355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » В. Беляев » Огонь, вода и медные трубы » Текст книги (страница 9)
Огонь, вода и медные трубы
  • Текст добавлен: 7 сентября 2016, 19:14

Текст книги "Огонь, вода и медные трубы"


Автор книги: В. Беляев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. В ОСОБОМ ОТДЕЛЕ

 
В страданиях родной своей земли
Мы правду золотую обрели.
Нас мудростью война обогатила,
Нам верность нашу волю берегла…
А ненависти – той, что душа жгла —
На два бы поколения хватило.
 
Поэт Илья Авраменко

Ротный начал названивать по телефону комбату. Из их разговора понимаю, что дело мое плохо. Капитан Рудь приказал снять с меня погоны и под конвоем двух бойцов отправить в тыл, в Особый отдел.

У меня отобрали оружие, гранаты, сняли с головы каску, срезали погоны. Теперь все процедуры превращения честного воина в преступника завершены.

Ротный поручил старшине возглавить конвоирование.

Старшина встал передо мною и скомандовал: – За мной!.

И вот, автор этих строк, скрестив руки за спиной, шагает к месту своего позора, где над ним должна свершиться экзекуция. Теперь мне было ясно, что все идет к этому. Какая – то слабость разлилась по всему телу. С трудом переставляю свои ноги, которые стали деревянными.

Сзади меня на два шага и чуть правее с винтовкой наперевес шагает Пигольдин, а чуть левее его также с винтовкой наизготовку идет Пошивалов.

Поворачиваю голову к Пигольдину, И сразу же его окрик

– Нечего головой крутить! Побереги ее для Особого отдела! Там тебе ее навсегда открутят!

– Ну, чего ты так рассвирепел, Пигольдин? Может все и обойдется! Допросят, увидят, что он не виноват и, отпустят!

– Чудик ты, Пошивалов! Из Особого отдела выносят только ногами вперед! Понял!

– Отставить, разговоры! – рявкнул старшина, —Устроили базар!

Этот разговор окончательно добил меня. Чувство обреченности овладело всем моим существом.

Шли мы долго, может быть час, а то и больше. Все в мире имеет конец и, моей дороге на эшафот подошел конец. Мы выходим на небольшую поляну – конечную точку нашего пути. Перед нами автобус. В нем и помещался этот отдел.

В дверях автобуса появился рослый офицер в чистом обмундировании. Тыловики все ходят во всем чистом. Этим они отличаются от нас.

– А! Привели этого типа! Давайте его сюда! Да, поживее! Конвой! Отправляйтесь в свою роту!

. Меня втолкнули в автобус. Испугано озираюсь. Сидений в автобусе не было. Стоял стол, несколько табуреток и металлический ящик с висячим замком. Догадываюсь, что это у них сейф.

Эта обстановка и поведение офицера окончательно убедили, что дело мое – хуже не придумаешь.

Офицеры Особого отдела слегка прищурились, осматривают меня со всех сторон.

– Хорош гусь! – сказал один офицер, капитан по званию, обращаясь к присутствующим. Позже узнал, что это начальник Особого отдела по фамилии Овчинников. Кроме него в автобусе находился офицер этого отдела старший лейтенант Анисимов и сержант. Начался допрос. Ох, уж и страшен допрос в этом трижды проклятом отделе!.

Вопросы сыпались, как из рога изобилия.

– Назови свою фамилию, имя, отчество! Откуда родом? Кто родители, дедушка, бабушка?.

Выслушав мои ответы, они, потирая руки, радостно переглянулись. Мне стало понятно, что они очень хотели найти врага и нашли его. У них появилась возможность показать себя настоящими патриотами, не жалеющими живота своего в борьбе с врагом. Когда они услышали, что мой отец был арестован в 1937 году, как враг народа, то от радости подпрыгнули вместе с табуретками. Какая удача – думали они! Вот это настоящая работа.

Капитан, скосив глаз, посмотрел на свой левый погон. Один просвет и четыре маленьких звездочки. Он прикрыл глаза и сразу же перед ним появился погон с двумя просветами и с одной большой звездой. Буду майором как только выбью из него признательные показания. Это будет проще простого! —размышлял Овчинников.

– Твой отец действительно враг народа? За что его посадили? Ты что – нибудь знаешь о его гнусных делах?

– Нам ничего не сказали. Пришли ночью с обыском и увезли отца. Мама ходила в НКВД, но ничего не узнала. Потом мы получили его письмо из Волголага, а через два года узнали, что он обморозился и умер.

– А теперь расскажи нам об этом случае с предателем…Кто этот изменник? Почему ты взял именно его?

– Не знаю! Когда командир роты поставил передо мной эту задачу, он напросился идти со мной.

– Ты его до этого видел?

– Вроде бы, нет!

– Что значит «вроде?» Да или нет? – в голосе капитана чувствовалась злоба и ненависть ко мне.

– Не видел!

– Как же так? Никогда не видел этого предателя, а сразу же взял его с собой на такое опасное дело? Что – то ты мудришь, но мы тебя выведем на чистую воду! Говори всю правду. Только откровенным признанием ты сохранишь себе жизнь!

– Но, кто же мог подумать, что так все получится!

– Какое задание ему дал? В устной форме или в письменной? От кого получил это задание? Кому это задание должен передать предатель? С кем ты здесь связан?

Всех вопросов и не запомнил.

– Ты что же не понимаешь, что мы от тебя ждем откровенного признания. Еще раз повторяю, честно все расскажешь, мы сохраним тебе жизнь. Будешь молчать – пустим в расход!

Сильный удар кулаком в левое ухо свалил меня с ног. Поднимаюсь и говорю: —Я все рассказал!

– Не увиливай от ответа!

– Я больше ничего не знаю!

Удар в зубы. Из носа хлынула кровь. Потом удар левой с поворотом туловища. Этот удар был самым мощным. Отлетаю к противоположной стенке автобуса и ударяюсь об нее головой.

– Мне нечего сказать! – проглатывая кровь, текущую из носа, простонал я

Капитан стоял надо мной, окровавленным мальчишкой, упиваясь своей неограниченной властью. Эта власть пьянила его! Как сладка эта власть! Он понимал, что может сделать со мной все, что пожелает: забить до смерти. стереть в порошок, проглотить живьем, расстрелять! Он всесилен! Ему эту власть дала родная Коммунистическая партия, ее ленинский Центральный комитет и лично Великий Сталин!

Не удивляйтесь, читатель! Эта формула, начиная со слова «родная…» была общепринятой вплоть до падения коммунистического режима.

.Ну. а в отношении того, что ему власть дала родная партия? Может быть, автор этих строк выдумал все это? Нет! В тридцатых годах, когда шла титаническая борьба с «врагами народа» ЦК партии принял постановление, которое разрешало применение пыток при допросе этих врагов. А этот окровавленный мальчишка был не только сыном врага народа, но и сам был таким врагом.

Мне было совершенно ясно, что он в это время думает о том, как ему повезло в жизни! Мог ли он, босоногий мальчишка, мечтать о таком всесилии над ЧЕЛОВЕКОМ. Капитан не понимал, что это всесилие не что иное, как всесилие ЗВЕРЯ над ЧЕЛОВЕКОМ и ему обязательно придет конец. И этот конец будет страшным, что и произошло в скором времени.

Как он, Овчинников, получил такую власть? Это заслуга его отца. Он замолвил словечко там, где надо и, этим открыл двери органов контрразведки. К словам такого заслуженного человека, каким был его отец, нельзя было не прислушаться! Ведь это он, вместе с доблестными латышскими стрелками, сбрасывал живьем Великих князей и других аристократов в шахту в Альметьевске. В настоящее время стало известно, что палачи перед казнью хорошо поживились за их счет.

Совсем недавно на аукционе Сотби продавались расписки красноармейцев в получении денег от этих аристократов. Эти невзрачные клочки оберточной бумаги шли по цене 10 тысяч долларов каждая.

А сколько Овчинников – старший лично расстрелял офицеров белой армии? Лучше не считать! Все равно собъешся со счета!

Отец капитана Овчинникова делился своим опытом с сыном. Тыча пальцем в голову сына, он говорил, что если выстрелить сюда, то голова разлетится на части. Лучше стрелять в затылок! Потом показывал болевые точки на теле допрашиваемого врага. А еще отец внушал ему, что не нужно церемониться с врагами. Их надо убивать! Только так можно защитить свою Родину и свой народ от происков врагов. Капитан хорошо усвоил поучения отца!.

Это и вдохновляло Овчинникова. Он остервенело, со звериной злобой, наносил мне удар за ударом своими хромовыми сапогами. А мне оставалось только одно вскрикивать при каждом пинке и, сжавшись в комок, ждать следующего удара.

Как было бы хорошо, если бы этот мальчишка подписал признательные показания, – думал капитан. Тогда погоны майора ему обеспечены! А там, глядишь, и подполковник! Можно до самых верхов дойти! Образование у него хорошее – 7 классов. Вон нарком внутренних дел Ежов – ни одного класса!

Овчинников остановился. Утомился бедолага! Тяжелая эта работа – бить врага! Переведя дух, он обратился к старшему лейтенанту Анисимову.

– Ну что? – В расход?

– А куда еще?

– Посади его под деревом. Выставь двух часовых для охраны – сказал контрразведчик сержанту, который присутствовал на допросе – Приготовь веревки, чтобы привязать его к дереву. Будем его кончать!

Меня охватил ужас. Мысль о предстоящем расстреле, заставила меня сжаться в комок. С трудом выдавливаю из себя этот липкий страх. Защищаться надо, но как?

– Я все расскажу, только не знаю чего рассказывать – пытаюсь выкрутиться из положения, в которое попал. – Я ничего плохого не делал. Я сделаю все, что вы прикажите только не расстреливайте меня!

Меня вывели из автобуса, посадили под деревом, принесли веревки. Вокруг стали собираться бойцы. Их становилось все больше и больше. Но мне было не до них. Через окно автобуса было видно, что офицеры совещаются. Потом начали звонить по телефону Вышли из автобуса и капитан, и старший лейтенант. Посмотрели на меня с нескрываемой злобой. Бросили сержанту::

– Привязать!

– Отставить! – послышался голос откуда – то сверху и справа от меня.. Поворачиваю голову в том направлении и вижу. На коне подъехал командир полка, майор Титов. Он посмотрел на меня строго. Сразу же понял, что он в курсе дела. Пытаюсь встать. Ничего не получается. Ноги подкосились и плюхаюсь на землю.

– Почему не пристрелил предателя?

– Темно было, ничего не видно. А потом он бросил в нас гранату и, мы прижались к земле.

– Ты что же в штаны наложил при виде гранаты? Поэтому не выстрелил?

– Нет, не наложил! Штаны то сухие!

Пытаюсь встать и повернуться спиной, чтобы продемонстрировать свои сухие штаны, но опять ничего не получается. Ноги совсем атрофировались.

.-Сколько тебе лет? – спросил он строго, оглядев меня с головы. до ног.

– Скоро будет 18 – едва выдавливаю из себя, дрожа всем телом.

– Я спрашиваю, сколько полных лет? – металлическим голосом спросил майор.. Видно было, что командир полка свирепеет.

– 17!

Стоявшие вокруг бойцы, видимо, переживали за меня. Послышались негромкие реплики: парень он не плохой, за спины других в бою не прячется, последним куском хлеба поделится…

Замечаю, что майор Титов прислушивается к этим репликам. Злобное выражение лица командира полка сменилось на нейтральное, а затем вроде бы он смягчился. Повернувшись к офицерам Особого отдела, он сказал:

– Надо посовещаться!

Все офицеры ушли в автобус. Соображаю, что они там решают мою судьбу. Совещались так долго, что мне показалась – прошла целая вечность. Как хорошо, что еще живой! Может быть, пронесет! – мелькнуло в моей голове.

Вышли все одновременно. Мне стало ясно – это конец. Сразу же слабость разлилась по всему телу. Чувствую, что теряю сознание. Мелькнула мысль: – потеряю сознание – это хорошо. Легче будет принять смерть! Начальник особого отдела обратился к сержанту:

Отведи его в роту!

Иду с сержантом и думаю. Что же это получается? Ни в чем не повинного человека избили до полусмерти! А как же открытый мною закон о победе справедливости? И вдруг меня осенило1 Это не конец1 Все еще впереди! Справедливость все равно восторжествует! От этой мысли даже идти стало легче. Все – таки жизнь прекрасна и удивительна.

Несколько слов о репликах бойцов.

Когда меня призвали на службу в армию, а это было 8го января 1943 года, моя мама сказала: – «Сынок, если ты собрался поесть, а рядом голодный, разломи кусок хлеба и отдай половину голодному!»

– А если голодных рядом много? Как быть?

– Отдай половину хлеба тому, кто к тебе поближе! Ты увидишь, сынок, что тебе это потом обернется добром!

Вот так всегда и делал! Поэтому остался живой!

Пока в моей голове роились эти мысли, мы подошли к расположению роты, мне вернули погоны. Уселся их пришивать.

Так закончилась эта эпопея. После этих событий, у меня на голове появились первые седые волосы. К сожалению, с каждым переживанием их становилось все больше и больше. Мама после войны удивлялась – такой молодой, а уже седые волосы!

Но все же это был только допрос. Дело на меня не заводили. Это было большой удачей для меня. Ведь дело – это клеймо, вернее ярмо, на всю жизнь!

Совсем недавно мне стало известно из газет, что за время войны, на фронте было заведено 700 тысяч дел! Много это или мало?

Для ответа на этот вопрос приведу несколько цифр

Во время войны в вооруженных силах страны служило 30 миллионов человек. Эта цифра очень часто упоминалась в печати. На фронте было 10 миллионов. Откуда взялась эта цифра? Она получена мною в результате расчетов, сопоставлений, анализа появляющихся сведений в печати или в выступлениях высших офицеров. Если читатель не верит, то пусть проверит!

Так вот, отвечаю на поставленный мною вопрос: 700 тысяч от 10 миллионов будет 7%! Я в эти проценты не попал!

Чувствую, что у читателя возникает вопрос, Зачем заниматься этими расчетами? Что это дает?

Отвечаю! Это мое хобби! Чтобы доказать это, приведу еще один пример..

В фашистских лагерях смерти женщин перед уничтожением остригали. Эти волосы, после обезжиривания, использовались для изготовления тюфяков и других изделий. Помню, в кинохронике тех лет показывали огромные хранилища женских волос Сверху лежала толстая светлая касса. Видимо ее отрезали с головы какой – то красавицы!.

В печати сообщалось, что в таком – то лагере смерти было уничтожено столько – то женщин. С них настригли такое – то количество тонн волос. Делением величины настрига на количество уничтоженных женщин мною был получен средний настриг с одной женщины —70 грамм. Думаю, что никто не делал таких расчетов и приведенные цифры будут откровением для читателей.

В настоящее время это звучит кощунственно, но в те годы это было естественным и очень распространенным явлением.

Все это тоже война.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. БОЙ ЗА ГОРОД К.

 
Помню ночь, какой не знали люди
В войнах давних, отошедших лет:
Ярки вспышки тысячи орудий,
Дым в селеньях, пламенем объятых…
 
Поэт Виссарион Саянов

Каждый эпизод фронтовой жизни больно ударял по психике, но события, которые будут описаны далее, оказали несопоставимое ни с чем, эмоциональное воздействие на меня. Последствия этого дают о себе знать до сих пор. Впрочем, читатель сам во всем разберется.

К окрестностям города, за который нам предстояло вести бой, мы вышли ночью Рота стояла на небольшой высотке над левым флангом противника.. Нам хорошо был виден бой между нашими подразделениями, наступающими вдоль шоссе и, противником, оборонявшем город.

Ночной бой это удивительно красивое зрелище! Светящиеся трассы огненные, красные, синие, зеленые прочерчивают ночную тьму. При выстреле из стволов стрелкового оружия вырываются небольшие клубочки огня. Особенно впечатляет пламя, вырывающееся из стволов артиллерийских орудий и минометов.

Все это создает великолепный узор в черном ночном небе.

Каждый боец со своей винтовкой, каждый пулемет, каждое орудие вносили свою лепту,. в эту огненную феерию. Впервые с удивлением вижу, что из выхлопных труб танков вырываются снопы искр. Это танкисты форсируют работу двигателей.. Окаменев от этого великолепия, впитываю невиданную мною, до той поры, красоту

Сразу бросилось в глаза наше огневое превосходство. Снопы огненных трасс с нашей стороны были гуще, чем со стороны противника. Вывод: надо атаковать фрицев! Естественно в голове возник образ Лермонтова в военном мундире с эполетами поручика и слова из «Бородино»

 
Не могут что ли командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?
 

Но вдруг появляется Шота Руставели в остроконечной меховой шапке со своей знаменитой поэмой «Витязь в тигровой шкуре» и, укоризненно покачав головой, говорит со сталинским акцентом:-"Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны!"

А тут еще бородатый Лев Толстой говорит басом:: – «Дубина народной войны поднялась и опустилась на головы врага». Это надо понимать так, что надо еще решительнее наступать….

Впрочем, прозаиков цитировать трудно. И в голову сразу полезли другие Великие, вступившие в полемику с первыми Великими. Что тут поднялось! «Вперед!» кричали одни. Выигрывает тот, кто умеет ждать – возражали другие.

И вдруг, появилась народная мудрость в виде согбенной старушки, одетой во все черное. Указывая корявым коричневым пальцем на наши подразделения, она проскрипела: «Не лезь раньше батьки в пекло!»

Боже мой, такое началось в моей бедной голове, что с ужасом подумал: – Сейчас она лопнет от нахлынувших воспоминаний и непреодолимых противоречий!

Лирическое состояние моей души прервал грубый окрик командира роты:

– Ты что оглох! Команда была вперед!

Очнувшись от созерцания, вижу, как по склону вниз бегут наши бойцы, стреляя на ходу. Противник не выдержал нашего удара по левому флангу и отошел в город, чтобы там дать нам отпор.

В темноте смутно угадывались силуэты городских зданий. Командир роты дает мне задание прочесать правую сторону улицы. Сейчас сказали бы «зачистить.» В то время такого термина не было. Прочесать левую сторону он поручил Пигольдину.

Каждый бой страшен, но бой в городских условиях страшнее во много раз. В полевых условиях противник ведет огонь с одного направления. Это позволяет нашей артиллерии подавлять его огневые точки. Пулеметным огнем можно заставить фрицев спрятаться в траншее, что приводит к снижению интенсивности их огня. В городе все не так! Огонь ведется отовсюду: справа, слева, сверху с крыш и чердаков, снизу из подвалов. В таких условиях, невозможно сориентироваться и решить в каком направлении надо вести огонь, где он – противник. Да, он ведь везде!

Передо мной улица одноэтажных домов. Мостовая выложена булыжником. Противник вел огонь вдоль улицы и пули, ударяясь о булыжники, высекали из них снопы искр. Это тоже красивое зрелище.

Некоторые пули шли рикошетом и, вместо привычного короткого свиста, слышалось длительное однообразное жужжание. «Словно жук майский!» – подумал я. Все было серым: дома, заборы. Окна закрыты ставнями. Нигде ни огонька Жителей тоже не видно.

Выполнялся приказ ротного так. Подбегаешь к калитке, и, изо всей силы, ударяешь по ней стопой ноги. Калитка отлетает в сторону, а в открывшийся проем даешь короткую автоматную очередь. Расчет очень простой, если есть фриц, то он обязательно откроет ответный огонь. У него не выдержат нервы. В моем случае, ответного огня не было, а это привело к снижению нервного напряжения. Кое – где, впереди, горели дома и, улица была немного освещена.

Сколько было «зачищено» домов, три или пять, не имеет значения для дальнейшего повествования. Только, когда моя нога должна была ударить по очередной калитке, она сама распахнулась и в проеме появилась фигура немца с винтовкой в правой руке. Мундир расстегнут – виднеется грязное белье и волосатая грудь. Мое положение было лучшим, так как мой автомат оказался напротив его груди. У фрица не было времени взять винтовку наизготовку и он, бросив ее, поднял вверх руки и закричал хриплым голосом: « Не убивай, русс, семья, дети!» Неожиданно, наши взоры встретились. В глазах фрица было столько мольбы, столько неподдельного ужаса, что у меня чуть не выпало из рук оружие.

То, что наши взоры встретились, имело роковое значение и существенно осложнило всю мою жизнь, но об этом позже.

Появление фрица было столь неожиданным, что у меня остановилось дыхание Волосы под каской встали дыбом..

Все, что описывается, заняло секунды времени. У меня не было другого выбора, как нажать на спусковой крючок. Допустим, он был бы взят в плен. Ну и что с ним делать? Вести под конвоем на пункт сбора пленных, который находиться в двух или трех километрах от передовой? Это было бы самое неправильное решение.

Во – первых, не известно, где находится пункт сбора пленных. Можно проплутать всю ночь и его не найти.

Во – вторых, немец мог внезапно повернуться, вырвать у меня из рук оружие, прикончить меня и скрыться, так как мы были в разных весовых категориях. Автор этих строк был щуплым худым юношей, а немец был огромным сформировавшимся мужиком средних лет.

В – третьих. неизвестно, как бы оценили такие мои действия товарищи по оружию, «Это, что же получается? Мы ведем бой за город, подставляем свои башки под пули, а ты всю ночь проболтался с одним единственным фрицем?» Скорее всего, они так бы сказали. Портить отношения с бойцами в боевых условиях – самое последнее дело. Ведь у каждого в руках оружие, а оно стреляет. Это каждому ясно! Далее события развивались так.

Автомат выплюнул огненную струю в грудь фашисту. Но что такое? Указательный палец судорожно нажимал и нажимал на спусковой крючок. Палец свело и разогнуть его было невозможно. Это продолжалось до тех пор, пока не кончились патроны в магазине автомата. Замок автомата хлопнув, застыл в крайнем переднем положении.

И тут произошло самое невероятное. Немец, нашпигованный пулями, бросился на меня. А может быть, мне это показалось? Он просто падал. Ужас, охвативший меня, заставил совершить огромный прыжок в сторону. До сих пор твердо убежден, если бы этот прыжок зафиксировали спортивные судьи, это был бы мировой рекорд по прыжкам в длину. Вижу, что немец лежит неподвижно на земле. От страха у меня снова остановилось сердце и дыхание или мне это опять показалось? Ведь у страха глаза велики, как говорят в народе.

Придя в себя, побежал по улице дальше, но, пробежав несколько шагов, оглянулся и увидел, что убитый пристально глядит на меня. Новая волна страха овладела мною. Промелькнули в голове жуткие истории, которые нам в детские годы рассказывали взрослые

Что делать? Не хочу, чтобы он смотрел на меня! Чем все это обернется? На дрожащих от страха ногах, возвращаюсь к убитому. Все нормально – лежит неподвижно. Голова у покойника повернута в мою сторону. Глаза открыты и, с каким то укором, смотрят на меня. Нагибаюсь и полой его мундира закрываю лицо. Теперь все будет в порядке! Он ничего не увидит!

Побежал дальше. Ряды деревянных одноэтажных домов упирались в поперечную улицу На ней виднелся двухэтажный кирпичный дом,. из всех окон которого фрицы вели шквальный огонь трассирующими пулями. Снопы огненных трасс прочерчивали темноту ночи. Они заполнили всю улицу. Высекали искры из булыжной мостовой.

Откуда – то сбоку выбежал ротный с несколькими бойцами. Мы прижались к стенам домов по обеим сторонам улицы. Командир роты приказал Гуляеву сбегать на выход из города и попросить помощь у командира противотанковой батареи.

Через несколько минут появилась противотанковая 45 миллиметровая пушка. Она имеет очень длинный ствол, что обеспечивает высокую точность стрельбы. Укрывшись за щит, артиллеристы без труда катили ее по булыжной мостовой. Два бойца несли ящики со снарядами.

Командир роты указал на кирпичный дом, да артиллеристы и сами сообразили зачем их позвали. Работали они хорошо и, мы увидели, как снаряды рвутся на стенах этого дома

Этот дом был, видимо, дореволюционной постройки с толстыми стенами и не все снаряды проламывали их. Самый большой эффект достигался, когда снаряд попадал в окно. Вспышки выстрелов сразу же прекращались.

Один за другим загорались деревянные дома по обе стороны улицы Горящие бревна катятся по дороге. Чувствуется сильный запах гари. Едкий дым застилает глаза.

– Вперед! – скомандовал ротный.

Повинуясь его команде, мы устремились к кирпичному дому, в некоторых окнах, которого все еще мелькали вспышки выстрелов Бежать по улице невероятно трудно Горячий воздух обжигает лицо и руки. Даже вдыхать этот раскаленный воздух невозможно! Кажется, что шинель сейчас загорится.

Справа и слева от нас, на соседних улицах, вели бой 7ая и 8ая роты нашего батальона, которые наступали вдоль шоссейной дороги при подходе к городу. Они продвинулись вглубь города значительно дальше нас. Немцы, противостоявшие нам, увидели, что им грозит окружение и оставили двухэтажный кирпичный дом, мешавший нашему продвижению

Бой переместился к центру города, который был застроен кирпичными домами в два и три этажа. Здесь наше продвижение вперед приостановилось. Появился комбат Рудь. Он приказал командиру батареи противотанковых пушек открыть огонь по зданиям, из окон которых фрицы непрерывно обстреливали нас.

Подоспела полковая артиллерия. Ее.76ти миллиметровые орудия имеют короткий ствол, что обеспечивает им подвижность, но дальность их стрельбы. незначительна. В этом бою она и не нужна.

2, 3 выстрела по дому. Сразу же обваливается часть стены. Загораются межэтажные перекрытия. Стреляя на ходу, мы по развалинам продвигаемся вперед. Иногда попадались тяжело раненные фрицы, а иногда и убитые.

Немцы всегда своих убитых и раненных при отступлении забирали с собой. В этом бою были брошенные раненные. Это означало не отступления фрицев, а бегство. С нашей стороны тоже были потери. Погибли двое из четырех бойцов, которые остались из пополнения, прибывшего к нам после боя у деревни «Грибовы Дворы»,

Постепенно двухэтажные здания сменились одноэтажными, пожарища остались позади, стрельба противника прекратилась.

– Девятая, ко мне! – скомандовал ротный

Мы столпились около него. Рядом со мной оказался Зайцев.

– Кажись фрицы – то сгинули! Тапереча нам прямая дорога к Брянску. Верно я говорю, сынок? – обратился ко мне старик.

– Вижу, что так оно и есть!

– В колонну по три, становись! Шагом марш!

Рота двинулась по улочке на выход из города. Оглядываюсь назад. Небо освещено уже меньше. Это значит, что пожарища пошли на убыль

Как-то быстро мы оказались на противоположной стороне города. Город – то небольшой!

– Влево, в цепь!

Мы быстро приняли боевой порядок. Ротный пробежал вдоль цепи, проверил правильно ли выполнена его команда и приказал окапаться.

Хлынул дождь. Грунтовые воды в той местности стояли высоко, да еще дождь, Наши окопчики быстро наполнились водой.

Немцы открыли по нашим позициям методический минометный огонь. При методическом огне разрывы мин следуют через равные промежутки времени. Это очень плохо действует на нервы. Окопчики заполнены ледяной водой, уровень которой все время повышается. Сидишь в воде, да еще сверху поливает дождь. Где выход? Осмотревшись, увидел невдалеке от моего окопа разрушенный дом. На развалинах виднеются листы металлической кровли. Решение возникло мгновенно. Выскакиваю из окопчика и бегу к развалинам.

– Куда побежал! Назад! – слышится грозный окрик ротного.

У меня всегда вызывало недоумение – как он успевает все увидеть! Не спит – что ли?

Все же успеваю схватить два листа кровельного железа и пару досок. Бегом назад к своему месту. Теперь избавиться от воды сверху и снизу дело несложное. В стенках окопа делаю небольшие ниши, в которые вставляю доски. Усаживаюсь на эти доски и, вытащив из воды ноги, чувствую себя почти счастливым человеком. Два листа железа образуют надо мной двухскатную крышу. О таком комфорте можно только мечтать! Даже сразу стало теплее. Какое счастье!

Но счастье мое, к сожалению, было не долгим. Под тяжестью моего тела и пудовой шинели, насквозь пропитанной водой, стенки окопчика под досками начали осыпаться и, снова плюхаюсь в воду. Кошмар! Ну что же! Буду вычерпывать воду каской. Вскоре замечаю, что уровень воды в окопчике не снижается. Значит, вся моя работа, мартышкин труд!

Весь остаток ночи прошел в борьбе с водой. Эта борьба закончилась моим поражением. Такому волевому парню всегда было немудрено сознаться в своем поражении. Это было моим вторым позорным поражением. Первое поражение потерпел от крыс. На войне признавать свое поражение приходилось очень часто..

Наступил рассвет. Взошло солнце, прекратился минометный обстрел. Дождь перестал лить, как из ведра.

– Вперед! – командует командир роты.

Команду надо выполнять, а то сочтут за труса. Всегда боялся этого ярлыка, хотя бы потому, что трусов пристреливали. Хватаюсь руками за бруствер, пытаюсь подтянуться. Бруствер – сплошная глина и после дождя стал скользким и липким. Неудача! Вторая попытка, третья.

Вижу, по полю движутся наши бойцы, все дальше и дальше удаляясь от меня, а мне не удается выбраться из окопа. Не иначе, как песенка моя спета! Трус! Другого определения быть не может! Вся шинель, руки и лицо в глине. И тут появляется блестящая мысль – надо вылезать не вперед, где глинистый бруствер, а в бок, где трава. Вылез из окопа и едва распрямился под тяжестью шинели. Три пуда – не меньше!

Поле, по которому мы шли быстрым шагом, было изумрудно – зеленым. Одно удовольствие идти по такому полю! Промытый дождем воздух был невероятно чистым и даже густым. При вдохе, попадая в легкие, он буквально пьянил меня.

Поле было не только зеленым, но еще и бриллиантовым! Крупные капельки дождя на каждой травинке сверкали, как крошечные зеркальца. Травинки колыхались от легкого ветерка и, эти капельки непрерывно вспыхивали и гасли..

Останавливаюсь, как вкопанный, не в силах оторвать глаз от этого великолепия

– Не отставать! – рявкнул ротный в мой адрес.

Несчастный человек он не видит этого великолепия! Значит надо обратить его внимание на эту красоту. Ведь Солнце высушит травинки и бриллиантовая роскошь исчезнет!

– Товарищ старший лейтенант, посмо… —начал.

– Отставить разговоры! – злобно сверкнул глазами в мой адрес командир роты.

Создает же природа таких несчастных людей! – мне оставалось только, горестно вздохнув, укоризненно покачать головой в сторону ротного. Горбатого только могила исправит!

Однако, надо идти, а не любоваться травинками. Моя мама говорила: – «Работе время, потехи час!»

Далеко, далеко слева темнел лес. От него, нам наперерез, языком вытягивался сосновый бор, который обрывался не доходя до дороги, идущей на Брянск, метров на сто. Вдали виднелся второй такой язык, а там угадывался третий…

Со стороны противника огня не было, шинель стала высыхать, идти становилось все легче и легче. Оставалось только напевать « Как прекрасен этот мир, как прекрасен…»

Но этот мир оказался не таким прекрасным, как подумалось вначале, а уж, если быть совсем точным, то ужасным! То, что произошло потом, было настолько тяжким, что опускаются руки и, ужас, как не хочется вспоминать. Но тут на ум приходит народная мудрость – взялся за гуж, не говори, что не дюжь! Приходится продолжать работу. События, которые происходили на войне, все время всплывают в памяти, не дают спать по ночам. Хочешь, не хочешь, а пиши. Такова моя судьба!

То, что показывают по телевизору, только, очень отдаленно можно назвать войной. По экрану движутся солдаты и офицеры в светлых чистых дубленках, в красивых шапках – ушанках, в валенках! Лица их чисты, как утренний снег. А где прожженные шинели с засаленным левым плечом? Оно не может быть не засаленным! Винтовку носят на левом плече, когда подается команда: « На плечо!» Где измученные не выспавшиеся грязные лица? Наконец, где крысы и вши? Решительно скажу, фильмы ставят люди, которые ни одного дня не были на передовой! В титрах, перед фильмом, показывают имена военных консультантов: генерал – майор такой – то, полковник такой – то, которые появились на свет через десятилетия после окончания войны!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю