Текст книги "Тайны огонь-горы, или Полосатое лето"

Автор книги: В. Еремин

Соавторы: Д. Венская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Когда он поймет, что дороги блокированы, – высказался один из офицеров, – то, скорее всего, попытается пробраться в Чудово – это километрах в пятидесяти отсюда – и сесть там на поезд или электричку… Либо ему придется идти через горы на Тару, но это почти в два раза дальше и там нет железки…

– Ага… Все может быть, даже то, чего быть не может… – задумчиво произнес Сушков и повернулся к разместившемуся в сторонке сотруднику с рацией: – Ну, что там с вертолетами?

– Все в порядке, товарищ подполковник, – доложил радист. – Где-то через полчасика обещали быть…

– Значит, через час будут, – буркнул Сушков.

– Товарищ подполковник, – заглянул в дверь часовой, охранявший вход в домик. – К вам там пацан, из местных, чего-то сказать насчет. Пустить?

– Давай, ага, – оживился Сушков. – Послушаем… В самом деле, чего не послушать?

Когда через полчаса Илья вернулся к ребятам, девочек на месте уже не было – убежали по каким-то своим делам.

– Дело в шляпе, – поделился Муромец. – Уже сообщили куда следует.

– Класс! – сказал Асисяй. – Не пропадет наш скорбный труд.

– Ну и ладушки, – зевнул Лешка, – пока то да се, пойду виды, что ли, поснимаю…

– Мы же в баскет договаривались, – удивился Леннон.

– Да я тут ногу подвернул, – поморщился телеоператор. – А вы давайте… без меня! – И, прихрамывая, отошел.

Ребята озадаченно смотрели ему вслед.

– Не нравится мне это, – после короткого размышления произнес Леннон. – Чего это его вдруг на виды потянуло?

– И когда это он ногу подвернул? – поддержал его Асисяй. – Лично я что-то такого не помню.

– Знаю я, какие виды он поснимать хочет, – нахмурился Леннон. – Клон – вот кто ему нужен…

– А ну давайте за ним, – опять взял инициативу в свои руки Илья.

И троица перешла на уже привычный для себя режим слежки…

Довольный тем, как благополучно оторвался от дружеской опеки, Лешка выбрался в дырку в заборе и оказался перед загоном для лошадей. Оглядевшись, он нырнул под бревно ограждения и схватил под уздцы первую же попавшуюся – гнедую, в белых гетрах. Подвел ее к поперечине, вскарабкался на бревно, но только изготовился на нее вскочить, как лошадь отпрянула. Оператор шлепнулся на траву, и тем больнее, что в момент падения не выпустил из рук главной своей ценности – видеокамеры.

Вторая попытка также не увенчалась успехом. Пунцовый от напряжения, Лешка отвел гнедую к угловому столбу, набросил на нее повод, лишая животное возможности передвижения, и только тогда на нее взгромоздился. Дав лошади шенкеля, подъехал к жердине, преграждающей выход из загона, и только снял ее, как вдруг…

– Эй! – услышал он позади голос Асисяя. – Ты куда, Одиссей? От жены и от детей?

Лешка обернулся – и, как под обстрел, попал под укоризненные взгляды Ильи, Асисяя и Леннона.

– Обманывать друзей – это не есть гуд, – покачал головой Леннон.

– Ну чего смотришь? – спросил Муромец. – Пошли в лагерь! Нас щас хватятся…

Запираться больше не имело смысла.

– Я должен снять, как будут брать Клона, – упрямо сказал Лешка. – Если я этого не сделаю, никогда себе не прощу…

– А если с тобой что случится? – поинтересовался Леннон. – Мы себе это простим?

– Я без экстрима, – пообещал Лешка. – И потом… мне терять нечего, меня из лагеря так и так попрут. А если вы поедете со мной, то и вас…

– Мы же обещали больше не бузить! – рассердился Муромец. – А если ты без спросу не только сам уйдешь, но и лошадь угонишь… Тогда не только тебя, но и Достоевского из лагеря попрут!

Лешка умолк. Тут было над чем призадуматься. Неприятностей, да еще таких серьезных, ни для себя, ни для Олега Иваныча он не хотел. Но и отказаться от своего намерения не мог. В звенящей от напряжения тишине Лешка мучительно выбирал, как ему лучше поступить. На мгновение растерялись и остальные. Тишину неожиданно взорвал чей-то крик:

– Э! Э! Вы чего там удумали?! А ну слазь!!!

От лагеря с большим мешком овса на плече, неуклюже загребая ногами, к ним семенил инструктор по верховой езде Валерий Павлович.

– Слазь, кому говорю!

Вопли инструктора вызвали противоположную реакцию – ту, которой они, скорее всего, и сами от себя не очень ожидали. Ребята переглянулись и, словно сговорившись, бросились к лошадям, и к моменту, когда Валерий Павлович оказался у загона, все, кроме замешкавшегося Ильи, уже находились за его пределами.

– Да вы что, с ума все посходили?! – наливаясь кровью, орал инструктор. – А ну марш назад! Ах, вы, сопляки… Да я вас!..

Наконец Илья вскочил на лошадь. Валерий Павлович подхватил отброшенную жердь и, преграждая ему дорогу, вставил ее в пазы. И тогда Илья поднял заржавшую лошадь на дыбы и перемахнул через это препятствие.

Под вопли инструктора четверка мальчишек во весь опор скакала в сторону Муромцева…

– Если он идет к поезду на Тару, – сказал Илья, когда они оставили разгневанного жокея далеко позади, – то только, – он указал в сторону перелеска, – этим путем… Больше ему деваться некуда.

– Тогда – вперед, – взмахнул рукой Лешка.

Прищурившись, Илья оглядел товарищей: ни готовности перейти от слов к делу, ни вообще какого бы то ни было энтузиазма среди мужской части батакакумбы не наблюдалось.

– Что-то фээсбэшников не видно, – озвучил общие сомнения Леннон. – Ну, догоним мы его… и что с ним будем делать? Он ведь, блин, не Красная Шапочка…

– Может, попросить его вежливо: Виктор Сергеевич, будьте настолько любезны, сдавайтесь, а? – попытался пошутить Асисяй.

– Разберемся. – Муромец положил руку на притороченную к седлу веревку. – Нас четверо и верхами, а он один и пеший. Управимся…

И столько было в его словах уверенности, что мальчишки переглянулись и, приободрившись, с ходу пустились в галоп…

Месяц занятий не пропал даром – держались в седлах ребята вполне прилично, и все равно с детства приученный к верховой езде Муромец на их фоне выделялся своей безупречной посадкой. Леннон управлялся с лошадью заметно хуже своих друзей – не мог преодолеть страха перед этим, по его мнению, варварским способом передвижения.

Лошади уже успели потемнеть от пота, когда ребята наконец въехали в перелесок и по знаку Ильи сбавили скорость. Леннон в их цепочке ехал на приличном расстоянии последним. Всадники проехали мимо огромного дуба. Никто из них не заметил, что за его стволом притаился человек. Пропустив Илью, Асисяя и Лешку, Клон, подобно Соловью-разбойнику, внезапно вырос на тропинке прямо перед носом Леннона. От неожиданности непривычный к боевым действиям юный композитор слабо вскрикнул. Не давая ему опомниться, Клон легко сбросил мальчика на землю, дав ему при этом крепкого пинка, от которого тот кубарем покатился по траве, и проворно вскочил на лошадь.

– Илья!! – что было сил, весьма немузыкально заорал Леннон. – Илья-а-а!!

Троица, натянув поводья, в растерянности обернулась – и увидела перед собой в седле своего врага. Этой встречи ребята каждую секунду ждали, и все-таки она застала их врасплох.

– А ну брысь отсюда, щенки! – воспользовавшись их минутным замешательством, свирепо рявкнул Клон. – Поедете за мной – зашибу!

Развернув лошадь, он с силой ударил ей в бока каблуками и, объезжая деревья, без особой спешки двинулся в сторону леса: очевидно, ему и в голову не могло прийти, что дети осмелятся его преследовать.

Леннон, морщась, поднялся, его виноватое лицо было перепачкано.

– Эй, ты как? – окликнул его Лешка.

– Нормально, – расстроенно отмахнулся потерпевший.

– Уйдет ведь! – глядя вслед удаляющемуся Клону, закричал Асисяй.

По своей клоунской привычке все вышучивать он чуть было не добавил: «Ну и черт с ним!» – но устыдился и промолчал. Слишком неравны были силы: крепкий мужчина, в условиях войны изо дня в день привычно заглядывавший в глаза опасности, – и четверо щуплых мальчишек, которые с реальной опасностью столкнулись впервые… Какие уж тут шутки?!

– Не уйдет! – крикнул Илья, пуская свою лошадь вдогонку.

Леннон вторым седоком вскарабкался на лошадь Асисяя, и они помчались за Ильей и Лешкой, крича во все горло одно только слово:

– Батакакумбаа-а!!!

И тут началась погоня! Настоящее преследование!

Скачка длилась так долго, что взмыленные лошади уже начали уставать, но расстояние между ребятами и преследуемым не сокращалось.

«Коней бы не запалить», – обеспокоенно подумал Илья, хорошо знавший, как надо обращаться с лошадьми, и рука его сама потянулась к веревке…

– Пора!

Как заправский ковбой, Муромец на полном скаку метнул лассо, свистящая петля захлестнулась на шее Клона, и он кубарем скатился на только что скошенную траву. Падение прошло для инструктора довольно удачно. Мгновенно вскочив, он избавился от удавки и, оглянувшись, выхватил из заднего кармана узкий нож…

Илья спрыгнул с лошади, взмахнул рукой, разворачивая внушительных размеров кожаный бич.

– А вот тебе, – тяжело дыша, медленно проговорил Клон, – я точно башку отрежу…

Ребята спрыгнули с лошадей, бросились к товарищу на выручку.

– Окружай его, ребя! – спешившись, выкрикнул Лешка.

И тут же преследуемый был взят в кольцо. Ошалев от собственной храбрости, подростки по-птичьи наскакивали на инструктора. Глаза Клона налились кровью. Не было сомнений: шутки кончились, этот загнанный в угол человек теперь способен на все. Сделав резкий выпад, он едва не пропорол живот Асисяю, но в тот же миг щелкнул бич, и Клон, взревев, отпрянул – на его обнаженной спине моментально ожогом вспыхнул след от удара. Набычившись, он бросился на Илью; отступая, тот размашисто, наотмашь продолжал стегать противника, пытавшегося руками прикрыть лицо; тем временем Леннон, Асисяй и Лешка, вооружившись палками, наседали на него с разных сторон, норовя ударить или ткнуть. Окончательно озверев от такого натиска, Клон рванулся вперед; отпрянув, Илья обо что-то запнулся и упал навзничь, и в следующее мгновение Клон оказался сверху с занесенным над мальчиком ножом – еще миг, и лезвие ножа вошло бы ему в грудь…

Леннон, Лешка и Асисяй завопили в один голос, и крик этот в смертельно опасный для жизни Муромца момент вдруг перекрыл какой-то грохот. Клон задрал голову и увидел над макушками деревьев снижающийся вертолет. Из его распахнутой настежь двери, размахивая руками, что-то кричали люди в камуфляже, но слов из-за шума было не разобрать. Кто-то из военных, подняв автомат, дал предупредительную очередь в воздух. Клон, словно протрезвев, вскочил и, секунду помедлив, отбросил в сторону нож.

– Всё, кранты… – пробормотал он и, тяжело дыша, опустился на землю.

Из приземлившегося вертолета к ним бежали военные, и впереди всех – Достоевский…

…Четверка «мушкетеров» возвращалась с подвигов верхом, но вид имела – в особенности Леннон – отнюдь не бравый, а самый что ни на есть печальный: синяки, грязь, порванная одежда…

И все-таки их въезд в лагерь был исполнен триумфа. Ребята кричали «ура!» и бросали в воздух бейсболки и красные береты. Девочки подбегали, чтобы пройтись рядом, держась за стремена героев. Саша и Джейн шли впереди всех.

Тормоз смотрел на них с восхищением и завистью. Ему очень хотелось иметь друзей, готовых пойти за ним в огонь и воду. Но рядом были Винни и Фифа, которые тоже испытывали зависть и потому взирали на происходящее с наигранным безразличием.

– Вот дуры… – фыркнула Фифа, указывая на Сашу и Джейн. – Глянь!

И тут «агент 007» неожиданно завелся с пол-оборота:

– Сама ты дура и не лечишься!

Фифа посмотрела на «мистера Бонда» с высоты своего баскетбольного роста, как на австралийского пигмея.

– Щас как дам, – пообещала она.

– Да пошли вы! – с горечью сплюнул Тормоз. – Обе! Каждая к своей матери!

И быстро зашагал прочь.

– Ну ни фига себе! – обиженно всплеснула пухленькими ладошками Винни. – Я-то тут при чем?!

К «мушкетерам» подбежал жокей Валерий Павлович, надавал подзатыльников и погнал лошадей в загон.

– Натерпелся мужик, – почесывая затылок, вздохнул Илья. – Кто за лошадей в ответе? Он…

Но героями владела только одна мысль – мысль о скорой и теперь уже неизбежной отправке в город.

– Сирина нашли, – сообщила Джейн. – Клон его в расщелине под водой заныкал.

Но и эта новость не вызвала у мужской части батакакумбы энтузиазма. Даже у Лешки, хотя подозрение в краже с него теперь было окончательно снято…

– Ну а теперь давайте собираться, – мрачно произнес Илья.

– Правильно, – согласился Леннон. – Не будем ждать, когда нас в шею вытолкают…

Сборы не заняли много времени, и меньше чем через час «великолепная шестерка» в полном своем составе постучалась в двери домика начальника лагеря. Как говорится, с вещами…

– Это мы, – видимо, чтобы рассеять последние сомнения, сообщил Асисяй.

– Вижу, – кивнул Достоевский. – А почему с барахлишком?

– Так договаривались, – сказал Лешка. – Вот мы и решили: чтоб вам два раза не повторять…

Достоевский перевел взгляд на девочек.

– Вот именно, – приподняв подбородок, гордо ответила Джейн на невысказанный вопрос начальника лагеря. – Именно так!

– Понял, не дурак, – пряча улыбку, кивнул Олег Иваныч и повернулся к Лешке: – Звонили с телевидения. Тебя и Сашу приглашают на передачу – ну, интервью там, пресс-конференция… насчет клада! Вы вроде как главные виновники? Вот и примите участие…

Ребята переглянулись.

– Боюсь, я тут без вас заскучаю, – вдруг признался он. – Так что насчет отправки домой давайте повременим… – И, подняв палец, со значением добавил: – Пока!..

Глава тринадцатая:
до встречи в Диснейленде, или Все хорошо, что хорошо кончается

В студийном павильоне было еще жарче, чем на улице, и археолог Красновский, сидя в кресле перед работающими телекамерами, то и дело промокал вспотевшее лицо большим клетчатым, как отметила про себя Саша – не в тон рубашке, платком.

– …Уровень озера Зеркального со времен Разина поднимался все выше и постепенно затопил вход в пещеру Светик-камень, – продолжал свой рассказ профессор, – вот почему все экспедиции, которые вели поиски на суше, так и не смогли ее найти… И если бы Саша Бурова не разглядела на пленке, снятой Лешей Жданкиным, подводный вход в эту пещеру, Светик-камень и по сей день остался бы неизвестным науке…

Лешка и Саша смущенно улыбались. Стену павильона позади них украшали вырезки из газет и фотографии батакакумбы: на фоне пещеры, в окружении археологов и военных…

– Конечно, вряд ли можно одобрить действия Леши, который решился сам, на свой страх и риск, проникнуть в пещеру, – продолжал Красновский, – но положа руку на сердце признаюсь: я на его месте и в его возрасте поступил бы точно так же – мальчишки есть мальчишки… Прошу прощения за непедагогичное высказывание!

Непедагогичное высказывание профессора подействовало на Лешку благотворно: приободрившись, он огляделся и расправил плечи.

– У нас в студии раздается множество звонков, – обратился к ученому ведущий, редактор Самсонов, – люди интересуются судьбой главной реликвии пещеры Светик-камень – фигурки птицы с женской головой.

– Этот раритет уже отправлен в Санкт-Петербург, в Эрмитаж, – сообщил Красновский. – После необходимых научных экспертиз он, надо полагать, будет представлен в экспозиции…

– Телезрители также интересуются, какова дальнейшая судьба его похитителя, – повернулся к камере Самсонов. – Так вот, он арестован и уже доставлен в Москву и, будем надеяться, понесет достойное наказание, тем более что, как выяснилось, капитан Постников повинен и в военных преступлениях в период прохождения службы в Чечне… И все же отрадно, что эта история имеет счастливый финал!

С этими словами Самсонов поднялся и пересел поближе к юным гостям студии.

– Судьба Огонь-горы, которая на протяжении всего лета была предметом таких жарких баталий, теперь решена: и сама гора, и расположенный над нею реликтовый лес, и уникальная пещера будут сохранены в неприкосновенности. И в этом – огромная заслуга Леши и Саши и их друзей из детского лагеря «Полоса препятствий»…

Гости в студии зааплодировали.

– Ну а сейчас я хочу представить того, кто принял самое непосредственное участие в разоблачении Постникова, – продолжил Самсонов. – Это недавно вернувшийся из чеченского плена бывший боец ОМОНа Георгий Иванков…

Камера подъехала поближе к Гоше Иванкову – тому самому неприметному пареньку, из-за которого Клон пустился в бега.

– Постников п-предал, а точнее, п-про-дал своих боевых товарищей, – заметно заикаясь, заговорил Иванков. – Это из-за него во время в-выполнения боевой операции практически полностью погиб весь наш отряд. Я – единственный, к-кто остался в живых… И еще, – Гоша повернулся к Лешке и Саше, – я хочу сказать: если бы не эти ребята, все м-могло быть иначе. Это во многом благодаря им п-поймали п-пре-дателя…

– И именно благодаря им, – уточнил Самсонов, – были еще и сняты уникальные видеосюжеты о том, как это происходило… Мне остается только с удовольствием добавить, что в награду за важное археологическое открытие в сентябре этого года Леша и Саша поедут в Америку, в Диснейленд…

Саша и Лешка переглянулись. Они не верили собственным ушам. Им, кому еще вчера грозила неминуемая отправка в город, предстояло такое, о чем никто из их «полосатых» сверстников и помечтать не мог! Подумать только – поездка в Диснейленд! Неужели это не шутка? И не сон, который в любое мгновение может закончиться?

Но, словно в подтверждение реальности происходящего, грянули музыка и аплодисменты. Один за другим к ним подходили с поздравлениями незнакомые люди. Гора букетов на столике перед ребятами росла, и страшно довольный Самсонов, сияя от счастья, словно ему, а не им предстояло ехать в Америку, вручил счастливцам путевки и два цветных листочка-вкладыша с волшебным словом «ДИСНЕЙЛЕНД»…

Глава четырнадцатая,
самая короткая, в которой конец одной истории успевает совпасть с началом совсем другой

В тот день «Полосу препятствий» ждал праздничный ужин. Тетя Аня превзошла самое себя, приготовив фаршированную рыбу и фантастической вкусноты малиновый пирог. «Полосатые» кричали батакакумбе «ура!» и чокались вишневым соком, неотличимым по цвету от красного вина. А головы у «великолепной шестерки» кружились так, словно они и в самом деле пили не сок, а вино… Несомненно, то было головокружение от успеха!

Поздним вечером, уже перед самым отбоем, ребята в компании Гоши Иванкова и Достоевского сидели у костра.

– Где-то с месяц назад меня обменяли, – рассказывал Гоша. – Полежал это я, значит, в госпитале, вернулся домой, а меня уже ФСБ ищет. Вот так я и оказался здесь…

– Мишка, спасибо, помог, – кивнув на Тормоза, сказал Достоевский, – передал Постникову «секрет» насчет «прибора с лазерным наведением»… Вот он и запсиховал… А когда увидел – якобы нечаянно – Гошу, то и вовсе смыться решил. Что, собственно, от него и требовалось…

Бывший «агент 007», которого за глаза в лагере прозвали лохом, еще ниже опустил голову. Развенчание лже-сотрудника ФСБ Постникова он переживал чрезвычайно болезненно. Виктор Сергеевич, ах, Виктор Сергеевич! Как он мог так обмануть?! Ведь он так ему верил… А он, Миха, так много повидавший на своем веку всяких мошенников, – почему он позволил себя провести словно несмышленого первоклассника? Позор, стыд и позор на его голову!

– Ну что, скучаешь без своего шефа? – ткнул его в бок Асисяй.

– Не трогай его, – вступилась Саша, – думаешь, ты один такой умный? Тебя, что ли, нельзя обмануть? А Мишка просто доверчивый оказался…

– Простодушный, – не то похвалила, не то посмеялась Джейн. – И потом, он же на целых два года нас младше!

Тормоз скривился. Это было просто невыносимо. Докопались-таки до его тайны! Попав в этот лагерь, он для солидности накинул себе пару годков. Просто хотелось выглядеть бывалым среди этих папенькиных сынков и маменькиных дочек. Но кто-то из взрослых все-таки проболтался, и вот теперь эта кукла Джейн…

Тормоз вскочил. За него заступаются, как будто он нуждается в помощи… И кто? Эта баламутная батакакумба?! Да пошли они все… лесом! «Агент 007» сделал было попытку встать и уйти, но Достоевский удержал его, положив руку на плечо:

– Не пыли… Никто над тобой не смеется. А обида – это глупое занятие, поверь. Я недавно в театре одну постановку смотрел. Она так и называется – «Все хорошо, что хорошо кончается»…

Полыхающий костер бросал отсветы пламени на лица сидящих вокруг него ребят из «Полосы препятствий», и лица эти чудесным образом преобразились: в тот вечер они впервые почувствовали себя одной семьей. Причиной этому было сделанное каждым из них маленькое открытие: ничто так не сплачивает людей, как преодоление трудностей. Особенно – маленьких людей. И особенно – больших трудностей…

Высокая цель – в прямом и переносном смысле – была достигнута: Огонь-гора спасена. Ее огромные реликтовые сосны теперь могут спокойно и благодарно покачивать своими кронами – им больше не грозит уничтожение. И добилась этого шестерка подростков, прозвавших себя смешным и малопонятным словечком батакакумба, – именно они и были подлинными героями той ночи. И прежнее, снисходительное или даже порой насмешливое отношение к ним у их сверстников теперь сменилось искренним восхищением. Поговорить с ними, пошутить, рассказать о себе нечто похожее – например, как ты спас от собаки беззащитного котенка или что-нибудь в этом же духе, – было необыкновенно приятно и радостно: ведь тем самым ты словно становился одним из них…

Достоевский всматривался в счастливые лица своих воспитанников и тоже чувствовал необыкновенные покой и умиротворение. Каждый прожитый день в лагере был для отставного майора чередой открытий. Не имея ни педагогического образования, ни опыта, он продвигался тем летом на ощупь, методом проб и ошибок, строил свои отношения с полосатыми так, как ему подсказывало сердце – требовательно, но уважительно и на равных, – и теперь понимал, что был прав. И это подтверждала песня, которую они все вместе сейчас пели, словно один человек.

Встань за спиной и повтори: я верю… – уносилось к усеянному яркими звездами небу.

Склонившись к своей испытанной подруге-гитаре и поблескивая стеклами очков, перебирал струны Леннон. Нахмурившись, слегка притопывала в такт армейским ботинком Джейн. Зачарованно смотрела в огонь Саша. Не давая пламени угаснуть, подбрасывал в костер сучья Илья. Даже Асисяй, забыв о своих вечных хохмах, был серьезен. И все это, отойдя в сторонку, снимал на свою видеокамеру Лешка, заранее предвкушая, какой классный сюжет получит детская редакция телевидения…

Встань за спиной и повтори: я верю…

И вдруг в это же мгновение, словно эхо, со стороны лагеря донеслось: «Встань за спиной…»

Леннон замер, недоуменно вытаращил глаза.

– Твоя песня, – удивился Асисяй. – По телику…

– Как же так? – пробормотал Леннон. – Передача ведь только через две недели…

И пулей полетел к ближайшему из домиков, в котором проживали Лешка и Илья. Вся оставшаяся башакакумба рванула за ним…