Текст книги "Как стать продюсером 3 (СИ)"

Автор книги: Вадим Фарг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9

Рутина – страшная штука. Она способна убить любое веселье, любое творчество, любую искру. Даже в моём родном Дзигоку, где, казалось бы, всё подчинено строгому распорядку, мы находили способы развлечься. Новые грешники, новые изощрённые шутки, тематические вечеринки в честь особенно удачного улова душ… А здесь? В мире людей творческий процесс иногда напоминал скучнейшую каторгу.

Мы снова сидели в переговорной, уставившись в многострадальный сценарий. Атмосфера была кислее просроченного молока. Рио, наш босс, нахмурив брови, выглядел так, будто лично переживал трагедию главного героя. Банко, наша язва-сценаристка, то и дело вставляла едкие комментарии. Кохаку, добрая душа, тяжело вздыхала, а бедняга Сэдэо откровенно клевал носом, рискуя оставить на столе отпечаток своей физиономии.

Нет, так дело не пойдёт, – решил я. Моя дьявольская натура требовала зрелищ, а продюсерская чуйка – ажиотажа. Идея пришла внезапно, как и все гениальные идеи. Я тихонько достал телефон, переключил на фронтальную камеру и, изобразив на лице вселенское вдохновение, нажал на запись.

– Всем пламенный привет, дорогие подписчики! Вы находитесь в самом сердце нашей творческой лаборатории! – заговорщицки прошептал я в микрофон. – Вы когда-нибудь хотели узнать, как рождаются шедевры, которые заставляют ваши сердца биться чаще? Думаете, это происходит в роскошных кабинетах с видом на город? А вот и нет! – я медленно обвёл камерой нашу скромную обитель. – Легенды рождаются здесь, среди гор макулатуры, пустых стаканчиков из-под кофе и тихих, творческих страданий гениев.

Кохаку, заметив, что я творю, прыснула со смеху и робко помахала в объектив. Сэдэо, услышав шум, встрепенулся, мгновенно выпрямился и сделал такое умное лицо, будто только что разгадал тайну вселенной, а не чуть не уснул.

– А вот и наши творцы! – продолжил я свой репортаж, наводя камеру на коллег. – Познакомьтесь, это мозг нашего проекта. Утида-сан, наш несравненный начальник. Сейчас он в астрале, ищет идеальный ракурс для сцены поцелуя. А это Сэма-сан, наш главный контролёр качества. Её острое слово ранит больнее любого самурайского меча. А вот это… – я направил камеру на Орочи, который, как всегда, тихо сидел в уголке. Он поднял глаза, и его губы растянулись в знакомой скользкой улыбочке. – А это наш секретный ингредиент. Добавит интриги в любой сюжет.

– Кацу, ты чем там занимаешься? – Рио наконец оторвался от своих бумаг. Его аура недовольно мерцала серебром.

– Создаю ажиотаж, Утида-сан, – без тени смущения ответил я. – Люди с ума сходят по закулисью. Мы покажем им, что мы не бездушная корпорация, а живая команда, которая горит своим делом! Это же гениально!

– Или покажем, что мы кучка бездельников, – проворчала Банко, но я краем глаза заметил, как она кокетливо поправила свою косу.

В этот самый момент дверь с грохотом распахнулась, и на пороге нарисовалась Ягами Чоу. Её оранжевая аура полыхнула, как лесной пожар, стоило ей увидеть телефон в моих руках.

– Таката Кацу! Что здесь происходит⁈ – её голос был холодным и острым, как сосулька. – Ты в своём уме? Это прямое нарушение корпоративной этики и соглашения о неразглашении!

Следом за ней, словно королева, вошла Сано Йоко. Вид у неё был не менее грозный. Её тёмно-синяя аура полыхала, как грозовое небо.

– Кацу, мы не можем показывать нашу внутреннюю кухню, – строго отчеканила она. – Это убьёт всю магию кино! Зритель должен видеть идеальную картинку, а не то, как мы до хрипоты спорим над каждой запятой!

– Совсем наоборот! – не сдавался я. – Это создаст эффект присутствия! Они будут чувствовать себя частью нашей команды! Это же самый современный маркетинг, я читал в интернете!

– Наш проект – это высокое искусство, а не дешёвое реалити-шоу! – отрезала Йоко. – Немедленно выключи это.

Я уже открыл рот, чтобы возразить и привести в пример новостную ленту Дзигоку, которая всегда пользовалась бешеной популярностью (шучу, конечно, мне бы всё равно никто не поверил), как вдруг у Йоко пронзительно зазвонил телефон. Она метнула в меня испепеляющий взгляд, но, увидев имя на экране, застыла.

– Да, Кимура-сама… – её лицо стало бледным и напряжённым. В комнате воцарилась такая тишина, что было слышно, как у Сэдэо от страха урчит в животе. Йоко дрожащей рукой приняла вызов. – Да, я в курсе… Он… – она бросила на меня быстрый, полный отчаяния взгляд. – Я понимаю… Но это же… Хорошо, Кимура-сама. Я всё поняла.

Она закончила разговор и несколько секунд просто стояла, глядя в стену. Затем медленно, очень медленно, повернула голову ко мне. В её прекрасных глазах плескалось такое недоумение, будто она только что узнала, что Земля на самом деле плоская.

– БОСС… сказал… продолжай, – выдохнула она.

Чоу шокировано уставилась на подругу, потом перевела взгляд на меня, будто я только что отрастил рога и хвост (было бы весьма символично). Рио, Банко и остальные выглядели так, словно стали свидетелями второго пришествия.

– Ему… понравилась эта идея, – с трудом добавила Йоко, всё ещё не веря своим ушам. Она картинно приложила руку ко лбу и тяжело вздохнула. – Ладно. Но у меня есть условие. Железное. Ни одного кадра, ни одного слова в эфир без тройного одобрения. Рио и братья Бару будут лично отсматривать каждый твой, – она скривилась, – «репортаж». Ты будешь согласовывать с ними всё, что можно показывать, а что – военная тайна. Ты меня понял?

Я расплылся в самой широкой и честной улыбке, на какую был способен. Победа! Да ещё и с личного благословения главного Демона этой конторы.

– Понял, госпожа Сано, – заверил я её с самым серьёзным видом. – Никакой самодеятельности. Только качественный, выверенный и профессиональный контент. Обещаю, наш блог войдёт в историю!

* * *

Победа – это, конечно, здорово, но что дальше? После того как мой гениальный ход с блогерами принёс свои плоды, а все убрались восвояси, поджав хвост, я ощутил… скуку. Да, банальную, всепоглощающую скуку. Успех оказался похож на газировку: пузырьки весело щекочут нос, но через пять минут перед тобой просто сладкая водичка. Мне нужна была встряска, что-то настоящее, не прилизанное корпоративными стандартами. И ноги сами понесли меня не в шикарную офисную комнату отдыха и не к очередной красотке (удивительно, как они часто теперь попадаются у Кацу на пути), а туда, где всё началось (конечно, если можно так сказать). В мою старую, убогую конуру.

Запах ударил в нос, едва я провернул ключ в замке. Это был неповторимый аромат – коктейль из одиночества, дешёвой лапши быстрого приготовления и пыльных надежд. Здесь ничего не изменилось. Тот же диван с прожжённой дыркой, тот же вечно мигающий светильник. Но сегодня это убожество не вызывало привычного отвращения. Наоборот, я почувствовал себя так, словно вернулся домой после долгого и утомительного путешествия.

В комнате горел тусклый свет. На диване, задрав штанину, сидела Мэй. Она сосредоточенно мазала какой-то пахучей мазью внушительный синяк на голени – наш общий сувенир из недавней передряги. Рядом с ней на полу стояла миска с водой, которая, как мне показалось, едва заметно светилась голубым.

– Пришла проведать своего героя? – усмехнулся я, прикрывая за собой дверь.

Мэй подскочила на месте и едва не запустила в меня тюбиком с мазью.

– Чёрт, Кацу! Пугаешь, как внезапный счёт за квартиру! – выпалила она, но тут же расплылась в улыбке. – Решила проверить, не развалился ли герой на запчасти. – Её взгляд метнулся к моей руке, где ещё вчера красовался ожог. – А ты-то как? Вроде вчера тут дырка была, а сегодня – как новенький. Никому это не показалось подозрительным?

– Хороший крем для рук, – невозмутимо пожал я плечами. – С экстрактом подорожника и дьявольского везения.

– Ага, везения, – хмыкнула она, поднимаясь. – Ты похож на бутылку с газировкой, которую слишком долго трясли. Откроешь – и фонтан во все стороны. Твоя сила плещется, как вода в ведре у пьяного маляра. Тебе надо учиться её контролировать, иначе однажды рванёт так, что и собирать будет нечего.

Она подошла совсем близко и ткнула меня пальцем в грудь. От её прикосновения по телу пробежал приятный холодок.

– Я могу помочь. Научить тебя выпускать пар потихоньку, а не взрывать всю кухню. Если, конечно, великий и ужасный Таката-сан доверится простой соседке.

Мы вышли на задний двор, который больше походил на филиал постапокалипсиса в миниатюре: ржавые качели, пара чахлых кустов и трещины в асфальте, из которых упрямо лезли сорняки.

– Итак, урок номер один, – Мэй кивнула на самый жалкий из сорняков с поникшим бутоном. – Заставь его распуститься.

Я фыркнул. Я, повелитель Дзигоку, буду цветочки распускать? Да я одним взглядом мог заставить целые армии грешников распуститься на атомы! Я снисходительно сосредоточился, направив в несчастное растение самую малость своей мощи. Цветок дёрнулся, съёжился, издал печальный звук «пшик» и… испарился, оставив после себя лишь облачко чёрной пыли.

– М-да, – протянула Мэй, прикусив губу, чтобы не рассмеяться. – Кажется, ты его не просто удобрил, а аннигилировал. Попробуй… нежнее. Представь, что гладишь котёнка, а не пытаешься прихлопнуть таракана тапком.

– Я не привык к таким масштабам, – проворчал я. Мои масштабы – это легионы, континенты, эпохи! А тут – сорняк.

– В этом и беда! – всплеснула руками Мэй. – Не надо давить! Надо направлять! Попробуй ещё раз.

Я попробовал. На этот раз я попытался быть «нежным». Результат был… неожиданным. Ржавые качели вдруг засветились вишнёво-красным и начали бешено раскачиваться сами по себе, словно на них уселся полк невидимых чертей.

– Кажется, я перепутал нежность с полтергейстом, – смущённо признался я.

Мэй тяжело вздохнула, но в её глазах плясали смешинки.

– Ладно, забудь про силу. Просто дыши. Почувствуй не то, что внутри тебя, а то, что снаружи. Землю под ногами. Жизнь в этом чахлом кустике. Он хочет жить. Помоги ему. Совсем капельку.

Я закрыл глаза. Это было невыносимо сложно. Я привык чувствовать боль, страх, отчаяние. А тут – жизнь. Тихая, упрямая, почти неощутимая. Я представил крошечную искорку, самую микроскопическую, и мысленно подтолкнул её к сухой ветке. Ничего не произошло. Я уже хотел плюнуть на это дело, как вдруг… на моих глазах на мёртвой с виду ветке набухла почка и робко развернулась в крошечный, идеально-зелёный листок.

Это была самая трудная и самая бессмысленная победа за всю мою многовековую жизнь. И почему-то она принесла больше радости, чем все мои недавние корпоративные триумфы.

* * *

На следующий день я сидел в уютном кресле напротив Танака Акиры. Её изумрудная аура сегодня казалась особенно глубокой и безмятежной.

– Ну что ж, Таката-сан, – её губы тронула знакомая мягкая улыбка. – Как поживает наш внутренний демон? Всё ещё воюете с офисным дресс-кодом или нашли новые поводы для экзистенциального кризиса?

Я усмехнулся. После вчерашнего у меня была идеальная аналогия.

– Знаете, Танака-сан, я тут, кажется, понял свою главную проблему. Представьте, что вы всю жизнь водили огромный, ржавый самосвал по пустыне, где единственное правило – не врезаться в горизонт. А потом вас внезапно пересадили в крошечную, юркую спортивную машинку и сказали ехать по забитым улочкам Токио в час пик.

– Занятная аналогия, – кивнула она, и её проницательные глаза блеснули интересом. – И как успехи? Много штрафов за превышение скорости?

– Я скорее врезаюсь в витрины, – признался я. – Жму на газ по привычке, а эта штуковина улетает вперёд, как ошпаренная. Но, кажется, я нашёл себе инструктора по вождению. Одна знакомая… скажем так, опытный механик. Учит меня чувствовать педали, а не вдавливать их в пол.

Танака-сан откинулась в кресле. Её улыбка стала острой, как скальпель.

– Очень поучительная история, Таката-сан. Вы поразительно быстро учитесь. Главное, – она подалась вперёд, и её голос стал тихим и доверительным, – чтобы ваш «инструктор» не оказался любителем экстремальной езды по встречной полосе. Знаете ли, это может привести к очень неприятной аварии. И очень дорогой. Особенно когда в ней участвуют такие редкие и эксклюзивные модели, как ваша.

Я замер. Вот те на. А психолог-то не так проста. Она не просто слушает, она всё видит. Изумрудная аура… спокойная, как поверхность озера, под которой прячется левиафан. Она только что сделала свой ход. И это было не просто предупреждение. Это было приглашение к игре.

– Не беспокойтесь, Танака-сан, – я улыбнулся ей своей самой обезоруживающей, самой дьявольской улыбкой. – Я всегда пристёгиваюсь. А если мне не нравятся правила дорожного движения, я просто строю свою собственную трассу.

Глава 10

Кто бы мог подумать, что обычная строительная каска станет моим пропуском к славе? Мой блог не просто выстрелил – он устроил в интернете настоящий фейерверк. Я, скромный офисный планктон Таката Кацу, внезапно стал… ну, почти рок-звездой. Только вместо гитары у меня был мастерок, а вместо кожаных штанов – заляпанные цементом джинсы. Мои короткие, до смешного дурацкие ролики, где я в каске, сдвинутой набекрень, приставал к суровым строителям с вопросами вроде: «А правда, что если этот болт выкрутить, то всё здание сложится, как карточный домик?», разлетались по сети быстрее, чем сплетни в нашем офисе.

Народ был в восторге. Комментарии сыпались тысячами: «Таката-кун, ты гений!», «Наконец-то кто-то показал, что стройка – это весело!», «Я теперь репортажи Рыжего Демона жду больше, чем новую серию!». Последнее грело мою дьявольскую душу особенно сильно. Рейтинги ожидания нашего сериала взмыли в стратосферу. Йоко, моя прекрасная начальница, пыталась делать строгое лицо, но я-то видел, как она украдкой хихикает, просматривая очередной мой шедевр. Даже братья Бару, мои вечно весёлые кураторы, отсматривали каждый ролик и, давясь от смеха, махали рукой: «Пускай в эфир! Этот парень – чистое золото!». Я был на вершине мира. Я был Элвисом Пресли среди арматуры и бетономешалок.

* * *

Но пока я наслаждался лучами своей внезапной славы, в другом месте, на самой вершине токийского мира, за моим скромным блогом следили с куда большим интересом.

В огромном кабинете, где сам воздух, казалось, был соткан из власти, Кимура-сама, мой босс и по совместительству могущественный демон, неотрывно смотрел на гигантский экран. Рядом с ним, в уютной полутени, расположилась его «Госпожа». Её алые, как кровь, глаза жадно впитывали информацию с десятков графиков. Это были не скучные биржевые котировки. Разноцветные линии показывали всплески канжо – чистой эмоциональной энергии – по всему городу. И самые жирные, самые сочные пики этих всплесков появлялись аккурат в момент выхода моих видео.

– Он просто идеален, – промурлыкала «Госпожа», растягивая губы в хищной улыбке. Её голос был похож на шёлк, которым душат. – Ты только посмотри, мой дорогой Кимура. Он заставляет этих букашек чувствовать. Радость, смех, любопытство, предвкушение… Миллионы, миллиарды крошечных искорок. А мы… мы просто стоим с корзинкой и собираем этот сладкий урожай.

На огромной карте Токио зажигались огоньки – их ретрансляционные башни, которые, словно гигантские пылесосы, втягивали в себя эту невидимую энергию, делая её густой и почти осязаемой.

– Он всё равно странный, – пробасил Кимура-сама, не сводя глаз с моего улыбающегося лица на одном из экранов. – Слишком везучий. Слишком… другой. Я не чувствую его, и это мне не нравится. Но, – он перевёл взгляд на стремительно растущие цифры, – пока он приносит такую пользу, пусть тешится.

«Госпожа» тихо, мелодично рассмеялась.

– Конечно, пусть. Пусть играет в своего популярного продюсера. Чем ярче он будет сиять, тем гуще и слаще будут тени, которые мы соберём.

* * *

– Парень, ты ходишь по очень тонкому льду, – сказал Нооро. Мы летели на острова в частном вертолёте, и он поправил свои вечные тёмные очки, откинувшись в кресле. – Но, чёрт побери, как же это эффектно! Наш отдел маркетинга рвёт на себе волосы. Они не могут понять, как какой-то парень с телефоном и каской уделывает их с многомиллионным бюджетом.

– Это называется талант, Нооро, – скромно произнёс я, глядя в иллюминатор. – Его нельзя купить. Можно только унаследовать от очень-очень-очень далёкого предка.

Саракэ хмыкнул.

– Смотри не заиграйся. Кимура-сама, конечно, доволен цифрами, но он терпеть не может, когда кто-то становится популярнее его самого.

– Я буду осторожен, – заверил я их с самой невинной улыбкой, на которую был способен. – Тише воды, ниже травы. Буду как мышка. Очень большая, обаятельная и безумно популярная мышка в стильной каске.

На стройплощадке меня встречали овациями. Серьёзно, мне не хватало только красной ковровой дорожки. Работяги махали мне, как старому другу, а прораб, Масуда-сан, чуть ли не со слезами на глазах показывал, что они, вдохновившись моим последним роликом про «дух коллективизма и бетона», перевыполнили план на два дня вперёд. Я с удовольствием отснял новый репортаж, где с важным видом объяснял зрителям, что правильный изгиб арматуры создаёт «саспенс» и «драматургию» всей конструкции.

Но мой мозг, привыкший за тысячелетия решать задачки посложнее, чем выбор правильного фильтра для видео, требовал настоящей работы. И он её получил. Я заметил, что на одной из ключевых площадок царит гробовая тишина. Подойдя ближе, я увидел Масуду-сана, который смотрел на планшет с таким видом, будто там был смертный приговор.

– Что случилось, Масуда-сан? – спросил я, лениво наводя на него камеру. – Вдохновение покинуло? Или гвозди не того калибра привезли?

– Хуже, Таката-сан, в тысячу раз хуже! – простонал он, хватаясь за голову. – Баржа с основными материалами не может причалить! Отлив! А единственный объездной путь… его завалило оползнем! Мы теряем целый день! Это провал! Катастрофа! Конец!

Я опустил телефон. Катастрофа? Ну-ну. Для этих смертных – возможно. А для меня – занятная головоломка на пару минут. Я отобрал у прораба планшет. Карты, схемы, графики приливов… Человеческий мозг здесь видел стену. А я… я видел обходные пути.

– Так-так-так… – пробормотал я, водя пальцем по экрану. – Оползень здесь, понятно… А вот эта старая дорога через лес, которую все боятся, потому что там якобы живут злые духи… она же на месте? Проходимость плохая, но для пары лёгких грузовиков сойдёт. А баржу… баржу разворачиваем и гоним вот в эту бухту. Да, крюк приличный, но там есть заброшенный пирс. Если мы прямо сейчас отправим оттуда три скоростных катера с самым нужным, а по лесной тропе пустим технику…

Я за полминуты набросал в его планшете новый маршрут. Со стороны это выглядело как бред сумасшедшего, но на самом деле это был единственный рабочий вариант. Я учёл всё: скорость ветра, высоту волны, вес каждого ящика и даже предполагаемый обеденный перерыв у водителей катеров.

Масуда-сан смотрел на меня, открыв рот. Кажется, он ожидал, что я сейчас взлечу или начну метать молнии.

– Но… как? Я… мы… мы бились над этим три часа! Это… это же гениально!

– Просто у меня широкий угол обзора, Масуда-сан, – я подмигнул ему и снова поднял телефон. – А теперь сделайте счастливое лицо! Наши зрители должны знать, что для команды Рыжего Демона нет ничего невозможного!

Братья Бару, наблюдавшие за этой сценой издалека, молча переглянулись. Но в этот раз в их взглядах было не просто удивление. Там было то же самое, что я видел в глазах психолога Акиры. Понимание, что я – не просто везучий дурачок. Я – нечто совершенно иное. И это «иное» начинало их одновременно и восхищать, и немного пугать.

* * *

Вся эта корпоративная суета, знаете ли, утомляет. Даже для меня, Дьявола с многовековым стажем, привыкшего к вечному хаосу и стенаниям грешников. Совещания, согласования, презентации… Поначалу было забавно наблюдать, как взрослые люди с серьёзными лицами по три часа обсуждают, какого цвета должны быть шнурки на ботинках у героя моего нового рекламного ролика. Но со временем этот цирк перестал веселить. Я снова превращался в винтик системы, в машину по генерации увеселительного контента. В популярную говорящую голову в строительной каске. И это, чёрт возьми, выводило из себя.

Поэтому, когда на очередном совещании (да, да, меня начали приглашать на совещания в рекламный отдел) речь зашла о «глубинной семантике синего цвета в контексте утренней свежести», я просто встал и вышел. Молча. Под ошарашенные взгляды коллег. Пусть сами решают, как им продавать йогурт с помощью моих шнурков. А у меня дела поважнее.

Я поймал такси и назвал адрес детского дома. Зачем я туда ехал? Хороший вопрос. Может, это человеческое тело со своей дурацкой совестью подкинуло идейку. А может, я просто устал от мира фальшивых улыбок и захотел туда, где всё по-настоящему. Даже монстры, которые, как оказалось, не всегда прячутся под кроватью. Иногда они заведуют детскими домами.

Приют встретил меня радостным детским гвалтом, который на удивление не раздражал. Я шёл по коридору, а ноги сами несли меня куда-то вглубь здания, словно мой внутренний демонический навигатор проложил маршрут. Цель: мелкая девчонка с розовыми кудрями. Ай. Эта малышня с глазами, которые видели гораздо больше, чем положено в её возрасте, цепляла меня за что-то глубоко внутри. За что-то, что я сам в себе ещё не до конца понимал.

Я нашёл её в саду, под раскидистой старой сакурой. Она сидела прямо на траве, окружённая своими рисунками, и что-то увлечённо шептала, жестикулируя, словно дирижировала невидимым оркестром.

– Что, речь для Нобелевской премии мира репетируешь? – усмехнулся я, подходя ближе.

Ай обернулась, и её лицо просияло так ярко и искренне, что где-то в глубине моей чёрствой демонической души что-то предательски ёкнуло.

– Кацу! Я так и знала, что ты придёшь! Я всё придумала!

Она вскочила на ноги, схватила меня за руку своей маленькой ладошкой и с силой, которой я от неё не ожидал, потащила к своему «творческому уголку».

– Садись! Быстрее! Сейчас такое расскажу!

Пришлось подчиниться. Мы уселись на траву, и Ай, разложив передо мной свои шедевры, которые, по её мнению, были полноценной раскадровкой голливудского блокбастера, начала свой рассказ. И чем дольше она говорила, тем сильнее у меня возникало ощущение, что я попал в шоу со скрытой камерой.

– В общем, смотри! – начала она, тыча пальчиком в рисунок, где криво нарисованная фигурка с рожками одиноко стояла посреди толпы безликих человечков. – Это Демон. Он совсем-совсем один. Все его боятся и думают, что он очень злой, а он на самом деле просто… грустный. Потому что его настоящий дом остался где-то далеко-далеко. И он по нему скучает.

Я молчал, стараясь не выдать своего изумления. Откуда, скажите на милость, эта десятилетняя всезнайка могла это знать? Я ей точно не рассказывал.

– А ещё, – продолжала она, увлечённая своим рассказом, – он всё время притворяется. Делает вид, что он обычный дядя. Ходит на скучную работу, улыбается, когда ему совсем не смешно, и слушает их дурацкие разговоры про шнурки. А сам каждую ночь смотрит на звёзды и думает: «Ну когда же я вернусь домой?»

Так, дорогие мои невидимые читатели. Кажется, меня только что вывели на чистую воду. Причём сделала это девчонка, которая, я уверен, до сих пор считает, что детей находят в капусте. Что происходит?

– Но потом! – Ай с энтузиазмом перевернула лист. – Он встречает одну маленькую девочку. И представляешь, она его совсем не боится! Она смотрит прямо на него и говорит: «Дядя, а почему ты такой грустный? И почему у тебя такие смешные рожки на голове?»

Я невольно хмыкнул. Ну надо же, почти дословная цитата нашей первой встречи. Талант!

– Демон сначала так удивился! – с жаром вещала Ай. – А потом понял, что эта девочка – единственная, кто видит, какой он на самом деле. Не страшный монстр, а просто… одинокий дядя с рожками. И они подружились! Она приносит ему леденцы, а он тайно помогает ей, делая всякие маленькие чудеса. Например, делает так, чтобы вредная воспитательница споткнулась и упала в лужу!

Она говорила и говорила, а я смотрел на неё, и реальность вокруг потихоньку начала расплываться. Её наивные слова, её интонации… Это была моя история. Моя горькая, никому не рассказанная правда, которую этот ребёнок пересказывал мне, как весёлую сказку.

– И вот тут, – Ай заговорщицки наклонилась ко мне, её глаза горели, – он понимает, что эта девочка стала для него… ну, как фонарик в тёмной комнате! Как напоминание о его дочке, которая осталась дома! И он решает, что будет защищать её. От всех-всех плохих дядь и тёть на свете!

Чтобы закрепить эффект, она положила свою крошечную, тёплую ладошку на мою руку.

И в это мгновение мир треснул по швам.

Весёлый детский гвалт исчез. Запах свежескошенной травы сменился тонким, неземным ароматом призрачных лилий из садов Дзигоку. Яркое японское солнце над головой померкло, уступив место багровому закатному небу моего родного мира. Я сидел уже не на траве, а на своём чёрном обсидиановом троне. И маленькая, тёплая ручка в моей руке… она принадлежала не Ай.

Она была чуть меньше, чуть изящнее. И я помнил её. Каждую чёрточку, каждую складочку.

«Папа, а мы пойдём сегодня смотреть, как грешники купаются в Огненных реках?»

Голос моей дочери. Акумы.

Воспоминание ударило под дых с такой силой, что я задохнулся. Оно было настолько реальным, что я на секунду потерял себя. Я смотрел на Ай, но видел не её. Я видел свою маленькую проказницу, которую оставил там, в Преисподней, пообещав, что даже в том жутком мире всё будет хорошо… да, тогда я ошибся. Но моя любовь к дочери… даже чёрные души имеют внутри себя свет.

– Кацу? – голос Ай выдернул меня из видения. – С тобой всё в порядке? Ты чего… плачешь?

Я моргнул. Багровое небо исчезло, снова уступив место голубому. Я опять сидел в саду детского дома. И я… плакал. Одна-единственная слеза, горячая и солёная, скатилась по моей щеке. Первая. За всю мою бесконечно долгую демоническую жизнь. Я даже коснулся её пальцем, не веря. Что это за солёная вода? Тело дало сбой?

Я смотрел на эту маленькую девочку с розовыми кудрями и понимал, что она не просто напоминает мне о ком-то.