Текст книги "Подневольный Рут (ЛП)"
Автор книги: В. Ланкастер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Они наткнулись на место, где вода собралась в небольшую лужицу, вокруг которой росло несколько растений. Рут в качестве эксперимента откусила от листика, но на вкус он был как любой другой: отвратительный. Она разгребла грязь вокруг растения и обнаружила, что корни имеют форму клубней и могут оказаться съедобными. Они походили на уродливый пастернак или репу. Она понимала, что у них нет ни посуды, ни кухонных приборов, ни того, что помогло бы им приготовить еду. Рут предположила, что если они разведут костер, то смогут поджарить корни на палочках. Глянув на них, она тяжело вздохнула. Рут была счастлива, что обнаружила клубни; им нужно было все, что они могли заполучить, они нуждались в различных питательных веществах, которых, несомненно, не хватало в орехах и клейковине, но они, наверняка, будут противными, как сырой картофель.
Их было меньше дюжины, но она собрала их все и отмыла, показав Грону и ожидая одобрения. Он не выглядел счастливым, но и не возражал, поэтому она нерешительно понюхала, лизнула и откусила от клубня. Он был горьким и терпким, но не таким жестким, как она полагала. Она жевала так долго, как могла, ожидая, что ее горло опухнет или во рту начнет жечь, но когда ничего не произошло, она сглотнула. Рут больше не ела, на случай, если ей станет плохо. Она немного выждет, чтобы проверить, не отторгнет ли ее желудок этот овощ. Она отложила кусочек для Грона, чтобы он мог попробовать, а затем они продолжили поиски.
Глава 18
Грон повел их обратно к пещере еще до наступления сумерек, но они добрались до нее, когда уже совсем стемнело. Им удалось пережить еще один день, но Рут все еще была голодна. Она сидела на полу у входа в пещеру, пытаясь разглядеть звезды. Ни у нее, ни у Грона не проявилось аллергической реакции на клубень растения, найденный у пруда, так что она была готова попробовать его еще раз. Ей хотелось чем-нибудь его почистить, но раз уж она не хотела скрести по нему ногтями или зубами, то должна была просто помыть его и съесть.
Грон сел напротив нее и съел почти два клубня, в то время как она с трудом проглотила половину. Рут почувствовала сытость, но скорее из-за страха, что не сможет переварить корень, и он останется в ее желудке навсегда, при этом надеясь, что он имел какую-то питательную ценность. Она была рада, что Грону удалось съесть больше. Он то и дело прерывался и озирался по сторонам, она догадывалась, что он высматривает следы их преследователей. Она тяжело вздохнула. Рут знала, что теряет вес, она видела это по тому, как начали выпирать ее кости и ребра. В ближайшие дни им придется найти что-то получше, иначе их силы иссякнут. Она понятия не имела, хватит ли у них сил отразить нападение, в случае чего. Она была уверена, что скорее умрет свободной в незнакомой глуши, чем в плену, заключенная в металлический ящик.
Пока Грон сидел, вглядываясь в ночную темноту, Рут провела рукой по его хвосту, чтобы успокоиться. Он по-прежнему был рядом. Он по-прежнему был готов ее защитить. Они по-прежнему были вместе. Она вспомнила, что узнала утром о его хвосте, и потянула сильнее. Он вздрогнул и посмотрел на нее через плечо. Она улыбнулась в ответ, снова заключив его мохнатую конечность в свою крепкую хватку и потянув за нее сильнее. Он что-то прорычал и сократил расстояние между ними, ловко сев на четвереньки. Она торжествующе улыбнулась, нуждаясь в этом, нуждаясь в отвлечении, удовольствии и увлекательном занятии. Она знала, что им не стоит расходовать больше энергии, чем они могли себе позволить, но если она так или иначе умрет, она хотела умереть в объятиях Грона.
Она поцеловала его, когда он приблизился к ней, ритмично дергая за хвост и заставляя его стонать. Она потянулась к его уже вставшему члену, сжимая и поглаживая его в такт своим манипуляциям с его хвостом, и он разорвал поцелуй, чтобы отдышаться. Грон быстро притянул ее к себе на колени, переместив свой вес так, чтобы она его оседлала, откинулся назад и просунул руку между ними, чтобы приложить ладонь к ее лону, дразня складочки, которые уже покрывала влага. Она одобрительно застонала и оттолкнула его. Если они продолжат в том же духе, она снова оседлает его и будет скакать на нем верхом, а на этот раз ей хотелось попробовать что-то новое.
Она провела ногтями по шерсти на его животе и передвинулась так, чтобы расположить свое тело чуть ниже. Добравшись до его паха, Рут ухватилась за его член и погладила по нему пару раз. Она хотела убедиться, что он не против того, что она собиралась сделать, но не знала, как сообщить ему об этом, если его вид не практиковал нечто подобное. Она решила, что ей просто придется действовать неторопливо и верить, что он остановит ее, если ему это не понравится. Опустив лицо к его члену, она лизнула головку, и он судорожно вздохнул. Рут быстро оценила его реакцию. Она не могла точно сказать, о чем он думал, но, по крайней мере, он не выглядел сердитым или расстроенным. Просто немного сбитым с толку.
Надеясь, что он разрешит ей продолжить, она лизнула его снова, медленно, от основания до самого кончика. Он что-то пробормотал, тяжело дыша, и она замерла, но его рука не оттащила ее за волосы, поэтому через мгновение она попыталась снова. Она облизнула его еще несколько раз, не останавливаясь, хотя у него перехватывало дыхание, и он, казалось, разрывался между тем, чтобы завороженно наблюдать за ней или глядеть в потолок, чтобы не потерять контроль. Наконец она почувствовала, что готова взять его в рот. Раньше она делала это всего пару раз, к тому же на Земле она бы беспокоилась о своей технике, но не с Гроном. Грон был таким отзывчивым, полным энтузиазма партнером, что она никогда не чувствовала, будто делает что-то неправильно или разочаровывает его. Она уже несколько дней ходила вместе с ним голая, объезжала его, купалась и спала с ним. Нежданно-негаданно это благотворно подействовало на ее самооценку и уверенность в себе.
Когда она обхватила его губами и начала сосать, Грон издал звук, похожий на лай, и рухнул на спину, прижав ладони ко лбу, пока его хвост возбужденно хлестал сбоку от него. Довольная, Рут обхватила руками основание его члена, куда ее рот не мог дотянуться, и задала устойчивый ритм. Его бедра дергались, а руки блуждали по его телу, цепляясь то за хвост, то за мех, в явной растерянности. Рут взяла его за руку и поднесла к своей голове, но вместо того, чтобы управлять ее движениями, Грон просто запустил обе руки в ее волосы, собирая их в большие пригоршни и пропуская длинные пряди сквозь пальцы снова и снова.
Грон простонал ее имя и что-то сказал, взбрыкнув бедрами. Она восприняла это как знак, что он был близок к оргазму, или, по крайней мере, настолько близок, насколько она хотела его к нему подвести. Рут отодвинулась от него, легла на бок рядом с ним и направила его руку к развилке между своих ног, где он немедленно приступил к активным действиям, перекатившись на бок, чтобы оказаться к ней лицом к лицу. Она закинула ногу ему на бедра и притянула к себе, исследуя руками его мускулистую грудь. Рут попыталась перекатить их так, чтобы он оказался сверху, но он не поддавался.
– Вот так, – уговаривала она, пытаясь обхватить его другой ногой за талию, чтобы прижаться к нему своим естеством, надеясь, что он поймет ее замысел. Он позволил ей уложить их так, как ей хотелось, но было очевидно, что он не понимал, что должен делать. Она крутанула своими бедрами, чтобы расположить его эрекцию между своими складочками, не зная, как быть еще очевиднее. – Я не могу постоянно делать все одна, – произнесла она. Завела руку ему за спину и обхватила основание его хвоста, проведя по нему большим и указательным пальцами, массируя кожу другими пальцами.
Грон извивался и стонал, уронив голову ей на плечо и беспорядочно толкаясь в нее бедрами. Решив, что ему просто нужно немного помочь, Рут просунула руку между их телами и направила головку его члена к своему входу, упершись в него своими пятками, чтобы подтолкнуть к себе, испытывая такое чувство, будто пришпоривает лошадь. Он резко отпрянул и уставился на нее с недоумением во взгляде, поэтому она погладила его по щеке и подтолкнула сильнее. Он что-то сказал, прозвучавшее как вопрос, но все, что она могла сделать, это притянуть его к себе для поцелуя и надеяться, что этого было достаточно в качестве ответа.
Она положила руки ему на бедра, чтобы направлять его движения, и после нескольких толчков он понял, что к чему, и взял инициативу в свои руки. Он был нежен с ней, почти осторожен, и ей приходилось подталкивать его к более быстрым, сильным и глубоким движениям. Ее дыхание участилось, а плоть сокращалась каждый раз, когда он погружался в нее, крепко сжимая его, словно стараясь удержать внутри. Мех вокруг его паха был влажным от ее лона, даря восхитительный ощущения, когда касался ее клитора.
В отличие от предыдущего раза его тело укрывало и согревало ее. Она могла целовать его, слизывать пот с его шеи и наблюдать за тем, как напрягаются его бицепсы, когда он входит в нее. Она могла гладить и массировать его хвост, чувствовать его мех на своей груди, потирающимся о ее соски. Рут приподняла бедра, чтобы еще крепче прижаться к нему своим клитором, почувствовав приближение оргазма. Она сильнее потянула его за хвост, подстраиваясь под его толчки, и его ритм стал прерывистым и неистовым. Вскоре она жестко кончила, смутно заметив, как он напрягся и взревел, нависнув над ней, после чего накрыл ее своим телом.
С минуту они лежали и переводили дыхание. Грон отодвинулся от нее с потрясенным видом. Хвост определенно стал настоящей находкой. Она с трудом поднялась и пошла за остатками своего ужина, прихватив пару кореньев для Грона. Поужинав, он уложил разбросанные листья в кучу, чтобы они могли поспать, и она снова свернулась в его объятиях, счастливая и удовлетворенная, по крайней мере в данный момент.
Глава 19
На следующее утро Грон почувствовал, что огонь в его крови все еще горит, но уже не так сильно, как накануне. Он мог спокойно лежать рядом с Грут. Спаривание примерно по три раза в сутки должно было укрепить их Связь, чтобы его тело могло расслабиться. Он блаженно зарылся лицом в ее волосы. Ему нравился ее запах, который, как он полагал, был естественным для Пары. Ему нравилось чувствовать ее в своих объятиях, нравились звуки, которые она издавала, когда они спаривались, нравилась ее красота. Именно в такие тихие мгновения, когда она еще спала, он позволял себе любить ее эгоистично. Он знал, что у нее нет других самцов, по крайней мере пока, но это изменится. Он не всегда будет ее единственным. Тем единственным, кому она позволит защищать и обеспечивать ее всем необходимым, спать с ней, заключив в свои объятия, спариваться и доставлять ей удовольствие и, возможно, подарить детенышей. Пока она спала, ему не нужно было беспокоиться о том, что она заметит, какие чувства его одолевают, и подумает, что он одержимый, все контролирующий собственник. Он знал, что не был таким, но поскольку на словах не мог этого объяснить, то должен был показать ей, что знает свое место.
Она была так добра к нему, принимая его каждый раз, когда его тело нуждалось в закреплении Связи, принимая его в свое тело и даже позволяя ему изливать в нее свое семя, словно считала, что он достоин дать ей детенышей. Эта мысль так грела его сердце, что ему захотелось обнять ее, прижать к себе и снова предложить ей свое тело. Но он понимал, что намного сильнее ее и может причинить ей боль, а Королевам такое поведение не нравилось. Самое первое спаривание с ней было незабываемым опытом в его жизни. Теперь он сделает все, чтобы сохранить ее расположение. Он и подумать не мог, что ему когда-нибудь посчастливиться оказаться Связанным, но стать самцом такой прекрасной, хрупкой и нежной Королевы, как Грут, было настоящим безумием. Даже сейчас он боялся, что если отпустит ее, то проснется.
Она продолжала доставлять ему столько удовольствия во время их совокупления, что ему было трудно сдерживать свое семя до тех пор, пока она не хотела его заполучить. Она дергала его за хвост не только в качестве побуждения спариться с ней, но и во время соития, массируя его, как будто намеренно стремилась доставить ему наслаждение. Несколько раз он думал, что она не примет его в свое тело, а оставит только в качестве Пары. Лишь мысль о том, что, быть может, она испытывает его, проверяет достоин ли он стать ее самцом и убеждается в его желании стать для нее всем, а не удерживает от себя на расстоянии, давали ему силы сдерживаться. Да, в первый раз ему пришлось укусить себя за хвост, но она лишила его этого способа контроля, требуя, чтобы он контролировал себя только силой воли. Таким образом, она требовала, всегда испытывала его, подталкивала его к действиям, получала все, что могла, но его желания тоже граничили с жадностью. Он хотел быть внутри нее. Он хотел, чтобы она выбрала именно его семя из всех. Естественно, она будет испытывать его, если удостоит такой чести.
Прошлой ночью она была особенно изобретательна в своих попытках доставить ему удовольствие, дразня его естество своим ртом! Он думал, что умрет, думал, что ранее освобождение почти наверняка лишит его положения главного самца, настолько это было соблазнительно. Но воспоминание о том, как ее теплая, влажная щелочка обхватывала его плоть и выжимала из него семя, было слишком сладостным, он знал, что не сможет жить без него, и должен сдержаться. Когда ему это удалось, Богиня! Такая награда! Она потянула его на себя, позволив взобраться на нее! Это было… запрещено. Порочно. Даже думать о таком недозволенно. Это было греховно, предосудительно. Его кровь закипела при мысли об этом, а плоть увеличилась в размере.
Нет! Только потому, что Грут позволила это однажды, еще не значит, что она когда-нибудь позволит это снова. Он не должен оскорбить ее своими желаниями. Ему было достаточно, даже более чем достаточно, когда она взбиралась на него.
Он попытался остудить свою кровь. Если бы они были дома, с племенем, с уже построенными жилищами и изобилием пищи, да, они могли бы проводить день за днем спариваясь, но они были вдали от дома. Здесь было мало еды, и они жили в пещере без предметов обихода и удобств. Когда они спаривались, то делали это на твердом камне, всегда со страхом, что похитители найдут их и снова запрут в камерах. Грут худела и слабела, постепенно под лишенной шерсти коже проступало еще больше костей. Его запах был на ней повсюду, но у нее не было шкуры, чтобы пометить его, кроме как между бедер. От нее исходил такой аромат, что он пропитывался им, когда они совокуплялись, и он надеялся, что этого достаточно. В следующий раз он попробует втереть его в шкуру на своей груди, на всякий случай.
Он чуть ли не сожалел, что его желание спариться наступило именно сейчас, когда в округе не было спокойных, безопасных мест, где они могли бы лечь, и не было других супругов, приносивших бы им еду, поскольку Грут спала дольше после каждого спаривания. Он понимал, что им нужно лучше стараться, если они собирались выжить. Ему нужно было найти более обильный и надежный источник пропитания, а также снабдить их пещеру мягкими предметами. Возможно, им даже небезопасно оставаться здесь дольше, ведь их наверняка выслеживают. Если им снова придется выдвигаться, Грон не знал, куда их вести. Он ничего не знал об этой земле. Он увел их от преследователей, а это значит, что теперь воды у них будет меньше, к тому же он не видел, не слышал и не чуял никаких животных в этих лесах. Если они хотят выжить, им придется найти место, где обитал другой народ, и учиться у них. Им придется покинуть лес, а он не знал, куда идти.
Он понимал, что у него есть долг перед ней. Это было единственное, что заставляло его вставать по утрам и спать по ночам. Если он подведет ее, то погибнет, выполняя свой долг. Он прекрасно понимал, что, если они умрут с голоду, она умрет первой, а если они замерзнут, она замерзнет первой. Если они умрут, она умрет у него на руках, и именно это видение заставляло его вставать каждый день, каким бы слабым он ни был, и искать для нее пищу, каким бы безнадежным делом это ни казалось.
Грут заворочалась и проснулась, он высвободил руку из-под ее головы и вскочил, чтобы принести один из корнеплодов, которые она вчера нашла. Они были безвкусными, но терпимыми, по крайней мере, его желудку они давали время на поиски чего-то более существенного. Он заметил, что она ест меньше, чем он, но так было всегда, возможно, ее желудок медленнее переваривал незнакомую еду. Сейчас она ела без энтузиазма, но проглотила большую часть корня и казалась довольной.
Пока она ела, он смотрел в сторону леса, но по-прежнему не видел признаки их преследователей. Ветер не доносил ни запахов зверей, ни шелест листвы. Как будто леса на самом деле не существовало. Грон заподозрил неладное, но что он мог поделать? Возможно, если они поднимутся выше, он сможет увидеть больше. Именно туда он и поведет их сегодня.
Грут подошла к нему сзади и провела рукой по меху на его спине. Он приструнил свой хвост на случай, если она захочет потянуть за него снова и начать спаривание, но ее рука замерла, не дотянувшись до него. Хвост непроизвольно дернулся, возможно, от разочарования, возможно, чтобы привлечь ее внимание, но Грон быстро вышел из пещеры. Если Грут не хочет начинать спаривание, они должны начать искать пищу. Она им понадобится.
Глава 20
Рут вышла из пещеры вслед за Гроном, и, как обычно, они направились к ручью. После того как они оба напились воды и смыли с себя пещерную пыль, Грон начал подъем по склону. Рут последовала за ним. Она ничего не знала о выживании в природе, поэтому могла полагаться только на него. Пока они шли, Грон то и дело оглядывался через плечо или на верхушки деревьев. Она не понимала, что он делает, но тем не менее смотрела туда же, куда и он. Коренья, съеденные ими на завтрак, поддерживали их в тонусе на протяжении часа или двух, после чего им пришлось собрать орехи, на которые они наткнулись по дороге.
В конце концов окружавший их лес изменился, один вид деревьев уступил место другому. Вместо деревьев, напоминавших дуб с массивными листьями, и более низких деревьев, напоминавших сосны с орехами, все чаще встречалось тончайшее черное дерево с шипами вместо ветвей. Эти деревья были очень высокими, так что в большинстве случаев верхушки почти не было видно, и на них не было ни листьев, ни орехов, ни фруктов. Они походили на необычайно острые кактусы, как будто злая ведьма наложила на них проклятье, дабы они охраняли замок Спящей красавицы.
Прошло минут десять-пятнадцать, прежде чем колючие деревья стали попадаться так часто, что они не могли пройти между ними. Рут растерянно огляделась, но ничего полезного не увидела. Что бы это ни было за дерево, оно явно доминировало в этой области, вытеснив все живое. Грона, похоже, больше всего расстраивало то, что им преградили путь. Он все также задирал голову, смотрел на деревья и изучал колючки. Он жестом велел ей оставаться на месте, и Рут стала наблюдать за тем, как Грон ухватился за две нижние ветки и начал подтягиваться вверх, петляя в лабиринте шипов.
Рут не знала, что он делал, ей не нравилось оставаться одной, но она доверяла ему. Она обхватила себя руками и старалась не упускать его из виду, пока он забирался все выше и выше, обвивая хвостом гигантские иглы, чтобы удержаться. Вскоре она потеряла его из виду, очертания его фигуры стали размытым темным пятном среди черных шипов и ослепительных лучей солнца.
Через минуту или две она услышала, как он спускается, и наблюдала за тем, как он преодолел последние несколько футов в прыжке. Он определенно был проворен. Она понятия не имела, нашел ли он то, что искал, но в его руках не было ничего съедобного. Он повел их назад, туда, откуда они пришли, поскольку колючие деревья преградили им путь.
Они вернулись к ручью, напились и быстро ополоснулись. Грон, казалось, пил больше обычного, а когда она присмотрелась, то заметила, что на внутренней стороне его бицепса зияла страшная рана, которой она раньше не видела. Она быстро схватила его за руку и вопросительно указала на нее, но он мягко ее оттолкнул. Он не мог рассказать ей, что случилось, но, похоже, рана его не волновала, поэтому она посчитала, что он просто не хотел ее волновать. Тем не менее она снова схватила его за руку, и он стоял неподвижно, пока она осматривала рану. Внутри темно-красной царапины виднелась маленькая темная колотая рана, которая выглядела воспаленной, и от которой тянулись тонкие красные линии. Рана выглядела не очень хорошо, по крайней мере, на ее взгляд. Наверно, он укололся об один из шипов на этих проклятых деревьях.
Рут позаботилась о том, чтобы они не мешкали на обратном пути к пещере, потому что Грон уже шатался, еле держась на ногах. Когда они добрались до места, он сразу тяжело рухнул на подстилку из листьев, его дыхание было затрудненным. Рут опустилась на колени рядом с ним и протянула к нему трясущиеся руки, не зная, что делать. На первый взгляд казалось, что это всего-навсего лихорадка, реакция на что-то, и он будет немного не в себе день или два, но она позаботится о нем, и он поправится. Грон все еще был в сознании и двигался, находясь, судя по всему, в здравом уме. Но она и мысли не допускала, что это серьезно. Рана на его руке увеличилась в размерах, приобретя тревожный темно-пурпурный цвет, темно-красные линии достигли подмышки и начали расползаться по его плечу, напоминая заражение крови.
Рут отчаянно размышляла над тем, что же ей делать. Высосать яд? Если он вообще был? Не убъет ли это ее? А может уже слишком поздно? Она даже не могла принести ему воды. Если он проболеет день или два, они, возможно, выживут. Если дольше, то у нее могут возникнуть проблемы. Она знала, как добраться до ручья, как достать орехи и корни, но на этом все. Она не могла идти без него, не могла лазить по деревьям или ломать их, выискивая съедобную мякоть внутри. Она не хотела, чтобы он выздоровел и нашел ее полумертвой, к тому же ему понадобятся еда и вода.
Она потрогала его лоб, у него определенно поднялась температура. Не зная, что еще сделать, она выбежала наружу и собрала как можно больше листьев, чтобы ему было удобнее, крикнув ему куда она пошла, чтобы он знал, где она. Закончив, она попробовала лизнуть рану, вернувшись к идее высосать яд, и ей показалось, что она почувствовала какую-то странную горечь, которой раньше на его коже не было. Проклятье. Она решила, что должна попытаться его спасти, и, наклонившись к его руке, накрыла губами колотую рану и стала высасывать яд. Он тут же застонал от боли и оттолкнул ее от себя так грубо, как никогда прежде, обессиленно упав на листья и тяжело задышав. Сейчас он был весь покрыт испариной. Судя по тому, что он не мог контролировать свои действия, она догадалась, что он начал терять связь с окружающим его миром, когда началась лихорадка. Она сомневалась, что смогла высосать достаточное количество яда, чтобы ему помочь, поскольку рана, судя по внешнему виду, распухла, и если она причиняет ему такую боль, что он пытается отбиться от нее, впав в беспамятство, он может серьезно покалечить ее.
У нее не было ничего, чтобы наложить жгут, ничего, чтобы ампутировать ему руку, как в кино. Ей не хотелось верить, что она способна искалечить его таким образом, но она решилась бы на этот шаг, лишь бы это помогло спасти ему жизнь. Она подползла к его голове и положила ее себе на колени. Она гладила его по волосам и несла бессмысленную чепуху о том, что с ним все будет в порядке, прекрасно осознавая, что он этого не понимает, но считая, что ее голос сможет успокоить его.
Время шло, и Рут забеспокоилась, когда Грон начал бредить. Он метался и размахивал руками, говорил и кричал на своем языке, иногда сердито, иногда отчаянно. Она утихомирила его, погладила по голове и зарыдала. Она не могла сдержать слез, видя его таким и страшась, что он умрет. Она не могла видеть его боль, он был слишком важен для нее, это милое лицо, того, кто оберегал ее, любил, нес на своей спине, перемещаясь от одной кроны деревьев к другой. Она нуждалась в нем. Ей нужно было, чтобы он поправился, поэтому она твердила об этом снова и снова, понимая, что говорит больше с собой, нежели с ним, но не останавливалась.
Было уже поздно, и она чувствовала, что ее организм ждет, когда она ляжет спать, хотя она и не могла определить время. Но Рут не могла уснуть, не сейчас, когда чувствовала, что он может ускользнуть от нее в любую секунду. Пока она наблюдала за ним, она чувствовала, что может бороться, что ее желание имеет силу. Если бы она сдалась и уснула, то почувствовала бы, что предала его, а она не могла этого сделать, поэтому осталась на коленях и покачивалась, склонившись над ним, держа его голову между ладонями, пока его лихорадочный румянец не стал пугающе бледным, а тело не успокоилось. Теперь он лежал без сознания, больше не метался и не кричал. Он был неподвижен, как бревно, но она продолжала раскачиваться и что-то бормотать, словно пыталась вернуть его к жизни. Возможно, она выглядела безумной, будто сошла с ума от горя, но ей было все равно. Она должна что-то сделать.
Линии от раны на руке теперь покрывали его шею и расползлись по подбородку, пугающе темные на фоне болезненной бледности. Она продолжала гладить по ним руками, как будто могла их убрать, как он убирал волосы с ее лица по ночам. Она касалась каждой части его тела, до которой могла дотянуться, скребя ногтями мех на его груди, потому что знала, что ему это нравится, обводя здоровые вены на другой руке и нащупав слабеющий, нитевидный пульс на его шее.
Была середина ночи. Она никогда не видела луны на этой планете, но небо было усыпано звездами. В лесу стояла мертвая тишина, только легкий ветерок время от времени колыхал большие листья. Единственным звуком был ее неустанный шепот над неподвижным и безмолвным телом Грона. Она перестала обращать внимание на то, что говорит; теперь она в основном умоляла его остаться и молила Бога найти их на этой неизвестной планете и спасти Грона. Знал ли он, что умирает? Знал ли он об этом, когда еще пребывал в сознании? Она надеялась, что нет. Она не хотела, чтобы он в последние минуты своей жизни беспокоился о том, что оставит ее одну.
Какое-то движение у входа в пещеру вырвало ее из раздумий, и она резко вскинула голову, ахнув. Трое маленьких зеленых пришельцев, захвативших ее в плен, стояли в пещере, остальные – снаружи.
– Нет… – простонала она. – Нет, нет, нет.
Она присмотрелась к их внешнему виду. Все они были одеты в серебристые комбинезоны с каким-то логотипом на груди. Они были вооружены, с различными поясами и кобурами, неравномерно закрепленными на их телах. Тот, что справа, держал нечто похожее на винтовку, и в поле зрения испуганного взгляда Рут попали ножи и пистолеты. У того, что посередине, была короткая черная палка, похожая на электрошокер, а у того, что слева, – длинная палка с острым концом, как у пришельцев в камере. У них была зеленая кожа в рытвинах, огромные глаза и большие рты. Они были похожи на жаб.
Рут дернулась назад, но не убрала голову Грона со своих колен, а вытянула руку, как бы отгоняя их.
– Убирайтесь! Убирайтесь отсюда! – она обнаружила, что истерически кричит. Это был личный момент, если они заберут ее у Грона, и ее не будет рядом, когда он умрет, она разорвет этих маленьких зеленых тварей голыми руками и съест их маленькие инопланетные кишки на завтрак.
Тот, что был посередине, вытянул руки в умиротворяющем жесте.
– Пожалуйста, – произнес он на ломаном английском. – Мы здесь, чтобы помочь.
Глава 21
– Что? Почему я понимаю тебя? – удалось выдавить Рут после минутного раздумья. Одной рукой она прикрывала Грона, а другой все еще удерживала пришельцев на расстоянии.
– Мы настроили нашу программу-переводчик на твой язык. Не идеально, но поскольку у тебя нет имплантата-переводчика, это лучший способ общения с тобой. Мы не были уверены, что это сработает, – произнеся эту речь, инопланетянин нерешительно шагнул вперед.
– Не подходите, – рявкнула Рут. – Не думайте, что мне есть дело до того, что вы скажете. Вы похитили меня из дома и держали в камере. Если вы сейчас же не уйдете, я настругаю вас в гуакамоле.
Пришельцы затихли, по всей видимости, пока ее угроза переводилась, но она заметила, как тот, что с острой палкой, и тот, что с винтовкой, посмотрели друг на друга и усилили хватку на своем оружие.
– Боюсь, мы не можем уйти, – тщательно подбирая слова сказал средний, и Рут предположила, что он, наверное, вожак. Он указал на Грона и произнес: – Он умирает, мы должны доставить его на наш корабль и исцелить. Мы не можем позволить ему умереть.
Рут почувствовала, как у нее сжалось сердце, когда ее догадка подтвердилась, и так крепко вцепилась в Грона, что костяшки ее пальцев побелели. Они никогда не заберут его у нее.
– Почему? Кто он для вас? – потребовала она объяснений.
– Существо, которое ты удерживаешь, относится к вымирающему виду, который мы пытались спасти от исчезновения. Я могу объяснить позже, сейчас нам необходимо действовать, чтобы сохранить ему жизнь. Его вид не может позволить себе потерять даже одну особь. Он слишком ценен как плод наших усилий, мы не можем позволить ему умереть, – инопланетянин снова шагнул вперед, и Рут замешкалась.
– Исцелите его здесь, в пещере, – сказала она.
– Наше медицинское оборудование находится на корабле.
– Что вы сделаете с ним потом? Отпустите его? – Рут попыталась оттащить Грона от чужаков, но не смогла сдвинуть его с места ни на дюйм.
– Мы вернем его в племя. Я все объясню тебе позже, а сейчас нам надо спешить. Я знаю, что ты пострадала от моего вида и не доверяешь нам, но он умрет с минуты на минуту, если ты не позволишь нам ему помочь, – инопланетянин говорил почти что искренне, правда, это мог быть эффект от программы-переводчика. – Ты должна понять, я не готов потерять его из-за тебя. Мы заберем его силой, а тебя бросим на этой планете, выживать или умирать в одиночестве. Мы не хотим вас разлучать, но мы не рассчитывали встретить тебя, ты не входила в наши планы.
Рут ощутила под ладонью слабое, прерывистое сердцебиение Грона. Она знала, что он умирает. По всей видимости, теперь у нее был выбор. Она могла вернуть его народу, который похитил и посадил их в камеру. Судя по всему, они хотели спасти ему жизнь. Если она пойдет с ними, они не разлучат их, и он выживет. Если она откажется, они будут бороться за него, и она проиграет, потому что ее превосходят количеством и она безоружна, а потом ее оставят умирать. Она считала, что лучше умереть свободной, чем жить в плену, но не могла говорить за Грона. Не могла принять такое решение в одиночку. Если они вернутся в камеру, то, по крайней мере, будут вместе. Пусть он возненавидит ее за это, но, по крайней мере, будет жив.
