355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вадим Охотников » В мире исканий(изд.1952) » Текст книги (страница 12)
В мире исканий(изд.1952)
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 01:54

Текст книги "В мире исканий(изд.1952)"


Автор книги: Вадим Охотников



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

* * *

По тротуару одной из центральных ленинградских улиц почти бежала Зоя Леонтьева, аспирант Ленинградского политехнического института. Прохожие останавливались и, недоумевая, глядели ей вслед. Их интересовала одна маленькая подробность, которую, по видимому, совершенно не замечала сама девушка. За ней явно неумело следил низкого роста ефрейтор в серой солдатской шинели.

Сурово выглядела улица осажденного города. Нужно представить себе серое осеннее небо, мелкие капли влаги, почти висящие в воздухе, и блестящие от них гранитные фундаменты зданий. В разных, порой самых неожиданных местах регулируются моторы боевых самолетов. Тревожно разносится их гул, то громкий, то медленно умолкающий. Люди, идущие вдоль тротуаров, торопливы и хмуры. Их лица особенно сосредоточены. А над всем этим царит равномерный и глухой стук метронома, раздающийся из всех уличных репродукторов.

Медлен и как будто торжествен ритм этих ударов. Ой проносится над городом, как бы управляя размеренностью его жизни. Ленинградцы привыкли к нему. Он кажется неотъемлемым от дневных забот и от напряженной тишины продолжительной ночи. Спокойный и медленный стук всегда говорит о том, что город-боец зорко стоит на страже. Но если тоскливый вой сирены, пробегающий по всей звуковой гамме, начиная от низких до самых высоких тонов, возвещает о приближении воздушной опасности, то вслед за ним возникает уже частый и нервный стук метронома. Город меняет свой пульс. Он начинает биться усиленно, быстро, как в напряженном организме, готовом к борьбе не на жизнь, а на смерть…

Зоя остановилась у подъезда большого здания. Тотчас же остановился невдалеке и ефрейтор, следовавший все время за ней. Когда девушка скрылась в дверях, он медленно перешел на противоположную сторону улицы и принялся с сосредоточенным видом скручивать из газетной бумаги длинную козью ножку.

Сжимая в руках пропуск, Зоя торопливо поднялась по широкой мраморной лестнице и скоро очутилась в просторном кабинете, обставленном мягкой кожаной мебелью.

– Прошу садиться. Я вас слушаю, – раздался из-за стола добродушный голос.

Девушка заговорила быстро и энергично, нервно вертя в руках и без того измятый пропуск.

– Вы говорите, – сказал генерал, внимательно выслушав ее объяснение, – что это не могут быть обыкновенные снаряды? Так-так… Интересно…

– Безусловно! – горячо продолжала девушка. – Моя установка, предназначенная для изучения электрических напряжений в атмосфере, не в состоянии реагировать на приближение обыкновенных снарядов. Это совершенно ясно…

– Так-так… И что же вы предполагаете?

– Можно предполагать все, что угодно, – продолжала девушка. – Для меня ясно только одно: эти снаряды содержат в себе какое-то электрическое устройство… Может быть, фашисты посылают нам… снаряды с автоматическим управлением или управляемые по радио, – закончила она робко.

Генерал внимательно посмотрел на нее.

– Что-то нам пока ничего не известно о таких снарядах, – медленно проговорил он.

– Вот именно! Надо же принимать меры! – заволновалась девушка.

Через несколько минут генерал провожал Зою к выходу из своего кабинета.

– Так, значит, условились, – говорил он, пожимая ей на прощанье руку. – Только смотрите, зря подвергать себя опасности не стоит… Бомбоубежище-то у вас там есть?

– Ничего, не беспокойтесь… Всего хорошего! – проговорила девушка, улыбаясь, и скрылась за дверью.

Скоро по мокрому от дождя тротуару Зоя Леонтьева быстро возвращалась обратно. За ней по прежнему следовал маленький ефрейтор, весьма неискусно выполнявший свою роль сопровождающего. Особенно трудно ему пришлось, когда девушка села в трамвай. Он еле успел вскочить в тот же вагон.

Ефрейтор не оставил ее и тогда, когда трамвай остановился у парка, где находился Политехнический институт. Стараясь быть незамеченным, шел он за ней по песчаным аллеям, то ускоряя, то замедляя шаг.

Вдруг резкий, оглушительный грохот с необыкновенной силой ошеломил Зою. Девушка свалилась на мокрую траву, инстинктивно схватившись руками за голову. Быстро чередующиеся круги поплыли у нее перед глазами. Сквозь назойливый, звенящий в ушах шум послышался совсем недалеко протяжный человеческий крик.

«Что это такое? Неужели я ранена?» смутно промелькнуло в голове у Зои.

Подняться ей удалось с большими усилиями.

Она увидела сзади себя облако черного дыма. Оттуда слышался тяжелый и приглушенный стон.

«Это снаряд», пронеслось у нее в сознании.

Когда дым немного рассеялся, можно было разглядеть, что вблизи разбитого дерева лежит на животе маленького роста человек в длинной, разорванной во многих местах и красной от крови шинели.

Вся испачканная кровью, тащила Зоя повиснувшего у нее на плече и еле передвигавшего ноги раненого ефрейтора. Совсем недалеко продолжали через равные промежутки рваться снаряды. Они пронзительно свистели, улюлюкали, а иногда проносились над головой со страшным ревом. Вблизи никого не было видно. Обычно в таких случаях люди прятались в бомбоубежища или плотно прижимались к стенам.

Наконец у самого входа в институтское здание обессилевшую девушку встретили два красноармейца. Они бросились ей на помощь и бережно приняли на руки стонущего человека.

– Вот беда-то какая! – посочувствовал Зое один из красноармейцев. – Положить-то некуда! Госпиталь еще не развернут. Врачей поблизости нет. Куда же мы его понесем, а?

– Несите его ко мне наверх, – проговорила Зоя и быстро зашагала вперед, указывая путь.

Длинный институтский коридор гулко отозвался на тяжелые приглушенные стоны.

Перед дверью в свою лабораторию девушка удивленно остановилась. У входа стоял часовой, глядевший на ее испачканное кровью пальто немного подозрительно.

– Вы куда, гражданочка?

– Мне сюда, это моя лаборатория! Я здесь работаю, – ответила Зоя.

– Предъявите документы!

Зоя протянула ему свое старое институтское удостоверение.

– Леонтьева… Все в порядке. Можете открывать дверь, – проговорил часовой. – А кроме вас, никого не приказано сюда пускать.

В это время красноармейцы осторожно поднесли к дверям раненого.

– Тут вот только что ранило снарядом товарища, – обратилась к часовому Зоя. – Нужно сделать перевязку. У меня там есть санитарная сумка.

– Вот уж не знаю… Приказано только вас… Конечно, человек раненый… это видно.

– Да кто вам приказал? Кто вас сюда поставил? – заволновалась Зоя.

– Поставил меня сюда лейтенант Ковалев, – ответил боец. – Он же дал мне соответствующую инструкцию.

Зоя поняла, что спорить бесполезно. Она прекрасно знала всю строгость воинского устава. В углу коридора, у окна, с помощью красноармейцев, притащивших матрац, было устроено ложе для раненого. Преодолевая усталость, девушка принялась за перевязку.

Раненый немного успокоился. Он долго смотрел на Зою тусклым, печальным взглядом, тяжело дыша и облизывая языком засохшие губы.

Начинало темнеть.

Далеко, в конце коридора, показались два санитара с носилками. Они шли, громко стуча сапогами и разговаривая на ходу.

Как заметила Зоя, их появление вызвало у лежавшего на полу ефрейтора беспокойство. Он делал видимые усилия, чтобы подозвать ее к себе. Девушка поднялась со стула и наклонилась над раненым. Она внимательно стала прислушиваться к его слабому шепоту, но ей удалось разобрать лишь невнятные обрывки фраз.

– …За вами… следили… Вы хороший человек… Спасибо… Будьте осторожны… Я, наверно, умру… О-о-ой!..

Раздался глубокий стон, раненый закрыл глаза, и его лицо исказилось от боли. Подошли санитары.

Тревожно смотрела Зоя вдоль коридора, провожая взглядом удаляющиеся носилки. Странные слова умирающего звучали у нее в ушах.

«За вами следили… Будьте осторожны…» Что все это значит?» думала Зоя.

Она вспомнила о свете карманного фонарика, который видела в окнах лаборатории, и об исчезновении тетради.

Девушкой овладело смутное чувство нависшей опасности.

* * *

Перед начальником звукометрического пункта стоял капитан Крихалев.

– Сейчас пятнадцать часов восемнадцать минут, – сказал он, глядя на ручные часы. – Если мы выедем через четверть часа…

– А где этот Политехнический институт? – перебил его подполковник, подходя к плану Ленинграда, висевшему на стене.

Он стал водить пальцем по карте.

– Двадцать три километра… потом еще восемь… Пожалуй, успеете…

Послышались тяжелые, быстро чередующиеся один за другим далекие залпы орудий.

– Надо бы с собой взять еще трех человек, – проговорил капитан Крихалев, приближаясь к карте.

– Возьмите… Конечно, возьмите! – согласился подполковник. – Вы наметили – кого?.. Ну и дела! Надо же, чтобы так… – продолжал он, глядя на капитана. – Действуйте быстрее. Чего же вы стоите?

Через несколько минут легковая машина, покачиваясь на ухабах, плохо освещаемых узкими полосками синего света, выехала из-за колючей изгороди и направилась в сторону шоссейной дороги.

Вскоре она уже неслась по шоссе полным ходом.

* * *

Тревожной казалась теперь для Зои обстановка лаборатории. Тускло горела настольная электрическая лампочка. Она порождала на стенах причудливые длинные тени от стоявших на столе в беспорядке приборов.

Девушка прислушивалась к малейшему шороху. На дворе опять поднялся сильный ветер. Изредка было слышно, как ворочается и тихонько покашливает дежурящий у дверей часовой.

Зоя сидела у включенного осциллографа и следила за флюоресцирующим экраном.

Уже зарегистрировано было восемь снарядов. Они пролетали иногда где-то вдали, а иногда проносились совсем близко со страшным шумом и ревом, после чего следовал приглушенный взрыв, заставлявший дребезжать оконные стекла. С возможной точностью девушка вела наблюдения, записывая время и показания своего прибора.

Стучали по стеклам крупные капли дождя, отрывистая барабанная дробь порой заглушала шум ветра.

– Товарищ Леонтьева! – послышался голос часового, после того как разрыв раздался совсем близко. – Может быть, вам лучше уйти в бомбоубежище? Что-то уж очень он взялся за наш район…

Зоя поблагодарила часового и ответила, что уйти ей сейчас никак нельзя.

Девушка заметила намек на какую-то закономерность в результатах своих наблюдений. С интересом смотрела она на только что выписанную таблицу. «Нет, уходить сейчас нельзя», думала Зоя.

В дверях, весь мокрый от дождя, появился лейтенант Ковалев:

– Зоя Петровна, что же вы тут сидите!.. Это же просто безобразие! Идемте в убежище.

Вдали зазвенели посыпавшиеся оконные стекла.

– Я не могу сейчас прекратить наблюдения… Очень интересные результаты, – проговорила девушка, быстро записывая на бумаге очередное показание прибора.

Послышались приближающиеся голоса и топот ног. Лейтенант направился быстро к дверям и вышел в тускло освещенный коридор. Он увидел группу военных. Это были люди, прибывшие из звукометрического пункта.

– Куда вам, товарищи? – закричал лейтенант.

Но ответа уже не последовало. Раздался страшный грохот, потрясший все здание.

Лейтенант стремительно бросился в лабораторию.

Освещая комнату электрическим фонариком, свет которого с трудом пробивался сквозь густую завесу пыли, он увидел страшную картину разрушения. Всюду валялись исковерканные физические приборы. Сквозь черные отверстия окон врывалась буря. Ветер носился по комнате, разгоняя едкий, удушливый дым.

У опрокинутого стола, уткнувшись лицом в белые груды обвалившейся штукатурки, неподвижно лежала на полу Зоя. Она продолжала судорожно сжимать в руке карандаш…

* * *

– Да… В свое время эта история причинила нам много беспокойства, – продолжал генерал нахмурившись. – Вы совсем ничего о ней не знаете?

Сидевший перед ним полковник отрицательно покачал головой.

– Кое-какие слухи у нас в Москве были, но уж очень противоречивые, – проговорил он задумчиво.

Седой генерал-артиллерист чиркнул спичкой и, закурив папиросу, поднялся со своего места. Лучи яркого зимнего солнца, косо тянувшиеся от окна через весь кабинет, пронизали поднимающиеся кверху клубы сизого табачного дыма.

– Приходит ко мне девушка, – продолжал генерал, расхаживая по комнате. – Да вы, наверное, слышали о профессоре Леонтьеве? Так это его дочь. Ну вот. Спрашиваю я ее, что случилось. Оказывается, заметила, представьте себе, очень странное и необъяснимое явление… Нужно сказать, что у них в институте имелась установка, изготовленная перед самой войной, для изучения электрических напряжений в воздухе. Очень совершенный прибор, построенный, как говорится, на основе новейших достижений науки и техники, а по существу, сравнительно простой. Установили они на крыше несколько антенн в строго определенном порядке и соединили их с катодным осциллографом. Малейшие изменения в электрическом состоянии атмосферы прекрасно наблюдаются с помощью этого прибора…

Я, признаться, очень удивился заявлению девушки… Она мне говорит, что враги не иначе как стреляют по Ленинграду какими-то особыми снарядами… электрическими. «Моя осциллографическая установка, – говорит, – совершенно ясно указывает, что снаряды несут с собой огромный электрический потенциал. Не могут же обыкновенные снаряды хоть сколько-нибудь влиять на мои приборы!» – «Действительно, – думаю я. – Надо будет разобраться…» Теперь слушайте дальше. На одном из наших звукометрических пунктов работал вычислителем красноармеец Озеров. Николай Озеров.

Генерал возвратился к столу и уселся в свое кресло.

– Это бывший студент Политехнического института, – продолжал генерал. – Он много лет работал в лаборатории профессора Леонтьева. И вот, представьте себе, посылают этого самого Озерова в командировку в Ленинград, для того чтобы он достал измерительные приборы, в которых ощущался временный недостаток. Приезжает он в Политехнический. Смотрит – опоздал. Ему говорят, что институт и все лаборатории уже эвакуировались, госпиталь разворачивается. «Ну, – думает, – давай попробую попасть в помещение своей лаборатории. Может быть, там что осталось из оборудования». Подходит к дверям лаборатории. Пробует открыть – заперто. Тогда он вспоминает, что ключ от его квартиры открывает этот замок. Заходит в лабораторию. «Удивительно, – думает, – почему они оставили столько аппаратуры?» Посмотрел – ничего подходящего для звукометрической станции нет. И вот, собираясь уходить, он прихватил с собой тетрадь с карандашными записями, сделанными хорошо знакомым почерком Зои Петровны. «Дай, – думает, – возьму на память, а заодно посмотрю, чем они тут без меня занимались!» Ему и в голову не приходило, что Зоя Петровна еще не уехала…

Генерал, улыбаясь, посмотрел на своего слушателя.

– Так вот, – продолжал он после паузы, – возвращается Озеров в свою часть и начинает рассматривать взятую тетрадь. И что же он видит? Как раз заметки об этом странном явлении, наблюдавшемся Зоей Петровной! Начинает понемногу соображать. Видит – дело не совсем ладное… И, представьте себе, догадался! Ну, ему, конечно, было куда проще, чем самой Зое Петровне, он ведь все-таки работал по наблюдению за полетами снарядов…

– И что же это оказалось? – с нетерпением спросил полковник.

– Вы послушайте дальше… – продолжал генерал. – Получилось интереснейшее положение! Два человека, совершенно не сговариваясь, работают в одну и ту же ночь над одним и тем же делом. Озеров на звукометрическом пункте регистрирует и обрабатывает все данные о снарядах, пролетающих по направлению к Политехническому, а Зоя Петровна в это же самое время записывает показания своей установки, не обращая внимания на обстрел…

– Ну, а снаряды-то действительно оказались электрическими? – опять переспросил полковник.

– В том-то и дело… Да вы слушайте по порядку… Все это чуть было не кончилось весьма печально. Снаряд угодил в стену помещения, в котором работала Леонтьева. Девушка едва не поплатилась жизнью. Полтора месяца пролежала в госпитале… Попадание снаряда произошло как раз в тот момент, когда в Политехнический приехали люди из звукометрического пункта вместе с красноармейцем Озеровым. Ну вот… Сверили записи… Видят – прекрасно совпадают. Даже направление полета можно определить по показанию осциллографической установки. Привезли с собой все данные и карты. Тут им легко было сравнивать: направления по звукометрическим данным известны. Смотрят сигналы, показанные осциллографом. Намечают точки на карте. Сразу можно составить новую таблицу. – Генерал поднялся со своего места. – Пойдемте-ка на минутку со мной, – проговорил он. – Я вам кое-что покажу.

Они спустились этажом ниже и очутились в просторной комнате. На столах, поставленных вдоль стен, виднелся целый ряд непонятных приборов. Возле работали люди, по-видимому занятые их сборкой и регулировкой.

– Вот полюбуйтесь! – заявил генерал, указывая на приборы. – Новая, недавно разработанная аппаратура для определения траектории неприятельских снарядов системы Зои Леонтьевой и Николая Озерова.

– Позвольте, товарищ генерал, – забеспокоился полковник, – я ничего не понимаю. Снаряды-то действительно были электрические?

– Какие там электрические! – ответил генерал. – Никаких электрических снарядов у фашистов не было, а теперь уже и не будет. Все оказалось очень просто объяснимым. Осциллографическая установка, с которой раньше работала Зоя Петровна, прекрасно определяла направление самых обыкновенных снарядов. Видите ли, в чем дело: всякий снаряд благодаря трению о воздух всегда наэлектризовывается высоким потенциалом. Вот его и обнаруживала аппаратура, предназначенная для измерения электрических напряжений в воздухе. Теперь понимаете, в чем дело?.. Вот уже заканчивается первая серия, предназначенная для Ленинграда, – продолжал генерал. – Работают приборы необыкновенно точно, куда лучше звукометрической аппаратуры. Там, знаете, влияет на показания ветер. Приходится делать поправки. Потом скорость обработки полученных сведений при новой аппаратуре быстрее… Пойдемте, я вас познакомлю с авторами этого изобретения.

Генерал и его спутник вошли в маленькую комнату. У стола, заваленного грудой чертежей, стояли Зоя Леонтьева и Николай Озеров.

* * *

В этот же день Зое предстояло еще раз мысленно вернуться к пережитым ею памятным осенним дням.

– Зоя Петровна, вас кто-то спрашивает!

Выйдя за дверь, девушка отшатнулась от неожиданности: перед ней стоял низенького роста ефрейтор, которому она оказала когда-то первую помощь после ранения.

– Здравствуйте, товарищ Леонтьева! Насилу вас разыскал. Вы уж извините меня за беспокойство, – проговорил он смущенно. – Я пришел поблагодарить вас… Этого я не забуду никогда.

– Спасибо, товарищ ефрейтор, за внимание… – проговорила Зоя, стараясь что-то вспомнить. – Скажите… или мне это показалось, или вы говорили на самом деле… вы говорили, что мне угрожает какая-то опасность, что за мной кто-то следит…

Ефрейтор широко и простодушно улыбнулся:

– Говорил… действительно… Ну а как же! Зоя смотрела на него, ничего не понимая.

– Как же! – продолжал ефрейтор. – Я же за вами и следил. Мне тогда лейтенант Ковалев поручил. «Я, – говорит, – у дверей в лабораторию часового поставлю, чтобы, значит, туда какие-нибудь диверсанты не забрались, а ты, будь так добр, ежели она куда пойдет, так, значит, чтобы не одна». Лейтенант мне объяснил, что у вас вроде какого-то военного изобретения получилось, ну и надо быть внимательным на случай, ежели враги что-либо будут предпринимать. Одним словом, поручил мне вас охранять незаметно. «Ты временно, – говорит, – пока все наладится. А то, вот видишь, тетрадку с важными формулами уже украли».

Девушке все стало ясно. Она еще раз крепко пожала руку ефрейтору.

– Лейтенант Ковалев-то уехал сразу после вашего ранения, – продолжал он, – а мне без него больших трудов стоило вас разыскать. Да каждому объясняй – что и зачем…

Когда ефрейтор ушел, Зоя вернулась в свою комнату и принялась за работу.

На душе стало радостно и тепло. Маленькую комнату наполнял ласковый солнечный свет, рассеянный матовой пеленой замороженных стекол.

Угольный генератор

Как будто вот сейчас стоит передо мной друг моих ранних юношеских лет Семен Крапко, задумчивый украинский хлопец с ясными голубыми глазами, немного сутулый и очень серьезный.

Семен был не намного старше меня. Мы жили в маленьком уездном городишке, заброшенном за двадцать километров от ближайшей железной дороги и изрядно разрушенном во время недавно окончившейся гражданской войны. Я ученик реального училища, а он помощник машиниста в местной механической мастерской – оба мы были страстными любителями физики и электротехники. Неутомимые экспериментаторы и мечтатели, мы обладали умением видеть в обыкновенном заржавленном электрическом звонке вполне реальную основу для изготовления мощной искровой радиостанции.

Нас связывала крепкая юношеская дружба.

Странная история, которую я собираюсь рассказать, началась, собственно говоря, с того момента, когда мне сообщили о случае с кладбищенскими крестами.

Однажды поздно вечером подходит ко мне на улице старушка и говорит:

– Как тебе только не стыдно, Сереженька! Не пройдет тебе это так… Вот, погоди, вспомнишь мои слова. Разве можно глумиться над усопшими?

– Не понимаю, бабушка, к чему вы мне все это говорите? – отвечаю ей.

– Полно тебе! Не понимаешь! – продолжает она. – Ты же все-таки мальчик из интеллигентной семьи. Стыдно тебе. Пусть уж Крапко или, предположим, тот же Грицько Горобец, которого только что в милицию повели, так они из темного народа. А тебе непростительно.

Старушка погрозила пальцем и медленно побрела своей дорогой. Я долго смотрел ей вслед.

При упоминании имени Грицька Горобца страшное подозрение появилось у меня.

Дело в том, что совсем недавно он притащил нам цинковые пластинки, вырезанные из какого-то сосуда странной формы. Цинк нам был нужен для изготовления гальванических батарей, и мы просили Горобца достать еще.

«Так вот из какого цинка мы мастерили с Семеном нашу батарею! – мелькнула страшная догадка. – Неужели Горобец утащил с кладбищенского креста цинковую овальную коробку, в которой обычно висят венки, и выдал ее за бывший умывальник?»

Я тотчас отправился к Семену.

Путь мой пролегал как раз мимо нашего единственного городского кладбища. Иду я по узкой тропинке и стараюсь почему-то поменьше смотреть в ту сторону, где виднеются темные силуэты крестов. Не то чтоб я был в то время пугливым, а просто так. На душе как-то было нехорошо. Видно, от сознания, что я косвенным образом стал соучастником в осквернении могил. А ночь чудная. В пряном весеннем воздухе необычайно тихо. Над самыми верхушками деревьев повисла луна, озарившая шпиль колокольни маленькой кладбищенской церкви. Откуда-то чуть слышно доносятся девичьи голоса, поющие песни.

Неожиданно меня поразила очень странная вещь. Мне показалось совершенно отчетливо, что на шпиле колокольни вспыхивают какие-то голубоватые огоньки. Я даже остановился. Что такое?.. Начинаю с некоторым страхом всматриваться. Как будто уже ничего нет… Но ведь было же, совершенно отчетливо!

Помню, что после этого я пошел как можно быстрее и вскоре стоял перед знакомой хатой Семена, запыхавшийся и немного взволнованный.

* * *

Комнату моего друга Семена описать очень трудно.

Для того чтобы по ней можно было свободно передвигаться, следовало бы прежде всего перерезать не менее полусотни проводов, протянувшихся в самых разнообразных направлениях. Единственный стол завален вещами, каких не увидишь ни в какой другой хате. Тут самодельные динамо-машины, электрическая машина, индукционная спираль, разные грубо сделанные электроизмерительные приборы, а больше всего – банок. Они служили нам для изготовления самых разнообразных гальванических элементов.

Над столом горела крохотная электрическая лампочка для карманного фонаря, получавшая электроэнергию от батареи, правда размера огромного, но зато весьма оригинальной конструкции. Электрического освещения, конечно, в то время в городе не было, и эта лампочка, озарявшая жиденьким светом белые стены хаты, вызывала восхищение у многих жителей города и необыкновенно поднимала среди них наш авторитет.

Одним словом, комната Семена была своеобразной лабораторией, где мы проводили свои непонятные многим опыты по электротехнике.

Конечно, какой-нибудь инженер-электрик подивился бы, как мы смастерили все эти приборы из таких неподходящих материалов. Стоило бы ему посмотреть хотя бы на динамо-машину, построенную из кровельного железа. Еще больше поразился бы инженер, если бы узнал, что мы не только строим свои электрические приборы, но и производим с ними опыты, стараясь найти новые, еще неведомые пути в электротехнике. Ко всему этому нужно добавить, что на изготовление самодельных приборов и опыты с ними Семен тратил значительную часть своего скудного заработка.

* * *

Мой друг встретил меня в каком-то сильно возбужденном состоянии, в котором я никогда его раньше не видел.

– Семен! Грицько Горобец воровал цинк… – начал было я.

Но он резко перебил меня:

– Тише!.. Погоди немного… Опять начинается…

Босиком, с засученными рукавами, он стоял посредине комнаты, протянув дрожащую руку к большому самодельному вольтметру, установленному на краю стола. Я с удивлением смотрел то на качающуюся стрелку вольтметра, то на Семена, то на его черную тень, резко обрисовавшуюся на белой стене. В низенькой комнате пахло чем-то паленым.

– Видишь? – зловеще прошептал он. – Ток больше одного вольта…

Я почему-то вспомнил, что в наших батареях поставлен цинк, украденный с могилы, и мне сделалось немного не по себе.

– Семен! – начал было я опять. – Цинк, который в батареях…

– Какой там цинк! – вдруг заорал на меня Семен. – Сейчас не цинк, а уголь… Ты понимаешь: уголь! Вот так уже целый вечер: то появляется, то исчезает. Ты понимаешь? А совсем недавно…

Он схватил меня за руку и потащил к столу.

Стрелка вольтметра качалась какими-то лихорадочными рывками. Иногда она показывала довольно высокое напряжение.

Вот тут-то я и заметил нечто такое, что заставило меня вздрогнуть от неожиданности… Прямо передо мной было маленькое окошко. Яркий лунный свет заливал находившуюся рядом кладбищенскую церковь, и она была хорошо видна из окна. Теперь, когда уже прошло много лет, я продолжаю помнить все это вполне отчетливо. Семен же в то время, будучи немного близоруким, кажется, больше поверил моим словам, чем увидел собственными глазами. Может быть, поэтому он так упорно, но совершенно бесплодно продолжал свои опыты даже тогда, когда уже стало ясно, что их нужно было бы отложить до лучших времен.

Я увидел совершенно ясно, как вблизи церковного шпиля вспыхивают голубоватые огоньки, смутно виденные мною уже раньше. Но самое замечательное было в том, что каждая вспышка обязательно сопровождалась резким увеличением напряжения в нашем вольтметре.

– Видишь, Семен? – бормотал я захлебывающимся от возбуждения голосом, показывая пальцем на окно.

– Да, да… Что?.. – забеспокоился он, крепко сжимая мою руку.

– Церковная колокольня… сверху… слева…

Но в это мгновение я уже тоже ничего не увидел. Темная человеческая фигура неожиданно выросла перед нашим окном и все заслонила собой. Раздался настойчивый стук, и через минуту в нашу комнату-лабораторию входили два рослых милиционера в серых солдатских шинелях.

– Будем делать обыск, – деловито проговорил один из них.

Только теперь я вспомнил, что не успел сообщить Семену о грозившей нам неприятности.

* * *

– Что за дьявольщиной вы там занимаетесь? – строго спросил нас круглолицый низкорослый начальник уездной милиции, когда мы пришли к нему.

Мы сидели на табуретках в просторной комнате, наполненной запахом махорки и сапог, обильно смазанных дегтем.

Мы явились в милицию с полным сознанием своей невиновности, так как действительно не знали, откуда Грицько Горобец доставал цинк. Начальник был известен в городе как добродушный и веселый человек. Бояться его у нас не было никаких оснований.

– Алхимики вы, что ли? – спросил он улыбаясь.

– Нет, мы не алхимики, – ответил я. – Мы электротехники-экспериментаторы.

– Электротехники? Так зачем же вы пользуетесь крадеными кладбищенскими принадлежностями?

– Мы не знали, что они краденые, а тем более кладбищенские, – отвечал я. – Нам просто были нужны цинковые пластинки.

– Цинковые вам нужны… Почему именно цинковые? А железные? Железные вам не нужны? Как насчет крыш – я могу быть спокоен?

Семен был задумчив. Видно, он продолжал размышлять о прерванном опыте и его необыкновенных результатах.

– Ну-ка, объясните, зачем вам нужен цинк? – настаивал начальник.

– Вы, конечно, знаете, как устроены гальванические элементы… – начал я неуверенно.

– Нет, не знаю, даже понятия никакого не имею, – ответил начальник, откидываясь на спинку стула. – Это которые для звонков, что ли?

Голос начальника показался мне настолько добродушным, что я решил объяснить ему все как можно лучше.

– А вы вот возьмите банку с водой, – начал я немного неуверенно, – и насыпьте туда столовой соли, чтобы вода лучше проводила электричество…

– Ну…

– А дальше в эту же банку нужно сунуть медную пластинку и цинковую пластинку… Только смотрите, чтобы они не соприкасались друг с другом.

– Ну и что?

– А то, что вы сразу получите простейший гальванический элемент. На концах проводников, прикрепленных к пластинкам, образуется электрическое напряжение…

– До чего просто! – удивился начальник.

– Вы понимаете? – продолжал я. – Цинк-то, окисляясь в жидкости, то есть соединяясь с ее кислородом, ведь должен выделять энергию. Ну, так же, как, скажем, уголь, который выделяет энергию в виде тепла, когда окисляется на воздухе, иначе говоря – сгорает. Куда деваться энергии от окисления цинка, я вас спрашиваю?

Ну вот она и превращается в электрический ток. Сгорая незаметно в жидкости, цинк вырабатывает электроэнергию. Вам понятно?

– Да так как будто бы сравнительно ясно, – угрюмо проговорил начальник.

– Иногда медная пластинка, – продолжал я, – заменяется пластинкой из прессованного угля. Она, так же как и медная, не растворяется в жидкости, а служит только для того, чтобы выводить электрический ток из жидкости.

– Ну, а цинк разве нельзя ничем заменить? – осторожно спросил начальник.

– Цинк ни в коем случае, – твердо ответил я. – Без него пока что немыслим ни один практически работающий элемент. Разве только вот что…

Я вопросительно посмотрел на Семена, не зная, можно ли открывать нашу тайну. Но начальник не заметил моего замешательства.

– Очень жалко, – проговорил он со вздохом, видно вспоминая про ограбленное кладбище. – Вот что, – продолжал начальник. – Все для меня ясно. Спасибо, конечно, за популярное объяснение. Мне непонятно только, зачем вам необходимо такое количество этих самых элементов. Ну сделали один, ну два. Я понимаю, что вы большие любители этого дела. Но почему, я вас спрашиваю, все кладбище обезображено? Так же нельзя, ребята! У нас тут, конечно, нигде цинка и не достанешь, но нельзя же допускать надругательство над мертвецами!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю