Текст книги "Сегодня-Позавчера_Послесловие(СИ)"

Автор книги: В Храмов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Никак. Нет её больше, – сурово ответил мальчик.

И вдруг – заревел. Мария выронила драгоценные коробки, кинулась к мальчику. Стала его утешать. Миша собрал коробки, запихнул в объёмный рюкзак, выпрямился и повернулся к идущей к ним группе. Милиция и "плащи". Двое, что "потеряли" "геолога" – заходили с другой стороны.

– Чем обязан? – довольно неуважительным тоном спросил Михаил, когда они подошли.

– Вы – арестованы! Сдайте оружие! – раскрыв корочку удостоверения, сказал один из "плащей".

– Не ты мне его давал, оружие! – тихо, но твёрдо, ответил Михаил, давя взглядом "плащ", – Не тебе его и забирать! Ты, морда, сначала представиться должен, зачитать мне, в чем меня обвинили. И ордер на арест – предъявить. Подписанный военным прокурором Сибирского военного округа. Нет? Тогда – свалил, нах!

Маша выпрямилась, заслоняя собой ребёнка. Она почувствовала, что ей стало мало воздуха, как всегда перед дракой.

– Ты чё такой наглый, а служивый? – опешил "плащ".

– А то ты не знаешь, а? А если до тебя, пешка, не довели, кто перед тобой?

– Не таких обламывали, майор! – "плащ" обернулся посмотреть на своих спутников, как ища их поддержки.

– Тогда, намекну. Егерский мундир, майорское звание, Золотая Звезда Героя, знак Кровавых Воронов на рукаве. Тебе ничего не сказали, а? Или ты настолько туп, что не понимаешь, что мне вас убить, как у этого ребёнка мороженку отобрать! Я – Маугли! Командир разведроты Кровавых Воронов! Повторяю – разведрота Особой Отдельной Бригады Егерей Кровавые Вороны! Осназ осназа! Свалил, пока ноги целы!

Взвизгнув тормозами, позади толпы правоохранителей остановился армейский Козлик, дверь со скрипом распахнулась, выпрыгнул капитан с пехотными петлицами.

– Проблемы, майор? – спросил офицер через головы милиционеров и "плащей".

– Тут товарищи из органов заблудились. Арестовывают меня.

– Петренко! – крикнул капитан, расстёгивая кобуру.

– Наших бьют! – заорал в тангетку рации водитель Козлика. Тут же три грузовика с солдатами в кузовах тронулись с места, стали разворачиваться в эту сторону. Люди в полевой военной форме на ходу запрыгивали в машины.

– Вы что все, с ума посходили? – закричал "плащ" – Капитан, ты знаешь, что с тобой будет?

– А ты знаешь, что с тобой будет, а? Сейчас, крыса? – закричал капитан, надвигаясь на группу "задержания", оттирая от неё Мишу, – Ты не видишь медаль Ордена Достоинства? Ослеп? Или тебе – плевать? Мы вам всем сейчас – все ноги переломаем. А трибунал нас – оправдает. Спорим? Я буду отправлен обратно в Салехард, а ты – кровью ходить будешь под себя до конца года. Иди, майор. Архангелу Гавриилу – нижайший поклон. Ребятам расскажу, что Маугли живьём видел – месяц поить будут. И ещё месяц – похмелять.

Миша улыбнулся, козырнул капитану, закинул баул на плечо, взял Машу за руку и пошёл.

– Теперь поняла, почему я ни хрена не знаю? – спросил Миша, даже не поворачиваясь.

– Поняла, – кивнула гордая своим мужем Маша, сжимая ладонь Игоря, – не поняла про Орден Достоинства. В статуте только указано, что "награждается достойный за исключительное проявление характера". И всё. А капитан – про что?

– Кавалер Ордена Достоинства подсуден только трибуналу трёх выборных судей Ордена Достоинства. Неприкосновенность.

– А за что им награждают?

– За разное.

– А тебе за что дали?

– За сорванный пикник.

– Я – серьёзно!

– Мы с братом вели группу школьников на экскурсию. Сели перекусить, а на нас вышел бешенный тигр. Из оружия у меня была только вилка.

– И?

– Как видишь – Орден. Кроме меня – никто даже не был поцарапан.

– Это от этого тигра шрамы?

– Тебе не нравиться?

– Нет. Не нравиться. Страшно, когда вижу. А когда это было?

– Я был вот такой, – Миша подбородком указал на Игоря, – а, шрамы – его брат-великан, дядя Прохор, убрать мог. Мне они дороги, как напоминание, что бой никогда не заканчивается. Как Батя – не убирает свои шрамы.

– Он не похож на себя, – прошептала Маша.

– Отец? Он был в маске.

– Маска? Такая маска? Такая живая? – удивилась Маша.

– Да, – коротко ответил Миша, – хватит об этом. Позже. Игорёк, а ты можешь, как Прохор, лечить?

– Нет.

– А что можешь?

– На свирели играть.

Миша рассмеялся:

– Сын пошёл в отца.

– Миша, а ваш Орден – не просто орден, а Орден? – спросила в задумчивости Маша. Она, задумавшись, не слушала разговор Миши и Игоря.

– Ты бы себя слышала, – усмехнулся Маугли.

– Ну, Орден, как у Тамплиеров. Или масонов. Тайный?

– Да, Орден. Но – не тайный. Ты же читала статут. Всё – расписано. Какая тут тайна?

– Но, остальные ордена – просто знаки отличия. А тут – организация?

– Есть такое.

– У любой организации есть устав, уставные документы. А я ни о чём подобном – не слышала. Значит – тайный.

– Ну, какой, тайный, милая? Просто – не привлекаем внимания. Никаких документов – нет. За ненадобностью. Но, устав – есть. И структура есть. Всё есть. И нет – разом. Я – в Ордене. Но, я – командир разведроты. Солдат. У нас не проводятся слёты, съезды и прочие сборища. Мы не участвуем в политике, Боже, упаси! Мы – просто есть.

– А почему – нет документов?

– Документы могут попасть не в те руки. Не на те – глаза.

– Устно?

– Да. Устный устав. Кодекс Чести.

– Нет бумаг с печатями, нет собраний. У вас хоть руководство есть?

– Нет. В привычном тебе понимании – нет. У нас нет командования, иерархии званий и должностей.

– Какая же это тогда – структура?

– А – вот такая. Сетевая. Рой. Не слышала?

– Нет.

– А ты, Игорь?

– Слышал. Обычная практика.

– Видала? То-то!

– Вы – сектанты?

– И ты – тоже. Ты – теперь – МЫ. Но, мы не сектанты. Ты всё сама поймёшь.

– А Медведь? Разве он – не командир?

– Нет. В Ордене Достоинства – нет. Он обычный Брат.

– А вне Ордена? Что-то у меня стало складываться ощущение, что не он – главный, как я думала раньше. Из всего сказанного я сделала вывод, что он – такой же исполнитель, как и ты, но более высокого ранга. А кто главный?

– Всё верно. Батя – тоже тащит свой крест, как и остальные – свои.

– Ну, а кто – главный? Только не надо мне врать, что нет никого. Так – не бывает! Я думала – Сталин. Или Медведь. А теперь – ни того, ни другого. Кто всем руководит? Кто за всё отвечает? Кто принимает решения и несёт за них ответственность? – Маша страстно шептала, сильно разозлённая, впиваясь пальцами в руку Маугли.

– Теперь – я, – пожал плечами мальчик.

Маша сначала с непониманием посмотрела на Игоря, потом на спокойное и утверждающее лицо Маугли со смеющимися глазами, тряхнула головой:

– Да пошли вы! Не хотите говорить – не говорите. А вот ерундой этой страдать тут – не надо! Фр-р! Обиделась!

Они сели в свой вагон. Маша была расстроена. Миша купил все билеты в их купе. Чтобы никто не помешал их уединению. Но, ребёнок – теперь постоянно был рядом. И куда его денешь? Попросить погулять часок? Игорь парень серьёзный и умный. Всё понимает. Но, куда он пойдёт? Это, во-первых. А во-вторых, как оставить без присмотра ТАКОГО мальчика? Дать этим «плащам» рычаг воздействия на «геолога»?

Маша переоделась в гимнастический костюм и тапочки, что достал из баула Миша. Одно смущало – эластичные штаны обтягивали бёдра и таз Марии. Это – стыдно. Костюм был не мал, такой покрой. Размеры были её. И даже размер белья подходил. А бельё – какое! Миша был прав – в магазинах ничего стоящего не было. А тут – вышиты вензелями имена мастеров, что сделали эти комплекты белья. Маша себя почувствовала другим человеком. Так хотелось похвалиться Мише собой, упакованной в это красивое бельё, но Миша стоял за дверью. С Игорем, который всё больше напрягал Марию. Маша вздохнула, постучала в дверь:

– Мальчики!

– Ну, вот, – Миша улыбался, – мой алмаз огранён и оправлен.

Маша улыбнулась.

– Всё подошло идеально. Как угадали?

– Тоже мне – теорема Ферма! Из личного дела.

– Ах, ну, да! А на спине, – Маша повернулась – на спине костюма вышита девушка в доспехах и с копьём, – даже на меня похожа.

– Так – Валькирия же. Добро пожаловать в семью, – Миша провёл ладонью по обтянутому костюмом месту, на котором Мария обычно сидит, – Сейчас мы тоже переоденемся в спортивки и пойдём в ресторан, перекусим. Игорёк, не желаешь ли пожрать?

– В вагоне-ресторане? Ладно, сойдёт. Не потравят, надеюсь.

Миша смеётся до слёз. Маша не понимает причин смеха, но Мишу слова Игоря очень веселят. Машу больше волновал вопрос – как? Вот так и идти? Стыдно же – всё видно!

В вагоне-ресторане – неприятная встреча. Толстяк в мундире следователя прокуратуры изволил отобедать. Тот самый – Лошадь. Но, неожиданно для Маши, Миша кивнул этому толстяку и собрался идти здороваться за руку, но толстяк взглядом – запретил. Когда кивал в ответ. И виноватыми глазами казал на своих коллег, в таких же мундирах. Маша была в недоумении.

Несмотря на свой размер, толстяк поел очень скромно и быстро. Потом он подошёл к их столику и угрожающе завис над ним, нагло уперев кулаки в столешницу:

– С проверкой еду к вам в ваш преступный Медвежий угол! – пробасил он, а потом тише: – Поздравляю, Мишка! И вас, девушка. Матери – привет передавайте. Нам не желательно видеться.

Когда вагон очистился и вокруг стало более-менее пусто, Маша спросила:

– Что это было?

– Ну, Александр Семёнович проявил свою осведомлённость и наблюдательность.

– А ты что так с ним ласково? Он же – враг?

– Он – нет. Что ты! Это – достойный человек.

– Миша, мы вместе смотрели "Точку", где твой отец об этого человека ноги вытирал, вместе видели, как он арестовывал твоего отца, он же проводил прокурорскую проверку. И везде – твой отец его оскорбляет.

– Маша, ты меня неприятно удивляешь. Разве ты в кино не видела, что отец спас Лошадь от смерти несколько раз? Не видела, как он его учил, поставил на тот путь, благодаря которому подхалим и подкаблучник, и вообще, ничтожный человечишка стал за десятилетие таким значимым государственным деятелем? Отец для него – Учитель.

– А это всё – роль? Антураж?

– Точно! Неужели ты думаешь, что до таких серьёзных дел, как перетряхивание насквозь секретных дел Медведя допустят человека со стороны? Берия пустит в свой огород чужого?

– А – "Лошадь"?

– Это – прикол отца, – поморщился Миша, – когда достигаешь определённого уровня развития личности – внешний антураж и самолюбование сползают с тебя, как старая кожа со змеи. Становятся мёртвой шелухой. А упоминание тех времён, когда для тебя это было значимо – веселит, как воспоминания о детских шалостях. Такая шутка, понятная только своим.

– А генерал Перунов? Тоже – роль?

– А то! Он так осерчал на свою жену за её неверность! А Батя – попал под обиженную истерику. Ну а Старшие эту тему – развили. И придумали ему – роль. Этакий – внутренний критик. Критически воспринимает любой проект отца. Работа у них такая. Числиться врагами и кристаллизовать на себя всех обиженных и оскорблённых.

– Проверка прокуратуры была – фиктивной? И будет – фиктивной?

– Боже упаси! Самой что ни на есть – настоящей. Единственное, что – многое не стали обнародовать. Но – провериться надо было. Многих – сами наказали. Генеральную уборку надо проводить. Хотя бы раз в год. Перед Пасхой, например. Выметать вездесущий мусор и неизбежных паразитов.

– Как у вас всё странно устроено.

– Есть такое. Как в большой семье. Меж собой – брешем, а чужой – нос не суй – порвём. Вот, некоторые говорят, что это – устаревшие отношения. Общинные. Наш народ жил так тысячи лет. Так и выживал. А сейчас говорят – устарело. Как стали жить иначе – заболели. Гной так и лезет из всех щелей. Так, Игорь?

– Я не знаю, как это называется. Вешать ярлыки – кощейская забава. Я знаю – как правильно, а как – не правильно. Что есть – истинно, а что – дым обмана, – ответил мальчик. Он плохо поел – поковырял обед, теперь сидел, смотрел в окно.

– И это – главное! Знать – что правильно, а что – ошибка, – кивнул Миша, повторив: – Это – главное!

После обеда сидели в своём купе и смотрели, молча, в окно. На пробегающие мимо деревни.

– Посмотри, Маша, как у нас народ плохенько живёт. Дорог – нет, столбы электрические не в каждом селе. И это – около железки. Мазанки, крыши соломенные. А в глубинке – там вообще ужас! Люди живут, как при царе Горохе, зато в Космос летаем.

– Летаем? – удивилась Маша.

– Вопрос деталей, – отмахнулся Миша. Маша смотрела на него, как на таракана – и ещё врёт, что ничего не знает!

– Куда они в чужие страны лезут? Своя – как старуха у разбитого корыта. Да, понятно, лучше воевать на чужой земле и таким отморозкам, как я, у которого бой – нормальное состояние, а не на улицах Москвы новобранцам от сохи, но деньги вкладывать в чужие страны, отрывая от своих обездоленных? Не понимаю! Одно дело – возня разведок, куда без этих схваток Большой Игры? Но, строить венграм новую жизнь, чтобы получить плевок в спину?

– А разве не надо им помогать? – спросила Маша.

– Моральной поддержкой! – Миша потряс над головой сомкнутыми кулаками, – вчерашним пленным строим мосты за наш счёт, а у самих строителей – родители живут в землянках и вагончиках. Без электричества и связи. Скорую не вызвать. Да и не доедет. Мы же мосты не у себя строим, а там! Тем, кто уже не раз шёл на нас войной.

– Если мы не будем помогать обездоленным – мы погибнем. Ибо – это наша суть. Жить иначе мы не сможем. И не должны, – вдруг сказал Игорь с верхней полки.

Маша ожидала, что Миша, со своей резкостью, осадит ребёнка, заткнёт его, указав на его возраст, но Миша лишь покосился на верх.

– Суть, говоришь? А эти? – Миша показал на очередной ряд чёрных избушек.

– Не цениться – полученное даром. Цениться – достигнутое потом и кровью.

– Круто, конечно! Пафосно и красиво! Как раз в стиле Медведя. А если применительно вот конкретно к этим домикам?

– Если этим людям построить дома и просто выдать, обгадят до такого же состояния. Потому что – дармовое, не своё, ничьё. Сами должны себе построить. Обеспечить надо, согласен, им возможность самим сделать себе ту жизнь, которую они хотят. Лестницу в небо или трамплин в вонючую лужу – но, каждый сам. Для того Богом и дана нам Воля. Насильно мил не будешь, насильно счастлив – не будешь. Насильно в небо не загонишь – разобьются. Вот ты, Защитник, тебя силком заставили жить в вечном бою?

– Жизнь заставила.

– Врёшь ведь! Вот, сидит – твоя суженная. Ты же – сбежишь от неё в огонь и кровь.

– Сбегу. Но, потом. Не сейчас. Не скоро, – Миша втянул голову в плечи, смотрел на Машу глазами провинившегося щенка.

Маша сунула ему под нос кулак, Миша поцеловал её пальцы.

"Вместе! – думала Мария, – Вместе! В огонь и воду! Не отпущу одного!". Ещё неделю назад она не знала этого человека. А теперь – не представляла, как жить без него? Как она жила без него? Нет! Лучше вместе погибнуть, чем потерять его! Сбежит в огонь и кровь? Только – с ней вместе! Она – тоже воин! И она – докажет, что достойна быть всегда и всюду рядом с ним!

– А ты, Дева, кто заставил тебя идти через боль? Что заставляет наступить самой себе на горло?

– Жизнь? – пожала плечами Маша.

– А обуздать своего зверя, терпеть безумие половое, ломать себя, беречь Честь свою?

Голова Игоря свесилась с полки, пронзительные глаза проникали до печёнки, до того самого "зверя", что уже выл, желая сидящего напротив Мишу. Маша вскочила:

– А не мал ты, для таких тем? – крикнула она в эти пронзающие глаза.

– Возраст – временная помеха, – голова Игоря скрылась. Он сел, свесив ноги, – не надо никого в рай гнать палкой. Надо пример показать. Как тебе, Витязь, Медведь показал пример стойкости, жертвенности и любви. Как тебе Дева, твоя Дева – двоюродная бабка показала пример любви, чести и верности. Пойду я, подышу воздухом. Ты, Мария, не серчай на меня! Но, и время не теряй. Михаил – человек служивый – сегодня с тобой, завтра – гадай, где?! Красивая вы пара!

Игорь хлопнул дверью, Маша, пантерой, прыгнула к двери, защёлкивая её на блок, потянула через голову костюм вместе с майкой, спеша похвалиться своей гордостью – грудью, оправленной в шикарное бельё, впиваясь в мужа ненасытно. Пока он – рядом. Пока Долг не призвал её мальчика в Бой.

Мальчик стоял в накуренном тамбуре, уткнувшись горячим лбом в холодное окно. Сквозняк гонял его русые волосы. Сердце его трепетало от страха перед Грядущим. Но, глаза цвета холодного льда твёрдо смотрели на пробегающие километры Его Родины.

Его Путь – начат. Будет он – суров и долог. Ждут его – испытания, потери, предательства, боль и отчаяние.

Волны эмоций, что испытывали молодожены, достигли его сознания. Он улыбнулся. Только потерявший всё – способен так Любить.

Ради этого, ради этих двоих, ради тысяч других – Он одолеет этот Путь. Он постигнет Цель. Чтобы была Жизнь. Чтобы была Любовь, чтобы была Радость.

А дорогу осилит – идущий. Как бы тебе не было страшно того, что ждёт тебя на Пути, сделай первый шаг! И Путь – примет тебя. Познай Себя в Пути, познай своё предначертание, преодолей себя и предначертанное тебе. И тогда Путь выведет тебя к Сияющим Вратам.

После написанного_3

Турбо-Берсерк

Пол ненавидел русских. Ненавидел с такой силой, с которой русских ненавидит только русский. Это слова наставника Пола и его учителя, мистера Хардмана. Мистера Хардмана, которого Пол нашёл сегодня повешенного на флагштоке его собственного дома. Повешенного на верёвке спущенного флага США. А в кармане – извещение-приговор. На русском языке. Текст этот гласит, что мистер Хардман признан виновным в организации убийства товарища Сталина и выражается просьба встретить «команду зачистки с Честью».

Впервые эту бумажку Пол увидел ещё неделю назад. Во время вечеринки, когда они отмечали 40-летие безупречной службы м-ра Хардмана. М-р Хардман был руководителем их подразделения. Именно он заманил Пола Турбина на службу в разведуправление. И был его бессменным руководителем и наставником все эти годы. До сегодняшнего дня. М-ру Хардману нужен был русский. Американец по воспитанию, но русский по крови, русский по реакциям, русский по образу мышления. И тогда он вышел на Пола, награждённого Конгрессом ветерана Войны.

На войну Пол попал по-глупости. Он как раз закончил школу, когда началась война в Европе. Но, Пола она – мало интересовала. Его больше занимал футбол. Его – вообще мало что интересовало, кроме девушек и футбола. Он был капитаном сборной их колледжа по футболу и потому – был любимцев всех девчёнок. Пока яппи не утопили флот США в бухте Пёрл-Харбора. Тогда война – пришла в каждый дом.

Пол не жил в доме родителей. И редко там бывал. Ему не нравился установленный дедом порядок – в доме разговоры – только на русском. Полу не нравилась вся эта русская тематика, не нравился этот мозгодробильный язык, вся их депрессивная русская культура. Поэтому он не знал, что в дом бывшего полковника Генштаба Русской Императорской Армии, война пришла уже несколько лет назад. Что дед, да и отец – следили за событиями войны в Европе. В дом деда Пол пришёл после просмотра фильма "Крепость Брест", на который он, с друзьями, ходили, пока не закончились деньги – десятки раз. Поражаясь – каждый раз. Пришёл к деду с вопросом – это правда? И получил утвердительный ответ.

Пол был зачислен в Корпус Морской Пехоты, где проходил подготовку. А потом появился этот Чёкнутый Стальной Медведь. И призвал русских американцев помочь Родине. Дед и отец очень долго "прорабатывали" Пола. А Полу – в тот момент было всё равно, где убивать швабов. Пол ухватился за одно – Американо-Русский Добровольческая дивизия окажется в бою раньше, чем Корпус Морской Пехоты. И он – согласился.

Была долгая дорога в Россию. Сначала их везли, под угрозой вездесущих подводных лодок немцев, в Англию. Потом – в Мурманск. Вот тут и начались первые потери. Немецкими подводными лодками чёрная вода этого Ледяного Моря была нафарширована, как суп – клёцками. Немецких самолётов в небе было больше, чем чаек.

Тогда Пол впервые увидел советских русских. Они не были похожи на забитых диктатурой коммунистов рабов. Наоборот – это были весёлые ребята, смеющиеся по любому поводу и без повода. Они смеялись над всем – над выговором американских русских, многие из которых говорили с трудом, а многие русского языка – вообще не знали, над их поведением, над их реакциями. Именно тогда Пол понял, что русские все поголовно – сумасшедшие. Они смеялись над немецкими самолётами, стреляя в них из обычных винтовок, смеялись, когда их судно горело и тонуло, смеялись, когда их спасали из воды, в которой не таял лёд. Смеялись, умирая.

Над одним они не смеялись – над естественными реакциями американцев, впервые заглянувших в глаза Смерти, впервые оказавшиеся в такой опасности. Это советских – злило. Сумасшедшие.

А потом – Мурманск. Карельский фронт. И вечная зима. Очень долго их дивизию собирали, сколачивали. Потом везли в ужасных вагонах для перевозки скота в какие-то леса. А после первого же наступления – чуть не отправили оставшихся в живых обратно в Америку. Оказалось вдруг, что их дивизия – не представляет из себя никакой реальной боевой силы.

Пол помнил те бой за Санкт-Петербург, который советские называли – Ленинград. Помнил, как не понимал ничего, что происходило. Кругом взрывы, летят пули, горят бензиновыми факелами танки, люди кругом – умирают. Куда стрелять – не понятно. Что делать – не понятно. У кого спросить – не понятно. Куда делись офицеры – не понятно. Пол так и не увидел ни одного немца, ни одного финна.

Потом их отвели в тыл и целый месяц решали, что с ними делать. А потом – всё изменилось. Так как русские американцы находились на службе у Сталина, им положено было получать жалование. Коммунизм в этом, от их Америки – не отличался. Хвала Господу! А так как все американцы являлись гражданами США, то рублями им платить было – глупо. Долларами – ещё глупее. И им заплатили золотом. Золотыми червонцами. За всё время службы разом. Со всеми надбавками за боевые, суточные, маршевые или как там советские клерки всё это обзывают? Пол отправил всё это золото домой. Тут оно было совсем не нужно – они были на полном пансионе. А вот дома – нужно. Бизнес отца, как лёг во времена Великой Депрессии, так и не восстановился.

Ничего удивительного, что Добровольческая дивизия – была развёрнута в Добровольческий корпус, а затем – в Добровольческую армию. В её рядах появились пожилые усачи с Георгиевскими крестами на груди, а также множество авантюристов, падких на золото, и даже – негры. Тоже – русские! Ха-ха!

Сталин тоже сделал выводы из боевого применения "американцев". И воспользовавшись, что армия называлась американо-русской, ввел в состав армии своих инструкторов. Не много – одного на каждое подразделение, начиная со взвода и батареи. Но, в целом по армии – тысячи. В их роте было пять советских. Все – офицеры. Ротный говорил, что они все – шпионы ЧК. Но, тогда – молодые американцы смеялись над пожилым казачьим есаулом. Тысячи шпионов? Никакой ЧК не хватит. Это сейчас Пол думает, что так и было. Все эти советские были – НКВД.

Советские инструктора пытались обучить их, молодых, амбициозных, глупых. Но, они – смеялись. Лень было.

Следующие бои их армии были только летом. И вот только тогда Пол понял, что к словам советских стоит как минимум – прислушаться. Потому что, в первом же бою, есаул схватил пулю в живот одним из первых. Он повёл роту в атаку лично, с шашкой наголо, при наградах, в парадных аксельбантах.

Как матерились тогда советские! Пол – всё понимал. Бизнес отца – строительство и лавка скобяных товаров. На стройке – только так отец и разговаривал. Английскую речь – густо фаршируя именно этими словами, именуемыми "мат". Словами, ставшими понятными всей американо-русской добровольческой армии. Даже русским неграм. Словами, которых не найти в словарях.

А есаул улыбался, умирая.

– Под родным небом! – были его последние слова.

Сумасшедший. И несколько непереводимых на язык янки предложений.

С этого момента боем управляли – советские. Пол прислушивался к их словам и командам. И стал понимать, как выжить и победить. Да, все американские танки, с таким трудом перевезённые через океан и бескрайнюю вымороженную пустыню России – опять сгорели. В самый ответственный момент, когда надо было пробивать бронёй оборону бошей, ни одного Гранта не осталось в строю. И тогда Сталин им дал бригаду своих танков. Американцы на своей шкуре увидели разительное отличие их танковой бригады, от бригады Т-34. Их было всего 40. Но, казалось, что Т-34 – тысячи! Они были – везде. Поддержку танками – ощутил каждый солдат армии. Тогда командование армии обратилось в Конгресс, требуя закупить для их соединения танки у Сталина. Но, Конгресс прислал Шерманов и Стюартов. Видимо зная боевые качества этих танков, Сталин не забрал у них уцелевшие Т-34. Танкисты уехали, оставив лишь по 1 человеку на танк – инструктором. Как тогда удивились парни – советские уехали получать новые танки, так как Т-34 называли – устаревшим и не эффективным. Это чудо-оружие – устаревшее? А новые танки, тогда – какие? Летающие?

С горьким сожалением Пол осознал, что технологического разрыва с Союзом не удалось преодолеть до сих пор. И всё из-за этого Стального Медведя. Который, как оказалось, не только снял "Брестскую Крепость" (фильм шёл в прокате с некорректным переводом, это стало понятно, когда Пол "освоил" русский и посмотрел фильм в оригинале), но и сам воевал, лично, командовал особыми войсками Сталина – Егерями, писал музыку и песни, конструировал танки, боевые машины и другое оружие. Слепой инвалид Сталинградской битвы, передвигающийся, как и Президент, Рузвельт, с помощью хитроумного изобретения.

Летом 44-го Пол лично познакомился с Медведем и его егерями. Они тогда опять воевали в Карелии. И не знали, что по их душу прибыла целая панцергренадерская дивизия СС. Гитлер решил одним ударом расправиться с этой пиар-акцией Сталина – русско-американской армией. С этим олицетворением русско-американского воинского единства. Да, в 44-м она называлась именно так. Потому что, советских в её рядах – уже было до четверти. Просто, советские военнослужащие – дольше выживали. Меньше несли потерь. Граждане США выбывали из строя быстрее, чем успевало приплывать пополнение рекрутов. К тому моменту Пол уже был ветераном роты, имел звание первого сержанта. Ротой командовал советский капитан Попов. Как стал временно исполнять обязанности после гибели есаула, так и шло. По-советски – "врио". Как говорил Попов:

– Нет ничего временней постоянного и постояннее – временного.

Чудная философия. Русская. С врождённым вывихом.

Удар танков свежей дивизии бошей был страшен. Боевые порядки армии были пробиты сразу и на всю оперативную глубину. Как бы это не выглядело для кабинетных теоретиков невероятным, но одна танковая дивизия СС в клочья порвала всю экспедиционную армию американцев. Солдаты бежали с поля боя целыми ротами. Не бежали – только советские. Умирали там, где были. Стиснув зубы. Многие – с улыбкой и с мокрыми дорожками слёз на лице, прыгали под танки с рюкзаками, полными взрывчатки.

В тот момент Пол уже не думал, что они сумасшедшие. Он сам – стал сумасшедшим. Он смеялся в лицо бегущим американским парням, он смеялся, стреляя в немцев, он не бежал от накатывающих танков с крестами. Он – обезумел. В этот день он трижды бился в рукопашную с панцергренадёрами СС, был дважды ранен, но, как и светские – не покинул позиций после перевязки.

Наступил момент, когда из американцев в живых остался только Пол. Остальные – были убиты или бежали. И были советские. В изорванном, грязном, окровавленном обмундировании, они, горящими адским пламенем глазами, смотрели на проходящие над ними танки, тяжело переваливающиеся через траншеи, чтобы потом встретить пехоту СС – панцергренадёров в коротких, яростных бульдожьих схватках не на жизнь, а на смерть. И Пол – бился вместе с ними. На него нашло какое-то безумие – они атаковали панцергренадёров, выбили их из траншей. Вчетвером атаковали две дюжины немцев.

Как это было – Пол не может вспомнить до сих пор. Из их четвёрки выжил только Пол. Он вышел к Попову практически голый, в крови – с ног до головы. В одной руке – сломанный штык-нож, в другой – малая саперная лопатка с намотанными на ней кишками. Попов отпаивал его спиртом, тщетно вызывал хоть кого-нибудь по рации.

Их было только двое в этом блиндаже, с просевшем перекрытием – "накатом", по которому проехал тяжёлый танк с крестом. Васильев вызывал по рации молчащую "Аризону", Пол смотрел со злостью на проходящие мимо танки с крестами, на пятнистые силуэты эсэсовцев. И вот рация ответила:

– Омаха, назовись!

– Капитан Попов! Кто вышел на связь?

– Капитан, это Медведь. Обозначь себя, а то – зашибём!

Попов кричал координаты, затем – радостно прыгал. Пол не понимал, чему он радуется.

– Егеря! Понимаешь, Паша! Егеря! Наши!

Появление Егерей не было эффектным, но было эффективным. Танки с крестами загорались и взрывались один за другим. Немцы бежали от редкой цепочки таких же пятнистых солдат, что двигались по полю боя перебежками, то и дело – залегая, прикрывая друг друга огнём. И они все – поголовно были вооружены скорострельным оружием. Автоматические и самозарядные карабины. Ручные пулемёты – у каждого пятого. И откуда-то из-за их спин били орудия безбашенных танков, "самоходов" – по-русски, расчищая путь Егерям.

Эти егеря – тоже были сумасшедшие. Тоже – постоянно улыбались, как безумцы.

А потом Пол чуть ещё раз не свихнулся – появилось ЭТО. Чёрный монстр, похожий на человекообразного чёрного омара, вставшего на дыбы, так же, покрытый панцирем, весь в наростах, шипах, вместо рук – острые клешни, шипы или рога на лбу, локтях, коленях, плечах. Пол вышел из ступора при виде ЭТОГО. И впервые за этот безумный день – испугался. Но, закусил губу, побежал в атаку на монстра с криком атаки безумных русских:

– Ура!

Попов бросился наперерез, Пол увернулся от него приёмом из футбола. Егеря тоже побежал его ловить, но ЭТО остановило их, просто отмахнувшись. При этом, у него – полностью исчезли шипы и клешни. Остался человек в черной броне. Пол ударил лопаткой в основании шеи монстра, не причинив никакого вреда, а лопатка – сломалась. Пол ударил осколком штык-ножа в корпус – сломанное лезвие соскочило.

Чёрный панцирь сполз с головы монстра, обнажив лицо и белые глаза:

– Безумству храбрых поём мы песню! Остановись, глупец! Я – Медведь. Как твоё имя?

– Пол Турбин.

– А как бабушка назвала?

– Павел Турбин.

– А где Попов?

– Я! Товарищ генерал-майор!

– Молодцы, ребята! Яйца у вас – стальные. Это – достойно.

И монстр вручил ему красную коробочку, обшитую бархатом. Там – невзрачная серая медалька. Только – советские – её уважали больше остальных наград. Кроме такой же медальки у Попова, Пол больше не видел таких медалек. Зато Попов говорил, что это – самая высокая из всех возможных наград. И остальные советские, видя медальку на груди Пола, неизменно округляли глаза, неизменно вскидывали руку к козырьку, к срезу пилотки или каски.