Текст книги "В мире исканий(изд.1952)"

Автор книги: Вадим Охотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Все эти мысли назойливо преследовали Мишу. Поэтому, когда после работы он встретился в парке с Людой, то первым делом сказал:

– Вы не представляете, Люда, какое замечательное чувство я сейчас испытываю! Теперь я начинаю понимать по-настоящему, сколько радости может приносить человеку самоотверженный труд в нашей стране.

Люда посмотрела на своего товарища очень внимательно.

– Вид у вас немного болезненный. Лицо бледное, под глазами синяки, – заметила она тревожно, усаживаясь на скамейку.

– Все это ерунда. У меня всю ночь болела голова и я не спал ни одной минуты, но зато… – Миша гордо поднял голову. – А какие замечательные ребята! Сами! Понимаете, сами вызвались работать ночью. Да как работать! За ночь они сделали то, что следовало бы делать в течение трех-пяти дней!

И он с увлечением принялся рассказывать о Жене, его товарищах, о ночной работе и ее чудесных результатах.

* * *

Явившись наутро в лабораторию, практикант застал механика в озабоченном и растерянном состоянии. Он поздоровался с Мишей и тут же мрачно прошептал:

– О результатах вчерашних испытаний слышали? Опять сорвалось…

– Что сорвалось? – спросил Миша. Тревожный шепот механика подействовал на него угнетающе.

– И наши гидрофоны не помогли, – продолжал механик.

Мише было известно, что вчера вечером должно было состояться генеральное испытание технического объекта, над которым, в целом, работала вся лаборатория номер три. Поэтому Миша догадывался, о чем идет речь.

– Подвел наш гидрофон? – спросил он, усаживаясь за свой стол, чтобы продолжать расчет пьезоэлемента новой конструкции.

– Ну, это уж положим! – покачал головой Женя. – Наш гидрофон работал безупречно, то есть так, как и должен был работать. Дело не в нем. Там у них какая-то неувязка произошла. Какая точно – мне неизвестно. А все-таки обидно!

– Конечно, – согласился Миша.

– Трудно работать Василию Ивановичу… Ох, как трудно! Другой бы начальник лаборатории на его месте давно в гроб лег… – добавил Женя, произнося слово «гроб» особенно мрачно.

В комнату вошел Владимир Иванович. Его лицо также было крайне озабоченным. Поздоровавшись, он принялся молча расхаживать взад и вперед, изредка останавливаясь, чтобы хмурым взглядом посмотреть в окно, откуда была видна ярко-синяя полоска моря.

– Женя! – обратился он к механику, останавливаясь у его стола. – Через несколько минут к нам зайдет Василий Иванович. Я собираюсь доложить ему о самоотверженной работе над новым гидрофоном именно в вашем присутствии. Запишите мне фамилии и имена товарищей, принимавших участие в работе, чтобы я не напутал, когда буду составлять докладную записку. Понимаете?

У Миши радостно забилось сердце. Он представил, как начальник лаборатории будет благодарить его и жать ему руку. Наверное, Владимир Иванович не забудет также упомянуть, что практикант остался работать ночью, несмотря на то что был нездоров… Но все повернулось совсем иначе.

– Владимир Иванович! – начал механик, приподнимаясь со своего стула и не выпуская из рук паяльника. – Вот я думаю… Стоит ли сейчас говорить об этом? Ну, как бы это объяснить? У товарища Буранова неприятности: испытания прошли плохо, его постигла неудача… а мы будем хвастаться нашими удачами и достижениями. Вроде как-то не время… Разговор, наверное, будет о дальнейшем плане работы – серьезном деле, а мы собираемся отвлекать его внимание мелочами…

Инженер снова принялся ходить по комнате.

«А ведь механик прав! – вдруг пронеслось в голове у Миши. – Какой он замечательный парень!»

– Правильно говорит Женя! – немного волнуясь, заметил Миша.

Владимир Иванович остановился и попытался улыбнуться, но это у него вышло неестественно: видно, мешала озабоченность.

– Пусть будет по-вашему, – проговорил он, направляясь к дверям.

Неожиданно на пороге появился уже знакомый Мише человек, которого он видел на берегу моря.

– Здравствуйте, – тихо проговорил вошедший. – Давненько я у вас не был. Просто позабыл о вашем существовании. Вы уж простите меня, Владимир Иванович. К сожалению, у нас так получается, что если на каком-либо участке все обстоит благополучно, то и внимание к нему ослабевает.

– Это совершенно естественно, Василий Иванович! – ответил инженер.

Молодой сотрудник, сопровождавший Василия Ивановича, осторожно подвел его к столу.

– А вот и не совсем естественно, – возразил Василий Иванович, садясь на стул. – Оттого, что я у вас не был, вам приходилось делать лишнюю работу.

– Не понимаю, о какой лишней работе вы говорите? – забеспокоился инженер.

– Сейчас объясню… Дело, видите ли, опять в недостатке моего зрения – не иначе… Просматривая чертежи последнего варианта схемы, я, представьте себе, не доглядел и не учел одного обстоятельства. Новый вариант ведь позволял пользоваться гидрофоном с пониженной направленностью! Понимаете? А я требовал от вас, наоборот, повышенной!

– Но ведь повышенная направленность, насколько я понимаю, никогда не помешает? – заметил инженер.

– Совершенно верно, не помешает. Но ведь я задал вам лишнюю работу! Вы старались тут, ломали голову и, как мне кто-то сообщил, даже ночью работали!

– Я ночью не работал… – смущенно заметил инженер. – Это вас неправильно информировали. А вот механик Дубов, наш новый сотрудник – практикант Савин и два механика из лаборатории восемь – те действительно за одну ночь смонтировали последний вариант гидрофона. Кстати, я должен познакомить вас с товарищем Савиным: ему еще не приходилось вас видеть.

Миша встал и подошел к столу. Начальник лаборатории повернул голову в сторону Миши, приподнялся и протянул руку. Было заметно, как напрягается его лицо: он силился рассмотреть практиканта.

– Да ведь мы с вами уже виделись! – с искренней радостью проговорил он, пожимая руку юноше. – Помните? На берегу моря. Во время обеденного перерыва я часто гуляю по берегу моря. Эти прогулки позволяют сосредоточиться, собраться с мыслями. Рад вас видеть, очень рад… А я, признаться, подумал, что вы приехали сюда отдыхать.

– Нет, работать. И девушка, которая была вместе со мной, тоже приехала к вам на практику, – ответил Миша, вдруг вспомнив про Люду.

– Вы из одного института?

– Нет, из разных. Случайно встретились в автобусе и разговорились.

– Так вот, Владимир Иванович, – начальник лаборатории повернул голову к инженеру, – вы уж меня простите, но, как видите, получилась неувязка, в которой я целиком виноват. А теперь давайте поговорим о дальнейшей работе.

Сотрудник в синем халате развернул и положил па стол большой чертеж на плотной бумаге, стремившейся все время снова свернуться в трубку.

Миша возвратился к своему столу и оттуда стал с удивлением наблюдать, как начальник лаборатории, водя пальцем по чертежу, объяснял Владимиру Ивановичу сущность схемы. Иногда он сбивался и указывал не то место на чертеже, о котором говорил.

«Зачем все это нужно? – вдруг пронеслась в голове у Миши неожиданная мысль. – Почему лабораторией руководит почти слепой человек? Неужели нет здоровых инженеров, могущих заменить его? Ведь ему трудно работать, и это мешает делу. Ведь дело прежде всего! Пусть бы он лечился, а не занимался работой, которая требует от него такого напряжения и, конечно, не способствует выздоровлению…»

Вскоре Миша, словно нарочно, получил подтверждение своим мыслям.

– Отдохнуть бы вам пора, Василий Иванович, – услышал Миша слова инженера, обращенные к начальнику, когда разбор схемы был окончен. – Так же нельзя – без отдыха столько времени! Напряженная работа и лечиться вам не позволяет как следует.

– Ничего, ничего! Все в свое время… Знаете, Владимир Иванович, никакое лечение мне не поможет! Врач объяснил, что мне нужно полное спокойствие. А какое может быть спокойствие, когда с работой не ладится? Вот закончим разработку – тогда другое дело.

«Странный человек», решил Миша, когда начальник попрощавшись, ушел вместе с Владимиром Ивановичем.

– Да… Дела… – хмуро протянул Женя, отложив в сторону паяльник и повернувшись вместе со стулом к практиканту. – Жаль… Очень жаль…

Что впустую пришлось работать? – спросил Миша.

– Нет, что вы! – удивился он. – Без этого в экспериментальной работе не обойтись. Бывает, сделаешь что-нибудь, а потом оказывается, что это не нужно. Если бы все наперед было видно, то и опытов бы делать никаких не требовалось, прямо строй готовые аппараты. Я про другое говорю: жаль, что вчерашние опыты были неудачны. Ведь ожидалось, как говорится, победное окончание разработки. После этого Василий Иванович смог бы отдохнуть и подлечить свое зрение. Вы же видите, какой он…

– Конечно… – неопределенным тоном ответил Миша. – Скажите, Женя, – обратился он к механику, – если это не секрет и не нарушает здешних порядков: над чем все-таки работает наша лаборатория?

Механик покосился, как обычно, на дверь и ответил приглушенным голосом: – Над зрением…

– То есть, как над зрением? Над каким зрением?

Но Женя сделал еще более таинственное лицо, а затем хитро улыбнулся, словно отвечая: «Рано тебе интересоваться подробностями, всего четыре дня тут работаешь. Лаборатория секретная. Уж извини… Начальник отдела введет тебя в полный курс дела, когда найдет нужным».

* * *

Как и было условлено, Миша увиделся с Людой сразу же после работы у ворот института.

Девушка встретила Мишу необычайно радостно. Завидев его, она бросилась по песчаной дорожке навстречу с веселым возгласом:

– Наконец-то! Я ожидаю вас вот уже десять минут! Разве так можно?

Было решено совершить прогулку вдоль берега моря, к нагромождению скал, казавшихся издалека покрытыми голубой дымкой.

– У меня оказалась интереснейшая работа, – заговорила Люда возбужденно. – Вы даже не представляете… На приборе, о котором я вам рассказывала, можно принимать изображение, словно на телевизоре. Это и есть телевизор, предназначенный для специальных целей… А вы чем недовольны? – вдруг спохватилась она, заметив угрюмое выражение лица своего собеседника.

– Да так, ничего… – ответил Миша. За ворота института вышли молча.

– Может быть, вы недовольны, что я оторвала вас от какого-нибудь срочного дела? Наверное, у вас намечалась опять какая-нибудь спешная работа?

– Нет, нет…

– В таком случае, – продолжала девушка, понизив голос, – вы, вероятно, не хотите меня видеть и делаете это просто потому, что условились.

– Что вы! – встрепенулся Миша. – Как вам это могло придти на ум? Я, знаете… – Миша смутился и принялся усиленно теребить в руках свою кепку. – Я ведь очень часто думаю… о вас.

– Ну и чудесно… – также смущенно пробормотала Люда. – Я тоже… Вот сегодня к нам приходил начальник лаборатории. Как только я на него посмотрела, так сразу вас вспомнила. Знаете, кто у нас начальник лаборатории? Человек, с которым мы встретились на берегу! Помните?

– Помню и знаю, что он наш начальник, – хмуро ответил Миша, натягивая кепку на голову.

– Я же говорила, что это интереснейший человек! – продолжала Люда. – Если бы вы знали, какой он милый! Как он разговаривает с сотрудниками! И как они все его любят…

– Знаю и это, – пробурчал Миша.

– А чем вы все-таки недовольны?

– Представьте себе, Люда… – начал Миша, снимая с головы только что надетую кепку и размахивая ею в воздухе, – представьте себе, что вы делаете какую-либо работу. Вам объясняют, что работа эта очень ответственная. Вы работаете, не щадя сил. Ночью работаете! Какое радостное чувство испытываете вы, когда удается выполнить задание! А потом… вам говорят, что труд ваш и ваша самоотверженность оказались ненужными. Произошла ошибка. Эту работу не нужно было делать совсем… Приятно было бы вам?

– Нет. Неприятно, – ответила Люда настороженно.

– Вот такая история произошла и со мной. Сегодня утром выяснилось, что монтировать новый гидрофон было необязательно. Зря я сидел ночью в лаборатории. Зря старался, преодолевая адскую головную боль, – закончил Миша, делая ударение на слове «адская».

– Бедный, мне вас жаль! – с искренней отзывчивостью проговорила девушка.

– И знаете, кто в этом виноват? Ваш Василий Иванович! – с сердцем выговорил юноша.

Затем он принялся рассказывать подробности. Высказал свое мнение о том, что почти слепой инженер не имеет права руководить ответственной лабораторией. Это мешает делу. Отсюда получилась ошибка с гидрофоном. Отсюда, вероятно, вытекает и неудача со вчерашним испытанием, о котором Люда, конечно, уже слышала.

– Разве у нас не нашлось бы здоровых инженеров, которые могли бы заменить Василия Ивановича? В чем дело? Почему я обязан работать, преодолевая головную боль, ночью, работать как вол, изо всех сил, чтобы затем убедиться в никчемности этой работы по вине недостатка зрения у моего начальника?

– Стойте! – вдруг громко перебила его Люда. – Помогите мне разобраться… Почему это вы так настойчиво, вот уже который раз, все время подчеркиваете, что вам было трудно работать, что болела голова?.. Вы действительно уверены, что совершили геройский поступок? А теперь скажите: когда работает человек, почти теряющий зрение, ему ведь стоит больших усилий работать, и, конечно, его никто не заставляет… разве это не героизм! Почему вы думаете только о себе и своей головной боли? Почему вы не подумаете о Василии Ивановиче и хотя бы на минуту не сравните его положение с собственным?

– Так пусть бы он вылечился, а потом работал… – растерянно ответил Миша.

– Значит, по-вашему выходит, что вы не должны были по просьбе товарищей оставаться в лаборатории ночью, а лечь в постель и лечиться от головной боли?

– Моя головная боль никому не мешала.

Люда повернулась всем корпусом в противоположную сторону, показывая этим, что не намерена продолжать прогулку и собирается возвращаться обратно.

– Люда… – взволнованно пробормотал Миша. Ответа не последовало. Девушка медленно побрела назад.

– Люда! – продолжал Миша, нагоняя девушку. – Вы меня, вероятно, не поняли.

– Поняла, – последовал сухой ответ.

– Что вы поняли? Объясните!

– Я внимательно присматривалась к вам. Я не умею с первого взгляда определять человека, я не провидец, за которого, кстати, вы выдавали себя при нашем знакомстве.

– Я шутил.

– Согласна. Но это к делу не относится. Я увидела в вас много хорошего. Вы искренний, вы действительно самоотверженный. Вы способный – из вас выйдет неплохой инженер…

Оба медленно брели по узкой тропинке к белому институтскому зданию, окруженному зеленой полосой парка. Девушка шла впереди, подняв непокрытую голову, на которой теплый ветер шевелил волосы, черные и блестящие на солнце.

– Несмотря на то что вы часто говорили мне разные колкости, я чувствовала ваше дружеское отношение ко мне. Это было дорого для меня, так как мне казалось, что я встретила хорошего товарища и друга.

– Это все верно! Я отношусь к вам очень, очень хорошо! – подтвердил Миша, стараясь обогнать девушку и заглянуть ей в лицо.

– Подозрения, что для вас дороже всего на свете – это вы сами, появились у меня и раньше. А теперь я окончательно в этом убедилась…

– Я не понимаю…

– Не перебивайте, сейчас поймете. Такой пустяк, как работа ночью, с головной болью, вы считаете чуть ли не геройским поступком… Говорили мне о нем десятки раз и, вероятно, рассказывали бы десятки раз другим знакомым. А то, что полуслепой инженер руководит огромной лабораторией, вас совершенно не интересует. Почему? Что заставляет слепого инженера поступать так? Вы удосужились только обидеться на него за одну бесполезно потерянную ночь…

Девушка остановилась, осматриваясь, видно в поисках места, где можно было бы удобно присесть.

– Я дружила бы с вами… если бы вы не любили так сильно самого себя… – проговорила она, присаживаясь на камень.

Миша молча опустился рядом.

– Теперь слушайте внимательно, – продолжала Люда, обхватив колени руками. – Представьте себе морского офицера, здорового, цветущего и полного сил. Он – начальник гидроакустической службы на военном корабле. И вот во время войны корабль получает боевое задание: прорваться через мощную полосу вражеского минного заграждения, чтобы выйти в открытое море и там вступить в бой с неприятелем. Медленно идет корабль, лавируя между минами, плавающими под водой. Каждый неосторожный поворот, каждое неверное движение несет гибель судну и его экипажу… Понятно вам состояние начальника гидроакустической службы? Его приборы, посылающие в воду волны ультразвука и принимающие эти волны, отраженные от мин, работают на полную нагрузку. То и дело приходят сигналы от незаметных под водой мин…

Люда повернула голову к своему собеседнику, словно желая убедиться, слушает ли он ее достаточно внимательно.

– Я представляю состояние этого офицера. Капитан не видит мин и не знает, как вести корабль. Вся ответственность за целость корабля лежит на звукометристах, – проговорил Миша, уже догадываясь, что речь идет о биографии начальника лаборатории.

– Не только капитан не видит, но и звукометристы тоже не видят! – продолжала Люда. – Они ведь только слышат! Их приборы отмечают невидимый отраженный звук от невидимых мин. И вот корабль почта уже прошел минное поле. Вдруг раздается взрыв! Трудно сказать, как произошло, что корпус корабля все же соприкоснулся с миной. Быть может, какая-либо плавающая сбоку мина, увлеченная водоворотом, догнала корабль, а быть может, кто-либо из звукометристов допустил какой-нибудь просчет. Корабль не получил сильного повреждения, выводящего ею из строя. Он поплыл дальше и выполнил свое боевое задание. Но в корабельном госпитале в числе других раненых оказался и офицер, начальник звукометрической службы.

– Вы говорите о Василии Ивановиче Буранове? – тихо вставил Миша.

– Совершенно верно. Речь идет о нем… В результате контузии в голову Буранов лишился зрения. Врачи предсказали, что оно может восстановиться со временем, если моряк будет вести спокойный образ жизни. Так оно и получилось. Спустя несколько лет зрение вернулось, но не полностью.

– Сейчас он видит все-таки очень плохо, – заметил Миша.

– А я объясню почему, – продолжала Люда. – Нельзя было заниматься напряженной работой, а он… Одним словом, ему, морскому инженеру, пришла в голову мысль построить новый гидроакустический аппарат. И знаете какой? Аппарат, позволяющий видеть под водой на большом расстоянии. Понимаете – видеть!

– Я уже слышал от Жени, что наша лаборатория занимается зрением. Мне это показалось странным: институт ведь занимается звуком, и при чем же тут зрение!

– Инженер принялся настойчиво продвигать свое изобретение. Перед ним возникали трудности. Он преодолевал их одну за другой. Наконец он добился, чтобы ему предоставили лабораторию, где бы он мог осуществить свое изобретение. Напряженная работа привела к тому, что его зрение снова ухудшилось. Ему предлагали, от него требовали, чтобы он оставил работу и снова занялся лечением, а он отказался: считает, что работу над изобретением должен закончить сам.

Теперь поймите создавшееся положение: слепнущий человек в ущерб своему зрению работает над тем, чтобы дать зрение людям под водой! Чтобы наши советские корабли, будь они пассажирские или военные, были вооружены новыми приборами, столь же нужными под водой, как радиолокация в воздухе! Радиолокация позволяет видеть приближение вражеских самолетов за сотни километров, видеть с самолета, сквозь туман, очертания берегов, определять профиль местности. Но радиолокация совершенно бессильна под водой. Вода не пропускает сквозь себя короткие радиоволны, они поглощаются ею. Только длинные радиоволны проникают на небольшую глубину, но они не годятся для радиолокации.

Буранов работает над аппаратурой, позволяющей далеко видеть под водой при помощи ультразвуковых волн, как известно хорошо распространяющихся по воде. Он хочет подарить своей родине новый способ зрения, чтобы вооружить наши научные экспедиции, исследующие море, водолазов, ищущих потонувшие корабли, новым могучим оружием. Чтобы еще безопаснее стало вождение кораблей. Чтобы нашим военным судам совсем не были страшны вражеские мины. Буранов работает над новым зрением, не считаясь со своим собственным. А вы, уверявший меня, что быстро распознаете людей, ничего этого не узнав, обиделись на Буранова из-за какого-то пустяка.

– Работа секретная, и я не вправе был настаивать на подробном объяснении того, чем занимается наша лаборатория Л-3, – решил оправдаться Миша. – А вы как это узнали?

– Секретности подлежат схема аппаратуры и принципы ее действия. А сам факт разработки не является большим секретом, вы просто плохо интересовались. А о биографии Василия Ивановича Буранова мне рассказала сотрудница из отделения, в котором я работаю, – ответила Люда.

– Мне Женя намекал относительно зрения, но от подробных объяснений отказался.

– В этом нет ничего удивительного. По вашим рассказам, Женя любит делать тайну из любого пустяка. А вы любите больше всего на свете самого себя и интересуетесь только тем, что, так сказать, непосредственно связано с вами…

– Это неверно! Я докажу вам, – наконец забеспокоился Миша. – Я сам, конечно, виноват, что дал повод так думать, но я докажу. Вот увидите!

– Ладно. Поживем – увидим, – ответила Люда приподнимаясь.

Миша шел за своей спутницей совершенно подавленный и обескураженный. Он понимал, что все сказанное Людой имеет под собой почву.

У ворог в институтский парк они встретились с Женей.

– Товарищ Савин, можно вас на минуточку? Я должен кое-что сообщить, – обратился он к Мише на этот раз не только с таинственным, но и со зловещим видом.

Люда простилась с юношей и быстро скрылась за железной калиткой.

– Товарищ Савин… – начал Женя, приближаясь к студенту. – Я узнал, что Василий Иванович договорился с нашим начальником, чтобы он отпустил нас завтра на испытание. У нас ведь срочных дел нет, а на белом катере, видно, нужны люди. Завтра с утра поплывем… А там кое-что вам удастся увидеть…

* * *

Белый катер. Вот уже месяц работает Миша на этой замечательной плавучей испытательной станции, оснащенной по последнему слову техники. Каюты-лаборатории, каюты-мастерские – все предоставлено в распоряжение исследователей. В просторном полукруглом помещении, расположенном на носу катера, находилось то, что было в центре внимания всех людей, работающих на катере, – аппарат с матовым экраном, словно у большого телевизора. От этого аппарата расходились скрытые в металлические трубки бесчисленные провода к специальным излучателям и гидрофонам, укрепленным за бортом катера.

Постепенно Миша стал входить в курс всего дела. Теперь он уже знал, на каком принципе работает подводная звуколокационная аппаратура и что означает странный звук, услышанный им когда-то в воде во время купанья.

Излучатели ультразвуковых волн отправляли в море мощный, но очень непродолжительный сигнал. Звуковые волны, отразившиеся от дна или каких-либо плавающих в воде предметов, возвращались к катеру и поступали в ряд гидрофонов, снабженных специальными зеркалами, фокусирующими звук в одной точке. Секрет изобретения заключался именно в фокусирующем устройстве и комбинации гидрофонов.

Все это действовало словно фотографический объектив, принимающий отраженные от предметов волны света и проектирующий на матовом стекле фотоаппарата изображение этих предметов.

Только тут работали не электромагнитные волны – свет, а механические волны в воде – звук. Свет мы видим, а ультразвуковые волны невидимы. Здесь приходила на помощь замечательная область радиотехники – телевидение.

Катодная трубка, обычно применяемая в телевизоре для приема изображения – кинескоп, – с помощью электронного луча, словно карандашом на бумаге, рисовала на флюоресцирующем экране яркое изображение. Изображение держалось на экране недолго. Оно потухало, словно стираемое невидимой резинкой, а на его месте электронный луч, управляемый электрическими токами от гидрофонов, рисовал новое изображение. По мере того как катер плыл, люди могли наблюдать движущуюся картину подводного мира, различать очертания далекого берега.

Аппарат уже работал. Ему нехватало лишь дальности действия, и над этим упорно трудился коллектив научных сотрудников, возглавляемый Бурановым.

Для настройки и регулировки аппаратуры применялось дополнительное устройство, излучающее в воду звуки самых разнообразных и в то же время беспрерывно меняющихся тонов. Когда происходили измерения или аппаратура регулировалась, то толщу воды пронизывали воющие звуки. Именно это заунывное звучание и услышал Миша, купаясь в день своего приезда. Теперь он знал, что звучание это является, так сказать, подсобным в работе гидротелеаппаратуры. Настроенная аппаратура работает совершенно бесшумно, так как в ней применяется звук очень высокой частоты – ультразвук, не слышимый человеческим ухом.

Буранову понравился молодой практикант, и Мише вскоре была поручена довольно ответственная работа – расчет и обработка математических данных во время испытаний. Остался работать на белом катере и Женя, сообразительность которого и точность выполнения механических работ были также вскоре замечены начальником лаборатории.

Чем больше наблюдал Миша за Бурановым, тем все более и более проникался к нему глубоким уважением. Настоящая самоотверженность инженера стала понятна Мише, когда он убедился, сколько требуется сил и напряжения воли, чтобы руководить таким сложным участком работы. Теперь, когда Миша вспоминал о своей ночной работе, этот поступок уже не казался ему «геройским».

В один из дней, ничем не отличающихся от других рабочих дней, Миша заметил, что Василий Иванович чем-то возбужден. Начиная с момента, когда катер отплыл от берега, и в течение всей дороги начальник лаборатории веселее, чем обычно, разговаривал с сотрудниками, шутил и, казалось, чему-то радовался.

– Вчера установили возле телевизора новый анализатор звуков. Анализатор Бурановым придуман недавно, и он надеется, что это поможет значительно увеличить чувствительность прибора, – таинственно заявил Мише Женя.

– Вот было бы хорошо, – мечтательно заметил практикант.

– Конечно! – продолжал механик. – Вчера вечером водолазы укрепляли за бортом еще один гидрофон и дополнительные провода – сам видел. Это для скорости, значит. Вообще провода нужно было бы тянуть внутри катера и выводить наружу, под воду, через специальные втулки в корпусе судна. Но, видно, чтобы не задерживать работу и как можно скорее проверить действие анализатора, Василий Иванович распорядился временно перекинуть провода прямо через борт и укрепить их под водой, тоже временно.

– Знаю, Женя. Мне как раз поручалась проверка электрического сопротивления кабеля после установки его водолазами, – сказал Миша.

Как обычно, белый катер остановился на значительном расстоянии от берега: опыты требовали большой глубины. Задача состояла в том, чтобы увидеть на телевизионном экране дно моря, лежащее далеко от поверхности воды.

По команде Василия Ивановича, сотрудники принялись приводить в действие звуколокационную аппаратуру. Загудели умформеры – электрические машины, преобразующие ток низкого напряжения в высокое. Кто-то при помощи шнура принялся «задраивать» шторами верхние окна, и полукруглая комната стала погружаться в темноту. Вспыхнули красные контрольные лампочки на распределительном щитке. Экран телевизора озарился бледно-голубым светом.

– Совсем ничего не видно! – раздался в темноте чей-то голос.

– Проверьте подачу сигналов от основных гидрофонов! – скомандовал Василий Иванович.

Послышались хлопанье крышек измерительных приборов и приглушенные слова:

– Тут в порядке… Тут – также… Все в порядке, Василий Иванович! Сигналы от основной группы гидрофонов поступают в полной мере! – закончил этот же голос громко.

– Что же это значит? – спросил Василий Иванович. – Может быть, нет соединения проводов с гидрофонами, работающими на анализатор? Это маловероятно. Вчера после работы водолазов линия проверялась и оказалась исправной. Но на всякий случай проверьте еще.

Снова послышалось бормотанье сотрудника, работающего у распределительного пульта с измерительным прибором. А вскоре раздался его недовольный голос:

– Чтоб ты рассыпалась на мелкие части и растворилась в морской воде без остатка!

– Это кого вы там? – спросил начальник лаборатории.

– Линию! – раздался возмущенный ответ. – Не работает!

– Так зачем же вы желаете ей рассыпаться без остатка, да еще раствориться в воде? – весело спросил Василий Иванович. – Этак мы совсем без линии останемся! Пожелайте ей лучше исправиться!

– Контакт может быть нарушен только под водой, Василий Иванович, в соединительной муфте у гидрофона. По всей длине провод без паек, новый, – заметил кто-то в темноте.

– Придется вызывать водолаза, – сокрушенно промолвил Василий Иванович. – Свяжитесь по радио с берегом и попросите срочно прислать водолазный вельбот… А вас, товарищ Савин, попрошу проследить за работой водолазов.

– Хорошо, Василий Иванович, – ответил Миша. Раздвинули шторы, и сверху полился дневной свет.

Лаборант Погончук, производивший проверку проводов, приземистый и широкоплечий, в матросской робе, быстро поднялся по трапу, чтобы исполнить приказ начальника.

– Обидно… – протянул Василий Иванович, неподвижным взором уставившись в одну точку. – Но это ничего, – продолжал он, поднимаясь с кресла. – Возвращаться на берег нет смысла. Мы займемся другим делом: надо будет проверить синусоидальность кривой генератора.

В это время Миша почувствовал, что его кто-то толкает в бок. Рядом стоял Женя и строил какие-то гримасы, незаметно покачивая при этом головой. Миша, уже хорошо изучивший своего друга, понял, что это значит: «Идемте: нужно сообщить секретную вещь…»

– Вот какое дело, Миша, – глухо заговорил Женя, когда они вышли на палубу. Механик, как всегда, бросал подозрительные взгляды по сторонам. – Мне точно известно, что нашего водолаза сейчас нет в институте… Понимаете? Я слышал, как он просил у своего начальника дать ему отгул за сверхурочную работу. У него сестра, живущая где-то далеко отсюда, замуж выходит. Конечно, может статься, что он и не уехал – я ведь точно не знаю. Ну, а если уехал? Значит, день сегодняшний пропащий для Василия Ивановича? А ведь он надеется…

Как нарочно, до их слуха донесся голос Погончука, ходившего в радиорубку разговаривать по телефону с берегом. Он объяснял кому-то на ходу:

– Диспетчер принимает меры, чтобы разыскать заведующего хозяйственной частью, которому подчинен водолаз. Потом заведующий хозяйственной частью будет искать водолаза. О результатах диспетчер обещал сообщить по радиотелефону немедленно.

– Скверное дело! – прошептал Женя. – Наверно, не найдут водолаза. Вот если бы я умел как следует…

– Нырять? – перебил его Миша.

– Естественно, – ответил механик.

– Надо об этом договориться с Василием Ивановичем… – начал было Миша, уже направляясь ко входу в испытательный зал, но Женя перебил его.