Текст книги "Этот мир как сон (СИ)"

Автор книги: В. Б. Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Господин капитан, сержант Иванов прибыл в ваше распоряжение, – гаркнул я на всю казарму, приняв строевую стойку и браво выпятив грудь. Солдафоны обычно придирчивы к проявлению подчиненными внешней выправки, но с капитаном просчитался, он недовольно буркнул: – Зачем орать! Я не глухой, докладывай нормально.

– Слушаюсь, господин капитан, – взял на тон ниже, но все еще громко. Тот махнул рукой пренебрежительно – что, мол, с этого служаки взять, если ума не хватает понять – как нужно.

После принялся расспрашивать – где и кем служил, каким оружием пользуюсь, имею ли боевой опыт, женат ли. Отвечал ему односложно, короткими фразами, чаще по уставному: – Так точно, никак нет, как скажете, господин капитан. По-видимому, мнение обо мне как о недалеком вояке у ротного закрепилось, не стал затягивать разговор, закончил назначением во взвод: – Пойдешь к лейтенанту Иберу, ему нужен десятник. И смотри, чтобы был порядок, а бойцы не болтались без дела. Все, ступай.

Командир взвода выдался под стать капитану, разве что ростом отличался – вымахал на голову выше меня. Такое же безразличное лицо, не отягощенное интеллектом, хмурый взгляд из под нависших бровей. К тому же время от времени сжимал руки в кулаки, довольно увесистые, пристукивал ими по столу, пока я стоял перед ним на вытяжку. Мне показалось, что он легко пускает их в ход, даже поежился, представляя такую картину – этот верзила быка может уложить своим пудовым кулаком! Держался перед ним, как и с ротным, удалым бойцом с парой извилин в голове. Только, в отличие от капитана, Ибер воспринял мое усердие благодушнее, даже отчасти смягчился, уже не так сурово смотрел на меня. Разговора со мной не заводил, после доклада сразу провел к десятку и представил кратко: – Ваш десятник. Слушаться, как меня, – и ушел.

Бойцы в десятке подобрались матерые, самый младший примерно моего возраста. По их жесткому лицу и внутренне напряженной позе видно битых жизнью и прошедших не одну схватку воинов – в любой момент готовы дать отпор. Смотрели на меня выжидающе, но без намека на недоверие и скептических ухмылок – дисциплину в них вбили крепко. Назвал себя, дождался ответного представления от каждого, после сказал: – Сегодня у вас до вечера свободное время, но нужно привести в порядок оружие и снаряжение – я проверю. Завтра проведем учебные бои, станет ясно – над чем надо поработать. А сейчас можете спрашивать – отвечу на ваши вопросы по возможности.

Вопросов почти не задавали – по-видимому, решили посмотреть меня в деле, чем вести долгие разговоры. Спросили только о моем дворянстве – наверное, слухи о новом десятнике дошли к ним, а также о том бое, в котором мне пришлось участвовать, только с бойцами другой роты. Рассказал подробно – как происходила схватка, о своих действиях и неприятеля, пояснял их, отвечал на уточняющие вопросы. Наверное, принятая мной тактика оказалась непривычной не только для моих противников, но и бойцов десятка, вот они и заинтересовались ее деталями. Дальше они занялись своими делами и моим заданием – вычистили до блеска доспехи, поврежденные заменили, заново заточили мечи и ножи.

Проверил их работу, принял у большинства без замечаний – бывалые вояки без подсказок знали, что им нужно. Мелкие огрехи можно было пропустить, но все же заставил их убрать – с таких мелочей и начинает рушиться порядок. Заодно проверил форму бойцов, с ним упущений нашлось больше – аккуратностью особо не отличались. Занял их до самого вечернего построения, но на нем десяток выглядел вполне достойно – лейтенант не придрался к внешнему виду моих подопечных. Домой добрался уже к закату дня, после ужина сразу лег спать – устал, как после многочасовой тренировки.

Учебные бои провел примерно так же, как и с бойцами прежнего десятка – в парных и групповых схватках, отрабатывал отдельные упражнения и связки. Уровень подготовки нынешних подчиненных почти не отличался – та же незамысловатая силовая тактика, с минимумом маневров и обманных ударов. Да и в общем строе десятка обстояло ненамного лучше, разве что лучшей слаженностью. Начал постепенно, буквально шаг за шагом, переобучать по той же методике, отработанной уже мною. Изо дня в день проводил, чередуя, занятия с новыми приемами боя и комплекс физических упражнений на ловкость и гибкость. К ним проявили интерес другие десятки, что-то стали перенимать, начальство же – взводный и ротный командиры, не препятствовало моим новшествам.

На первое задание попал через два месяца после начала службы в дружине. Наш взвод в полном составе отправили сопровождать обоз из трех фур с особым грузом, накрытым сплошным пологом. Мы даже не знали, что в них, но нас ротный предупредил – отвечаем за обоз головой, не должны дать возможности противнику отбить его. Он направлялся в один из приграничных крепостей на западе страны, путь только в одну сторону занимал почти два месяца, и то скорым маршем. Так что мы собирались основательно, как в долгую экспедицию, с достаточным запасом припасов и снаряжения. Дома распростился с женой, ожидающей второго ребенка, и Лидой, в назначенный день выехал на Верном в дальнюю дорогу.

Путь пролегал по военному тракту, проходящим в стороне от городов и поселений. Его построили еще при прежнем короле, сейчас он поддерживался в относительном порядке – ехали по мощенной камнем дороге быстро, останавливались на специально оборудованных привалах и стоянках для ночлега. Их выстроили как форты – с бревенчатыми стенами, рвом перед ними, наблюдательными вышками. Поставили склады с продовольствием и фуражом, конюшни, палатки для бойцов, кухню. Несла здесь службу полевая стража – большей частью из ветеранов, а также увечных воинов, уволенных из строевых частей. По самому тракту несли дозор более боеспособные патрули местных гарнизонов, так что безопасность воинских обозов охранялась на неплохом уровне.

Но все равно, мы не расслаблялись, с первого дня шли боевым порядком – с передовым дозором, боковым прикрытием и арьергардом. Доспехи снимали только в защищенных местах отдыха и то держали под рукой. Ночевали у обоза под открытым воздухом, отставляя дежурные караулы. Можно сказать, несли охрану важного груза днем и ночью, не смыкая глаз. Мой десяток взводный поставил охранять тыл, так и шли позади, контролируя обстановку вокруг себя. Казалось, ничто нам не угрожало – прошла неделя, вторая, но никаких опасностей на пути не встретили. А на третьей на обоз напал отряд противника в неизвестной форме, вдвое превосходивший нас по численности.

Дорога шла по холмистой местности, петляла змейкой. Когда мы обошли очередной холм и вышли на небольшой прямой участок, сразу с двух сторон – слева и справа, выскочили пешие воины с мечами наперевес, а сзади с возвышенности открыли огонь лучники. Обоз по команде лейтенанта встал, взвод спешился с коней и занял круговую оборону, только ушедший вперед дозор оказался отрезанным от него. Приданные к нам лучники вступили в перестрелку с вражескими, мы же встретили сомкнутым строем напавших мечников. Несмотря на численный перевес противника, нам удавалось сдерживать его натиск, шла почти равная борьба с примерно одинаковыми потерями обеих сторон.

Но примерно через четверть часа наступившая усталость наших бойцов дала знать. Неприятель свежими силами своего резерва проломил оборону у средней фуры, разорвал строй, а потом стал отдавливать, расширяя зону прорыва. В этот критический момент не лучшим образом повел себя лейтенант – бросив строй, набросился на прорвавшегося к обозу неприятеля. Ему почти удалось справиться с ними – мощными ударами повалил одного, второго, уже замахивался на третьего, когда пропустил укол сзади и упал как подкошенный. Гибель или ранение командира ухудшили и без того сложную для нас ситуацию – бойцы в замешательстве отступили, скучиваясь и мешая друг другу.

Я со своим десятком держал оборону позади обоза, мы успешно отбивали атаки, сами поражали противника. Выбили уже пятерых, не потеряв никого из своих. Даже недолгая выучка новому строю и технике боя дала нам преимущество в общей защите и неожиданных для неприятеля выпадах. Краем глаза следил за боем других десятков, заметил угрозу прорыва по центру обороны и когда услышал рев лейтенанта, перекрывающий крики других, почуял беду. Увидел, как тот безрассудно бросился на врага, его последнюю схватку и гибель. Видел, как отступали бойцы под напором противника, ясно понимал, что разгром и гибель взвода – дело считанных минут.

От такой мысли внутри меня что-то перевернулось, вместе с отчаянием пришла какая-то особая злость – на врага, взводного, на весь этот жестокий мир. Громко, наверное, на всю округу, закричал: – Стоять, держать строй! – вскочил одним махом на фуру, перескочил через упряжных коней на следующую, сам набросился на скучившихся у нее вражеских воинов, как только что поступил лейтенант.

Действовал на одном инстинкте, почти не раздумывая, но знал, что так будет правильно. Прыжком прямо с высокого борта влетел в самую гущу противника. Казалось, время остановилось – все вокруг замерли, я же колол врагов короткими ударами меча, одного за другим, пока никого из них не осталось рядом. Только в этот момент остановился, а время полетело вскачь. Увидел обращенные на меня испуганные взгляды наших бойцов, замерших чуть поодаль воинов противника, услышал чей-то вопль: – Берсерк!

От него люди очнулись, среди напавших раздалась команда: – Уходим! – и они бегом, в панике, бросились прочь.

Стоял в кругу сраженных врагов, сам себе не верил, что за какие-то мгновения своими руками переколол десяток умелых воинов, каждый из которых мог сразиться со мной, если не на равных, то близко к тому. Прежде рассказы бывалых солдат о берсерках воспринимал, как легенду или небылицу, сочиненных ими для того, чтобы поразить воображение новичков. А теперь оказалось, что именно я из таких мифических бойцов, случайно, в отчаянной ситуации, сотворивший смертоносное чудо. От наступившей слабости едва не упал, держась из последних сил, сделал несколько шагов до фуры и вцепился в ее борт. Так и стоял, пока не прошла отдача, а бойцы вокруг старались не мешать мне, тихо сновали рядом, убирая тела погибших и оказывая помощь раненым.

Не стал раздумывать о случившемся феномене, его природе или механизме – не время сейчас, вернулся к своему десятку. Проверил – слава богу, все живы и на ногах, небольшие раны не в счет. Пока здоровые бойцы возились с павшими, помог своим раненым бойцам обработать и перевязать раны, привести оружие и снаряжение в порядок. Привычные обязанности как-то успокоили меня, да и бойцы за прошедшее после боя время отошли от перенесенного шока. Погребли своих и чужих погибших, уложили на фуры тяжелых раненых, среди них и лейтенанта, собрали трофеи. Пришло время трогаться дальше, а люди стояли, как будто ждали на то команду. Без взводного никто не решался взять на себя командование, я тоже – есть более опытные десятники, пусть решают между собой – кому из них стать старшим.

Они и решили – подошли ко мне, сержант Луи высказался за обоих: – Сергей, принимай взвод. Лейтенант вряд ли выживет, а из нас ты справишься лучше.

Не стал отказываться, кивнул им молча, вышел вперед и обратился ко всем: – Бойцы! Командир из-за ранения сейчас не может управляться со взводом. Мне предложено взять командование на себя. Согласны ли вы с таким выбором?

Я действовал не по уставу, ясно прописывающим передачу власти, но мне важно было заручиться поддержкой всего взвода. Чтобы потом управлять им без каких-то сомнений и ропота подчиненных – мол, в дружине без году неделя, а тут раскомандовался!

После недолгого молчания один из ветеранов выкрикнул: – Командуй, сержант, согласны!

Еще несколько бойцов поддержали его, остальные молчали, но никто не высказался против. Сказал свое слово: – Принимаю командование. Взвод, приготовиться к маршу. Порядок движения прежний, выдвигаемся немедленно.

С этой минуты взвод беспрекословно подчинялся мне, без задержки исполнял приказы. В своем прежнем десятке поставил за старшего капрала Реми – он командовал им еще до меня. В ближайшем форте оставил раненых вместе с лейтенантом – он не приходил в себя, могучий организм все еще боролся со смертельной раной в спину, но мы знали, что час его недолог. Во взводе остались два десятка бойцов, часть из них с небольшими ранами, так с ними и продолжили путь. Продолжали оставаться на чеку, я не стал менять прежний порядок охранной службы – она отработана в сотнях походах, бесчисленных схватках, так что посчитал вполне оправданной. Только добавил боковые дозоры, учел опыт недавнего нападения.

Через месяц дошли до крепости – нашего конечного пункта. Сдал ее командующему груз в закрытых ящиках – так и не узнал, что в них, да и не спрашивал. Спустя два дня вышли обратно, в фурах повезли не совсем военный груз – разные товары, от женской одежды до фарфоровой посуды, сам принимал их по описи. Похоже, что начальство промышляло контрабандой, провозя ее без пошлины воинским трактом. Нам же, рядовым солдатам и низшим чинам, следовало доставить груз в целости и сохранности, не задавая лишних вопросов и не распуская языки. Сам я большего греха в таком промысле не видел, зла от него, кроме казны, никому нет.

Обратно шли с меньшей предосторожностью, ослабил строгость охраны до разумного предела – в тех же фортах люди ночевали в палатках, а не на голой земле. Да и в дозоры отправлял меньше людей, причем конными, если шли по открытой местности, а не через лес или в балках. После того боя нападений больше не произошло. Хотя иной раз замечал на горизонте какие-то отряды, но они уходили, не приближаясь к нам. Подозревал, что местные феодалы отправляли свои банды промышлять и на воинском тракте, но только без большого риска – напасть на обоз с небольшой охраной или одиночный транспорт, такие нам изредка встречались. Довели обоз до одного из имений графа Кюри, сдал здесь груз управляющему, а потом со взводом налегке вернулся в расположение дружины, завершив почти четырехмесячный поход.

Доложил сначала ротному, затем полковнику Леграну, командиру дружины, о выполненном задании. Особо их заинтересовал тот бой, прежде всего, вопрос – кто же напал на наш обоз? Однозначного ответа я им не дал – их форма не имела цвета или знака принадлежности к определенному воинскому подразделению. Но по косвенным признакам – крою одежды, доспехах на напавших, – командиры предположили, что здесь не обошлось без графа Пети, одного из злейших врагов нашего сюзерена.

Привлекла их внимание моя версия, что засада была устроена загодя – противник знал, где и когда встречать обоз. Они переглянулись между собой – мысль о том, что в штабе дружины завелся предатель, ясно читалась на их лицах. Еще упомянул о проявившейся в бою способности берсерка, но офицеры не придали значения или не поверили – во всяком случае, не расспрашивали меня о том. Наш разговор, занявший добрый час, полковник завершил вопросом к ротному: – Надо найти замену погибшему лейтенанту Иберу – пусть небеса примут его душу! У вас есть предложение?

Тот бросил в мою сторону короткий взгляд и ответил командиру: – Считаю, что можно оставить сержанта Иванова на этой должности, коль он принял ее в бою, а после успешно справился с заданием.

Теперь они оба смотрели на меня, я постарался придать на своей физиономии вид бравого вояки, даже выкатил от усердия глаза. Капитан усмехнулся – он уже давно разобрался с моими гримасами, не считал безнадежным служакой, как в первые дни. Полковник же смотрел мне в глаза, не обращая внимания мои ухищрениям, после высказал свое решение: – Пишите представление, капитан, поставим Иванова на взвод. Заодно отправлю рапорт в департамент о присвоении ему чина лейтенанта.

До самого вечера находился в части – разбирался с канцелярией о причитающемся за время поездки довольствии, получил у казначея жалование на весь взвод и выдал десятникам, проследил за порядком во взводе – кто-то уже успел хлебнуть вина и расшумелся чрезмерно, попался на глаза ротному. Он пообещал взводу увольнительные на три дня, начиная с завтрашнего, а мои подопечные начали расслабляться уже сегодня. Получил нагоняй от капитана, в наказание устроил своим внеочередной аврал – от чистки личного снаряжения до наведения порядка в казарме. На меня бойцы не обиделись, исполнили задание как следует – к концу дня все блестело.

Как и весь взвод, я тоже получил увольнительную, на те же три дня. Провел их в семейном кругу, вернее, в двух – навестил еще Наиру с детьми. Она уже находилась на сносях – совсем скоро ей рожать, так что два дня пробыл с ней. Радовала Роза – уже уверенно ходила, помогала матери ухаживать за младшей сестренкой. Лили уже исполнилось два года, росла непоседой – носилась по дому и во дворе, иногда падала и разбивала коленки и локти, так что старшей девочке забот хватало. Днем наводил порядок дома и во дворе, вечерами игрался с детьми – правда, Валентин уже вырос из них, но иной раз увлекался придуманными мной играми и присоединялся к девочкам. Ночами бережно обнимал и ласкал подругу – она засыпала, прижавшись к моей груди, как ребенок у матери, счастливая моей заботой.

Последующая служба в дружине шла своим чередом – в учениях и на заданиях, не тревожила мой покой, как опасался. Занимался уже со всем взводом – отрабатывал больше общие команды, слаженность всего подразделения. Терпение и упорство бойцов постепенно дали нужный результат – взвод работал четко, без сбоев, любо-дорого было смотреть! Он отличился на ротных учениях, с заметным превосходством выиграл учебные схватки у других взводов. Казалось, все идет прекрасно – лучшего и желать нельзя, когда на втором году моей службы нашей роте дали задание, перевернувшее мою душу, да и судьбу.

Нам поручили напасть на караван и отбить ценный груз. Чей караван, какой груз – подробности не объясняли, только предупредили, что задача трудная и опасная – враг сильный, надо быть готовым к ожесточенному его сопротивлению. Подобные задания мне уже приходилось выполнять – междоусобица между влиятельными феодалами все расширялась, то мы нападали на кого-то, то на нас. Они уже стали обыденностью, не видел в том ничего зазорного – око за око, на гибель своих отвечали тем же. Так и на этот раз, посчитал рядовой операцией, у места засады отделился со своим взводом от роты – капитан дал мне отдельное задание. Пока остальные два взвода свяжут оборону каравана, нашему поручалось напасть с тыла, разгромить арьергард противника и, не щадя никого, захватить два последних экипажа со всем содержимым – именно там самая ценная часть груза.

Спрятали коней в балке и заняли позицию перед ней. Дорога лежала как на ладони – прямая и ровная перед нами, она сразу за балкой круто поворачивала. Позицию каждого взвода выбирал капитан, я же принял ее беспрекословно – действительно, место удачное для засады. Ждали несколько часов, пропустили пару купеческих обозов, пока не заприметили нужный нам, с голубым вымпелом впереди. Подал птичьим криком сигнал ротному, занявшему позицию с головным взводом за поворотом, после, взяв на изготовку оружие, всматривался в приближающийся караван.

Вначале показалось, а потом уже почти наверняка посчитал, что я ошибся – вместо обычного воинского обоза с сопровождением увидел три кареты и пару фур позади. Правда, охрану составляла полурота бойцов в памятной мне голубой форме – из дружины маркиза Мориа. Хотел уже подать сигнал отбоя, но все же засомневался, оставил как есть – капитан сам разберется, как поступить с этим караваном.

Пропустил караван, тыловое охранение из десяток бойцов, остался на месте ждать дальнейшего развития событий и команды ротного об атаке, если он решится. Не прошло и минуты, как раздался крик: – Рота вперед, бей голубых!

Бойцы первых двух взводов выскочили из придорожной канавы и через несколько секунд сцепились с оторопевшей от неожиданности охраной. Начало боя складывалось в нашу пользу – прижали противника к повозкам, не давая ему возможности поставить защитный строй. Но не зря командование предупреждало об опасности врага – его бойцы спустя немного времени все же сумели собраться и связать атакующих в плотном строю. И в этот момент ротный пустил в ход резерв – наш взвод, выкрикнул: – Иванов, атакуй!

Именно мы переломило бой в свою пользу – дружным строем подавили арьергард, а потом пошли вперед. Смяли сопротивление у фур, приблизились к каретам, где шла наиболее ожесточенная схватка. Хотя капитан ограничил нас атакой только двух последних фур, но все же решил вмешаться – мы вклинились в строй противника, закрывшего собой кареты. Долго он не продержался под нашим общим напором, через несколько минут рухнул последний защитник. А потом произошло то, что ушло из моей памяти, узнал от других как о страшном бреде, поглотившим разум.

Вместо эпилога

Эту историю выслушал монах церкви Спасителя от дворянина, приговоренного к казни, а после записал в своей келье. Она поразила его ум своей причудливостью, даже невозможностью, такого просто не могло быть. Но не мог забыть ее, написал как сказание о каком-то попаданце – так осужденный назвал себя. Никому не рассказывал о ней, иногда перечитывал мелко исписанные листочки, а потом вспоминал лицо того дворянина – отрешенное, без тени раскаяния о содеянном, – последние его слова:

– Мне потом рассказал один из воинов, приносивший в камеру обед, что же произошло тогда. Бой уже практически закончился, когда в открытом проеме кареты показался малыш, лет около пяти, вырываясь из рук молодой женщины. Он закричал: – Папа, папа, – потянулся к одному из павших воинов, лежавших у кареты.

В этот момент боец, стоявший рядом, махнул мечом – мальчик с размозженной головой полетел вниз и упал рядом с отцом. Я закричал страшным, напугавшим всех, криком, а потом невероятно быстрым ударом снес голову детоубийцы. Все замерли, через несколько секунд капитан скомандовал: – Взять его!

Троих бойцов, попытавшихся скрутить меня, я выбил ударами плашмя, а ротного, набросившегося на меня с мечом, разрубил надвое. После упал на землю, задергался в судорогах и затих без сознания. В таком состоянии привезли меня в часть – я не приходил в сознание, что-то говорил в бреду.

Очнулся через два дня в камере, в первое время только смотрел в потолок, не отвечал на вопросы дознавателя, прибывшего из военной коллегии. Когда же рассудок вернулся ко мне, услышал от того обвинение в убийстве своего командира. Не мог поверить, но и отрицать тоже – не помнил, что было в том бою, после уже нашей победы. Уже потом узнал подробности происшедшего, но, по большому счету, не жалел о своем поступке, лишь только о своих близких – ничего хорошего для них не ожидал.

Позже монах узнал случайно, что осужденный пропал из камеры – просто исчез из нее, никаких следов побега не обнаружили. Как, каким образом – для всех так и осталось тайной.

Конец книги