Текст книги "Большой психологический словарь"

Автор книги: В. Зинченко

Соавторы: Б. Мещеряков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 109 страниц)

ДОСЬЕ ОБЪЕКТА (англ. object file) – отображение сенсорной и семантической информации о воспринимаемом объекте в поздней версии теории интеграции признаков (см. Kahneman, Treisman, 1984). Создается в результате связывания признаков объекта в целостном образе и в результате установления связей с содержаниями системы долговременной памяти, может управлять дальнейшим обследованием этого объекта. (М. В. Фаликман)

ДОШКОЛЬНЫЙ ВОЗРАСТ (англ. рreschool age) – этап психического развития, в отечественной периодизации занимающий место между ранним возрастом и младшим школьным возрастом – от 3 до 6–7 лет. В Д. в. выделяют 3 периода: младший Д. в. (3–4 года); средний Д. в. (4–5 лет) и старший Д. в. (5–7 лет). Д. в. имеет исключительно важное значение для развития психики и личности ребенка. Его называют возрастом игры, поскольку именно игра – ведущая деятельность данного возраста.

В младшем Д. в. основное содержание игры составляет воспроизведение предметных действий людей, которые не направлены на партнера или на развитие сюжета. В среднем Д. в. главным содержанием игры выступают отношения между людьми. Действия выполняются не ради них самих, а ради определенного отношения к другим в соответствии с взятой на себя ролью (4–5 лет – возраст максимального расцвета ролевой игры). Введение сюжета и игровой роли значительно повышает возможности ребенка во многих сферах психической жизни. В старшем Д. в. сутью игры становится выполнение правил, вытекающих из взятой на себя роли. Игровые действия сокращаются, обобщаются и приобретают условный характер. Ролевая игра постепенно сменяется игрой с правилами.

Помимо игровой, для Д. в. характерны др. формы деятельности: конструирование, рисование, лепка, восприятие сказок и рассказов и пр. Можно наблюдать также элементы трудовой и учебной деятельности, хотя в развитой форме учения и труда у дошкольника еще нет.

Д. в. – период фактического складывания личности и личностных механизмов поведения, когда мотивы и желания ребенка начинают образовывать систему (иерархию), в которой выделяются более и менее значимые. В Д. в. ребенок переходит от импульсивного, ситуативного поведения к личностному, опосредованному каким-то представлением. Образ поведения и образ результата действия становится его регулятором и выступает как образец. Это ярко проявляется в рисовании и конструировании: от спонтанных действий и подражания готовым образцам дети переходят к воплощению собственных замыслов.

Д. в. – период наиболее интенсивного развития воображения и наглядно-образного мышления, которые являются здесь основными формами познания (см. Воображение, Мышление наглядно-образное). Для Д. в. характерны внеситуативные, речевые формы общения со взрослым. Более богатым и содержательным делается общение детей друг с другом. Сверстник для дошкольника становится более предпочитаемым партнером по совместной деятельности, чем взрослый. В Д. в. начинает формироваться мораль, и дети дают оценку поступкам и качествам людей. См. Дооперациональное мышление.

Д. в. – сензитивный период для развития многих человеческих способностей, усвоения знаний и умений. Поэтому дошкольное обучение и воспитание – традиционное и развитое направление педагогики. Однако обучение в Д. в. имеет свою ярко выраженную специфику: формы и методы обучения связаны преимущественно с игрой, ведущую роль играет непроизвольное запоминание. (Е. О. Смирнова)

Добавление ред.: В англ. языке Д. в. обозначают разными терминами: nursery school students, kindergarten students, рreschool students, а также early childhood – раннее детство (с достижения 1 года до 6 лет), что, конечно, не совпадает ни терминологически, ни хронологически с принятым в рос. психологии делением на периоды.

ДРАЙВ (англ. drive) – негативное чувственное переживание, отражающее неудовлетворенные нужды индивида; иногда отождествляется с потребностями, влечениями. Под Д. часто имеются в виду органические (витальные, биологические, физиологические) потребности, которые должны удовлетворяться для обеспечения выживания и имеют циклический, гомеостатический характер, напр., Д. голода (hunger drive), однако некоторые авторы (напр., К. Халл) используют для таких врожденных потребностей термин «первичные Д.», отделяя их от вторичных Д., которые формируются в процессе жизни и опыта путем ассоциативной связи первоначально нейтральных объектов с удовлетворением первичных Д. Так, любовь к родителям рассматривается как продукт систематического удовлетворения ими биологических нужд ребенка (т. н. «теория любви к буфету»). Д. – одна из внутренних причин мотивации (побуждения к активности). Иногда используется син. внутренний импульс. См. Гипотеза редукции драйва, Желание, Халл Кларк Леонард (Б. М.)

ДРЕЙФ — см. Движения глаз.

ДРУЖБА (англ. friendshiр) – межличностные отношения, основанные на взаимной привязанности, духовной близости, общности интересов, симпатии (см. Аттракция, Аффилиация) и т. д. Д. присущи личностный характер (в противоположность, напр., деловым отношениям), добровольность и индивидуальная избирательность (в отличие от родства или солидарности, обусловленной принадлежностью к одной и той же группе), внутренняя близость, интимность (в отличие от простого приятельства), устойчивость.

Необходимо различать Д. как: 1) моральное чувство и 2) специфический вид взаимоотношений. Реальное содержание Д. менялось в ходе истории. Аристотель впервые вводит понимание Д. как высокоиндивидуализированного и в то же время свободного от эротического компонента отношения.

Хотя Д. – интимное, личное отношение, его формирование и развитие зависят от ряда объективных условий: частоты контактов, принадлежности к одной группе, совместной деятельности, общности целей и интересов.

Содержание и функции Д. существенно меняются с возрастом. Детскую Д. характеризует эмоциональная привязанность, чаще всего основанная на совместной деятельности. Хотя степень избирательности и устойчивости Д. повышается с возрастом ребенка, подлинная потребность в другом Я появляется у подростка только в связи с развитием потребности осознать себя, соотнести собственные переживания с переживаниями других. Отсюда напряженные поиски и частая идеализация Д. «Исповедный» характер отношений взрослого человека более дифференцирован, поскольку появляется ряд новых форм общения (любовь, семейные и родительские привязанности и т. д.).

ДУАЛИЗМ (от лат. dualis – двойственный) – философское учение, исходящее в объяснении сущего из наличия 2 против. начал – материального и духовного. В наиболее развитой форме в философии Нового времени Д. представлен в учении Р. Декарта. По Декарту, существуют 2 субстанции – материя и дух. Основным свойством, или атрибутом, материи является протяжение, а духа – мышление (понимаемое шире, чем принято сейчас). Свойства материи невыводимы из мышления, и наоборот; субстанции не имеют и не могут иметь никаких точек соприкосновения. Для психологии наибольший интерес представляет постановка Декартом проблемы человека, в котором реально сосуществуют духовное и материальное начала. Эту проблему Декарт пытался решить, опираясь на гипотезу взаимодействия (см. Интеракционизм), в которой роль посредницы между телом и душой возлагалась на шишковидную железу мозга (эпифиз). В постановке этой проблемы обнаружилось противоречие (непоследовательность) дуалистической философии, а именно противоречие между принципом естественной причинности и наличием 2 субстанций, которые, в сущности, не могут находиться в каузальной зависимости друг от друга. Дальнейшее развитие Д., прежде всего в философии окказионализма (Н. Мальбранш, А. Гейлинкс, Г. Лейбниц и др.), показало, что решение психофизической проблемы возможно только при полном отказе от принципа причинности. Действующая, реальная причина оказалась вынесенной за пределы наличных субстанций, в высшую божественную субстанцию. Тем самым было показано, что обоснование принципов Д. требует введения единого основания, некоего начала бытия, каковым в окказионализме является субстанция Бога.

В психологии влияние дуалистической традиции было весьма существенным и проявлялось в долгой истории существования психофизической проблемы, проблемы психофизического взаимодействия, психофизиологической проблемы и т. п. В наиболее развитом виде дуалистические принципы представлены в учении психофизического параллелизма (В. Вундт, Ф. Паульсен). Учение, строящееся на противопоставлении независимо существующих души и тела, сознания и мозга, приводит либо к необходимости отказа от признания причинной зависимости, либо к редукции явлений сознания к рефлексу, к мозговым процессам. Логика необходимости введения единого основания, выявленная философией окказионализма, оказывается итогом любой формы Д.

Уже в философии Б. Спинозы картезианская постановка проблемы человека как «составленного» из тела и души была снята в утверждении существования человека в качестве мыслящего тела. Универсальная природа человека обнаруживается, по Спинозе, в способности мыслящего тела строить свое собственное движение по логике любого др. тела. См. Натура.

ДУХОВНОСТЬ (ДУХОВНОЕ, ДУХ). Д. называют поиск, практическую деятельность, опыт, посредством которых субъект осуществляет в самом себе преобразования, необходимые для достижения истины, для самоопределения. Точнее, Д. – духовно-практическая (не утилитарная) деятельность по самосозиданию, самоопределению, духовному росту человека. Без нее невозможны ни самостоянье человека, ни величие его.

Д. есть условие движения к вершинной психологии, которая, согласно Л. С. Выготскому, определяет не глубины, а вершины личности. Движение к ним «снизу», лишь со стороны предметной деятельности или со стороны фрейдовского Оно, как бы ни была важна их роль в развитии человека, не только бесплодно, но и опасно. Такое движение неотвратимо приводит к человеку-машине, к искусственному интеллекту, к искусственной интеллигенции. Движение снизу обязательно должно быть дополнено движением «сверху», со стороны Духа. Психологи и педагоги, которые поставят себе такую цель, должны будут погрузиться в духовный опыт человечества, с тем чтобы расширить свое сознание и укрепить собственный дух.

Для этого полезно обратиться к след. забытым наукой словосочетаниям не как к странным метафорам, а как к предмету серьезных научных размышлений и исследований.

1-й ряд, оптимистический, вдохновляющий, духотворящий: духосфера, духопроводность; сила духа, памятник духа, печать духа, культура духа. Эпитет «духовный» прилагается к след. словам: вертикаль, субстанция, материнство, лоно, созревание, близость, потенции, организм, конституция, генофонд, установка, фон, начало, опора, устои, ситуация, зеркало, облик, здоровье, равновесие, единство, измерение, красота, взор, нерв, свет, обоняние, личность, жажда, поиск, руководство, обновление, потребности, способности, практика, производство, оборудование, мастерская, уклад, упражнения, развитие, рост, общение, результат, подвиг, возраст, расцвет, наследие, царство, род, родина, щедрость, самоопределение, самоотречение, аскеза, величие, бытие, жизнь, перспектива, вселенная…

2-й ряд, пессимистический, трагический: нечистый дух, злой дух, нищета духа; здесь эпитет «духовный» прилагается к словам с отрицат. коннотацией: варварство, слабость, слепота, нагота, искушение, ложь, спячка, идол, насилие, геноцид, капитуляция, рабство, рынок, онанизм, ничтожество, маразм, самообнажение, разброд, небытие, смерть, преисподняя…

За этими перечнями стоит онтология (анатомия, физиология, реальные средства, инструменты и функции) духа, зафиксированная в языке, в искусстве, в религии, в бытийных слоях народного сознания, в народной памяти и поведении. От этого богатства отказалась научная психология. Поскольку природа духа есть свобода («дух дышит, где хочет»), то игнорирование духа – это одна из причин, м. б. даже главная, капитуляции психологии перед явлением свободы, будь то свободная воля, свободное действие или свободная личность.

Краткость 2-го ряда в приведенных перечнях вовсе не означает, что скрывающаяся за ним онтология слабее той, которая скрыта за 1-м. Она слабее, поскольку рано или поздно обнаруживается внутреннее и конечное бессилие энтузиазма и энергии зла. Поэтому она значительно более нетерпелива, агрессивна, коварна, каверзна, пользуется незаконными приемами, далеко выходящими за пределы духовных распрей. А дух долго терпит! Страшится попасть во 2-й ряд.

В этих перечнях все названо, поименовано, без чего не м. б. сознательного пересмотра себя, самопроверки, самоосуждения. Не м. б. ни смирения, ни одоления гордыни и самообожения, ни подвижничества, ни личного и общественного покаяния. Без этого не м. б. ни возрождения, ни выпрямления духа. Наука, философия и религия не обладают монополией на изучение Д. и природы духа. Иное дело, что у теологии имеется огромный опыт в познании духа, а современной науке полезно вначале хотя бы его признать.

Против утилитарной интерпретации духа резко протестовал Г. Г. Шпет: «Только дух в подлинном смысле реализуется – пусть даже материализуется, воплощается и воодушевляется, т. е. осуществляется в той же природе и душевности, но всегда возникает к реальному бытию в формах культуры. Природа просто существует, душа живет и биографствует, один дух наличествует, чтобы возникать в культуру, ждет, долготерпит, надеется, все переносит, не бесчинствует, не превозносится, не ищет своего… Дух – источник всяческого, в т. ч. и любви. Дух – не метафизический Сезам, не жизненный эликсир, он реален не “в себе”, а только в признании. “В себе” он только познается, в себе он только идея. Культура, искусство – реальное осуществление. Дух создается…» (Соч. М., 1989, с. 359).

А. С. Пушкин, невзирая на зубоскальство дикарей, на понятном, хотя бы по буквам, для них языке запечатлел раз и навсегда обо всяком истинном творческом духе: «Мы рождены для вдохновенья, для звуков сладких и молитв». Из истории культуры никакие электрификаторы, никакие Сальери отныне уже не вытравят этих слов, и эти слова будут волновать человека, пока не будет упразднен сам язык Пушкина. У Пушкина это было уже спонтанным творчеством духа, манифестацией какого-то забитого и забытого, но не угасшего вовсе порыва рус. духа. Теперь требовалось его «рефлексивное осознание и уяснение» (Шпет).

Эти слова были написаны почти 80 лет назад, а рефлексивное осознание и уяснение проходило на фоне запретов и убийств писателей и поэтов, философов и ученых, в их числе и автора этих слов. Уяснение продолжается и сегодня. И все же Шпет был прав: пушкинские слова вытравить не удалось, не удалось остановить и творчество духа, хотя усилия предпринимались неимоверные. До чего нужно было довести большого философа – М. Мамардашвили, чтобы он воскликнул: «Духовность – это не болезнь!» Важнейшим признаком Д., как объяснял нам А. А. Ухтомский, является доминанта на лицо другого. Лишь в этом случае о человеке можно говорить как о лице. (В. П. Зинченко)

ДУША (англ. soul; греч. ψυχή; лат. anima).

1. В этнологическом смысле верование или убеждение, что наша мысль, чувство, воля, жизнь обусловливаются чем-то отличным от нашего тела (хотя и связанным с ним, имеющим в нем свое местопребывание), свойственно, вероятно, всему человечеству и м. б. констатировано на самых низких ступенях культуры, у самых примитивных народов (см. Анимизм). Происхождение этого верования м. б. сведено в конце концов к самочувствию, к признанию своего Я, своей индивидуальности, более или менее тесно связанной с материальным телом, но не тождественной с ним, а только пользующейся им как жилищем, орудием, органом. Это Я, это нечто духовное или, в более примитивном представлении, движущее начало, «сила», находящаяся в нас, – и есть то, что первобытный человек соединяет с представлением о «Д.» (Энц. словарь Брокгауза и Ефрона, 1893, т. 11, с. 277).

2. До середины XIX в. Д. была не только предметом философских и теологических размышлений, но и предметом изучения психологии. С начала развития экспериментальной психологии Д. оставалась лишь номинальным предметом научной психологии, стремившейся уподобиться естественным наукам. Ее действительным предметом стала психика. Психология пожертвовала Д. ради объективности своей субъективной науки. Психологи не отрицают существования Д., но воздерживаются от ее изучения, стараются избегать щекотливых вопросов о ее природе, передают Д. и дух по ведомству философии, религии и искусства. Утрата Д. для психологии не безобидна. Она расплачивается за нее перманентным кризисом, доминантой которого является неизбывная тоска по целостности психической жизни. В поисках целостности психологи перебирают различные методологические принципы, порой нелепые (вроде принципов детерминизма или системности), ищут и перебирают различные единицы анализа, «клеточки», из которых выводимо все богатство психической жизни. В роли таких единиц выступали и выступают ассоциация, реакция, рефлекс, гештальт, операция, значение, переживание, установка, отношение, акт отражения, акция, действие и т. п. Безрезультатность подобных поисков заставляет психологов возвращаться к Д., размышлять о ее возможных функциях и возможной онтологии. Они вольно или невольно следуют рекомендации М. Фуко: «К главному идешь пятясь…»

Многое в философских и психологических размышлениях о Д. сохранилось от мифологии (см. пункт 1). Аристотель рассматривал Д. как причину и начало живого тела, признавал Д. сущностью, своего рода формой естественного тела, потенциально одаренного жизнью. Сущность же есть осуществление (энтелехия), т. о., Д. есть завершение такого тела. Значит, по Аристотелю, Д. есть сила. Важнейшая ее функция состоит в предвидении: «[Душа] есть известное осуществление и осмысление того, что обладает возможностью быть осуществленным» (О душе. М., 1937, с. 42). Д. ищет и ориентируется на будущее, которого еще нет, и сама набрасывает контуры будущих событий. Но она же, согласно И. Канту, воспринимает внутренние состояния субъекта, т. е. воспринимает и оценивает настоящее, без чего невозможен поиск и не нужно будущее. Значит, Д. как минимум жилица 2 миров: настоящего и будущего, обладающая к тому же формообразующей силой или энергией. Об этом же говорит Платон, миротворческая фантазия которого породила замечательный образ Д. Он уподобил ее соединенной силе окрыленной пары коней и возничего: добрый конь – волевой порыв, дурной конь – аффект (страсть). Возничий – разум, который берет что-то от доброго и что-то от дурного коня.

В большинстве смыслообразов Д. присутствуют с небольшими вариациями все перечисленные атрибуты Д.: познание, чувство и воля. У Августина главными способностями Д. выступают память, разум и воля. Если к.-л. из атрибутов отсутствует, Д. оказывается ущербной. Напр., Л. Н. Толстой писал, что полководцы лишены самых лучших человеческих качеств: любви, поэзии, нежности, философского сомнения. Наличие всех атрибутов Д. (разума, чувства, воли, добавим: и памяти) не гарантируют ее богатства. Глубокий ум, высокий талант, замечательное профессиональное мастерство м. б. отравлены гордыней, завистью, которые опустошают Д., убивают дух. М. б., платоновской соединенной силе не хватает крыльев?! Подобное объяснение красиво. И хотя его трудно принять в качестве определения, из него следует, что Д. нельзя свести к познанию, чувству и воле. Д. – это таинственный избыток познания, чувства и воли, без которого невозможно полноценное развитие их самих.

Признание реальности Д. неминуемо влечет за собой вопрос о ее онтологии. Аристоксен (ученик Аристотеля) утверждал, что Д. есть не что иное, как напряженность, ритмическая настроенность телесных вибраций. В этом же духе рассуждал Плотин. Отвечая на вопрос, почему красота живого лица ослепительна, а на мертвом лице остается лишь след ее, он писал, что в нем нет еще того, что притягивает взгляд: красоты с грацией. А. Бергсон по этому поводу замечает: «Не зря называют одним словом очарование, которое проявляется в движении, и акт великодушия, свойственный Божественной добродетели, – оба смысла слова grace составляли одно».

Близкие мысли высказывали естествоиспытатели. А. Ф. Самойлов, оценивая научные заслуги И. М. Сеченова, говорил: «Наш известный ботаник К. А. Тимирязев, анализируя соотношение и значение различных частей растения, воскликнул: “Лист – это есть растение”. Мне кажется, что мы с таким же правом могли бы сказать: “Мышца – это есть животное”. Мышца сделала животное животным… человека человеком». Продолжая этот ход рассуждений, можно спросить: что есть Д.? Телесный организм занят. М. б., это есть грация или, в терминах Н. А. Бернштейна, живое движение? Именно на конечных участках действия Ч. Шеррингтон локализовал ее атрибуты (память и предвидение). К этому следует добавить утверждение Р. Декарта о том, что действие и страсть – одно. А. А. Ухтомский придал подобным размышлениям вполне определенную форму. Поставив перед собой цель познания анатомии человеческого духа (Н. В. Гоголь назвал бы его «душевным анатомиком»), Ухтомский ввел понятие функционального органа индивида. Такой орган есть всякое временное сочетание сил, способное осуществить определенное достижение. Он подобен вихревому движению Декарта. (Еще раз вспомним соединенную силу в метафоре Платона.) Такими органами являются: движение, действие, образ мира, воспоминание, творческий разум, состояния человека, даже личность. В своей совокупности они и составляют духовный организм. По мысли Ухтомского, эти органы, сформировавшись, существуют виртуально и наблюдаемы лишь в исполнении, т. е. в действии, в поступке, в эмпирическом действительном бытии. Здесь нет противоречия; так, остановку можно рассматривать как накопленное движение. Таков, напр., образ, представляющий собой эйдетическую энергию, накопленную по ходу его формирования. Такая энергия при санкции Д. и смелости духа воплощается в действие, в произведение. По сути дела Ухтомский пришел к выводу об энергийной проекции духовного организма (сочетание сил), в котором имеется место Д.

Было бы преждевременно и опрометчиво идентифицировать функциональные органы, которым нет числа, с Д., но нельзя не заметить, что они соприродны Д., поэтому она и может «распоряжаться» ими. Фихте говорил, что человек строит новые органы и функции, душой и сознанием намеченные, др. словами, Д. выполняет формообразующую функцию, о которой говорилось выше. Она и сама есть «форма форм». Бывает, что Д. и сознание намечают к созданию органы себе на погибель: Душу сражает, как громом, проклятие: / Творческий разум осилил – убил (А. Блок).

Принятие положения об энергийной природе Д. облегчает обсуждение вопросов о ее местоположении и функциях. В частности, становится понятным положение Гегеля: «Душа есть нечто всепроникающее, а не что-то существующее только в отдельном индивиде». Д. может находиться между людьми. Возможно даже единение душ. Душа – это дар моего духа другим (М. М. Бахтин). Именно в этом смысле Д. не может погибнуть, она переходит к другому. Конечно, если этот дар будет принят в себя другим, а если последний обладает благодарной памятью, Д. сохраняет авторство дарителя. Когда-то в рус. языке «духовная память» была эквивалентна «завещанию». Д. – удивительный дар, который от дарения не скудеет, прирастает: чем больше даришь, тем больше остается дарителю. Положение о том, что Д. есть дар духа, не противоречит гегелевскому определению духа: дух есть система движений, в которой он различает себя в моментах и при этом остается свободным. Значит, Д. соприродна не только функциональным органам, но и духу.

Еще одно: «место души там, где соприкасаются внешний и внутренний миры, где они проникают друг в друга. Оно в каждой точке проникновения» (Новалис). На языке В. Ф. Гумбольдта и Г. Г. Шпета это место между внешней и внутренней формами, в точках их взаимодействия и взаимопроникновения. Обе формы связаны отношениями взаимного порождения. Внешнее рождается внутри, а внутреннее рождается вовне. Находясь между ними или объемля их, Д., скажем мягко, координирует их взаимодействие. Возможно, Д. ощущает (сознает) неравенство внешней и внутренней форм и тем самым выступает источником идей, чувств, действий, в конце концов, источником и движущей силой развития. Сильная Д. трансформирует отрицат. энергию, порождаемую «избытком недостатка», в энергию положительную, в энергию созидания и достижений.

Элиот сказал: то, что впереди нас, и то, что позади нас, ничто по сравнению с тем, что внутри нас. В каждом человеке имеются археологические, или архетипические, пласты, виртуальные формы поведения, деятельности, знаний, опыта, нераскрытых способностей. Все они труднодоступны не только постороннему наблюдателю, но и их носителю. Бывает, что все это богатство, как вода, сковано льдом. Душа расковывает недра (О. Мандельштам) и, т. о., позволяет им обнаруживать и реализовывать себя. Бодрствующая Д. всегда находится на грани, на пороге преобразований.

Итак, существует как минимум 3 пространства «между», или 3 границы, где располагается Д.: между людьми, внешней и внутренней формами самого человека, между прошлым и будущим. Она выполняет огромную работу, связывая все перечисленные пары по горизонтали, а возможно, и по вертикали. Идея пограничья Д. заслуживает самого пристального внимания. Бахтин писал, что культура не имеет собственной, замкнутой в себе территории: она вся расположена на границах. Каждый культурный акт существенно живет на границах: отвлеченный от границ, он теряет почву, становится пустым, заносчивым и умирает. Так же обстоит дело с Д. Замкнувшись исключительно на себе или в себе, она деградирует.

Пограничье Д. не противоречит тому, что она может проявлять себя вовне. Шпет писал: «Вообще, не потому ли философам и психологам не удавалось найти “седалище души”, что его искали внутри, тогда как вся она, душа, вовне, мягким, нежным покровом облекает “нас”. Но зато и удары, которые наносятся ей, – морщины и шрамы на внешнем нашем лике. Вся душа есть внешность. Человек живет, пока у него есть внешность. И личность есть внешность. Проблема бессмертия души была бы разрешена, если бы была решена проблема бессмертного овнешнения» (Соч. М., 1989, с. 363–365).

Д. м. б. также высокой и низкой, большой и малой, широкой и узкой, даже тесной. Поэты говорят, что Д. имеет свои пределы: пределы Д., пределы тоски. Значит, при всем своем пограничье Д. имеет и свое пространство, но пространство совершенно особое. Пространство Д., ее чертоги не описываются метрическими и даже топологическими категориями, хотя свою топологию Д. имеет. Топология Д. не единственная, а множественная, топология не сциентистская, а гуманитарная, предполагающая взаимную, определяемую смыслом обратимость пространства и времени.

Пространство и время Д. – это предмет размышлений об увлекательной и бесконечной области хронотопии (см. Хронотоп) сознательной и бессознательной жизни человека. Поиски онтологии Д. должны быть продолжены. Д. не только намечает к созданию новые функциональные органы, но санкционирует, координирует и интегрирует их работу. Одновременно с этим она сама раскрывается все полнее и полнее. Возможно, в этой работе Д. таится искомая учеными и художниками целостность человека, являющаяся камнем преткновения для психологии, давно мечтающей собрать воедино уже детально изученные изолированные психические функции и ищущей законы их взаимодействия. (В. П. Зинченко)

ДЬЮИ ДЖОН — См. Инструментализм, Самообразование, Функциональная психология.