Текст книги "Невероятные случаи зарубежной криминалистики. Часть 1"

Автор книги: Вацлав Павел Боровичка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Между тем сообщники арестованных гангстеров начали настоящую охоту на удачливого детектива. Прославленный сыщик позднее описал в своих мемуарах все, что он тогда пережил. В книге рассказывается о десятках засад, покушений, погонь. Но из всех переделок Пинкертон вышел живой и невредимый. Правда, как показывает сама жизнь, ни одно из сочинений подобного рода не может быть полностью объективным.

Трудно сказать, что там правда, а что выдумка, но в одном случае сомневаться не приходится. Ведя переговоры о выдаче преступников американскому правосудию, Пинкертон курсировал между Детройтом и Виндзором. На причале паромной переправы через реку к сыщику однажды приблизился наемный убийца и наставил на него кольт. Пинкертон заметил подозрительного типа поздно, но все-таки успел обернуться и выбить ногой из рук убийцы оружие. Затем он повалил преступника на землю, обезвредил болевым приемом, надел на него наручники и на пароме доставил в Детройт, где сдал его в полицейское управление.

Переговоры о выдаче преступников затянулись. Между тем бандиты использовали все средства, чтобы вернуть своим друзьям свободу. Несколькими годами позднее в канадских газетах появился репортаж, в котором канадский губернатор рассказывал о том, как. Фрэнк Рено пытался подкупить его шестнадцатилетнего сына шестью тысячами долларов. Мальчик должен был уговорить отца, чтобы тот не выдавал остальных членов банды правосудию США и помог заключенным.

После всех проволочек Пинкертон все же добился своего. Президент Эндреу Джонсон подписал требование о выдаче, и британская администрация в Канаде согласилась его удовлетворить. Пинкертон смог получить преступников и перевезти их через границу в Детройт.

Хотя бандиты и потерпели очередную неудачу, но не сдавались. Они объявили открытую войну не только служащим Национального детективного агентства Пинкертона, но также всем членам Комитета бдительности Южной Индианы. Именно их бандиты боялись больше» всего. Гангстеры подстерегали людей на каждом шагу, нападали на членов комитета в их домах, заманивали их в лес и там обнаженных привязывали к деревьям, избивали их, мучили, подвешивали за руки для устрашения остальных. Тем, на кого бандиты опасались открыто нападать, они подбрасывали в окна камни с привязанными записками: «Помни, что умрешь, если допустишь, чтобы братьев Рено линчевали», – говорилось в них.

Об этом гангстеры писали не зря, знали, что члены комитетов безопасности решили взять соблюдение справедливости в свои руки. Добровольные борцы с преступностью опасались, что грабители и убийцы вновь окажутся на свободе и снова начнут хозяйничать в штате. 7 декабря 1868 года умер машинист, которого Рено ранили при налете на поезд в Симоре. Это было последней каплей. Терпение симорских граждан лопнуло. Руководители комитетов бдительности решились на рискованную операцию. Через несколькодней в полночь отряд мужчин в красных мабках отправился в поход к тюрьме в Нью-Олбани и линчевал троих из братьев Рено и их соучастника Чарли Андерсона.

Но и после этого борьба не прекратилась. Доказательством этому служит листовка, которая перед Рождеством появилась на стенах многих домов. Ее издал главный штаб Комитета безопасности Южной Индианы под заголовком: «SaluS populi suprema lex».

«Гражданам Соединенных Штатов!»

Так как наша организация вследствие сложившихся обстоятельств была вынуждена позаботиться о справедливом наказании главарей грабителей, убийц и головорезов, которые уже много лет нарушают право и порядок и угрожают жизни и собственности честных граждан, живущих в этой части Индианы, а также потому, что страшная трагедия, разыгравшаяся недавно в Нью-Олбани, подтверждает, что справедливость восстанавливается медленно, но уверенно, мы делаем это заявление, чтобы оправдать перед страной и прежде всего перед людьми штата Индиана все возможные в будущем действия…»

Объяснение, обоснование, но и предостережение тоже. Комитет далее подвергнул острой критике несовершенные американские законы, дающие возможность убийцам убивать, а грабителям грабить. Преступники перестали бояться наказания, что и вызвало ночной поход. Но будущее представлялось членам Комитета бдительности отнюдь не в розовом свете. Поэтому они предостерегали всех преступников, которые в те дни объединились в единый фронт и пытались не только терроризировать, но и убивать граждан, подозревавшихся ими в сотрудничестве с комитетами бдительности, что гангстеры получат жестокий отпор и что их ждет петля, как и их предшественников.

Это объявление о войне между сторонниками правопорядка и преступным миром появилось на стенах домов за два дня перед Рождеством, 23 декабря 1868 года. Эта война продолжается до сегодняшнего дня.

ДЕЛО ЮНОЙ БЛОНДИНКИ

– Вы официант, месье Бакер? И ко всему еще официант парижского кафе «Барден»? Вы дрожите, как цуцик. Вы должны понять, что при расследовании убийства важна каждая мелочь. Так что возьмите себя в руки, и начнем все сначала, – сказал шеф следственного отдела парижской уголовной полиции Октав Амар. В 1909 году этот тридцативосьмилетний симпатичный полицейский был знаменит и имел наилучшую репутацию. Подчиненные его уважали, начальники считались с его мнением, широкая публика относилась к нему, как к кинозвезде.

Бакер – бледный молодой человек с оттопыренными ушами, вечно невыспавшийся, всегда напомаженный и постоянно рассеянный, был официантом кафе «Барден». Это известное кафе с полированной обшивкой из красного дерева и сияющими медными люстрами располагалось на углу бульвара Вольтера в одиннадцатом парижском районе на первом этаже углового жилого дома номер один, фасад которого выходил на площадь Республики. На следующем этаже была канцелярия конторы по найму, принадлежащей Альберу Урселю.

– Я вам уже сказал, что находился на кухне и мыл посуду, – начал снова Бакер.

– День, месяц и год?

– Ну, сегодня. Наверное, около половины второго пополудни.

– Значит, в воскресенье 18 июля 1909 года. Так и запишем. Что вы делали?

– Что? Все, как обычно. Убирал со стола, в зале уже было пусто. Персонал обедал. Я ополоснул бокалы и начал их вытирать. Потом услышал это.

– Что вы услышали? Пожалуйста, поточнее.

– Сначала я подумал то, что думал всегда в обеденный перерыв. Что это его любовница пищит, визжит, кричит от блаженства. Видите ли, они в обеденный перерыв всегда занимались любовью, и женщину было слышно даже внизу, когда в ресторане было тихо. Однажды я даже засек, сколько времени это длится. Но сегодня мне почему-то показалось, что она кричала не от блаженства, а от страха. Мне даже послышалось, что она зовет на помощь. Ну, скажите, господин комиссар, откуда я мог знать, что это, скажем, не своеобразное проявление страсти у мадемуазель Жермен.

– Полное имя.

– Жермен Бишон.

– Возраст.

– Пятнадцать-шестнадцать. Я еще сказал патрону, что она изрядная шлюха, что у нее, наверное, кроме этого нет ничего в голове, но он только махнул рукой и посмотрел на свою жену, сидящую за кассой. Я подошел к мадам и сказал ей, чтобы она прислушалась. Но она меня погнала назад на кухню, дескать, нечего совать везде свой нос, у меня есть чем заняться, раз уж она мне платит.

– Мадам Барден ее тоже слышала?

– Да. Мы все ее слышали, но думали, что она на диване с господином Альбером.

– Полное имя.

– Альбер Урсель, хозяин конторы по найму служанок в хорошие семьи. Но потом я вспомнил, что месье Урсель уехал. Он каждую субботу уезжал за город.

– Куда?

– Во Флин-сюр-Сен к матери. Всегда без четверти два пополудни с вокзала Сен-Лазар.

– Вы видели, как он уходил?

– В том-то и дело, что видел. Он прошел мимо с той же черной дорожной сумкой, с которой уезжал каждую неделю. Жермен должна была оставаться наверху одна.

– Она была его сотрудницей?

– Прислугой, но в постели. Во всяком случае, сначала.

– Сколько лет этому Урселю?

– Тридцать пять.

– Он женат?

– Куда там. Старый холостяк и развратник. Он не может без женщин, господин комиссар. Но кто может, скажете вы, кто может?

– К делу, месье Бакер. Что было дальше? – спросил Октав Амар.

– Что? Ничего. Я занимался своим делом, и вдруг мне на голову что-то капнуло. Я не понял, что это такое, и поэтому не обратил на это внимания, закурил и выпил рюмочку. Так, чтобы мадам меня не видела – нам это запрещено. – Но потом что-то капнуло мне на кисть руки, я эту каплю стер и размазал, она была какая-то коричневая, я посмотрел вверх и увидел на потолке довольно большое красное пятно. И тут я сообразил, что любовница Альбера визжала не от блаженства, что, скорее всего, она действительно звала на помощь. Я пошел за мадам к кассе и сказал ей, что с потолка от господина Альбера в кухню капает кровь.

– Что сделала, мадам Барден?

– Она завизжала и стала звать патрона. Он посмотрел вверх и, не сказав ни слова, побежал за консьержем Дюмоном.

В кафе «Барден» можно было войти из холла, в котором сидел консьерж, живший в этом же доме. Владелец кафе ворвался прямо в квартиру Дюмона и сообщил ему о произошедшем. Помещение бюро по найму занимало весь второй этаж, куда вела отдельная лестница, закрывавшаяся на первом этаже раздвижной решетчатой дверью. Она, понятно, была открыта только в рабочее время.

Дюмон об этом знал, но все-таки подбежал к решетке, убедился, что она заперта, затем поднялся по парадной лестнице на второй этаж и заглянул из окна в коридоре в окно приемной Урселя. Но ничего внутри ему разглядеть не удалось. Тогда он решил действовать иначе. Консьерж принес стремянку, взобрался на лепной портик над входом в дом, куда выходили окна квартиры и канцелярии Урселя. Дюмон ступал осторожно, чтобы не поскользнуться, и заглядывал в окна: канцелярия, столовая, спальня. В спальне царил беспорядок. Казалось, что здесь недавно бушевал сумасшедший: женская одежда на полу, разбросанная постель, выломанные двери шкафа. Было похоже, что там побывал грабитель. Дюмон тут же принял решение, слез с лестницы и побежал.

– Куда вы, месье Дюмон? – крикнул ему вслед Барден.

– В комиссариат, на Ля-Фоли-Мерикор. Надо сообщить об этом.

Октав Амар был опытным криминалистом. Он быстро сориентировался на месте происшествия. Начав выслушивать первых свидетелей, он, уже знал, о чем их спрашивать и в какой очередности следует выслушать. Первым он вызвал полицейского Лепена.

– Итак, вы встретили консьержа Дюмона на улице? – спросил его Амар.

– Так точно, господин начальник, – вытянулся по стойке смирно Лепен. – Он сказал мне, куда идет и зачем, а я ему сказал, чтобы он никуда не ходил, что вернусь с ним на улицу Вольтера и посмотрю на эту квартиру сам.

– Вы находились на дежурстве?

– Да, господин начальник. Мы вошли во двор. Дюмон принес стремянку, мы поставили ее под окном приемной этого бюро по найму, и я заглянул внутрь. Приемная была пуста, я ударил локтем по стеклу, открыл окно и влез внутрь. Одна приемная, другая, канцелярия и распахнутые двери в кухню. Она лежала на полу, из одежды на ней были только разорванная красная нижняя юбка и кофточка. Ее голова была страшно рассечена. Она лежала в луже крови. Я позвал Дюмона. Он сказал мне, что девушку зовут Жермен Бишон. Я послал за комиссаром Карпеном, это его район, господин начальник. Он скоро пришел, за ним – судебный следователь Варрен. Хотя это и не его район, но он замещал господина следователя Астронга, который в субботу уехал за город. Нам уже удалось открыть внизу на лестнице раздвижную решетку, так что никому больше не пришлось лезть по приставной лестнице в окно.

Рассказ полицейского комиссара Карпена:

– Когда я пришел на место происшествия, еще никто ни до чего не дотрагивался, все оставалось нетронутым. На столе – тарелка, на ней – недоеденный кусок колбасы и ложка размазанной горчицы. Очевидно, она как раз обедала, когда на кухне появился убийца.

– Вы поднялись наверх по лестнице, комиссар? – спросил его Октав Амар.

– Мне удалось открыть отмычкой складную решетку и входную дверь.

– Как выглядело место преступления?

– Вероятно, убийца напал на нее в столовой, потом преследовал ее, она убежала на кухню, где он и убил Жермен топором. Я обнаружил его в спальне, на кресле. Топор был еще влажный. Убийца смыл кровь с топора в ванной.

– Вы предполагаете, что топор был орудием убийства?

– Да, господин начальник. Убийца взломал им также двери шкафа. Это был грабитель. Он открыл ящики, все выбросил на паркет. Он перерыл столы в канцелярии, выломал дверцу шкафа. Был такой беспорядок, как будто кто-то искал деньги. Но одно обстоятельство подозрительно: как он попал в квартиру. Нигде нет никаких следов от взлома дверей или окон.

Октав Амар рассуждал следующим образом: «Незнакомый грабитель проник в контору Урселя, предполагая, что найдет там деньги или другие ценности. Он заранее выяснил, что владелец фирмы регулярно уезжает в субботу в деревню к матери, значит у него будет возможность спокойно обыскать квартиру и канцелярию. Когда же он попал внутрь, причем непонятно, каким образом, то увидел Жермен Бишон, на присутствие которой он не рассчитывал. Завязалась драка, в которой грабитель убил топором любовницу Урселя. Вот только как преступник попал внутрь?»

– Месье Дюмон, – спросил Амар у консьержа, – вы первым оказались на месте происшествия. Эта раздвижная решетка действительно была закрыта?

– Конечно. Все окна были закрыты.

– И окно в коридоре?

– И оно тоже.

– Тогда как вы объясните, что позднее, когда полицейский комиссар Карпен вошел внутрь, окно было приоткрыто, защелка отодвинута, а под окном стоял стул, которого прежде, судя по вашему рассказу, там не было. Эту оконную защелку можно открыть только изнутри.

– Этого я не знаю. Знаю только, что когда мы в первый раз заглядывали в квартиру с господином Бакером из кафе «Барден», оно было закрыто.

– Вы в этом уверены, господин Дюмон?

– Но ведь я стучал в это окошко!

– Однако это означает, что его должен был кто-то открыть в то время, когда вы бежали в полицейский участок и, встретив полицейского Лепена, вернулись с ним к месту происшествия.

– Думаю, что иначе и быть не могло, – ответил консьерж.

– Да, но убийца должен был еще находиться внутри и убежать через это окошко как раз в то время, когда вы пошли за полицией. Если бы это было так, убийца должен был спуститься вниз по центральной лестнице и пройти возле окна вашей привратницкой. Вы видели кого-нибудь подозрительного?

– Я не мог его видеть, потому что я бегал за полицией. Только моя старуха…

Вызвали мадам Дюмон. Она присела и испуганно смотрела на Октава Амара.

– Послушайте, мадам Дюмон, – начал он издалека, чтобы не испугать ее еще больше. – Вы знаете, что здесь произошло! Это очень серьезное дело. Вспомните, не видели ли вы чего-нибудь подозрительного, необычного, бросающегося в глаза?

– Нет, не видела, – сказала она через минуту.

– В доме не было никого чужого?

– Нет. Никого. Только какая-то госпожа постучала в окно привратницкой и сказала, что она хотела посетить няню Адель на четвертом этаже, но ее нет дома. Госпожа просила передать ей, что приходила Анжела.

Октав Амар, несмотря на весь свой опыт, не обратил внимания на это важное сообщение. Он не заинтересовался незнакомой жейщиной, вероятно, именно потому, что она не скрывалась, а, наоборот, сама обратила на себя внимание мадам Дюмон. К тому же уже был вечер, и Амар знал, что до утра дело не сдвинется с места, потому что в воскресенье судебного врача Виктора Балтазара не бывало в городе. Врач тоже постоянно уезжал на выходные за город и возвращался только в воскресенье вечером. Поэтому Амар отправился домой, чтобы хорошенько выспаться перед завтрашним расследованием.

В 1909 году жители Парижа не выезжали по субботам и воскресеньям на природу, как это они делают сегодня. Наоборот, в субботу 17 июля и в воскресенье все парижане были на улицах города. Они с опозданием праздновали национальный праздник День взятия Бастилии, так как 14 июля было рабочим днем, и все работали. В воскресенье с утра улицы были заполнены группами оживленных молодых людей, в парках играла музыка, люди танцевали. Перед домом номер один на бульваре Вольтера стояла толпа любопытных. Октав Амар даже не предполагал, сколько у него будет работы.

Дело в том, что сразу после обеда в кафе «Барден» пришли две разодетые девушки, одна из них заказала рюмочку перно, другая – только лимонад. Они просидели там около часа, неторопливо отпивая из бокалов. Официант Бакер, обслуживавший их, не утерпел и спросил, не ждут ли они кого-нибудь.

– Жермен Бишон. Она сказала, что придет сюда.

Официант пошел за патроном, – и месье Барден направил обеих девушек на второй этаж к полицейскому комиссару Карпену, который сразу отвел их к своему шефу Амару. Узнав, что их подруга мертва, они сильно перепугались и никак не могли прийти в себя.

– Возьмите себя в руки, Сюзанна, – успокаивал Октав Амар худощавую блондинку с большими глазами. – Ничего с вами не случится, но вы должны рассказать мне все, что вы знаете о Жермен Бишан. Ведь она была вашей подругой?

– Не такая уж и подруга. Мы познакомились в парке. Я служу няней и хожу с детьми на прогулки. Я подсела к ней на лавочку. Жермен была довольно болтливой девушкой. Тут же, при первой встрече, она рассказала мне, что убежала из дома в Париж. За счастьем…

– За счастьем? – удивился Октав Амар.

– Да. Все девушки приезжают в Париж искать счастья.

– А откуда приехала Жермен?

– Из Шови, кажется.

– Это в департаменте Верхняя Луара?

– Этого я не знаю. Она говорила, что родом из Бретани.

– А вы, Элен? – обратился Октав Амар к другой девушке.

– Я тоже служу няней. Жермен была очень странной девушкой. Она была выдумщицей. Однажды она рассказала мне, что господин Урсель – ее дядя, а через неделю сообщила, что он на ней женится. Знаете, месье, ей нельзя было верить. Она ужасно лгала. И мы сначала думали, что она треплется, когда нам говорила, что ждет ребенка.

– Она была беременна? – спросил Октав Амар.

– Да. И я думаю, что она беременна от этого Урселя. То есть была.

– Я прочитаю вам письмо, которое мы обнаружили на столе, – сказал Амар. – Скажите мне, что вы о нем думаете.

Он полез в портфель, пробежал глазами по тексту, как бы выбирая отдельные места, затем начал читать:

– Уважаемый господин! Это письмо Вам пишет Ваша дорогая Лолатта, которая целый год была Вашей нежной любовницей. Я бы хотела, чтобы Вы вспомнили этот год, который мы провели вместе. Вам тридцать четыре года, мне – семнадцать. Каждый день приносил нам больше радости, чем огорчений. Все эти месяцы пролетели, как один день. Вы были для меня вторым отцом. Я люблю Вас до безумия. Мне кажется, что я – Ваша дочь…». На этом письмо обрывается. Его не дописали. Как вы думаете, Жермен могла его написать?

– Для нее это чересчур складно, – сказала Сюзанна.

– Но если бы она могла его написать, то написала бы именно так, – сказала Элен.

– Жермен была красивой? – спросил Амар.

– Красивой?! Как и каждая девушка. Только она помешалась на любви, не могла без мужчины. Лицо у нее было хорошенькое, она собирала волосы в пучок, – сказала Сюзанна.

– А уши у нее оттопыривались, – дополнила информацию Элен.

– Потому что она зачесывала волосы вверх.

– У нее были какие-нибудь сбережения? – спросил Октав Амар.

– Да откуда? – рассмеялась Сюзанна. – Ведь она была деревенской девушкой, которая в Париж пришла с голым задом.

– Она встречалась с другими мужчинами?

– Да. Я же говорю вам, что она уснуть не могла без мужчины.

– Где она с ними знакомилась?

– Где? Везде. На улице, в кафе, в парке…

– Она приводила их домой?

– Нет, этого не было. Она ходила к ним. Ведь каждый где-то живет.

– А что Урсель, он знал об этом?

– Думаю, нет. Но ему в последнее время было все равно. Жермен жаловалась, что она ему надоела, что он ею пресытился. Она боялась, что скоро получит коленкой под зад, – сказала Элен, а Сюзанна добавила:

– Дело в том, что однажды он уже ее вышвырнул. Он сказал ей, что в постели она еще куда ни шло, но в остальном ужасно ленива. И она пошла к какому-то Талиану. Он живет недалеко отсюда, тоже на бульваре Вольтера.

– Она стала его любовницей? – спросил Амар.

– Она пошла к нему служанкой, но в первую же ночь переспала с ним. Только через пару дней он надавал ей оплеух и выбросил на улицу. И Жермен вернулась к господину Урселю.

– Он ее снова взял?

– Да, месье, но, как утверждают, при этом сказал ей, что делает это только из сочувствия, чтобы она не думала, что они снова будут в прежних отношениях. Он найдет ей место, и она уйдет.

Комиссар Карпен тем временем осмотрел со своими людьми весь дом, выслушал жильцов, узнал, что помещение конторы по найму регулярно убирала какая-то мадам Дюмуше, узнал у консьержа ее адрес и послал за ней сыщика. Это оказалась женщина в летах, благоразумная, рассудительная, разбирающаяся в житейских делах. Октав Амар после нескольких ее слов понял, что она – неплохой психолог.

– Вы знаете, как это бывает, месье. Пятнадцатилетняя глупая девчонка и тридцатипятилетний владелец фирмы. При этом месье Альбер был маменькиным сынком. Но девчонка забралась к нему в постель, и там они быстро нашли общий язык. В других вопросах она его скоро стала раздражать. Для него она была только деревенской дурочкой. Хоть она и закончила начальную, школу, но на этом все ее образование завершилось. Она умела только читать и писать. Домашним хозяйством Жермен вообще не занималась. Она ничего не умела делать. Только заниматься любовью. Если бы Урсель был настоящим мужчиной, он бы ее давно выставил.

– Но ведь она была в положении? – спросил Октав Амар.

– Да, была. Кажется, как раз от него. Но она могла забеременеть и от кого-нибудь из тех парней, с которыми таскалась, когда ей взбрело в голову заставить месье Альбера ревновать. Только это не подействовало. Он хотел избавиться от нее.

– Тогда зачем он оставлял ее в квартире?

– А куда бы он ее дел? Что он с ней должен был делать? Сначала надо было найти для нее работу, что не так-то легко. Вы знаете, сколько в Париже подобных девчонок? Вот она и сидела дома и тряслась от страха. Когда она оставалась в большой квартире с таким количеством комнат одна, то всегда закрывала все двери и иногда подпирала их массивной мебелью. Потом она залезала в кровать и укрывалась с головой одеялом.

– Откуда это вам известно?

– Она мне об этом говорила.

– Сколько вы работаете у господина Урселя?

– С мая.

– Немного.

– Около двух месяцев.

– И Жермен вам сразу же обо всем рассказала?

– Да, она выложила о себе все, вплоть до мелочей, при первой же встрече.

– Кто убирал канцелярию до вас?

– Какая-то Розелла.

– Как ее полное имя?

– Этого я не знаю.

– Где она живет?

– Где-то в Сент-Амбруаз. Точнее вы узнаете об этом у мадам Дессиньель.

– Кто такая мадам Дессиньель?

– Кассирша. Она работает у господина Урселя. Собственно говоря, она единственная рабочая сила в конторе, кроме меня. Это его правая рука. В рабочее время она сидит прямо у входа, и каждая девушка, которая ищет работу, должна пройти мимо нее. Она собирает также вступительные взносы.

– Она тоже в субботу была в конторе?

– До семи. Я пришла к пяти.

– Значит, это она закрывала двери?

– Обе двери. Верхнюю и нижнюю.

– У кого еще были ключи от квартиры? – спросил Октав Амар.

– У меня и у Жермен.

– Что за человек эта кассирша?

– Порядочный, очень порядочный.

– Сколько ей лет?

– Около тридцати.

– Как она относилась к Жермен?

Домработница Дюмуше заерзала на стуле, несколько раз кашлянула, затем решительно произнесла:

– Она ее не любила. Жермен мне однажды сказала, что она ревнует. Я думаю, что она сама имела виды на шефа. Все-таки господин Альбер неплохая партия, она того же возраста, что и он, и вполне видная женщина.

– Вы думаете, между ними что-то было? – спросил Октав Амар.

– Этого я, простите, не знаю. Но мадам Дессиньель не была девушкой.

– А почему вы называете ее мадам? Ведь она не была замужем?

– Потому что, собственно, она моя начальница. Нет, замужем она не была.

Судебный врач, доктор Виктор Бальтазар, вернулся в Париж после четырех часов пополудни, а на место происшествия пришел в полседьмого вечера. В 1909 году этому высокому, статному и весьма неприятному в личном общении мужчине, который впоследствии стал звездой судебной медицины, было тридцать семь лет. Именно он положил начало идентификации огнестрельного оружия, начав проводить под микроскопом исследования выпущенных из того или иного вида оружия пуль, сравнивая оставшиеся на них следы удара бойка и шероховатостей ствола. Одним из первых он занялся анализом и идентификацией волос, оставшихся на месте происшествия. В 1909 году он только начинал свою карьеру. Его исследования опирались на столетний опыт его предшественников. Доктор и его ассистентка, а позднее жена, Марсель-Ламбер первыми начали использовать при исследовании новые научные методы и технические возможности. Однако все значительные успехи были у них впереди.

– Где труп? – холодно спросил доктор Бальтазар.

– На кухне, – таким же тоном ответил Амар. Было заметно, что отношения между начальником следственного отдела парижской уголовной полиции Сюрте и судебным врачом не совсем дружеские.

Доктор Бальтазар опустился на колени перед телом Жермен Бишон, с минуту ее осматривал, затем повернулся к судебному следователю Варрену, словно Октав Амар здесь не присутствовал:

– Смерть наступила между двенадцатью и тринадцатью часами. То есть, после полудня, – говорил он так, будто диктовал. – Осмотрев кожу убитой, главным образом на шее и на предплечьях, – можно сделать вывод, что она защищалась. Смерть наступила после упорной борьбы с убийцей. Причина смерти: ранения черепа. Эти раны сейчас, господа, я считать не буду, но на глаз могу пока определить, что их тридцать, а может, и сорок. Убийца бил свою жертву как острой, так и тупой частью топора. Убитая была беременна, я бы сказал, на пятом месяце.

Он ходил вокруг мертвой, осматривая ее, вдруг его внимание что-то привлекло. Доктор перевернул ее на бок, взял обе ее руки и осмотрел сжатые пальцы. Мертвая сжимала в застывших пальцах клок длинных светлых волос, слипшихся от запекшейся крови. Бальтазар выпрямился. Держа эти волосы между пальцами, он произнес с пафосом:

– Ищите убийцу женщину, господа, а не мужчину. Дело в том, что это женские волосы. Жертва вырвала их у преступника, борясь за свою жизнь.

У мадам Сюзанны Дессиньель было увядшее лицо, землистая кожа и светлые волосы. В ней ничего не привлекало внимания. Примечательными были только ее самоуверенность и несколько пренебрежительное отношение к другим людям. Она говорила тихо, растягивая слова так, словно все, о чем шла речь, было ей дбсолютно безразлично, однако изъяснялась точно и по делу. У Октава Амара было нехорошее чувство, когда он задавал ей вопросы. Эта молодая женщина казалась ему расчетливой, как сводня.

– Когда вы видели Жермен Бишон в последний раз, мадемуазель Дессиньель?

Сюзанна Дессиньель удивленно какое-то время смотрела в лицо Амару, затем отвернулась, словно пренебрегая им.

– В субботу вечером.

– Пожалуйста, поточнее.

– Я ушла из конторы немного раньше, между шестью и семью. Ведь вы знаете, что был День взятия Бастилии, и мне нужно было сделать покупки. Я направилась к площади Республики, и Жермен пошла вместе со мной. Она тоже, как и я, ходила за покупками на Фобур-дю-Тапль.

– Где вы расстались с ней?

– На площади Республики.

– Она осталась там?

– Да. Дело в том, что там уже вовсю праздновали. Играла музыка, люди танцевали.

– Она встретила там кого-нибудь из знакомых?

– Не знаю. Может быть, она и встретила кого-нибудь из своих поклонников.

– Он мог проводить ее домой?

– Нет.

– По-вашему, это невозможно?

– Нет. Она не водила парней к себе домой и вечером боялась возвращаться одна. Я думаю, что она вернулась домой еще засветло.

– Мадемуазель Дессиньель, в кассе, которой вы заведовали,

были какие-то деньги?

– Нет. Я оставила там только семь франков мелочью. И в ящике письменного стола господина Урселя было тридцать.

– Эти деньги исчезли, – сказал Октав Амар, и она пожала плечами.

– Как вы думаете, она могла кого-то впустить в квартиру? Дело в том, что двери не повреждены, значит квартиру не взламывали.

– Я не знаю, что Жермен могла, а что не могла сделать. Меня никогда не интересовало, что происходит в их квартире. Мне это безразлично. Что же касается Жермен и подобных ей девушек, которые не думают ни о чем, кроме как о мужчинах, то все может быть.

– Будьте так добры, мадемуазель, скажите мне, что вы делали в воскресенье.

– Гуляла.

– Одна или с кем-то?

– Одна.

– Так что свидетелей у вас нет?

– Нет.

Октав Амар из беседы с кассиршей Дессиньель понял, что она ненавидела Жермен Вишон так, как могут ненавидеть женщины, старшие по возрасту, молодых соперниц. Госпожа Дессиньель ставила Жермен в вину ее поведение, но главным образом – ее молодость, ведь она сама хотела завоевать сердце и руку своего шефа Урселя. Ненависть и ревность – этих мотивов вполне достаточно для убийства. Но могла ли озлобленная и одинокая женщина убить свою соперницу топором?

Судебный врач Бальтазар и его ассистентка Марсель Ламбер тем временем исследовали волосы, обнаруженные в руке убитой. Их посекшиеся концы не были подстрижены, следовательно, речь шла о женских волосах. Некоторые были вырваны с корнем, остальные надорваны. Измерили толщину, сравнили пигментацию, выяснили, что волосы в основном светлые, притом местами желтые, еще раз осмотрели волосы убитой и пришли к заключению, что это волосы не жертвы, а убийцы.

– Госпожа Дюмон, – спросил вскоре после этого Октав Амар у жены управляющего, – как выглядела та женщина, которая назвалась Анжелой?

– Довольно рослая и довольно полная. Где-то около сорока. Мне показалось, что лицо у нее такое грубое, одутловатое. А в общем она была одета как служанка. Черный платочек на голове, ситцевая юбка.

– Вы не заметили, какого цвета у нее были волосы?

– Почему же, заметила. Как у мыши. Светлые, бесцветные.

Октав Амар послал комиссара Карпена опросить всех нянек, живущих в доме, но ни одна из них не знала никакой Анжелы, и это показалось ему подозрительным. Но еще подозрительнее было то, что неизвестная Анжела знала няню Адель, которая действительно служила в семье на четвертом этаже.

Альбер Урсель узнал об убийстве еще во Флин-сюр-Сене, где его посетил местный полицейский. Когда он вернулся в Париж, – то предстал перед Октавом Амаром как один из подозреваемых,' так как у него была причина для убийства: опостылевшая любовница в положении, карьера под угрозой. Его алиби могло быть искусно подстроено. Урсель мог незаметно вернуться домой и потом опять уехать во Флин-сюр-Сен. К тому же Альбер Урсель подозрительно выглядел и вел себя соответственно. Он был бледный, невыспавшийся и заметно нервничал. Глаза его бегали, он говорил приглушенным голосом, так, как говорят люди, опасающиеся чего-то. Однако волосы у него были очень редкие, и это было немаловажно в данном случае.