Текст книги "Подневольный Рут (ЛП)"

Автор книги: В. Ланкастер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

С этими мыслями в голове она неуверенно покинула угол камеры. Она не хотела привлекать к себе внимание, но как только она вооружится… Рут устремилась к распростертой на полу фигуре, которая уже собиралась подняться. Она осторожно подкралась к существу. Палка была с другой стороны, ей придется склониться над ним, чтобы поднять ее, или обойти. Она заметила, как инопланетянин потянулся к палке, и сделала выпад, подхватив ее с пола и поспешно отступив. Инопланетянин в защитной маске повернулся к ней с удивлением? Страхом? Ей хотелось на это надеяться.

– Поделом тебе, тварь! – угрожающе бросила она.

И что теперь? Она проверила Грона и с ужасом обнаружила, что он стоит на одном колене, его движения стали заметно медлительными и крайне неточными. Существа визжали друг на друга, и стало ясно, что почти все они были в той или иной степени ранены. Один из них тащил павшего товарища к люку.

Что же ей делать? Помочь Грону, или будет только хуже? Не помешает ли она? Не отвлечет ли его? Рут видела, что пока остальные кружили вокруг Грона, нанося все больше и больше ударов, один из них отделился от группы и направился к ней.

– Даже не думай, дружок, – сказала она, крепче сжав палку. Ее обожженная рука ныла, ну и черт с ней. У нее не было на это времени. Она направила палку на пришельца под нелепым углом, но у нее определенно было преимущество в размере. Инопланетянин выставил свою палку, заостренным концом вперед. Черт, почему она не брала уроки фехтования?

Казалось, ее разум наводнил нескончаемый поток всевозможных стратегий, одна лучше другой, насколько она могла судить, но она знала, что у нее нет никакой подготовки, и не на чем основывать свои решения, лишь секунды, чтобы действовать. Ей на ум пришли такие слова, как «парировать», «блокировать» и «джиу-джитсу», пока она безуспешно пыталась прочитать язык тела инопланетянина, чтобы предугадать его дальнейшие действия. Но сделать это было не так-то легко, учитывая, что на пришельце была броня с толстой подкладкой. Вся эта ситуация показалась ей ужасно несправедливой. Она хорошо училась в школе, поэтому прекрасно понимала, что ей давали время подготовиться.

Пришелец принял несколько пробных выпадов, и она отпрянула назад, но ей не хватало места для маневра. Она услышала стон Грона, который ей не очень понравился, но она не могла позволить себе оглянуться. Она спасет его после того, как разберется с этой тварью.

Она сделала выпад, выставив палку вперед, оттолкнув от себя противника, но ей не хватило места для размаха, чтобы нанести удар по его телу, и он успел отскочить от нее. Краем глаза она заметила еще одну фигуру, отделившуюся от группы. Она не могла отвести взгляд от того, кто стоял перед ней, но знала, что на подходе другой. Черт, черт, черт… Ее инстинкт «дерись или беги» обезумел. Она внезапно рванула вперед к группе в центре, ее единственной мыслью было прорваться сквозь маленьких зеленых человечков, сбивая их с ног, как кегли, и ударив нескольких по морде. Если она доберется до Грона, они смогут сражаться спина к спине. Она будет не одна.

Не успела она сделать и трех шагов, как острая, жгучая боль пронзила ее сбоку, вынудив растянуться на полу. Она вскрикнула от шока и боли, но не выпустила палку. Она знала, что ей не подняться. Она видела, как, по крайней мере, четверо других прижимают Грона к полу, вонзая в его тело зубцы своих палок, пока он тяжело дышал и рычал. Он посмотрел на нее с отчаянием в глазах и попытался приложить еще одно усилие, но маленькие демоны, окружившие его, начали пинать Грона, а один из них забрался ему на спину и удерживал. Он хотел спасти ее, но они были в меньшинстве. Рут надеялась, что он понимает, – она его не винит.

В нее ткнули палкой еще пару раз, и каждый раз был хуже предыдущего. Она захныкала и скрючилась на полу, все ее тело ныло от боли, но отчаянно пыталось увернуться от острых зубцов. Казалось, каждая мышца в ее теле напряглась до предела. Она не могла пошевелиться. Ее нервы пропускали импульсы и не подчинялись приказам мозга. Она была беспомощна, когда напавшие потянулись к ней своими крошечными ручками, и почувствовала, как по ее коже заскользили холодные острые лезвия, а на глаза от страха навернулись слезы. Она услышала, как рвется ткань. О, Боже. Что они делают? Неужели они собираются ее изнасиловать? Прямо на глазах у Грона? Зачем им это делать? Зачем было рисковать ради этого?

Ее одежда была разрезана и сорвана с нее в мгновение ока. Она пыталась сопротивляться им, из последних сил оттолкнуть, но они с легкостью справились с ней. Когда она оказалась полностью раздета, они ловко отбежали и выскочили из люка. Остальные наблюдали за уходом своих товарищей, после чего бросились вслед за ними, явно не желая задерживаться надолго после того, как работа была завершена.

С минуту они оба просто корчились на полу. Грон что-то слабо пророкотал, но она не могла посмотреть на него. Она была слишком занята, пытаясь свернуться в клубок и как-то прикрыться. Их похитители забрали даже обрывки ее одежды. Она услышала, как Грон окликнул ее по имени, но не обратила на него внимания. Она пришла в себя быстрее, чем он, потому что ее ударили зубцами всего три раза, а его, вероятно, раз тридцать. Поразительно, что он все еще был в сознании. Как только смогла, она наполовину отползла, наполовину откатилась от него и забилась в дальний угол. Он позвал ее снова, но она просто обхватила себя руками и задрожала, пытаясь осознать, что только что произошло.

Почему они сделали это? Неужели некоторые из них подверглись серьезным ранениям, только чтобы забрать ее одежду? Она представляла для них какую-то ценность? Благодаря ей они каким-то образом смогут получить информацию о Земле? Рут знала, что никогда не поймет для чего пришельцам дешевый хлопок и полиэстер, она могла только предположить, что для них это все равно что лунная пыль, продающаяся за миллионы на инопланетном eBay, или топливо для их термоядерного реактора, или что-то в этом роде. Они даже забрали ее часы. Неужели они похитили ее только ради шмоток? Но тогда зачем ждать три дня, прежде чем изрезать и сорвать с нее одежду? Неужели они ждали, что она снимет ее сама, но их терпение лопнуло?

Она сомневалась, что ее нагота была соблазнительна для них, особенно, если учесть, что они сбежали так быстро, будто за ними черти гнались, как только заполучили ее одежду. Но будет ли ее нагота сексуальна для Грона? Если да, то стоит ли ей бояться? Возможно, он не понял, что она женщина, прикрывающая свое тело. Вполне возможно, что у его вида не было женщин, похожих на нее, или для размножения не требовались мужчина и женщина. Возможно, его виду отводилось определенное время года для размножения, ритуалы или правила, частью которых она не была. Возможно, у нее не было нужных феромонов. Возможно, он не находил ее привлекательной.

Но при всем при том она понимала, что все сводилось к тому, что он сможет ее принудить, если захочет. У нее не было ни единого шанса против его размеров и очевидной силы. Впрочем, до сих пор, он не был ни агрессивен, ни похотлив по отношению к ней, по крайней мере, судя по его поведению. В сущности, он рьяно и неоднократно избегал ее прикосновений. Она сомневалась, что ее нагота изменит его отношение к ней. Она поняла, что отчасти доверяла ему. Не полностью, но чувствовала, что узнала достаточно, чтобы предсказать его дальнейшие действия. Во всяком случае, она на это надеялась.

Она хотела одеться. Ей было холодно. Без одежды в камере было довольно прохладно. Ее кожа покрылась мурашками, она чувствовала, как металл высасывает из нее тепло. Она была слишком скромна, поэтому чувствовала себя неловко. Рут редко обнажалась перед другими. Все это время Грон был голым, но его, похоже, это нисколько не беспокоило. Наверно, его люди не носили одежду. Его, скорее всего, не заботило, что она теперь голая, но это не означало, что она могла просто расслабиться.

Она вспомнила, как не могла пошевелиться, когда маленькие руки и огромные лезвия срезали с нее одежду. Это воспоминание не скоро забудется. Они не использовали лезвия в бою, хотя Грон легко мог убить их. Почему? Единственный ответ, пришедший на ум, – они не хотели убивать их или рисковать ими. Значит, они им для чего-то нужны. Рут отвернулась к стене и постаралась больше не плакать, гадая над тем, для каких целей их похитили.

Глава 11

Грон застонал, подтянув колено под себя, чтобы снять лишнее напряжение с трясущихся рук. Воздействие палок все еще ослабляло его. Грут пришла в себя и отползла в другой конец камеры, подальше от его глаз, но он продолжал бороться. Она не обратила на него внимания, когда он окликнул ее. Это было справедливо. Он потерпел неудачу. Он был недостаточно силен, чтобы защитить ее. Теперь он ей не нужен.

В данный момент он был не сильнее новорожденного. Пока он полз к стене, в животе засело чувство стыда и отвращения к себе, вызывающего тошноту. Он знал, что они придут. Он услышал и учуял, что их слишком много, еще до того, как они открыли люк. Не зная, как еще защитить ее, он загнал Грут в угол и прикрыл ее собой, приготовившись к бою.

Он не знал, зачем они пришли. Может причинить ему боль своими палками? Ему никогда раньше не приходилось никого защищать, поэтому он действовал осторожно. Но их было слишком много, и он упал, а они все равно добрались до нее.

Перед нападением Грут сидела рядом с ним, как и накануне, болтая на своем языке. Он предполагал, что она говорит о своем доме или о ритуалах, которым ему придется следовать, чтобы стать одним из ее самцов. Он не понимал ее, но хотел бы понять. Чем больше он привыкал к ее голосу, тем приятнее он ему казался. Наверно, она думала, что он умен, раз посчитала, что он достоин разговора, и, возможно, в конце концов, он выучит ее язык, но это было трудно.

Их отношения были странными. Она ни о чем его не просила и перестала к нему прикасаться, но все же подошла, села рядом и заговорила с ним. Ей казалось важным, чтобы они ели вместе, в одно и то же время, рядом друг с другом, поэтому он постарался подчиниться. Это было тяжко, потому что обычно Королевы ели первыми, и только когда они наедались, ели самцы. Он вспомнил, как она настояла на том, чтобы он съел ее пищу, за что его бы наказали в родном племени. Он часто разрывался между тем, чтобы следовать традициям своего народа и повиноваться сидящей перед ним Королеве. Он полагал, что, бросив ей вызов, совершит худший поступок из всех. То, как она скалилась, производило опасно-чарующий эффект, который, как он предполагал, был умышленным. Ее очередным обольщением. Он не имел в виду ничего плохого, когда последовал ее примеру, просто пытался определить ее реакцию, которая, похоже, была отрицательной. И это сбивало с толку.

Она пробыла с ним в камере всего ничего, но он уже чувствовал, как к нему возвращается жизнь, его разум снова пробудился, он больше не походил на животное, которым стал за время изоляции и нападений. Он знал, что даже если не Свяжет себя с ней, он не сможет вернуться к одиночеству. Он не мог позволить им забрать ее у него. И не позволит. Хотелось бы ему сказать, что это ради ее же блага, ведь, наверняка, если он позволит похитителям забрать ее, для нее это ничем приятным не закончится, но всему виной был его эгоизм.

Затем он потерпел поражение. Он был напуган, но полон решимости бороться. Он собирался заставить их пожалеть о том, что они вошли в камеру. Но они все равно добрались до нее, пока он лежал на полу, как беспомощный детеныш. Когда она вооружилась одной из их палок, он понял, что не смог ее защитить. Она считала его слишком слабым и знала, что он проиграет. Ее крик, когда они, в конечном итоге, поймали ее, показался ему последним звуком, который он услышит в этой жизни. Он бы отдал в тот момент остаток своих дней за то, чтобы спасти ее. Они причинили ей боль, а он не смог за нее постоять.

Боль от четырех воткнутых в него палок удерживала его на полу. Даже сейчас воспоминание об этом щекотало ему нервы. Он стал свидетелем того, как двое напавших обнажили клинки и опустились рядом с ней на колени там, где она лежала не в силах пошевелиться от полученных ран. Они разрезали ее одеяния, и он был уверен, что увидит, как они ее съедят, убьют, отрежут какую-нибудь часть ее тела. Но они этого не сделали. Они только взяли материю и исчезли.

Это обескуражило его, но он не стал гадать что к чему. Он лишь от всего сердца поблагодарил Богиню-Мать за то, что она услышала его молитвы и сберегла ее. Она была изранена палками, но он по собственному опыту знал, что все пройдет. Она будет жить. Она будет такой, как всегда. Целой и невредимой.

Значит, у него еще есть надежда, что они оправятся от нападения, и повреждения будут незначительными. Он посмотрел на нее, пытаясь овладеть своим телом и подползти к ней, чтобы осмотреть ее раны и потереться своим мехом о ее кожу, чтобы она знала, что у нее есть мужчина. Но она не взглянула на него. Она пыталась пошевелиться, но не посмотрела на него. Она не обратила на него внимания, даже когда он позвал ее по имени. Она пришла в себя быстрее, чем он, и отодвинулась от него к той стене камеры, которая стала ее. Смысл был ясен: она больше не хочет иметь с ним ничего общего. Он потерпел поражение. Он доказал свою слабость и неспособность защитить ее, в результате чего эти существа коснулись ее. Она обнаружила, что он ее недостоин.

Он застонал, подавшись всем своим телом к стене. Он хотел спасти ее. Хотел, чтобы она посмотрела на него и обнажила зубы в своей собственной манере, чтобы снова попыталась прикоснуться к нему. Он не мог позволить сформироваться этой Связи, но эгоисту в нем нравилось, что она пыталась до него дотронуться. Возможно, он позволил бы ее пальцам на мгновение коснуться его кожи, прежде чем остановить. Ему нравилось, как звучал ее голос, когда она обнажала зубы, напоминая ему те моменты, когда дети племени играли на солнце.

И вот все это в прошлом. Теперь ему придется страдать от ее молчания, разочарования и упреков до тех пор, пока их пребывание в этой камере не подойдет к концу. Он должен отпустить ее и встретить свою судьбу, зная, что подвел ее.

Грон добрался до стены и привалился к ней. У него больше не было ни сил, ни желания бороться. Он бросил на нее последний взгляд; он должен был убедиться, что она поправляется, что ей уже лучше. Ее обнаженная кожа привела его в замешательство. Он знал, что внешне она будет отличаться от него – уже отличалась – но совсем без шкуры? Возможно, именно поэтому она и носила одеяния. Она наверно страдала от царапин и ссадин, нанесенных любым мельчайшим предметом. По ее спине струилась длинная грива, обеспечивая какое-никакое покрытие, но не значительное. Кости, проступающие под кожей на ее спине, вызывали тревогу, он никогда прежде такого не видел. Он даже видел ее ребра. Он не заметил у нее ни одного мускула и подумал, не истощена ли она. Ему вдруг стало не по себе от того, что он взял у нее кусок плода, который она ему предложила. Он также заметил, что у нее нет хвоста. Если он прав насчет того, что она родом из племени, которое питается плодами океана, то ее гладкой коже легче рассекать воду и быстрее высыхать. За неимением хвоста она не могла быть с деревьев, как он.

Она лежала в стороне от него, сжавшись в комок, но он уже увидел достаточно, чтобы понять, что она взрослая. Возможно, молодая, но зрелая. Однако не было похоже, что она рожала, и в его голове снова мелькнула мысль, что, возможно, она еще не спарилась и не собрала свой гарем. Возможно, ее похитили, потому что она только что покинула свое племя и осталась одна. Она была очень храброй, раз решилась так быстро образовать с ним Связь, если он правильно ее понял.

Даже если у нее не было других самцов, теперь она знала, что он недостаточно силен. Даже не имея других самцов, которые могли бы защитить и позаботиться о ней в этом месте, она не примет его. Это глубоко ранило, но он понимал, что заслужил такую участь. Он потерпел неудачу. Сейчас она не двигалась. Ее плечи не тряслись от рыданий, дыхание было ровным и размеренным. Он мог отдохнуть.

Он позволил своим плечам скользить по стене до тех пор, пока не лег на пол и не заснул с мыслью о том, что она повернулась к нему спиной.

Глава 12

Рут замерзла. Адреналин после борьбы схлынул, а есть и пить, чтобы восполнить энергию, было нечего. Еду явно не дадут, то ли в наказание, то ли потому, что они были слишком заняты лечением раненых. Она злорадно надеялась на последний вариант, но понимала, что это не имеет значения. Она по-прежнему была голодна. Но если последнее предположение верно, то еду им вскоре бросят. Сейчас ее сильно трясло. Она хотела, но не могла справиться с этим, не могла успокоиться. На мгновение ей показалось, что она подвергнется сексуальному насилию со стороны инопланетян, пока единственный человек, который мог ей помочь, был прижат к полу в двух футах от нее.

Она посмотрела туда, где лежал Грон. Будь она сострадательнее, то сказала бы, что он был без сознания. Будь она цинична, то сказала бы, что он заснул. Ей хотелось спать, но она не могла заставить себя расслабиться. Она не знала, стоит ли ей пойти и проверить его. Он пострадал гораздо больше, чем она. Он может быть серьезно ранен. С другой стороны, что она могла сделать? Она не знала, какой у него должен быть пульс и в каком месте его можно прощупать. Если он не дышал, она понятия не имела, как его оживить. Попытаться воспроизвести искусственное дыхание, которое она видела по телевизору? Она вздохнула. Наверное, ей стоит перестать гадать, взять себя в руки и хотя бы пойти посмотреть, жив ли он. Если он спал или был без сознания, ей не нужно было беспокоиться о своей наготе. Она могла вернуться и прижаться к стене так, чтобы он не увидел ее тела.

Она надеялась, что он жив. Он, похоже, пришел в себя, когда она отползала от него, ей бы не хотелось находиться в камере с трупом. Это было бы ужасно. К тому же она не хотела потерять его. Рут не знала, можно ли назвать его другом, но во многих отношениях он был ее товарищем по несчастью. Насколько ей известно, они находились в одинаковом положении, преследуя одни и те же цели. Он был милым и забавным, когда пытался копировать ее стиль общения. Он боролся почти до смерти, чтобы защитить ее.

Она уже прошла половину камеры, когда заметила, что он дышит. Теперь она могла вернуться назад.

Но она подошла ближе.

Его тело было покрыто рубцами от палок, а кожа блестела от пота. Его дыхание было не таким, как раньше, когда он спал, теперь оно было поверхностным и неровным.

Рут все еще мучило осознание того, что она голая. Разбудить его или дать отдохнуть? По правде говоря, ей бы очень хотелось, чтобы он проснулся. Ничто из того, что он скажет, не улучшит ее самочувствия, но, по крайней мере, он попытается и это отвлечет ее. Она хотела, чтобы он смотрел на нее спокойным взглядом своих темных глаз и успокаивающе урчал. Она хотела, чтобы все было так, как раньше, этим утром, вчера… Неужели она пробыла здесь целых три дня?

Разбудить его было бы подло. Она должна позволить ему оправиться от этого сурового испытания. Но она не могла вернуться, сидеть голой и замерзшей на своей стороне камеры и просто ждать, когда он проснется. Она протянула руку и нежно провела пальцами по тыльной стороне его ладони.

– Грон… – прошептала она. Ничего. Он был в отключке. Она попыталась еще раз, потреся его за руку чуть сильнее. Она чувствовала себя ребенком, которому приснился кошмар, и, испугавшись, он пытался разбудить своих родителей. Это казалось нелепым, но в камере было слишком тихо и слишком темно, она просто хотела, чтобы он проснулся. Отпустив его руку, она нерешительно потянулась к нему. – Грон…

Как только ее пальцы коснулись его, он вздрогнул и проснулся. Он сел, приняв оборонительную позу, явно готовясь к нападению, стараясь сосредоточить на ней свой взгляд, пока его полусонный разум пытался понять, что он видит. Она подняла руки, словно показывая, что безоружна, и попыталась спрятать грудь за коленями. Грон обвел взглядом камеру и люк, потом снова посмотрел на нее, не обнаружив угрозы. Рут заметила, что он двигался не так быстро и уверенно, как она привыкла. Должно быть, он еще не оправился.

Он был явно растерян, и ей стало стыдно за то, что она его напугала. Она обхватила себя руками и изобразила дрожь, проведя несколько раз руками вверх и вниз. Его взгляд упал на ее грудь. Ладно, похоже, он не понял ее намерений. Она вся задеревенела от того, как сильно сжалась в комок, пытаясь прикрыться.

– Мне холодно, – произнесла она, прекрасно понимая, что это ничего не изменит. – Грон.

Она снова потянулась к его руке, и он отдернул ее на дюйм или два. Она чуть не завыла, ничего не добившись. Дело дрянь. Она окоченела, проголодалась, уже несколько часов ничего не пила, что плохого в том, что ей просто хочется обняться и вздремнуть?! До сих пор ей приходилось несладко, и она все бы отдала, чтобы пару секунд подержится за руки, но ее все еще отвергали, как прокаженную. Она сойдет с ума, если он не уступит. Она отказывалась верить, что он родом из общества, которое не терпело прикосновений ни при каких обстоятельствах, и даже если это было так, она была бы очень признательна, если бы он сейчас поступился своими принципами и просто вымыл руки, когда они выйдут из этой проклятой камеры!

Ее вдруг осенило, что он, возможно, женат или что-то в этом роде, и именно поэтому прикасаться к ней было запрещено. У него могла быть миссис Грон и куча маленьких Гронов, ожидавших возвращения папы домой, и он хотел вернуться с чистой совестью. Возможно, он хотел сказать своей любимой, что не касался другой женщины, пока был вдали от дома, а она пыталась помешать в этом ему.

Но он уже прикасался к ней раньше. Проблема возникала, только когда она пыталась сама дотронуться до него.

«Плевать», – подумала она. Она не пыталась залезть в его несуществующие трусы, речь шла о выживании. Он мог неправильно толковать ее действия, но он поймет это, когда ничего не произойдет. В данный момент она была готова загнать его в угол, если потребуется. Во всяком случае, она согреется, гоняясь за ним по камере. Она больше не боялась его и мысли не допускала, что он нападет на нее.

Рут снова потянулась к его руке, чуть быстрее. Не схватив, но и не дав ему возможности вырваться. На этот раз она его коснулась, но он не отстранился. Мех на тыльной стороне его ладони показался ей странным. Он был грубым и густым, но его пальцы и ладонь были точь-в-точь как у человека. Он сказал ей что-то, похоже, что-то важное, но она не знала, как реагировать. Он мог сказать все что угодно, а смотрел на нее так, словно просил что-то сделать или не делать, не надеясь добиться своего. Что ж, нарушение табу, вероятно, всегда приводит к такой реакции.

Она придвинулась ближе, подняла его руку и повернулась к нему спиной. Он был таким теплым. Она чувствовала исходящий от него жар, даже не соприкасаясь с ним кожа к коже, кончики меха на его груди всего лишь щекотали ее спину. Она положила себе на живот его руку, которая была тяжелой и мускулистой. Грон не держал ее, едва прикасался к ней, за исключением того места, где она расположила его руку, но он не отстранился. Рут вздохнула, когда его тепло медленно проникло в ее тело, расслабляя напряженные мышцы и просто давая ей знать, что рядом был другой человек. Грон снова что-то приглушенно пробормотал.

– Я знаю, здоровяк, – прошептала она в ответ, чтобы успокоить его. – Знаю, что ты не хочешь этого делать, но потерпи еще немного, пожалуйста…

О да, она определенно могла проспать в таком положении несколько часов. С ее стороны было жестоко принуждать его, но она не собиралась заниматься с ним сексом, и если миссис Грон разозлится, он мог просто сказать ей, что Рут нужно было помочь.

Она снова позволила себе придвинуться к нему, и он застонал, сопроводив свой стон еще парочкой ворчаще-рычащих слов. Может она ошиблась, и он на самом деле был как монах, давший обет безбрачия, а она проверяла его клятвы на прочность или что-то в этом духе? Она сомневалась, что заводит его, потому что никто в нее ничем не тыкал, а его рука все еще обнимала ее за талию. Он даже не пытался ее облапить. Возможно, он просто испытывал к ней отвращение – такому маленькому, лишенному меха, бесхвостому человеку – и мужественно, терпеливо ждал, когда сможет отстраниться. Она была ему признательна. Он напоминал меховой коврик перед камином, а она – кошку. Рассеянно поглаживая его по руке, она запустила ноготки в его мех, и он вздрогнул.

Она снова открыла глаза, понимая, что должна уйти от него и оставить его в покое, но ей не хотелось лишаться тепла, променяв его на холод. По крайней мере, она перестала дрожать, чувствуя, что эмоционально окрепла, и теперь могла сама о себе позаботиться. Она сняла его руку со своего живота и отодвинулась, улыбнувшись ему. Он выглядел растерянным и немного ошеломленным.

– Спасибо, – сказала она. – Теперь я чувствую себя лучше.

Он что-то недовольно проворчал и подался вперед, как будто собирался последовать за ней.

Ее стали терзать сомнения. Он хотел и дальше обниматься? Может, он что-то для себя решил? Она улыбнулась и протянула руку в качестве проверки. Если он хотел еще немного пообниматься, она наверняка сможет заснуть. Он посмотрел на ее руку, затем взял ее, как будто прикосновение не было для него проблемой. Она усмехнулась, снова придвинулась ближе и легонько толкнула его, чтобы он лег, прислонившись спиной к стене, после чего она легла спиной к нему, взяв его руку и положив себе на талию. Она осторожно переместила свое тело так, чтобы прижаться к нему, пока он будет прижат к стене.

– Все в порядке? – спросила она, глянув на него поверх плеча. Он что-то пробормотал и нежно отвел волосы с ее лица и шеи. Она подпрыгнула, когда что-то пушистое поползло по ее бедру, забыв, что у него имелась лишняя конечность. Он подложил свою руку ей под голову, чтобы она воспользовалась ей как подушкой, затем опустил голову, зарывшись лицом в ее волосы и шею, и глубоко вдохнул. Если бы он не прижимал ее к себе, то его мощная грудь оттолкнула бы ее от него.

Когда он, явно довольный, улегся спать, а его, к счастью, не заинтересованные в активных действиях гениталии коснулись ее бедер, она вдруг испугалась, что инициировала то, чего не понимала. Он определенно передумал насчет их прикосновений, но почему? Кем теперь он их считает? Сокамерниками? Друзьями? Он не предпринимал попыток заняться с ней сексом, но обнимал, как профи.

Она не собиралась тревожить его сон во второй раз. Они все равно не могли обсудить произошедшее. Единственное, что ей было нужно, – это теплое, податливое место для сна. Если он сделает что-то, что ей не понравится, она остановит его. В конце концов, навряд ли она разобьет ему сердце. Если их разлучат или им придется расстаться, когда они сбегут, это будет просто недоразумением. Вряд ли она нанесет ему непоправимый эмоциональный ущерб. Они знали друг друга всего три дня.

Глава 13

Рут проснулась в объятиях Грона, словно под нелепым лоскутным одеялом из тепла и холода, но в целом чувствовала себя куда более комфортно, чем раньше. Кроме того, ее голова все еще покоилась на его руке. Он спал у нее за спиной, обняв ее за талию и прижимая к себе. Его хвост по-прежнему безвольно лежал у нее на коленях. Она задумчиво опустила на него свой взгляд. Он спал… но, похоже, преодолел свое отвращение к ее прикосновениям. Оглянувшись через плечо на его умиротворенное во сне лицо, она осторожно провела рукой по меху хвоста, не удостоившись никакой реакции.

Она обхватила его рукой и провела по кончику. Это было странно. Она все еще думала о нем как о человеческом хвосте, потому что Грон был очень похож на нее. Хвост был теплым и увесистым, мех почти мягким, но с остренькими кончиками. Она подняла хвост и поднесла его к глазам. Он был, по меньшей мере, три или четыре фута длиной (прим. 90-120 см), и она не могла полностью обхватить его рукой. Мех переходил в небольшую кисточку на конце, по которой она поводила туда-сюда, вздрогнув, когда хвост дернулся в ее руках. Рут улыбнулась, должно быть, ему стало щекотно. Она проделала это снова, и хвост дернулся, пытаясь высвободиться из ее руки, но она не ослабила хватки и провела пальцем по его кончику, чтобы успокоить его и выпрямить волоски, которые потревожила. Рут поднесла его ко рту, чтобы почувствовать мех на своих губах. Он был колючим. Она еще несколько раз провела им по своим ладоням, после чего снова положила его на свое бедро, но он обвился вокруг ее запястья, а кончик потерся о ладонь, словно прося ее продолжить.

Рут оглянулась и обнаружила, что большие темные глаза Грона наблюдают за ней. Хвост еще крепче прижался к ее руке, и она улыбнулась. Кому-то явно нравилось, когда его гладили, как бы он не протестовал раньше. Рут снова улыбнулась и вернулась к поглаживанию хвоста, уложив взъерошенные волоски и проведя ноготками по меху. Грон застонал и прижался лицом к ее плечу, крепче обняв ее и притянув к себе.

Она понимала, что в этот момент нормальный мужчина прижимал бы к ней свою эрекцию, но у него ее не было. По всей видимости, для Грона это было платоническим взаимодействием, поэтому Рут подавила желание отпустить хвост и перевернуться на другой бок, чтобы провести пальцами по его мышцам. О чем, черт возьми, она думала? Он был инопланетянином, фактически незнакомцем. Она решила, что наверно, всему виной посткоитальная поза (прим. уставшая, утомленная), в которой она проснулась с ним в обнимку, да еще и голая. По правде говоря, теперь, когда они оба проснулись, ей следовало бы отодвинуться. С его стороны было очень мило согревать ее во сне, но она не могла больше полагаться на него и не могла себе позволить привыкнуть к этому. Она села подальше от Грона и демонстративно прикрыла глаза рукой, чтобы воспользоваться дырой в полу.

Ни еды, ни питья по-прежнему не было, и Рут начала ощущать их нехватку. Кроме того, она прекрасно сознавала, как безобразно выглядит, особенно ее волосы. От Грона пованивало, но она привыкла к этому, а ее кожа была липкой и неприятной на ощупь, и в данный момент она променяла бы все что угодно на душ или расческу. Камеру наполняли их смешанные запахи. Наверно, для кого-то неподготовленного к такому, это стало бы невыносимым, но так случалось, когда живых существ удерживали запертыми в небольшом пространстве. Пока она шла к дренажной трубе, она заметила, что запах Грона преследовал ее больше, чем обычно, и что ее руки и спина были немного маслянистыми. Она понюхала свои ладони и поняла, что они пахнут им, и что у него, должно быть, есть какое-то масло в мехе, по которому она проводила своими руками. А ее спина пропиталась его маслом, поскольку была прижата к его мохнатой груди. Великолепно. Тем не менее, ее волосы были довольно жирными, вероятно, как и у него, если он проведет по ним руками. Рут не могла обижаться на него в их ситуации. Она потерла живот, пытаясь унять голод и отвлечься от мучившей ее жажды.