной. Иван отправляется

2. Царь " Ивана " диковинкой. Иван "

3. Сестра " брата " лекарством. Брат "

4.Мачеха " падчерицу " огнем. Падчерица "

5. Кузнец " батрака " коровой. Батрак "

И т. д. Отсылка и выход в поиски представляют собой постоянные величины. Отсылающий и отправляющийся персонажи, мотивировка и пр.– величины переменные.

Ф. ш. построила теорию поэтического языка. Вот как, например, Ю. Н. Тынянов разграничивал стих и прозу: "Деформация звука ролью значения – конструктивный принцип прозы. Деформация значения ролью звучания – конструктивный принцип поэзии. Частичные перемены соотношения этих двух элементов – движущий фактор и прозы и поэзии".

В книге "Проблема стихотворного языка" Тынянов ввел понятие "единства и тесноты стихового ряда". Это была гипотеза, в дальнейшем подтвержденная статистически. В разных стихотворных размерах различные по количеству слогов и месту ударения слова имеют разную комбинаторику. Например, в 3-стопном ямбе невозможно сочетание слов "пришли люди" или "белое вино" (внутри строки).

Ю. Тынянов был по своему научному сознанию тоньше и глубже, хотя и "запутаннее", Шкловского. Видимо, поэтому Тынянов выдвинулся уже на этапе зрелого формализма, когда "морфология" была уже отработана и нужно было изучать более тонкие и сложные проблемы взаимодействия литературных жанров и процессы эволюции литературы, связь литературы с другими социальными практиками. Но это уже был закат классической Ф. ш.

Судьбы членов и участников Ф. ш. были разными. Но все они так или иначе внесли вклад в мировую филологию. Шкловский прожил дольше всех. Он умер в 1983 г. достаточно респектабельным писателем, автором биографии Льва Толстого в серии "ЖЗЛ" и весьма интересных "повестей о прозе", где перепевались его старые идеи. Ю. Тынянов стал писателем и создал замечательный роман о Грибоедове "Смерть Вазир-Мухтара". Умер он в 1943 г. от рассеянного склероза. В. Пропп дожил до мировой славы, повлияв на французских структуралистов, изучавших законы сюжета. Сам Клод Леви-Строс посвятил ему специальную статью, на которую Пропп (очевидно, по политическим соображениям) ответил бессмысленными полемическими замечаниями.

Самой блестящей была судьба Р. Якобсона. Он эмигрировал в Прагу, создал там совместно с Н. Трубецким (см. фонология) Пражский лингвистичесхий кружок и возглавил одну из классических ветвей лингвистического структурализма (см. структурная лингвистика). Переехав в США, стал профессором Гарвардского университета, участвовал в создании универсальной фонологической системы, несколько раз приезжал в Советский Союз и умер в глубокой старости в 1982 г. знаменитым на весь мир ученым, собрание сочинений которого было опубликовано еще при его жизни.

Литературоведческие идеи Ф. ш. переняла структурная поэтика, прежде всего Ю. М. Лотман и его школа.

Лит.:

Хрестоматия по теоретическому литературоведению / Сост.

И. Чернов. – Тарту, 1976. – Т. 1.

Шкловский В. О теории прозы. – Л., 1925.

Томашевский Б.В. Теория литературы (Поэтика). – Л., 1926.

Эйхеибаум Б.М. О прозе. – Л., 1970.

Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. – М.,

1977.

ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ АСИММЕТРИЯ ПОЛУШАРИЙ ГОЛОВНОГО МОЗГА

– была открыта в ХIХ в., но лишь в середине ХХ в. нейрофизиология и нейросемиотика узнали гораздо больше о различии в функционировании полушарий.

Известно, что левое полушарие является доминантным по речи и интеллекту. Оно управляет правой рукой (за исключением левшей). Выяснилось, однако, что левое недоминантное полушарие также причастно к производству речи, но функции у них прямо противоположные. Вероятно, Ф. а. п. г. м. как раз и создает в человеческой деятельности принцип дополнительности, фундаментальность которого осознавали как физики (Нильс Бор), так и семиотики (Ю. М. Лотман), а также именно билатеральной асимметрией опосредовано то, что мы с такой универсальностью в нашей картине мира и науке пользуемся именно бинарными оппозициями (см.; см. также фонология).

Подробную картину функционирования полушарий показали эксперименты с выключевием одного из полушарий под воздействием электросудорожного шока. Эти эксперименты проводились Л. Я. Балоновым и его группой в Ленинграде в 1970-е гг. Создавая искусственную однополушарную афазию, при помощи простого опроса (человек с отключенным полушарием может разговаривать) ученые установили следующие различия в том, что касается производства речи.

При угнетении доминантного левого полушария речь претерпевает такие изменения: количество слов уменьшается; высказывание в целом укорачивается; синтаксис упрощается; уменьшается количество формально-грамматических слов и увеличивается количество полнозначных слов; при этом существительные и прилагательные доминируют над глаголами и местоимениями – то есть лексика правого полушария более предметна, менее концептуальна; обострено восприятие конкретных явлений и предметов внешнего мира.

Когда же угнетено правое полушарие, то происходит нечто противоположное: количество слов и длина высказывания увеличиваются (человек становится разговорчив); при этом абстрактная лексика превалирует над конкретной, а грамматические формальные слова – над полнозначными; усиливается тенденция к рубрификации, к наложению абстрактных классификационных схем на внешний мир.

Иными словами, если правое недоминантное полушарие воспринимает внешний мир со всеми его красками и звуками, то левое полушарие одевает это восприятие в грамматические и логические формы. Правое полушарие дает образ для мышления, левое мыслит.

Интересно, что человек с угнетенным доминантным левым полушарием ведет себя как реалист-сангвиник (см. характерология), а человек с угнетенным правым – как аутист-шизоид (см. аутистическое мышление, характерология). Таким образом, ХХ век – век левополушарных аутистов.

Ю. М. Лотман отметил, что чередование больших культурных стилей, так называемая парадигма Чижевского (см. также реализм) – ренессанс, барокко, классицизм, романтизм – тоже напоминает диалог между рассудочным левым и эмоциональным правым полушарием.

Была также высказана гипотеза, в соответствии с которой человек эволюционирует в направлении увеличения функций левого полушария, поскольку неразвитость левого и развитость правого характерна для детей и традициональных племен, а также для высших животных, мысль же левого полушария напоминает мысль гениального супертеоретика. Образно говоря, человечество эволюционирует от мифа (см.) к логосу.

Лит.:

Балонов Л.Я.,Деглин Л.В. Слух и речь доминантного и недоминантного полушарий. – Л., 1976.

Иванов В.В. Чет и нечет: Асимметрия мозга и знаковых систем. – М., 1978.

Деглин Л.В., Балонов Л.Я.,Долинина И.Б. Язык и функциональная асимметрия мозга // Учен. зап. Тартуского ун-та, 1983. – Вып. 635.

Лотман Ю.М. Асимметрия и диалог // Там же.

* Х *

"ХАЗАРСКИЙ СЛОВАРЬ"

– роман сербского писателя Милорада Павича (1983) – одно из сложнейших и прекраснейших произведений современного постмодернизма. Павича называют балканским Борхесом, хотя в отличие от настоящего Борхеса, скорее всего, когда наш словарь выйдет в свет, автор "Х. с." будет уже лауреатом Нобелевской премии в области литературы 1997 г.

В каком-то смысле "Х. с." – квинтэссенция постмодернизма, но в каком-то смысле и его отрицание.

"Х. с." – это действительно словарь, в центре которого статьи, посвященные обсуждению главного вопроса всего романа, так называемой хазарской полемики конца IХ в., когда хазарскому кагану приснился сон, который он расценил в качестве знамения того, что его народу необходимо принять новую религию. Тогда он послал за представителями трех великих религий средиземноморского мира: христианским священником – это был Константин Философ, он же Кирилл, один из создателей славянской азбуки, – исламским проповедником и раввином.

Словарь построен как последовательность трех книг красной, зеленой и желтой, – в которых соответственно собраны христианские, исламские и иудейские источники о принятии хазарами новой веры, причем христианская версия словаря утверждает, что хазары приняли христианство, исламская – ислам, а еврейская – иудаизм (см. истина, семантика возможных миров).