Текст книги "Две Цены (СИ)"

Автор книги: Вацлав Йенч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Меж тем Тард усмотрел в этом обюстоятельстве возможность избавиться от навязанных провожатых и резонно предложил офицеру, едва впереди показались недостроенные башни Шаарона, следовать каждому своей дорогой. Если в южном королевстве дополнительная охрана убийцам драконов не мешала, то в северном подобное сборище стягов и доспехов сказывалось на секретности миссии, возложенной на наемников. Всё-таки шпионов империи везде хватало с лихвой, а подобное сборище вызывало слухи и пересуды даже у простых зевак. Офицер разъезда, после беседы с посыльным коменданта, неожиданно легко согласился. Солдаты торопливо сменили лошадей и, пополнил запасы провизии, торопливо двинулись дальше, предоставив убийц драконов самим себе. Купцы покинули обоз сразу по прибытии в город, оставив наемников предоставленными окончательно сами себе, и теперь они, наконец, могли спокойно потолковать о предстоящей экспедиции.

Нэй с интересом слушала обсуждения убийц драконов, сидя за широкой спиной Гортта. Гном устроил так, чтобы её всё же считали какой-никакой частью отряда, и эльфка была ужасно этому рада. Ведь Клара и старый маэстро даже не попрощались, а просто укатили с рассветом к городским воротам. Акробатка знала, что, вернись она в тот самый момент, догони фургон и кинься со слезами в объятия бородатой женщины, все могло бы ещё сложиться, но теперь другой путь овладел мыслями юной отрёкшейся. За поясом у нее был подаренный Горттом кинжал, а на сапогах весело звенели шпоры, добавляя решимости и задора. Она иной раз подолгу смотрела на собственное отражение в зеркальце во время кратковременных остановок на тракте. Там, внутри резной рамочки была уже не та молоденькая эльфийка с длинными, светлыми волосами. Слишком многое изменилось, заставив выбирать, как взрослой, собственный путь и теперь только она была в ответе за этот выбор. В такие минуты Нэй частенько вспоминала Карнажа. Ей всегда хотелось узнать, какого это было странствовать одной по свету и зарабатывать себе на кусок хлеба. Сильванийская старая натура лесных эльфов ещё не была в ней изжита до конца, и бродила в молодой крови тягой к странствиям и самопознанию. В этом Нэй помогал Гортт, ведь в Фивланде, его родине, тоже всеми силами поддерживали стремление к странствиям, потому как типичная для большинства гномов оседлость укрепляла консерватизм и губительно сказывалась на достижениях в научной мысли, которой не раз способствовали именно привнесенные из-за границы новшества.

И вот она присутствовала на совете убийц драконов, где решались немаловажные вещи, относившиеся напрямую к выживанию. В своей кажущейся простоте тема снабжения и логистики занимала одно из главенствующих мест.

– Итак, получается, что на всё про всё у нас уйдет ещё месяц, не больше. Это если корабли ждут в порту, – заключил Тард, касаясь вопроса о сроках отплытия из Шаргарда.

– Бритва, мне Нэй сказала, что, когда они с циркачами покидала северную столицу, верфи в этом году выполняли какой-то крупный заказ от гильдии магов, так что, может статься, корабли не будут готовы к отплытию в срок, – заметил Гортт, значительно подняв свою трубку вверх.

Тард замолчал, раздумывая и выжидающе глядя на окружавших наемников. Обоз по приказу гнома не стали вводить в Шаарон, а оставили недалеко от ворот, послав нескольких человек в город за свежими новостями. Глава убийц драконов не хотел задерживаться, зная, как могут они увязнуть в отстраивающейся южной столице. И вот теперь, у костра, окруженного повозками, по-походному держал совет.

– Бритва, я слыхал от свояченицы, якобы среди торговцев снова ходят мрачные слухи о феларских экспедициях в Пепельные Пустоши. Говорят, темные эльфы из тамошних крепостей согласились снабжать людей провиантом, – сказал сутулый, пожилой феларец, которого, будь он шире в плечах, из-за низкого роста и окладистой бороды можно было принять за гнома.

– И что с того? – Тард бросил ему мешочек с табаком, завидев, как тот достает чубук.

– Так, надо думать, ларонийские патрули будут ждать нас тепереча ближе к горам. Потому задержка с кораблями нам на руку. Как раз к концу зимы и прибудем на место. Белые эльфы не станут столько жопы на морозе высиживать и, глядишь, отзовут хоть бы колдунов своих. А мы и нагрянем!

– Ага! Нагрянем! – скривился Гортт. – Как раз к пробуждению старших драконих на кладках с яйцами, которые и идем разорять!

– Верно, – нахмурился Тард, – их величества особо не торопятся, потому что далеко не все походы складываются столь удачно, как им хотелось бы. Но, если про ларонийцев правда, тогда надо с темными обстоятельнее потолковать будет, как причалим.

– Значит, опять наобум плывем, Бритва? – спросил феларец, сжимая зубами чубук.

– Выходит что так, – угрюмо согласился Тард. – С ларонийцами связываться не с своим братом! Хуже, чем с драконами. Белые эльфы смышленее будут. И пес их знает, что теперь удумали там, в горах своих засратых. Давайте вот что! Положим так: если к середине зимы удастся доплыть, то вялый драконий молодняк бьем без жалости, сколько успеем, пока беляки нам пятки палить не станут. Головы в повозки сложим, да ходу на побережье. Тоже не кисло заплатят! Если к концу, то лежек драконьих не ищем, потому как там старшие летать будут, а двинем наверняка, к самым гнездам! Поворошим там хорошенько. Риск, конечно, больше, но за битые яйца получим вдвое!

– А есть что на примете? Ведь до весны, если не зная, так и не сыскать можно, – возразил один из феларцев под дружные кивки окружающих.

– Есть на примете одно гнездовье. Мы в прошлый раз срисовали на карту, когда отходили, – напомнил Гортт.

– Главное, чтобы не поздно было. А то, если дойдет время детенышам вылупляться, рискуем на папашу ихнево нарваться, когда он им туда жратву таскает станет. В горах-то гнездятся уж больно древние. А вот молодняк несется на плато, ближе к Ларону, заодно баллисты и пушки развернуть есть где, – Бритва повернулся к тем, кто слушал его за спиной. – Кстати! Перед отплытием сообщим их величеству, чтобы учел, как мы его недокормленных гвардейцев своими харчами потчевали, пока они нас сюда провожали.

– Прожорливы, а пользы, как с козла молока, – глухо засмеялся феларец.

– Точно! Двоих и тех схватить не смогли, разини, – осклабился Гортт, подмигнув Нэй.

Эльфка в ответ сдержанно улыбнулась. Среди наемников прокатились смешки вперемешку с незлобивой руганью.

– Так, завались! Ишь загоготали, – шикнул Тард. – Это нам еще припомнят, что не подсобили с теми конными. Вот увидите.

Один из тех, кого посылали в город, вырвался из ворот и пришпорил коня, помчавшись к обозу. Подъехав, наемник осадил скакуна и, едва отдышавшись под удивленными взглядами присутствующих, выпалил:

– Бритва, дело дрянь! Наши гвардейцы поехали на помощь стражам границ у имперского тракта. Там, по слухам, те двое, что на тракте наперерез нам выскочили, помогли одной чернокнижнице и Черным Псам раздолбать остатки ордена Белых Волков!

Воцарилось гробовое молчание, прерываемое изредка тихими проклятиями, что цедили сквозь зубы те из наемников, которые сразу поняли, что это может значить для их отряда.

– Чёрт! Вот теперь точно припомнят!!! – сплюнул под ноги раздосадованный Гортт.

*Камень из разряда селенитов, называемый «лунный камень».

Глава 6

Серые дороги имеют такое неоднозначное свойство как пересекаться…

мэтр Клод, канцелярия Фелара

Первый снег в Cеверном Феларе выпал ранним утром, осыпав серебром приграничный городок и поля вокруг. Снежинки кружили меж печных труб, оседали на крышах и растворялись в слякоти дорог, припорошив жухлую траву на обочинах. В сером утреннем небе гулял ветер, раскачивая лопасти мельниц. Он кружил на улицах вихри, сдувая снег с черепичных крыш на головы прохожих, но они лишь сильнее запахивались в плащи и направлялся дальше по своим делам. Люди не понимали радости младшего отпрыска Сильфа, который так увлеченно играл с первым в этом году небесным серебром. Баловник никак не унимался, забираясь под полы одежды, за поднятые воротники и срывая широкополые шляпы. Но прохожие никак не хотели замечать красоты первого снега, даже когда отчаявшийся ветер бросался им прямо в глаза.

Старая церквушка к северу от города открыла свои двери и на паперти чернела фигура звонаря, задравшего голову вверх. Единственного из всего городка, кто с неподдельной радостью встречал первый снег. Ведь это была ещё одна спокойная зима…

Прошло немало лет, но память человеческая после больших потрясений будет ещё долго отмечать заведенную временем смену сезонов по-особенному, если до этого привычная цепь хоть раз обрывалась, окрашивая в кровавый багрянец снег, а серый печной дым заменяла черная завеса пожарищ.

Этому городку, который миновали, казалось, самые страшные из ужасов войны, всё равно было, что вспомнить из мрачной эпохи Сокрушения Идолов. Разорение кругом, бесконечное ожидание своей очереди быть спаленным дотла, стоны и мольбы добравшихся до порога беженцев…

Звонарь тяжело вздохнул, слушая завывавший в стенах церкви ветер.

Жители кутались в плащи и редкими силуэтами проходили то тут, то там этим ранним утром, но теперь так было не потому, что большинство сидело по домам и тряслось от страха. Нет. Год выдался урожайным, и гуляния продолжались до глубокой ночи. Люди праздновали. Веселье царило в домах до рассвета. Вот и не видно теперь никого с утра.

Звонарь мотнул головой, стряхивая подступившую грусть, что принес вместе со снегом этот ветер, который невольно напоминал о многом из того, чего не хотелось вспоминать. Еще лучше было бы и вовсе забыть.

Начинался еще один новый день. И вот уже смотритель ночных улиц возвращается, бредет устало, повесив на пояс колотушку. Рядом его рослый племянник несет в руках потушенный фонарь. По всему если судить, парень собирался вскоре сменить старика на незатейливой службе. По обыкновению они направлялись в кабачок, чтобы внести туда на усталых спинах новый день и согреться у камина, пропустив кружечку крепкого перед тем, как отправиться на боковую.

Всё снова шло своим чередом…

Даже всадник, который ехал по дороге следом за ними, был теперь не редкостью в этих местах. Сюда частенько сворачивали незнакомцы с большого тракта, направляясь к тем, кто торговал в топях за рекой. И совершенно безбоязненно, ведь пограничная стража смотрела на это сквозь пальцы. В конце концов, именно серые дороги превратили небольшую деревню из числа многих, что были в долинах к северо-востоку, в некое подобие города, пусть небольшого и редко отмечаемого на крупных картах, но, тем не менее, города! А это звучало гордо. Особенно после войны. Особенно в Северном Феларе.

Звонарь еще раз вздохнул, поежился и скрылся в церкви, заперев двери.

Всадник же продолжал следовать за смотрителем ночных улиц и его племянником, держась позади. Старик несколько раз опасливо обернулся. Незнакомец восседал на черном жеребце, закутанный по уши в плащ с надвинутой на глаза шляпой. Как только преследуемые начали оборачиваться и ускорять шаг, всадник нарочито выпрямился в седле и задрал голову. Было заметно, как он то и дело вздрагивал от холодного ветра. Вскоре все тот же ветер, так неприветливо встретивший приезжего, принес с собой аромат жаркого, сдобренного луком. Всадник не стал ждать и, позабыв о напускной значительности, поторопил коня, обгоняя шедших впереди мужчин.

Бросив поводья удивленному мальчишке, который вообще-то отводил лошадей в стойла не за пустую благодарность, странник практически ворвался внутрь кабачка, чье название разобрать на маленькой дощечке с облупившейся краской было невозможно, да и не за чем. Всё равно он был единственным в окрестностях по эту сторону реки, а это, стало быть, на пару десятков миль по окружности, если не больше.

Войдя внутрь, незнакомец столкнулся нос к носу с ругающимся, как сапожник, долговязым седым мужчиной. Тот покидал заведение, подхватив со стола широкополую шляпу и раздраженно одергивая короткий плащ.

– Какого дьявола!? – седой мужчина оттолкнул вошедшего со своего пути и, бросив через плечо пару проклятий и обещание вернуться со стражей, адресованное сидевшему за столом единственному посетителю, ударом ноги распахнул дверь и вышел. Тот, кому предназначалась угроза, примирительно поднял кружку и пообещал вдогонку выпить за здоровье своего хулителя. Кабатчик предвосхитил просьбу, тут же выставив и наполнив кружку. Услышав звук льющегося пива, постоялец устало поднялся, тряхнув копной багряных волос, и, потирая кончики острых ушей, направился к стойке. На спине короткой куртки полукровки приезжий заметил огненные перья, вставленные в ряд серебряных креплений на лопатках, и нахмурился, догадываясь, какой священной птице они раньше принадлежали.

– Что вам угодно, сударь? – бросил новому посетителю хозяин, отирая руки о фартук.

– Любезный, – ответил на вопрос звонкий молодой голос из-под нахлобученной на глаза шляпы, – не дозволите путнику погостить у вас? Я очень устал с дороги. Проявите каплю милосердия, накормив чем сможете того, кто откликнуться на просьбу местного старосты.

– О чем речь? – сухо бросил кабатчик, понимая, что речь идет о дармовщине, в тоже время широко улыбаясь остроухому постояльцу, который выложил на стойку пару золотых монет.

– Теперь, я полагаю, мы в расчете за ночлег, питие и еду? – послышался отдающий металлом голос полукровки.

– О! Более чем, мэтр Феникс! – кабатчик попробовал золотую монету на зуб. – А лихо вы! Едва у нас объявились, как успели обчистить карманы того скверного господина с мануфактуры.

– Моей вины тут нет, – полукровка потер глаза и зевнул. – Если не умеешь ловить Фортуну – не берись за кости и держись подальше от карт. Азарт, её названый брат, весьма коварен.

– Ваша правда!

– Так что скажете, любезный? – напомнил о своем присутствии приезжий.

– Для начала, сударь, извольте снять свою шляпу, коль скоро перешагнули порог дома вовнутрь, – посоветовал тот, кого называли Фениксом и, повернувшись, окинул взглядом закутанную в плащ фигуру. – Поверьте, в ней отвратительнейшие перья, которые не стоит выставлять на всеобщее обозрение.

– Куда уж им тягаться с теми, что у вас на спине?! – рука в перчатке из грубой кожи сорвала головной убор, и на полукровку сверкнули голубые глаза из-под челки коротко и неровно остриженных волос. Меж тем лицо молодого человека стало пунцовым от едкого замечания, пущенного в адрес его шляпы. Он плохо разбирался в моде, и купил первое, что ему приглянулось у бродячего торговца на переправе через Бегун.

Это юношеское смущение не ускользнуло от Феникса, который стал ещё пристальнее разглядывать странного гостя.

– А не сыграть ли нам, сударь? – начал Карнаж, заприметив выглядывающую из плаща у правого плеча молодого человека длинную, немного изогнутую рукоять меча. – Скажем, вот на ваше рубило, которое висит за спиной?

– Ваше предложение заманчиво, но – нет! И не настаивайте, тем паче если не знаете, кто я и для чего предназначается мой меч! – особо подчеркнув последнее слово, повысил голос молодой человек и, распахнув плащ, вытащил из-за воротника круглый медальон с выгравированной на нем головой филина.

– Черт возьми! – всплеснул руками кабатчик.

– Проклятье! Истребитель неупокоенных?! Здесь? – изумился Феникс. – В самый раз выбрали это местечко, сударь! Откуда же вы взялись, столь молодое преданье старины глубокой?

– Я прибыл по делу к старосте. На большом тракте мне обещали здесь работу. И вот я прибыл!

Карнаж разразился громким хохотом и, прихватив кружку, направился к столу. Там он уселся на скамью, подвинув свою поклажу и прислонив к стене короткий меч в ножнах.

– Что вас так развеселило? – заскрежетал зубами истребитель неупокоенных.

– Позвольте, а что вас так разозлило в моем веселье? – ответил вопросом на вопрос Феникс, отмечая, как уморительно смотрелась недовольная гримаса на молодом лице. Полукровка откинулся спиной на стену, взвалив ноги на край стола, и лукаво посмотрел на молодого человека.

– Я просто пьян, – солгал Карнаж, – и плохо выспался от той чертовщины, которой повидал за рекой. Вас бы туда, сударь! Уж там точно ваш меч может без сомнения рубить встречного и поперечного! Пусть даже и в человечьем обличии. Поверьте, упыри на каждом шагу!

– Я защищаю людей и убиваю только нежить, которая угрожает их жизням, – с достоинством ответил молодой человек.

Кабатчик облокотился на стойку, с интересом слушая перепалку.

– А вы обчистили карманы того бедняги и рады, что взяли солидный куш! – усмешка пробежала по молодым губам, а голубые глаза презрительно сощурились.

– О, да! Вы правы! Как говорят среди «ловцов удачи»: да не оскудеет рука дающего, да не отсохнет рука берущего! – Феникс хлебнул еще пива. – Теперь-то этот «бедняга» в ближайшее время не сможет скупать детей в нищих семьях и заставлять работать на своей мануфактуре. Стоит вам проехать чуть дальше за город, на юг, и вы увидите, какие милые изделия из кожи шьют там дни напролет.

– Превосходно, сударь! Впрочем, что ожидать от того, кто крадет за деньги и на заказ? Теперь этот изверг отработает свои убытки, спустив плетью семь шкур с детских спин.

– Ба! Уже «изверг»? Браво! – ощерился полукровка. – Я не святой и всего предвидеть не могу, но, может статься, будет лучше, если в ближайшее время маленьких рабов станет пусть не меньше, хотя бы не больше? А, если он станет усердствовать плетью, которую и так наверняка кладет лишь когда идет поспать или справить нужду, то детские крики, наконец, услышит ваш разлюбезный староста, которого заботят только упыри и нечисть в руинах лепрозория. Между прочим, вам собирались платить из средств того самого «изверга». Ведь известно, что ваши услуги стоят недешево. И этот богом забытый городок подобные расходы позволить себе не сможет. Так что скажете? Кто из нас крохобор, а кто защищает невинных?

– Я не вор хотя бы потому, что только на плату за свои услуги и живу! – грохнул кулаком по столу истребитель неупокоенных. – А вы много на себя берете, начиная судить о едва знакомом вам человеке. И кто тут, черт возьми, ещё взял слово? Жалкий полукровка!

– Узнаю старые феларские настроения. Так вот в чем дело! Упреки и рассуждения от «полукровок» поперек горла встали? Даже вам? Тому, кто этот мир видал только с вершины гор в какой-нибудь друидской общине? – устало произнес «ловец удачи» и поднялся навстречу молодому человеку. – Уж будьте последовательны, сударь, если не можете держать язык на привязи и столь пристально следите за размером ушей собеседника. Полукровок здесь не столь давно убивали без суда и следствия. Хотите повторит? Можем выйти освежиться в это чудное утро? Только учтите, я не расположен к пощаде.

– Её и не потребуется! – вспыхнул молодой человек, хватаясь за рукоять меча.

– Господа! Поумерьте пыл! Староста идёт! – предупредительно крикнул кабатчик.

Входная дверь отворилась и в кабак действительно вошёл низкорослый плотный мужчина в плаще и шляпе со срезанной тульей. За ним следовали смотритель ночных улиц и его племянник, а завершал шествие тот самый долговязый владетель мануфактуры.

– Вот он, вор! Мошенник!!! – долговязый чуть не набросился с кулаками на «ловца удачи». Но Карнаж отступил на шаг к стене, а мгновенно извлеченный из ножен меч нацелился кончиком в грудь владельца мануфактуры.

– Назад! – рявкнул полукровка. – Живо! А вы, смотритель, скажите своему подручному, чтобы спрятал кинжал, а то некому будет сменить вас на посту.

Староста почесал свою короткую бородку, оценивающе глядя на «ловца удачи», и произнес:

– Сударь, мы пришли, дабы разобраться, что стряслось. Ведь проиграна крупная сумма денег. Вдобавок, я слышал, будто к нам приехал тот, кого мы так ждали…

Истребитель неупокоенных согласно кивнул в возхникшей паузе и отошел к камину, отвернувшись ото всех и согревая руки, тем самым давая понять, что прочее, кроме условий найма, его мало волнует.

Довольствуясь произведенным эффектом, Карнаж в свою очередь убрал меч в ножны и закинул их за спину, после чего допил пиво и, панибратски хлопнув по плечу истребителя неупокоенных, произнес:

– Тогда в другой раз, сударь. Позвольте всё же угостить вас на прощание.

– Не стоит, – сглотнул молодой человек.

– Эй, любезный, налей и накорми! – Карнаж подкинул кабатчику пару монет. Тот ловко поймал и тут же подставил кружку, отворив краник на бочке и довольно замурлыкав себе под нос.

Владелец мануфактуры переменился в лице, увидев, как швыряются его деньгами, и возопил:

– Вы посмотрите, что делается! Он же транжирит мои… Мои деньги!!!

– То есть как это «ваши»?! – неподдельно изумился Феникс. – Разве я неволил их проигрывать?

– Ты – шулер и мошенник! Что же вы стоите, хватайте его, смотритель! – долговязый снова шагнул вперед.

Феникс отступил. Владелец мануфактуры поистине мастерски демонстрировал неуклюжесть, в тоже время ступая уж очень мягко. Полукровка готов был побиться об заклад, что это далеко не очередной предприимчивый малый, которых становилось все больше с каждым днем, и они всё увереннее теснили наследственные профессии сапожников и кузнецов. Этот седой мужчина мог из себя разыгрывать возмущенного горожанина сколько душе угодно. Перед старостой или смотрителем ночных улиц, но не перед «ловцом удачи». Стоило лишь заглянуть в его глаза и там, в их глубине, пылало не возмущение, а нарастала глухая, неумолимая злоба. Словно у дряхлого пса, у которого молодой отнял положенную по старости кость. Только владелец мануфактуры не мог просто броситься и уничтожить обидчика – клыки уже не те. Однако на его стороне покамест был староста. Но тот тоже оказался себе на уме, и, как становилось видно из его терпеливого и многозначительного молчания, ждал предложений. Это было разумно. Там, где проходили незримыми нитями серые дороги, стоило проявлять двойную осторожность. После пронесшихся войн Материк наводнило неисчислимое множество одиночек, которые отменно владели оружием и могли с легкостью перебить блюстителей закона селений или городков, наподобие этого. Вот староста и проявлял столь полезное здесь качество, взамен требуя совсем немного…

– У вас такой чудный город, бургомистр! – польстил Карнаж, делая вид, что не замечает владельца мануфактуры.

– О! Благодарю вас! – притворно смутился староста от столь высокого для него звания.

– Наверное, непросто жить здесь, посреди столь неспокойных мест? – нахмурил брови Феникс.

– Ваша правда, сударь. Нам не дает покоя нечисть с погостов, оставшаяся от некромантов. А в руинах лепрозория, где орудовал до войны один сумасшедший маг со своими разносчиками заразы, и того хуже. Вот мы и призвали на службу истребителя неупокоенных. Едва собрав на его недешевые услуги.

– Неужели они стоят так дорого? – ядовито спросил полукровка, скосив глаза на молодого человека, который, сложив на скамью плащ, с аппетитом уплетал жаркое, поддавшись на уговоры кабатчика. Услышав последнюю фразу, тот снова зло сверкнул глазами на «ловца удачи», но полукровка лишь успокоительно подмигнул, сложив руки на груди.

– Дюжина унций серебром. И это только задаток! – посетовал староста, присаживаясь за стол подле истребителя неупокоенных, после чего дал знак располагаться смотрителю и его племяннику.

Проделав в уме нехитрые вычисления столь архаичного способа оплаты, Карнаж примерно понял, о какой сумме шла речь. Большинство убийц вампиров, вервольфов и прочей нечисти обычно брали треть суммы в качестве предоплаты, предпочитая серебро. И чем чище, тем лучше.

– Что вы говорите? Неужели так много?! – изумился Феникс, подойдя к камину и глядя на пляску языков пламени.

– Да, представьте себе, – староста скорбно покачал головой. – До недавнего времени нам помогал вот этот господин с мануфактуры. Его щедрые пожертвования всегда оказывались очень кстати.

«Ловец удачи» отдал должное хватке старосты. Полукровка резко развернулся и, глядя прямо в глаза долговязому, предложил:

– Что ж, коль скоро дела вашего городка столь плохи, я думаю, вы не откажетесь от пожертвования, которое я готов внести, оплатив услуги истребителя? Тем самым лишний раз отблагодарю жителей за предоставленный мне без лишних расспросов ужин и кров.

– О! Сударь, как вы щедры! Да хранят вас боги! – обрадовано воскликнул староста.

«Ловец удачи» не слушал этих восторженных воплей. Он и так знал, как повернется дело. Сейчас его более занимали перемены на лице долговязого, который был сражен подобным предательством и бессильно скрежетал на Феникса зубами, как нынче ночью, когда карта оказывалась в очередной раз бита, а кости после, казалось бы, безнадежной пятерки у полукровки, поворачивались к нему вновь «змеиными глазами».¨

Карнаж зло усмехнулся этому, в чем-то наивному, мерзавцу, который сам превратил старосту в продажную шкуру и теперь, как говорится, пожинал плоды своих усилий. А староста, тем временем, на все лады восхищался вываленной перед ним на стол горстке монет из кошелька «ловца удачи». Что ж, не хватало только крикнуть «продано!» и, стукнув деревянным молоточком по столу, указать на остроухого покупателя.

Позавтракав, истребитель неупокоенных угрюмо попрощался с присутствующими и удалился. Оседлав коня, он выбрался за город и направился туда, где его ждал бой. Первый в жизни и омраченный в ранних идеалистических представлениях тем, как и кто оплачивал всё действо. Пусть даже владелец мануфактуры шумно ушел, не собираясь более созерцать торжество «ловца удачи» второй раз за день. Однако само зрелище перебирающих монеты рук старосты стоило того, чтобы уехать, снова закутавшись в плащ среди потоков холодного ветра.

Вскоре молодого человека окликнули посреди невеселых раздумий. Полукровка нагнал его и пустил коня шагом, держась с боку. Половину лица Феникса скрывал темно-красный шарф с чернеющими рунами, короткая куртка была застегнута до горла, а сам он странно горбился в седле. Истребитель неупокоенных не был рад такой компании, однако ощущение того, что он все же не один на дороге, отдалось огоньком тепла где-то внутри.

Молодой человек часто слышал от своих наставников в горах, что на трактах всегда полно странников и был готов к встречи, но, толи он покинул обитель не в то время, толи наступающая зима поубавила охотников до путешествий, но на его пути очень редко попадались проезжие, не говоря уже о попутчиках. И вот судьба посмеялась над ним, казалось бы, совсем недавно сжимавшим кулаки при первом упоминании о полукровках, в военные годы чинивших разбой и разорение в приграничных деревнях южан.

Двое всадников ехали молча, чернея силуэтами посреди запорошенных снегом полей. Ни единого слова не нарушало завывание ветра в ушах и поскрипывание чернеющих у обочины стволов деревьев. Оба понимали, что разговор, едва вспыхнет хоть одна его искорка, попадет в солому предубеждений, где вспыхнетвяркое пламя ненависти. И им останется только поединок. Каждому было, что сказать другому и в чем обвинить, но и в свой адрес ответ оппонента мог принести много стоящих доводов. Для обывателей же это останется ещё одной сварой не поделивших чего-то наемников. Так стоило ли подставлять шею, пусть даже сейчас они ехали одним трактом, но столь разными дорогами по жизни?

Истребитель неупокоенных помнил наставления учителей и собирался, как и положено, провести в медитации часы до захода солнца. Лучше всего это было сделать у места, где предстояло сражение…

Истребители слыли весьма опасными противниками, это Феникс отлично понимал и готов был сражаться только в том случае, если горячность молодого человека не оставила бы ему иного выбора. Но полукровка знал, что в нынешние времена это вряд ли назовут дуэлью, как стало модным в высоких кругах дворянства с почетом насаживать ближнего на клинок. При этом охраняя честь и достоинство, по сути, простыми убийствами, которых на дорогах творилось ничуть не меньше. Однако приправа самого блюда такой банальной, пусть и «придворной», мести и то, как его подавали, не оставляла шансов для соперничества какой-нибудь трактирной заварушке, когда двоих противников окружали многочисленные зрители и созерцали зрелище с улюлюканьем и азартом ставок. Впрочем, если никакого особого значения такие драки не имели, то стоило ли сражаться здесь, посреди полей, ведь единственное, что принесет победа – так это обрыв пути одного из них. А дел у Карнажа хватало, и он прекрасно понимал, что завершить их сможет только живой.

Детские обиды, когда-то коснувшиеся «ловца удачи», снова ожили, едва он встретил владельца мануфактуры. Полукровка специально соблазнил того на игру, собираясь таким образом поквитаться с теми порядками, что царили и тогда, когда он работал на аптекаря, будучи ребенком, чтобы добыть лекарств больной матери, и, как видно, теперь, когда детей продавали на мануфактуры. Конечно долговязый мог вернуть себе проигранные деньги и, даже если его убить, то его место займет другой, пока вокруг нищета и, вместе с ней, новые веяния времени, неплохие по своей сути, но извращенные теми условиями, в которых они возникали.

Старый аптекарь давно кормил червей, но плетей от него полукровка в детстве успел получить досыта. Феникс знал, почему так случилось именно с ним. В те времена всюду было принято наказывать без пощады и сострадания, не взирая на то, что ребенок не мог работать так же хорошо и аккуратно, как взрослый, к тому же не мог достойно ответить на жестокость. Мало кто был способен устоять пред искушением ощутить хотя бы крупицу власти, когда сам был под пятой феодала или ростовщика. Карнаж считал, что безнаказанность и безразличие всегда были, есть и будут, но что мешало тем, кто хлебнул на своем веку этой горечи до слез, отплатить не за всех обездоленных, хотя бы за себя при первой же возможности? Вряд ли это было способно хоть что-то изменить и в малой степени, но покорность судьбе выглядела в таких вещах иной раз покорностью мучителям. Месть – уместное слово тогда, когда можешь себе его позволить, в этом Феникс был убежден, и, пусть даже обидчик давно отправился на тот свет, но ответить всему этому, сложившемуся и устоявшемуся, полукровке очень хотелось. Упускать такой случай Карнаж не собирался, как, впрочем, не упускал практически ничего на своем пути…

Не сговариваясь, оба остановили своих коней недалеко от развилки, подле уцелевшего дорожного указателя. Недалеко в поле качали голыми кронами три невысоких дерева, склонившись над высохшим прудом. Двое всадников свернули с пустынного тракта и направились туда. Привязав коней, оба все так же молча свалили сумки и, натаскав сушняка, развели костер. Берег пруда укрыл их от ветра с поля, а огонь согрел в это серое утро, которое они не хотели проводить в городе каждый по своим причинам.