Текст книги "Ричард III"

Автор книги: Вадим Устинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Второе дело касалось Джейн Шор, все еще томившейся в Ладгейте. Даже из застенков она умудрилась очаровать очередную жертву, которой стал королевский поверенный Томас Лином. Совсем не ради ветреной куртизанки, а из-за своего верного слуги король решился написать письмо лорду канцлеру епископу Линкольнскому:

«Ваше преосвященство, сообщаем Вам, что нам стало известно. Наш слуга и стряпчий Томас Лином, удивительным образом ослепленный и совращенный бывшей женой Уильяма Шора, которая ныне находится в Ладгейте по нашему приказу, заключил с ней, как говорят, супружеский договор и добивается, к нашему полному изумлению, чтобы он вступил в силу. По многим причинам мы были бы весьма расстроены, если бы это произошло, и поэтому просим Вас послать за ним, чтобы увещевать его и подвигнуть на обратное. И если Вы найдете, что он совершенно настроен жениться на ней, и ни один другой вариант его не привлекает, и если это согласуется с законами церкви, то мы удовольствуемся тем, что заключение брака будет отложено до нашего возвращения в Лондон. При достаточных свидетельствах ее хорошего поведения призовите ее тюремщика и освободите его от исполнения нашего приказа на основании сего письма. На это время препоручите ее заботам и попечительству отца или кого-либо другого по своему усмотрению»^{104}.

Королю пришлось заняться и еще одним крайне важным вопросом, настоятельно требовавшим решения, которое Ричард откладывал уже в течение четырех месяцев. После смерти сына у короля не осталось законных наследников. Эдуард, граф Уорикский[170]170
  О том, что первоначально Ричард III назначил условным наследником Эдуарда, графа Уорикского, сообщает только Раус (Rous J. Historia Regum Angliae. P. 218), но этот факт представляется крайне сомнительным. Точно так же нет достоверных свидетельств того, что граф Уорикский до его заточения по приказу Генри VII Тюдора был умственно отсталым ребенком.


[Закрыть], сын Джорджа Кларенсского, был лишен прав на престол из-за аттинктуры отца. Конечно, аттинктуру можно было бы отменить, но это означало в третий раз за столетие наступить на одни и те же грабли – мальчику исполнилось только десять лет, и лорды однозначно не одобрили бы такой выбор. Другим кандидатом на титул условного наследника был Джон де Ла Поль, граф Линкольнский, сын сестры Ричарда Элизабет и Джона де Ла Поля, герцога Саффолкского. К тому времени Линкольн, взрослый женатый мужчина, стал близким сподвижником короля и доказал свою храбрость во время восстания 1483 года. Граф стоял в линии наследования следующим после самого Ричарда, и после долгих раздумий король решился. 21 августа Джон де Ла Поль был объявлен условным наследником трона и назначен наместником Ирландии.

* * *

В начале сентября Ричард в сопровождении лордов и епископов отправился в Ноттингем. Туда же из Эдинбурга прибыло представительное посольство шотландского короля. В него входили лорд-канцлер граф Аргайлский[171]171
  Колин Кэмпбем (ум. 1493) – первый граф Аргайлский, лорд Кэмпбелл, лорд Лорн в Шотландии, лорд-канцлер Шотландии, главный распорядитель двора, наместник и уполномоченный Аргайла.


[Закрыть], Уильям Элфинстон, епископ Абердинский, лорды Лайл, Олифант и Драммовд[172]172
  Лоуренс Олифант (ум. до 1500) – первый лорд Олифант в Шотландии, член королевского совета, лорд-аудитор; Джон Драммонд Стобхоллский (ум. 1519) – первый лорд Драммонд в Шотландии, констебль замка Стерлинг.


[Закрыть], секретарь короля Арчибадд Уайтло, архидьякон Лотианский, а также множество чиновников и слуг. Они были встречены в городских предместьях английской делегацией и отрядом рыцарей. Во второй половине дня в пятницу 11 сентября великолепная англо-шотландская кавалькада вступила в Ноттингем.

Утром 12 сентября перед торжественной мессой был организован прием. Король Ричард восседал на троне, установленном на возвышении в большом зале Ноттингемского замка. Его окружали великие магнаты королевства – герцог Норфолкский, графы Нортумберлендский, Шрусберийский и Ноттингемский, лорд Стэнли, лорд-канцлер Расселл, епископы Сент-Асафский и Вустерский, контролер королевского двора сэр Роберт Перси, члены королевского совета Уильям Кэтсби и сэр Ричард Рэтклифф, лорд – верховный судья сэр Уильям Хасси и главный судья Суда общегражданских исков сэр Томас Брайан. Позади них выстроились рыцари и эсквайры королевской личной охраны, дальше – королевские пажи во главе с сэром Джеймсом Тиреллом. Проследовав через зал, шотландские послы склонились перед троном и представили свои верительные грамоты. Архидьякон Арчибалд Уайтло произнес по-латыни пышную речь в честь короля Англии. Закончив говорить, он преклонил колено перед возвышением и протянул свои полномочия для заключения мирного договора и брака, скрепленные Большой печатью Шотландии. Ричард любезно принял документ и передал его канцлеру Расселлу, который завершил церемонию приветственным словом, обращенным к шотландцам.

В понедельник 14 сентября делегации приступили к работе. Их задача была нетрудной, поскольку между сторонами царило полное согласие и взаимопонимание. Оставалось только определить механизмы предотвращения конфликтов в будущем и обсудить условия брачного контракта. Прошло немного времени, прежде чем Ричард III торжественно объявил, что с Шотландией подписано перемирие на три года. Союзные державы также были включены в договор – Ричард поручился за Испанию, Португалию, Бретань, герцога Максимилиана Австрийского и его сына Филиппа Фландрского. Шотландцы также назвали Бретань, а кроме того, Францию и Норвегию. Дружбу двух народов решили скрепить помолвкой племянницы короля Энн де Ла Поль, дочери герцога Саффолкского, и Джеймса Стюарта, герцога Ротсийского, наследника шотландского престола[173]173
  Свадьба так и не состоялась, а помолвка была расторгнута после смерти короля Ричарда III.


[Закрыть]. Прочный мир с соседом, который беспрестанно тревожил северные графства в течение пяти последних лет, стал важнейшим достижением этого сложного лета.

К этому времени дала результаты поездка епископа Лэнгтона ко французскому двору. Он добился согласия на организацию конференции, призванной урегулировать взаимные претензии и обиды. Совет Двенадцати проинформировал Ричарда, что хотел бы отправить посольство, и 13 сентября король Англии отослал во Францию охранные грамоты. Впрочем, все эти дипломатические телодвижения служили лишь отвлекающим маневром – французы тянули время, пытаясь справиться с внутренними проблемами.

Исторический союзник Англии – Бургундия все еще была занята борьбой с мятежными фландрскими городами. Максимилиан периодически присылал предложения, на которые Ричард согласиться никак не мог, ибо они шли вразрез с его интересами. Так, герцог требовал от Англии не заключать договор с Францией, прервать всю торговлю с мятежными городами и предоставить Максимилиану 6 тысяч лучников и флот для борьбы с ними. В свою очередь герцог обещал сильную армию в помощь Ричарду для решительной победы хоть над Францией, хоть над Шотландией. Король прекрасно видел нелепость этих предложений: процветание английских торговцев напрямую зависело от связей с городами Фландрии. Поэтому Максимилиану пришлось удовольствоваться существующим договором о дружбе и торговле, а Ричард тем временем направил посольство для заключения отдельного торгового соглашения с фландрскими городами, каковое и было подписано 25 сентября.

Тяжелейшая работа по восстановлению утраченных из-за политики Эдуарда IV позиций на континенте была практически завершена. Почти все великие державы заключили мирные договоры с Англией. С Максимилианом и мятежными фламандскими городами установился дружественный нейтралитет. Оставались лишь Бретань и Франция, отношения с которыми не были урегулированы.

О переговорах Ричарда III с бретонским казначеем Ландуа стало известно Джону Мортону, и он спешно послал своего слугу Кристофера Арсуика к Генри Тюдору, который с тремя сотнями английских изгнанников жил в Ванне. Тюдор тут же направил того же Арсуика ко французскому двору, чтобы получить разрешение для беглецов укрыться во Франции. Как только разрешение было получено, Джаспер Тюдор и несколько видных мятежников оставили Ванн и бежали в Анжу. Два дня спустя из города выехал и Генри Тюдор с пятью слугами под предлогом, что собирается посетить друга, проживающего неподалеку. Выбравшись из Ванна, он свернул в лес и переоделся в одежду одного из своих слуг, а потом быстро поскакал к границе. Тюдор постоянно петлял, чтобы сбить со следа преследователей, и останавливался лишь подкрепиться и дать отдых лошадям. Солдаты, посланные Ландуа в погоню, опоздали всего на час и не смогли перехватить Тюдора до того, как он пересек границу с Анжу. Когда к герцогу Франсуа временно вернулся рассудок, он сделал своему казначею строгий выговор и предоставил оставшимся в Ванне англичанам средства для воссоединения с их предводителем.

Ричарда III, конечно, мало порадовал такой поворот событий. Появление Генри Тюдора при французском дворе заставило короля обеспокоиться безопасностью Кале и защищавших его фортов Гин и Ам. Он потребовал от Пяти портов, чтобы они были готовы в кратчайшие сроки оказать помощь гарнизонам континентальных крепостей. Впрочем, не бывает худа без добра. Последнее препятствие в лице Тюдора для установления прочного мира с Бретанью само собой устранилось, и несколько месяцев спустя стороны подписали договор о мире до 1492 года.

* * *

Ричард оставался в Ноттингеме в течение остатка сентября и весь октябрь. Затем он отправился на юг, посетив Мелтон-Моубрей, Питерборо и Бакден. В ноябре король вернулся в Вестминстерский дворец. У лондонских ворот его приветствовали мэр, олдермены и более четырехсот горожан. В столице Ричарда ожидал подарок: буквально на днях королевские чиновники арестовали двух изменников короны, на которых давно охотились – Уильяма Колингборна и Джона Тарбарвила из Фрайермейна. Колингборн, бывший слуга герцогини Сесили Невилл, принимал год назад участие в мятеже и ударился в бега, но прошедшим летом объявился в столице. 18 июля он прикрепил к дверям собора Святого Павла язвительный пасквиль на короля и его ближайшее окружение:

 
Пса, Кота и Крысу против правил
Боров у руля страны поставил^{105}.
 

Вирши, высмеивающие Уильяма Кэтсби, Ричарда Рэтклиффа, Фрэнсиса Ловелла и самого Ричарда[174]174
  Под котом (cat) имелся в виду Кэтсби (Catesby), под крысой (rat) – Рэтклифф (Ratcliffe), геральдическим символом Ловелла была собака, короля Ричарда III – вепрь.


[Закрыть], разумеется, взбесили всех, кто в них упоминался. Однако за Колингборном числилось еще и третье преступление, куда более серьезное. Дознаватели выяснили, что 10 июля он пытался подкупить в лондонском районе Портсокен-Уард некого Томаса Йейта, предлагая ему восемь фунтов за передачу Генри Тюдору сообщения. В этом сообщении скрывавшиеся в Англии сторонники изгнанника призывали его высадиться на южном побережье в День святого Луки (18 октября) и для обретения дополнительной поддержки советовали убедить французский двор в том, что Англия собирается объявить войну Франции. Ко времени высадки Тюдора в дорсетском городе Пул они обещали поднять восстание ему в помощь.

29 ноября Ричард назначил для рассмотрения дела представительную комиссию ойе и термине: в нее входили герцоги Саффолкский и Норфолкский, графы Ноттингемский и Саррейский, виконты Ловелл и Лайл, лорды и рыцари общим числом 19 человек, меж которыми были Томас, лорд Стэнли, сэр Уильям Хасси и четыре судьи суда королевской скамьи, а также мэр Лондона сэр Роберт Хилл. Судебный процесс проходил в лондонской ратуше в начале декабря. Джон Тарбарвил был приговорен к тюремному заключению, а Колингборна признали виновным в государственной измене и осудили на смертную казнь. Несчастный был повешен на Тауэр-хилл, затем еще живым вынут из петли. Палач вырвал его внутренности и бросил в огонь, затем сунул руку в разрез, чтобы вырвать сердце. В этот момент Колингборн пробормотал «О Господи Иисусе, вот ведь беда!» и умер.

Арест Колингборна и Тарбарвила сопровождался более тревожными известиями из-за Ла-Манша. Противоречивые сведения поступали о Генри Тюдоре – то ли он нашел в Париже полное понимание и поддержку, то ли совет тяготился его присутствием во Франции. Но в конце октября до короля дошел однозначно неприятный слух о готовящемся освобождении одного из убежденных ланкастриан, Джона де Вера, графа Оксфордского. Граф был заключен в замок Ам еще в 1474 году, и лейтенантом этой крепости служил Джеймс Блаунт, бывший слуга лорда Хейстингса. Подозревая, что Блаунт слишком хорошо относится к пленнику, 28 октября Ричард приказал Уильяму Болтону, офицеру гарнизона Кале, доставить графа Оксфордского в Англию. Но приказ опоздал. Оксфорд успел убедить Блаунта присоединиться к Генри Тюдору, и они вместе бежали в Париж.

Лорд Динэм послал из Кале отряд для расследования этого вопиющего случая, но его отряд не пустили в замок. До середины декабря гарнизон Ама, страшась ответственности за побег Оксфорда, держал осаду, установленную людьми Динэма. Только после того, как Ричард III пообещал полное прощение гарнизону и жене Блаунта, солдаты открыли ворота и вернулись к исполнению своих обязанностей. Король поспешил заменить гарнизон и получил командовать Амом своему верному слуге сэру Джеймсу Тиреллу.

Также 2 ноября в Колчестере произносились изменнические речи несколькими джентльменами – сэром Джоном Ризли, его слугой Уильямом Коуком, сэром Уильямом Брендоном, эсквайрами Уильямом и Томасом Брендонами, сэром Уильямом Стонором и ткачом Джоном Стерлингом. Заговорщики были связаны с графом Оксфордским и хотели убить короля, но их замыслы сорвались. Они поспешно сели в Эссексе на корабль и отплыли к Генри Тюдору. В лице всех этих беглецов судьба дала французам в руки сильное оружие, использование которого могло принести массу неприятностей английскому королю.

* * *

Ричард понял, что прийти к взаимопониманию с Францией вряд ли удастся, по крайней мере в обозримом будущем. Хотя наступила зима, и в ближайшие несколько месяцев вторжение было невозможно из-за погодных условий, он продолжал готовиться к защите королевства. Его доверие к местным дворянам таяло с каждой новой их изменой, и ему ничего не оставалось, кроме как укреплять свою власть на юге с помощью все тех же северян, а это, в свою очередь, усиливало недовольство южан. Камберлендский эсквайр Джон Масгрейв стал шерифом Уилтшира, йоркширец сэр Томас Фулфорд занял должность шерифа Сомерсета и Дорсета, а в Корнуолл на этот пост был назначен сэр Томас Бротон. Проверенного даремца Роберта Брекенбери король поставил шерифом Кента. Получив сообщение, что высадка Тюдора наиболее вероятна в Харидже, Ричард III поручил защиту города сэру Гилберту Дебенэму и Филипу Боту. 8 декабря он продлил полномочия комиссий по проведению военного набора в графствах. Всем уполномоченным была вручена составленная королем подробная инструкция о том, как готовиться к обороне:

«Прежде всего, они должны от имени короля принести благодарность народу за его верность и любовь, продемонстрированные по отношению к Его высочеству в минувшем году, за поддержку и защиту его королевской особы и его королевства против бунтовщиков и предателей, и призвать их действовать так же и впредь.

Item, упомянутые уполномоченные, немедленно по получении полномочий [должны] с усердием опросить всех бейлифов, констеблей и других должностных лиц городов, местечек, деревень и сотен в пределах действия их полномочий о числе людей, имеющих должное снаряжение, вооружение и коней – как с каждым из них было оговорено прежними уполномоченными – для несения королевской службы, когда Его королевская светлость прикажет им, в течение определенного количества дней противодействуя и усмиряя его врагов, бунтовщиков и предателей. Также [они должны] осмотреть этих людей и их снаряжение и определить, достаточно ли они ловки, хороши ли их кони и доспехи, не мошенники ли они, и приложить все усилия для увеличения их числа, полагаясь на свою мудрость и обходительность.

Item, они [должны] с усердием проверить, все ли деньги для выплат упомянутым людям во всех местах собраны и взысканы, в чьи руки и на чье хранение они были переданы, целы они или нет. Вслед за этим приказать и убедиться, что эти деньги всегда наготове в руках констеблей или бейлифов или еще кого-либо по их выбору, чтобы они были выплачены упомянутым людям безо всякого промедления, когда те будут призваны на королевскую службу. И также приказать и убедиться в каждом месте, где такие деньги не были собраны и взысканы, чтобы они незамедлительно были собраны и переданы в руки констебля, бейлифов или кого-либо другого, чтобы они там оставались и надежно хранились для платы людям, с которыми было договорено о службе Его королевской светлости.

Item, в случае, если обнаружится, что какая-либо часть этих ранее взысканных денег кем-либо изъята из сохранения у упомянутых констеблей, бейлифов или других лиц против их воли или иным способом, то упомянутые уполномоченные не только должны проследить, чтобы они были возвращены упомянутым констеблям, но и чтобы взявший их был препровожден под стражу и наказан по их усмотрению.

Item, упомянутые уполномоченные во время осмотра упомянутых людей [должны] дать им прямые указания служить тем капитанам, которым прикажет служить Его королевская светлость, и никому другому, и так они смогут избежать королевской немилости, крайне для них опасной.

Item, упомянутые уполномоченные именем короля [должны] дать прямые указания всем рыцарям, сквайрам, джентльменам и прочим, кто крепок телом, лично подготовиться к королевской службе, дабы исполнить ее без всяких отговорок, как только они получат о том уведомление и приказ, и так они смогут избежать королевской немилости, крайне для них опасной.

Item, упомянутые уполномоченные со всей возможной поспешностью [должны] письменно подтвердить Его королевской светлости исполнение указанных выше пунктов и назвать имена тех людей, которых они проверили и осмотрели.

Item, объявить всем лордам, знати, капитанам и прочим, что Его королевская светлость желает и приказывает, чтобы они забыли всяческие ссоры, неприязнь, старые обиды и злобу, честно и благородно явились для исполнения королевского повеления, чтобы каждый был верен и помощником другому в королевском деле. Решительно заявить им, что всякого, кто попытается или замыслит совершить противное, Его королевская светлость покарает так, что это послужит уроком всем прочим»^{106}.

По своему обыкновению за обилием государственных дел Ричард не забывал старых друзей, используя их таланты и лояльность на благо страны. Прошло почти полгода с того момента, как умер его заклятый враг Лайонел Вудвилл, епископ Солсберийский, и до сих пор его кафедра оставалась вакантной. Король не обладал правом назначения новых прелатов, но постарался употребить все влияние для того, чтобы эту немаловажную епархию получил достойный, а главное свой человек – Томас Лэнгтон, епископ Сент-Дэвидский. Ричард писал Джону Дэвисону, декану и настоятелю Солсберийского кафедрального собора:

«Верный и возлюбленный, мы горячо приветствуем Вас. И поелику Ваш епископ покинул этот непостоянный и преходящий мир, Вы остались одинокими и обделенными пастырской заботой и духовным руководством. Для [исправления] сего по праву, данному королевской лицензией, Вы должны спешно приступить к избранию нового пастора и епископа. Глубоко уважая похвальные качества, высокие добродетели и глубокие познания, которыми повсюду известен его преосвященство, наш верный и возлюбленный советник епископ Сент-Дэвидский, а также прочие его видные достоинства, его длительную и верную службу нам, мудрые советы, даваемые нам к нашему благу, мы желаем и сердечно просим Вас, чтобы за указанные достоинства и пастырские подвиги Вы на указанных выборах рекомендовали и поддержали его перед всеми другими. Мы не сомневаемся, что Вы не только сделаете это к удовлетворению Господнему для паствы и для чести нашей кафедральной церкви, но и разделите с нами в полной мере те дела, которые зачтутся Вам в вечной жизни и пойдут на пользу указанной церкви в будущем»^{107}.

* * *

Наступило Рождество 1484 года. Оглядываясь назад и прикидывая, что сделано, а что нет, Ричард III имел все основания оценить итоги этого тяжелейшего года положительно. Неимоверными усилиями ему удалось исправить грубые просчеты внешней политики брата и установить дружеские отношения почти со всеми континентальными державами. Он сумел побороть язву пиратства в водах, окружающих Англию. Северных соседей-шотландцев Ричард также смог принудить к заключению долгосрочного мира.

Король провел несколько важных реформ. Радея об увеличении морской мощи Англии, он предложил в качестве стимула для строительства новых судов освободить первое плавание от таможенных сборов и налогов. Поскольку адмирал Норфолк был перегружен множеством дел, Ричард расширил Адмиралтейство, назначив двух вице-адмиралов и придав им штат из трех сотрудников и нотариуса для составления официальных отчетов. После изучения государственных финансов он передал ключевые функции от неэффективного и связанного традициями казначейства служащему своего двора, который носил титул казначея королевских покоев.

Король не отстранился от своих подданных, не превратился во внушающего трепет небожителя, стоящего вне досягаемости простых смертных. Более всего он пекся о гражданском мире, требуя от своих служащих безжалостно отстранять от исполнения обязанностей тех бейлифов, которые притесняли простолюдинов и занимались вымогательством. Ричард вызывал к себе опытных судей, чтобы услышать их искреннее мнение о его законах. Он тратил много сил на установление добрых отношений с купечеством, не скупясь на привилегии и денежные дары. Как минимум восемнадцати городам он сократил размер налогов, вносимых в казну. Король был убежден, что благополучие городов способствует процветанию страны, а преданность их жителей помогает противостоять баронскому своеволию. Он следил, чтобы знать не вовлекала горожан в свои распри, и запрещал им менять верность королю на кормление или службу у лордов. Крестьянам, йоменам, городским ремесленникам Ричард стремился дать защиту и надежду на справедливость не только по суду. Он был готов принимать их обращения лично и через свой совет.

Феодальную систему король пытался заставить если не работать на центральную власть, то хотя бы не мешать ей. На достаточно шаткой основе лояльности он пытался подчинить немногочисленных сохранивших региональное влияние магнатов королевскому закону и принудить их исполнять роль проводников его распоряжений, а не только осуществлять свои феодальные права в ущерб государству.

Своими действиями король заслужил расположение народа. Тот самый Джон Раус, который позже, по восшествии на трон Генри VII Тюдора, изображал Ричарда омерзительным монстром, писал о нем:

«Он управлял своими подданными в своем королевстве в высшей степени похвально, карая нарушителей своих законов, в особенности вымогателей и притеснителей простого народа, и привечая тех, кто был добродетелен. За это разумное управление он заслужил великую благодарность от Бога и любовь всех своих подданных, добродетельных и бедных, и великую славу у народов всех других земель»^{108}.

Таковы были положительные итоги года. Однако особого удовлетворения Ричард не чувствовал: Франция оставалась враждебной, а Генри Тюдор становился все более опасной фигурой, собирающей вокруг себя всех недовольных. Умер его единственный законнорожденный сын, что король переживал крайне тяжело. Он пытался заглушить печаль великолепным праздником на Рождество – с развлечениями и танцами. Ему превосходно удалось организовать торжества, но веселились на них все, кроме него самого. Верный своей клятве, король проследил за тем, чтобы дочери Эдуарда IV не чувствовали себя в чем-то ущемленными. Его старшая племянница Элизабет была одета как королева – в прямом смысле слова, ибо цвет и фасон ее платья были точно такими же, как у жены Ричарда.

* * *

На Крещение короля постигло еще одно несчастье – опасно заболела его жена Энн. Здоровый и сильный граф Уорикский произвел на свет болезненных дочерей: старшая, Изабел, жена герцога Кларенсского, умерла в двадцатипятилетнем возрасте, а Энн шел лишь двадцать девятый. В феврале королева слегла в кровать, с которой больше не встала. Врачи заявили Ричарду, что ее болезнь не только смертельна, но и заразна, так что ему не следует появляться в покоях жены, а тем более делить с ней ложе.

Замкнувшись в себе, король мало общался с приближенными. Это был самый длинный период пребывания в столице за всю его жизнь. Мрачными мартовскими днями Ричард пристрастился к охоте – до сих пор он не проявлял особого интереса к подобному времяпрепровождению. Король посылал людей в Уэльс и даже на континент за ловчими ястребами и соколами. Его привлекали просторы английских полей и лесов, где он пытался найти облегчение от душевных страданий. В своем одиночестве Ричард почувствовал более тесную эмоциональную связь с внебрачным сыном Джоном, судьба которого раньше короля не сильно заботила. Он назначил его 11 марта капитаном Кале и с нескрываемой теплотой отзывался о нем: «Наш дорогой сын, бастард Джон Глостерский, чья живость ума, ловкость тела и склонность к доброму поведению дают нам, хвала Господу, большую надежду на его хорошую службу в будущем»^{109}.

Королева проболела два месяца и умерла 16 марта во время солнечного затмения. Ее похоронили в Вестминстерском аббатстве рядом с южной дверью, ведущей в часовню Святого Эдуарда Исповедника, со всеми почестями, приличествующими королеве. По свидетельству современников, она была красивой, любезной и обходительной особой, а ее поведение похвальным и добродетельным.

Тело Энн еще не было опущено в могилу, а в высших кругах Лондона уже начали гулять слухи, что отправиться на тот свет ей помог не кто иной, как Ричард III, замысливший взять в жены свою племянницу Элизабет, дочь Эдуарда IV. В качестве доказательства – только подумать! – приводился тот факт, что на рождественских праздниках королева и Элизабет были одеты в одинаковые платья. Источником этих слухов, скорее всего, были изгнанники, обосновавшиеся во Франции. Им явно недоставало подлинных обвинений в адрес короля, и они хватались за любую, даже самую бессмысленную попытку опорочить его. Это было подготовкой почвы для вторжения, которое становилось возможным после окончания периода штормов и распутицы. Требовалось всколыхнуть страну, вошедшую после подавления мятежа 1483 года в период относительной стабильности на международной арене и внутреннего спокойствия. Периодически Ричард назначал комиссии ойе и термине по факту выявленных то там, то тут преступлений против королевского мира, но попытки рассеянных по стране агентов Генри Тюдора никак не могли возбудить в народе сколь-либо серьезного недовольства.

Слухи о намерениях Ричарда вступить в кровосмесительный брак, несмотря на всю их абсурдность, распространились так широко, что обеспокоили даже ближайших королевских советников – Уильяма Кэтсби и сэра Ричарда Рэтклиффа. Те решились представить королю доводы богословов, что союз в такой близкой степени родства не сможет разрешить даже папа. Они также намекали, что Север воспримет это как оскорбление памяти дочери Уорика. В общем, 30 марта Ричарду пришлось созвать прелатов, лордов, олдерменов и лучших горожан в главном зале госпиталя рыцарей святого Иоанна в Клеркенуэлле, северо-западном пригороде Лондона. Он четко и внятно заявил собравшимся, что ему никогда даже мысли в голову не приходило жениться на племяннице, а уж тем более желать смерти своей жене, о которой он скорбит столь глубоко, сколь это возможно для человека. Ричард приказал задерживать сплетников и учинять над ними суд.

Чувства чувствами, но короли не всегда властны над ними. Проблема законного наследника оставалась открытой. Поэтому 22 марта Ричард отправил в Португалию сэра Эдуарда Брамптона для переговоров о новом браке. Король хотел жениться на инфанте Жуане, сестре короля Жуана II Португальского, а в жены двоюродному брату короля Мануэлу герцогу де Бежа[175]175
  Жуана (1452–1490) – инфанта Португальская, дочь короля Афонсу V, причислена к лику блаженных, Мануэл (1469–1521) – герцог де Бежа, сын инфанта Фернанду де Визеу, впоследствии Мануэл I Счастливый, король Португалии и Алгарви.


[Закрыть] предлагал ту самую Элизабет Йоркскую, с которой слухи его чуть не повенчали. Интересно, что португальские аристократ и аристократка приходились праправнуками Джону Гонтскому, сыну короля Эдуарда III – причем по абсолютно легитимной линии в отличие от Генри Тюдора. Португальскому монарху нужна была помощь Англии против мятежной аристократии, недовольство в среде которой активно подпитывалось Кастилией. Государственный совет Португалии был изрядно обеспокоен тем, что Ричард III мог «вступить в брак с инфантой доньей Исабель Кастильской[176]176
  Исабель (1470–1498) – принцесса Астурийская, дочь Фердинанда II, короля Арагона, и Изабеллы I, королевы Кастильской, впоследствии вышла замуж поочередно за Афонсо, принца Португальского, и Мануэла I Счастливого, короля Португалии.


[Закрыть] и в союз с королями Кастилии, превратившись во врага и противника»^{110}. Однако уважая память покойной жены, Ричард переговоры не форсировал, и они тянулись весьма неспешно.