Текст книги "Невероятные случаи зарубежной криминалистики. Часть 1"

Автор книги: Вацлав Павел Боровичка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

– Алиби… Хорошо, господин следователь, – высокомерно ответил Жакку. – Вечером я работал в своей конторе, домой вернулся около полуночи. Жена может подтвердить.

– Мы ее уже об этом спрашивали, господин Жакку. Я был бы очень благодарен, если бы вы позволили осмотреть ваш дом. Это возможно?

– Разумеется. Хоть сейчас. Но я еще кое о чем вспомнил. В конторе был еще один из моих служащих. Жюно. Спросите его, когда я ушел домой.

Месье Жюно подтвердил показания шефа и подчеркнул, что адвокат действительно до двадцати трех не покидал контору. – У вас есть какое-нибудь оружие, господин Жакку?

– Револьвер «маузер-парабеллум» калибра 7,65, а также маузер калибра 6,35 с коричневым прикладом, он находится в конторе в ящике письменного стола. Раньше у меня был еще один револьвер, но жена заставила выбросить его в Ро.

– Почему?

– Боялась, что я покончу жизнь самоубийством.

– Вероятно, вы угрожали самоубийством?

– Тогда у меня было очень скверное настроение. Когда силымои были на исходе, я подумал об этом.

Расследование продолжалось. Полицейские установили, что 28 апреля, то есть за несколько дней до убийства, адвокат Жакку починил свой старый велосипед, долгие годы без дела стоявший в гараже, и прошел технический контроль. В Швейцарии велосипед считается транспортным средством, поэтому подлежит техническому контролю и должен получать отметку об исправности. Зачем адвокату вдруг понадобилось отдавать в ремонт велосипед? Хотел незаметно и быстро добраться из конторы до виллы Цумбаха и вернуться назад? Госпожа Цумбах говорила, что убийца уехал на велосипеде, стоявшем у забора.

Служащий Жакку, Жюно, неисключал возможности, что его шеф мог незаметно уехать из конторы в половине одиннадцатого, а один из клиентов адвоката, Тенью, показал, что видел подозреваемого в 23.30 на улице перед его конторой. Полицейские установили, что на велосипеде расстояние от конторы Жакку на Рю-Корватери до виллы Цумбаха в План-ле-Оутс можно проехать за десять минут. Поэтому пришли к следующему мнению: адвокат мог незаметно покинуть свою контору, что видел господин Тенью, вернуться назад и только потом отправиться домой, что и засвидетельствовал Юрис Жюно.

Вскрытие трупа Цумбаха проводил доктор Навиль. Ни револьвер «маузер-парабеллум», ни маузер калибра 6,35 не являлись орудиями убийства. Их показали Линде Бо.

– Нет, – сказала она. – Я никогда их не видела.

– Однако вы говорили, что он угрожал самоубийством, что вы нашли его без сознания с револьвером в руке, что, направив на вас дуло пистолета, он вынудил вас раздеться для фотографирования. Это было другое оружие?

– Да. Оно было меньше.

Допросили также уборщицу конторы Жакку. Она подтвердила, что господин хозяин держал в столе небольшой пистолет. Ода видела его несколько раз во время уборки.

Генеральный прокурор Корню и следователь Морио оказались перед необходимостью принятия важного решения: обвинить или не обвинить подозреваемого адвоката, выдать ордер на его арест, чтобы он не расстроил ход следствия, или не выдать, подвергнуть или не подвергнуть его перекрестному допросу? Ведь все, что они узнали о деле, казалось крайне неправдоподобным.

– Допустим, – сказал прокурор Корню, – что девушка вскружила ему голову. Допустим, что Пьер Жакку слишком чувствителен, склонен драматизировать события и в состоянии аффекта способен вести себя как ненормальный ревнивец. Однако не мог же он потерять всякое благоразумие! А как же годами выработанные моральные и этические привычки? Не могу себе представить, чтобы интеллигентный человек, достигший высокого материального положения и культурного уровня развития, вдруг повел себя как безграмотный примитив.

– Это одна сторона дела, уважаемый коллега, – размышлял следователь Морио. – Вторая подтверждена признанием. Он писал письма-угрозы, насильно вынудил любовницу фотографироваться в обнаженном виде и снимки послал Андре Цумбаху. Перед этим он ночью приезжал к нему, пытался вызвать из дома, и, хотя это так не похоже на уважаемого адвоката, по-видимому, хотел подраться из-за Линды Бо. Такой человек в определенной заострившейся психической ситуации хотел решить свои проблемы насилием и поехал к своему сопернику.

– Вернее, «на» своего соперника. Мне это кажется похожим на то, как отправляются на охоту. Вооружился револьвером и для верности еще кинжалом. Не слишком ли? И в конце концов убивает вместо своего соперника его, ни в чем неповинного, отца. Мне не верится, что Жакку, которого мы знаем уже много лет, вдруг стал бы действовать как профессиональный убийца…

– К этому его могли вынудить обстоятельства, – возразил следователь. – Представьте ситуацию, в которой он мог оказаться. Он в состоянии высшего возбуждения. Ночью отправляется к своему сопернику. Едет на велосипеде. Уже одно это для человека его положения ненормально. Андре Цумбах еще не пришел домой, дверь открывает его отец и впускает посетителя. Просит, чтобы он подождал сына у него в комнате. Предположим, что Жакку пришел не убивать, а только получить компрометирующие его письма и фотографии, так как испугался, что Андре Цумбах может использовать их против него, опубликовать в прессе, а это для адвоката означало бы конец карьеры. Речь шла именно о его карьере, это ясно. У него был шанс стать министром, а это для столь честолюбивого человека немало значит.

– Я понимаю, куда, вы клоните. Он остался в комнате, стал рыться в шкафах – искал письма и фотографии. Цумбах-старший услышал странные звуки и пошел посмотреть, что посетитель делает, застиг его врасплох, и Пьер Жакку схватился за оружие, которым хотел, вероятно, устрашить, а возможно, вынудить Цумбаха отдать ему компрометирующие документы.

– Хорошо. Это схема. Но как доказать, что все было именно так? Ведь у вас нет доказательств!

– Значит, мы должны найти их.

– Где и как?

– Обыскав дом.

– Жакку? Будет скандал! Об этом узнают газетчики. Мы можем опозориться.

– Можем. Но мы расследуем убийство, а за последние годы это единственное убийство в Женеве.

Семье Жакку принадлежала вилла в Коллонже. Неизвестно, почему полиция начала обыск именно здесь. Осмотрели каждый угол, перевернули виллу вверх дном, но не нашли ничего подозрительного. Генеральный прокурор был разочарован, он чувствовал, что они пошли по ложному следу и вот-вот опозорятся. Однако по дороге назад, в Женеву, следователь неожиданно решил:

– Едем на Рю-Моннетье. Обыщем также и дом Жакку, что бы покончить с этим.

Они нашли все, что искали. В пакете, приготовленном для отправки и адресованном швейцарскому Красному Кресту, лежало аккуратно сложенное темно-синее габардиновое пальто английского производства. Нижняя пуговица отсутствовала.

– Зачем вы хотели отправить пальто Красному Кресту, госпожа Жакку?

– Муж сказал, чтобы я кому-нибудь его отдала, что он не будет его больше носить.

Оторванная пуговица находилась в полицейском управлении. Серый костюм недавно был получен из химчистки. Как позднее установили следователи, заказчик сдал его в химчистку 12 мая. На одной из книжных полок в конторе Жакку полицейские нашли марокканский кинжал. Его изогнутое лезвие было в ножнах на декоративном ремешке. По-видимому, кинжал прикреплялся к поясу.

Пьер Егг был начальником Женевской научной полицейской лаборатории (Лаборатуар сьянтифик де полис). Уже 17 июня 1958 года он ознакомил следователя с предварительными результатами экспертизы. Оторванная пуговица действительно была от темно-синего пальто Жакку, на котором к тому же были обнаружены следы крови. Позже их удалось обнаружить и на сером костюме, хотя он и был из химчистки, а также на марокканском кинжале. В тот же день был выдан ордер на арест Жакку по подозрению в убийстве, и уважаемого адвоката увезли в тюрьму. Затем следователь Морио ознакомил прокурора с правдоподобной версией трагических событий 1 мая 1958 года.

В тот роковой вечер на адвокате Жакку был серый костюм и синее габардиновое пальто. Он положил в карман револьвер марки «маузер» калибра 6,35 и марокканский кинжал, и никем не замеченный сел на велосипед и отправился к дому Цумбаха в План-ле-Оутс на Шемен-де-Вуаре, 27.

На преступление Жакку могли толкнуть как минимум два мотива. Во-первых, это могло быть мщением Андре Цумбаху, которого Жакку даже по прошествии значительного срока считал причиной своего несчастья, тяжесть которого не пережил. Во-вторых, адвокат мог попытаться получить назад компрометирующие его фотографии и письма. Он вооружился, потому что решил заполучить их любой ценой.

Ему открыл Шарль Цумбах, отвел в комнату сына и попросил подождать, так как Андре должен был прийти с минуты на минуту. Затем Шарль Цумбах услышал подозрительные звуки, застал Жакку врасплох, и тот, мгновенно сообразив, что любой ценой ему необходимо избежать скандала, выстрелил в старика. В этот момент вернулась госпожа Цумбах, услышала выстрелы и побежала наверх. Увидев ее, Жакку опять стал стрелять. Сразу же после этого он услышал крик умирающего о помощи, понял, что неудобный свидетель еще жив, и, поскольку в револьвере уже кончились патроны, ударил умирающего марокканским кинжалом.

Затем Жакку положил окровавленный кинжал вверх острием в левый внешний карман габардинового пальто и на велосипеде скрылся с места происшествия. Велосипед он испачкал в крови, остатки которой были обнаружены на руле, сиденье и переключателе скоростей. Во время побега у него оторвалась пуговица от темно-синего пальто. Во время обратного пути ему мешал кинжал, поэтому он переложил его в левый внутренний карман пиджака серого костюма. Но, возможно, Жакку сделал это потому, что боялся его потерять. Острие прорезало подкладку и оставило следы крови. Вернувшись в контору, Жакку прежде всего подошел к умывальнику и помыл кинжал. При этом кровь, разбавленная водой, попала между клинком и рукояткой, где позднее эксперты обнаружили ржавчину. Убийца также осмотрел пальто и костюм – не осталось ли на них следов крови, но не заметил их. А они там были. К материи пристали маленькие капельки, незаметные для глаза. Эксперты обнаружили их под микроскопом. Костюм он отнес в химчистку, пальто собирался послать Красному Кресту, револьвер выбросил, кинжал положил на обычное место.

Статья 148 процессуального кодекса, действующего в кантоне Женева, указывает, что стороны предстоящего судебного разбирательства должны встретиться до его начала и ознакомиться с предъявляемым обвинением. В деле Жакку такая встреча состоялась 22 ноября 1958 года во Дворце правосудия в кабинете генерального прокурора. На встрече присутствовали: обвиняемый и его адвокат, государственный прокурор и его ассистенты. Пьер Жакку был ознакомлен с результатами экспертизы, и представители защиты поняли, что им предстоит трудный процесс.

– Я невиновен, – снова заявил Жакку. – Вы обвиняете меня в преступлении, которого я не совершал. Я невиновен и не имею ничего общего с убийством. Ваши подозрения меня не интересуют. Мне нечего к этому добавить.

Он держался уверенно, и это убеждало. Так мог вести себя несправедливо обвиненный человек. Однако это могла быть и тактика опытного, юриста, прожившего жизнь в суде и знавшего, что делать. И еще одно обстоятельство заставляло задуматься: в ходе предварительного следствия он постоянно твердил о своей невиновности, угрожал следователю, что покончит жизнь самоубийством, и действительно совершил попытку самоубийства. Жакку принял опасную дозу снотворного; а в больнице, где ему сделали промывание желудка, хотел повеситься. Поступил бы так преступник, на совести которого было убийство? Вполне вероятно. Например, от раскаяния или от страха перед позором и наказанием. Поступил бы так несправедливо обвиненный? Также, вполне вероятно, в отчаянии, разочаровании от слепоты правосудия, испытывая беспомощность перед несправедливым обвинением.

Женевский суд присяжных по делу Жакку вошел в историю криминалистики и историю Швейцарии. Процесс начался во Дворце правосудия 18 января 1960 года. Защиту обвиняемого, бывшего адвоката Жакку, по его просьбе представляли его самые способные коллеги: прежде всего «звезда» европейских адвокатов мэтр Рене Флорио из Парижа. Знаменитому адвокату ассистировали двое не менее известных швейцарских адвокатов – А. Дюпон-Виймен и Р. Николе из Женевы. Это был в высшей степени авторитетный состав защиты. Газетчики и зрители с напряжением ожидали соперничества юристов. Ведь и сам обвиняемый был юристом и адвокатом.

Изможденного до неузнаваемости, сопровождаемого врачом, его ввели в зал судебного заседания. Вместо обычной скамьи для подсудимых ему приготовили кресло, обитое светлой кожей. У обвиняемого Жакку недавно был нервный припадок, он еще не полностью выздоровел. Судебный врач находился рядом, время от времени проверял пульс и заботился о том, чтобы его пациент излишне не волновался.

Обвинение представлял Шарль Корню, тот самый Корню, который некогда, будучи директором женевской радиокорпорации, усадил во время праздничного ужина своего друга Жакку рядом с обаятельной Линдой Бо. Юрист Корню раньше заведовал одной из редакций радиокорпорации, а директором ему помог стать все тот же адвокат и влиятельный политик Жакку. Теперь они стояли друг против друга в зале суда и приготовились к схватке не на жизнь, а на смерть. Среди присяжных было пять женщин. Сцена действия была приготовлена. Обвинитель мог начинать.

– Вечером 1 мая 1958 года в половине одиннадцатого обвиняемый Жакку покинул свою контору на Рю-Корватери. В кармане его синего габардинового пальто лежал маузер калибра 6,35… – Обвинитель повторял известные обстоятельства, знакомил с ними присяжных, а также обвиняемого со своей версией преступления. – Застигнутый врасплох стариком Цумбахом Жакку несколько раз выстрелил, затем ранил госпожу Цумбах и скрылся на велосипеде…

Ничего нового. Ни одной новой улики. Во время допроса свидетелей было больше неожиданного, чем нового.

Свидетельские показания дает вдова Мария Цумбах, одетая в черное платье.

– Мадам, можете вы с точностью утверждать, что перед вами убийца, которого вы видели? – спросил мэтр Флорио.

– Нет, – едва слышно ответила измученная женщина.

– На предварительном следствии вы сказали, – напомнил председательствующий, – что у убийцы было больше волос, чем у обвиняемого, однако у него была такая же или похожая фигура.

– Да, это правда.

– Мадам Цумбах, вы единственная, кто собственными глазами видел убийцу, – констатировал мэтр Флорио. – Мне достаточно и того, что вы в обвиняемом не узнали убийцу. Спасибо. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали еще о велосипеде.

Велосипед стоял в зале суда, у стола, на котором были разложены другие вещественные доказательства – револьверы, кинжал, оторванная пуговица. К каждому предмету для удобства присяжных и газетчиков были прикреплены листки бумаги с надписями, словно в музее. Мэтр Флорио остановился возле велосипеда, театральным жестом указал на него и спросил:

– Мадам Цумбах, на допросе вы сказали, что велосипед убийцы был темного цвета. Вы можете сказать – это тот велосипед?

– Нет. С точностью я этого сказать не могу.

– Спасибо.

Затем свидетельские показания давала подруга госпожи Цумбах, которая в ту роковую ночь привезла ее домой. Она также видела велосипед у ограды.

– Не могли бы вы сказать, мадам, – снова спросил мэтр Флорио, – это тот самый велосипед?

– Нет, тот велосипед был серого цвета.

– Если тот велосипед был серым, то он не мог принадлежать Пьеру Жакку. Его велосипед, как мы видим, черного цвета.

– Я точно не знаю, – неуверенно сказала свидетельница. – Не знаю, какого цвета был велосипед. Было темно, я видела его лишь в тот момент, когда его осветили фары моей машины.

В ту ночь, когда был убит Шарль Цумбах, на радио его сыну несколько раз звонил неизвестный мужчина. Это были анонимные звонки. Он угрожал, а во время последнего звонка спросил о времени работы Андре Цумбаха, очевидно, желая узнать, когда у Андре заканчивается смена и когда он придет домой. По-видимому, неизвестному не ответили на этот вопрос, иначе бы он не отправился к нему домой.

– Вы, господин свидетель Гуез, работаете телефонистом на радио, – начал расспрашивать мэтр Флорио. – Вы подключали запрашиваемые номера. Вы можете передать нам содержание разговоров неизвестного, звонившего на радио?

– Нет, не могу. Я не подслушиваю, о чем говорят люди, – ответил свидетель Гуез.

– Однако последний раз неизвестный расспрашивал вас. Спросил, когда заканчивается смена у месье Цумбаха. В котором часу это было?

– В двадцать два сорок пять.

– Спасибо. Это совпадает с показаниями Андре Цумбаха. Если согласиться с утверждениями обвинения, что звонил Жакку, то как он мог убить, находясь в восьми километрах от дома Цумбаха? Он вообще не может быть убийцей, потому что в момент убийства находился в городе, в своей конторе.

Мэтру Флорио сопутствовал успех, он отметал один аргумент за другим. Показания не были достаточно убедительными, и мэтр Флорио знал об этом. Телефонист мог ошибиться, подруга Мари Цумбах видела велосипед лишь мельком, сама госпожа Цумбах была, в шоке, когда видела убийцу, ее информация не была ни точной, ни убедительной. Известный адвокат из Парижа ждал показаний Андре Цумбаха. Но и они не были убедительными.

– Как вы, господин свидетель, пришли к убеждению, что убийцей является Пьер Жакку, – спросил Андре Цумбаха председатель суда.

– Прежде всего анонимные письма. Он же признался, что писал их. Кроме того, он угрожал мадемуазель Бо револьвером. В этом он тоже признался. Она его боялась. Он был страшно ревнив.

– Вы его тоже боялись, господин Цумбах? – спросил председательствующий.

– Нет. Но когда нашел отца мертвым, то сразу понял: убийца – Жакку! Я думаю, он хотел убить меня, но перепутал меня с отцом.

– Вы однажды беседовали с Жакку. Он обратился к вам с просьбой о встрече. Это правда?

– Да. Мы встретились в моей машине.

– О чем вы говорили?

– О Линде. Он рассказывал мне о своем к ней отношении. И сообщил, что положение в обществе не позволяет ему жениться на ней. Спросил, хочу ли я на ней жениться. Я ответил, что нет. Я был помолвлен с другой девушкой.

– Однако вы и после этого не перестали встречаться с Линдой?

– После разговора с Пьером Жакку наши отношения были исключительно дружескими.

Мэтр Флорио встал и попросил слова.

– Господин свидетель, встреча, о которой вы только что упомянули, состоялась в октябре 1957 года. Вы утверждаете, что ваши отношения после этой встречи не были интимными?

– Не были.

– Это означает, что у обвиняемого Жакку не было повода для ревности?

– Не было.

– Но убийство произошло год спустя. Разве способен кто-нибудь ревновать к прошлому?

– Господин свидетель, вы знали, с кем встречалась мадемуазель Бо, когда ушла от вас? – спросил адвокат Николе.

– Отклоняю этот вопрос, – вмешался председатель суда. – Спросите об этом мадемуазель Бо.

– Согласен, но я хотел, чтобы на этой стадии процесса вы уяснили, что с осени пятьдесят седьмого года мадемуазель Бо встречалась с другим мужчиной.

– Это нам известно, господин адвокат, это отмечено в документах дела. Это был один из ответственных сотрудников местного представительства ООН.

– Именно, господин председатель. Если бы Жакку убил из ревности, если бы он вообще убивал, то должен был убить господина из ООН, а не Цумбаха.

– Было бы уместно, господин защитник, если бы вы приберегли подобные заявления для заключительной речи.

После первых двух дней процесса ситуация казалась многообещающей для обвиняемого. Было очевидно, что ни один из присяжных не верит, что знаменитый женевский адвокат был способен решиться на убийство человека, который, собственно говоря, уже давно не был его соперником. Да и способ убийства скорее напоминал почерк матерого убийцы. Присяжные, судьи и газетчики с нетерпением ожидали показаний Линды Бо.

Она явилась элегантная и уверенная в себе, сняла новую черную каракулевую шубку, но не захотела снять черный бархатный берет. Грациозно взошла на помост для свидетелей, присягнула на библии, что будет говорить правду и ничего, кроме правды, и только потом посмотрела на изможденного Жакку, полулежавшего в кожаном кресле. У нее загорелись глаза. После исполнения обычных формальностей она стала тихим голосом рассказывать историю своей любви с известным адвокатом. Каждая фраза действовала на чувства присяжных. Те, кто думал, что услышат рассказ распутницы, сошедшейся с уже далеко немолодым адвокатом ради карьеры, денег и обеспеченного будущего, поняли, что сильно ошибались. Линда Бо действительно безгранично любила Пьера Жакку и была готова сделать для него все, что угодно. Об этом она публично заявила перед присяжными. Весь зал в эту минуту был на ее стороне.

– Я была безмерно счастлива с ним, – сказала она в заключение.

– Вы были вместе в Риме. Вы сказали, что уже тогда хотели разойтись, – начал председатель суда Бард. – Вы расстались или нет?

– Нет. Не могли.

– Выходит, вы продолжали встречаться?

– Да.

– В квартире, снятой обвиняемым Жакку?

. – Да.

– И в этой же квартире произошла сцена с фотографиями?

– Да.

– Как это произошло?

– Он сказал, чтобы я разделась. Когда я заколебалась, он достал из кармана револьвер.

– Вы действовали по принуждению?

– Да.

– Однако на фотографиях у вас не слишком испуганное выражение лица.

– Возможно. Я плакала потом, когда все закончилось.

– Позвольте задать вам еще один вопрос. Как вы думаете, ьер Жакку способен совершить убийство из ревности?

– Ни в коем случае, – не раздумывая, ответила она.

– Вы видели у него раньше маузер с черной рукояткой?

– Да.

– Однако это не совпадает с утверждением, что обвиняемый од давлением жены около года назад выбросил оружие в реку.

Об этом спросили госпожу Мирей Жакку, которая была вызвана на следующий день. Она плохо выглядела, так как тяжело переживала известие, что ее муж долгие годы жил двойной жизнью.

– Мадам, мог ли ваш муж убить Цумбаха? – спросил ее двокат Флорио.

– Нет, – ответила она. – Мой муж не убийца и не способен забраться в чужой дом и в кого-нибудь выстрелить. Он слаб. Он не сумел бы этого сделать. Когда он волнуется, у него трясутся руки. Нет, он не убийца. По психическим и физическим причинам этого не может быть. И еще: он поклялся мне, что не убивал торговца Цумбаха, а я ему верю!

– Когда ваш муж вернулся ночью первого мая домой? – спросил председатель суда.

Без четверти двенадцать. Сказал, что задержался на совещании, а потом еще немного поработал в конторе.

– Как он вел себя?

– Как всегда.

– Вам не показалось, что в его поведении есть что-то странное?

– Нет.

– Oн не нервничал?

– Нет. Не может быть, чтобы я по нему не заметила, если бы незадолго перед этим произошло нечто столь ужасное.

Во многих уголовных делах важнейшую роль играет алиби обвиняемых. Криминалисты исходят из простого соображения: если подозреваемый был в другом месте, то он не мог быть на месте преступления, а значит не мог совершить данное преступление. Поэтому судебные эксперты всегда стремятся как можно точнее определить время наступления смерти. И председатель суда еще раз попробовал проверить алиби Жакку. В двадцать два пятьдесят Мари Цумбах вернулась домой и услышала выстрелы. Спустя восемь минут ее соседка, госпожа Бушар, позвонила в полицию. Согласно показаниям сослуживца обвиняемого Жюно, Жакку в половине одиннадцатого еще находился в конторе. Это обстоятельство, в свою очередь, подтвердила госпожа Жакку, засвидетельствовавшая, что звонила мужу в половине одиннадцатого вечера и спрашивала, не заехать ли за ним на машине. Он отказался, сказал, чтобы она отправлялась домой и ложилась спать, потому что у него есть еще работа.

Если бы Жакку был убийцей, то должен был выйти из своей конторы, сесть на велосипед, добраться до дома Цумбаха, убить пожилого господина и ранить его жену, снова на велосипеде проехать восемь километров назад к конторе – и все это в течение двадцати минут: от половины одиннадцатого вечера до одиннадцати пятидесяти. Можно ли это было сделать? Такую поездку попросили совершить шестидесятилетнего пенсионера, некогда служившего в полиции. И он успел.

Председатель сената Бард на этой стадии процесса был убежден, что разбирательство не сдвинулось с начальной точки. Обвиняемый Жакку мог совершить убийство, но это мог сделать и кто-то другой. Суд не имел ни одного прямого доказательства его вины, а пуговица с его синего пальто не убедила присяжных. Четыре домохозяйки, работница, ювелир, служащий, ремесленник и рабочий в дальнейшем должны были решить – виновен или не виновен обвиняемый. Убедить их в принятии определенного решения должны были судебные эксперты, врачи, гематологи.

Профессор Базельского университета доктор Эрик Ундриц был одним из ведущих европейских специалистов в области гематологии. Он исследовал следы крови, обнаруженные на марокканском кинжале, велосипеде, синем пальто и сером костюме. Он установил в зале заседания проекционный аппарат и в большом увеличении показал присяжным сфотографированные следы крови. Увиденное он комментировал сложными научными терминами. После доклада профессора защитник Флорио спросил:

– Если я правильно понял вас, господин профессор, вы прибегли к микроскопическому методу анализа остатков крови. Растворили их и нанесли на предметное стекло.

– Да.

– К сожалению, должен сообщить вам, что речь идет о методе, который не применяется большинством судебных экспертов уже добрых пятьдесят лет. Я мог бы назвать несколько всемирно известных светил науки, осудивших его как ненадежный.

Профессор Ундриц кивнул, но не согласился:

– Этот метод действительно был ненадежным. Однако раньше в качестве растворителя применялась вода. А мы значительно усовершенствовали этот метод, остатки крови мы разводим сывороткой крови человека. Мы пришли к тем же выводам, что и один из известных английских гематологов.

В последующие дни присяжные стали свидетелями острой дискуссии, развернувшейся между учеными из ряда европейских стран. Но это был научный спор, и дилетанты вряд ли что-либо могли понять в нем. Судебные эксперты в области психиатрии, выступившие в предпоследнем акте судебного процесса, не внесли ясности в ситуацию. Доктора Мутрукс, Шнайдер и Риггенбах должны были установить степень вменяемости обвиняемого, определить, может ли он отвечать за свои действия, объяснить отклонения его сложной психики.

– Его характер состоит как, бы из двух частей, – заявил доктор Мутрукс. – С одной стороны, он может проявлять исключительное самообладание. Однако иногда верх берут подавленность, депрессия. Изменения-в его психике могут происходить в любой момент, но прежде всего это проявляется по ночам. Днем, когда у него много забот, жизненная активность заглушает отрицательную, болезненную часть его психики.

– Господин доктор, – обратился председатель суда к доктору Мутруксу, – в своем заключении вы отметили, что обвиняемый Жакку хотел переделать любовницу согласно своим представлениям, но это ему не удалось, и поражение способствовало возникновению психического заболевания. Будьте так добры, поясните нам это заявление поподробнее. Дело в том, что это обстоятельство, на мой взгляд, могло сыграть в рассматриваемом деле важную роль, объяснение этого момента позволило бы лучше понять личность обвиняемого.

– Жакку необходимо было иметь возле себя женщину, которую он мог бы формировать, можно сказать, лепить ее облик, как это делает скульптор со своей моделью. Речь идет о так называемом и довольно часто наблюдаемом «комплексе Пигмалиона».

– Следует ли понимать, что он пытался продолжать проводить в жизнь свои намерения даже тогда, когда между ними все было кончено? – спросил председатель Бард.

– Да.

– Предположим, что он виновен. Как вы думаете, он действовал под влиянием своего психического состояния или под давлением внешних обстоятельств?

– На это вам никто не даст ответа. Лично я считаю, что не существует прямой зависимости между его личностью и поступком, в котором его обвинили.

У прокурора Корню были густые седые волосы. В мантии он выглядел импозантно. Это был уже пожилой человек, и процесс Жакку был его последним делом перед пенсией. Все знали, что он выступает обвинителем по делу своего друга, и он это ни перед присяжными, ни перед общественностью не скрывал:

– Трудно обвинять бывшего друга, – начая он свою заключительную речь. – Должен признаться, что я очень любил Пьера Жакку. Он всегда был приветлив и остроумен. Однако вдруг в его жизни зазвенела ранее глубоко скрытая аморальная струна. Его путь по наклонной плоскости начался со связи с Линдой Бо. Открылась другая сторона его личности, на поверхность выплеснулась подлость, нечестность, и в завершение всего он стал убийцей. Я видел его гнездышко для любовных утех, где он восемь долгих лет встречался со своей любовницей. Это отвратительная, скверная, дешевая и плохо обставленная квартира…

Свою заключительную речь, в которой Корню «затравил» бывшего друга, он окончил словами:

– Мы изучили все варианты. Даже допросили банду грабителей, один из которых снимал гараж у Цумбаха-старшего. Но ни одного из них мы не смогли заподозрить в убийстве старика Цумбаха. Только Пьера Жакку. Он не собирался убивать «отца своего соперника, хотел поговорить с его сыном Андре Цумбахом, возможно, даже хотел убить его. Однако все вышло иначе. Отец отвел Жакку в комнату сына и позднее застал врасплох, когда тот рылся в шкафах, пытаясь найти письма и фотографии. Он оказался в безвыходном положении, решил не оставлять свидетеля своей бесчестности и выстрелил. А потом усугубил свое преступление жестокими ударами кинжала.

Уважаемые присяжные заседатели, дамы и господа! На вопрос о виновности Жакку вы должны ответить утвердительно. Трус, убивший в тот весенний вечер пожилосо мужчину, должен быть наказан.

Сначала сложилось впечатление, что у защиты были значительные шансы на успех. Мэтр Флорио был убежден в этом. Он не привык проигрывать процессы. Защитники говорили преимущественно о страсти Жакку, о его большой любви к Линде Бо, его плане развестись и жениться на ней, о разочаровании, постигшем его, когда он узнал, что его отвергли, потому что Линда уже встречалась со служащим Женевской штаб-квартиры ООН, но не с Андре Цумбахом.

– Ревновал ли ее Жакку? – спрашивал адвокат Раймон Николе, и тут же отвечал. – Нет. Наоборот, помирился с женой, отказался от развода. В то время когда произошло убийство, и он, и Андре Цумбах немного значили для Линды Бо. В тот период уже и речи не могло быть о ревности к Цумбаху. Здесь не было представлено ни одного доказательства его вины, а только лишь догадки, которые не могут быть использованы против него. Поэтому, господа присяжные заседатели, прошу вас освободить его.