Текст книги "Тайны огонь-горы, или Полосатое лето"

Автор книги: В. Еремин

Соавторы: Д. Венская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава четвертая,
в которой в игру вступает «Джеймс Бонд»

Наказанная шестерка на кухне занималась чисткой овощей.

Асисяй и Леннон в очках для плавания чистили слезоточивый лук, Муромец, Джейн и Лешка – картошку. Саша, склонившись над кухонным столом, писала.

– «…исходя из вышеизложенного…» – диктовал Лешка, сверяясь с какой-то бумагой.

Саша нахмурила лоб, озадаченно посмотрела на ребят:

– Вышеизложенного – вместе или отдельно?

– Вместе, – сказал Леннон.

– Отдельно, – возразила Джейн.

– У Достоевского – отдельно, – пожал плечами Лешка.

– Лучше напишу: «из изложенного выше…» Можно?

– Один черт, – всхлипнув и утерев слезу, сказал Асисяй, берясь за следующую луковицу.

– «…просим Вас прислать специальную комиссию, – продолжал диктовку Лешка, – для расследования обстоятельств дела о незаконной вырубке реликтового леса…»

Саша писала, от усердия высунув язык. На лбу у нее от напряжения выступила испарина.

– «Реликтового» или «риликтового»? – остановившись, опять озадачилась она.

– Ри, – сказала Джейн.

– Ре, – поправил Леннон.

– У Достоевского – ри… – пожал плечами Лешка.

– Уф-ф, – вытерла пот Саша. – Лучше бы я картошку чистила…

– А не надо хороший почерк иметь, – сказал Асисяй, поправляя запотевшие очки и вытирая грязной рукой лоб. – Жила бы себе, как белые люди…

А в это же самое время на баскетбольной площадке шло сражение. Тормоз, обойдя трех противников, лихо провел мяч под корзину и, подпрыгнув, бросил в сетку.

– Опоньки!

Зрители радостно завопили, зааплодировали.

– Жба-а-ан! – закричала Винни. – Вот он, русский баскет!!

Как и многие другие, неспособные заниматься спортом, она была отчаянной болельщицей.

– Давай, Тормоз! – вторила подруге Фифа. – Центровой крендель!

К площадке подошел Клон, поманил Тормоза пальцем. Тот не мешкая подбежал.

– Там, на кухне, казаки пишут письмо турецкому султану, – склонясь к уху мальчика, шепнул Клон. – Пойди разнюхай, о чем базар… только тихо! И вот еще что: у этого, с камерой, есть кассета про то, как лес рубят и щепки летят…

– Ну…

– А надо, чтобы кассеты у него не было. Понял?

– А чё тут не понять? – пожал плечами Тормоз и уточнил: – Это разведывательное задание?

– Именно, – со значительной миной подтвердил Клон.

Тормоз помялся, на его лице отразилась нерешительность.

– Виктор Сергеевич, а вы думаете, Достоевский их тоже запутал? Ну, в смысле наркоты?

– Не исключено.

– Так давайте, я это дело с ними перетру, они мне поверят.

– А что тебя ломает? Не хочешь против своих идти?

Тормоз молча вздохнул. Смысл его сомнений был определен правильно – подслушивать и подглядывать за товарищами ему уже порядком надоело.

– Да какие они тебе свои? – удивился Клон. – Они шибко грамотные, много про себя понимают. Буржуйские детки. Ну, кроме разве что этого, деревенского… Гусь свинье не товарищ. Так что давай летай сам по себе! Усек?

– Ага, – кивнул Тормоз.

– Ну, тогда, – ухмыльнулся Клон, – расправил крылья – и вперед! Га-га-га, га-га-га!..

Он легонько подтолкнул мальчика в спину, тот, конспиративно оглядываясь, двинулся в сторону кухни. И вскоре, со всеми предосторожностями расположившись под окнами разделочной, Тормоз стал свидетелем следующего разговора.

– Так, – произнес Лешка, принимая от Саши готовое письмо и делая на нем пометку, – это у нас в экологическую комиссию при губернаторе. Ну, а теперь держись, русалка, – надо еще девять копий: в редакции крупнейших газет, на телевидение и в местную организацию «Гринпис»…

Глаза Саши съехались к переносице. Она испустила тяжкий вздох и потянулась к следующему листу бумаги.

– «К вам обращаются воспитанники детского спортивно-оздоровительного лагеря „Полоса препятствий“», – принялся опять диктовать Лешка.

– «припятствий» или «препятствий»? – спросила Саша.

– При, – сказала Джейн.

– Пре, – поправил Леннон.

– Пры, – предложил свою версию Асисяй.

– У Достоевского – неразборчиво, – вглядываясь в черновик, вздохнул Лешка.

– Пойду гляну на воротах, как правильно, – вставая, сказала Саша.

Если бы кто-то в этот момент, в свою очередь, следил за подслушивавшим Тормозом, он бы непременно увидел, как «секретный сотрудник» поднялся и, не желая быть замеченным за столь непочтенным занятием, припустил обратно к баскетбольной площадке. Но поскольку ни одна живая душа не интересовалась его перемещениями в пространстве, никто не обратил внимания на то, что он подошел к сидящему среди болельщиков инструктору по подводному плаванию и что-то пошептал ему на ухо. Клон удовлетворенно кивнул, поднялся и, на ходу вынимая мобильный телефон, отошел.

– Это Постников, – заговорил он в трубку. – Значит, дела у нас тут вот какие…

А разговаривал Постников с тем самым Петром Самуиловичем, благодаря которому и оказался в лагере на берегу Зеркального озера. Из чего можно сделать единственно правильный вывод, что Виктор Сергеевич, вовсе не являясь сотрудником ФСБ, представлял интересы тех, кто замыслил строить в этих краях автомобильный трек и с этой целью руками браконьеров уничтожал реликтовый лес…

– А под чью диктовку они пишут? – интересовался Петр Самуилович, откинувшись в удобном кожаном кресле в своем кабинете. – Какого Достоевского? Федора Михайловича? Ну и прозвище… Сайкин! Да, хорош педагог, ничего не скажешь, научил… Кто мог знать, что он такой… неуправляемый? Да… Что? Кассета?.. Понятно… А кто снимал? Там же, ночью? Что, и бульдозеры тоже сняли? А вот это уже никуда не годится! Это уже называется – компромат… Это уже ни в какие ворота! Ну, вижу, я в вас не ошибся… Хорошо… Да, теперь наша задача – во что бы то ни стало получить эту кассету! Иначе неприятностей не миновать…

Неизвестно, какими интригами ознаменовался остаток этого столь богатого событиями дня, однако доподлинно известно, что с наступлением темноты из-за угла соседнего домика за освещенными окнами кабинета Достоевского внимательно наблюдал Тормоз. Он чувствовал себя сейчас по меньшей мере агентом 007 Джеймсом Бондом. Задание было ответственным. Похитить вещественное доказательство – вещдок! – это вам не разговорчики пересказывать…

Дождавшись удобного момента, когда Олег Иванович поднялся из-за письменного стола, закрыл сейф, вышел из домика и скрылся за деревьями, агент перешел к решительным действиям, а именно: проскользнул на крыльцо, приоткрыл дверь и, убедившись, что вокруг никого нет, скрылся за нею.

Очутившись внутри, «мистер Бонд» повел себя не менее решительно. Он подошел к письменному столу и – один за другим – выдвинул все ящики. Судя по тому, как сузились глаза «агента», можно было заключить, что нужной ему вещи там не оказалось. Тогда «агент 007» обвел глазами комнату, и его взгляд остановился на сейфе. Приблизившись к нему, он простым подергиванием за ручку убедился в том, что железный ящик заперт. Приподняв задвижку, «агент» приник к замочной скважине, изучая устройство замка и, видимо, взвешивая свои возможности по части взлома. И в это мгновение послышались шаги – кто-то стремительно приближался к входной двери. «Мистер Бонд», как всякий застигнутый врасплох, затравленно оглянулся и юркнул под кровать.

Как и следовало ожидать, вошел хозяин домика. Он настежь распахнул окно, с наслаждением зевнул и принялся расстегивать пуговицы рубашки, явно готовясь отойти ко сну. «Джеймс» под кроватью лежал ни жив ни мертв, боясь чихнуть. На его перепачканном пылью мужественном лице запечатлелся страх. Мысль провести здесь всю ночь и быть наверняка разоблаченным пугала «агента»…

Однако спасение явилось «мистеру Бонду» совсем неожиданно. На этот раз оно приняло облик заведующего хозяйственной частью лагеря Говорилыча Плюшкина. За дверью послышались его шаркающие шаги, а вслед за тем и его скрипучий голос:

– Иваныч! Ты еще не лег?

– Чего тебе? – проворчал Достоевский. – Ни сна, ни отдыха измученной душе…

– Да печать вот забыл поставить, – всунувшись в дверь, виновато затараторил завхоз, шурша бумагами. – Шлепни, а? Накладные! Завтра в город ехать… ну, чтобы утром не будить…

– Ну, давай, рассеянный с улицы Бассейной…

Достоевский отпер сейф, достал печать, пришлепнул накладные.

– Все?

– Все, все, исчезаю, – пробормотал неурочный гость, поспешно покидая комнату. – Спокойной ночи… извини!

– Эй, погоди! – спохватился начальник лагеря, выходя за ним следом на крыльцо. – Ты вот что… будешь в городе, заскочи в мэрию, и…

Тут дверь за Достоевским закрылась, и хрипловатый басок его зазвучал неразборчиво.

Этого шанса нельзя было упустить. «Мистер Бонд» стремительно выполз из-под кровати и, прилагая невероятные усилия, чтобы не чихнуть, одним прыжком оказался у сейфа. «Агенту», как всегда, везло: на одной из полок лежала искомая видеокассета. Выхватить из-за пазухи другую кассету, поменять коробки и подменить ею ту, что лежала в сейфе, учитывая сноровку разведчика, было делом нескольких секунд. Однако тут уже не обошлось без оплошности: выпрыгивая в окно, «Джеймс» задел стоящую на подоконнике банку с васильками, банка грохнулась на пол и разбилась вдребезги…

Дверь открылась, в комнату заглянули Достоевский и Говорилыч.

– Ну, ёксель-моксель, – озадаченно произнес Олег Иваныч, разглядывая лужу и разметанные по полу цветы и осколки стекла. – Сквозняк, что ли?

– Коты, – уверенно предположил завхоз, – совсем обнаглели. Дети их кормят, вот они везде и шастают…

Глава пятая
о том, как призрак голода павис над лагерем, а его костлявая рука стиснула не только людей, по и лошадей

В переполненной детьми столовой завтрак был в полном разгаре. «Великолепная шестерка» появилась с некоторым запозданием.

– Ща как еды поедим, – потирая руки, возвестил Асисяй.

– Да, это актуально, – поправляя очки, сказал Леннон.

– Как никогда, – подтвердила Джейн.

– С кайфом окунулись, – встряхнув еще влажными волосами, поделилась Саша, усаживаясь за стол. – Какая здесь вода классная – волосы после купания прямо как шелковые…

– «Раньше мои волосы были сухими и безжизненными, – пародируя телерекламу, съехидничала сидящая за соседним столом Фифа, – а теперь они мокрые и шевелятся…»

Сашины волосы были предметом ее тайной зависти.

– А ты тоже попробуй искупаться, – парировала Джейн. – Вдруг поможет?

– Э! – воскликнул Асисяй, в недоумении оглядывая стол. – Ребя, а где масло?

– Масла не завезли, – проходя мимо их стола, развела руками тетя Аня.

– Зря-яссьте-пожалуйста! – закричал Асисяй. – Это почему?

– Говорят, денег нет, – объяснила повариха. – На счет не пришли. А почему – никто не знает. Гавр ил ыч поехал в город выяснять…

Ребята переглянулись.

– Если в доме нету денег, привяжите… – прочувствованно начал декламировать Асисяй.

– Не нравится мне это, – перебил его Лешка.

– Ха! А кому понравится? – поддержал Асисяй. – Каша без масла…

– Не поэтому, – уточнил Лешка. – Когда нас в ту ночь повязали и в джипе везли, я слышал, как один мордоворот сказал другому: мол, если наш шеф захочет, он этому лагерю ваще кислород перекроет…

Ребята снова переглянулись.

– Это значит… что? – спросила Джейн.

– Это значит, – сказал Леннон, – что наши письма уже дошли до адресатов. Их получили и прочли…

– И тот, кому мы наступили на хвост, – добавил Лешка, – решил нас придушить…

– …костлявой рукой голода, – мрачно закончил Асисяй.

Между тем таинственным отсутствием денег были озабочены не только дети. Куда большую тревогу это внушало тем, кто обязан был кормить детей и делать это, как минимум, три раза в день. И первым среди них был Достоевский.

– Да, это похоже на санкции… Где деньги-то?

Стоя у окна в своем кабинете, Олег Иваныч задумчиво барабанил пальцами по стеклу.

– А может, просто обычное головотяпство и неразбериха? – предположил Говорил ыч. – Я, Иваныч, как ты велел, по всем кабинетам пробежался. Все только руками разводят – мол, давно перевели. В принципе дело-то обычное… Деньги – вещь сладкая, раз – и к чьим-то руками прилипли…

– Ну, если так, то погуляют наши денежки и придут. А если нет?

– Думаешь, могут нас прикрыть?

– Ну, это вряд ли… Но крови попортят!

Достоевский уселся за стол.

– Ну, что там у нас?

– Еды в лагере осталось на три дня, – доложил Говорилыч. – За аренду и корм лошадей платить нечем. Зарплату инструкторам – тоже…

– Надо поговорить с людьми, пусть подождут.

– Все в принципе готовы. Вот только тренер-жокей… горлохват, каких мало! – пожаловался завхоз. – Задержка-то – всего ничего, а он уже ни в какую: или платите, или лошадей в город отправлю. На клуб свой кивает – мол, его оттуда звонками бомбят…

– От холера, – поморщился Достоевский. – Ну, ладно… Сколько нам надо, чтобы как-то перебиться? Ну, по минимуму?

– Тыщ десять надо, Иваныч, – вздохнул Говорил ыч, – и не подумай, что рублей…

– Может, у родителей перехватить? Заимообразно? Если на всех раскидать, не такие уж это и большие деньги…

– Да ты что! – замахал руками завхоз. – Узнают, перепугаются, съедутся – тут такое начнется!

Достоевский прошелся по комнате, озабоченно ероша волосы.

– Значит, будем как-то сами из этого переплета выбираться. Ну, ничего, и не такое бывало!

Отсутствие масла за завтраком ребята переносили спокойно, тем более что кто-то, например Саша, его терпеть не мог, а Винни вообще давно уже забыла его вкус. А вот прекращение занятий полюбившейся всем – кроме Леннона! – верховой ездой было испытанием посерьезнее. Однако переломить упрямство тренера-жокея, который «пошел на принцип», оказалось для детей делом просто непосильным. В конце концов после малочисленных делегаций было принято решение отправиться к нему всем лагерем.

Ребята, гомоня, сгрудились у загона для лошадей. Холеный мужчина с бакенбардами и новомодной бородкой «ришелье», которому повышенное внимание к своей персоне явно льстило, невозмутимо продолжал чистить коня.

– Занятий сегодня не будет, – с олимпийским спокойствием говорил он. – Вы по-русски понимаете? Сколько вам повторять?

– Валерий Павлович, ну, пожалуйста, – канючила Винни, – мы уже три дня не ездим. Ну что вам стоит?

– Нам это стоит, – усмехнулся жокей, обращаясь к коню, – верно, Гарри? И вам, мои юные друзья, это будет стоить. А как иначе? За удовольствие нужно платить. Скажи, Гарри?

Гарри сконфуженно фыркал и встряхивал гривой, словно испытывал неловкость за тренера.

– Вам заплатят, – сказал Лешка. – Вы что, не понимаете? В лагере временные трудности. Через пару дней утрясется, и все будет нормально…

– Вот через пару дней и поедем, – не теряя душевного равновесия, отвечал жокей. – Верно, Гарри?

Гарри молчал, глядя на ребят сочувственно и печально.

– С Гарри проще договориться, чем с вами, – возмутилась Саша. – Может, ему вредно стоять тут три дня без движения? Может, ему самому побегать хочется?

– А вот если тебя три дня не покормить, тебе захочется бегать? – повернулся к ней Валерий Павлович. – Тем более когда у тебя кто-то еще на шее сидит?

– Илья приносил овса! – закричала Джейн. – Они не голодные! Мы им свой хлеб отдадим, если надо!

– И первое, и второе! – самоотверженно заявил Асисяй.

– И компот! – отрывая от сердца самое дорогое, добавила Винни.

Ребята поддержали их дружным гулом. Все были готовы голодать, лишь бы при этом разрешали ездить верхом.

– Это не считово… – отмахнулся жокей, ловя себя на том, что невольно изъясняется по-детски.

– Как это – не считово?! Почему? – завопила Фифа. – Овес что надо! Целый мешок! Очень даже считово!

– …потому что должен быть порядок, – закончил свою мысль Валерий Павлович. – Животных должны кормить не частные лица, а лагерь. Ясно? Илье, конечно, спасибо… Его мы, положим, готовы прокатить. Верно, Гарри?..

– Не надо, – мрачно ответил Илья.

– А вот когда нас будет кормить лагерь, тогда мы и будем его катать. Верно, Гарри?

Гарри отворачивался, как будто от смущения был готов провалиться сквозь землю.

– Так нечестно, – сказала Саша. – Илья не богатый, а вон – целый мешок овса привез. А у вас и часы, и цепочка, и перстень, и даже зубы золотые, а вы жмотитесь. Хоть бы крестик золотой сняли…

– Зубы! – закричал жокей. – Нечего мне тут в рот заглядывать! Не надо ля-ля! Давайте отходите, не волнуйте животное!

Что было делать? Ребята отошли, расположились на пригорке – прямо на траве.

– Опять обломались, – досадливо резюмировала Джейн. – Не чел, а замок какой-то…

– Полный тухляк, – безнадежно кивнула Винни. – Хоть все бросай – и в город!

– Не гоните волну, – успокоил Асисяй. – Все будет чики-чики…

– Что же делать? – поставил извечный вопрос Лешка.

– Давайте скинемся кто сколько может, – предложила Саша, снимая с Асисяя бейсболку.

И, порывшись в карманах, первая опустила в нее бумажную ассигнацию.

Маленький народ загалдел и, следуя примеру, приступил к обследованию своей наличности. В бейсболку полетели смятые бумажки, зазвенела мелочь.

– Кто будет казначеем? – спросил Асисяй.

– Муромец! – выкрикнула Джейн. – Он толковый…

По-крестьянски основательный, Илья быстро пересчитал деньги.

– Двести пятьдесят четыре рубля тридцать шесть копеек, – огласил он результат.

Ребята увяли.

– Ну, ничего, – бодрясь, сказал Асисяй. – На овес хватит!

А Лешка, отвернувшись и прикусив губу, о чем-то задумался…

Глава шестая,
в которой на подмостках вновь появляется Огонь. Незримо, но с кладом…

Утро следующего дня началось с необычайного происшествия, буквально перевернувшего всю лагерную жизнь. Перед подъемом Говорилыч Плюшкин забежал по какой-то хозяйственной надобности к начальнику лагеря и обнаружил у него под дверью записку, которую тут же и вручил еще не вполне проснувшемуся Достоевскому.

– «Загляните под Верблюд-камень, и вы найдете там решение ваших проблем», – хлопая глазами, прочел Олег Иванович. – Подпись: «Огонь…» Огонь… Кто такой Огонь?

– Огонь – это гора, – исправно доложил Говорилыч.

– Какой ты умный, Гаврилыч! – рассердился Достоевский. – Тебе, часом, череп не жмет? А то я без тебя не знаю, что Огонь – гора! Кто прислал записку? Гора?!

– Я не знаю, – честно признался завхоз.

– Наверное, пацаны прикалываются, – предположил Олег Иванович.

– А по почерку? – прищурился Говорилыч.

– На компьютере напечатано, – протянул записку Достоевский. – Значит, точно дети.

Говорилыч внимательно осмотрел бумагу на просвет, понюхал.

– Ты еще пожуй, – посоветовал Олег Иванович. – Ну что, пойдем глянем? Мало ли что…

Полчаса спустя они подошли к скале, и впрямь похожей на огромного двугорбого верблюда.

– Вон оно, – почему-то шепотом произнес Говорилыч, увидев торчащий из расщелины пакет, – решение всех проблем…

Достоевский потянулся было к таинственному сюрпризу, но Говорилыч вдруг ухватил его за рукав:

– Погоди, Иваныч! А вдруг это… как его? Взрывное устройство? А вдруг – терроризм и все такое?

– Чего-о?

– Надо бы сначала саперов вызвать. С собаками!

– Ага, – кивнул Достоевский, – и бригаду из психушки… для тебя!

Он нагнулся, извлек из расщелины пакет, развернул – и обомлел.

– Ёш твою клеш, – потрясенно выдохнул Говорилыч. – Похоже, не пацаны…

В пакете лежали аккуратно упакованные стодолларовые пачки.

Ну и дела! Мир полон чудес, а наше правдивое повествование – в особенности! Некто, пожелавший остаться неизвестным, передал на нужды терпящего бедствие лагеря именно ту сумму, которая позволяла решить все его проблемы. Асисяй теперь мог быть спокоен: за завтраком ему было обеспечено масло. Говорилыч мог продолжить затеянную им покраску забора. Терпеливые инструкторы теперь получат зарплату, и даже непреклонный пред любыми уговорами жокей Валерий Павлович немедленно приступит к седланию всех имеющихся лошадей, вплоть до застоявшегося в загоне красавца Гарри.

Однако тут есть одна запятая. Мы охотно примем любого героя, решившего появиться на подмостках в маске или, более того, пожелавшего вовсе там не появляться, а действовать за кулисами, не называя своего имени, – такими героями полна мировая литература. Мы готовы восхищаться ими и, быть может, даже им подражать. Однако в реальной жизни человек, бросающийся такими деньжищами, просто обязан представиться. Иначе нельзя. Иначе возникают вопросы: кто этот неизвестный доброжелатель? Имеем ли мы моральное право воспользоваться его щедростью?

– И этот неизвестный передал лагерю десять тысяч долларов! – говорил на утренней линейке Достоевский, оглядывая притихший строй. – Оставив подпись: «Огонь»… Естественно, очень хотелось бы знать, кто этот Огонь. Кто этот, понимаешь, граф Монте-Кристо?

Ребята переглянулись.

– Не знаете? Тогда давайте думать и решать вместе. Надеюсь, вы понимаете, – продолжал Олег Иванович, – что просто так эти деньги, ясный перец, мы взять не можем? Мы должны знать, откуда они и на каких условиях нам их, может быть, ссужают…

– А там не сказано, на каких? – уточнила Винни.

– Нет. – Достоевский вытер со лба испарину.

– А может, это не в долг, а подарок нам, детям, а? – предположила Фифа.

– А может, это деньги от наркоманов? Ну, то есть от наркодельцов? – Тормоз выразительно, с прищуром посмотрел на Достоевского. – И они у нас тут типа отмываются?

«Сексот» бросил взгляд на Виктора Сергеевича, как бы желая справиться: ну, как я его поддел? Однако лицо Клона, как и подобает сотруднику спецслужб, осталось непроницаемым, только где-то мимолетно промелькнуло в глазах насмешливое: ну, ничего, ничего поддето…

– Хватит трепаться, – сказал ничего этого не заметивший Достоевский. – Я вижу, ничего толкового от вас не услышишь. Значит, будем считать, что мы ничего не получали.

– Почему это? – вскричала Винни. – Нет, так не пойдет! Давайте будем считать, что мы их просто нашли. Как клад…

– Да, – кивнул Достоевский, – но в этом случае мы обязаны сдать этот клад государству и получить только свои законные двадцать пять процентов…

– А зачем платить? – удивился Асисяй. – Никто же не узнает.

– Как это – не узнает? Непременно узнает, – махнул рукой начальник лагеря. – Тайное, ясный перец, всегда становится явным. Но, как говорится, не в этом дело…

– А в чем?

– В том, что жить надо по закону. Даже если это невыгодно и неприятно…

– Ха! А кто так живет? – иронически выкрикнул Тормоз. – Конкретно!

Достоевский замялся. Он знал, что так живут далеко не все. Быть может, даже не большинство. Но, битый жизнью, дважды раненный и контуженный, он был уверен, что жить надо именно так, и никак иначе. Поэтому и ответил:

– Ну, будем надеяться, так живут ваши родители…

В шеренгах кое-где послышались смешки.

– …и наш лагерь, – сурово добавил Олег Иванович, оглядывая притихший строй.

– И что же теперь будет? – спросила Джейн.

– Я уже вызвал милицию и налоговую инспекцию, – сказал Достоевский. – Будем решать…

– Ну, это уж ваще! – завопила Фифа. – Эти крендели у нас все отберут. Вы что, ящик не смотрите?

– Отставить жаргон, – сказал Достоевский. – Прошу говорить по-русски!

И тут вся шеренга загалдела:

– Это ведь явно подарок нам, детям…

– Конечно! Подарок от неизвестного спонсора!

– А если в долг, мы отдадим! Когда деньги придут!

– Олег Иваныч, ну, пожалуйста!

– Ваша позиция мне ясна, – улыбнулся Достоевский, – и частично совпадает с моей. Как говорится, будьте покойнички! Сделаем все, что от нас зависит… Р-разой-дись!..

Разойтись – разошлись, и не только буквально. Разошлись, разыгрались в лагере страсти по найденным десяти тысячам, и какие страсти! Мнения среди ребят, как водится, разделились. Одни считали, что Достоевский прав и деньги какого-то непонятного Огня брать нельзя, чтобы не навлечь на себя большей беды, чем перебои с финансированием. Но таких было меньшинство. Большинство полагали, что дар нечаянный принять надо, а там, дескать, разберемся. И те и другие сходились в одном: никому не хотелось закрытия лагеря и досрочного возвращения в город.

Наиболее кипучие дебаты шли внутри «великолепной шестерки». Они не прекращались весь день и не закончились даже за ужином. Уничтожая содержимое своих тарелок, батакакумба вела свое расследование на злобу дня.

– Чё-то я буксую, никак не въеду, – проговорил Асисяй, втягивая в рот длиннейшую макаронину. – Кто ж нам эти десять тонн баксов подогнал?

– Полная засада, – согласилась Джейн, потягивая апельсиновый сок. – Ну, напрягите черепок! У кого из местных много бабок? Только у этих, кто дорогу строит. А им это на фиг не нужно…

– Отец всегда говорит – ищи, кому выгодно, – выдал версию Лешка. – А выгодно это только телевизионщикам, которые лагерь раскручивают…

– Да кому ваще выгодно деньги на ветер швырять? – вскинулся Асисяй. – Никому! Телевизорщики могли официально перечислить, как спонсоры… Нет, Огонь – это чтобы запутать! – Тут он повернулся к Саше: – Может, это твой дед? Это ж он нам про Огня и разбойников вкручивал! Пещерные тайны, то да се… Только откуда у него такие деньги?

– А главное – зачем это ему? – подхватила Саша, вытирая губы салфеткой. – По-моему, Лешка прав: у этих телевизионщиков денег куры не клюют. Вдруг они потом объявятся: здрасьте, мы передача… э-э…

– «Отгадай не отгадай, все равно пройдемте в рай!» – с набитым ртом подсказал Леннон.

– Во, точно! – сказала Саша и спародировала телеведущую: – «Мальчик, ты знаешь, кто такие покемоны? Получи приз! Ах, не знаешь? Ну, тогда, наверное, мама или дядя знают – все равно получи!»

– Точняк, ребя! Это они! – поддержал ее Леннон. – А вдруг эти ящиковые нас, как этих, за стеклом, втихаря снимают? Типа реальное шоу? А потом сравнят с тем, что Лешка наснимал, и скажут – у нас интереснее?!

– Откуда снимают? Из космоса? – усомнился Лешка.

– А может, кто-то Достоевского хочет подставить – мол, взяточник? – вдруг осенило Сашу. – И назначить нам другого начальника?! Вроде проверки на вшивость: возьмет или не возьмет? Кто ему мешал деньги себе в карман положить? Тогда это бандитские деньги, и брать их нельзя!

– Надо его предупредить, чтоб не брал, и все! – предложил Леннон.

– Не брать – и по домам? – возразила Джейн. – И лагерь на замок? Нет, мне тут такой рафинад… Я домой не хочу. Пусть будет Огонь!

– Огонь, – презрительно хмыкнул сидящий за соседним столом Тормоз, из чего следовало, что весь предшествующий разговор не оказался для «агента 007» секретом. – Вам только скажи: Огонь, вы уже и клювы разинули…

– Может, ты в курсе, чьи это деньги? – спросил Леннон.

– Стопроц, – не замечая иронии, подтвердил «агент». – Это бабки бандюковские. Только не те, что вы думаете.

– А чьи? – спросил Лешка.

– Так я вам и сказал, – загадочно усмехнулся «мистер Бонд». – Сами соображайте! Чел, можно сказать, из вашей тусы…

Ребята в недоумении переглянулись, причем Саша уронила на колени сосиску.

«Бонд» хранил молчание, хрустя подаренными Клоном чипсами.

– Нет, ты давай конкретно, – потребовал Лешка. – Знаешь – говори!

«Агент», не теряя хладнокровия, до ответа не снисходил.

– Колись, а то я на тебе щас приемчик отработаю, – пригрозил Муромец.

«Джеймс» смерил его презрительным взглядом. Ему было жаль эту мелюзгу. О, если бы они догадывались, с кем имеют дело!

– Да ничего он не знает, – отмахнулась Джейн. – По фейсу видно – nothing…

– Что ты сказала? – вдруг взвился «мистер Бонд», удивительнейшим образом обнаруживая незнание своего родного английского языка.

– Да какая ваще разница, кто подкинул бабки? – возмутилась сидящая рядом с «агентом» Винни. – Достали! Типа дают – бери, бьют – беги!..

– Рано или поздно все равно просечем, – пообещал Асисяй, – кто такой этот Огонь…

– Разговорчики! – прикрикнул инструктор.

И тут через распахнутое окно столовой ребята увидели, как к воротам лагеря – одна за другой – подъехали две легковые машины.

– Из милиции, – определил Асисяй. – И налоговая…

С этого момента центр всеобщего внимания переместился в кабинет Достоевского, где решалась судьба найденных им денег, а стало быть, и судьба самого лагеря. Совещание, как и следовало ожидать, затянулось, и мало-помалу болеющая за исход дела ребятня разбрелась кто куда. Остались самые стойкие, и в их числе – батакакумба. Как всегда, в полном своем составе…

Стемнело. В кабинете Достоевского загорелся свет. Напротив его окон, взобравшись на спины Муромца и Лешки, Тормоз, как человек в криминальной сфере наиболее продвинутый, следил за развитием событий и одновременно комментировал их ход. Это был его звездный час – ведь, не ограничиваясь простым докладом, он выдавал еще и собственное понимание происходящего!

Освещенная комната снаружи напоминала театральную сцену, на которой разыгрывалась напряженная пантомима.

В кабинете было сильно накурено. Налоговик и сотрудник милиции что-то по очереди говорили. Жестикулируя, расхаживал взад-вперед Достоевский. Периодически собеседники в ответ на его аргументацию, не соглашаясь, отрицательно мотали головами. Говорилыч с убитым видом сидел в углу.

– Ну, что там? – потянула Тормоза за штанину Джейн.

– Все то же, – мрачно поведал комментатор. – Не ведутся… Этот, из ментовки, видать, совсем кибер… Репой машет… Уперся рогом – и ни в какую!.. Судя по прикиду, это не опер…

– Бедный Достоевский, – вздохнула Винни. – Третий час их убалтывает…

Невдалеке от домика шофер безуспешно пытался запустить двигатель черной «Волги».

– Его «баржа», – сказала Фифа. – Мента.

– А налоговик на чем приехал? – спросила Винни, указывая на чью-то красную «Таврию». – На «ставриде»?

– Щас! – рассмеялся Тормоз. – Где ты такое видела? Налоговики все на «кабанах» шарят!

– Каких кабанах? – ужаснулась Саша.

– На «мерсах»! Каких… – пояснил Асисяй. – А этот на «шевроле» прикатил. Сам видел, как он топил на все деньги…

– Эй, комментатор, – крякнув, подал снизу голос согнувшийся Лешка, – ты пореже переминайся-то… Не топчись… не колибри!

– Вес-то бараний, – буркнул Муромец.

– Ну, что там? – теребила Тормоза Саша.

В кабинете в этот момент высказывался налоговик.

– Теперь налоговый крендель чё-то впаривает, – доложил комментатор. – Отстойный тип, по всему видать…

– Олег Иваныч от него, наверное, совсем скис, – посочувствовала Саша.

– Замухаришься, если тебя два часа подряд лечат, – отозвался Тормоз. – Не пройдет халявка. А все почему? Не тот базар!

– А какой надо? – спросила Джейн.

– Элементарный, Ватсон! – запальчиво вскричал комментатор. – Я б им сказал: а ну, падай в долю, дауны! Отстегнул бы им, и все дела!

– Не прыгай! – рявкнул снизу Муромец. – Кому говорят?!

– Ты что, с ума сошел? – возмутилась Саша. – Чтоб Достоевский им взятку дал?!

– Не, Ясный Перец такой совет не словит, – с сожалением покачала головой Винни. – Сто пудов… А ваще это вариант! Вот трабл реальный…

А в это время, не подозревая, что является предметом столь пристального внимания, троица в кабинете продолжала следующий разговор.

– Ну, а теперь хотелось бы кое-что уточнить. – Сотрудник милиции в капитанских погонах повернулся к Достоевскому: – Вы жаловались, что ваших подопечных чуть было не подавили бульдозерами, и говорили, что это безобразие кто-то из детей якобы снял на видео… Могу я ознакомиться с этим, так сказать, вещественным доказательством?