Текст книги "Люди и волки (Черная пустошь – 2)"

Автор книги: Вадим Михальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Пролог

…Вселенная велика и непостижима, на ее бескрайних просторах есть место для звезд и планет, населенных множеством народов и рас разумных существ. Каждая планета уникальна по-своему, но одна планета отличается от прочих тем, что была создана почти забытыми высшими существами, Первыми Богами, мощь и знания которых нельзя описать словами.

Эта планета на протяжении тысяч лет была Полигоном для испытания представителей рас разумных существ всех обитаемых миров. Слуги Богов, созданные ими во мраке смутных времен созидания, доставляли на планету героев, чтобы подвергнуть их испытаниям, пройти которые удавалось лишь немногим. Те же, кто смог пройти Полигон, избежать смерти во время сражений с многочисленными ужасными созданиями Богов – дикими животными, демонами, драконами, василисками и грифонами, в изобилии населявших бескрайние земли материков планеты, остаться в живых, пройдя хитроумные ловушки и смертоносные механизмы Полигона – мог обрести вечную жизнь и блаженство. Только так герои могли доказать, что их раса заслуживает права на существование.

Но однажды Боги, по причине известной только им самим, покинули созданные ими миры и созданные ими существа.

Слуги Богов, называвшие себя Титанами и Хозяевами Стихий, продолжили свою работу.

Представьте себе автомат, запрограммированный повторять одно и тоже действие, автомат, не нуждающийся в контроле и проверке своих действий, автомат, которому некому приказать остановиться. Слуги и были такими автоматами, игрушками в руках Богов, брошенными на произвол судьбы.

Какое-то время Слуги продолжали исправно поставлять на Полигон всё новых и новых воинов и странников, но так не могло продолжаться вечно. Как всё живое подвержено старению и смерти, как всё неживое разрушается и приходит в упадок с течением времени, так и Полигон стал всё больше и больше поддаваться влиянию окружающего мира. Природа, когда-то грубо попранная Слугами Богов, яростно сопротивлялась всем попыткам Слуг сломить её. Слуги Богов, подобно своим создателям-Богам, сами были способны создавать живые формы, покорные их воле. Хозяева создавали слуг, обслуживающих отдельные части – сегменты – Полигона, охранников и воинов, сражающихся с дикими и непокорными созданиями, стремящимися опрокинуть и смять Полигон.

Биосфера планеты сопротивлялась натиску враждебных ей Титанов, миллионы лет жестоко перекраивающих планету согласно воле Богов. Всё новые и новые создания, порожденные Природой, волна за волной накатывались на сегменты Полигона. Там, где раньше были величественные здания и хитроумные устройства, предназначенные для воинов Полигона, через сотни лет уже упрямо пробивались к солнцу деревья, и упрямые растения раздвигали своими стеблями тщательно отполированные камни. Металл покрывался ржавчиной, техника приходила в негодность, выходила из строя и некому было починить её. Земля с каждым годом возвращала себе то, что было отобрано у нее тысячи лет назад.

Но Хозяева Стихий не желали сдаваться перед лицом Жизни – это было противно их природе. Они думали, что однажды Боги вернутся, что когда-нибудь всё будет, как прежде. Поэтому они не оставляли попыток подавить Природу. Многочисленные армии охранников Полигона выжигали и уничтожали всё живое на своем пути и погибали под натиском страшных животных, направляемых биосферой планеты.

Однажды Титаны решили направить силу Природы против неё самой. Они выбрали стаю жестоких и яростных плотоядных хищников, покорили их своей воле, вложили в звериные тела высокоорганизованный разум и знание, незнакомое животному миру и назвали свои создания Псами. Титаны научили Псов размышлять, использовать новоприобретенные навыки для более эффективной войны во благо Полигона, превратив этих животных в своих послушных, как им казалось, рабов.

Титаны обратили свое внимание на материк, сплошь покрытый вековечными лесами, хранившими в своем сумраке множество древних тайн и источников первобытной энергии. Эти источники были некогда игрушками Великих Богов, покинувших планету, теперь же они использовались, чтобы поддерживать и питать энергией сегменты Полигона. Высокие энергетические башни из черного небесного камня высоко и гордо возносили к облакам острые шпили, как бы насмехаясь над великим зеленым океаном колышущейся листвы. Призрачное белое сияние окутывало Башни сверкающим коконом в ночной темноте, распугивая чудовищные зловещие тени. Но одного страха перед мощью Полигона было недостаточно, чтобы предотвратить возможное разрушение Башен под натиском сопротивляющейся Титанам Жизни.

Все племя Псов с их потомством было выпущено на просторы этого огромного материка, сплошь покрытого лесами, из густой листвы которых на севере поднимались отроги древнейших гор. Псам было сказано: «Охранять Башни и истребить чужаков». Без малейших сомнений вожак Псов склонил свою чудовищную голову перед своими Хозяевами, а затем племя исчезло в сумраке лесов…

Но Псы не забыли, что когда-то они были свободными. Они восстали против своих создателей и, в ходе кровопролитных войн, смогли вернуть себе свободу. Псы, называющие себя сейрами, завоевали весь огромный материк, который Титаны хотели подчинить своей воле.

И однажды, по прошествию многих сотен лет, Хозяева Стихий захотели вернуть себе то, что когда-то было в их власти. Они выбрали для этого расу существ, населявших планету в одной из самых отдаленных солнечных систем Галактики – Землю. Хозяева Стихий предложили группе людей, стремящихся покинуть свой мир, переселиться на планету Титанов, чтобы отвоевать сегменты Полигона взамен на возможность устроить свой собственный мир.

Было выбрано две группы людей. В первую группу вошли выходцы из России, вторую составили американцы. Вторая группа была высажена на материк, хозяевами которого были сейры.

Хозяева, возможно сами не желающие того, ввели руководство второй группы переселенцев в заблуждение. Титаны искренне считали свои создания жестокими и злобными животными, поэтому люди, отправляющиеся на планету, заранее готовились к войне. Хозяева Стихий передали людям древние знания, благодаря которым люди смогли обеспечить себя источником неистощимой энергии, скрытой в одной из энергетических Башен.

Хозяева установили ментальный контакт с Адамом Фолзом, военным, вышедшим в отставку. Фолз, вместе со своими друзьями, Майклом Фапгером и Ричардом Вейно, благодаря поддержке Хозяев, смогли разработать план, согласно которому на планету, получившую название – Лимба, смогли отправиться около четырех тысяч человек.

Основной частью переселенцев на Лимбу были фермеры – те люди, которые не понаслышке знали, что такое – тяжелый труд на земле. Именно эти люди со временем должны были создать все условия для будущего развития человеческого общества на планете. Третью часть переселенцев составили профессиональные военные – солдаты, их целью была защита будущей колонии от сейров. Научное ядро экспедиции составили ученые – эмигранты из стран бывшего Советского союза: Борис Мазаев – ученый-ядерщик, Николай Верховин – энергетик, врачи Марина и Владислав Сергеевы, биолог из Украины Сергей Дубинин. Программист Дэвид Варшавский – сын польки, эмигрировавшей в Штаты задолго до падения Берлинской стены, химик Чень Ли, металлург Конрад Нильсен, создавший уникальные защитные сооружения, Джек Криди, талантливый изобретатель-самоучка, сын одного из фермеров, также стали незаменимыми членами научного отдела будущей колонии.

В первый же день после Высадки на Лимбе люди совершили страшную ошибку. Сейры, давно уже переставшие быть теми страшными хищниками, которыми их представляли, по подсказке Хозяев Стихий, люди, вышли из лесов, чтобы узнать, что представляют из себя пришельцы-колонисты. Солдаты, охранявшие место высадки, были напуганы, когда племя сейров появилось перед ними.

Сейры, заметив людей, решили приветствовать чужаков на своей земле. Но речь существ, бывших когда-то животными, привела людей в ужас.

Так как люди не знали языка сейров, они решили, что сейры готовятся напасть на них и в панике открыли огонь. Тогда же люди назвали сейров «волками» – сейры действительно были похожи на волков своим видом и повадками.

Один из сейров-самцов по имени Белый возглавил племя, в живых из которых осталось лишь несколько волков. В бойне, которую люди устроили сейрам, погибли дети Белого, и он решил мстить людям.

Сейры обладали возможностью извлекать из памяти своих жертв нужную им информацию, а также ментально подавлять сознание своих врагов своей воле. Белый воспользовался этим даром, которым Хозяева Стихий одарили сейров. Он похитил одного из солдат во время разведки, которую люди проводили в лесу. Из его сознания сейр понял, что люди прибыли на его планету, чтобы завоевать земли сейров.

Белый попросил помощи у вождей соседних северных племен и вскоре напал на поселение людей.

Между людьми и сейрами вспыхнула война. Сейры мстили людям за гибель своих соплеменников, люди, в свою очередь, мстили за гибель своих товарищей. К тому же люди, как и их далекие предки каменного века, инстинктивно ненавидели животных, которые казались им исчадиями ада, злобными демонами, убивающими ради удовольствия. Люди и сейры оказались вовлеченными в смертельный круговорот, выхода из которого, скорее всего, не было.

Изначально люди всё-таки надеялись, что они сразу же приступят к вырубке леса, постройке домов и хозяйственных построек, что им удастся сразу же по прибытию приступить к посеву – Высадка происходила ранней весной. Но из-за того, что местность вблизи Башни представляла собой практически сплошной лесной массив, о севе и осеннем урожае пришлось забыть. Люди, находящиеся в постоянном напряжении и ожидании нападения сейров, всю весну и всё лето провели за постройкой защитных сооружений. Им удалось окружить местность вокруг Башни, вблизи которой состоялась высадка, кольцом непреодолимых для сейров заграждений, по которым был пропущен ток, генерируемый источником древней энергии. Чтобы следить за сейрами, люди использовали дирижабли и самодельные летательные аппараты, на которых была установлена аппаратура видеонаблюдения и датчики, регистрирующие тепловое излучение.

В ходе одной из последних схваток люди захватили в плен одного из сейров. Биолог Сергей Дубинин попытался установить с ним контакт, но все его попытки были неудачны.

Приближалась осень, а запасов продовольствия осталось не так уж и много…

Глава первая
Колонисты

Позади жаркое лето, первое лето на Лимбе. Осень незримо напоминает о себе – ветра постепенно поворачивают с юга на восток, ночи становятся холодней. Это почти незаметное наступление, исподволь, понемногу. Лес по-прежнему кажется летним, листва выглядит плотной темно-зеленой кольчугой, надежно прикрывшей гордо поднятые ветви деревьев.

Но лето закончилось: это видно по слоям жира под толстой шкурой травоядных парнокопытных животных, напоминающих земных бизонов – отсутствие волков позволило лесным великанам накопить силы перед надвигающимися холодами. Птицы все чаще и чаще стаями взлетают над лесом, обучая быстро оперившихся птенцов перед долгим и опасным путешествием на юг, к теплу. Кладовые белок в укромных закутках напоминают банковские вклады скряг. Цветы, усеявшие веселыми цветными пятнами лесные поляны, поворачивают свои головки вслед за солнцем, не догадываясь о том, что скоро солнечное тепло исчезнет под натиском осенних заморозков. Муравьи упорно, так же, как их многочисленные предки, час за часом, день за днем продолжают тащить свой кажущийся непосильным груз к своим домам-муравейникам. Скоро входы закроются, надо успеть до темноты.

Так же и с людьми – они тоже торопятся, хотя кажется, что торопиться им некуда. Уже несколько месяцев люди не видели волков, рабочие уже не смотрят в лес так, как будто он их враг, но солдаты, в сердцах которых нет места доверчивости, продолжают напряженно вглядываться в сумерки, надвигающиеся вслед за уходящим за горизонт солнцем.

Бенито Росселини обматывает последний виток проволоки вокруг ствола дерева на высоте пяти с половиной метров от земли. Он привычно повисает на ременной петле страховочной обвязки – Бену надо отдохнуть. Его руки свободно повисают вдоль туловища, Росселини поводит головой из стороны в сторону, разминая затекшие мышцы шеи, поглядывая на соседние деревья. Этот отдых – единственная поблажка, которую может позволить себе стареющий техник за много месяцев.

Эти месяцы слились в сознании и памяти, как череда пробуждений рано утром, еще до рассвета, торопливых завтраков, выходов в лес в окружении молчаливых спросонья солдат Дюморье, монотонного труда по протяжке проволочных заграждений, горячих обедов из больших солдатских термосов, и возвращения домой на усталых негнущихся ногах. Иногда Бену кажется, что эта кажущаяся бесконечной лента дней началась еще до начала времен и никогда не закончится. Даже после того, как были подключены три сектора внешнего периметра, Бен не верит в то, что его работа когда-нибудь прекратится. Ему кажется, что он будет вечно карабкаться на деревья, вечно протягивать провисающие тонкие металлические нити, закреплять изоляторы, устанавливать распределительные щиты.

Это чувство не покидает его даже сейчас, когда он смотрит по сторонам и видит, что справа проволочный забор, протянутый полчаса назад его бригадой, надежно соединяется со звеньями заграждений, установленных еще весной. Соединяя витками старую и новую проволоку, Бен какое-то время тупо смотрит на то, как механически работают его руки в рабочих перчатках, как уверенно и плавно движутся его пальцы, как стальные челюсти кусачек Мазаева перекусывают оставшуюся в мотке проволоку. Только когда блестящая на солнце нить с тихим, почти неслышным, звоном падает на землю, покрытую ковром прошлогодней листвы, Бен понимает, что все закончено. Он смотрит влево, потом медленно поворачивается вправо, сравнивая то, что он сделал прохладным весенним днем когда-то, очень давно, с тем, что его руки сделали минуту назад. Между участками импровизированной металлической ограды слева и справа нет никакой разницы.

«Мы замкнули круг», устало думает Росселини и его охватывает чувство воздушной легкости, как будто при плавном падении в теплую речную воду. «Все! Уже все, черт меня подери! Мы смогли, святая Мария, мы сделали это!», в голове Бена раздаются крики, но кричит не он, не взрослый стареющий мужчина с сединой в черных волосах, а маленький мальчик с карими глазами, мальчик, который не знает, что такое – быть взрослым. Маленький мальчик, не имеющий никакого понятия, что такое – бриться два раза в день утром и вечером, и не особо не страдающий по этому поводу. Несколько секунд Росселини рассеянно прислушивается к себе и начинает спускаться с дерева.

Вот и земля мягко пружинит под ногами, и деревья снова становятся большими, снова заграждения уходят вверх, туда, где им и место. Бен вынимает рацию из футляра на поясе и нажимает кнопку передачи.

– Николай! Николай, как слышишь меня? Прием.

Николай Верховин на первом уровне Башни сидит за пультом управления энергоснабжением колонии. Первый уровень очень преобразился с тех пор, как начались работы на внешнем периметре – такое впечатление, что находишься на Земле, в зале управления какой-нибудь большой электростанцией. Множество пультов контроля секций внутренних заграждений, удобные стулья с высокими спинками, дежурные электрики в белых халатах, мигание светосигналов, быстро пробегающие по экранам компьютеров строчки – информация о состоянии сетей обновляется каждую секунду. Нет никаких провисающих по небрежности кабелей, в беспорядке разбросанных инструментов, как в первые дни. Все провода одеты в защитные кожухи, все надежно закреплено, всё на местах.

Теперь на первом уровне – строгий порядок, как в рубке авианосца или в пункте управления космическими полетами. Всё так, как должно быть.

– Слышу тебя, Бен. Прием, – говорит Николай, практически не обращая внимания на уже ставший привычным шорох помех.

– Мы закончили. Периметр замкнут. Прием.

– Отлично, Бен, спасибо, – по лицу Верховина заметно, как он волнуется.

За его спиной с негромким гулом опускается грузовая белая платформа. Адам Фолз, Ричард Вейно, младший Джек Криди, Дэвид Варшавский спрыгивают с нее.

– Хотел начать без нас, Николай? – улыбается Адам.

– Никогда, – серьезно отвечает Верховин и поворачивается обратно к своему пульту.

– Всем бригадам, работающим на внешнем периметре! – разносится голос Верховина из всех раций, настроенных на волну переговоров с энергостанцией. – Говорит Верховин. Всем отойти от заграждений на безопасное расстояние! Доложить о готовности! Жду подтверждения!

Он выслушивает доклады бригадиров о готовности, последним говорит Росселини:

– У нас все чисто, Николай. Можешь начинать.

– Понял. Подаю напряжение! – голос Верховина дрожит, как будто он сам находится под током.

Пальцы инженера проходятся по пульту контроля. Кажется, что ничего не происходит, но это не так. Только знающий человек может заметить, что на контрольных панелях зажглось несколько огоньков и несколько огоньков погасло. Компьютеры отреагировали на команду новым всплеском текстовых сообщений на экранах мониторов и несколько указателей потребляемой мощности поползли вверх, перемещаясь вверх по изумрудно-зеленой шкале.

В пяти километрах от Башни Бен Росселини услышал негромкое гудение и успел заметить стайку голубых искр, стремительными молниями пролетевших по ограде. Работа закончена.

Внешний периметр, опоясавший смертоносным для любого живого существа кольцом лес в радиусе пяти километров от Башни, был замкнут и подключен к системе энергообеспечения колонии. Работа была завершена с опережением срока на тридцать четыре дня, почти на целый месяц.

Люди собирались домой, до заката оставалось два часа. Люди собирались домой – за прошедшие с момента Высадки месяцы Башня и палаточный городок стали для них домом.

Если посмотреть на Пустошь, окружающую Башню, то можно заметить много изменений – гигантские штабеля бревен, загоны для скота – приземистые бревенчатые строения, ямы – фундаменты для будущих домов колонистов, дощатые каркасы будущих построек напоминают недостроенные модели детских конструкторов.

Из леса раздается визг дисковых пил – две лесопилки работают на полную мощность. Блестящие зубья хищно вгрызаются в поначалу неподатливую древесину и выбрасывают фонтаны стружек, тут же сбиваемых пластмассовыми ограничителями. Бригады рабочих оттаскивают уже распиленные доски в склад для просушки. Приятно пахнет хвоей – на распилку идут сосны из стометровой полосы вблизи внутреннего периметра. Рабочие вытирают пот потемневшими платками – сегодня действительно много работы.

В лесу слышен треск и грохот падающих деревьев – лесорубы Ферье продолжают валить лес. По их сосредоточенным и упрямым от природы лицам можно подумать, что они не собираются останавливаться до тех пор, пока последнее дерево на планете не дрогнет под ударом остро наточенных топоров.

Люк Ферье, бригадир лесорубов, посвистывая, проходит в двадцати метров от своих парней, помечая по дороге красной краской свои будущие жертвы. Он придирчиво осматривает каждое дерево, иногда прижимаясь щекой к шершавой коре. Лесорубы тихонько посмеиваются над привычкой своего бригадира «слушать деревья», но только тихонько. Люк знает свое дело, как никто другой. Мимолетными прикосновениями он определяет возраст деревьев, обнимая стволы, он узнает, как росло это дерево за десятки лет до того, как человеческие теплые руки прикоснулись к его коре. Деревья как будто шепчут в ухо Ферье свои сокровенные тайны, как приговоренный к смертной казни поверяет свои секреты палачу.

Люк снова прижимается щекой к очередному дереву, его губы бесшумно движутся:

– Са ва, дружок?

Ветер пробегает в игольчатых зеленых ветвях, роняя засохшие хвоинки на шерстяную шапку лесоруба. Дерево отвечает, этот шепот почти не слышен.

Люк отступает на шаг, улыбаясь, сверкают белые зубы, никогда не бывшие предметом пристального внимания дантистов. Он встряхивает баллончик с краской и красный крест, как подпись прокурора на приговоре, медленно перечеркивает безмятежную жизнь дерева.

Люк продолжает свой путь, а сосна за ним печально качает своими ветвями, смирившись со своей судьбой стать бревном в стене или досками на полу.

Пятеро лесорубов подходят к одному из деревьев, отмеченному Ферье. Цепные пилы, вскинутые на плечи здоровяков, кажутся винтовками в руках солдат. Первый быстро обходит дерево и находит отметку бригадира.

– Сюда надо валить, – он указывает рукой в сторону, куда смотрит красный крест.

Напарники молча кивают – Ферье никогда не ошибается, пилить надо с помеченной стороны. Работа начинается – взвывают пилы, дерево вздрагивает, как от боли. Наверху, в кроне ветвей начинает метаться мелкая живность – жуки, пауки. Их более удачливые родственники, те, у кого есть крылья, спешно покидают свой потревоженный дом. Дерево трясется, как в лихорадке, расшвыривая по сторонам своих многочисленных незаметных обитателей.

Через некоторое время вой и скрежет пил утихает. Дерево несколько секунд стоит неподвижно, а затем начинает валиться с почти человеческим предсмертным вздохом. Удар о землю, ветви бессильно, в последний раз, рассекают прохладный воздух и безжизненной массой распластываются по земле.

По другую сторону от Пустоши шум падающих деревьев не слышен. Иногда, когда ветер меняет направление, слышны взвизги циркулярных пил на лесопилках. К югу от внутренней ограды двое стариков пасут коров. Это так говорится – «пасут», на самом деле старики спят на невысоком холмике, укрывшись брезентовыми плащами. Старикам не спится по ночам, а днем так и клонит в сон – старость, что уж тут поделаешь. Им помогает мальчик лет двенадцати, внук одного из стариков.

Слышится негромкое фырканье, сопение и приглушенные вздохи коров, захватывающих новые порции травы. Стебли подаются усилиям животных с едва слышным треском. Стадо разбрелось по поляне, коровы с удовольствием захватывают желтые султанчики полевых цветов вперемешку с жесткими стеблями травы. Мальчик что-то вырезает складным ножом на деревянной дощечке, время от времени зорко оглядывая стадо – все ли на месте. Но коровам неохота уходить далеко – на поляне так много травы.

Мальчик возвращается к своему занятию. Рядом с ним на траве – плетеная из ивовой соломки корзинка, из которой доносится приглушенное стрекотание. Можно подумать, что в корзинке – рация, работающая на прием, но это не так. Внутри – плененный еще утром десяток кузнечиков. Мальчику нравится ловить их, еще ему нравится, как они щекочут ладонь, когда он осторожно сжимает пойманных насекомых в кулаке. А еще ему нравится рассматривать их – крохотные тарелочки фасеточных глаз, сжатые ножницы лапок. Сергей Дубинин позавчера рассказывал мальчику, что у кузнечиков уши на коленках. Правда ли это? Все утро мальчик рассматривал пленников, но ничего похожего на уши не обнаружил.

«Может, учитель посмеялся над ним»? – думает мальчик, на минуту оторвавшись от вырезания по дереву. «Нет», он молча качает головой, «вряд ли, Сергей никогда ни над кем не смеется. Может, просто уши такие маленькие, что их не видно»? Мальчик пожимает плечами и продолжает вырезать, от усердия высунув кончик языка. Узор сложный, но дедушка постарался, разметил все завитки и грани острым ножом, надо только не ошибиться и получится как надо.

В двух километрах от него в дубовой роще двое молодых парней приглядывают за стадом свиней. Свиньи – не коровы, они умнее и хитрей, за ними нужен глаз да глаз. Свиньи вроде бы не собираются убегать в лес, они разрывают землю в поисках желудей и, довольно похрюкивая, поедают их. Их загнутые смешным штопором хвосты, как антенны, маячат в тени дубов, хитрые глазки выискивают места, где желудей побольше. Парни режутся в карты, сидя на поваленном дереве.

– Ты уже пригласил Анжелу на танцы сегодня? – спрашивает у друга один из парней, тот, что помоложе.

– Ага, – отвечает старший, перекладывая карты по мастям.

Они некоторое время молчат, сосредоточенно размышляя, с какой карты пойти. Свинопасам можно не слишком напрягаться – мохнатый пес неопределенной породы, свесив набок алый язык, неспешно трусит, обегая стадо свиней. Свиньи делают вид, что не замечают своего четвероногого пастуха, но их уши настораживаются, когда пес пробегает мимо. Они уже знают, что бежать в лес бессмысленно – пес мгновенно вернет наглеца или нахалку на место, не преминув цапнуть за жирные ляжки или свисающее ухо.

Пес косится на поднявшиеся свиные уши и непроизвольно облизывается, вспомнив вкус свиного студня, которым его угощали месяц назад. Он вспоминает, как неописуемо вкусными были вареные свиные ножки, а уж про свиные уши вообще речи нет – очень вкусно. «Может быть, еще перепадет»? – лениво размышляет пес, приближаясь к свинопасам.

Один из парней замечает пса:

– Какие дела, Шеп?

Пес довольно скалится в ответ, помахивая хвостом.

Старший из парней смотрит на пса.

– Он прямо как улыбается, Ронни.

– А то, – довольно отвечает младший. – Мало какая собака может улыбаться, а мой Шеп в этих делах мастер.

– Собачий комик, – усмехается старший.

– Шеп – классный пес, Джей, – говорит Ронни, – если бы не он – носились бы мы по лесу за этими чертовыми хряками, так что аж пар из ушей. Извинись.

– Прости, Шеп, – кричит Джей, улыбаясь во весь рот.

Шеп высовывает язык и машет хвостом – он не обиделся.

– То-то, – бурчит Ронни. – Собаки все понимают, может даже получше людей.

Парни молчат, разглядывая карты.

– Ходи, что ли, – лениво зевая, говорит Джей.

– Ладно, – Ронни собирается с духом и сбрасывает карту.

Шеп поворачивается и начинает очередную пробежку. Свиньи продолжают выкапывать желуди.

На востоке фермеры общими усилиями корчуют пни. Земля тут мягче, чем рядом с внутренней оградой, но корни погибших деревьев глубоко сидят в земле, вцепившись в почву разлапистыми корневищами толщиной в коровью ногу. Здесь тоже стоит рев двигателей: два тягача на аккумуляторах Верховина взрывают землю колесами, пытаясь выковырнуть особенно мощно укорененный пень. Цепи натягиваются в струнку и мало-помалу земля отпускает из своих сырых объятий упрямые корни.

Джек Криди-старший изо всей силы наваливается на стальной лом, на лбу фермера проступают крупные капли пота. Рядом с ним пыхтят еще двое:

– Черт, чертова деревяшка!

– Не чертыхайся!

– Да не хотел я, черт, – оправдывается провинившийся, тут же снова помянув беса.

– Эх! – выдыхает Криди, чувствуя, как подается упрямое дерево.

Под корнями, в образовавшейся яме, копошатся слепые жуки, разбегаются мокрицы, похожие на крохотные мохнатые мочалки. Выкорчеванный пень похож на гигантского осьминога, на корнях налипла влажная земля.

– Ф-ф-ух, ну и работка, – утирает пот со лба Патрик Джексон.

– Это точно, – соглашается с ним Сэм Белафски, любитель чертыхнуться.

Он садится на перевернутый пень и закуривает сигарету без фильтра.

– Работка – чертям тошно, – Сэм выпускает дым и щурится на солнце.

– Мы, мужики, сейчас занимаемся тем, чем наши прапрадеды занимались, когда в Америку приехали, – говорит Криди, опершись ладонями о лом, поставленный перед собой.

– Вот пусть бы мой прапрадедуля этим бы и занимался, – говорит Белафски, затягиваясь.

– Чего ты, Сэм? – зевает Джексон. – Для себя же стараемся.

– Да я не против, – упрямо мотает головой Сэм, – я работы в жизни не боялся, только деревья тут были какие-то слишком коренные, черт бы их побрал.

– Да, лес тут вековечный, что и говорить, – Джексон осматривает деревья поблизости.

– Джек, а может выжечь участок было бы проще? – спрашивает Белафски.

– Может, и проще, – сдвигает плечами Криди, – только побаиваюсь я с огнем орудовать – не приведи господь перекинется огонь куда-нибудь не туда или ветер переменится – тогда хлопот не оберешься. А нам ведь тут еще жить и жить.

– Эх, земля-то здесь какая, – тихо говорит Патрик Джексон, разминая в руках земляные комки, собранные с подсыхающих корней.

– Да, землица знатная, – говорит Сэм.

– Пахнет так… Как дома.

– Мы и есть дома, Пат, – говорит Джек.

Мужчины некоторое время молчат. Белафски старательно затаптывает в землю окурок и поднимается на ноги.

– Давайте, мужики.

Работа продолжается. Корни не хотят расставаться с землей, но люди упорны, как муравьи, их не остановить.

Такие дела происходят в лесу. Все изменилось.

Башня изменилась тоже, теперь ее верхушка напоминает улей – «Шершни» вылетают с обзорной площадки, кружат над Пустошью и внутренним периметром. Фанерные диски, бесшумно скользящие в небе, напоминают «летающие тарелки». Теперь самолетики-разведчики не нуждаются в постоянном контроле – Варшавский и его программисты потрудились на совесть. Теперь для контроля за прилегающей к колонии территорией достаточно двух-трех человек. Их роль проста – следить за экранами видеокамер наблюдения и время от времени менять «Шершней», у которых перегрелись двигатели. Черные баллоны дирижаблей время от времени покидают причальную мачту Башни, чтобы обследовать прилегающую территорию. На пузатых черных боках можно увидеть четкие буквы, старательно выведенные белой краской. На мини-дирижаблях – «Каспер-1» и «Каспер-2», на большом – «Титан».

С этой работой прекрасно справляются все те же знакомые нам люди – младший Джек Криди и братья Томпсоны – Роджер и Фред. Часто их называют «ангелами» – мальчишки не любят это прозвище, с легкой руки Ричарда Вейно запущенное среди колонистов. Фред и Роджер согласно кивают, когда их зовут «Касперами», – от этого никуда не уйдешь, это их позывной, так же, как и Джек отзывается на позывной «Титан». Еще их называют «беспилотчиками» – это правда и на это прозвище они не обижаются. Они обижаются, когда их называют «министрами авиации», они не хотят быть министрами.

Младшим Томпсонам часто снится один и тот же сон, что неудивительно – ведь они братья. В этом сне они летят на настоящем самолете над лесами, над горами и над рекой. Их самолет из сна – старенький двухместный биплан, они как-то, давным-давно, на Земле, по очереди прокатились на нем, сидя в кабине впереди пилота – улыбающегося пожилого мужчины с усиками, похожего на Кларка Гейбла, одетого в комбинезон, кожаную куртку и белый шарф – совсем как в старом фильме про летчиков. Роджер и Фред одевали специальные защитные очки, чтобы от сильного ветра на высоте у них не слезились глаза.

Весь полет их головы крутились из стороны в сторону, как тарелки радаров – ведь с высоты все такое маленькое, а небо вокруг такое настоящее, что кажется, что до облаков можно дотронуться рукой. Весь их недолгий – в пять минут – полет они страстно мечтали, чтобы пилот закрутил штопор или мертвую петлю, но этого, естественно, не произошло. Полет закончился так быстро, казалось, прошло всего несколько секунд – а впереди и внизу уже бежит тонкая дорожка бетона взлетной полосы с белой разметкой. С каждой секундой тонкая дорожка становится все шире и шире, и вот уже земля совсем близко, со скрипом резина колес касается взлетной полосы, двигатель взрёвывает, сбавляя обороты и в сплошном диске вращающихся лопастей винта уже видны пробелы. Вот и все, самолет плавно заруливает в карман стоянки, рядом с ограждением стоят папа, мама и брат.