Текст книги "Затерявшийся. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Вадим Мельнюшкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)

Бу-бух! Что же они такие неуклюжие, вторую мину подобрали. Я был о них лучшего мнения. Черт, так и знал, назад поползли. Все, пора, жаль, полностью не влезли. Огонь! Пятьдесят метров для Шмайсера не расстояние. Не успевает стихнуть моя очередь, как оба склона оврага превращаются в светящиеся дульными вспышками и грохочущие полосы смерти. Бух! Бух! Бух! Гранаты. Кто в кого? Судя по замеченным краем глаза местам взрывов, наши попавший на мины дозор приласкали. Жаль, нижних так не получится – далеко и кусты мешают. Связист за спиной закрутил динамку, не дай бог даст команду Нефедову, тот нас самих тут перебьет.

– Точка номер два! Понял?

Машет головой и бубнит в трубку. Не дай… что перепутает. Немцы, несмотря на огонь, откатываются назад, почти не огрызаясь. Похоже, двое раненых, а может, просто поняв, что уйти не удастся, начинают отстреливаться, но что такое пара стволов против полусотни. Одного задавили. Вот и второго. Все, стрелять практически не в кого. А где передовой дозор, неужто проскочили? Сверху прошелестела первая мина, накрыв северный спуск в овраг, и в это же время на южном выходе завязалась перестрелка. Логично, дозорные поняли, что назад дороги нет, и рванули на прорыв вперед, где и нарвались. Что-то и там взорвалось, то ли мина, то ли граната.

Миномет, выпустив шесть «восьмидесяток», затих. Вскакиваю.

– Вперед! Осторожно!

Как бы нам на своих заграждениях не подорваться. Придется крюк метров двести делать. Перестрелка на юге затихла, но тут же началась на севере – Калиничев захлопнул мышеловку. Все, отбегались фрицы. А вот взрывы, это уже не к добру. В лесу, особенно по темноте, гранату далеко не закинешь, а значит, сошлись накоротке, а это плохо. Бегом! Бегом!

Стихло! Балда, надо было две группы на отсекание ставить! Опять стреляют, но, видимо, чуть дальше. Ладно, добежим, узнаем. Вот, похоже, место, где столкнулись, – пороховая гарь и запах прореагировавшей взрывчатки. И несколько тел. Кто-то кого-то перевязывает.

– Кто здесь?

– Остапчук и Егоршин.

– Где лейтенант?

– За немцами погнался.

Впереди опять раздалось несколько выстрелов. Оглянулся, за спиной человек пятнадцать.

– Егоршин, еще кто подтянется, остаются здесь. Остальные за мной.

Это был хороший марафон. Калиничев как клещ вцепился в остатки немецкого отряда, и мы полчаса только и делали, что мчались на очередные выстрелы. Темнота уже была такая – как глаза целы остались, не пойму.

И тут все стихло. Как бы нам друг друга не пострелять. Крикнуть, что ли? Не будут же немцы в ответ палить, чай, не идиоты выдавать себя.

– Лейтенант?

– Здесь!

И правда здесь. Почти под боком, метрах в двадцати.

– Ушли?

– Ушли!

– Б… Может, разошлем людей? Веером.

– Бесполезно. Их еще человека четыре. Устроят засаду, побьют бойцов и опять уйдут.

– Как прорвались?

– С ходу. Мы как по ним вдарили, они сразу вперед рванули и гранатами. Прямо через нас. Кого-то там завалили, пару подранков пока гнали. В Кополье у них должен грузовик остаться.

– Не думаю, что туда пойдут.

– Я тоже. Но грузовик стоит забрать и охрану кончить.

– Ну, пошли.

– Смысла не имеет туда всей толпой переться. Дайте мне еще человек пять да боеприпасы пополнить.

– Хорошо. Тихвинский, организуй лейтенанту пополнение.

Добитых отрядом лейтенанта подранков нашли без труда, кто-то из моей группы их приметил и даже проверил во время забега. Тащить этих здоровяков, а были они и правда здоровяками, никто не хотел, предлагали на месте обобрать и бросить. Пришлось применить командирский голос. На месте стычки с засадной группой нашли еще троих. И троих своих. Мертв, правда, был только один боец, из оставшихся двоих один был тяжелый. Остапчук с Егоршиным тоже не избежали осколков, но бодрились.

В овраге командовал Крамской. Точнее, отгонял наиболее любопытных. По оставшимся телам только произвели контроль издалека, дальше сапер никого не пустил, сказал, что самоубийцы могут идти, а остальным до утра делать там нечего. Один труп все одно прибрали – минометный подарок капитана все же нашел своего героя. Шмонать нарвавшийся на мины фланговый дозор желающих также не было. Решив обойти место засады и узнать, что с фрицами из передового, наткнулся на Нефедова.

– Капитан, поздравляю, мины не зря палил, одного точно достал.

– Спасибо. Двух немцев, что прорвались вперед, ребята тоже знатно постругали. Без потерь.

– Понял. Всего, получается, семнадцать штук положили. У Калиничева без потерь не получилось.

– Много?

– Один. Двое ранены, один тяжело – в живот.

– Как же он так?

– На прорыв прямо через него пошли.

– Тогда понятно.

– Говорит, четверо, или около того, оторвались.

– Понял уже по стрельбе. У меня всего три мины осталось. Когда поедем?

Кто о чем, а вшивый о бане.

– Не сегодня. И боюсь, придется не ехать, а идти. Потапов вернется, разведает места переправы через Полоту, тогда и думать будем. Да и Калиничева надо дождаться, он в Кополье ушел – трофеи добрать и с Балагушей рассчитаться.

Дождь из слабо моросящего все больше переходил в затяжной. Так и ливень, того и гляди, начнется. На немцах, кстати, были неплохие камуфляжные плащ-палатки непривычной формы, но, похоже, удобные. Жаль, четыре убежало. Хуже, конечно, что тушки тоже смылись, потому как, к бабке не ходи, захотят вернуться и отомстить. И в следующий раз будут осторожнее. Хуже нет, чем недобитого врага отпускать, – он после этого, как правило, умнеет, часто еще и злее становится. Причем злость будет пытаться выместить на слабых, на тех же местных жителях. Выместить злость и убить пережитый страх. Нехорошо получилось, очень нехорошо.

* * *

Машина идет ровно, умеют фрицы делать автомобили, к этим автомобилям бы еще и дороги, а так больше ста двадцати выжимать себе дороже. И все же зря я на толстого наехал, как бы чего лишнего не вышло. Надо было просто молча отнести документы в приемную Чайки, а там будь что будет. Нет, но ведь какие гады, ладно бы половину денег украли, сейчас этим никого не удивишь, но четыре пятых! Главное, удобно – выпулил это все в космос, и с концами – хрен кто какую экспертизу проведет. При этом людей своих из-под удара вывели, а терпилами дураков вроде меня подставить решили. Вот уж хрен вам по всей морде! На спидометре уже сто пятьдесят – эка меня колбасит. Хорошо, что дорога почти пустая – сейчас встречный «КамАЗ» пройдет, и опять будет чисто. Урод, ты куда прешь на встречку? Ба-бах! Темнота…

* * *

Проснулся в поту. На улице ночь. Да, грохнули тебя, похоже, Коля Бессонов по кличке Бес. Или все-таки меня? Жаль, в зеркало ни разу не посмотрелся, хотя что бы я там увидел? Уж явно не Костину физиономию. Как же во всем этом разобраться? Может, другие сны будут. Может, я вообще лежу где-нибудь в коме, а это бред больного мозга? Шлеп! Ну да, бред – жужжит и больно кусается. Проклятые комары. Непохоже это на бред. Все, надо выспаться, иначе завтра буду как мокрая курица.

Калиничев появился часов в десять утра. Я к этому времени уже успел поесть и умыться, да и поспал немало – часов пять. В наших условиях это и в самом деле немало, Мартин Иден и того меньше спал, причем в мирное время. Потому вид я имел явно более презентабельный, чем лейтенант. Умучился он здорово, есть поговорка – краше в гроб кладут.

– Товарищ командир, разрешите обратиться?

Тут я заметил, что рукав левый его камуфляжки какой-то неприятно темный, да и натянут сильнее, чем правый.

– Что с рукой?

– Пустяки, осколком зацепило.

– Немедленно к фельдшеру. Чем хоть промыл или обеззаразил?

– Чем-то присыпали.

– Быстро на перевязку.

Нет, ну что за народ, трудно спиртом плеснуть? Все внутрь норовят.

– Пошли, доложишь по дороге.

Доклад оказался недлинным, хотя его конец и перемежался краткими ругательствами, сопровождающими процесс отдирания фельдшером засохшего от крови бинта. Рана на самом деле оказалась не сильно опасной – осколок только скользнул по трицепсу, содрав кожу и слегка повредив мышцу.

– Спали они у Балагуши в доме, – заканчивал свой рассказ лейтенант, пока Геращенко упаковывал его руку в новый бинт. – Мы бы их и живьем могли взять, но Гришка, подлец, как чуял, самооборонщиков своих на часы поставил и, видимо, даже самогонкой не угостил. Троих мы засекли, по храпу в основном, в сарае они от дождя прятались, а один, собака, в сенях заныкался. Убивать не хотели, думали только оружие отнять, а этот гад возьми да пальни, хорошо, промазал. Тут и завертелось. Пришлось всех в расход. Хорошо, немцы очухаться не успели – второй-то обычный водила, а первый из этих оказался радист, успел бы до автомата дотянуться, мог кого и достать. Я их через окно, крест-накрест. А Гришка чуть не сбежал, но чуть не считается.

– Было чего интересного?

– Рация большая, патроны, шмотье, немного продуктов – консервы в основном. Грузовик хороший – пятитонка, почти нулевый. Хозяйство Гришкино еще потрясли, он много чего из колхоза упер. Все забирать не стали – дети же ни при чем, корову оставили, свинью, птицы половину, ну и остального, чтобы зиму пережили. А так почти весь грузовик забили. Двух лошадей, трех коров и бычка своим ходом отправил, с охраной, – лейтенант усмехнулся, но тут же сморщился, когда фельдшер затянул узел на бинте. – Оружие, снаряжение и боеприпасы полицаев забрали, тоже немалая кучка получилась.

– Хорошо, отдыхайте, остальным старшина займется. А вот, кстати, и Крамской с трофеями.

С места засады добра натащили также знатно. Обрадовало наличие еще одной радиостанции, это была распространенная в Германии «Берта», сестра-близнец неудачно уничтоженной в прошлый раз станции. Надо бы дать команду найти специалистов, потому как две рации это не одна. Жаль, что с помощью этого добра до Москвы не достучаться. Хотя если даже извернусь и достучусь, то чего я им скажу? Воюю я тут, типа. Ну, скажут мне, воюй дальше, типа, непонятный человечек. Даже с местным подпольем, а оно должно быть, никто мне связи не даст, так как старые дураки уже вымерли, а новые, надеюсь, до высоких постов не дослужились.

По оружию был все тот же стандартный разнобой. Из пулеметов два чешских «Брно», столько же немецких «тринадцатых», знакомый снайперский маузер. Вот автоматы в этот раз были другие, вызванный для опознания Вальтер признал автоматический карабин Шмайсера, образца тридцать шестого года. Еще сказал, что в большую серию данное изделие не пошло из-за какой-то темной истории с патентным правом. Мне данное оружие понравилось – довольно удобный карабин длиной чуть больше метра. Полуметровый ствол, даже с учетом использованного девятимиллиметрового патрона, должен давать приличную точность и кучность даже на больших дистанциях, что немец и подтвердил. Градуированный до тысячи метров прицел внушал оптимизм, что хотя бы на половину этого расстояния оружие будет бить уверенно, хотя, конечно, это больше зависит от стрелка.

Никаких документов в этот раз найти не удалось, кроме единственного жетона, снятого с оберштурмфюрера и пополнившего мою коллекцию. Этот был уже пятый, но как ими пользоваться, я не представлял, Вальтер тоже, а больше спросить было не у кого. Тут эсэсовский офицер нужен. Может, зря того пленного, что взяли в засаде на Блюме, быстро шлепнули? Хотя добиться и от него чего-либо конкретного не удалось. Ладно, пусть полежат, хлеба не просят, тем более что они номерные, а если пущены в розыск, то сам бог велел отлежаться. Кроме офицерской формы была еще и форма со знаками различия обершарфюрера, а в остальном всякая мелочь типа маннов и оберманнов. В общем, улов оказался неплох, но отсутствие унтеров говорило о том, что именно они и слиняли, то есть самые опасные ребята. Чувствую – аукнется это нам еще.

К вечеру явился Потапов. Сходил удачно. Захоронку нашу пока не нашли и, похоже, даже не искали, чего и следовало ожидать. Место под переправу через Полоту тоже обнаружилось без труда.

– Узко там, меньше двадцати метров, – Григорий наворачивал кашу за обе щеки, одновременно тыча пальцем в карту. – Рыбацкие лодки можно вместе связать, две или три, сверху настил из досок положить. Веревку перебросить и организовать паром. С нашей стороны подъезд удобный. Если пару грузовиков подогнать, то за ночь все перегрузим и увезем.

– Слушаю я, и грызут меня смутные сомнения, глядя на твой оптимизм. От реки до болота, где мины притоплены, три километра. И это пересекать шоссе и железную дорогу. Мины с ящиками тонн на семь потянут. Сколько человек для переноски надо?

– Можно в Шматенках, вот эта деревня, кроме лодок и телеги взять. Уж пяток лошадей точно найдем.

– Лучше десяток.

– Значит, будет десяток. На крайний случай людей сагитируем, не откажутся же помочь.

– Уверен?

– На сто.

– Значит, так и порешим. Что на дорогах?

– Днем плотно идут, с востока значительное количество санитарных транспортов движется. Видел колонну с пленными. Колонна небольшая, человек на пятьдесят, но охрана совсем никакая – всего четыре ганса. Ни пулемета, ни автоматов – беги не хочу. Почему не бегут?

– Может, бегут.

– Если бы бежали, охрана совсем другой была.

– Резонно.

– Выспись. Завтра двигаем. Ночь на выдвижение и подготовку, следующей ночью грузимся и уходим. Не обязательно в лагерь успеть вернуться, но от реки надо будет уйти, не стоит зря глаза мозолить.

– Вы тоже пойдете?

– Если ничего не помешает.

– Может, заодно и железку рванем?

– Рванем, всех рванем, только чуть позже.

Уже ночью вернувшиеся с наблюдательных постов у дорог группы подтвердили сведения Потапова. Военнопленные двигались с минимальной охраной и в немалом количестве – за день насчитали шесть колонн общим количеством около пятисот человек. Похоже, про вяземский котел немцы все же не соврали.

Очередное заседание лесной думы началось прямо с утра. Введение физзарядки откладывается на неопределенное время. Вообще-то совмещать прием пищи, особенно утренний, с другими делами врачами не рекомендуется, но кто их теперь слушает.

– Все больше увеличивается объем перевозок по железной дороге. Сейчас это не менее десяти пар эшелонов в сутки. Соответственно с этим уменьшается и количество автомобилей на дорогах. В связи с чем целесообразно перенести большую часть диверсионных действий на железнодорожное сообщение. Подрыв одного состава эквивалентен подрыву сотни автомобилей.

Калиничев закончил доклад и сел. Как шпарит, а слова какие знает. Красавчик.

– Старшина, сколько у нас сейчас толковых саперов, я имею в виду имеющих возможность грамотно работать по железной дороге?

– Со мной пять. Но натаскать за неделю можно даже зайца или половину наших бойцов.

– Остальная половина тупее зайцев?

– Ни в коем случае. Торопыг много, этим не меньше месяца понадобится. Их надо скорее отучать.

– Угу, сапер ошибается только два раза.

– Почему два, нам говорили – один.

– Первый раз при выборе военно-учетной специальности.

– А, тогда да.

– Взрывчатка и средства взрывания у нас еще есть, но запас не бездонен. Рассказывали нам как-то в институте про механические средства, могущие привести к крушениям составов. Попробую оживить память, да и про незабвенного Антона Павловича забывать не стоит.

– Про кого?

– Про Чехова. Рассказ «Злоумышленник» кто-нибудь помнит?

– Гайки будем откручивать? – по-детски обрадовался Жорка.

– В том числе. Думаю, немцы еще не готовы бороться с диверсиями на железной дороге. Вероятно, повторится история с автомобильными мостами – через некоторое время, проанализировав способы и направления ударов, они выработают меры противодействия, а нам, соответственно, придется придумывать контрмеры. Естественно, если мы хотим доминировать в этой борьбе, нам нужно опережать противника не на один шаг, а на два, то есть иметь ответ на их предполагаемые реакции. Потому не стоит сразу разнообразить методы атаки, давая противнику выработать широкий иммунитет. Надеюсь, не слишком запутанно выразил свои мысли?

– Это как в боксе, да? – Жорка изобразил руками верхнюю часть борцовской стойки. – Открываешься, противник атакует, но ты знаешь, куда и как он ударит, – и на противоходе его!

– Где-то так. Поэтому прошу, нет, приказываю, всем обдумать этот вопрос. Возможно, когда-то это спасет массу жизней и приблизит нашу победу. Теперь по пленным. У кого есть мысли?

– Надо освободить как можно больше, – капитан рубанул ребром ладони по столу. – Я знаю, что у нас недостаточно провианта, возможно, многие и не захотят пойти с нами. Товарищ командир не желает набирать в отряд недобровольцев, я не разделяю его позиции, так как эти бойцы давали присягу и обязаны служить там, где им укажут, но подчиняюсь приказу. Несмотря на это, считаю, что дать шанс нужно максимальному количеству красноармейцев.

– Вообще-то я не возражаю, но такую операцию мы сможем провести только однажды, далее охрана будет увеличена, либо немцы полностью поменяют маршруты следования пленных или даже изменят способы конвоирования, например, повезут на поездах – на запад все одно порожняка должны много гнать. Поэтому стоит ли проводить эту операцию сейчас, поставив под угрозу доставку боеприпасов к миномету, или отложить до тех пор, пока не произведем транспортировку? Слушаю предложения.

Несмотря на желание как можно быстрее освободить людей, приняли решение сначала доставить мины. Кошка в который раз получил задание интенсифицировать сбор продовольствия и теплой одежды, что, разумеется, его не обрадовало.

– Если опустить, уже ранее высказанное мной, об общем нежелании крестьян отдавать нажитое, появляется вторая проблема – требование со стороны немцев об увеличении заготовок. Расписки, выданные нами ранее, хоть и сыграли свою роль, но на этом многие успокоились и не стали тщательно скрывать урожай. Так же похоже, что предатели доложили оккупантам о нашей хитрости. Единственный способ, на мой взгляд, это новое соглашение с крестьянами, возможно, на более жестких с нашей стороны условиях раздела. Я считаю, что они охотно пойдут на передачу половины продовольствия, если мы им поможем.

– Товарищ старшина, что конкретно вы предлагаете? – спросил с места Тихвинский.

– Нужно, чтобы вправду поверили, что продуктов нет, – их забрали.

– То есть достоверная имитация?

– Да.

– Товарищ командир, думаю, это будет проделать несложно, – на этот раз Тихвинский встал. – Меня в дальних деревнях не знают. Наряжусь немцем, проедем – соберем дань.

– Нет, товарищ лейтенант, поверить должны немцы, – старшина начал горячиться. – Такой обман может выйти нам боком, когда раскроется, я не говорю уже о моральной стороне.

– Если раскроется, – продолжал упорствовать лейтенант.

– Товарищ Тихвинский, – пришлось вмешаться в разговор. – А с юридической точки зрения, скажите нам как профессионал, как это выглядит?

– Ну, – смешался юрист, но тут же выкрутился: – Как военная хитрость.

– Понятно. Насколько я понял, товарищ старшина предлагает совсем другой сценарий. Мы не маскируемся под немцев, то есть мы совсем не маскируемся, а действуем открыто. Для этого нам нужно знать маршруты колонн, вывозящих продукты.

– Почти так, сейчас немцы требуют просто свозить продукты либо в Полоцк, либо в крупные села, где организованы временные склады. Нужно перехватить перевозчиков и отобрать продукты, потом поделимся обратно. Но сделать это нужно так, чтобы немцы поверили. Неплохо было бы вообще захватить один из складов.

– Уже есть на примете?

– Либо Большие Жарцы, либо Кополь, но это очень близко к нам. В Жарцах вообще консервный завод работает и фрицев там чуть ли не взвод. Надо найти что-либо подальше и полегче.

– Лейтенант Калиничев, вы у нас по разведке, займитесь.

– Есть.

– Что еще у нас на повестке?

– Разрешите, – капитан встал, одернув гимнастерку, и положил на стол лист бумаги, плотно заполненный убористым мелким почерком. – Вот рапорт на присвоение воинских званий. Десять ефрейторских, двенадцать на младших сержантов и семь на сержантов.

– Хорошо, я ознакомлюсь.

По-хорошему, надо передать такие дела напрямую капитану, но какой-то червячок грыз меня изнутри, не давая устраниться даже от мелочей, а повышение в званиях и награждения это совсем не пустяки. Кстати, о награждениях…

– А где рапорт о награждении отличившихся? Почему мы вообще никого не награждаем?

– Не имеем права, да и нечем, – Нефедов, продолжая стоять, слегка пожал плечами.

– Насчет медалей и орденов вы правы, но подарки мы можем дарить?

– Да, подарки можем.

– Тогда разберитесь со старшиной, что у нас есть такого, что можно оформить как подарки, часы там, оружие, и подавайте рапорт на отличившихся. И да, рапорты на присвоения правительственных наград тоже пишите. Утвердят их или нет, через полгода или год, не наше дело. Наше дело отметить. Конкретно бойцам не говорите, что и на кого, но они должны знать – это тоже делается.

На этой чуть торжественной и пафосной ноте решили совещание штаба закончить. Весь день прошел в суете – готовились к транспортировке мин. Взяли два самых мощных грузовика, топливо еще было, но Кошка пугал страшным бензиновым апокалипсисом. Больше двадцати человек решили не брать, потому как если не достанем лошадей, то и полсотни не справятся, а такая масса людей в одном месте весьма подозрительна и трудно скрываема.

Но новой моей экспедиции не суждено было состояться. Точнее, не так, экспедиция состоится, но не та, не туда и не по этому поводу.

– Товарищ командир, там какой-то пацан вас спрашивает.

– Где?

– На втором посту, его на гать не пустили, но он знает вас, Байстрюка и Кошку.

Больше чем на Кольку думать не на кого. Сюда пусть ведут? А если еще кто? Пройдусь, не развалюсь, чай. Это был и правда Миколка. Рядом с ним лежал велосипед, я и не знал, что у него такой аппарат есть. Пацан был изрядно измучен, значит, дело спешное.

– Здравствуйте, товарищ командир.

– Здравствуй, что случилось? С отцом что?

– Нет, отец из Полоцка вернулся. Говорит, там что-то подорвали. Подпольщики, наверно. В городе облавы. В госпитале солдаты в черной форме. Никого не впускают и не выпускают. Вроде подпольщики эти в госпитале были.

Блин, Ольга! Сказал же ей не лезть ни во что! Так, думай, голова, думай, картуз куплю. Надо идти в город.

– Часовой, я его забираю. Пошли, – это я уже Николаю. – Теперь давай развернуто.

Кузьма поехал в Полоцк ругаться с властями, как и обещался, но поругаться не вышло. Город был оцеплен войсками, непонятно даже, откуда их столько взялось. Пустить его пустили, но встретиться он так ни с кем и не смог – в комендатуру доступа не было. Мезьера на месте тоже не оказалось. Из разговоров местных узнал, что предыдущим вечером произошел взрыв в ресторане для немецких офицеров. Вроде есть убитые и раненые. Раненых отвезли в госпиталь, и после этого никого близко не подпускают. Русских, работающих в госпитале, в городе нет – то ли арестованы, то ли еще что, но за всеми ночью приезжали люди в черной форме. С евреями два месяца назад так же было. Где теперь те евреи? Из города Говоров насилу выбрался – в пропуске у него стояло, что прибыл он утром, да и караул не успел смениться, так что выпустили, хоть и с нервотрепкой.

В общем, ясно, что ничего непонятно. В Полоцк надо идти, вот только под какой личиной? Под немца косить? Тогда надо либо внешность менять, либо документы хорошо подделывать. Первое очень делать не хочется, да и под кого мне косить – под покойников Зелинского или Фриша? Не вариант, они по местному розыску проходить должны были, а Фриш так и вообще личность известная. Сделать хорошую фотографию и переклеить в чужие документы тоже не получится – нет здесь таких спецов. Значит, надо либо под местного заделаться, либо стать Константином Шеиным. Документы у меня есть, а имя и фамилию командира отряда «Полоцкий мститель» никто не знает. Вот в лицо могут опознать. Многие, но только живущие в окрестностях. Сколько шансов, что местный предатель окажется в Полоцке вместе со мной и что мы встретимся? Да мизер. Угу, главное, чтобы к этому мизеру пару тузов к короткой масти на месте не прикупить. Морду можно слегка и подрихтовать, но так, чтобы на фото в документах похожа была. Это можно и позже обдумать – до города путь неблизкий.

Капитан и старшина уже знали о прибытии гостя и ждали нас у штабного навеса.

– Что? – Нефедов мял в руках незажженную папиросу, несмотря на то, что клятвенно обещал бросить курить. Каждый второй в отряде это обещал, но вот выполняли как-то нехотя.

– Неясно. К отряду это не имеет отношения, но, возможно, в Полоцке попал в беду мой связной. Я иду в город.

– Что в городе? – это уже старшина уловил суть проблемы.

– Похоже, чрезвычайное положение. Подпольщики кого-то серьезного достали.

– Тогда идти туда опасно, а вам вдвойне, – капитан бросил распотрошенную папиросу на землю и втоптал каблуком.

– Мне не опаснее, чем другим, я немного знаю город, пойду с Говоровым. Другим идти нет смысла – связной знает только меня, никаких паролей и отзывов не существует. Ни с кем другим связной контактировать не будет, да я никому сведения о нем не дам. Так что решено – иду я.

Июль 2012 – апрель 2013. Люберцы.