Текст книги "Две Цены (СИ)"

Автор книги: Вацлав Йенч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Так что же, черт возьми, понадобилось этому всаднику?! – не выдержал капитан.

Гвардеец замешкался. Ставки были слишком высоки для него, простого исполнителя. Тем более агент имел за плечами неплохое образование и прекрасно знал, что будет, если сильванийцы первыми обнаружат трупы своих на феларских землях. Король Фелара обещал содействие, а в результате его гвардия ни сном ни духом о том, что творится под самым носом. В конце концов, этот ран’дьянец, кто бы он ни был, не стоил особого внимания, а вот если его задержать, то хлопот могло возникнуть немало.

– Всё в порядке, это один из отряда сильванийцев, – ответил гвардеец по-феларски.

– А я бы сказал, что это ран’дьянец! Вы там ослепли? – возразил капитан.

Сыскарь твердым шагом подошел к нему и, не скрывая раздражения, высказал на ухо пару слов. Лицо офицера стало багровым от гнева, но он отдал приказ пропустить. Карнаж вскочил в седло и двинулся к болотам, краем глаза заприметив, как гвардеец торопливо засобирался. Феникс был искушен в шпионских играх по роду своей профессии. Ведь, если бы полукровке пришлось бегать от всех, кому выполненные им заказы стали боком, то уже сейчас было бы просто некуда деваться. Поэтому пришлось научиться таким вот нетривиальным способам решения задач.

Покровительство магов «ловцам удачи», особенно в Феларе, было всем известно, так как там чародеи стояли очень близко ко двору его величества, но до этого покровительства Фениксу еще нужно было добраться, сохранив голову на плечах. Отчего, выиграв эту партию, Карнаж и не думал успокаиваться, а продолжал держать ухо востро.

Винить сыскаря было особо не за что, прошлая война погубила большинство действительно опытных агентов северного Фелара, и теперь канцелярия всеми силами пыталась восстановить былое могущество, часто перегибая палку и требуя от своих людей невозможного. Феникс знал об этом и использовал против сыскаря, поставив того в довольно затруднительное положение. Будь у того «гвардейца» больше опыта и свободы действий, а также не опасайся он жестокой кары, которая грозила ему за ошибку, возможно, все решилось бы иначе.

Выбравшись на тропу, ведущую вдоль болот, и отдалившись от солдат, готовивших у костров свой нехитрый харч, Карнаж спешился, взял лошадь под уздцы и уверенно направился вглубь шааронских топей, известных на всю округу, как прибежище беспокойных духов, а так же обыкновенных разбойников.

Пока «ловец удачи» пробирался на восток, сыскарь пришпорил своего коня и что было духу поскакал на север, в Шаарон. Дело не терпело отлагательства. Едва он вскочил в седло, к нему подбежал запыхавшийся солдат и сообщил, что недалеко от побережья на западе изловили лошадь феларской породы с седлом, но без седока. Также капитан просил гвардейца поспешить со своим донесением и давал слово, что никого более не пропустит, пока тот не вернется из города.

Сыскарь едва не загнал коня, но на следующий день, к полудню, измотанный и уставший, оказался в городе и направился к городской ратуше. Город бурлил. Везде слышался стук молотков и монотонная песнь пил. Тут и там сновали подмастерья, торговцы, солдаты, плотники и каменщики. В воздухе витала смесь из запахов свежей древесины, смолы, выпеченного хлеба и едкого дыма от костров. Площади были заполнены повозками, откуда кудахтала, хрюкала и гоготала заключенная в клетки живность. Жители постепенно возвращались в это, некогда безжизненное, кольцо каменных стен, что только и остались от былого величияюжной столицы. Снова улицы заполнил южнофеларский говор. Они больше не были пустынны, как несколько лет тому назад, когда никто не верил в то, что Шаарон сможет подняться из руин. Никто не верил. Но вот уже подняли стенами первые постройки, покрыли крышу собора и с колоколен аббатства снова доносился звон, призывающий верующих к мессе. С гербов над дверьми домов знати стерли копоть и сажу, и служанки каждое утро выходили с корзинами на рыночные площади, где купцы наперебой предлагали всевозможные товары.

Шаарон оживал, снова обрастая пригородами. К нему потянулись нищие и калеки, которые просили милостыню на паперти и, если они оставались там, значит милосердие все еще не изменило жителям. Некоторые опальные ученые мужи перебирались сюда из северного королевства в надежде, что здесь, на волне перемен и возрождения, они смогут привнести в сердца людей плоды своих размышлений. По иронии судьбы обосновались они как раз в небольшом здании, недалеко от ратуши, где раньше помещался дом одного придворного чародея. Извечный спор философии и магии здесь был очевидно проигран последней, так как отважились отправиться в Шаарон лишь ученые, а не волшебники. Поэтому первые так уверенно считали, что по праву займут покинутую обитель своих идейных противников и утвердятся здесь, создав столп новой эпохи, которая, по их мнению, наступила не только для магов. Пора была и простым людям шагнуть дальше и шире взглянуть на окружающий мир.

Гвардеец вошел в «Сады Возрождения», которые заботливо воссоздали для людей эльфы, насадив цветов и деревьев, пока приглашенные швигебургские мастера занимались фонтанами и беседками. Немалую сумму пришлось взять у купцов и банкиров на то, чтобы, едва оживший от бесконечных войн, цветок просвещения не завял окончательно и распустился здесь, за стенами Шаарона, где не было засилья магии и церкви. Войти в «Сады Возрождения» мог любой, но в повседневной суете людям пока не было дела до того, что там происходило. Агент шёл и удивлялся тому, как в садах в преддверии зимы благоухают цветы, на ветвях еще зеленых деревьев поют птицы, а в фонтанах журчит кристально чистая вода. Вокруг слышались разговоры ученых, поглощенных спорами и беседами, слишком мудреными в ораторских изысках, чтобы их понимать на ходу. Посему гвардеец лишь кивал в ответ на редкие приветствия, направляясь к неприметному домику в глубине аллеи. Приблизившись и оглядевшись по сторонам, он постучал условное количество раз. Заслонка на зарешеченном оконце со скрипом отодвинулась, громыхнул засов и он исчез в темноте коридора.

Своего провожатого гвардеец видел впервые. Ранее его здесь встречал старенький слуга одного господина в широкополой черной шляпе с прямыми полями. С этим человеком у гвардейца случилась короткая беседа полмесяца назад. Тогда незнакомец показал ему приказ из канцелярии и сообщил, что собирается остановиться в «Садах Возрождения». Агент с того момента поступал в его полное распоряжение, но, тем не менее, должен был показываться время от времени в городской ратуше, где начинал свою службу в городе.

Рослый мужчина с лысой головой провел гвардейца по коридору в знакомую комнату с зарешеченными окнами. Там помещались несколько шкафов с книгами, стол и пара стульев на тот случай, если разговор затягивался. Провожатый указал сыскарю на стул, а сам встал у двери, сцепив руки за спиной.

На столе горел одинокий подсвечник. Под широкополой черной шляпой со срезанной тульей лежал ворох каких-то бумаг. У опустевшей чернильницы валялась связка гусиных перьев. Рука в черной перчатке неторопливо вертела в пальцах перочинный нож, в то время как другая вытряхивала тонкой работы трубку в керамическую пепельницу. Окна были занавешены, и тусклый свет догорающей свечи выхватывал только руки, оставляя лицо владельца скрытым в полумраке.

– Вот и вы, наконец, – раздался хриплый баритон. – Как я вижу, спешили? В чем причина?

– Важные известия, иначе я не посмел бы беспокоить, – еле слышно ответил сыскарь и побледнел от осознания того, кому предстоит изложить столь щекотливое дело.

– Вот оно что, – рука в черной перчатке положила ножик на стол и протянулась к принесенной слугой чашке. По комнате разнесся чудный аромат горячего шоколада – невероятной редкости при дворе короля, не говоря уже о провинциях и южной столице.

– Что ж…

Из мрака показались сухие, потрескавшиеся губы, обрамленные аккуратной седой бородкой с усами, и жадно припали к чашке.

– Излагайте, – оторвавшись, произнесли губы.

– Я встретил на границе ран’дьянского охотника за головами. Он направлялся в шааронские топи следом за убийцей своего сородича, dra. Он показал знак. С ним была голова того самого драдэивари, о котором упоминалось в приказе.

– А! – раздался из-за спины гвардейца скрипучий низкий голос, принадлежавший лысому слуге. – Они же ищут убийц по отражению в глазах. Старые сказки, но, что поразительно, ран’дьянцы как-то находят.

– Он также сообщил, что сильванийский отряд перебили. И даже указал направление.

– Ну, ясное дело, коль скоро даже dra убит, – усмехнулись губы, снова оторвавшись от чашки с шоколадом. – Если враг смог прикончить такого вояку, как драдэивари, то уж о сильванийских солдатах говорить не приходится. Проклятье! Я так и знал, что ничем хорошим это предприятие не кончится. Сильванийский король совсем не бережет верных псов. Кстати, как выглядел тот ран’дьянец, что сообщил вам это?

– Он? – агент задумался, припоминая.

– Попрошу вспомнить все подробно, – донеслось из полумрака за спиной.

– И какое же направление указал вам тот недобрый вестник? – добавил человек за столом.

– Три дня пути на северо-запад от топей, – ответил сыскарь и, опережая возможные расспросы, добавил. – Сам он проехал ближе к маяку.

– Как любопытно, – руки в черных перчатках исчезли в темноте и вновь появились, разворачивая карту южных земель. – Стало быть, он ехал по берегу и пытался скрыть следы. Мугал, подай ещё свечей.

Лысый слуга немедленно исполнил приказание, водрузив на стол подсвечник, и мрак вокруг лица вопрошающего рассеялся. Это был мужчина с сухим, иссеченным морщинами лицом, высокими скулами и впалыми глазами. Его тонкий, крючковатый нос уткнулся в карту, тени выделили ввалившиеся щеки, а свеча – блестевшую лысину, которую окаймляли белые, как снег, волосы. Брови, двумя клочками торчавшие над глазами, едва нахмурившись, тут же удивленно взлетели вверх:

– Вот оно что! Это произошло как раз там, где разъезд, сопровождавший убийц драконов, повстречал двух всадников. Темный эльф и с ним ещё полуэльфка. Они очертя голову скакали наперерез и прорвались сквозь нашу славную гвардию. Отменно!

– Клод, – неожиданно обюратился по имени к мужчине Мугал, – эту полуэльфку видели с Фениксом. Капитан разъезда передал, что двое полукровок сумели бежать от них возле границы с Сильванией.

– Черт возьми! Ох уж этот хитрый лис. И здесь вывернулся! – тот, кого назвали Клодом, мрачно улыбнулся себе в усы. – Ну как им не восхищаться? Так как, говорите, выглядел тот ран’дьянец, сударь?

– Он носил маску, у него были длинные острые уши, как у ран’дьянцев, голос такой странный, будто говорит от горла. И он горбился немного…

– На спине куртки случайно не было огненных перьев? – прервал Мугал.

– Нет, в серебряных креплениях висели феларские кисточки из кожи, только сама куртка была странного кроя, приталенная и короткая, едва доходящая до пояса, с воротником-стойкой. Волосы тоже были какие-то странные, багряного цвета. Топорщились и нависали на лицо, будто их чем-то натерли. Глаза запомнились: громадные и черные. Еще у него за спиной висел небольшой меч, как островитяне делают, с квадратной гардой. Да! И за поясом на пояснице кинжал с шипом на рукоятке.

– Клод, это точно он, – Мугал сделал выразительный жест рукой и отошел к двери.

– Я доложу обо всем в канцелярию, – агент собирался подняться, но рука в перчатке дала ему знак задержаться.

– Стоит ли беспокоить их по пустякам? – Клод снова поднес чашку с горячим шоколадом к губам. – Это же простой «ловец удачи».

– Но у него была с собой голова dra. Готов поклясться, он причастен к убийству!

– Молодой человек, не советую вам совать свой нос туда, куда не следует, – предостерег Клод.

– Проклятье, вы что же, содействуете «ловцу удачи»? А, может, просто покрываете его?! – гвардеец вскочил. – Вы заодно с магами!

– Паук!

Металлическая струна обхватила горло агента. Тот захрипел, судорожно схватившись за нее руками. Мугал уперся коленом в спину жертве и натянул гарроту за деревянные ручки. Несколько мгновений спустя все было кончено, и бездыханное тело свалилось на пол.

– Благодарю, – спокойно произнес Клод, поставив чашку на стол, и, поднявшись, поправил пояс у халата. – Какой беспокойный молодой человек. Мы работаем на магов? Ты представляешь?

Паук глухо засмеялся.

– Эх-хе-хех, – Клод склонился над телом. – Да мы так поработаем, что скоро от них останутся только рожки да ножки.

Оба отошли к окну. Мугал отдернул занавески и распахнул окно.

– Отличный день, не правда ли? – спросил Клод. – А, братец?

– Да, но мне уютнее в Шаргарде. Здесь слишком солнечно, – ответил Мугал.

– Так отправляйся. Только избавься от тела. Да! Из ордена убийц магов поступили достоверные сведения?

– Ручаюсь! Этот Феникс был среди тех, кто пришел на прием к Хроносу. Даже друиды подтвердили.

– Старина Фарай никогда не скупился на сведения для нас. Отменно! Значит в Шаргарде и устроим. Только предупреди начальника тюрьмы, чтобы нашу птичку красноперую схватили по возможности целым и без лишнего шума. А то опять покажут много прыти, как этот вот… Щенок… Канцелярию ему подавай! Будто не знает, что у магов везде, и там тоже, свои люди. Выходит, ещё как посудить, кто больше на магов работает, он или мы. Что скажешь?

– А если и вправду так? – засомневался Паук, нахмуривший свои клочья седых бровей. – Если он лазутчик?

– Полноте! Уж если он и служил магам, то служба его кончена. Сам понимаешь, упускать такой случай нельзя, посему лишний раз рисковать точно не стоит. Совет чародеев в Шаргарде сейчас обладает слишком большим влиянием. Благородная магесса Роксана, как пом не, слишком засиделась в кресле председателя. Покуда она и её сторонники едины, его высокопреосвященству не удастся искоренять ересь так, как должно, не говоря уже о политических аспектах, – Клод задумался, поглаживая подбородок. – Надеюсь, слухи правдивы, и Феникс отомстит. Говорят, этот «ловец удачи» страшно мстит. Не таковы ран’дьянцы, чтобы спускать унижение своих чувств, хоть сколько ты разбавь их другой кровью. Однако, надо торопиться. Ты только посмотри вокруг! «Сады Возрождения» – открыто и не боясь ходят вольнодумцы и прославляют ценность человека. Каждого в отдельности! Если сейчас всё это проникнет в народ, то Фелару не устоять. Империя того и ждет. Меч спрятан в ножны, но рука крепко сжимает рукоять.

Мугал подошел к телу задушенного и принялся заворачивать беднягу в плащ. Старший брат тем временем продолжал смотреть в окно, откуда хорошо обозревался весь сад. Там, после обеда, собиралось ученые мужи и, по обыкновению, засиживались до позднего вечера.

– Бездельники! – пробормотал себе под нос Клод. – Наша родина в руинах, а они только языками чесать горазды. Эх, выписать бы сюда десятка два сбиров, да в процессию всех этих мыслителей повязать и плетью до столицы гнать! Пока на конклавах только и слышны пустые велеречия, а канцелярия гоняется вместе с сильванийцами за всякой мелюзгой.

– Брат, уймись, – сказал Паук. – Зато все яйца в одной корзине. Немного терпения и настанет их черед.

– Скажи лучше, так ли хорош твой Феникс, как о нем говорят?

– Он умен, находчив, ловок. Никогда не брался за заказы против других королевств. Имеет много покровителей среди магов. Открыто злодейств не совершал.

– А как же Рэйтц из Красных Башен?

– Говорят, что маг сам напал на него, хотя полукровка доставил всё, что от него требовалось почти в срок. Был большой скандал. Мне даже поручали убить его, но потом почему-то отозвали приказ. Наверняка смерть Рэйтца слишком многих устраивала. Роксана взяла «ловца удачи» под свое теплое крылышко. Нашлось ещё несколько магов, которые от смерти Рэйтца поимели солидный кусок и тоже вступились за полукровку. Можно подумать, что смерть архимага произошла не настолько случайно, как об этом принято думать. Ведь покойный пытался воссоздать орден стихии Огня. Когда же его не стало все вольнодумцы вернулись обратно в шаргардскую гильдию. Фениксу крупно повезло. Родни у Рэйтца не осталось и кровников у убийцы, конечно же, тоже.

– И все довольны, – хмыкнул Клод. – Раскол внести не удалось, а наш король продолжает слушать этих колдунов. Далеко молокососу до своего отца. Только и умеет, что со своими рыцарями собираться, да обсуждать ратные подвиги былых времен, а ересь разрастается по землям, что сорняки в огороде! В то время как повсеместно каждое королевство славно трудится на собственное благо!

Паук взвалил на плечо завернутое в плащ тело и направился к двери. На пороге он задержался и обеспокоено посмотрел на брата. Клод не отрывал взгляд от творящегося снаружи, зло глядя через окно. Скоро ему опять придется расточать улыбки и поощрять, хвалить и обещать содействие всем тем, кто сейчас находился там, в саду, среди цветов и фонтанов. Потом идти в ратушу и требовать от болвана коменданта срочных действий и снова встретить непонимание, когда некоторые вещи следует делать незамедлительно и исполнять приказания в точности.

– Предупреди кого надо на болотах, – напомнил Клод.

Спустя четверть часа в воздух взмыл почтовый голубь.

Никто из тех, кто проводил время в беседах среди клумб и фонтанов никогда не смог бы и предположить, что где-то в глубине аллей, в домике садовника, в одной комнате находились сейчас сразу двое из самых опасных людей северного Фелара. Один являл собой звено, что связывало инквизицию и канцелярию, а другой – был орудием, которое приводило в исполнение смертный приговор тем, до кого ни мирской, ни церковный суд не могли дотянуться своими десницами. В этом, наверное, и заключалось истинное могущество двух братьев, ведь потаенная сила вдвойне сокрушительна, когда подлинно незрима.

* * *

Дым от догорающего с ночи костра стелился над трясиной с небольшого островка, где посреди болотного мха топорщились остовы сгнивших деревьев. К одному из них был привязан великолепный белый конь, у другого свалены сумки и седло, а рядом кто-то спал, завернувшись с головой в покрывало.

Молодой стрелок наблюдал за ночевкой, поминутно оглядываясь в поисках наставника. Парень расположился на соседнем островке, укрывшись за поваленной сосной, и ждал. Иногда он принимался целиться в голову спящего. Это немного успокаивало, ведь в любой момент парень мог спустить тетиву и всё – дело сделано, можно было возвращаться и согреться миской горячей похлебки. Этого ему хотелось сейчас больше всего на свете, так как полночи они с наставником провели здесь, осторожно обходя ночевку то с запада, то с востока, и успели изрядно продрогнуть.

Сзади послышался тихий шорох. Старый лучник плюхнулся рядом, глухо закашлявшись в кулак. Его темно-зеленого цвета накидка была увешана тиной и камышом, а высокие сапоги до колена оказались сплошь в болотной ряске.

– Сыч, долго нам ещё здесь ошеваться? Зуб на зуб не попадает! – пожаловался парень.

– Сам напросился, – буркнул наставник. – Тебе что, по нужде приспичило?

– Да замерз я и жрать охота. Давай кончать. Сумки и лошадь наши.

– Экий ты шустрый, сразу стрелу пустить норовишь. Потерпи, не баба чай. Это только посрать и родить нельзя погодить! Так что будем сидеть сколько надо.

– И что мы тут высиживаем? Дело-то плёвое. Вон он, лежит себе, дрыхнет!

– Я тебя чему учил, дурень?! – проворчал старик.

– Да помню я, но ты глянь только. Вон она, башка его.

– Ну, башка и что? – не сдавался Сыч.

– Ну-ну… Не бревно значит под покрывалом-то. Вот что!

– Тогда подь ближе, проверь, – наставлял старый лучник, которому нутро подсказывало, что здесь что-то не так. – Да осторожнее! Эвон, на ветку опять наступил!

– А! – махнул рукой парень и, изготовив лук, мягкими прыжками двинулся к костру, перемахивая с кочки на кочку. Подобравшись достаточно близко, он скрылся за кустарником.

Сыч приготовился, сдерживая новый приступ кашля. Хворь в последнее время часто напоминала о себе, однако стрела всё так же уверенно легла на тетиву. Сил старику ещё хватало, чтобы терпеливо высиживать несколько часов на месте без движения и справляться со своим охотничьим луком, которым он когда-то бил полуэльфов. Тех самых, которые мародерствовали в пограничных селениях.

Парень, тем временем, подобрался совсем близко к костру.

Со спины Сыча раздался легкий щелчок и шипение извлекаемой из ножен стали.

– Сиди как сидел, старик, – послышалось предупреждение.

Лучнику дважды повторять было не нужно. Красноречивее всех предупреждений стал упершийся ему в затылок кончик меча.

– Фонарь зажегся? – глухо прозвучала первая часть пароля «серых дорог».

– Какой фонарь белым днем?

– Сыч, кончай дурить!

– Феникс, а ты клиночек от головушки моей убери!

Полукровка усмехнулся, возвращая оружие в ножны.

– Малохольный! По что старика пужаешь? – раздосадовано спросил Сыч, поворачиваясь к «ловцу удачи».

Несколько лет тому назад Феникс проезжал через деревню близ Шаарона и тогда остановился на ночевку в доме одного лучника. Тот еще жил в предместьях южной столицы. Потом, по прошествии полугода, «ловец удачи» снова повстречал Сыча, только среди разбойничьей банды. И вот теперь – в сердце шааронских топей.

– А вы зачем подкрадываетесь?

– Службу служим, – ответил старик и снова раскашлялся.

– Какую службу? – изумился Карнаж.

– Да тут сорока на хвосте принесла весточку, что к нам гость незваный едет.

– Уж не почтовый ли голубь эта твоя сорока?

– Он самый. С Шаарона. Слушай, а кто там под покрывалом спит, если ты здесь? – спросил Сыч, озадаченно почесывая в затылке.

Ответом на вопрос старика стал крик полный ужаса. Молодой лучник, спотыкаясь и проваливаясь в болотную жижу подбежал к наставнику и возопил на все болота:

– Там! Голова!!! Мертвец! Глазищи! – орал парень, неустанно осеняя себя крестным знаменем. Старик устало поднялся и отвесил ученику отменный удар в ухо.

– Чего орёшь!? – рявкнул Сыч. – Чудило! Сказано тебе было обождать!

Парень замолчал и насупившись после удара уселся на кочку. Тут он изумленно уставился на «ловца удачи», которого только сейчас заметил. Полукровка возвышался над ним, сложив руки на груди и мрачно улыбаясь.

– О, чёрт! – только и нашелся что сказать парень.

– И тебе доброго утра, – «ловец удачи» цокнул языком, осматривая незадачливого охотника.

– Что ж, – хмыкнул Сыч, закидывая лук за спину и убирая стрелу в колчан, – вот и познакомились, значит. Пойдем, Феникс, а то намерзлись мы за тобой по болотам шляться.

Карнаж согласно кивнул и направился к костру, когда парень, все еще сидевший на влажном мху, робко спросил:

– Скажите, господин, а чья это голова? Она живая?

– Не твое дело! – грубо прервал Сыч.

– Уже нет, – нарочито зловеще произнес «ловец удачи», – но мне больше пригодится, чем её бывшему владельцу.

От такого ответа у парня душа с концами ушла в пятки, и старому лучнику пришлось силком поднимать его с кочки. Путь предстоял неблизкий. Сыч принес каждому по длинной слеге и они принялись осторожно выбираться из трясины, славившейся своим коварством.

– Надо до ночи будет добраться, – произнес старый лучник, злобно покосившись на ученика, – А то несдобровать нам, как стемнеет.

– Почему? – изумился Карнаж. – Здесь, вроде бы, не так опасно. Вчера вечером только эллиллдан видел. Покружил вокруг меня и пытался заманить, поэтому я остановился.

– К тем огонькам все уже пообвыклись, – ответил Сыч, проверяя слегой путь. – Дело не в них. Просто этот молодой дурень креститься вздумал.

– Я же испугался… По привычке, – попытался оправдаться парень.

– Вот в деревню как воротишься, так и крестись себе сколько влезет! – шикнул на него Сыч. – А здеся другая власть. Сколько раз тебе говорил!

– И я бы вернулся! Все лучше, чем со всей этой чертовщиной связываться! – огрызнулся молодой лучник.

– Ох, какой! А кто тебе подсобил, когда ты как-то раз увяз, а?! Дух святой? Или приор здешний подоспел?

– Нет, – парень опустил глаза.

– То-то и оно, – заключил Сыч.

– Так ты должник старика? – спросил молодого лучника Феникс.

– Если бы, – буркнул парень.

– Его должок посерьезнее будет, – подтвердил старый лучник, харкнув себе под ноги. – Он жизнью своей самой Бабке обязан. Это седовласая старуха, древняя как сама земля. Она повелевает здесь всем.

– Никогда не слышал. Она ведьма? – нахмурился Карнаж.

– Тише ты! – зашипел Сыч, прикладывая палец к губам.

Старый лучник остановился и долго осматривался, дав знак молчать. Карнаж остановился и прислушался. Его чуткие уши уловили едва различимые шажки, сопровождаемые чавкающим звуком. Полукровка тронул за плечо Сыча и указал на запад. Едва лучник повернулся, как что-то дернуло слегу в руках Феникса, едва не утащив того с собой в трясину. «Ловец удачи» тут же выпустил древко и отскочил назад. Палка целиком исчезла в болотной жиже. Со спины Карнажа послышался призыв о помощи и он уже не глядя схватил молодого парня, который плелся позади них с Сычом. Наставник тоже бросился на помощь своему ученику и вцепился в плечо. Вместе с Фениксом они принялись тянуть бедолагу из трясины. Его слега тоже целиком исчезла. Также неожиданно, словно кто-то схватил снизу и потянул на себя. Чертыхаясь Сыч и Карнаж еле вытащили парня. Старый лучник обхватил ученика руками в охапку, словно закрывая собой от неведомой опасности, и закричал хриплым голосом так громко, как только мог:

– Бабушка, не серчай! Прости, милая, прости!

Феникс выхватил меч и осмотрелся. Вокруг было тихо, даже слишком тихо для этих топей, по которым он шел несколько дней и постоянно слышал сонм различных звуков. Но после крика старика вокруг воцарилась зловещая тишина. Золотые глаза уловили движение у ствола старого, сгнившего дерева справа, ярдах в джвадцати. Полукровка замер. Там стояла маленькая старушка, не более трех футов ростом. Феникс не сразу заметил это существо, так как оно было одето в платье изо мха и почти сливалось с деревом. С морщинистого и плоского, как блин, лица, покрытого мелкими волосками, на него смотрели круглые, совиные глаза. Она прижалась к стволу, обхватив тот своими маленькими ручонками и безотрывно, не моргая, таращилась на них.

– Мшанка? – выдохнул Карнаж.

Молодой лучник снова завопил. Послышалась ругань Сыча. Меч «ловца удачи» свистнул в воздухе и, ухватившие парня за ноги две извивающиеся, словно живые, слеги исчезли под водой, оставив на лодыжках согнувшиеся обрубки. Феникс обернулся в ту сторону, где стояла мшанка. Старушка была уже далеко. Её силуэт неторопливо удалялся вглубь болот. Она растворилась среди пней и кустарников под громкие вопли парня.

– Да заткни ты его! – рыкнул полукровка.

Сыч зажал ученику рот, но тот продолжал жалобно мычать.

– Кто они такие? – голос «ловца удачи» дрогнул.

– Мшанки! Ты догадлив, – старик тяжело закашлялся.

– Но… Это же просто поверья, выдуманные истории и ничего более.

– Это еще пустяки, Феникс, – старик отпустил ученика и протянул тому флягу с водой.

– Хороши у вас «пустяки», – Карнаж старался говорить тверже. – Какая нелегкая занесла тебя сюда, в это чертово болото?

– С тех пор, как начали поднимать Шаарон, нам совсем житья не стало. Вот старуху свою схоронил и к вольным подался, в леса, значит. Но это ты знаешь. А потом, как к городу солдат нагнали, нам пришлось сюда перебраться. Вот и весь сказ. А ведь недавно хотел плотничать, – скорбная усмешка пробежала по лицу лучника, – думал, пригодятся руки рабочие, как деревушка наша оживет. Ан нет! Сборщику податей деньги только подавай, а плотников и столяров он в Швигебурге понанимал. Ты бы видел, как он рассердился, когда мы карманы-то повывертывали, а там меж дыр ветер гуляет. Вот и пришлось мне лук наладить… Снова… Будто война и не кончалась.

– И что? Здесь лучше? – нахмурился Феникс.

– Да житье не худо, знай старые обычаи соблюдай, а мшанки эти даже помогают. То трав наберут и к порогу принесут, то захворавшую домашнюю птицу выходят. То всяких дурней из трясины вытащат, – Сыч покосился на перепуганного парня. – Вот мы, значит, по старинке, в хлеб тмина не запекаем, кору с деревьев не сдираем и снов своих не рассказываем. Хотя тут все время какая только чертовщина не снится. Иной раз что проснулся рад так, хоть крестись. Но этого они особенно не любят!

Старый лучник поднялся и пошёл вперёд, проверяя оставшейся слегой путь. Карнаж подошел к коню. Тот стоял как вкопанный все это время и смотрел в ту сторону, откуда появилась мшанка. Полукровка потрепал сильванийского скакуна за ухом и потянул за собой. Животное сперва упиралось, но, наконец, сдвинулось с места и покорно последовало за своим хозяином, который теперь замыкал шествие. Шли молча, постоянно озираясь. Карнаж не выпускал из рук меча, лихорадочно вспоминая всё, что мог слышать о мшанках и их загадочной повелительнице. Если для двух спутников, которых случай послал ему, окружающее было не то, что привычно, скорее неизбежно, то полукровка предпочитал разбираться в том, чего не понимал, и не собирался принимать как есть столь явное проявление реликтового чародейства, и довольно неплохого по своей силе и возможностям. Конечно, все эти ожившие палки могли оказаться простой иллюзией, но почему тогда он не почувствовал воздействия, о котором его всегда и крайне точно предупреждала ран’дьянская половина крови – сухостью в горле и резью в глазах? Да взять хотя бы сильванийских лошадей, которые чутко реагировали на сплетение любых заклятий, какие ни возьми. Однако конь застыл, словно изваяние и даже не заржал. А подавить инстинкты животного настолько быстро и сильно способен был не каждый друид.

Они шли и шли. Вокруг снова разносился громкий, разноголосый хор болотной живности, которая ползала по деревьям, мельтешила под ногами, таращилась на троих путников с кочек и из-под воды. Теперь было даже слишком громко. Такого оживления «ловец удачи» не встречал, пока пробирался один и был немало встревожен происходящим вокруг.

Смеркалось. Они приблизились к затопленному лесу, небольшой полосой отделявшему топи от берегов Бегуна. Вступив под кроны голых ветвей без листьев, они продолжали идти по колено, а иногда и по пояс в холодной воде. Здесь у полукровки принялось снова нарастать чувство какого-то неясного беспокойства и тревоги. Хотелось поскорее выбраться отсюда. Феникс чувствовал чьи-то взгляды, но, сколько не оглядывался, никого так и не увидел. Людям здесь было проще. Они не чувствовали некоторые вещи так остро как способны были ран’дьянцы. Уши Карнажа улавливали чьи-то шаги, то рядом, то вдалеке. Это была все та же легкая поступь маленьких коротеньких ножек по сырому мху, но вокруг, на сколько хватало глаз, стояла только затхлая вода. Карнаж потер глаза, потряс головой, но звуки продолжали настойчиво его преследовать.