Текст книги "Н.Ф. (ненаучные фантазии)"
Автор книги: Вадим Астанин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Первое поколение гусениц появляется с мая по июнь, второе – с июля по август. Поначалу гусеницы чёрные с красными “бородавками” и белым пятном на спинке. По мере взросления они становятся зелёными с черными поперечными полосами и оранжево-красными пятнами. Для защиты от хищников у бабочек на голове имеется железа (осметрий), представляющая собой два длинных оранжево-красных рожка. При угрозе гусеница выдвигает осметрий наружу и отпугивает хищника неприятным запахом. Окукливание гусеницы зависит от времени года. “Летние” куколки развиваются в бабочку через две-три недели, “зимние” – до устойчиво-тёплой погоды, т.е. несколько месяцев.
В настоящее время места обитания (особенно в европейской части России) подвергаются значительному антропогенному воздействию: распашке, массовому выпасу скота, широкому применению пестицидов и гербицидов, промышленному строительству и возрастающим рекреационным нагрузкам в густонаселённых местностях. В особо угрожаемом положении находятся подвиды европейской части России – Papilio machaon machaon, Papilio machaon gorganus и Papilio machaon vargaianus».
Гусаров листал брошюру, подолгу рассматривая фото. Красочные фотографии демонстрировали бабочек, гусениц и куколок махаона в различных ракурсах.
– Знакомая бабочка, – сказал он, возвращая брошюру Дубровину. – Я видел её в городе. На клумбах с цветами в парке у драматического театра. Вроде бы...
– Красивая. А главное – внесена в Красную книгу и находится под защитой мировой прогрессивной общественности, неравнодушной к исчезновению животного и растительного многообразия на нашей с вами планете, м-м-м...
– Александр... Дмитриевич.
– Да... Александр Дмитриевич. Что, в свою очередь, делает её, эту бабочку, объектом нашего пристального внимания и непосредственной заботы.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Мы...
– Мы... это кто?
– Мы, Александр Дмитриевич, это Мировая экологическая вахта по защите и спасению экосистемы Земли или Корпус спасения природы “Зелёный патруль”. – Дубровин воздел вверх правую руку, показывая на плакат, висящий на стене за его головой.
Плакат изображал фантастическую четвёрку излучающих счастье и пышущих здоровьем молодых людей. В центре сверкали ослепительными улыбками парень и девица в оливковых форменных безрукавках, шортах и армейских шнурованных ботинках с тупыми носами и толстой подошвой. Девица держала детёныша броненосца, а парень – малыша леопарда. По краям спасителей животного мира охраняли двое мрачных типов, внешностью напоминавших вырвавшихся на свободу терминаторов, в солнцезащитных очках, чёрных жилетах на голое тело, черных же спецназовских штанах с многочисленными карманами и кармашками, подпоясанных ремнями, отягощёнными ножнами, кобурами и подсумками. В руках довольные терминаторы сжимали устрашающе огромные пистолеты-пулемёты или штурмовые винтовки, оснащённые подствольными гранатомётами, прицельной оптикой и сменными магазинами, крепящимися к прикладам. На заднем плане зеленели луга, вырастали леса, пролетали стаи птиц и бродили стада зубров, лосей и бизонов. Картину венчала надпись “Зелёный патруль”. Кроме этого, стержневого постера, были и другие. С откровенно неоднозначными сюжетами. На одном группа чёрноформенных терминаторов расстреливала (как будто) захваченных браконьеров, промышлявших убийством слонов, на другом (может быть) суровый терминатор рубил плотницким топором кисти рук китайскому браконьеру взятому с поличным на переправке через государственную границу тигриных шкур и медвежьих лап. Сцены явно внесудебных расправ сопровождались жизнерадостным призывом: “Вступайте в ряды защитников природы!”.
Гусаров перевёл взор на Дубровина.
– И что такого надо делать, чтобы получать пять тысяч в месяц?
– Работа, которую я планирую вам предложить, необычная, трудная и ответственная, поэтому вы вправе отказаться и я пойму ваш отказ.
– Надеюсь, убивать мне не придётся.
Дубровин, хитро прищурившись, спросил:
– А вы готовы?
– К чему?
– Убивать, – и не ожидая ответа, пояснил, – шучу..! Нет, Александр Дмитриевич, убивать вам никого не придётся, а вот спасать – сколько угодно.
– Кого же?
– Гусениц. Я предлагаю вам поработать собирателем гусениц. Через неделю наступает пора миграции личинок махаона. Наступает самая страда, жаркие денёчки. Обещаю, скучно не будет.
– Да уж, – сказал Гусаров.
– Смотрите, – Дубровин, включив планшетник, вывел на экран карту прилегающей к городу местности. Большую опасность для наших подопечных представляют обычные автомобильные дороги. Гусеницы выползают на проезжую часть и массово гибнут под колёсами автомобилей. Наша общая миссия – спасти вымирающий вид от полного вымирания. А ваша частная, конкретная задача – двигаясь по установленному маршруту, оказывать посильную помощь гусеницам в преодолении опасного участка поверхности. Для выполнения этой задачи мы предоставим вам транспорт (велосипед), съёмные емкости для сбора (корзины), питание (трёхразовое), жильё и средства досуга (телевизор, радиоприёмник, ноутбук, подключённый к интернету по безлимитному тарифу).
– То есть я...
– Должны будете ездить с восьми ноль ноль утра до двадцати одного ноль ноль вечера по дороге, собирать гусениц махаона в корзины и банально вытряхивать их в траву по обочинам. Тех, кто ползёт слева-направо по ходу движения – в траву налево, кто справа-налево – соответственно наоборот.
– А если там будут и другие гусеницы? Или и не гусеницы вовсе?
– Мы помогаем всем. Гусеницам, жукам, лягушкам, кротам. Всем, кому надо перебраться через проезжую часть, зелёный патруль придёт на помощь. В том числе и престарелым гражданам.
– Надеюсь, это не шутка, – после недолгого молчания пробормотал ошеломлённый Гусаров. – Здесь нет скрытой видеокамеры? – спросил он с тайной надеждой на то, что всё происходящее чей-то изощрённый розыгрыш.
– Какие тут шутки, – сказал Дубровин, – всё серьёзно, дальше некуда. Ну, так как, согласны?
– У меня трудовая книжка...
– Не проблема, – веско успокоил Дубровин, – тем более, рекомендации с прежнего места работы не имеют абсолютно никакого значения. Давайте адрес, разберёмся.
– Тогда... можно попробовать...
– Я рад. Вы сделали правильный выбор, Александр Дмитриевич. В противном случае нам бы пришлось вас устранить... Шутка!
Дубровин заполнил отрывной бланк, достал из ящика кредитку.
– Вот вам, Александр Дмитриевич, направление на медицинское обследование и кредитная карта с подъёмными. Сто тысяч рублей. Поликлиника на другой стороне улицы, за углом напротив. Вас там ждут, примут без очереди. В регистратуре покажете направление. Паспорт у вас с собой?
– При мне. А если я не подойду по здоровью? Как быть с кредиткой?
– Я полагаю, что со здоровьем у вас полный порядок. А если нет, то кто мешает нам заблокировать ваш счёт?
– Как-то я об этом не подумал, – смутился Гусаров.
– А вы не думайте, Александр Дмитриевич, вы действуйте. В темпе, в темпе. Время не ждёт.
За двенадцать минут до восьми утра Дубровин прибыл на могучем трёхосном пикапе-внедорожнике. Откинув задний борт, он сказал:
– Проверяйте.
Гусаров заглянул в объёмный кузов. Всё было аккуратно уложено: велосипед за тридцать тысяч, туристический рюкзак с вещами, разноцветные велосипедные корзинки, сумка с электронными приборами.
– Всё на месте.
– Едем?
– Едем.
Они забрались в оснащённую климатконтролем кабину и поехали. Дубровин включил музыку. Что-то в стиле нью-эдж, расслабляющее и успокаивающее. Индийские мотивы.
– Глядите внимательно, – Дубровин притормозил. – Эта горка – начало отсчёта зоны вашей ответственности. Следующая крайняя точка – развилка дороги. Общая протяжённость участка дороги составляет четыре с половиной километра. В километре отсюда у нас находится заимка. Всего их две, каждая на удалении в тысячу метров от крайних точек. Очень удобно иметь две заимки вместо одной. Маленький домик со всеми удобствами. Колодец с водой. Вода подаётся насосом. Котёл-водонагреватель. Электрический. Душ. Сауна. Биотуалет. Электроплита. Кондиционер. Телевизор. Плазменный. Ультразвуковой генератор, отгоняющий комаров. И всё это богатство в окружении пышной цветущей растительности. Впрочем, вы сами увидите. Кстати, мы приехали. Выгружаемся!
– Ну, и где ваш замечательный домик? – язвительно вопросил Гусаров, сгибаясь под тяжестью рюкзака.
– Минутку, – сказал Дубровин, заговорщицки подмигивая. – Берите, – он протянул Гусарову прямоугольную коробочку. – Жмите на белую.
Стена деревьев плавно раздвинулась, открывая круглую поляну и празднично изукрашенную избушку, напоминающую пряничный домик, в котором жила ведьма из сказки братьев Гримм, колодезь с воротом и спутниковую тарелку, прикреплённую к вкопанной сосновой мачте. От шоссе к избушке, сквозь густую траву, пролегла дорожка из дроблёной кирпичной крошки.
– Крибле, крабле, бумс, – едва слышно проронил Гусаров, стараясь не выдать своего изумления.
– Чудеса науки и техники, – сказал Дубровин, – торсионные силовые поля и технология локальной невидимости. Ваше жильё на ближайший месяц.
– Здесь гостиная вкупе со спальней, кухня, крохотная, но всё же, туалет, душевая, раздельные. На заднем дворе сауна, двухместная и дровяник. Знаете, что такое дровяник? Сарай для дров. Но вы не пугайтесь, Александр Дмитриевич. Кухонная плита и печь в сауне у нас электрические. Дрова исключительно для камина. А камин летом штука бесполезная. Теперь о ваших трудовых обязанностях. Рабочий день начинается с восьми часов утра, заканчивается в двадцать один вечера. Обеденный перерыв – шестьдесят минут, с тринадцати часов дня по четырнадцать часов дня. Обед вам будут подвозить непосредственно на рабочее место. Выходных, как вы сами понимаете, не предусмотрено. В сумке вы найдёте дополнительное оборудование. Там специальный нейтрализатор, чтобы гусеница не относилась к вам, как к врагу, биоакустические отпугиватели птиц и индивидуальный отпугиватель комаров. Отпугиватели птиц – вот эти шарики. Использовать просто – включаете излучатели, слегка сжимая шарики до щелка и разбрасываете по кюветам. Ну, что ещё? Как пользоваться корзинками, я вам объяснил. Гусениц других видов собираете в эти небольшие коробки. Они крепятся на руле. С остальными вопросами разберёмся в процессе. Если возникнут проблемы – звоните. Номер забит в список абонентов. Сейчас вопросов нет? Отлично. Тогда я уехал. Устраивайтесь, отдыхайте. Завтра – с восьми утра!
...Без пяти восемь Гусаров выкатил велосипед на асфальт. День обещал быть знойным. Гусаров одёрнул оранжевую жилетку, карманы которой были набиты БОПами, хлебнул газированной воды из пластиковой баклажки. Он чувствовал себя глупо и выглядел глупо в этой униформе сборщика гусениц: футболке с логотипом “Зелёного патруля”, шортах до колен, оранжевой жилетке дорожного рабочего со светоотражающими полосками, кроссовках и бейсболке с длинным козырьком. То малое, что ему нравилось (велосипед за тридцать тысяч, зарплата и двадцать тысяч, оставшиеся от ста тысяч подъёмных) не шло ни в какое сравнение с тем, что ему предстояло. Гусаров тяжело вздохнул. Если бы не острая нужда в деньгах (кто же в них не нуждается?) и не трудовая книжка, перекочевавшая в сейф координатора социально значимых проектов Дубровина, то кто бы заставил его (жалкая отговорка) заниматься столь унизительным (а почему, собственно? Спасение природы – наша первейшая задача!) делом? Гусаров неловко скакнул, разгоняясь, перекинул ногу и мешковато плюхнулся в седло (давненько он не держал в руках велосипедного руля, обходился своими двумя и общественным транспортом), завертел педалями. Первую гусеницу, выползшую на дорогу, он подобрал метров за триста от заимки. Так началась его служба в “Зелёном патруле”.
Неделей позже, когда боль в натруженном теле стала постепенно стихать, Гусарову вздумалось детально исследовать примыкающие к заимке окрестности. Ближние и дальние. Обход ближних особых открытий не принёс, кроме, пожалуй, колодца. Колодезный сруб был собран из толстых брёвен, тёмных от старости и покрытых зеленоватым лишайником. От брёвен веяло древностью и прахом веков. В довершение всего, из глубины колодезной шахты доносились неясные звуки. Шорохи, всплески воды, глухое скрежетанье, как будто нечто огромное кружилось во влажной темноте, устраивалось поудобнее в узкой шахте и никак не могло устроиться. Гусаров с опаской заглянул в колодец. Внизу кружились вереницей серебряные огоньки, плели непрерывную вязь замысловатых узоров, то угасая, то вспыхивая с новой силой. Гусарову показалось, что он различил силуэт остромордой рыбы, напоминающей внушительных размеров осётра или стерлядь, хотя это могла быть и обыкновенная щука. Ему тотчас вспомнилась древняя слепая щука из “Понедельника...”, не умевшая творить радиоприёмники и телевизоры, и оттого полностью бесполезная для современных Емель-дураков. Гусаров весело фыркнул и устремился на изучение дальних окрестностей, попутно дав себе слово разрешить тайну загадочного существа, живущего в колодце. К дальним окрестностям вела крепко утоптанная тропинка. Тропинка пролегала сквозь густые заросли малины, спускалась к лугам, поросшим клевером, огибала опушку соснового бора, бежала дальше, к реке и исчезала в березовой роще, что росла на пологом склоне холма за рекой. Чуть ниже того места на берегу, где тропинка, рассечённая речным потоком надвое, пропадала, чернела уродливая громада плотины, перекрывавшая русло.
–Туда и направлюсь, – определился с выбором цели Гусаров. Включив фонарик, он полез в малинник и в ту же секунду нос к носу столкнулся с медведем, объедающим ягоды.
– Хто-й та? – испуганно встрепенулся медведь, поворачивая морду к Гусарову, – не вижу, ослепил, басурман. Выключи-то светильник.
– Й-а-а-а, – просипел объятый страхом Гусаров.
– Хто я? – рассерженный медведь оскалил жёлтые клыки.
– Живу здесь, гу-гусениц соби-раю...
– Заступник природы, – медведь мотнул башкой, отгоняя роящуюся мошку. – А я вот ягодами балуюсь, жир, значить, накапливаю к зимней спячке. Защитник, ты светильник-то убери, – мирно напомнил он. Глаза медведя прятались за фосфоресцирующими линзами прибора ночного видения. Гусаров поспешно выключил фонарик.
– Куда путь держишь, мил человек? – добродушно спросил медведь, усаживаясь на толстый зад.
– К речке хочу спуститься, – Гусаров осторожно отступил назад.
– Да ты не пужайся, не пужайся, не трону, – медведь шумно выдохнул и зевнул, широко разевая пасть. – А к речке не советую, к-ха, да. Бобры.
– Бобры! – вдохновился Гусаров, – у нас! Ни разу бобров не видел.
– Чего на них смотреть? Склочники и интриганы, – медведь почесал бок. – Зачем идёшь, да почему не вброд, плотину разрушишь, нам после тебя восстанавливать, лимиты мы на этот год выбрали, надобно к лесникам на поклон, лесники нынче злые, потому как им фонды обрубили... Тьфу! А что мне делать, ежели у меня ревматизм и мышцы ночами судорогой сводит? Стар я уже бродами-то шастать... Если бы не корешки сладкие на той стороне, к-ха... Малиной тоже не дают спокойно полакомиться...
– Бобры?
– Какие бобры?! Бабы! Цельными днями по малиннику и шастають, и шастають. Чуть что – визжат, ажно уши закладывает. Однажды наткнулся на такую дуру, так она с перепугу чуть ведром мне в нос не заехала. На счастье, нашлись добрые люди, подарили очки, чтобы в потёмках видеть и пользоваться ими научили. Огромная им за это благодарность.
– Что за люди? – заинтересовался Гусаров.
– Да энти, дырки в земле вертят, воду подземную ищуть.
– А.., гидрогеологи, – сообразил Гусаров.
– Они самые, – сказал медведь. – Бери, говорят, Михайло Потапыч, используй на здоровье и о доброте нашей помни. Дай бог им счастья и лет долгих жизни.
– Так я пойду? – Гусаров махнул фонариком.
– Иди, хто ж тебя держит? К-ха, опасаешься?! Не боись, защитник, не трону! – Медведь попятился, освобождая тропинку. Гусаров (держа медведя в поле зрения) бочком протиснулся мимо (обоняв смрадное дыхание, вырывающееся из медвежьей пасти).
– До скорой встречи! – проурчал вслед ему медведь.
– Всего хорошего, – отвечал медведю Гусаров.
– Бобров, бобров стерегись. Обманут, не дорого возьмут!
– Всенепременно, Михайло, м-м-м, Потапыч!
Бобёр был один. Из всего многочисленного бобриного племени он единственный встречал Гусарова у плотины.
– Здравствуйте, – уважительно поздоровался Гусаров с типичным представителем отряда грызунов, ведущих полуводный образ жизни.
– Инспектор? – не отвечая на приветствие, задал вопрос подозрительный бобёр.
– Разумеется нет, – с чистым сердцем ответствовал Гусаров. – Я защитник флоры. И отчасти фауны.
– Лесник чё ли? – разом насторожился бобёр. – Новенький?
– Не лесник, – успокоил бобра Гусаров. – Я гусениц собираю.
– Зачем? – удивился бобёр.
– Чтобы они не погибли под колёсами движущегося транспорта. Сохраняю видовое многообразие.
– И много гибнет? – дипломатично спросил бобёр.
– Порядочно, – сказал Гусаров. – Можно мне по вашей плотине перейти на другой берег?
– Отчего же нельзя? Переходите. Для того и строена, чтобы переходили. Невзирая на уровень воды в отдельно взятые сезонные периоды. Лишние объёмы мы сбрасываем, для чего предусмотрен водосброс. Как и желоб для прохода нерестящейся рыбы. Хариус здесь водится изумительных вкусовых качеств. Ходите в любое время, кроме зимы. Зимой реку обычно переходят по льду. Выше плотины. Причём зимой медведи, по обыкновению, впадают в спячку, – значительно добавил бобёр и замолчал.
– А что там, за плотиной? – спросил Гусаров.
– В общем-то, ничего примечательного, преимущественно лес. Смешанный, еловый, с вкраплениями соснового. Некоторый интерес представляет реликтовая кедровая роща за железной дорогой, однако она находится под защитой государства и вырубка кедра в ней запрещена категорически.
...Миновав плотину, Гусаров лёгким шагом взошёл на холм. С вершины взору открывалась дивная панорама окружающих далей. Несколько минут он любовался распрекрасными отеческими просторами, вдыхая полной грудью напоенный вечерней росяной влагой лесной воздух. Опушка берёзовой рощи была намечена Гусаровым крайней точкой в его пешей прогулке, достигнув которой, он намеревался повернуть обратно. И вот, стоя у кромки березняка, он ощутил некую вибрацию воздушных масс, некое напряжение силовых линий и отклонение магнитных полей, притягивающих его вглубь леса не хуже магнита и служащих незримой нитью Ариадны для его обострившихся донельзя чувств. Гусаров уподобился лесному хищнику, выискивающему жертву по оставленному ею запаху. Он отчетливо видел цель и следовал к ней, пока не упёрся в незримую преграду. Это была энергетическая защита, сходная с той, что окружала его заимку, только в отличие от гусаровских работодателей, установившие её не позаботились о сокрытии своего местопребывания. Она отлично выполняла предназначенную ей роль, не пуская посторонних за границу охраняемого периметра, но позволяла без труда рассмотреть то, что находилось по ту сторону силового заграждения. Гусаров в восхищении замер. Энергетический колпак накрывал астродром, несомненно, инопланетный. На бетонных (или изготовленных из напоминающего бетон материала) плитах выстроились корабли различных форм и размеров, между ними сновали открытые платформы, гружёные контейнерами, ящиками, коробками, тюками, баллонами, клетками и гиалоидическими цилиндрами. Обслуживающий персонал тянул к распахнутым люкам чёрные толстые кабели и гибкие серебристые шланги с блестящими штуцерами на концах. Инопланетяне наблюдались двух типов: в астродромных командах служили двухметровые серокожие длиннорукие великаны, экипажи кораблей состояли из зелёнокожих карликов, ростом чуть выше десятилетнего земного ребёнка. У тех и других были непропорционально большие головы, вытянутые миндалевидные глаза, лишённые зрачка и радужной оболочки, тонкие безгубые рты и едва заметные носы. Серокожие носили на бёдрах нечто, напоминающее набедренную повязку, “little green mens” (“маленькие зелёные человечки”) щеголяли нагишом. Случайного зрителя никто не замечал, часовой (был и часовой, тот же серокожий, облачённый в сиреневую броню с автоматом (лазерным излучателем, плазменным ружьём, ручным дезинтегратором, распылителем материи) на груди, расхаживая по периметру, останавливался аккурат напротив Гусарова и поворачивал вспять. В какой-то момент Гусарову почудилось, будто серокожий караульный ему подмигнул, но это, конечно же, был обман зрения и не более.
Увлечённый зрелищем, он прозевал тот миг, когда сумерки превратились в ночь. Иными словами, на лес пала ночная тьма и Гусаров, оторвавшись от созерцания инопланетных чудес, осознал, что заблудился. Включив фонарик, он направился прочь от астродрома, держась мысленно проложенного курса, должного, по примерному расчёту, вывести его к реке, попутно вспоминая, по каким приметам нужно ориентироваться в лесных чащобах. К стыду своему, он вынужден был признать, что не помнит ни единого способа ориентирования, кроме связанного с Полярной звездой, но как обнаружить эту самую Полярную звезду, он определённо не представляет. Его знания в этой области сводились двум вещам: прежде всего необходимо найти на небе созвездие Большой Медведицы и уж затем от него вести мысленную линию на искомый объект; сама Большая Медведица напоминает ковш.
Размышляя таким образом, Гусаров пришёл к неутешительному выводу, что из леса ему, скорее всего, не выбраться, однако, к своему вящему удовольствию, панике не поддался и продолжал упрямо двигаться по намеченному маршруту. За что и был вскоре случайным образом вознаграждён.
Спасительную нить Ариадны протянули ему, сами того не подозревая, рыжие лесные муравьи. Обходя вывороченное с корнем раскидистое дерево, он заприметил невдалеке россыпь медленно перемещающихся огоньков, освещающих лес тусклым призрачным светом. Здраво рассудив, что терять ему нечего, Гусаров побрёл на это свечение. При ближайшем рассмотрении огоньки оказались светящимися букашками, которых тащили в жвалах муравьи. Муравьи были необычными, как и всё, что увидел и с чем повстречался Гусаров в этом зачарованном краю. От привычных рыжих лесных муравьёв вида Formica rufa их отличала длина тела (около пяти сантиметров навскидку), высота в холке, сиречь груди (клиренс (шутливо определил Гусаров) не меньше двух сантиметров), размеры голов, глаз и жвал. Жвалы напоминали острые изогнутые серпы, отливающие под лучом фонарика антрацитовой чернотой. Да и букашки, в сущности, были не букашками, а букашенциями, эдакими накачанными стероидными репликами миленьких микроскопических, едва заметных букашечек и светились они ровным неоновым светом и несли их муравьиные голиафы бережно и отчасти даже торжественно, и было удивительно, как муравьи умудряются не проткнуть их мягкие покровы своими прочными серпообразными мандибулами. Нескончаемый муравьиный поток, шурша и поскрипывая, неспешно тёк мимо Гусарова и исчезал среди деревьев. Гусаров пошёл вдоль потока, гадая, где он иссякнет и куда его, Гусарова, сподобится выбросить течением. Течение вынесло его на поляну, к четырем исполинским муравейникам. Но не муравейники сами по себе (хотя и они тоже) потрясли гусаровское воображение, а то, что находилось в центре поляны, оберегаемое целым легионом муравьёв-солдат. В центре поляны из земли торчал мощный рычаг. Был он похож на массивный черенок лопаты, вкопанный наполовину в грунт, с ухватистым подковообразным навершием. Гусаров сторожкой рысью приблизился к рычагу. Муравьиный караул угрожающе привстал на передних лапах и страшно задвигал челюстями.
– Тише, тише, тише, – ласково заговорил Гусаров, показывая стражникам пустые ладони, – у меня сугубо мирные намерения. Я никому плохого не хочу, никому плохого не сделаю. Мне бы только подойти ближе и посмотреть, что такого интересного вы охраняете. Вы позволите подойти ближе? Обещаю ничего не трогать. Взгляну одним глазком и без промедления домой.
Муравьи слаженно перестроились в фалангу и дисциплинированно отступили к рычагу, обеспечив Гусарова пространством для манёвра. Стараясь не делать резких движений, он отважно последовал за отступившими караульщиками. Муравьи на крайнем рубеже встали прочно, но Гусарову было довольно расстояния, чтобы осмотреть артефакт детально. Рычаг вырастал из квадратного мраморного основания, на сторонах которого тревожно пламенело название раритета. Надпись, выведенная огненными письменами, гласила: «ο μοχλός του Αρχιμήδη, Рычагъ Архимеда. Использовать в полном здравии ума и со всей ответственностью».
– Чёрт, – сказал Гусаров, ибо не нашёлся, что сказать.
Перед ним был тот самый легендарный Рычаг, при помощи которого сиракузский математик и геометр хвалился перевернуть самою Землю. Легендарный, невообразимый, умозрительный, невероятный, мифический, невозможный, ирреальный.
– Give me a place to stand and I will move the earth, – прошептал Гусаров, – Дайте мне точку опоры и я поверну Землю. Da mihi ubi consistam, et movebo terram.
Ему захотелось не мешкая испытать на практике утверждение античного гения. Вопреки доводам рассудка держаться подальше от сомнительного дара всемогущества и злободневному предостережению неведомого создателя артефакта. У Гусарова было всё, что требовалось для осуществления эксперимента: точка опоры (одна) и преобразователь мускульной силы в механическую (один). Рычаг соблазнял его доступностью безграничной власти над бытием и божественными всесилием. Гусаров отбросил прочь сомнения и перестал сопротивляться настойчивому зову Рычага. Он хочет, нет, он попросту обязан взяться за эту растреклятую, магнетически притягивающую рукоять, и рвануть на себя.
Острая боль в лодыжке выбила его из гипнотического транса.
– Ай! – вскрикнул Гусаров, дёргая ногой.
Муравей, покинувший строй, чтобы его укусить, резво попятился задом к застывшим в боевых порядках собратьям.
– Ай! – обиженно повторил Гусаров, растирая укушенную щиколотку.
Муравей вопросительно шевельнул усиками антенн.
– Понял, понял, не дурак, – сказал Гусаров, – отчаливаю. Однако, брат, скажи на милость, как мне выбраться из вашей заколдованной глуши?
Муравей поворотился. От ближайшего к нему муравейника светляками была выложена дорожка, ведущая к лесу, и там, где она обрывалась, брала начало просека. Гусаров, не оглядываясь, кинулся вон с поляны, а когда оглянулся, за его спиной вставала непроходимая чаща, словно и не было никакой просеки в помине. Он выбежал к реке, почти в том самом месте, откуда началось его лесное приключение, и лес позади него сомкнулся, и затвердел колючей непролазной стеной, а впереди была знакомая тропинка, склон холма, плотина, недоверчивый бобр, медведь с подаренным прибором ночного видения, собирающий по ночам малину, пряничный домик со всеми удобствами, колодец с таинственной рыбой в глубине и щедро оплачиваемая служба.
Гусаров расправил плечи и уверенной походкой зашагал по склону вниз, к плотине...
