Текст книги ""Белое Платье"(СИ)"

Автор книги: Вадим Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Валя мучилась. Подруги и коллеги посоветовали ей забыть его. Во-первых, шесть лет – это слишком много, а во-вторых, оттуда нормальными не выходят.

"Зачем тебе ломать судьбу? – советовали ей коллеги по работе. – Подумаешь, друг детства, любовь! Не ты первая, не ты последняя. К тому же у тебя на примете есть парень. Да не просто парень, а офицер!"

Как-то однажды Валя зашла к Ире. Так захотелось поделиться наболевшим! Хотя она прекрасно понимала, что подруге сейчас не до этого.

Но Ирина обрадовалась гостье, пригласила в дом, быстро накрыла стол и предложила даже выпить по бокалу сухого красного вина. Валя не отказалась.

– Наваждение какое-то, – проговорила Ирина. – Сначала Роман, потом Сашка. Ведь они были друзьями.

– Оба оказались таким несчастливыми! – Валя искоса посмотрела на подругу.

– Рому уже не вернуть, а Сашка.., – Ирина опустила глаза.

– Того милого Сашку уже тоже никто не вернет, – сорвалась Валя. – Он тоже умер. Да, Ирочка. Через шесть лет он вернется совершенно другим человеком.

Она достала из кармана сигарету и закурила. Было видно, как дрожат ее руки. Ирина дотронулась до нее и проговорила:

– Ты стала курить?

– Плохие нервы, извини, – Валя выпустила струйку дыма.

– Саша отсидит и выйдет. Ему будет всего 26. Все еще можно начать с начала. Притом Сашка не тот человек, чтобы так просто сдаться.

Ирина плеснула еще немного вина и продолжила:

– Главное, что он жив. А знаешь, я не верю, что он убил человека. Ну, даже если это и так. Там же война. Гибнут люди. Разве можно судить людей на войне? Наверное, все произошло случайно. Просто надо было найти крайнего. Вот увидишь, они во всем разберутся и Сашка выйдет на свободу.

Но Валентина не хотела слушать подругу. Для нее Сашка был потерян раз и навсегда. Она не могла забыть последний разговор с матерью. Когда та ей сказала, что Сашка никогда не вызывал у нее доверия. Был бесшабашным, и она даже втайне мечтала, чтобы он нашел себе другую девчонку.

"Ты будешь самой настоящей дурой, если станешь ждать своего уголовника, а потом выйдешь за него замуж! Он не единственный парень в городе..."

Тогда Валя хотела вспылить, но промолчала. "Может, она и права?.."

30

Первые листочки пожелтели и начали падать с деревьев. Солнце уже не так грело, длиннее становились ночи.

– Ну, вот и осень, все так же, как и год назад, – проговорила Надежда Ивановна, глядя во двор из окна своей квартиры.

– Только нет Романа, – Ирина подошла к матери и прильнула к ней.

– Ирочка, я давно хотела тебе сказать. Зачем себя мучить воспоминаниями? Романа уже не вернешь. А у тебя подрастает сын. Ему нужен отец...

Надежда Ивановна отвернулась, боясь взглянуть в глаза дочери.

– Не надо меня учить, мама! Я об этом думала! Ну скажи, кто меня возьмет с ребенком? Кому я такая нужна? А может быть, мне уехать отсюда? Поеду в Москву, в Ленинград, в какой-нибудь другой большой город, устроюсь там на работу. Тогда и забуду Романа. Но только не здесь. Я не могу больше жить в этом городе. Здесь все напоминает о нем. Да если я и выйду замуж, то что обо мне подумает Александра Григорьевна?

– Да ничего она не подумает, – Надежда Ивановна подняла с пола валявшуюся газету. – Пусть тебя это не волнует. Она все понимает.

Ирина тяжело вздохнула. Отчасти мать была права, да и время летело как никогда быстро. В заботах и делах пронеслось еще три месяца. Жизнь Ирины изменилась. Все реже она стала видеться с подругами.

Как-то перед самыми ноябрьскими праздниками Ирина случайно увидела Валю. Она была в новом пальто. И не одна – с тем самым Игорем. Только он был без военной формы и показался каким-то некрасивым, худощавым и низкорослым. Ирина не подошла к ним. Решила, что так будет лучше.

Аня вышла замуж и полностью окунулась в семейные заботы. Она старалась уважить мужа во всем. Готовила ему всякие вкусные блюда, покупала красивые наряды, которые доставала у спекулянтов или на барахолке. Ирина часто вспоминала ее свадьбу. И хотя она просидела недолго, все равно ей запомнился по-царски накрытый стол, красивое платье невесты и "горько", которое буквально через каждые десять минут кричали гости. Муж Ани Виктор оказался заботливым семьянином. Ходил по магазинам, на рынок и каждую свободную минуту звонил своей любимой жене.

Как-то однажды Аня пригласила подруг на свой день рождения. Вновь они встретились после нескольких месяцев разлуки. Только разговора не получилось. Ирина молчала. Валя тоже держалась в стороне, неохотно отвечала на вопросы о личной жизни. И если бы не виновница торжества, скукота была бы невероятная. Ирина рано ушла, поняв, что тех прежних подруг уже не вернешь.

Новый 1981 год она встречала одна у телевизора. Мама ушла к соседке, сказав, что не хочет отмечать праздник в горестных раздумьях. А Ирина наготовила разных салатов, уложила спать сынишку и где-то в одиннадцать уселась перед телевизором. "Новогодний огонек" обещал быть интересным. Несколько раз звонил телефон, но она не подходила к нему.

Когда часы пробили 12, она выпила бокал шампанского и пожелала себе счастья, чтобы все печали остались в ушедшем году. Потом подошла к спящему сыну, поцеловала его в щечку и поздравила с Новым годом.

Присев на диван, она налила себе еще шампанского. Спиртное так вскружило голову, что она не заметила, как заснула. Проснулась Ира оттого, что кто-то теребил ее за плечо. Открыв глаза, она увидела мать.

– С Новым годом, дочка! – произнесла Надежда Ивановна и поцеловала ее.

– Мама, мне снился Роман, – проговорила она. – Какой-то странный сон. Я видела Романа. Он говорил: "Не бросай меня, я еще вернусь. Я не погиб. И береги, пожалуйста, наше "Белое платье".

Надежда Ивановна закачала головой и тяжело вздохнула. Каждый день – одно и то же.

– Какое еще платье? Разве ты сшила венчальное платье? – Надежда Ивановна налила себе шампанского.

– Мама, это картина. Ты видела ее. Он перед армией написал картину и назвал ее "Белое платье". А в последний наш вечер подарил ее мне.

– Выкинь ее, дочка! – Надежда Ивановна пригрозила пальцем. – Какая-то нехорошая эта картина. Я сразу заметила это. Вот и накаркал: ты не можешь надеть это венчальное платье.

Ирина вздрогнула. Ведь она не раз думала об этом. Теперь ее мысли высказала вслух мама. "Неужели картина оказалась пророческой?"

– Это единственное, что осталось от Романа, – она присела рядом. – Я не могу этого сделать. Она мне дорога.

– "Единственное, что осталось!" – передразнила свою дочь Надежда Ивановна, захмелев от одного бокала. – Единственное что у тебя осталось от него, так это ребенок. А все эти картины, украшения – забудь про них. Дочка, послушай свою мать. Нехорошая эта картина. Выброси ее. Она принесет тебе только несчастья.

31

В тот январский день Александра Григорьевна, как обычно, пришла на работу. Поздоровалась со всеми и прошла в текстильный цех на свое рабочее место.

Не хотелось думать о плохом, хотя настроение было паршивое.

Где-то в половине десятого в цехе появились военные. У Александры Григорьевны сразу же защемило сердце. Ей даже почудилось, что они пришли сообщить что-то новое о Романе. Она хотела встать и первой подойти к ним, но передумала.

В одном из пришедших она узнала военкома. За полгода он сильно изменился: поправился, отрастил усы, да и звезд на погонах прибавилось. Теперь на них красовались по три большие звезды. Военком улыбнулся женщине и первым поздоровался.

– Внимание, товарищи! – вдруг начал директор цеха. – Прошу на несколько минут приостановить работу.

Все сотрудники текстильного цеха окружили Александру Григорьевну. Побледневшая женщина не знала, как себя вести. Она то и дело прятала глаза, словно провинившийся ребенок.

– Дорогая Александра Григорьевна! – обратился к женщине военком. – Ваш сын рядовой Кушнерев Роман Владимирович за боевые заслуги награжден Орденом Красной Звезды. Посмертно.

Военком сделал паузу и продолжил:

– Разрешите от имени Президиума Верховного Совета СССР вручить вам награду...

Военком раскрыл небольшую бархатную коробочку, достал из нее орден и протянул его вместе с удостоверением. Все работники цеха захлопали.

Дрожащими руками Александра Григорьевна взяла награду и прижала к сердцу. На глазах появились слезы. Она подняла голову и вдруг сказала:

– Не нужен мне этот орден, верните мне сына! Слышите, верните моего Романа. Верните его!.. – она зарыдала. Директор и коллеги принялись успокаивать ее, а офицеры, откланявшись, поспешили тотчас уйти.

В тот день Александре Григорьевне не работалось. Видя, как мучается женщина, директор отпустил ее после обеда домой.

Войдя в квартиру, она достала награду и положила ее на сервант, возле фотографии сына.

– Поздравляю тебя, Ромочка! – проговорила она и поцеловала фотографию. – Ты у меня герой. Но только все это теперь ни к чему.

...Весной, когда сошел снег и подсохла земля, Роману поставили памятник. Черный обелиск теперь возвышался среди неброских могил. Александра Григорьевна все требовала от военкома, чтобы на гранитной плите написали о том, что ее сын погиб в Афганистане. Но в ответ было лишь молчание.

– А погибать в таком возрасте положено? – сорвалась однажды она на военкома, хотя прекрасно понимала, что этот офицер не виноват в смерти ее сына. Но именно сейчас она больше всего возненавидела людей в погонах.

Мать не добилась ничего. На памятнике лишь значились фамилия, имя, отчество и годы жизни сына. И ни слова больше.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Весть о пленном шурави быстро облетела все кишлаки провинции. Люди передавали друг другу подробности боя.

Тяжело раненного, полуживого солдата, истекающего кровью, душманы притащили в небольшой кишлак и бросили прямо на улице. Вмиг сбежались пацаны, чтобы увидеть советского военнослужащего.

– Шурави, шурави! – истерично кричали женщины в черных платках.

Образовалась большая толпа. Афанцы показывали на пленного пальцем и о чем-то шептались. Трое мятежников встали возле него, наставив стволы. Один из душманов поднял ружье вверх и выстрел несколько раз. Шум стих.

В этот момент его напарник отошел на несколько метров в сторону, поднял с земли камень и бросил в солдата. Но пленный не шелохнулся.

Он лежал без сознания и не чувствовал боли. Правда, в одно мгновенье он шевельнул пальцем и это заметили женщины. Они закричали и сразу же отвернулись. Тем временем душман схватил за шиворот черноволосого афганского пацана, наставил на него ружье и указал на солдата.

Испуганный парень кивнул головой, поднял с земли камень и бросил в военного. Душманы засмеялись и приказали всем взять по камню. Люди повиновались.

Со всех сторон посыпался град камней. Женщины старались не попадать в солдата. Лишь несколько пацанов попали в шурави. От одного удара пленный даже вздрогнул. К нему сразу же подбежал душман, и, толкнув ногой, перевернул его на спину. Все увидели черное от копоти лицо, застывшую кровь на висках и большое кровавое пятно под левым глазом.

Пленный постепенно приходил в себя. Он шевельнул рукой и приоткрыл правый глаз. Но в этот момент стоящий рядом душман ударил его прикладом по животу. Солдат застонал, и вновь потерял сознание.

Из толпы послышались крики. Кто-то из местных, попытался остановить издевательство. "Убей его лучше! Пусть не мучается! Аллах не простит это!" Головорезы взъерепенились. Приказали выйти кричавшему человеку из толпы, но люди стояли, уткнувшись в землю. Душманы явно были в настроении, поэтому не стали разбираться и прервали этот спектакль, приказав всем разойтись. Оставив лежать солдата на улице, они вошли в один из ближних домов.

Солнечные лучи обжигали тело военного. Засохшую кровь на теле облепили черные мухи.

Когда на улочке не осталось ни души, к шурави подошел какой-то человек в очках и белой панаме. Это явно был не местный житель. Он выглядел довольно цивильно, но был щуплый и небольшого расточка, а европейские черты лица резко выдавали его. Мужчина присел рядом с солдатом и пощупал пульс. Сердце парня билось еле-еле.

В этот момент на улице появился старик в черном халате. Он подошел к европейцу и протянул кружку воды. Подняв голову солдата, мужчина попытался его напоить. Пленный очнулся и стал жадно глотать воду.

– Хорошо, хорошо, – проговорил незнакомец. – Не спеши...

Мужчина обернулся, чтобы отдать кружку старику, но того и след простыл. Увидев тень от автоматов, человек в панаме поднял голову.

Перед ним стояли двое душманов. Он стал им что-то объяснять, при этом показывая на пленного. Головорезы громко смеялись, но потом вдруг смолкли и приказали местным пацанам отнести шурави в дом.

– Только осторожно, – тряся руками, приговаривал европеец, когда двое парней принесли носилки и начали перекладывать на них полуживого солдата.

Но только через час подошла повозка, запряженная ишаком. Положив на нее солдата, афганец медленно повез его вниз к реке, где находился полевой госпиталь вооруженного отряда. Там и работал врачом этот европеец.

Душманы уважали его и никогда не отказывали в просьбах. Так получилось и на этот раз. Доктор сумел убедить мятежников не расстреливать шурави. Мол, возможно, он еще пригодится.

В госпитале врач снял с бойца одежду, осмотрел израненное тело и обработал раны. Было видно, что сильно пострадала левая нога, и, по-видимому, большие проблемы с левым глазом. Ногу сильно зацепило снарядом и боец потерял много крови, но выжил. Требовались срочная операция и переливание крови.

Вдруг в палатку вошел старший по отряду – высокий мужчина с большой черной бородой. Он отвел врача в сторону и спросил:

– Зачем вы привезли русского?

– Вы не понимаете, он выжил, – схватившись за голову, проговорил доктор. – После всего того, что с ним произошло, он выжил. Это заслуживает восхищения. У него сильный организм. Я могу его вылечить.

Доктор догадывался, что мятежники не хотят, чтобы шурави оставался у них в лагере, поэтому, опустив голову, произнес:

– Все в ваших руках, если вы не хотите... Он умрет через час. Он потерял слишком много крови.

– Все в руках Аллаха, – поправил его афганец и вышел из палатки. Доктор расценили это как одобрение. Он подготовил инструменты и попросил ассистента – местного парня принести горячей воды.

Предстояла сложная операция. В принципе, доктор не очень волновался. Если солдат и умрет, то это никак не скажется на его репутации. Никто не будет ругать его за погибшего шурави. Другое дело, если бы на его месте оказался душман – последствия могли быть непредсказуемые. Своих бойцов они заставляли вытаскивать чуть ли не из того света.

И все же врач решил рискнуть. Он сделал парню несколько обезболивающих уколов и тонким лезвием ножа коснулся ноги.

Операция продлилась несколько часов. С ногой все было понятно, со временем она заживет. А вот глаз спасти не удалось. Он полностью вытек.

– Гуд Ваня, терпи, – говорил по-русски врач, чувствуя, как мучается парень, которого не брал местный наркоз.

Лишь к десяти часам вечера операция закончилась. Доктор перелил кровь, наложил швы на ногу и перевязал глаз. Солдата отнесли в общую палату и положили на старый, грязный матрац прямо на землю.

Почти сутки он пролежал без сознания. И врач уже начал думать, что навряд ли солдат выкарабкается. Но под вечер парень очнулся и попросил пить.

Услышав голос шурави, ассистент сразу же позвал доктора. Европеец обрадовался, как дитя, прибежал в палату и сам налил ему пиалу с холодным чаем.

– О-кей! – проговорил он, подставляя к губам русского живительную влагу. Солдат жадно выпил чай и огляделся. Потом застонал и попытался перевернуться. Но резкая боль снова сковала весь организм.

– Нет, нет! – закричал доктор. – Надо лежать... Лежать. Спать. Силы будут.

Солдат вновь застонал.

– Где я? – спросил он, глядя на доктора.

– Плен! Лагерь. Душман! – доктор изобразил стрельбу из автомата. – Плен...

Солдат попытался вспомнить, что произошло с ним, но никак не мог этого сделать.

– У тебя контузия. Со временем ты все вспомнишь. Я твой друг, я учился в Советский Союз, – с большим акцентом проговорил европеец. – Я есть доктор. Мой дом Франция.

Но солдат не слушал его. Слабость одолела его, он вновь застонал и закрыл глаза.

2

Прошла неделя. Каждый день врач менял солдату повязки, ухаживал за ним. Лечил ногу и глаз. Парень потихоньку выздоравливал. Целыми днями он лежал один в палатке. Вставать ему категорически запрещалось. Его кормили два раза в день – чай с сухой лепешкой. Правда, однажды принесли миску плова без мяса. Сказали, что сегодня большой мусульманский праздник и его угощают.

...Как-то однажды доктор заглянул к нему под вечер. Солдат обрадовался приходу врача. Сообщил, что чувствует себя хорошо, и даже попытался встать.

– Доктор, а почему они не убили меня? – вдруг спросил он и продолжил. – Я вспомнил. Мы возвращались в часть. На перевале на нас напали душманы. Завязался бой. БТР, на котором мы ехали, загорелся. Помню, что взрывной волной меня выбросило из горящей машины. А вот что было дальше, не знаю.

Но доктор ничего не ответил. Лишь прищурил глаза, и, пожав плечами, вышел из палатки. Рано было говорить о спасении, все могло измениться в любую минуту.

Через неделю солдата перенесли в какой-то темный сарай. Швырнули на землю старый, рваный матрац и дурно пахнущее одеяло.

После яркого солнца парень не сразу разглядел помещение. Потребовалось время, чтобы привыкнуть к темноте, которая впивалась в глаза.

– Тебе уже хорошо? – вдруг раздался из-за спины чей-то голос. Солдат вздрогнул. Повернул голову и кое-как разглядел силуэт человека. В этот момент он почувствовал, как кто-то подползает к нему и при этом тяжело дышит.

– Кто ты? – закричал солдат.

– Как быстро ты все хочешь узнать! – усмехнулся голос в темноте. – Все душманы только и говорят про тебя и твоего спасителя доктора Перерье. За месяц я уже научился понимать их язык.

– Откуда ты знаешь русский? – солдат прищурился, и, наконец, увидел перед собой молодого человека. Ему показалось, что он небольшого роста, плотный. Его глаза блестели в темноте.

– Я такой же пленный, как и ты, – начал рассказывать незнакомец. – Я уже месяц в этом гнилом месте...

Он не договорил. В этот момент послышался скрежет замка, открылась дверь, и луч света ударил по глазам. Солдат зажмурился и отвернулся. Он не видел, как в комнату вошли двое душманов с оружием в руках. Они приказали незнакомцу выйти из помещения.

– До встречи! – на прощание крикнул он. Когда дверь закрылась, и снова воцарилась темнота, солдат открыл глаза.

...Он не поверил увиденному. В комнате, светя фонариком, стоял доктор и улыбался пленному.

– Как дела, русский Ваня? – спросил он тихим голосом.

Солдат усмехнулся, хотел возразить, что его зовут не Ваня, но понял, что это не имеет сейчас никакого значения.

– Спасибо, все хорошо, правда, ноет нога!

– Тебе надо ходить, – доктор прошелся по комнате. Потом протянул солдату костыли и проговорил:

– Это тебе. Надо ходить. Двигаться.

Пленный взял костыли, осторожно поднялся и попытался сделать несколько шагов. Тупая боль ударила по всему телу, но он терпел. Потом подошел к своему спасителю и спросил:

– Кто вы, доктор?

Но док ничего не сказал, лишь состроил на лице гримасу и направился к двери. Правда, потом остановился, посветил фонариком и пробормотал:

– Я французский врач. Я есть делать добро. Мне все равно, против кого воюют советские солдаты. Я не знаю война. Я знаю больной человек. Поэтому я спас тебя, русский Ваня. Тебя били, сильно били. Это было страшно.

– Доктор, вы мне поможете? – солдат подошел к нему.

– Мне надо уходить, – доктор похлопал парня по плечу, но тот схватил его за руку:

– Скажите, они убьют меня?

Врач опустил глаза.

– Их главарь сказал, что все в руках Аллаха. Как он решит, так и будет. Здесь я бессилен. Я не верю в Бога, но не могу ничего изменить. Мне жаль, русский Ваня.

Сквозь раскрытую дверь пленный увидел, как подъехала машина и доктор быстро прыгнул в нее. В этот момент душман закрыл дверь на замок, и в комнате вновь воцарилась темнота. Только на этот раз военному показалось, что солнечные лучи стали сильнее освещать помещение. По крайне мере, в комнате даже что-то можно было разглядеть.

В углу на земле была чья-то лежанка и валялось несколько железных мисок. Солдат подошел поближе. Так захотелось пить. В одной из них как раз оказалась вода. Пленник жадно выпил все до дна, но его чуть не вырвал после этого. На вкус вода была отвратительной. Тем не менее, это хоть немного утолило жажду. Весь вечер он прождал своего таинственного соседа, но тот не появился, даже когда наступила ночь.

А утром вновь пришел доктор. Сменил повязки и дал таблетки. Помазал глаз какой-то мазью, и, положив медицинские препараты в портфель, вдруг проговорил:

– Я завтра уезжаю. Афганистан очень плохо. Я еду на родину. Мне нужны были деньги. Теперь меня ничто здесь не держит. Мне жалко тебя, солдат. Тебе без меня будет очень плохо. Но я не должен больше оставаться...

Парень хотел остановить его, но понял, что это бессмысленно. Ведь это был чужой человек, который только выполнял свою работу.

– А что будет со мной? – спросил пленный. – Вы же знаете, доктор?

– Я не знаю. Честно, не знаю.

Док протянул ему руку.

– Прощай, русский Ваня.

Похлопав парня по плечу, он направился к выходу.

– Доктор, – остановил его солдат. – Спасибо вам за все.

Мужчина усмехнулся, поправил очки и вышел из помещения. В тот же день он покинул полевой лагерь моджахедов и выехал в Кабул.

3

Рано утром в сарай ворвались двое душманов. Русский пленный еще спал. Ногой они разбудили его и жестами приказали подняться. Солдат встал на костыли и застонал от боли. Вновь дала знать о себе нога. Но это нисколько не волновало думшанов, они приказали следовать за ними.

Он медленно шел, оглядываясь по сторонам. В какой-то момент ему показалось, что его ведут на расстрел и сейчас он получит пулю в затылок. От этой мысли он покрылся холодным потом.

Выбиваясь из сил, с трудом пленный спустился по тропинке вниз к реке, где стояла большая черная палатка. Перед входом в нее головорезы остановились. Из палатки вышел моложавый и худощавый афганец с вытянутым лицом и тонкими усиками и вдруг на чисто русском языке произнес:

– Асманшах хочет посмотреть на тебя!

Пленный немного растерялся. Он никак не ожидал, услышать здесь родную речь.

– Что ему нужно? – испуганно спросил он.

Но афганец только отдернул штору. Солдат покорно зашел внутрь.

В палатке лежало много красивых ковров, а по углам стояли какие-то большие расписные сундуки. В самом центре на полу сидели трое бородатых мужчин в ярких позолоченных халатах. На голове у них были черные повязки, на которых красовались надписи на арабском языке.

Мужчины молча пили чай и закусывали сладостями. Тот, кто говорил по-русски, подошел к человеку, сидевшему в центре, и что-то тихо сказал ему.

Моджахед встал, поправил свой халат и провел пальцем по бороде. В этот момент его глаза словно заблестели.

Вдруг он улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, и начал что-то говорить на своем языке. Когда закончил речь, его приближенный перевел:

– Карим! Тебя теперь будут звать Карим! Тебе дарят жизнь, но за это ты должен стать мусульманином. Таковы условия. Но это еще не все. Как только ты примешь нашу веру, ты станешь воином Аллаха, а значит, будешь воевать против неверных – советских солдат. Это наша земля, и мы должны освободить ее. Асманшах понимает, что это сложный выбор, и дает день на принятие окончательного решения.

Тут переводчик усмехнулся:

– У тебя нет выбора. Если ты откажешься, то тебя расстреляют.

Он засмеялся и повернулся к Асманшаху. Солдат от злости сжал зубы, но ничего не сказал в ответ. Как назло, сильно разболелась нога.

Его вновь отвели в сарай и закрыли. Но парень не находил себе места.

Эта была самая тяжелая ночь в его жизни. Он прекрасно понимал, что выхода нет. Как никогда, ему хотелось жить, и сейчас такой шанс появился.

Но как он сможет воевать против своих? Что будет, если там, на родине, узнают об этом?

Солдат пытался найти ответы на непростые вопросы.

"Никто и никогда не простит предательства. Лучше смерть".

Он вспомнил свой дом, свою мать, свою любимую девушку и заплакал. Первый раз за все время плена. Если он примет их предложение, то навсегда останется в этой стране. И никогда, никогда не увидит своих любимых.

До сегодняшнего дня ему казалось, что душманы специально сохранили ему жизнь, чтобы потом обменять его на какого-нибудь пленного афганца. И что это скоро произойдет, и тогда он вернется домой. Но все вышло не так.

"Из меня хотят сделать воина Аллаха?"

Солдат не находил себе места. Он даже не обращал внимания на боль в ноге. Встал и несколько раз прошелся по сараю.

"И никого не волнует, что у меня нет одного глаза. Мне придется отказаться от своего настоящего имени, стать Каримом и принять их веру".

Он не мог выбраться из замкнутого круга. От злости пытался даже сломать костыли, но потом присел у входа. Слезы текли сами. Так он просидел до самого утра.

А чуть блеснули первые лучи солнца, в комнату вошли душманы. Принесли сухую лепешку и кружку холодного чая. Он смотрел на них и ждал, что вот сейчас они спросят о его решении, но головорезы молчали. Как ни странно, они ушли, а через час вновь раздался скрежет замка, и душманы втащили в сарай какого-то человека. Он не был похож на европейца, скорее всего, это был один из афганских беженцев, который не захотел перейти на сторону мятежников. У парня были завязаны руки.

Как ни пытался солдат заговорить с ним, ничего не вышло. Незнакомец забился в угол и просидел так весь день, не проронив ни слова. Да он и не понимал по-русски.

Так, молча, они просидели до самого вечера. Когда начало смеркаться, Роману принесли ужин. Беженец же остался без куска хлеба.

Солдат хотел поделиться с ним лепешкой, но в этот момент в сарай ввалились двое здоровенных душманов. Их поведение было каким-то странным. Они постоянно смеялись, а глаза их блестели.

Посветив фонариками и увидев забившегося в углу беженца, мужчины с криками подошли к нему. Парень задрожал и спрятал голову. Тут один из головорезов достал нож и перерезал веревку на руках пленника. Беженец сразу же начал растирать затекшие руки. Но тут один из моджахедов ударил его в живот. Афганец сильно закричал от боли.

Роман отодвинулся к стене. Он не знал, что делать. Заступиться за беженца означало смерть. Да и стоило ли это делать?

Душманы подняли парня и сорвали с него всю одежду. Он голым стоял перед ними, стыдливо закрываясь руками. Душманы вновь засмеялись. Один из них вытащил кинжал и поднес его к горлу парня. Потом обошел его, и, коснувшись лезвием, стал водить по спине. Парень кричал от боли и плакал.

Душман опускался все ниже, оставляя на его теле тонкую полоску крови. Но тут он остановился, и перевел взгляд на забившегося в угол пленного русского солдата.

– Карим, смотри! – сказал головорез по-русски, и прошелся еще раз ножом по спине парня.

Беженец кричал от боли.

– Карим! Смотри, что делают с предателями! – вновь прогремел душман и со всей силы полоснул парня по горлу. Струей хлынула кровь. Афганец упал на колени и застонал. Тем временем другой душман передернул затвор винтовки и несколько раз выстрелил ему в голову. Парень дернулся и замертво упал на землю.

Солдат закрыл глаза. Бешено застучало сердце. Ему показалось, что сейчас они сделают с ним то же самое. Он сильно зажмурился и прокричал:

– Убейте меня! Я не хочу жить!

Думшманы дружно засмеялись, но тут скрипнула дверь, и в комнату вошел их главарь. Солдат узнал его по голосу. Головорез подошел к Кариму и спросил что-то на своем языке.

– Мы ждем ответа, – сразу же последовал перевод.

Пленник не заметил в дверях того молодого переводчика.

– Асманшах не любит, когда долго думают.

Солдат схватился за голову и подавлено прошептал:

– Я согласен. Только отстаньте от меня.

Душманы разразились громким смехом. Потом один из них прочитал молитву.

На все воля Аллаха! – проговорил переводчик, украдкой смотря на солдата. – Ты станешь нашим братом, Карим!

4

Все произошло на следующее утро. Едва солнечные лучи коснулись сарая, как в него вломились сразу несколько душманов. Позже появился и сам Ахмадшах. Он поприветствовал шурави и сказал, что сейчас будет выполнен один из священных обрядов.

Карим не понимал, чего от него хотят. Один из головорезов достал лезвие ножа и ошпарил его кипятком из чайника. Потом неспеша разложил на полу разукрашенный платок, поставил на него блюдце и насыпал туда из тюбика горстку золы. У Карима от страха все пересохло в горле.

Двое душманов подошли к пленному, и, подняв его с матраца, поставили на ноги. Вновь заныла нога. Карим попытался сопротивляться, но один из голворезов ударил его слегка в под дых. Они стянули с него штаны, рубашку, а потом велели снять нижнее белье. Карим повиновался.

Душманы расстелили коврик и велели ему лечь на него. Пленник выполнил все их указания.

– Так делают всем мусульманам, – сказал появившийся вдруг перед ним переводчик. – Тебе придется немного потерпеть, Карим. Этот обряд называют обрезанием. Только после этого ты станешь истинным правоверным и нашим братом.

Ахмадшах обошел лежащего на ковре обнаженного парня и несколько раз прочитал вслух молитву.

– Все будет сделано быстро! – последовал перевод.

– О, Аллах! – произнес один из головорезов, и, сверкнув своими злобными глазами, присел возле Карима. Двое других также сели рядом, схватив руки пленника. Душман оттянуло его крайнюю плоть, и полоснул по ней лезвием.

Карим закричал от боли. Пошла кровь, но душман быстро обработал рану горячей водой и посыпал золой.

Наконец, прекратилась идти кровь, и душманы освободили руки пленного.

– Теперь ты – наш брат, Карим! Ты стал истинным мусульманином! Скоро мы научим тебя нашей религии, а сейчас помолимся Всевышнему, – сказал на своем родном языке Ахмадшах. Все душманы упали на колени и стали молиться.

Когда обряд был закончен, они по одному вышли из сарая. Последним уходил переводчик. Он откуда-то достал длинную белую рубашку и, небрежно бросив ее Кариму, проговорил:

– Походи в этой рубашке сегодня весь день. Она скроет твою наготу. Пока не заживет рана, нельзя надевать штаны. Поверь, мы не хотим тебе зла...

Он удалился. Карим остался один. Еще чувствовалась сильная боль, но к вечеру все прошло. По крайне мере, рана не стала беспокоить. И он даже проспал ночь как убитый. Ему снилось, что он находится в каком-то красивом саду, а вокруг ни души. У него ничего не болит, ничего его не волнует. На душе так было радостно и легко!

Но все радужные чувства улетучились, едва он открыл глаза и вновь увидел перед собой глиняную лачугу.