Текст книги "Запрещенная планета"

Автор книги: В. Дж. Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава шестая. МАЙОР МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ Ч. КВ. ОСТРОУ

1

Состояние Морбиуса меня очень беспокоило. Он выглядел совсем больным, и я невольно задавался вопросом, что нам делать, если он свалится, прежде чем мы достигнем поверхности. Но он выдержал. По-видимому, состояние его улучшалось по мере того как мы поднимались, а температура и давление ослабевали. Когда кабина остановилась и мы снова очутились у входа, он, казалось, чувствовал себя так же, как и тогда, когда мы отправлялись в это невероятное путешествие.

Он провел нас через лабораторию в свой кабинет, а через него – в гостиную. Робот все так же стоял у двери, и один только вид его опять поразил меня. Морбиус пригласил нас сесть и сам опустился на диван. Он устало сказал:

– Робби, вина.

Робот повернулся и вышел, и только тут я осознал, что кто-то из нас наконец произнес слово с тех пор, как мы оторвались от этого неописуемого зрелища пятидесяти миль под ногами.

Но и теперь мы еще были не в силах говорить. Робот вернулся с графином вина и стаканами на подносе. Мне все еще казалось сверхъестественным видеть его в роли добросовестного дворецкого. Он наполнил стаканы и подал их нам, потом поставил графин на столик возле Морбиуса и удалился. Адамс первым осушил свой стакан и, оставаясь в кресле, сделал движение к Морбиусу.

– Итак, целью креллов было создание вещей без всяких материальных средств? – сказал он.

– Совершенно верно, командор, – ответил Морбиус.

– Да, – задумчиво произнес Адамс, – замечательный механизм вы показывали.

Внезапно Морбиус покраснел. Это был какой-то багровый румянец, который очень не понравился мне. Морбиус молчал.

Я предостерегающе взглянул на Адамса и сказал:

– Быть может, он нужен был им, чтобы научиться, как обходиться без него?

Морбиус посмотрел на меня. Теперь кровь быстро отлила от его лица.

– Вы улавливаете отблески правды, майор, – сказал он.

Лицо Адамса приняло непроницаемое выражение.

– Мы не имеем права обманывать людей на Земле, когда свяжемся с базой, – проговорил он. – Все это слишком грандиозно. Об этом нужно сообщить. Полностью и немедленно. – Он остановил свой взгляд ни Морбиусе. – И вы должны понять это, сэр. Никто не имеет права монополизировать такое великое открытие.

Судорожным движением Морбиус поднялся.

– Я ждал этого, командор, – сказал он. – Ждал с того самого момента, как вынужден был показать вам кое-что из достижений креллов. – Теперь не только лицо, но даже губы его побелели. – Что же вы намереваетесь делать? Постараетесь теперь отстранить меня, хочу я этого или нет? Но можно потерять годы, объясняя необъяснимое глупцам!..

– Что же я еще могу сделать? – перебил его Адамс. – Сказать, что вы исследуете тайны Вселенной? И, может быть, потом сообщите нам что-нибудь, если будете так добры и готовы?

Морбиус прошелся по комнате, сжав кулаки. Он делал страшные усилия, чтобы сдержать себя. С трудом он заговорил:

– В течение почти двадцати лет, командор, с тех пор, как я начал постигать учение креллов, я думал об этом. Обдумывал хладнокровно и по возможности беспристрастно, проверяя каждый аспект этой проблемы. – Он замолк, внимательно вглядываясь в лицо Адамса, как будто пытаясь прочесть его мысли. Потом продолжал:

– Я пришел к окончательному и неизбежному выводу, что Человечество еще не готово, ему еще не подобает владеть такими знаниями. По крайней мере, той его половине, которую представляете вы…

Он остановился, не отрывая взгляда от Адамса. Адамс ответил:

– Человечество не готово, а Великий Доктор Морбиус готов?

Густой румянец снова залил лицо Морбиуса, он отвернулся, сделав нетерпеливый и безнадежный жест. Я заметил, что он дрожит всем телом.

Я торопливо сказал:

– Может быть, у доктора Морбиуса, действительно, имеются основания опасаться… – И снова бросил на Адамса предостерегающий взгляд. Но если он и заметил его, то пренебрег им. Он стоял лицом к лицу с Морбиусом.

– Давайте вернемся немного назад, – сказал он, – к событиям прошлой ночи. Вы все еще утверждаете, что не имеете с этим ничего общего? Ничего не знаете об этом? Не можете даже объяснить себе?

Кровь отлила от лица Морбиуса, оставив на скулах безобразные пятна.

– Вы дурак, – сказал он вдруг, – Я предупреждал вас, не так ли? Прежде чем вы приземлились, я предупреждал вас…

– Вы имеете в виду вашу таинственную Силу? – опросил Адамс. – Вы хотите оказать, что она снова находится на свободе?

Эти слова оказались последней каплей. Морбиус поднял над головой сжатые кулаки, и я на секунду поверил, что он может ударить Адамса по лицу.

– Вы… Вы… – начал он, но затем гнев, казалось задушил его, и он пошатнулся. Я вовремя подскочил к нему, подхватил, оттащил к кушетке и усадил на нее.

– Что за… – начал было Адамс за моей спиной, но тут я грубо сказал ему, чтобы он заткнулся, и наклонился над Морбиусом. Глаза его были закрыты, а дыхание слишком частым и неглубоким. Я расстегнул ворот его куртки, нащупал пульс. Он был едва слышен…

Я сказал Адамсу:

– Принесите из вездехода запасной медицинский пакет. Быстро!

Едва он вышел из комнаты, как Морбиус попытался приподняться. Он открыл глаза и что-то бормотал. Я услышал:

– Я так устал… Так устал…

Осторожно уложив его на подушки, я сказал:

– Хорошо, хорошо… Только будьте спокойней…

Расстегнув пуговицы куртки, я приподнял его ноги и уложил на кушетку. Все это время он следил за мной. Выражение его глаз казалось совершенно здравым, но они были с поволокой, и это подтверждало диагноз, мгновенно сложившийся у меня в голове.

– Устал… – снова пробормотал он. – Слишком устал!.. – Это было решающим доводом. Мой пациент страдал полным изнеможением.

Вернулся Адамс с пакетом экстренной медицинской помощи, и Морбиус, увидев его, опять попытался приподняться. Он заговорил:

– Командор… я настаиваю… если вы не верите моему слову…

Я сделал знак Адамсу, и он отошел в сторону так, чтобы Морбиусу не было его видно. Мне было необходимо уложить больного. Я сказал ему:

– Теперь постарайтесь успокоиться. Делайте то, что я говорю, и все будет в порядке.

Он хотел что-то ответить, но, видимо, отказался от этого, как от слишком большого усилия. Его глаза закрылись.

Я отошел от кушетки и присоединился к Адамсу. Он стоял у окна и смотрел наружу, но быстро повернулся, лишь только я приблизился и тихо сказал ему:

– Я за все отвечаю. Выйдите, пока я уложу его в постель.

– Что с ним случилось? – подозрительно спросил он.

– Похоже на нервное истощение, – ответил я, – Но что бы с ним ни было, вы-то нисколько не поможете ему.

– Доктор, а вы уверены, что это не притворство?

– Не будьте дураком! Делайте то, что я говорю. – Я взял его за руку. – Подумайте, что было бы с нами, если бы у него случился удар и он бы умер у нас на руках!

Кажется, это дошло до него. Неожиданно усмехнувшись, он сказал:

– Ну, ладно, доктор, ладно…

Адамс вышел. Огромная дверь открылась и потом закрылась за ним. Я вернулся к своему пациенту. Он снова попытался приподняться, но я успокоил его и вскрыл пакет. Повернувшись так, чтобы ему не было видно, я наполнил шприц.

Морбиус опять заговорил. Его голос был слабым и неотчетливым. Он бормотал:

– Доктор… Доктор, не усыпляйте меня. Я не хочу спать…

Противоречить ему не имело смысла. Я спокойно ответил:

– А кто собирается вас усыплять? Наоборот, мне хочется взбодрить вас. – Я показал ему шприц. – И вот средство для этого.

Он с недоверием смотрел на меня, но позволил закатать рукав и только слегка поморщился, когда игла уколола его руку. Почти мгновенно он потерял сознание. Он спал мертвым сном, и, пожалуй, даже сами креллы не смогли бы его теперь разбудить.

Я встал, убрал шприц в пакет, закурил сигарету, потом посмотрел на Морбиуса и подумал, что ему лучше было бы лежать в постели. Я не знал, где сейчас Алтайра, а ей следовало бы рассказать о состоянии отца. Морбиусу нужно было остаться одному по крайней мере на ближайшие 12 часов. Но я даже не знал, где находится его спальня. Может быть, разыскать Робби и заставить его помочь мне? Правда, для этого пришлось бы «оживить» его. Эта мысль была почему-то мне неприятна.

Я вышел, чтобы разыскать Адамса. Мне казалось, что он должен находиться во внутреннем дворике, но его там не было. Корпус вездехода мешал мне осмотреться вокруг, и я вышел на голубовато-серую тропинку, чтобы обойти его.

Тишина поразила меня. Ее было слишком много, и я понял, какой она может быть страшной и сверхъестественной. Я беспокойно оглянулся на дом, и окна пристально уставились на меня. Внимательно оглядев площадку, где мы тогда видели Алтайру и ее животных, я убедился, что на ней ничего не было, кроме травы. Неожиданно оказалось, что мне не нравится ее цвет. Мне хотелось, чтобы она была зеленой, а не золотистой. Мне до боли захотелось, чтобы и небо было голубым, и жаркий солнечный свет – желтым…

Я пошел к роще, которая тянулась вдоль дороги, но, пройдя несколько ярдов, без причины изменил свое решение и направился к пруду. Внезапно я осознал, что почти бежал, и заставил себя остановиться.

Я находился как раз у того места, где останавливалась Алтайра, чтобы покормить своих животных, и мне пришло в голову, что ведь я могу позвать, крикнуть наконец. В этой тишине голос разнесется на мили. Я уже приложил руки рупором ко рту и глубоко вдохнул, когда вдруг увидел Адамса. Он был всего в ста ярдах и расхаживал по вымощенной аллее на противоположном берегу пруда, то появляясь, то исчезая среди кустарников. Руки его были засунуты в карманы, голова опущена. Он так задумался, что я сомневаюсь, помнил ли он даже, где находится.

Увидев его, я сделал все возможное, чтобы казаться совершенно спокойным. Как удачно, что я не успел крикнуть. Теперь, вместо того, чтобы терзаться своими страхами, я подумал о нем.

Нечего удивляться, что он прогуливается с такой не свойственной ему задумчивостью. Может быть, это показалось бы странным еще вчера. А посмотрите, что принес сегодняшний день. Во-первых, это неожиданное и чрезвычайное открытие, что Морбиус является единственным обладателем невероятных знаний, которые во что бы то ни стало должны быть переданы Человечеству!

Во-вторых, эта болезнь Морбиуса. А ведь он будет бороться против того, чтобы разделить свои знания с кем-нибудь.

И не было никого, кто бы решил, как ему следует поступить, – никого, кроме командора Джона Джастинга Адамса!

И ко всему тому – я был уверен, что не ошибался в своей догадке, – Джон Джастинг Адамс был влюблен в дочь Морбиуса…

Я опять двинулся к пруду, но успел сделать только несколько шагов и остановился как вкопанный. Казалось, мои мысли вызвали ее… Да, это была Алтайра. Она появилась в тот момент, когда фигура Адамса снова возникла в поле моего зрения. Девушка вышла из-за деревьев, окружающих с той стороны пруд, и руки ее были полны цветов, видимо, только что собранных. Это были крупные пурпурные цветы на длинных белых стеблях. Она рассматривала их, опустив голову.

Никто из них не замечал друг друга, пока они не столкнулись. Сошлись буквально на расстоянии одного шага и только тогда подняли головы и остановились. Не шелохнувшись, они смотрели друг на друга.

Что-то было в этой маленькой живописной картине – прелестное, совершенно естественное, немного драматичное в смысле общего рисунка и цвета, – что удерживало меня от поспешного движения так же, как и их.

Они не видели меня. Было ясно, что я должен либо уйти, либо окликнуть их. Но я не двинулся с места, а почему-то продолжал наблюдать за ними.

Трудно сказать, как долго они стояли так, глядя друг на друга, но я знал, что они молчали. Их фигуры были слишком далеко от меня, чтобы можно было что-то услышать или рассмотреть движение губ, но я был уверен, что они ни о чем не говорили. В том, как они смотрели друг на друга, было что-то вызывающее, какой-то оттенок настороженности – в особенности у Алтайры, – и это помогло мне догадаться, что между ними был конфликт. Конфликт, о котором я ничего не знал…

Затем вся эта неподвижная картина пришла в движение.

Видимо, Алтайра заговорила и почему-то отвернулась. Тогда Адамс в первый раз пошевельнулся. Он вынул руку из кармана и дотронулся до ее плеча. Алтайра быстро обернулась, ее голова откинулась назад, как бы в знак протеста… Но тут руки у нее раскрылись, и цветы алым потоком упали к ее ногам. Адамс обнял ее, она положила свои руки ему на плечи, и они соединились в поцелуе…

Я пришел в себя, повернулся и побрел по направлению к дому. Как жаль, что я ничему не мог помочь! Их фигуры еще виднелась между кустами. Они медленно удалялись, и рука Адамса обнимала девушку. Скоро они исчезли за деревьями…

2

Я возвратился в дом. Мысль о Робби уже не так сильно раздражала меня, и я начал его искать. Он стоял в своей пугающей неодушевленности как раз за дверью гостиной. Окликнув, я «оживил» его, и он не только показал мне комнату Морбиуса, но и перенес его туда.

Это была маленькая, поистине монашеская комнатка в конце коридора, ведущего из гостиной. Когда мы уложили все еще спящего Морбиуса в постель, я отослал Робби и проверил сердце, дыхание и кровяное давление своего пациента. Они оказались гораздо лучше, чем я ожидал, и, удостоверившись, что он устроен удобно, я вышел из его комнаты. И тут столкнулся с проблемой, которой сам не ожидал. Ведь Робби был активизирован! Как же теперь «угомонить» его?

Ответ был прост, но я нашел его лишь после получасового обдумывания всевозможных вариантов приказаний роботу. Я заметил, что он, будучи активизирован, своим мерцающим из-под жалюзи светом больше нервировал меня и все время заставлял чего-то опасаться, чем тогда, когда мертвым беззащитным горбуном маячил в углу. Он сам подсказал мне ответ. Я спросил:

– Робби, как мне выключить тебя?

И он послушно ответил, жужжа и прищелкивая. Оказалось, что это было так же легко, как и его активация. Я сказал:

– Ну, довольно!

Так и случилось. Он снова стоял в своем углу – огромный безжизненный кусок металла.

Я сел у окна, глядя поверх внутреннего дворика, курил сигареты одну за другой и старался бодрствовать, уговаривая себя, что сейчас не время уставать…

Я докуривал третью сигарету, когда мне показалось, что слышу отдаленный треск и свист пистолета «Д-Р». Я вскочил, подбежал к двери, распахнул ее. И остановился на пороге, удивляясь, не приснился ли мне этот звук.

Тишина была такой необычайно полной, что нельзя было поверить в то, что ее только что нарушили, и чем больше я вслушивался, тем меньше был уверен, что действительно слышал выстрел…

И тут я увидел Адамса и Алтайру. Они шли к дому по золотистой траве, не замечая меня. Я отступил, медленно и тихо закрыл дверь, пересек гостиную и сел в большое кресло. Прошла минута или две, прежде чем они вошли. Я сделал вид, что будто не сразу заметил их приход, пока они не оказались в комнате, а потом встал и заявил, что не слышал, как они вошли.

Конечно, они были очень сдержанны, но невозможно было ошибиться, что в их отношениях появилось что-то новое. Между ними, казалось, установилась какая-то невидимая связь. Но тут я заметил, что Алтайра только что плакала. Слезы все еще наполняли ее глаза. Это совсем не вязалось с той сентиментальной картиной, которую я мысленно представил себе, и я выпалил:

– В чем дело?

И только тогда сообразил, что этот вопрос был самым бестактным, какой только можно было задать.

Но она улыбнулась мне и сказала:

– Пожалуйста, простите меня… Я знаю, что веду себя глупо… – Она подавила всхлипывание, искоса взглянула на Адамса и продолжала. – Доктор, пожалуйста, скажите мне…

Адамс перебил ее:

– Это все из-за Кхэна, ее тигра… Мы… Мы были… Мы возвращались из рощи… И он чуть не набросился на нее. Он вырвался из клетки, чтобы убить… К счастью, я вовремя увидел…

Он выглядел человеком, все глубже и глубже увязающем в трясине, и я поспешил сказать:

– Да, я слышал выстрел, но подумал, что мне приснилось…

– Ничего другого я не мог сделать, – опять заговорил Адамс. – Я вынужден был его убить…

Все это он говорил, по-видимому, мне, но сам смотрел на девушку. Она одарила его улыбкой, которая заставила меня признать ту сентиментальную картину, что я недавно себе нарисовал, в какой-то степени правильной.

Она сказала:

– Конечно, ты должен был, Дж…

Алтайра хотела произнести его имя, но сдержалась. Взглянув на меня, она опросила:

– А как отец, доктор Остроу?

Я не знал, что и говорить. Вообще-то я ожидал этого вопроса, но прежде, чем ответить, хотел бы знать, как много или как мало рассказал ей Адамс. Он поспешил вмешаться…

– Я сказал ей о вашем осмотре, доктор. И о том, что вы нашли его чрезмерно переутомленным…

Бедный Джон Джастинг Адамс! Я видел, что он был в замешательстве. Видимо, он сначала совершенно забыл о Морбиусе. Потом, вспомнив, подумал, как она расценит этот факт, что он забыл сообщить ей о болезни ее отца. Но и пугать ее ему не хотелось, а сказать что-то он все-таки был обязан…

– Ваш отец, Алтайра, чувствует себя лучше, – заговорил я. – Он спит в своей постели, и ему следует поспать еще по крайней мере часов 12. Я дал ему небольшую дозу снотворного. Мне кажется, что он слишком много работал и не отдыхал как следует…

– О, как я рада! Я знаю, что он мало спал, и пыталась говорить ему об этом. – Она подошла ближе и положила мне на руку свою ладонь. – Могу ли я сейчас пойти и взглянуть на него? Я не разбужу…

– Конечно, можете, дорогая, – ответил я и почувствовал себя ужасно старым. Она улыбнулась мне и вышла, старательно пытаясь не смотреть на Джона Джастинга Адамса…

Он судорожно схватил меня за руку так, что на ней, пожалуй, надолго могли бы остаться следы его пальцев.

– Я был вынужден, – негромко заговорил он. – Я вынужден был поступить именно так в отношении Морбиуса – ее отца, док!

– Конечно, конечно, вы были вынуждены, – ответил я и улыбнулся, ибо только сейчас понял, как он все-таки был молод. Но, по-видимому, мне не следовало улыбаться, потому что это ему не понравилось. Он спросил:

– Что вы подразумеваете под своим «конечно»?

И я не мог не улыбнуться снова. Он сердито глянул на меня, но затем его хмурый взгляд сменился застенчивой улыбкой. Он спросил:

– Разве это уж так заметно?

– Еще бы! – ответил я. – Тем более что я из числа довольно искушенных наблюдателей проклятой человеческой хитрости.

Он снова взял меня за руку. Теперь Адамс уже не улыбался. Он сказал:

– Послушайте, док. Я не знаю, что вы имеете в виду. Во всяком случае, это не верно! Мне хочется все вам объяснить. И поскорее!..

Его пальцы глубже и глубже впивались мне в руку.

– Вы меня мало знаете и, может быть, считаете плохим, но я не Джерри Фарман в отношении с женщинами. Видите ли, глубоко в душе у меня всегда было желание когда-нибудь найти настоящую девушку. И тогда я сразу же ушел бы из этого проклятого пространства. Я имею в виду, что мы могли бы пожениться, иметь семью и всегда быть вместе, как об этом мечтает каждый человек…

Адамс замолчал так же внезапно, как и начал. Чувствовалось, что он был очень смущен не столько передо мною, сколько перед самим собой. И прежде чем я смог придумать, что ответить, он отпустил мою руку, провел тыльной стороной ладони по лбу и сказал приглушенно, почти шепотом:

– О доктор! Этот тигр!.. – На мгновение он закрыл глаза, пытаясь прогнать возникшее видение. – Если бы я опоздал с выстрелом на какую-то долю секунды… Почему он хотел убить Алтайру?

Не подумав, я ляпнул:

– Джон, где ваша память? Разве я не рассказывал вам историю об единороге?

Кровь медленно прилила к его лицу, а мне следовало бы вырвать свой дурацкий язык. Но все дело было в том, что я вдруг понял, как сильно любил этого мальчика, и это открытие так поразило меня, что я стал крайне бестактным.

– Понимаю вас, – сказал он. Кровь отлила от его лица, и оно приняло обычное бесстрастное выражение.

Он подошел к окну и некоторое время стоял там, глядя наружу. Что-то появилось в очертании его плеч. Мальчик исчез, и на его месте снова был командор Адамс. Командор, опять столкнувшийся с проблемой долга…

3

Уже смеркалось, когда мы уехали. За рулем сидел Адамс. Мы подъехали к повороту в рощу, и в этот момент я обернулся. Алтайра все еще стояла во дворике и смотрела нам вслед.

Я сказал об этом Адамсу, но он только кивнул. Лицо его было застывшим, и казалось, он постарел на пять лет. Мы проехали две трети пути по пологому склону, спускавшемуся в пустыню, прежде чем снова заговорили.

Неожиданно Адамс сказал:

– Ну и денек, а? Как вы себя чувствуете, доктор?

– Все это невероятно, – ответил я. – К тому же я страшно устал.

Мне не хотелось, чтобы он задавал вопросы, так как от этого я чувствовал себя еще хуже. Наступило молчание, которое длилось, пока мы проезжали ущелье в скалах. Потом я даже успел поспать, наверное, около получаса, прежде чем Адамс снова заговорил, причем таким тоном, будто мы разговаривали все время.

– А все эти миллионы переключателей! А этот спуск в бездну! Я думаю, мы должны повторить его… Или эта дьявольская преисподняя в зеркале!.. Послушайте, уж не снились ли нам кошмары?

Я раздраженно ответил:

– Было бы очень хорошо, если бы все это оказалось сном, только сном! – Мне хотелось, чтобы на этом наш разговор прекратился, но Адамс не оставлял меня в покое. Он сказал:

– А эта ужасная Сила! Что это такое, доктор?

– Не знаю, – ответил я. – Я не ученый. – Но тут у меня в уме промелькнуло воспоминание. – Помните, он сказал там, внизу: «Космическая сила». Как вы думаете, не ее ли он и имел в виду?

Вездеход вильнул в сторону, потому что Адамс удивленно глянул на меня.

– Интересно! – сказал он.

После этого последовала долгая пауза, но я уже больше не мог дремать. Сознание снова начало интенсивно работать. Я поймал себя на том, что анализировал каждую минуту этого необычайного дня. И тут снова столкнулся с бесчисленным количеством «зачем» и «почему».

Зачем создан такой гигантский аппарат, призванный уничтожить вообще всякие материальные средства создания чего-либо?

Почему этот прибор, с одной стороны, так критически оценивает разум, с другой – развивает его?

Зачем была уничтожена – и, как говорит Морбиус, – в течение одной единственной ночи – вся раса крелловских сверхсуществ?

Почему Морбиус так боится, что его заставят сообщить о своих открытиях?

Откуда взялась эта местная порода животных? И почему, почему, почему их развитие не выработало защитной окраски?

Именно здесь я перестал задавать себе вопросы, потому что последний был одним из тех, на который я мог бы кое-что ответить, хотя бы предположительно. А всякий ответ в этой путанице загадок был лучше, чем ничего, мог бы даже дать ключ к другим. Получасовая – ну, пусть даже часовая – работа в моем кабинете, и я мог бы кое-что выяснить, пусть даже только попытаться это сделать. Я решил взяться за это дело сразу же, как только снова окажусь на борту корабля, или, по крайней мере, после того, как мы перекусим.

Я огляделся. Адамс вел машину слишком быстро, хотя теперь было совсем темно. Но мы уже миновали глубокое ущелье, так что беспокоиться было не о чем. Я начал думать о Фармане и других членах команды. Мне хотелось поскорее узнать, не произошли ли у них новые таинственные события, но потом сообразил, что, если бы что-то произошло, Джерри связался бы с Адамсом по видеотелефону.

Огни корабля виднелись теперь все яснее и яснее. Они были усилены периодической яркой вспышкой, которая, как я догадывался, была новой выдумкой Квинна. Эти соображения дали мне повод подумать о Квинне и о том, что именно ему-то и следовало быть тем человеком, которому Морбиус должен был показать силовую станцию креллов.

Совершенно неожиданно Адамс произнес:

– Лонни обязательно должен увидеть эти подземные сооружения.

Я засмеялся и сказал, что один из нас явно телепат.

Всходили спутники Олтэи. Их зеленовато-серый свет как-то особенно подчеркивал яркие, бронзово-желтые огни нашего корабля, совершенно не соответствовавшие характеру пейзажа планеты. Внезапно я, кажется, впервые остро почувствовал, что ведь мы, по сути дела, были здесь на положении контрабандистов…

– Ограждение готово, – произнес Адамс.

Я вгляделся и увидел металлические мачты вокруг корабля, стоящие на расстоянии около 40 футов друг от друга, как неподвижные часовые. Сначала они выглядели весьма безобидно, даже едва ли не наивно. Но когда мы миновали двадцатиярдовую веху, мачты ожили, затрещали и выбросили двадцатифутовые струи голубовато-белого пламени, которые потом соединились между собой и стали похожи на ярко и неровно накаленные провода. Сначала струи возникали только в том секторе, который находился непосредственно на нашем пути, но скоро, как только другие мачты получали импульс, они простирались все дальше, пока не очертили весь корабль. Внутри этого огненного круга сбегались часовые, собираясь в том месте, где ограждение начало действовать. Я услышал голос Бозана, отдававшего распоряжения. Внезапно луч корабельного прожектора прорезал темноту, пронесся сквозь суживающиеся огненные дуги ограждения и ударил нам в глаза, поймав вездеход в потоке яркого света.

– Хорошо! – сказал Адамс и удовлетворенно кивнул.

Последовало несколько распоряжений изнутри огненного кольца, и заграждение погасло – опять остался лишь ряд металлических мачт. Прожектор тоже был выключен. Адамс медленно проехал через заграждение и подрулил вплотную к борту корабля. Когда мы с трудом вылезли из вездехода, подошел Фарман.

– Включить ограждение! – крикнул он в темноту, и я услышал щелчок выключателя. Фарман взглянул на Адамса и сказал:

– А, командор. – Но потом спохватился и официально добавил: – Ограждение установлено. Докладывать нечего.

– Очень хорошо, – ответил Адамс. – А как справляется Лонни с тем модулятором?

– Он заперся на целый день в своей мастерской… Ну, как, вы выведали что-нибудь у Морбиуса?

Адамс не ответил, чтобы помучить Джерри, и пошел молча к трапу. Нам с Фарманом ничего не оставалось, как последовать за ним…

Повар был занят на дежурстве у ограждения, и мы поужинали чем-то холодным, обслуживаемые одним из ребят. Хотя мы с Адамсом сильно проголодались, но не могли утерпеть, чтобы в промежутках между проглоченными кусками не рассказать Джерри Фарману и Лонни Квинну обо всем, что видели. Сначала Квинн не хотел отрываться от своей работы, и понадобился персональный визит в мастерскую, чтобы вытащить его к ужину. Но скоро он перестал жалеть, что пришел. И действительно, он так заинтересовался, что начал сыпать вопросами со скоростью, будто разряжал в нас пистолет-дезинтегратор. Все лицо его было в пятнах смазочного масла, волосы торчали дыбом, а глаза так и сверкали за стеклами огромных очков. Целая туча вопросов повисла над нами, но и мы тоже не остались в долгу и сами начали задавать ему вопросы о том, откуда берется эта невероятная сила или о том адском источнике ослепительного огня в семидесяти милях под землей.

Когда мы рассказали уже почти все – вообще-то больше говорил я, а Адамс только изредка вставлял важные замечания – и дошли до упоминания Морбиусом слова «космическая», в отношении которого мы не были уверены, понимать ли его только как сравнение или Морбиус подразумевал буквально, я решил, что Лонни готов подпрыгнуть на стуле. На мгновение он онемел, но затем последовала новая скорострельная очередь вопросов, настолько торопливых, что мы не могли понять в его речи больше одного слова из трех. Но тут вмешался Адамс. Он сказал:

– Прекрати, Лонни, прекрати. Можешь быть уверен, что при первой возможности мы добьемся всех этих «удовольствий» для тебя.

На этом ужин закончился. Квинн заперся в мастерской в глубине корабля. Фарман отправился к себе в каюту урвать перед ночным дежурством несколько часов сна.

Адамс с Бозаном начали обход корабля. Я поспешил в свой кабинет. Там я заперся на ключ, надел халат, уставил операционный стол, приспособил лампы… Потом подошел к запасному вакуумному шкафу, открыл его и вынул тело уистити….

4

Наверное, в течение целого получаса, бледный и словно опьяневший, я разглядывал вскрытое тело на своем столе, когда начало действовать «ЕМ» ограждение. Как потом мне рассказывал Адамс, сам он в этот момент находился между трапом и силовой установкой, разговаривая с Бозаном, когда это произошло. Сектор ограждения, расположенный как раз против них, начал сильно вспыхивать, выбрасывая соединяющиеся между собой электрические струи. Это должно было означать, что кто-то или что-то приблизилось к кораблю за пределами ограждения. Но черный в лунном свете песок хорошо просматривался на мили. И на нем ничего не было. Ничего движущегося или хотя бы неподвижного.

– В чем дело? – спросил Адамс.

Бозан позвал Невского, самого доверенного помощника Квинна, которому было поручено следить за исправностью ограждения. Скоро Невский пришел, и все это время ограждение продолжало вспыхивать. Только теперь струи соединялись между собой и становились все короче и короче. Остальная часть ограждения, которая тоже должна была начать действовать, была совершенно мертва. Это не понравилось Адамсу и Бозану. Бозан позвал было еще нескольких дежурных, но отменил свой приказ, когда Невский, этот флегматик, спокойно потирая подбородок, сказал:.

– Этому чертову распределителю опять, должно быть, чего-то не хватает… – И не спеша направился к контрольным аппаратам на другой стороне ограждения. Адамс и Бозан последовали за ним, видимо, как мы решили потом, спасая этим свою жизнь. Они смотрели, как Невский, бормоча себе под нос, залез в приборное отделение и начал что-то чинить. Через несколько минут Адамс спросил его, не кажется ли ему, что следует послать за мистером Квинном, но Невский с упрямством, присущим способным помощникам, спокойно сплюнул на песок и ответил:

– Неужели то, что может он, не могу я?

Это произошло тогда, когда молодой курсант Грэй подбежал к Адамсу. Он часто и тяжело дышал и чуть не выронил свою «Д-Р» винтовку, приветствуя командора.

– Докладывает пост, сэр. – Но на этом всякая военная формулировка кончилась. – Я снова слышал это, сэр, – торопливо заговорил он. – Дыхание! Оно двигалось как раз мимо меня! Но там ничего не было! Там ничего не было! – Голос его все повышался.

– Где ваш пост? – рявкнул Адамс. – На место! Быстро!

Но юноша не мог даже ответить, потому что не успел Адамс закончить, как раздался крик…

Он шел со стороны корабля, и каждый, кто находился снаружи, – часовые механики, Адамс и Бозан, – все слышали его. Это был страшный крик человека в ужасе и агонии. На какое-то невыносимое для всех мгновение он повис в тишине и затем замер… И после него тишина, казалось, сгустилась еще больше, чем раньше. Кричал Лонни Квинн, и сам Адамс обнаружил то, что от него осталось…