Текст книги "Степняк (СИ)"

Автор книги: Вадим Рахимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Ну, что туснак, набегался, долг как будешь отдавать? – спросил один из них, по голосу, узнал Бикмуса младшего сына Гарей-бия, который был старше Урмана на несколько лет и верховодил среди мальчишек рода.

– Чего молчишь? – повторил он, – Собачий сын наглотался навоза, так мы быстро тебе глотку промоем, кровью твоей. А ну егетлер, оживите камчой* этот кусок дерьма.

Подручные вожака мальчишек, схватив за плечи Урмана, сдернули полушубок, и крепко прижав его туловище к мокрой земли, начали охаживать камчой по его спине, до тех пор, пока она не превратилась в кашу из кожи, крови и остатков ткани.

Всю экзекуцию мальчик терпел и молчал, не проронив и звука, пока не потерял сознание.

– Бикмус, а вдруг он умрет?– спросил один из братьев, который помогал удерживать Урмана, во время телесного наказания.

– Э-эй, Юсуф, биграг хин башхыз,** хотя ты и так большим умом не отличался, а теперь только подтвердил что ума в тебе не больше чем в курином мозгу! Если ты забыл, то я тебе напомню, как недавно в центре стойбища рода, наказали рабов из киргизов, которые пытались бежать. Так вот их били настоящими кнутами, не теми что у нас в руках, они провисели на столбах три дня и три ночи. А сейчас спокойно и без проблем пасут бесчисленные отары овец моего отца. Полейте водой, нет лучше окуните рожей в лужу туснака, так он сразу очнется.

Действительно, несколько раз брызнув водой на лицо Урмана, и тот очнулся. Открыв глаза, и попытался понять, что происходит, но долго думать ему не дали. В очередной раз, Бикмус пнул ногой, в бок лежащего на земле Урмана.

– Ну, что опять будем в молчанку играть, или попросишь прощения у своего господина и поцелуешь сапоги? – в очередной раз вопросил младший сын Гарей-бия. – И можешь спокойно дальше идти по своим делам, да и трогать тебя перестанем. Да, братья?

– Да! Да! – с усмешкой, отвечали в разнобой подручные Бикмуса.

Урман упрямо молчал, только отвернув свое лицо от пытавшегося ткнуть его сапогом вожака мальчишек.

* Плетка

**совсем ты безголовый

Айнур в тот день чувствовал себя совсем чужим в своей семье, его мать Гюль-ханум, обычно весьма добрая и нежная по отношению к нему. Отругала его за порванный полушубок, и, наградив его обидной кличкой «Неряха», выгнала вон из родной юрты, отправив за кизяком для домашнего очага.

Находясь в таком раздраженном состоянии, когда весь свет не мил, Айнур проходя мимо юрты Уртас Балта, услышал приглушенные веселые голоса мальчишек, доносившееся издалека, откуда-то из-за построек мастера по дереву. Проявляя свое детское любопытство, осторожно выглянул и увидел толпу мальчишек и какое-то тело, лежащее в грязи. И тут заметил невдалеке полушубок, который как он помнил, Урману подарил его отец.

Сомнений, что тот мальчик, который лежит и есть сын побратима отца, никаких не возникло.

Сам Айнур, был мальчиком невысоким, но плотного телосложения, с сильными руками и широкими плечами. Недаром шутя, отец называл его "мой маленький батыр". С характером упрямым и немного нелюдимым, но в ярость впадал легко.

Вспомнив про то, что взрослые родичи за вечерним костром, неоднократно и неспешно обсуждали судьбу сына названного брата отца, при этом отмечали ненависть его родни к отверженному мальчику.

А Айнур думал по-своему, что он должен присматривать за Урманом, которого уже считал членом своей семьи. Теперь же увидев, что сотворили с его младшим братом, впал в ярость и рассвирепев, схватив одну из многочисленных заготовок Уртасы, под черенок мотыги.

– Дунгазлар! Утрем!* – с криком, кинулся на толпу мальчишек.

В угаре запойной ярости, видел только огромные глаза мальчишек, которые обернулись на крик Айнура. Черенок был два раза больше его роста, но почему в тот момент, у него возникло чувство, что в руках он держит небольшой прутик, который крутит с необыкновенной скоростью. Он смог ударить всего лишь два раза, но толпе мальчишек и этого хватило.

Словно горох рассыпался по степи, именно таким образом произошло бегство мелких пацанов с поле боя. Ни о каком сопротивлении они даже не помышляли, и, не оборачиваясь, бежали до своих родных юрт, чтобы потом с ужасом вспоминать громадного дядьку с огромным дрыном гонявших их по полю.

* Свинья! Убью!

Почему Айнур им показался таким миражом?

Возможно, весеннее испарение при жарком солнце создает тот эффект, при котором нередко происходит обман зрения человека и чудиться всякие не совсем разумные вещи.

На крики ярости мальчика, сбежались соседи Уртаса, и совместными усилиями быстро обернув Урмана в полушубок, отнесли в юрту Ахмет-аги.

Где быстро засуетилась женская половина, заохали, заахали и запричитали жены хозяина. Но уверенным голосом старшая жена, тут же разогнала этот вертеп, каждому отдельно нарезав свою задачу.

Как опытный воин и начальник, десятник Ахмет-ага в свое время правильно воспитал своих женщин, вот и теперь пожинал плоды своего воспитания, гордо оглядывая взором опытного хозяйственника, установившийся порядок в жилище, где каждый знал свое дело. Одна тут же бросилась за водой, вторая, отдав команду своему сыну принести кизяк, разжигала очаг, ну а третья, отправив гонца за усюкчи (лекарка и травница), быстро готовила чистые тряпки и различные склянки, которые как у всякой женщины имелись во множестве.

Усюкчи Карасэс не совсем старая, но еще бодрая женщина была из тех, кто до сих пор верит в старых богов. И не забывает поминать их в те особые дни, когда Боги спускается на старую бренную Землю и стараются помочь и поддержать своих немногочисленных последователей, которых с каждым годом становиться все меньше и меньше. Многие не выдержав конкуренции с мусульманами или христианами, удалялись все дальше и дальше туньякка.* А некоторые селились поблизости, по мере возможности, помогая своим родичам отринувших старых богов, но еще не забывших своей древней крови и помнивших еще ту силу, которая раньше всегда и во всем им помогала.

Усюкчи владела мизерной каплей той силы, которая была у древних предков и по мере сил всегда пыталась помочь своим оступившимся родичам. Именно из-за этого она не покинула, отчие земли, хотя ее учитель и звал пойти с ней далеко Туньякка, где еще почитали старых богов.

Местный имам Сафар – ходжа старался не замечать ее саму, так и ее деятельность. Хотя вначале, когда она была еще молодой и красивой, однажды он собрал толпу фанатиков и забросав камнями, ее чуть было не убили, но за нее вовремя вступился сын тогдашнего бия Арслан, а с ним и его побратим Ахмет-ага, который хотя и был истовым мусульманином, но с названным братом шел в хоть в огонь хоть в воду, не боясь ни шайтана ни имама.

В тот день, как обычно готовила свой очередной отвар, который всегда помогал старым старейшинам не так горько пережить пришедшую весну и ноющую боль старых костей.

Кто-то тихонько поскребся у порога, ее ученица внучатая племянница Асия, открыв дверь кибитки, о чем-то быстро переговорила с каким-то мальчиком. Быстрым шагом подойдя, но в то же время спокойно и без суеты пересказала своей бабке, что только что услышала:

– Абэ,** приходил гонец, приемный сын унбаши*** Ахмет-аги, тяжело заболел. Свора мелких волчат из родичей Гарей-бия, в кровяную кашу исхлестали спину мальчика.

– Якши,**** – не отрывая и взгляда от своего занятия, так же спокойно ответила усакчи, – Собери пока сама, все, что нам понадобиться, ведь мы недавно только лечили киргизских рабов, поэтому все, что нужно должно быть на своем месте. Я же пока закончу с отваром, для этих старых пердунов из совета.

Асия молча пошла в другую половину помещения, где хранились различные отвары и снадобья, травы и другие лекарские средства, причем там у каждого сверчка был свой шесток. То есть все аккуратно было разложено по полочкам и ящичкам, и все это еще и подписано на старотюркском. Поэтому найти нужные мази и отвары для больного не составляло никаких проблем. Хотя в первое время, когда она только попала в юрту своей двоюродной бабушке, ей все здесь было дико и страшно.

Потому как среди детей стойбища рода всегда шли неясные слухи о том, что усюкчи, как и другие колдуны, сихырсы, кара китабсе, и тому подобная нечисть, всю ночь общаются с шайтанами, щурали, дивами, всячески строя козни против хороших людей.

Ее родители погибли, когда ей было семь лет, она на всю жизнь запомнила, эту сцену, так и не смогла забыть, хотя временами и пыталась.

Они жили очень бедно, кроме юрты и того что было на них, другого имущества, у них не имелось, были из той категории родичей которых называли саунщиками. *****

На каждый весенне-летний период, они получали часть скота Гарей-бия, тогда правда являвшимся только баем, на выпас. Из всего этого богатства они могли использовать молочные продукты, ну и по договору к концу сезона получить что-то из приплода.

Вот таким незамысловатым образом, богатая часть родичей эксплуатировала свою более бедную родню, делая свои табуны и отары "вечными".

Отец Асии был из киргизских ясиров, то есть из пленников, захваченных на войне и затем освобожденного под гарантию через определенное время. Всю жизнь мечтал разбогатеть и когда-нибудь вернуться в родное стойбище в восточный Дешт – и – Кипчак.

И вот когда такой необычайный случай ему подвернулся, и он нашел в далеких пастбищах рода "земляное масло", которое являлась дорогим и редким товаром. Он встретился с одним из казанских купцов и договорился с ним на поставку десяти больших деревянных бочек масла.

Все лето и осень возился киргиз, лишь бы выполнить заказ. От запаха масла в юрте было тяжело дышать. Поэтому мать частенько оставляла ее у своей двоюродной тети Карасэс, так как другие родичи ее уже не признавали.

В тот злосчастный день, она как всегда шла из одного конца аула в другой конец, так как юрта усюкчи всегда стояла в стороне от всех, а их жилище как более бедной части родичей также стояло наособицу.

Когда до родной кибитки оставалось менее одного перестрелища, Асия увидела огромный столб черного дыма начавший подыматься от их жилища. Тогда она подумала, что колдуны наслали дью пери, и вдруг из юрты выскочила мать, или скорее выползла, прокашлялась и, крикнув ей:

– Беги, дочь! – и обратно зашла в кибитку, которая внезапно с грохотом превратилась в огромный черный пузырь, который в мгновение проглотил юрту и все, что там было внутри, и разбрызгал огонь вокруг.

Родичи потом долго обсуждали произошедший случай, старики пинали молодых, за то что распустились, забыли заветы предков и стали без разбора принимать в соплеменники всех подряд, намекая на происхождение отца Асии. А богатые благодарили Аллаха, что надоумил Совет старейшин бедных родичей заселять на околицы подальше от благополучных юрт.

Но и те и другие, в одном были уверены, если бы не зима была бы, то всему роду пришлось бы спасаться, бросив все нажитое непосильным трудом. В степи пожар одно из самых главных бедствий, наряду с мором и гладом.

Усюкчи Карасэс довольно быстро закончив с отваром для аксакалов, без промедления со своей ученицей направилась к унбаши Ахмету, будучи одним из уважаемых родичей, кибитка его находилась ближе к центру аула.

Войдя и сразу же бросив требу богам в очаг, усюкчи поздоровалась с хозяевами. Быстро осмотрела больного мальчика, который находился в бреду.

– Нож, – тут же потребовала у помощницы, которая, не теряя времени уже разложила все принадлежности неподалеку.

Ножом аккуратно срезала остатки рубахи, и чуть громче обычного спросила у хозяев:

– Кто был мальчику за место матери?

Женщины начали тихонько переглядываться друг с другом, но Гуль-ханум решительно направилась к усюкчи.

– Вот возьми остатки рубахи, обойди вокруг мальчика несколько раз, а затем отнеси и выбрось на обочину дороги ближайшего перекрестка, – попросила усакчи. – Не забудь, возьми горшок с какой-либо едой и оставь там, где все это произошло.

– А Вы чего встали? Быстро несите горячей воды и чистых тряпок!

– Апа,* давно уже все готово, – ответила старшая жена десятника, подавая то, что попросила усакчи.

Аккуратно обработав раны мальчика, Карасэс намазала спину специальной мазью и приготовила отвар в глиняной чашке.

– Один раз в день мажет спину, три раза в день даете пить, добавив немного лекарства из чашки, – наставительно закончила лекарь. – В случае чего знаете где я живу. За две – три недели заживет, как на собаке.

Увидев, как внимательно слушает Айнур.

– Вот ты и присмотришь за братом, каждые три дня ко мне, за свежим отваром, – закончила усакчи, вытерев руки.

И с того момента до полного выздоровления, Айнур ухаживал за своим названным братом. И с этих пор они практически и не расставались. Поддерживая друг друга, а иногда и соревнуясь, вместе постигали новые знания, которые им преподавал десятник Ахмет-ага.

В тот день, когда Урман отправил его за помощью к родичам. По дороге погоняя своего коня, Айнур сокрушался, что зря он оставил своего побратима одного, зря он его послушал. Но в то же время понимал, что кому – то надо было ехать и предупредить родичей о конокрадах.

Быстро добравшись до родного стойбища, он быстро рассказал отцу о произошедшем набеге ногайлар.

Ахмет-ага без промедления поднял десяток молодых бойцов, и отправились в погоню за конокрадами. При этом родичам приказал временно переселиться в стойбище, который находиться на одном из островов в старице реки Дим. Куда даже знающему человеку трудно забраться, берега топкие и болотистые.

Айнура назначили в передний дозор, он просто кипел от нетерпения, желая быстрей догнать своего брата и узнать о его судьбе. Он скакал и переживал, все это время беспокоясь.

Странно, но почему-то в этот раз ошибся унбаши Ахмет, что привело сначала к увечьм собственного сына, а затем и к гибели восьмерых молодых родичей. Стрела, пущенная из ногайского композитного лука, попав в шлем дозорного, ошеломила его, затем отрикошетив выбила ему левый глаз. При этом удар был настолько сильным, что он и сам не заметил как откусил себе язык. Странно только то, что он кровью не захлебнулся. Но видно Аллаху было так угодно.

Ну а из засады, ногайлар без всяких проблем перебили оставшихся родичей, оставив в живых только десятника из-за его доспехов, посчитав его за знатного воина, за которого можно получить неплохой выкуп.

Трупы и еле живого Айнура, которого посчитали мертвым, скинули в ближайший овраг, предварительно освободив от имущества, вплоть до халатов.

Ну а когда, беркут начал полосовать его грудь, он очнулся и попытался естественно быстрее вылезти из оврага. Ему опять повезло, орел не стал его трогать. Увидев своего брата, он попытался написать на земле, что его не понимает.

А затем его, в который раз уже спас Урман, на его глазах зарезав матерого волка. Этого ему хватило, и так обессиленный от потери крови, увидев такое от избытка чувств, тут же потерял сознание.

* На север

** Тетя

*** Десятник

**** Хорошо

***** Дойщики – если буквально, категория тех кому богатеи отдавали в своеобразную аренду часть своего скота.

Колдуны:

Сихырсы – гадатель, ворожей;

Кара китабсе – чернокнижник

Усюкчи – травница и лекарка

Нечисть:

Щурали – леший;

Дью пери – чудищ

____________________________________________________________

Глава 5

24 сафар 956 год от Хиждры. Дешт-и-Кипчак.

Пока витал где-то в облаках и предавался своим размышлениям, посыпая себе голову пеплом. «Зомби» Айнур потерял сознание и начал заваливаться на бок. Резко откинув в сторону щит, я успел его подхватить, и сняв с себя полушубок, аккуратно подложил под него.

Быстро осмотрел его тело на предмет ранений и гематом.

Голова ранения в правый глаз. Сам сделать ничего не смогу.

Рваная рана в области щеки с обеих сторон лица, покрылась засохшей кровью, начала заживать. Возможно, только обработать и намазать мазью ускоряющей выздоровление.

Шея относительно чистая, если не считать мелких царапин полученных от сучков и веток.

Грудь полностью исполосована вдоль и поперек когтями, мелкие рваные ранки, несколько гематом в области живота. Обработать и намазать мазью ускоряющий заживление.

На правой ноге в половину бедра гематомы и опухшая лодыжка. Травмы, явно полученные при падении с коня, либо когда сбрасывали в овраг.

Общий итог для Айнура: жить будет, но увечным останется навсегда.

Ладно, надо бы торопиться. Свистнув, вызвал к себе Турку. Не прошло и десяти секунд, резвым галопом подскакал ко мне мой четвероногий друг и тут же начав ластиться, ткнувшись влажными губами в ладонь. Но в тоже время, настороженно косясь глазами на труп волка, и встревожено пофыркивая.

Со всей возможной осторожностью закинул Айнура на круп лошади, а сам же одной рукой придерживая его запрыгнул в седло, и привязав его тело к своему, потихоньку направился в сторону лагеря.

Прежде чем подъехать к стоянке, забравшись на ближайший холм, внимательно осмотрел округу на предмет недобитых либо новых врагов.

Разведкой остался доволен, ничего нового в округе не появилось и можно без опаски вернуться к лагерю.

Подъехав и осторожно спустив Айнура с коня, расстелив на земле более или менее чистые халаты ногайцев из трофейного имущества, положив его на своеобразную постель, подложив под голову свернутый полушубок.

Ахмет-ага так и не проснулся, продолжая спать батырским сном, время от время похрапывая.

Еще раз, внимательно окинув взглядом временный лагерь, подхватив парочку медных котлов, отправился к роднику за водой и дровами. Лекарской работы прибавилось, значит и воды горячей нужно в достатке.

Принеся воды аккуратно подкопав неглубокую ямку трофейным топориком, быстро развел костер из сухих дров, а рядом выкопал еще меньшую с узким каналом для доступа воздуха.

В степи далеко видать дым от костра, поэтому даже такая мелочь и предосторожность может спасти твою жизнь, если ее не пренебрегать.

Установив треноги и быстро вскипятив воду на одной из котелков. Потихоньку и аккуратно обработал раны Айнура, и помазал специальной мазью из запасов Ахмет-аги.

Вскипятив и второй котелок горячей воды, подобные же процедуры проделал с десятником.

Весеннее солнце уже было высоко, усталость и бессонная ночь давала себя знать, потихоньку давила, и пригревшись, неожиданно для себя уснул.

Проснулся, как всегда, похоже, становиться привычкой, под пинки по ребрам и громкие ругательства унбаши Ахмета.

– Зачем Аллах даровал этой бестолковому барану, мозги! О-у! О-у! Нет! Нет! Ему одного раза не достаточно, когда его на аркане по степи прокатили! Так он не только себя хочет обратно в рабство отдать, но и готов, как я понимаю с радостью обеспечить такую же судьбу, самое главное своему наставнику, который не жалея себя учил премудростям войны этого безмозглого ишака! Который за столько лет так и не научился азам дозорной службы! Не выставив караул, не смыкай глаз! Согласно Великой яса Чингизхана, я сейчас должен за сон на посту забить тебя камнями! – все никак не унимался Ахмет-ага.

Сев на своего любимого "конька", остановить или пытаться оправдаться в таких случаях бесполезно. Лучше промолчать и согласиться. Излив все, что у него на душе скопилось, как таковой, потом он быстро остывает и уже мыслит адекватно.

Потихоньку, бочком, выбравшись из импровизированной постели в виде кучи седельных сумок и нескольких халатов.

Солнце уже клонилось к закату, тихо наступали сумерки.

Я направился к яме с костром и, подбросив дров, быстро разжег огонь.

Пошуровав по сумкам, собрал нехилый ужин, правда, всухомятку. И накрыв дастархан, крикнул десятнику:

– Ахмет-ага! Ужин готов прошу к нашему шалашу!

– Ну вот! Урман, какой ужин? Айнура нужно похоронить, проститься, прежде чем наступить ночь.

– Унбаши, так живой-то, ваш сын, кого хоронить собрались? – спросил я, сделав удивленное лицо.

Отец, который заново обрел своего сына, неверующе уставился на меня.

– Спит он, обессилел, да и крови много потерял, – пояснил и, опасаясь новой вспышки гнева, довольно таки быстро рассказал о произошедших событиях с момента, как он потерял сознание.

После чего, Ахмет-ага вскочил и достаточно бодро направился к скоплению сумок и седел. Где быстро найдя свою котомку, вытащил оттуда клинок в ножнах.

– Урман, сегодня ты стал настоящим воином и твое новое имя – Буребай! И мне не стыдно, перед твоим отцом и моим названным братом, который в настоящий момент смотрит на нас и радуется тому. Я все-таки смог воспитать из тебя, умелого и упорного бойца, и я хочу подарить в честь этого события, вот эту саблю, ну а за спасение моего сына, обязательно отблагодарю отдельно, – закончил свою хвалебную речь Ахмет-ага, передавая мне клинок.– Носи его с честью, и не забывай, что сила всегда на стороне правды.

Сабля была узкой, с характерным изгибом и длиной около метра, и достаточно легкой не более килограмма. Рукоять из слоновой кости, гладкая и покрытая для удобства удержания черной замшей. Чуть вытянув из деревянных ножен, обтянутых кожей, увидел характерный рисунок булата.

Зацепив ремешками за кольца, повесил на пояс с левой стороны. Попрыгал, немного поправил, все достаточно удобно, ничто не мешает.

– Ну а в честь такого, знаменательного события, как твое новое рождение Буребай, нам стоит выпить кумыса и отужинать тем, что нам Аллах послал.

Быстро закончив с приемом пищи, Ахмет-ага обрадовал меня, тем, что нам придется вернуться к оврагу и забрать трупы родичей, для того чтобы отвести в родное стойбище, чтобы родные могли проститься с ними и должным образом провести похоронный обряд.

– Отбери халаты получше, из трофейных, и из табуна, наиболее спокойных коней, так как, нам придется к ним подвешивать мертвецов, – приказал унбаши, и при этом пояснил, – Не хотелось бы, получить постоянно взбрыкивающую лошадь с трупом на спине.

Быстро собрав халаты и связав, закинул на Турку. А лошадей отбирал подольше, табун оказался большим. При этом вожак– жеребец не очень хотел отпускать своих подопечных, пока с помощью кнута, не объяснил ему кто здесь хозяин.

В это время Ахмет-ага и Айнур быстро свернули и закинули все трофейное имущество на своих заводных коней, и уже направились в сторону оврага.

Догнал их непосредственно только перед местом недавней эпической битвы с волком. Ахмет-ага знаком показав Айнуру, снять шкуру с мертвого людоеда. Сами же отправились и достаточно быстро завернув останки родичей в халаты, привязали к седлам, таким образом, чтобы не возникало никаких неудобств при движении.

К нашему возвращению, Айнур уже закончил. С именем Аллаха на устах, мы двинулись в сторону родного стойбища. Мне же пришлось еще, и гнать табун, которой увеличился до трехсот коней. Основную работу делал вожак, а мне пришлось только направлять его в ту сторону, куда нам надо было ехать.

По пути, обговорив свои дальнейшие планы, внесли в него существенные корректировки и решили сначала набрать хотя бы десяток, из совсем уж молодых родичей.

На полпути, сделав небольшой перекус и оправившись, мы, наконец-таки добрались до родного стойбища.

Встреча с женской половиной рода была не очень приятной, когда они увидели, кого везут на заводных конях. Ну как бы там не было, жизнь продолжалась.

Вечером, на совете аксакалов, должны были принять решение. Возможен ли вообще поход для освобождения родичей из соседних аулов? Разрешит ли Совет, десятнику набрать молодое пополнение?

Ахмет-ага обрадовал меня тем, что на данном собрании, я обязательно должен присутствовать. Так как последний раз, когда Урман присутствовал на данном мероприятии, остались не слишком уж приятные воспоминания, то большой радости данное известие не вызвало, но как говорят "должен значит обязан"

И поэтому, воинское снаряжение на мне должно быть не хуже чем на каком-нибудь мурзе, приказал десятник.

Оружие на мне и так отличное, лучше только, наверное, у самого бия.

А вот защита из трофеев: бахтерец, мисюрка с наушниками и кольчужным воротом, поножи и поручи. С одеждой были проблемы, но неожиданно Гуль-ханум, принесла в качестве подарка: шелковые штаны и рубаху, и отличный бухарский халат, скорее всего, все это принадлежало раньше моему побратиму Айнуру, но как говориться, дареному коню в зубы не смотрят.

Переодевшись и снарядившись, ничуть не хуже знатного воина. Я достал оснастку для чистки, и потихоньку начал приводить оружие и доспехи в порядок.

Абдулахмет – бессменный глава совета старейшин рода суби-мин последние десять лет. Он помнил еще деда Урмана – Чу-бия, который мудро правил племенем Мин несколько десятилетий, после него, главой должен был стать его сын Арслан, но великому сожалению всего народа, не вернулся он с того злополучного похода на киргиз-кайсаков.

В то же время, по странной случайности преставился Чу-бий, очень быстро собравшийся Курултай племени избрал Герэй-бия, только он возражал против его кандидатуры, зная его алчный и мерзкий характер с детства. Прошли те времена, когда глава племени избирался на всеобщем народном собрании – Йыйын. Сейчас выбирали только старейшины семи родов: куль, кырк, суби, миркит, кубоу, мин и сарылы.

Затем был уже совет старейшин рода суби-мин, который собрал Герэй-бий. На этом собрании он предъявил договор о том, что передал мурзе Арслану табун в тысячу коней, но с условием, что вернет через два года и при этом сверху должен будет еще двести голов. Абдулахмет сразу же заявил о своих больших сомнениях в подлинности данной бумаги. Но в качестве свидетелей, Герэй-бий пригласил бакчи Буранбая из придворных местного наместника Ногайской орды и кади Хасанбека, которые подтвердили заключение договора.

И тогда глава племени попросил все имущество своего брата Арслана, а его жену себе в гарем. После отказа Зайтуне-ханум, Герэй-бий уже требовал жену брата и племянника обратить в рабы и продать в счет уплаты долга, при этом особо настаивая на то, что ему обязательно передали жеребенка аргамака.

Совет долго совещался, вызывая на беседу то побратима мурзы Арслана, то Зайтуне -ханум пытаясь ее уговорить пойти навстречу судьбе а не наперекор, то Айнура, который не совсем всего понимал, но смотрел на всех не очень недружелюбно...

Благодаря речам главы старейшин, который вступился за сироту Урмана, Совет принял решение: передать все имущество мурзы Арслана, которого хватило только на так называемые "проценты" за пользование табуном в тысячу голов, а пока Урмана сделать туснаком Герэй-бия. А в случае не выплаты по истечению двух лет после совершеннолетия, продать его в рабство, по поводу жеребенка отказали, указав при этом, что является личным имуществом сироты.

Сейчас вновь собрался Совет, на котором, нужно было решить, является ли до сих пор Урман – туснаком?

Или же достигнув совершеннолетия, он свободный человек?

А отправление в поход молодых родичей – это уже второстепенный вопрос.

Ну вот в большой восьмигранной юрте, где испокон веков проходил Совет, начали собираться старейшины.

Как всегда, первым пришел его старый друг – Минибай. Он был не высоким, сухощавым, но еще бодрым стариком, которому уже скоро стукнет седьмой десяток. Всю свою честную жизнь помогал родичам, будучи мастером по дереву. В степи, много вещей из этого материала, поэтому он никогда не сидел, сложа руки, всегда где-то ковырялся, что-то чинил, стругал с самого раннего утра. Даже зимой, когда везде приходит спокойствие, и родичи начинают вести тихую и неторопливую жизнь. Минибай чинит пришедшие в неисправность телеги, колеса и другие необходимые вещи кочевников. Но единственно он сокрушался, над тем, что Аллах ему не дал сыновей, шесть дочерей все как на подбор, и внуки вроде есть, но все равно не то. Тем не менее, как человек он был веселый, даже сейчас готов был броситься в пляс, всегда любил над кем-нибудь подшутить, подколоть. Но с возрастом, к нему пришла жадность, он начал все подсчитывать и экономить. Именно на этой его слабости и поймал Герэй-бий, на прошлом собрании, выделив его семье побольше саунщиков, чем обычно. После уже, когда Абдулахмет разъяснил своему другу, он то осознал свою ошибку, но было уже поздно.

Ну а затем, поспешая, в юрту вкатился Зайнулла, круглолицый толстячок, низенького роста и бритой головой, с маслеными глазами и всегда потеющим носом. Один из самых богатых среди родичей, уступая только по этому показателю, самому Герэй-бию, огромные табуны коней, несметное количество отар овец, числа которых он и сам не знал. Торгуя с казанскими, бухарскими и хивинскими купцами, при этом скупая и излишки товара у родичей, наживаясь на таком посредничестве. У него большая семья и гарем из трех жен. Слабая половина вила из него веревочки: потакая их капризам другой бы давно разорился, но не Зайнулла, который все-таки больше копил, чем тратил. Он всегда и во всем поддерживал Герэй-бия. Даже слухи идут в народе, что ни без его финансовой помощи стал тот главой племени.

Усадив гостей на почетные места и угостив свежим кумысом. Стали ждать остальных, при этом ведя неспешную беседу о том, что же происходит в Степи, если уже и их кочевья, теперь подвергаются набегам ногайских казаков.

Сам Совет для Урмана прошел словно сон, все-таки он сильно переволновался, ожидая худшего. Но явно госпожа удача была на стороне попаданца, она ему не просто улыбалась, а скорее даже обнимала.

Главный враг детства и его двоюродный брат Бикмус-мурза, которого глава племени оставил за себя, с самого утра чувствовал себя очень плохо, заболел животом и часто бегал за юрту справлять нужду. Правда для этого, вселенцу пришлось с вечера потрудиться и полночи ждать пока все родичи уснут, и тихонько прокравшись, плеснуть в кумыс немного того снадобья, которым его снабдила старая и добрая Карасэс.

В связи, с чем собрание старейшин прошло достаточно быстро и плодотворно, но вот результаты его, очень сильно удивили. Хотя это был скорее спектакль, который с вечера спланировали его наставник и Абдулахмет.

Первым актом был его рассказ о том, что и как произошло: начиная с того момента, как угнали табун лошадей и закончив тем, как он спас Айнура.

Особо пытливо старики расспрашивали, какую добычу взяли с ногайлар: сколько коней, доспехов, оружия и тому подобное. А богачу Зайнулле все не терпелось, забрать все захваченное в пользу роду, при этом трофейных лошадей передать Герэй-бию.

Но после уже выступил унбаши Ахмет-ага, красочно добавив к моему рассказу, что если бы не Урман, который уже давно не Урман, а Башбуре или главный среди волков ибо он оказался достоин "второго имени", то не видать бы Совету даже табуна главы племени, не то что трофеев. И учитывая батырское поведение юноши и его наступившее совершеннолетие, он попросил у старейшин разрешение основать новый род буре-суби-мин* во главе с юным героем.