Текст книги "Комиссар «Марата», герой Севастополя"

Автор книги: В. Макеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Вспоминая о борьбе с минами на Черном море, Н. Г. Кузнецов писал: «…Как-то, встретившись со мной в Кремле, Игорь Васильевич Курчатов поинтересовался: «Как справился флот с электромагнитными минами?» И я с удовлетворением подтвердил, что благодаря рекомендациям, сделанным им и его коллегами, флот неплохо выполняет задачи борьбы с вражескими минами».

Борьба с затаившимся подводным противником длилась всю войну. На Черном море по решению Военного совета создали специальную службу. Инженер-капитан 3-го ранга М. И. Иванов, капитан-лейтенант И. А. Ефименко, старший лейтенант Г. Н. Охрименко и другие отважные моряки с риском для жизни изучали и разоружали мины. С черноморского ФКП все данные уходили в наркомат ВМФ, а затем на флоты…

Коллектив флагманского командного пункта работал

^{note 22}

дружно, хотя у руководства флотом стояли разные по характеру, жизненным взглядам, боевому опыту люди. Это был единый, сплоченный организм. Все помыслы в нем сводились к главной цели: сделать лучше, больше, надежнее, продуманнее.

Октябрьский – человек с самобытным характером, решительный, твердый. Он был против мелочной опеки подчиненных, ценил в них главное, на отдельные недостатки не обращал внимания.

Хорошим, понимающим товарищем для Николая Михайловича оказался начальник штаба флота И. Д. Елисеев – участник войны в Испании. Спокойный, немногословный, вдумчивый, он быстро ориентировался в обстановке, любую идею схватывал на лету и претворял в жизнь.

Начальником Управления политической пропаганды был П. Т. Бондаренко, прошагавший по служебной лестнице от матроса до комиссара линкора. Его очень любили за принципиальность, кристальную честность.

Кулаков не пропускал ни одного случая встретиться с экипажами кораблей, авиаподразделений перед боевыми заданиями или после возвращения с них моряков.

13 июля эскадрилья под командованием капитана А. П. Цурцумия совершила дерзкий дневной налет на Плоешти. Самолеты подошли к городу со стороны гор, вражеского тыла. Удар оказался столь сильным и точным, что разрушенные нефтепромыслы горели три дня. Два истребителя противника были сбиты воздушными стрелками-радистами с «Петляковых».

Цурцумия, говоривший с легким кавказским акцентом, в беседе с бригадным комиссаром заметно волновался. Николай Михайлович задал вопрос, который помог успокоиться, заставил думать о боях:

– Вы летали в июне и в июле, когда труднее пришлось? В июне летали на старых самолетах, что помогло быстро переучиться на нынешние Пе-2?

– В июне мы потопили артиллерийскую баржу и повредили ^{note 23} два монитора. Последний вылет по результатам успешнее. Труднее в июле. На старых самолетах мы бы такого задания, наверно, не выполнили, – сказал Цурцумия. – Ну а что касается темпов освоения нового самолета, отвечу одним словом – война.

Александр рассказал о боевых друзьях. И было видно, что на них-то он очень полагался во всех делах.

Получая из рук члена Военного совета орден Красного Знамени, Цурцумия сказал, что оправдает доверие Родины. Слова командир эскадрильи подкрепил делами: за пять месяцев совершил 87 боевых вылетов. В декабре сорок первого отважный летчик погиб. В представлении Александра Пехувича к званию Героя командир полка писал: «Имя Цурцумия произносится в 40-м авиаполку как символ гордости и славы, как традиция, зовущая к непримиримой борьбе с захватчиками». Капитану Цурцумия было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

В первые недели войны Николай Михайлович побывал в большинстве расположенных в Крыму соединений. Решал вопросы с командованием и обязательно шел к бойцам. Вокруг него – человека жизнерадостного, душевного – сразу собирались люди.

– Чем поделитесь? – обычно спрашивал Кулаков, снимал фуражку и приглаживал густые, черные, слегка вьющиеся волосы.

Он начинал с этого вопроса, полагая по природной доброте, что каждому всегда есть чем поделиться: радостью или горем, мыслями или сомнениями. Но, случалось, такой вопрос кто-то понимал буквально, отвечал на него вопросом: «Чем делиться? Людьми с фронтом? Готовы! Половина личного состава рапорта подали… Табаком? Бывает, сами листья с деревьев сушим…»

Николай Михайлович умел понимать людей, поддерживать их в трудной обстановке. Если они правы – отстаивать их точку зрения, наверно, так же настойчиво, как и свою. В прошлом начальник отдела кадров командного и начальствующего

^{note 24}

состава флота контр-адмирал Г. А. Коновалов рассказывал:

– Пришел в комнату на ФКП, где работал командующий флотом. Октябрьский за письменным столом. За продолговатым приставным столом Кулаков. Подаю приказ. Первый экземпляр командующему, второй – члену Военного совета, третий экземпляр у меня. Октябрьский читает проект приказа, поднимает глаза на меня и строго спрашивает о визах. Объясняю, что в боевой обстановке визы добыть не могу, а людей надо назначать. Командующий отбросил лист.

Я встал, вытянулся и громко сказал:

– Прошу освободить меня от занимаемой должности… Вы не доверяете мне. От нас требуется максимальная оперативность. Собрать десятки виз на каждом документе не так-то просто, это непомерно затягивает решение вопросов. Создается положение, при котором любой командир соединения может помыкать отделом кадров флота. А ведь отдел призван учитывать интересы не только того или иного соединения, но и всего флота.

Член Военного совета поддержал:

– А ведь дело говорит Коновалов. Мы с тобой, Филипп Сергеевич, призываем всех к инициативе, смелости решений, а сами, получается, связываем руки не только своим подчиненным, но и себе. Подумать только: срочный приказ не отдается лишь потому, что нет визы командира соединения!

Командующий согласился, подписал приказ и передал на подпись члену Военного совета.

Те, кто встречался с Николаем Михайловичем в этот период и знал его до войны, замечали, что посуровело, обветрилось его крупное лицо, появилось больше морщинок у глаз. Но с людьми он был по-прежнему мягок, обаятелен. Внутренняя теплота сочеталась в нем с несгибаемой волей, решительностью, непоколебимой принципиальностью…

Чтобы город стал неприступным с суши, севастопольцы

^{note 25}

строили противотанковые рвы и надолбы, доты и дзоты, копали окопы и траншеи. Саперы и моряки, женщины и старики кирками, ломами и лопатами вгрызались в каменистый грунт. В жаркий июльский день Кулаков приехал на будущие позиции. Каждый метр земли, каждый камень, казалось, не поглощал, а излучал солнечные лучи. Пыль набивалась в нос, в уши, слепила глаза. Кулаков подошел к работавшим женщинам и сочувственно проговорил:

– Тяжело, вижу…

– Не в санатории, – ответила бойкая чернявая молодуха.

– В чем нужда? Как кормят?

– Кормят хорошо, – разом заговорили женщины. – Нужда в одном: если понадобится, чтобы вы эти окопы надежно защищали.

– В этом я клянусь вам, дорогие матери, сестры, наши боевые подруги.

Николай Михайлович зашел на участок бригады М. Т. Тимченко – внучки одного из участников первой обороны Севастополя. Ее муж погиб, а четверо сыновей сражались в Красной Армии. Бригада копала противотанковый ров. Часть женщин усиленно работала под палящим солнцем, другие укрылись в тени в палатках.

– Поделила бригаду на две. Попеременно напряженно работают по пятнадцать минут, другая часть тем временем отдыхает, – объяснила Мария Тимофеевна.

– И как успехи? – спросил член Военного совета.

– Теперь дело пошло быстрее.

Вернувшись на ФКП, Кулаков распорядился выделить дополнительно палатки для строителей укреплений.

Когда начались бои на сухопутье, многие краснофлотцы не умели воевать на берегу, не стремились окапываться, предпочитали ходить в атаки в тельняшках. Николай Михайлович побывал в госпитале. Выяснилось, что основные ранения бойцы получают от минометного огня. Кулаков дал политорганам и парторганизациям указание провести

^{note 26}

беседы о том, что хорошо окопавшемуся бойцу мина не страшна, землянка с бревенчатым накатом надежно защищает от мин. Флотские политработники привлекли для выступлений в морских частях общевойсковых командиров.

Член Военного совета потребовал от командиров и политработников беречь людей, делал все, чтобы научить их воевать, уменьшать потери. По его указанию политическое управление через листовки, брошюры распространяло опыт боев на суше. В 1941 году флотская газета поместила 40 статей и заметок на темы: «Отделение в обороне», «Бой мелких подразделений», «Как обезвредить автоматчиков», «Какой должна быть пулеметная ячейка».

Эти материалы брали «на заметку» командиры и политработники, организовывали их изучение, показательные занятия. Моряки прилежно овладевали новым для них – действиями на суше, следуя испытанному правилу: учиться тому, что необходимо на войне, понимая, что успешно освоенное – залог победы в грядущих боях.

На деятельности политорганов положительно сказалось проведенное в июле по постановлению ЦК ВКП(б) преобразование управлений и отделов политической пропаганды в политические управления и политические отделы, введение института военных комиссаров. Как отметил, выступая на совещании политработников главной базы флота, Н. М. Кулаков, партия для победы ввела в бой дополнительные силы. Это поднимет боеспособность Красной Армии, укрепит ее боевую мощь.

– Мы теперь делим с командирами ответственность за успех каждого боя, за боеготовность воинов, и все-таки главное для нас – быть носителями духа нашей партии, ее дисциплины, самоотверженности, мужества, воли к победе, – говорил член Военного совета.

Под руководством Н. М. Кулакова перестройка работы политорганов, кадровые изменения на флоте были проведены четко, в короткие сроки – в боях быстро познаются люди и крепнут характеры.

^{note 27}

Фронт под Одессой

Черноморцы – десант моряков с Дунайской флотилии – в первые же дни войны высадились на вражеской территории, но противник продвигался по Украине. Поэтому и десант, и боевые корабли с Дуная пришлось отводить. В середине июля они переходили в Одессу и Николаев.

– Николай Михайлович, съезди в Одессу, – предложил Октябрьский Кулакову, – встретишь дунайцев, проверишь, как готовится к боям база.

21 июля в Практической гавани Одессы встречали корабли, пришедшие с Дуная.

Настроение у дунайцев было боевым. Но кое-кто из моряков недоумевал: могли еще держаться, нанести урон врагу на прежних позициях. Зачем отходить, отдавать территорию, занятую в боях? Откровенно, не скрывая трудностей, Николай Михайлович рассказывал о сложной обстановке на фронтах, заметив, что бить фашистов можно и в этих краях.

Член Военного совета вместе с командованием базы проводил корабли флотилии в Николаев и Очаков для поддержки с моря и рек войск Южного фронта.

Армии этого фронта продолжали отходить. Враг форсировал Днестр. Создавалась непосредственная угроза Одессе. Это было известно командованию базы, но какие меры предпринимаются армией для защиты Одессы, как лучше взаимодействовать? Кулаков вместе с командиром Одесской ВМБ Г. В. Жуковым и военкомом С. И. Дитятковским поехали к командующему 9-й армией генерал-лейтенанту Чибисову. Никандр Евлампиевич Чибисов до войны командовал войсками Одесского военного округа, был хорошо знаком Николаю Михайловичу. Он рассказал о пережитом, об отступлении, о том, как помогало армии население, о том, что люди просили скорее возвращаться.

– А отдавать больше не будем? – спросил Кулаков. ^{note 28}

Чибисов сразу понял, что намек касается перспектив района Одессы, и, подумав, ответил:

– Я тоже считаю, что наших войск на одесском направлении недостаточно. Принято решение о создании Приморской армии. Ее название – это и ее предназначение. Чем можете ей помочь?

– Располагаем шестью стационарными и пятью подвижными артиллерийскими батареями, – доложил Г. В. Жуков. – Зенитная артиллерия… Корабли… Все они имеют достаточно высокий уровень боевой подготовленности…

На другой день, напомнив командиру Одесской базы об этом разговоре, Кулаков предложил вместе бывать в частях.

На 411-й батарее бригадный комиссар объявил боевую тревогу. Сопровождавшие его командиры штаба и работники политуправления флота проверили выучку и остались довольны – нормативы были перекрыты.

После отбоя тревоги Кулаков побеседовал с людьми. Вопросы моряков были нелегкие: «Почему мы отдаем врагу наши города?», «Почему ушла с Дуная флотилия?», «Долго ли будет отступать Красная Армия?»

Бригадный комиссар понимал, что моряки беспокоятся о стране, о своих близких. Они испытывали горечь и недоумение от того, что в родных городах и селах многих бойцов уже свирепствовал враг. Неимоверно трудные первые месяцы войны наложили отпечаток на острый характер вопросов. Но Кулаков подумал и о другом: краснофлотцы еще не представляют, что фронт скоро приблизится к Одессе. Поэтому на просьбы отправить на фронт, как всегда, без обиняков, ответил:

– Сухопутный противник может оказаться в пределах досягаемости ваших орудий. Больше тренируйтесь в стрельбе по сухопутным целям.

У врага было пока преимущество в силах, особенно механизированных, подвижных соединениях. Местность

^{note 29}

же у города равнинная, понижающаяся в сторону моря. Тем, кто наступает с севера, удобнее, легче вести огневую подготовку, подавлять боевые средства. И синие стрелы, обозначавшие вражеские войска, приближались к городу быстрее, чем росли выглядевшие довольно мощно на картах оборонительные рубежи.

Прорыв и прием кораблей Дунайской флотилии, включение их в борьбу на новых участках – дело завершенное. Что доложить командующему флотом, наркому о возможности длительной и упорной защиты Одессы? Это теперь беспокоило Кулакова.

Со стороны суши город не имел укреплений, они создавались заново. Силы для строительства ограниченны: два десятка строительных батальонов да 10–12 тысяч жителей. В городе много пожилых людей, детей. Поскорее бы их эвакуировать! Реально, по расчетам начальника инженерной службы Приморской армии генерала А. Ф. Хренова, создание рубежей в 12–14 километрах от города. На большее рассчитывать с имеющимися ресурсами не приходится. Сложно с водой. Для питья, приготовления пищи нужна вода пресная. Для хозяйственных нужд, борьбы с пожарами можно использовать морскую, соленую – об этом обещали позаботиться в обкоме партии и облисполкоме.

У моряков достаточно мощная береговая артиллерия, сильный отряд кораблей, крепкие зенитные средства. Хотя, наверно, их придется использовать для борьбы на суше. Оборона города отвлечет значительные вражеские силы – это главное. Пока Одесса наша, большой угрозы Крыму нет.

Вернувшись в Севастополь, Кулаков доложил свои соображения по защите Одессы. Октябрьский согласился с ними. Была разработана директива Военного совета флота от 27 июля. Командованию Одесской ВМБ вменялось в обязанность вести круглосуточную работу по укреплению города, готовить личный состав к борьбе с сухопутным противником. Следовало организовать надежное управление,

^{note 30}

эвакуировать не занятое на работах население из города.

4 августа Октябрьский и Кулаков направили наркому ВМФ телеграмму, в которой предложили удерживать Одессу при любых обстоятельствах, в том числе и в случае отхода войск Южного фронта. Это мнение руководство Черноморского флота просило доложить в Ставку. 5 августа пришел ответ: Одессу не сдавать и оборонять ее до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот.

Для помощи командованию флота и организации тесной связи с сухопутными войсками в Севастополь прибыл заместитель народного комиссара ВМФ вице-адмирал Г. И. Левченко. Кулаков знал его еще с Балтики – он в 1938–1939 годах командовал флотом. Нередко они встречались в Кронштадте. Относились друг к другу с пониманием и уважением.

На эскадренном миноносце «Шаумян» Левченко и Кулаков отправились в Одессу. Г. В. Жуков доложил, что в начале августа на стыке Приморской и 9-й армий противник прорвал фронт и вышел на дальние подступы к городу. Чтобы прикрыть прорыв, в бой брошены кавалерийская дивизия, сводная группа моряков и пограничников. С 8 августа Одесса объявлена на осадном положении. Сделано немало: в ряды армии призывается население, формируются полки морской пехоты, готовятся укрепления. Но город еще не готов к обороне с суши, не хватает оружия, не всегда четко сотрудничество и взаимодействие с армейцами.

Левченко и дивизионный комиссар

^{note 32}

Кулаков встретились с командующим Приморской армией генерал-лейтенантом Г. П. Софроновым. Он рассказал, что обстановка весьма опасна. Силы слишком неравны: враг имеет огромное преимущество в людях и технике. На Одессу наступают восемь его дивизий, а обороняют город всего три дивизии Приморской армии и флотские части. Генерал попросил

^{note 31}

поддержать его просьбу к командованию об усилении армии.

Замнаркома ВМФ и член Военного совета флота поспешили в Николаев, где располагались военно-морская база и штаб Южного фронта. Его командующего генерала армии И. В. Тюленева они застали на КП – в узкой, длинной, как трамвай, комнате. Иван Владимирович сидел у заваленного картами стола. Член Военного совета фронта армейский комиссар 2-го ранга А. И. Запорожец нервно ходил по комнате.

Беспокоиться было о чем. Фронт прорван противником, сплошной обороны нет. Вражеские самолеты бомбят город. Тюленев похвалил корабли дунайцев за стойкую оборону на реках, пообещал пополнить Приморскую армию дивизией…

Октябрьский прислал телеграмму, настаивая на возвращении Кулакова в Севастополь для обсуждения «одесских дел». Левченко согласился его отпустить.

Доклад Николая Михайловича командующему флотом о положении Южного фронта был нерадостным: войска отступают за Днепр. К Одессе отходят ослабленные в тяжелых боях части, которым трудно удержать врага. В одном сомневаться не приходилось: защищать Одессу, если это понадобится, моряки будут геройски.

Тщательный анализ и особая серьезность положения побудили Военный совет флота к решительным шагам. Октябрьский и Кулаков направили наркому ВМФ Кузнецову и главнокомандующему Юго-Западным направлением Маршалу Советского Союза С. М. Буденному телеграмму. В ней говорилось: «Мы можем удерживать Одессу, Очаков, имея Черноморский флот, господствующий на море, береговую оборону, которая препятствует прорыву противника к побережью с суши… Мы держим крепко в своих руках все морские коммуникации и можем непрерывно питать снаряжением, свежими войсками гарнизоны Одессы, Очакова и успешно оборонять их до победы». Далее излагалась просьба о пополнении.

^{note 33}

Н. М. Кулаков направил телеграмму и И. В. Рогову: «Одесса обороняется и может держаться при условии усиления войсками с подачей морем».

Командующий позаботился о том, чтобы активно пополнялись гарнизоны маршевыми батальонами. Кулаков рассказывал автору этих строк: «В Севастополе в одной из частей объявили большой сбор, чтобы отобрать людей для защиты Одессы.

– Добровольцы, шаг вперед! – скомандовал командир части.

Шагнул весь строй.

– Я просил выйти только добровольцев. Остальным остаться на месте! Добровольцы, два шага вперед!

И снова шагал весь строй…»

Так было на всех кораблях и во флотских частях. Командиры (уже из числа добровольцев) с немалым трудом отбирали тех, кого можно было отпустить. Но не попавшие в это число не успокаивались. Случалось подчас так, что кое-кто вплавь пытался добраться до корабля с добровольцами, выведенного на рейд.

В августе было сформировано два полка морской пехоты. По черноморским базам и гарнизонам спешно собиралось стрелковое оружие. Начальник отдела кадров флота Коновалов обратился к Кулакову с просьбой поддержать назначение одного из кандидатов на должность командира полка. Речь шла об интенданте 1-го ранга начальнике тыла Одесской базы Я. И. Осипове. Кулаков давно знал Якова Ивановича – тот успешно командовал отрядом в гражданскую войну, но сейчас он на хозяйственной работе.

– Обеими руками за Осипова, – ответил дивизионный комиссар. – Вечером приходите к командующему. Я буду у него.

– Осипова? Начальника тыла базы? – удивился Октябрьский. – Что, у нас нет строевых командиров?

– Есть. В том числе Осипов. Звание у него интендантское, но это строевой командир еще с гражданской. А ^{note 34} звание – дело поправимое. Обратимся к наркому – и Осипов станет полковником, – ответил Коновалов.

– Видел? – Октябрьский повернулся к Кулакову. – Осипова еще не назначили, а Коновалов уже просит присвоить ему новое звание.

– Я тоже за то, чтобы назначить Осипова, – поддержал кадровика Кулаков.

– Что ж, человек он волевой, решительный, – согласился командующий флотом…

13 августа противник окружил Одессу с суши, но большего наступающим добиться не удалось. Читая сводку, Кулаков на мгновение увидел перед собой не наступающие войска противника, бои в окопах, а Осипова, принимающего полк. Внешне спокойного, деловитого, полного решимости до конца защищать город.

Яков Иванович вступил в командование, а через два дня – 17 августа – его полк вместе с пограничниками разгромил и уничтожил прорвавшуюся к городу часть гитлеровцев. Полк Осипова участвовал в успешном сентябрьском наступлении, помогая дерзкими атаками мужественному десанту у Григорьевки.

Полковник погиб в бою. Имя Осипова, его подвиг неотделимы от подвига города-героя Одессы. Это не раз подчеркивал Николай Михайлович в выступлениях и в годы войны, и в докладах на конференциях, проходивших в послевоенные годы.

Героизм был поистине массовым. Но член Военного совета не воспринимал подвиги как что-то обыденное, рядовое. «Подвиги – пусть их много – это не знаки, которые могут примелькаться в дороге, а вехи на пути к нашей победе» – так считал Николай Михайлович. И все же он был до глубины души потрясен мужеством и стойкостью моряков-зенитчиков под Николаевом.

В районе Водопой – Кульбакино прорвались 35 немецких танков, за ними – до полка пехоты. Отважно сражались против них бойцы 70-го дивизиона капитана Л. И. Калинина.

^{note 35}

После отражения атаки, когда наступила временная передышка, всем трем батареям дивизиона приказали отойти. Две батареи (701-я и 703-я) переходили на новые позиции. Снялись три орудия 702-й батареи, вдруг из-за насыпи снова показались танки со свастикой. Они хотели отрезать батарею от полка, раздавить на марше орудия и расчеты.

Четвертое орудие еще было на старой позиции. Оно открыло огонь по противнику, подбило один, потом и второй танк. Фашисты обрушили огонь на это орудие. На войне бывает так, что боем правит «его величество случай». Вражеский снаряд не повредил орудие, не убил никого из расчета, он разнес и поджег оказавшуюся неподалеку цистерну с горючим, разметал горящий бензин по сторонам. На бойцах воспламенилась одежда, загорелись деревянные ящики с боезапасом. А краснофлотцы в пылающей одежде, словно грозные факелы, встали на пути врага, посылая ему навстречу снаряд за снарядом. Все бойцы расчета орудия, которым командовал Б. В. Дерлин, пали геройской смертью. Но обеспечили отход боевых друзей, спасение батареи и, наверно, дивизиона, находившегося на марше.

Об этом в сводке коротко – на полстраницы. Николай Михайлович представил, как вспыхнул огненный шар, навалился на людей. Орудие замолчало, а через несколько минут к нему встали моряки, сгорающие на ветру, потому что им некогда было сбить с себя пламя. Горела земля. Люди падали, поднимались, но вели неравный бой…

Человек эмоциональный, Кулаков словно наяву услышал команды: «Наводить в правый танк!.. По танку!.. Ориентир… Огонь!.. Огонь!.. Огонь!..» Член Военного совета позвонил начальнику политуправления Бондаренко.

– На Матросском бульваре есть памятник бригу «Меркурий». Помнишь, он успешно выдержал бой с двумя турецкими линейными кораблями. Что на памятнике написано?

– Потомству в пример, – ответил Бондаренко. ^{note 36}

– Подвиг под Николаевом надо поставить в пример флоту во всей пропаганде и агитации…

19 августа директивой Ставки Верховного Главнокомандования создан Одесский оборонительный район с подчинением его Черноморскому флоту. Командующим районом назначили контр-адмирала Г. В. Жукова. Ему были подчинены все части и учреждения, предписывалось навести строгий порядок. Членами Военного совета района стали: дивизионный комиссар Ф. Н. Воронин – от армии, бригадный комиссар И. И. Азаров – от флота, секретарь обкома А. Г. Колыбанов.

По предложению Николая Михайловича политотдел Одесского оборонительного района не создавался. Решение было найдено простое: Военному совету OOP подчинить политотдел Приморской армии, который стал политорганом Военного совета района и возглавил всю партийно-политическую работу в соединениях.

Централизация руководства помогла лучше организовать оборону. Все же 20 августа имевший огромное превосходство враг оказался на ближних подступах к городу. В течение двух дней сжималось кольцо наступающих войск, но 23 августа отряд моряков под командованием майора А. С. Потапова на своем участке отбросил противника. Стойко сражались воины Приморской армии, полки морской пехоты. Наносили удары летчики, вели успешную артиллерийскую стрельбу эсминцы и канонерские лодки.

Утром 29 августа к могучему голосу их орудий присоединились грозные пушки крейсера «Червона Украина», на котором в осажденный город снова пришли Левченко и Кулаков, чтобы быть ближе к воинам, оказать необходимую помощь.

Город показался Кулакову более строгим, посуровевшим. В ряде мест улицы перегородили завалы, баррикады, оставались лишь узкие проезды для транспорта. Окна нижних этажей прикрывали мешки с песком. На стенах домов, рекламных щитах и заборах висели обращенные к воинам

^{note 37}

и горожанам лозунги: «Товарищи! Враг у ворот Одессы. Ни одного шага назад!», «Ноги фашистских варваров не должно быть в Одессе!», «Все на защиту родного города!»

– Это не только призывы, это сами дела, – перехватив взгляд члена Военного совета на плакаты, сказал Жуков. – У нас побывал Константин Симонов. Он написал об одесситах: «…Здесь рабочее время определяется не количеством часов, не количеством бессонных ночей, а единственно тем, когда будет готов танк. «Вот как танк кончим, тогда пойду спать…»

А танки свои, одесские. 50 тракторов ЧТЗ переоборудуются в танки. Возможно, и громко это сказано «танки»: тракторы обшиваются стальными листами, на них ставят два пулемета или малокалиберную пушку. Название новому оружию нашли колоритное – НИ («на испуг»). Много шума, маловато огня, но свою роль в боях играют…

– НИ он НИ и есть, как хочешь трактор назови, – заметил дивизионный комиссар. – Люди – наша опора и надежда. Помнишь: «Гвозди бы делать из этих людей…»

– Не было б в мире крепче гвоздей, – закончил фразу Жуков.

– Понятно, в чем гвоздь нашей работы?.. Заместитель начальника штаба OOP полковник

Н. И. Крылов (впоследствии Маршал Советского Союза) и контр-адмирал Г. В. Жуков доложили обстановку. Не считаясь с потерями, враг рвется вперед. Живой силы у противника во много раз больше, по технике у него также абсолютное превосходство. Бойцы сражаются отважно, но велики потери, необходимо пополнение.

Члены Военного совета OOP – секретарь обкома А. Г. Колыбанов, дивизионный комиссар И. И. Азаров говорили, что политорганы и партийные организации активно пропагандируют требование Ставки Верховного Главнокомандования Одессу врагу не отдавать. Каждый воин предан Родине, народу и готов идти на любые жертвы, но выполнить боевой приказ.

^{note 38}

Перестроилась местная промышленность: на линолеумном заводе изготавливают взрывчатку, на заводе имени Петровского – гранаты. Стекольный завод довел производство бутылок с горючей смесью до 20 тысяч в сутки.

В те дни Николай Михайлович познакомился с командиром 25-й дивизии И. Е. Петровым. Иван Ефимович произвел на Кулакова впечатление человека глубоко эрудированного, обладающего несомненным военным талантом. Позже Кулаков горячо поддержал его назначение на должность командующего Приморской армией.

В один из свободных вечеров Кулаков побывал дома у Г. П. Софронова. Старый большевик неоднократно встречался с В. И. Лениным, имел огромный опыт работы с людьми и командирской деятельности. Пили чай под аккомпанемент разрывов артиллерийских снарядов. Кулаков позже рассказал, что при таком сопровождении чувствовал себя не вполне уютно. Софронов же держался молодцом.

Но его подкосило вскоре горе. В бою погиб его сын – капитан Д. Г. Софронов. У генерала произошел серьезный сердечный приступ, его эвакуировали для лечения в тыл. Командовать Приморской армией стал Иван Ефимович Петров.

В начале сентября на крейсере «Червона Украина» Кулаков вернулся в Севастополь. На заседании Военного совета флота Николай Михайлович доложил о состоянии дел в Одессе. Сказал о том, что район может сделать своими силами, чем ему нужно помочь. По его предложению было принято решение с началом наступления из Одессы в помощь войскам OOP высадить морской десант.

Десантный полк формировался в Севастополе. Член Военного совета флота следил за его подготовкой. Командиром полка был назначен капитан К. М. Корень, комиссаром – по рекомендации Кулакова – батальонный комиссар И. А. Слесарев, способный сотрудник политуправления флота.

При подготовке к наступлению в Одессе побывал Октябрьский.

^{note 39}

Он поддержал предложение Военного совета OOP и Кулакова о контрударе и пополнении гарнизона свежей дивизией. Общее мнение было таково, что избавить город и порт от артиллерийских обстрелов можно, только отбросив врага, а сделать это без пополнения Приморской армии кадровой дивизией нельзя.

Чтобы подготовить и доставить пополнение, нужно было время. Ставка направила командованию Одесского оборонительного района телеграмму, необычную по форме и содержанию: «Передайте просьбу Ставки Верховного Главнокомандования бойцам и командирам, защищающим Одессу, продержаться 6–7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения. И. Сталин».

Это обращение Верховного Главнокомандующего к защитникам Одессы, вокруг которого развернулась огромная агитационно-пропагандистская работа в войсках и в городе, поднимало боевой дух защитников, звало их к новым подвигам. Предприятия, работавшие под землей, круглосуточно выполняли заказы для фронта…

Кулаков встретился с десантниками, проверил их экипировку. Оказалось, что вместо продуктов вещмешки они набили гранатами и патронами.

– Без питания и теплой одежды собрались воевать? – спросил он коренастого старшину 2-й статьи, чем-то напоминавшего ему знаменитого во время первой севастопольской обороны матроса Кошку.

– Главное – разбить противника, а там добудем и харч и все, что еще требуется, – сверкнул черными глазами моряк.

Кулаков не стал уточнять, «что еще требуется», подумав, что Слесарев – политработник толковый, и, если так, пусть не по какому-то параграфу сделали в полку, значит, правильно сделали. Инициативу такого рода часто проявляли и участники других десантов, и, если дело не доходило до крайностей, ее можно было только приветствовать.